Кобзаренко Анатолий Викторович : другие произведения.

Могилёвка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На дорогу я вышел к часу дня. Перебрал грибы, сделал кучки: отдельно белые, подосиновики и лисички. Торговля открыта. Этот бизнес расцвёл в нашей деревне от безысходности, в середине девяностых. Колхоз еле дышал, работы не было. Для меня её не было особенно. С местным барином, председателем колхоза Митричем, мы испытываем взаимную неприязнь. К людям он относится как к крепостным, отданным в его полное владение. У меня ощущение - ему не сообщили о манифесте 1861 года. Деревня жжёт его ненавистью, он топит её презрением. В свои пятьдесят он округл телом и багров лицом. Во время праздничных застолий, он звучно отрыгивает, приговаривая: "Откат". После нескольких моих попыток поработать в колхозе, мне было велено не попадаться на глаза Митричу. И тогда я открыл для себя лес. Деревня стоит на дороге к Селигеру, заповедному озеру. По одной из версий, название своё деревня получила после битвы с татарами, рвущимися к богатому Новгороду. Сеча была жуткая, погибших хоронили в огромных братских могилах. А деревня рядом с могилами, зовётся Могилёвкой, что является универсальным оправданием для жителей. Причины жизненных неудач на поверхности, в названии, и падает обречённо правая рука, и звучит тоскливо: "Могила". В летнюю пору тысячи москвичей, петербуржцев и жителей Твери, жаждут отдохнуть на Селигере. А тут и мы, с грибами и ягодами. Поначалу торговля на трассе считалась делом не совсем достойным, но деньги были настоящими, постепенно заразились все. Многие не смогли пересилить себя и отправляли торговать детей. Вскоре появились свои места для торговли, фамильные. Деревня в сезон расцветала: магазин за день делал месячный план, любой босяк норовил выпить дорогой водки и закусить деликатесами. В то, что придёт зима, не верил никто. Забрасывалась скотина, огороды зарастали, народ кормился лесом. Лихорадка сродни золотой. Паузы во время торговли я заполняю чтением. Недавно прочёл "Приваловские миллионы" и оторопел от узнавания. Почему-то деньги всегда проходят сквозь пальцы и задерживаются у тех, кто в лесу никогда не появлялся. В магазине, где открыт кредит и пол - сезона надо отдавать долг, накопленный за весну. На "точках", торгующих спиртом и самогоном. Веками ничего не меняется. Похоже, про манифест и здесь не в курсе. Наша простота хуже воровства. В итоге, получается: отдать долги, пожить три месяца гоголем и одеть-обуть детей в школу. Вот такая арифметика. Притормаживает машина. С тоской гляжу на тверской номер - не мой клиент. Цены на трассе рассчитаны на москвичей. Сейчас приценится, выматерится и поедет дальше. Покупатель, молодой парень, и вправду цепенеет от услышанного, но, пытаясь сохранить лицо, торгуется. Я не сдаюсь, на него изначально не было надежды. Его задевает моё пренебрежение и назло мне он покупает ведро. Надеваю улыбку, суетливо перекладываю грибы в багажник, уважительно разглаживаю денежку в пятьсот рублей, желаю ему счастливого пути и жизненного благополучия. Парень чувствует себя победителем, заставил-таки считаться с собой. Да я и не против. Только думаю, что жене он не скажет, за сколько купил грибы, назовёт цифру впятеро меньшую или скажет, что сам собрал. Заезжай ещё, паренёк! Подходит Борис, мой сосед, интересуется торговлей. Мы говорим о том, что нынче не то, что раньше. С каждым годом грибников всё больше, а грибов всё меньше. Жизнь хужеет со страшной скоростью. Поприбеднявшись он идёт в лес. Без добычи Борис не останется, работал лесником и лес знает отлично. Зову я его не иначе как Борисом Валентиновичем и мы оба при этом понимающе улыбаемся. В деревне принято до пенсии называть человека по имени, лишь совсем пожилых величают по отчеству. Так и дожил Борис до сорока пяти лет Борей, а то и Борькой. Тут надо сказать, что Борис мужик рукастый, но на предложения "пошабашить" откликается неохотно. Он считает, что у него всё есть, а ломаться сверх - это глупо. И вот при таком мировоззрении, он как-то привёз три тракторные телеги дров для соседки. Меня наняли колоть. Во время перекура разговорился с Борисом. Тот со вздохом и