Следует ли ставить знак равенства между нормами общественного и нравственного поведения? Традиция любого стада не только уравнивает эти нормы между собой, но и обосновывает нравственность общественной необходимостью. Только тот человек, который заботится о семье, который един с нацией, исполняет законы государства и почитает традиции, может быть признан общественным мнением как человек нравственный.
Всё, что способствует сохранению и развитию стада - нравственно, полезно и достойно восхищения. Долг перед коллективом - превыше всего. Коллектив может быть обозначен как угодно - как семья, нация, государство или конфессия. В любом случае - сомнение, насмешка или скептицизм по отношению к ценностям стада воспринимаются как оскорбления чести и достоинства, как агрессия, которой нужно противопоставить силу.
Поэтому я и говорю: если общественная польза есть то же самое, что и польза нравственная, никто не сможет отличить Гитлера от Христа.
Если заботы о родственниках, нации и государстве характеризуют поведение человека как поведение нравственное, то как можно не согласиться с тем, что Гитлер - более нравственная личность, чем Христос? С позиции традиционной морали нравственный подвиг господина Гитлера не имеет аналогов в истории: в прежние времена ещё никому не удавалось поставить благо общества на один уровень с благом Бога.
Позволю себе напомнить, что Гитлер - это именно тот человек, которому удалось завершить объединение германских земель в единое централизованное государство. Кроме того: он добровольно пошёл служить в армию, отличился, был награждён за храбрость. Он оказался у власти без насилия /во всяком случае, не устраивая государственного переворота, придерживаясь буквы закона/ - волеизъявлением немецкого народа. Он покончил с безработицей, стабилизировал марку, активизировал работу торговли, промышленности и всего хозяйства в целом. Он ратовал за государственное послушание, исполнение законов и традиций. Вся его деятельность была направлена во благо немецкого народа и Германии. Разве, с позиции общественного мнения, этот человек не достоин восхищения?
А что мы имеем в случае с Христом? Или это не Он говорил, что не нужно соблюдать традиций - делать обрезание и чтить субботу? Или это не Он говорил, что Отца Небесного нужно почитать больше, чем отца телесного и собственную семью? Или это не Он говорил, что перед Богом все равны - и эллины, и иудеи? Вся Его деятельность - есть деятельность для общечеловеческого блага /скажем так, хотя это и не совсем верно/, а не только для блага иудеев. Именно поэтому в Нём и не признали Мессию: вера предполагает избранность.
В истории любого стада, любой нации и государства на первых местах реформаторы, пророки и революционеры, так или иначе способствовавшие росту национального и государственного могущества. В России, к примеру, это Владимир, Иван 4, Пётр 1. Владимира, как водится, называют "великим" - за то, что крестил народы славянские. При этом как-то проходит мимо внимания то обстоятельство, что крестил он - мечом, силой своей власти. Конечно: нынешнее общество благодарно Владимиру за христианство. Но как быть с благодарностью тех, кто погиб, отстаивая веру предков? Или об этом нам не следует помнить?
Но если в отношении Владимира, Ивана Грозного и Петра общественное мнение России способно закрыть глаза на их жестокость, то почему в отношении Гитлера общественное мнение России неумолимо: тиран и зверь, убийством которого можно и нужно гордиться? Именно так: потому, что Гитлер - чужой. Говорю вам: человек - достаточно глупое и сентиментальное существо, чтобы полюбить тирана, если тиран - одной с ним крови, нации и веры.
Поэтому: если общественная и нравственная польза - это одно и то же, то нам надлежит восхищаться "чужими" тиранами и признавать их нравственные достоинства точно так же, как мы восхищаемся "собственными". Здесь одно из двух: либо мы последовательны в своей низости, либо отрицаем единство нравственных и общественных норм поведения.
Хорошо. Нормы морали имеют смысл лишь в границах своего собственного организма. Но человек воспринимает сразу несколько организмов, которые могут быть обозначены им как собственное Я. Из-за такого рода восприятия, когда существует равнозначная привязанность к семье, нации и к Богу, исполнение долга перед одним организмом противоречит исполнению долга перед всеми остальными.
Поиск своего собственного организма, такого именно организма, который, по мнению самого человека, способен вместить в себя всю полноту личного Я, происходит в соответствии с одним из трёх принципов: либо - "невыбирание определённого", либоыбиран - "вие неопределённого", либо - "выбирание определённого".
"Невыбирание определённого" - есть принцип аморальный, когда достижение перспективы не обусловлено правилами морали, когда нет необходимости сохранять самодостаточность и целостность какого-либо одного организма. Однако физиологическая направленность нашего нынешнего пространства не позволяет достигнуть намеченной перспективы /обнаружение личного Я/ без учёта потребностей тела. "Невыбирание определённого" - хороший способ сохранить иллюзии своей добропорядочности и свободы, не нарушая, во всяком случае осознанно, движение к личной перспективе иных пространств. Человек, следующий этому принципу - есть человек играющий.