рассказал мне, как согласился на "шабашку". Купила его баба Валя на уважение. Чтобы не было отказа, обратилась она к нему по имени - отчеству, выручай, мол, Борис Валентинович. И до того красиво прозвучало, что не смог Борис отказать хитрой бабке. Посмеялись мы тогда, да так и зову его теперь Валентиновичем. Вот и ещё покупатели подъехали. Старенькая иномарка с московскими номерами. Две молодые пары. Девушки хохочут о своём, о девичьем. Парни решают: кому и сколько грибов брать, выглядят постарше своих спутниц, у одного из них на пальце обручальное кольцо. У девушек обручальных колец не видно, ведут себя игриво. Тут ясней ясного: девочек возили на отдых, не они будут грибы готовить. Расхваливаю товар и обещаю им скидку, если возьмут всё. Тут один из парней замечает, в стоящем поодаль ведре, ещё несколько грибов. _ А эти грибы не продаются? - спрашивает он. . Грибы эти показались мне не очень чистыми, продавать их надо как довесок. Изображаю лицом борьбу
  
   На дорогу я вышел к часу дня. Перебрал грибы, сделал кучки: отдельно белые, подосиновики и лисички. Торговля открыта. Этот бизнес расцвёл в нашей деревне от безысходности, в середине девяностых. Колхоз еле дышал, работы не было. Для меня её не было особенно. С местным барином, председателем колхоза Митричем, мы испытываем взаимную неприязнь. К людям он относится как к крепостным, отданным в его полное владение. У меня ощущение - ему не сообщили о манифесте 1861 года. Деревня жжёт его ненавистью, он топит её презрением. В свои пятьдесят он округл телом и багров лицом. Во время праздничных застолий, он звучно отрыгивает, приговаривая: "Откат". После нескольких моих попыток поработать в колхозе, мне было велено не попадаться на глаза Митричу. И тогда я открыл для себя лес.
   Деревня стоит на дороге к Селигеру, заповедному озеру. По одной из версий, название своё деревня получила после битвы с татарами, рвущимися к богатому Новгороду. Сеча была жуткая, погибших хоронили в огромных братских могилах. А деревня рядом с могилами, зовётся Могилёвкой, что является универсальным оправданием для жителей. Причины жизненных неудач на поверхности, в названии, и падает обречённо правая рука, и звучит тоскливо: "Могила".
   В летнюю пору тысячи москвичей, петербуржцев и жителей Твери, жаждут отдохнуть на Селигере. А тут и мы, с грибами и ягодами. Поначалу торговля на трассе считалась делом не совсем достойным, но деньги были настоящими, постепенно заразились все. Многие не смогли пересилить себя и отправляли торговать детей. Вскоре появились свои места для торговли, фамильные. Деревня в сезон расцветала: магазин за день делал месячный план, любой босяк норовил выпить дорогой водки и закусить деликатесами. В то, что придёт зима, не верил никто. Забрасывалась скотина, огороды зарастали, народ кормился лесом. Лихорадка сродни золотой. Паузы во время торговли я заполняю чтением. Недавно прочёл "Приваловские миллионы" и оторопел от узнавания. Почему-то деньги всегда проходят сквозь пальцы и задерживаются у тех, кто в лесу никогда не появлялся. В магазине, где открыт кредит и пол - сезона надо отдавать долг, накопленный за весну. На "точках", торгующих спиртом и самогоном. Веками ничего не меняется. Похоже, про манифест и здесь не в курсе. Наша простота хуже воровства. В итоге, получается: отдать долги, пожить три месяца гоголем и одеть-обуть детей в школу. Вот такая арифметика.
   Притормаживает машина. С тоской гляжу на тверской номер - не мой клиент. Цены на трассе рассчитаны на москвичей. Сейчас приценится, выматерится и поедет дальше. Покупатель, молодой парень, и вправду цепенеет от услышанного, но, пытаясь сохранить лицо, торгуется. Я не сдаюсь, на него изначально не было надежды. Его задевает моё пренебрежение и назло мне он покупает ведро. Надеваю улыбку, суетливо перекладываю грибы в багажник, уважительно разглаживаю денежку в пятьсот рублей, желаю ему счастливого пути и жизненного благополучия. Парень чувствует себя победителем, заставил-таки считаться с собой. Да я и не против. Только думаю, что жене он не скажет, за сколько купил грибы, назовёт цифру впятеро меньшую или скажет, что сам собрал. Заезжай ещё, паренёк!
   Подходит Борис, мой сосед, интересуется торговлей. Мы говорим о том, что нынче не то, что раньше. С каждым годом грибников всё больше, а грибов всё меньше. Жизнь хужеет со страшной скоростью. Поприбеднявшись он идёт в лес. Без добычи Борис не останется, работал лесником и лес знает отлично. Зову я его не иначе как Борисом Валентиновичем и мы оба при этом понимающе улыбаемся. В деревне принято до пенсии называть человека по имени, лишь совсем пожилых величают по отчеству. Так и дожил Борис до сорока пяти лет Борей, а то и Борькой. Тут надо сказать, что Борис мужик рукастый, но на предложения "пошабашить" откликается неохотно. Он считает, что у него всё есть, а ломаться сверх - это глупо. И вот при таком мировоззрении, он как-то привёз три тракторные телеги дров для соседки. Меня наняли колоть. Во время перекура разговорился с Борисом. Тот со вздохом и рассказал мне, как согласился на "шабашку". Купила его баба Валя на уважение. Чтобы не было отказа, обратилась она к нему по имени - отчеству, выручай, мол, Борис Валентинович. И до того красиво прозвучало, что не смог Борис отказать хитрой бабке. Посмеялись мы тогда, да так и зову его теперь Валентиновичем.
   Вот и ещё покупатели подъехали. Старенькая иномарка с московскими номерами. Две молодые пары. Девушки хохочут о своём, о девичьем. Парни решают: кому и сколько грибов брать, выглядят постарше своих спутниц, у одного из них на пальце обручальное кольцо. У девушек обручальных колец не видно, ведут себя игриво. Тут ясней ясного: девочек возили на отдых, не они будут грибы готовить. Расхваливаю товар и обещаю им скидку, если возьмут всё. Тут один из парней замечает, в стоящем поодаль ведре, ещё несколько грибов.
   _ А эти грибы не продаются? - спрашивает он.
   . Грибы эти показались мне не очень чистыми, продавать их надо как довесок. Изображаю лицом борьбу между жадностью и желанием угодить хорошим людям.
   - Если купите все грибы, то это вам бонус будет - решаюсь я.
  . Девушки покатились со смеху: колхозник с грибами и слово "бонус" в их мозгах не стыковались. Парни тоже крепятся из последних сил.
   - Ну, только ради бонуса - протягивает мне деньги "окольцованный"
   Меня начинает трясти.
   - Ребята, это ничего что я не в лаптях?- цежу сквозь зубы.
  
   Домой заходить, смысла нет. Перекусить можно оставшимися у меня яблоками. "Куй железо, не отходя от трассы" - главное правило в грибной сезон. За годы грибной охоты выработал самый подходящий рацион питания. Беру с собой несколько яблок. Одновременно утоляют и голод, и жажду, да и места занимают немного. Ныряю в лес и шепчу самодельную молитву. Пока иду по старой лесовозной дороге, до своих мест ещё далеко. Навстречу попался нагруженный грибами Вася. Курим за жизнь, посмеиваясь над покупателями (с кого мы кормимся). Размышляем вслух о том, что будем делать зимой. Перебрав немногочисленные варианты трудоустройства, Вася выдаёт неизменное: "А, могила". Я посвящаю его в свои планы: "В Москву поеду, хочу в милицию устроиться". Вася отодвигается от меня и смотрит испуганно. А Остапа уже понесло: "Всю жизнь мечтал работать в отделе нравов, на самом трудном участке - делать контрольные закупки по борделям". Оправдываясь спешкой, Вася убегает от меня. Теперь будет тема для разговоров в деревне. Мы ровесники, частенько собутыльники, но раз удивил он меня крепко. Дело в том, что Вася выпить любит, но платить - не очень, " хвостопад " по-нашему. Встретились мы как-то зимней ночью, оба " тёпленькие" и обрадовался он встрече неподдельно. Зазвал к себе и стал меня угощать. Я, признаться, решил, что у Васи день рождения, но всё оказалось намного сложнее. В тот год я тяжело отходил от новогодних праздников, организм стал сдавать. Сдуру решил сделать передышку на месяц. Потом замахнулся на два и продержался год. Просто так. А вот когда я разговелся, встретился мне Василий. И напоил же он меня тогда, а после объяснил. Пока я не пил, жена пилила Васю по поводу пьянства, тыкая мною как аргументом. Так она его достала, что Вася меня уже видеть не мог, упоминание обо мне вызывало у него зубовный скрежет. О чём я ни сном, ни духом. А тут нате вам: аргумент пьяненький. Не мог Вася упустить такой случай. Поставил сам, оно того стоило, такой праздник - нету у вас против Васи Потехина аргументов. Повинился я тогда перед ним, обещал более не завязывать и слово держу.