"Выбирание неопределённого" - есть принцип морали на основе свободы, когда ни один организм не имеет преимуществ перед другим. Достижение перспективы возможно в практике, но не в учении или в обосновании правильного движения и правильной формы. Человек, следующий этому принципу - есть человек страдающий.
"Выбирание определённого" - есть принцип морали на основе долга, когда перспектива одного организма достигается за счёт уничтожения перспективы всех остальных. Человек, следующий этому принципу - есть человек разумный.
Чем мораль на основе долга отличается от морали на основе свободы? Здесь можно сказать сразу: между ними нет отличий. Долг - это социальная характеристика моральных обязательств, свобода - психологическая. Исполнение долга перед собственным организмом - это и есть свобода. Так или иначе, но любая свобода определяется длиной цепи. Поэтому невозможно говорить о том, что свобода "лучше" или "хуже" долга. Природа свободы и долга одна и та же: страх потери личного Я.
Однако "не отличие" морали долга от морали свободы не существует как некоторая абсолютная величина. А если точнее, то здесь так: мораль долга не отличается от морали свободы природой целеопределения, но отличается средствами достижения цели. Мораль на основе долга предполагает весь мир изменить по своему образу и подобию, а мораль свободы предполагает изменение личного восприятия мира, исходя из того, что: чем ограниченнее восприятие - тем необузданней жестокость.
Практика морали свободного выбора стиля жизни не предполагает диктатуры в исполнении личного "хочу" - ни от собственного Я, ни от окружающих. Поэтому не имеют смысла утверждения о том, что мораль свободы разрушает социальное пространство, а не регулирует его движение. Кроме того: следует отличать свободу морали от морали свободы. В первом случае мы имеем принцип "Я - прежде всего", во втором "Я - индивидуальность".
Что же касается свободы как таковой, то в обществе получили наибольшее распространение два мнения. Первое состоит в том, что свобода предполагает исполнение собственных желаний в ущерб окружающим, это всё то же "я - прежде всего", выражаемое карамазовским "всё позволено".
Второе мнение состоит в том, что свобода - это некоторая осознанная необходимость, своего рода рождественский подарок. В этом нас пытались уверить многоликие фашисты-альтруисты, последователи Шпенглера, Маркса и Канта.
Суть этой "свободы" состоит в обязательном подчинении своих поступков требованиям объективной необходимости. Кто поступает добродетельно и правильно - получает награду: либо качественные помои, не содержащие холестерина, либо гроб с удобствами и садом, либо тёплый туалет с видом на Рай, либо что-то ещё, в зависимости от заслуг перед обществом, которое и есть, чаще всего, та самая "объективная необходимость", ради которой величину свободы отмеряют ножом гильотины.
Хорошо. Что ещё? Пожалуй, можно добавить несколько слов для характеристики психологического аспекта объективной необходимости. Прежде всего здесь следует иметь в виду то обстоятельство, что любое ограниченное пространство стремится к самодостаточности. Поэтому всякий человек, как и всякий коллектив, находит целостное выражение личного Я только в своих собственных желаниях, в своём собственном "хочу". Не имея возможности реализовать это "хочу" в полной мере, человек оправдывает собственное бессилие условиями жизни, которые заставляют его думать не о своём "хочу", а о некотором "надо".
Но за необходимостью - вот в чём здесь дело - скрывается "хочу" иного пространства. Суть этой игры в прятки состоит в том, что человек получает возможность сохранить самоуважение - через подмену бессилия перед врагом на бессилие перед некоторым внеличностным препятствием.
Ведь в первом случае - перед врагом - можно и нужно бороться. И если кто-либо отказывается от борьбы - этот отказ во всяком стаде воспринимают как слабость. А слабость в стаде - это одно из двух: презрение или смерть.
Ну кто же захочет признать собственное бессилие и страх свой, когда добродетель не в том, чтобы любить ближнего, в а том, чтобы его ненавидеть?
А подменяя бессилие перед врагом на бессилие перед внеличностным препятствием человек подтверждает свою похожесть со всем остальным миром и уже не боится унижений и насмешек: ворон ворону глаз не выклюет.
Хорошо. Давайте на этом закончим. Итак, мораль долга и мораль свободы. Что мы имеем? Конечно: на уровне декларативных заявлений все выступают "за" - за то, чтобы предоставить каждому человеку свободу выбора - слова, убеждений, стиля жизни и способа смерти. Но стоит ли этому удивляться? Никакое стадо не может сохранить не только свою самодостаточность, но и уберечься от гибели - без обещаний свобод и лучшей жизни. Потому не может обойтись, что свобода - для человека вовсе не награда или осознанная необходимость, но потребность и функция организма. Точно такая же потребность, как и потребность мочиться, ходить на горшок, кушать, спать и дышать. Потому-то общество и не рискует открыто возражать против свобод: трудно управлять человеком, который лишён права и возможности мочиться хотя бы раз в течение дня.
Поэтому: декларативно соглашаясь с правом каждого на свободу выбора, общество старается ограничить выбор человека некоторыми целями и потребностями своего собственного, общественного организма. Общество не требует, чтобы человек перестал мочиться, оно требует, чтобы человек мочился по расписанию.