   Пора и за работу, хотя слово работа к сбору грибов не совсем подходит. Для меня это страсть, удовольствие, ни с чем несравнимое, а когда за удовольствие платят деньги, то это просто счастье. Я не местный и за руку меня по лесу никто не водил. Пришлось и поплутать, и шишек набить. Так как леса я не знал, то и названия местам стал давать сам. Захожу на "огород", так я назвал лесок у дороги за небольшой размер и богатый урожай. Это молодые посадки ели, стоящие стеной у самой дороги. Но если продраться внутрь, то жалеть не придётся, белые и подосиновики здесь в избытке. С тех пор, как я облюбовал это место, прошло двенадцать лет. Ёлки подросли и, я понимаю, что скоро заглянет сюда кто-нибудь любопытный. Но пока время терпит, ведро грибов через день собираю. После "огорода" иду по болоту на островки. На болото народ приходит только в сентябре, за клюквой, так что островки я обираю один. Сегодня острова в жёлтом цвете: лисички расстелились ковром. Начинаю сходить с ума, бросаюсь резать то с одного конца, то с другого. Кажется мне, что не хватит тары под такое количество лисичек. Через двадцать минут начинаю отходить, хоть и не верится мне, что грибы кончились, всё обшариваю взглядом мох под ногами. Заслуженный перекур. Добыча состоит из ведра белых грибов и двух вёдер лисичек. День прожит не зря. Осталось пробежать пять километров до трассы и успеть продать белые грибы. Лисички хранятся дольше, ими можно торговать несколько дней.
   Обратный путь всегда, кажется короче, пусть и идёшь с грузом. Никогда не понимал людей поющих в душе, вода же в рот попадает. Я мурлычу в лесу, после удачной охоты. В юности пытался рифмовать настроение. Писал для себя, просто была потребность. Прекратилось это внезапно. По времени совпало с неудачными попытками заняться бизнесом. В итоге: ни денег, ни стихов. По-видимому, закончился этап юношеских мечтаний, началась проза. Я перестал слышать стихи. Лишь иногда, в лесу, прицепится строчка без начала и в никуда. Называю это бубусятиной. Примерно так : бубу бубу- под эти кроны, бубу бубу- приду влюблённый. Это бубу под кронами со мной уже два месяца. На самом деле, внимательно в окружающую природу я не всматриваюсь, не знаю названий многих деревьев, цветов и прочей кустистости. Я сосредоточен внутрь и мне нравится то, что происходит со мной в лесу, здесь я чистый. Да и любоваться красотами некогда. Глаза обшаривают землю, руки лихорадочно режут грибы, передвигаюсь по лесу торопливо, почти бегом, затем быстро донести грибы до трассы, снова в лес, ещё ведро, ещё ....... А потом ложится снег. Со мной остаётся ощущение счастья, разлитого в лесном воздухе и чувство превосходства над повседневностью. До Нового года я умиротворён, после начинаю тосковать. Но как только показывается скупое мартовское солнце, я понимаю - перезимовал и начинаю считать дни.
   Последние метры прохожу с трудом, усталость сказывается. На часах шесть вечера. Каждая ходка в лес занимает четыре часа. Придётся сидеть до темноты. Дни недели чётко поделены на "рыбные" и голодные. Заезд на Селигер начинается в четверг, пятница и суббота - по - восходящей. Отъезд в воскресенье, особо загулявшие - в понедельник. Вторник и среда - голодные дни, но мы всё равно сидим, а вдруг. Сегодня понедельник, машины идут сплошным потоком, не снижая скорости в населённом пункте. Им до меня дела нет. Частенько накатывает злоба на этот "мерседесо - джипёнистый" караван. За обилие денег, за презрение, с которым они смотрят на меня, за собственную никчёмность, в которой хочется обвинить именно их. На то, что несётся эта шумная и беззаботная жизнь мимо меня, а я на обочине считаю копейки, и тешу себя мечтами. Только злюсь я не на то, что они есть, а на то, что меня среди них нет. В плюс себе ставлю собственное спокойствие. Желания установить на обочине пулемёт и пройтись без разбора по вечным туристам, у меня нет. Где-то в подсознании сидит ещё надежда влиться в этот поток.
   В деревне считается делом чести "облапошить" москвича, принято думать, что так мы восстанавливаем некую справедливость. Продаём голубику вместо черники, клюкву вместо брусники (встречаются и такие покупатели), за чистоту грибов ручаемся чем угодно. А цены! Они берутся произвольно. Мы потешаемся, ну разве можно быть такими наивными, олухи царя небесного! Как они умудряются иметь квартиры, машины, бизнес, деньги, если их так просто обвести вокруг пальца? И я так думал до недавнего времени, пока не прозрел. Торговал я тогда грибами и соседской ягодой. Кроме торговли, в деревне существует ещё куча разных дел, которые необходимо сделать в течение дня. Стараемся кооперироваться. Соседи приносят мне свои ягоды, а сами занимаются домашними делами. Через какое-то время они меняют меня на трассе, я успеваю поесть, накормить скотину. Все довольны. Тормознул москвич. Пошла у нас битва. Лет ему за сорок, кряжистый, видно, что битый. Торговался он яростно, со знанием дела. "Таксист" - подумал я. На чужих ягодах мы сыграли вничью, а вот на грибах пришлось сбросить пятьдесят рублей. Москвич урчал от удовольствия. Пока мы загружали покупки в багажник машины, прибежала Лиза, дочка соседей. Она увидела, что я продал их ягоду, вот и прибежала за денежкой и пустыми вёдрами. Лизе шесть лет, у неё лицо ангелочка, по ошибке попавшего в русскую деревню, одета произвольно, чиста местами. Она зачарованно смотрит на деньги в наших руках. Москвич спотыкается о Лизу взглядом и замирает.
   - Это тебе на мороженое - протягивает он Лизе выторгованные рубли.
   Я начинаю сомневаться: "Может и не таксист". У москвича вид человека, забывшего кто он и куда ему бежать.
   - Как вы тут? - спрашивает он севшим голосом.
   - Нормально, жить можно - отвечаю ему, а про себя: "Ну, ты, мужик, спросил".
  Москвич топчется на месте, не понимая, что ему делать. Я злорадствую: "Ты ещё спроси, взошли ли, нонче, овсы?" Его окликнули из машины, мы прощаемся.
   Несладко тебе сейчас. Жил, боролся, толкался локтями, иногда добивался, чувствовал себя правым, гордился собой, хваткой своей, а тут Лиза. Она из другой жизни, из той, которой ты не знаешь. Она лишь маленькая рыжая точка из пейзажа за окном твоего авто. Пожалел ты её. А что ты ей можешь дать? Только деньги. А может сам не из коренных? Вспомнил детство свое мухосранское и скис? Резанула тебя Лиза своей улыбкой.
   Вот так я понял: знают москвичи про хитрости наши незатейливые. А деньги нам суют из жалости, чтоб не сдохли. Ещё из расчёта: дам ему рубль пусть сидит на месте ровно, иначе протрезвеет и понаедет в столицу, а мне это надо. Под такую позицию существует хитромудрая философия: население должно держать территорию. То есть пока Москва решает вопросы, все остальные пусть более- менее равномерно населяют страну. Решать вопросы - завуалированная форма глагола " жировать". Держать территорию необходимо, в противном случае - её будут держать другие. Почувствуй себя Карацупой. Не просто так я коровам хвосты кручу, а с умыслом. Пусть так, если нет смысла. Два этих мира несовместимы, мне ли не знать этого. Тому, столичному, провинция не страшна, а вот для деревни - каждое столкновение трагично. Пример? Да вот хотя бы телефонизация, в смысле мобильная. Первой выросла вышка "Билайна". В нескольких километрах от деревни. Эта кроме радости, ничего не принесла. Появились мобильные телефоны и некое ощущение буржуазности. Конкуренты не спали: следующим был МТС. Вышку начали ставить на краю деревни, у водокачки. Первые порывы рабочего пыла охладили неплатежи. Пришлый люд, в основном тамбовцы, слонялся без дела. Книг они не читали, дров ветеранам не кололи, просто пили. Драк с местными не было, не тот возраст (не мальчики), но на дискотеки в клуб приходили. С тоской глядели на девчонок, годящихся в дочки, и пили, пили. Меньше всех пил бригадир Коля, а некогда ему было. Завёл он роман с Галей, учительницей нашей. Сошлось тут всё в одну точку. Коля - мужик заметный: высок, усат, весел, от недостатка ласки дьявольски находчив. Галя пребывала в злобе на всех мужчин и отчасти в тоске. Первое было вызвано ссорой с мужем Витькой и его поспешным отъездом к маме, точнее бегством. А тоска ... Уж больно давно это было, месяц поди, а может и больше. Любой цветок вянет без присмотра, даже аленький. Не дал Коля зачахнуть Гале, та и расцвела. Как водится, от счастья поглупела: советов не слушала, ничего не видела, только смотрела на мир счастливыми глазами, да вздыхала изредка всей грудью, приводя в трепет мужиков. Работа меж тем закончилась, Галя стала собираться в дорогу. Коля звал с собой, строить очередную вышку, обещая уладить дела с семьёй постепенно, без надрыва. У Коли, само собой, была семья в Тамбове. Ничего удивительного: мужчины всегда женаты, обычай, что ли такой? Деревня была в курсе всех событий: от метража Колиной жилплощади, до возраста его дочки. Советов Галя не слушала, на доброхотов смотрела как на убогих, жалеючи. Если уж совсем доставали, отвечала: " Он мне цветы дарил", - и лучилась внутренним светом. Вот была бы Галя продавщицей, и не случилось бы с ней ничего, а с учительницы что взять? Из книжек ничего путного не вычитаешь, только глупые мечты о принце. После их отъезда в деревне появился Витька, на редкость молчаливый и серьёзный. Занимался хозяйством, не пил и молчал. С расспросами к нему не лезли. Пудовые кулаки и буйный нрав, ограждали его от сплетен. "Характерный" - говорили ему вслед. Галя вернулась через месяц. Нет, сказка длилась и того меньше, две неполные недели. Перестал Коля цветы дарить, не сезон видно. После расставания Галя пыталась прижиться у сестры, в городе. Стыдно было в деревню возвращаться, из сказки да в болото. Только и город не раем оказался. Над желанием Гали устроится работать учительницей, сестра откровенно смеялась и всё учила жизни, объясняла азы. Сестрин муж деликатно хихикал над деревенской наивностью и, как милость, предложил Гале работу: "мамкой" у проституток. "Деньга верная, работёнка непыльная, опять же, в деле одни родственники, а благодарить потом будешь" - покровительственным тоном уговаривал благодетель. У него бизнес рос как на дрожжах и никакие кризисы ему не страшны, пожалуй, даже на пользу - новые работницы в очередь на панель. В ночь тронулись за город, на стажировку так сказать. Ненадолго хватило нашу простоту, минут на двадцать. Самый разгар застали: тела неприкрытые, жадные руки, противные голоса и похоть, липкая, всюду. Прошибло Галю холодным потом . " Кончилась любовь на Земле, нету её, разучились люди любить, а как же теперь, зачем жить?" - обречённо думала она. И заторопилась. Вспомнила Витьку. " Есть любовь, пусть даже последняя. Тогда тем более, быстрее к нему" - разом решила она.
   Витька как-то почувствовал и понял, весь тот ком разочарований, что прикатила к дому жена. Ни разу не попрекнул. А через год родили они сына, не должна кончаться любовь, Галя это запомнила накрепко.
   Наступил черёд "Мегафона". Приладились строить за моим огородом, отдельное "спасибо" Митричу. К тому времени, вся колхозная наличность состояла из нескольких сотен конкретных единиц, что платили председателю за аренду земли под вышками. На этом и держались, плюс бесплатный трезвон для Митрича. Рабочих поселили жить в соседней деревне, от греха подальше. Там, в Петровке, три бабки да хромой дед. Только разве убережёшься? Эти, что приезжие, какие-то недобрые попались, не в пример тамбовцам. Не было в них ни тоски по дому, ни понимания житейского. Может от того всё, что люди из породы вечно командированных, контингент, как говорится. Пили они радостно, грязно, веселились похабно, норовили и наших обляпать, всё выглядывали плохо лежащее, слабое на передок. А тут Зинка запила. Женщина она путная, но запойная. Пока свою норму не забулькает, к дому на выстрел не подойдёт. И что туда ходить, если там Мишка с дрыном. Так и хоронится по чужим хатам, пока муж не отловит. Потом отлёживается неделю, лиловая от битья. Вот и встретились все одиночества. Неделю Зинка жила у строителей. "Пьяная баба - звезде не хозяйка" - причитала деревня. Мишка прознал, завёл трактор и погнал за Зинкой. Когда садился в кабину, бросил: " Убью, падлу". Не сдержал он слова. Вылетел со всего маху в канаву, не вписался в поворот. В той канаве вся колхозная техника перебывала, не по одному разу, и ничего. А Мишке сосновым суком в висок.
   Зинка явилась на следующий день. Мишкина родня строго-настрого наказали ей не появляться у гроба. Сжалилась свекровь, пустила ночью, пока никто не видит. Зинка вползла на коленях и ну кричать: "Миша встань, я лягу". Да толку то.
   - Что? - переспрашиваю непонимающе, - задумался вот - оправдываюсь перед незаметно подошедшими покупателями.
   - Хорошо, если есть о чём - берёт шутливый тон клиент, рано облысевший молодой мужчина.
   - Хорошо, если есть чем - подыгрываю я. "А жена у тебя хохотушка" - отмечаю для себя.
   Жена, брюнетка с большими глазами, странно произносит букву "р". Я бы сказал: картавит с присюсюкиванием. Уговариваю себя не смеяться, обидятся и не купят "гибоськи". Стараюсь выглядеть серьёзным. У неё всё большое и не симметричное. Губы - мечта клиенток пластических хирургов, нос - предмет зависти кавказских мужчин и грудь, которая с избытком компенсирует остальные пропорции. Сказать большая - ничего не сказать, она преступно - провоцирующая. Вот на эту грудь я и уставился, стараясь не рассмеяться.
   - А это, какие "гибоськи", белые? - спрашивает она, углядев подосиновик.
   - Это подосиновик - отвечаю я, - но разницы никакой. Белый и подосиновик - как русский и украинец. Названия разные, а суть одна.
   Она не соглашается и начинает убеждать меня в том, что украинцы так не думают, хотя её это смешит. Тут до меня доходит, что по национальности они одесситы.
   Её муж торопливо суёт мне деньги и уводит, разошедшуюся на национальной почве, супругу. Я погружаюсь в раздумья. Радоваться ли мне тому, что продал по максимальной цене грибы? Или огорчаться тому, что со мной уже и еврей не торгуется, не видит смысла?
   Из глубин самопознания меня вытаскивает Руслан. Его предложение скинуться и распить, показалось заманчивым и своевременным, хотя и нет особого желания слушать длинные тосты. Национальность Руслана изменчива и зависит от количества выпитого. Изначально он татарин, после двухсот грамм - таджик, а если дойти до литра, то станет арабом или иранцем. Появился он в деревне после распада нерушимого, перебравшись из Казахстана. Алкоголиком себя не числил, поскольку выпивал под витиеватые восточные тосты. В новую российскую действительность Руслан не вписался, а мне кажется, что и не пробовал. Но запил он по-русски.
   Закусывать решили боярышником, растущим вдоль дороги. Пьём за Советский Союз, дружбу народов, с оговоркой, что уроды рождаются без оглядки на национальность, пьём за дешёвую водку. Руслан пытается со мной спорить, но это бесполезно, я во всём с ним соглашаюсь. Слишком сильно устал сегодня, начинают слипаться глаза.
   - Согласись, жить здесь можно - говорит Руслан.
   - Угу - соглашаюсь я.
   - Но народец местный паршив.
   - Так-то да, но ты только что говорил о том, как тебе нравится Россия.
   - Я про природу говорил, - оправдывается Руслан - а вот люди....
   - Значит ты за Россию без русских? - делаю я вывод.
   - Не дело в этом - замахал он руками.
   Руслан забавен для меня тем, что смешно путает слова и движения. Например, как мы зажигаем спичку? Держим в одной руке коробок, а другой рукой, в которой находится спичка, бьём по коробку. Но не Руслан. Он держит спичку, по которой бьёт коробком. "Не дело в этом" - его любимая фраза. Подражая Жириновскому, он смачно произносит "аналогично", не понимая того, что Вольфович, с его "однозначно", имел в виду совсем другое. Боюсь даже предположить, как Руслан занимается сексом.
   Мои веки слипаются. Передо мной зелёное море мха и на нём миллиарды лисичек. Далёкое эхо:
   -А какие это "гибоськи"?
   Сбоку наплывает что-то большое и белое. Постепенно вытесняя другие краски, нагло прёт по моему подсознанию большая одесская грудь, вырвавшаяся из оков одежды.- Бонус....бонус..... уговаривает эхо.
   - А ты как думаешь? - не сдаётся Руслан.
   Теперь он пытается разгадать главную загадку мироздания: что есть наша жизнь? Его не пугают ни масштабность задачи, ни неудачи предшественников, от Сократа до Эйнштейна. С каждой выпитой стопкой Руслан приближается к разгадке вселенской тайны, но есть ощущение, что ему мешают, он поклонник теории заговора. Правду усиленно скрывают.
   - Кто? - простодушно интересуюсь я.
   - Силы - заговорщицки шепчет он.
   Мне бы очень хотелось посмотреть, на что потратит Руслан добытую истину. Боюсь и за него, и за истину. Но и сам выхожу на поиски, пьём ведь из одной бутылки. Руслановы изыскания уподобили жизнь дороге, сидя у которой мы мудрствуем. Все едут с разной скоростью и в разных направлениях. Неудачники никуда не едут, а лишь завистливо наблюдают.
   - Так мы неудачники? - возмущаюсь я.
   - А это - Руслан поднимает бутылку.
   - Согласен - соглашаюсь я с ним. Пока льётся - жизнь удалась
   - Аналогично - рубит рукой воздух мини-Вольфович.
   Моя мама - учительница. Она бы, сравнила жизнь со школой: мы учимся, получаем оценки, переходим в другие классы, все с разным успехом. Всё зависит от варианта на контрольной работе и решений, которые мы выбираем. Жена - повар. Она за жизнь как блюдо. Из чего будем готовить? Исходные продукты, специи, мастерство повара и кушать подано.
   Мне непросто - Руслан отобрал у меня дорогу. Нервно кручу в руке пластиковый стаканчик с водкой и созреваю для выводов:
   - Наша жизнь - как стакан водки.
   - Обоснуй - требует Руслан.
   - Пьём мы её, морщась, на вкус она гадкая, может вывернуть наизнанку. Крепкая, слезу вышибает, бывает, идёт не в то горло. А выпьешь - ещё хочется.
   Остатки водки выпиваем торжественно. Портят момент пластиковые стаканы, никакого соответствия. Гораздо более подходящими случаю, были бы, гранёные стаканы, с их значительным стуком при встрече. Записываем себе в актив ещё одну, обнаруженную между делом, истину. Без сожаления мнём пластик и забрасываем в кусты. Пустую бутылку, отправляем туда же, но с некоторой теплотой. Разойтись у нас не получилось, в смысле по домам, а так-то мы разошлись. Первым прибился к нам Дима. Со своей бутылкой и добродушной улыбкой. Он из редкой, исчезающей породы людей, тех, что без дерьма в душе. Водка не делает его злобным, не сжимает его кулаки и не выплёскивает наружу обиды. Вобрав несколько стаканов, Дима рассказывает о своей встрече с инопланетянами. Историю мы знаем наизусть, во время очередного повествования иногда поправляем его, когда он путается в количестве пришельцев и цветах, горевших на тарелке. О беседе с инопланетянами Дима умалчивает, наверняка ждёт подходящее время, люди пока не готовы. Мы не настаиваем, когда-нибудь расскажет. Руслан затянул тост, и, где-то между "високо-високо в горах" и " так выпьем же за", в нашу компанию вливается Вася Потехин, прозванный Джином, за редкую способность появляться из ниоткуда, едва где-то открывалась бутылка водки. Шансы продать грибы, стремятся к нулю - слишком весёлой и многочисленной становится наша компания. Присоседился Борис, который Валентинович, принёс лагерной романтики. Он антипод безобидного Димы. С каждой выпитой стопкой множатся его обиды и претензии к миру. Хуже всего то, что он человек действия - назначить виноватого и наказать. Хорошо если виновато абстрактное правительство или президент, а если сидящий рядом ? По моим многолетним наблюдениям, все пьяные делятся на две категории - смешные и страшные. Борис не смешной ни грамма. Вася достал из кармана стодолларовую банкноту, повисла пауза, потянулись руки.
   - Что, тоже повелись? - смеётся Вася. - Сюда смотрите, - и тычет в портрет президента. А там обезьяна со средним пальцем. - Вот и я думал, что наконец-то повезло.
   Тут выяснилось, что наш Джин внимательно смотрит под ноги в надежде найти бесхозный чемоданчик с долларами. В смысле много лет, точнее всю жизнь. Мне совсем не смешно, не он один караулит свой шанс.
   Мы с Борисом убирали камни с колхозного поля. Там когда-то была деревня, и трактора после каждой вспашки выворачивали валуны. Нас послали прибрать. Работали неспешно, обедали долго, с дремотой. После еды Борис укладывался и смотрел в небо, всем видом показывая стремление к покою. Стараясь не шуметь, я уходил в лес - мало ли о чём, нужно человеку подумать. - А хорошо бы найти здесь чугунок с золотом,- сказал однажды Борис, не глядя на меня. Я смутился, то ли сам с собой человек разговаривает, то ли ответа ждёт. А мысленно прикинул размерчик чугунка, перевёл в килограммы, поделил на два, оценил в рублях, перевёл в доллары, купил кое-что. - Да уж неплохо было бы,- решился я. Борис повернулся ко мне и уставился недобро. Не понравился мне его взгляд. Вспомнились две его лагерные ходки и про то, что он человек действия, тоже вспомнилось. Не делился чугунок в его мечтах. Золото мы так и не нашли, слава Богу, а осадочек остался.
   Итак, кроме держания территории, мы ещё караулим свой шанс, все как один. Знай, Родина, мы в засаде!
   В последнее время жизнь стала налаживаться: появилась работа, люди набрали кредитов, приоделись. Кстати, о кредитах, как это выглядит с местным колоритом. Сначала мужик кодируется на срок кредита, затем получает деньги и тратит их, а потом с усиленной скоростью начинает возвращать деньги, боясь сорваться в запой. Всё хорошо, но.... Есть вероятность того, что какой-нибудь судак взберётся повыше и крикнет: " Атас, нас продали". Не предали, тут мы сами кого хочешь, а продали. Главное, без спросу. Это какой-то атавизм из прошлого, память вековая, всё из того же крепостного далека. И возмутимся и попрём, наломаем дров, повяжемся кровью, начнём строить очередной изм. Ну, просто потому, что скучно здесь, в засаде. Или я всё преувеличиваю, а может, перепил.
   Как-то незаметно остался в одиночестве. Видно, вместо кивка, мотнул головой, когда компания решала продолжить банкет. Беру вёдро, табуретку (мой прилавок) и бреду домой. Тропинка начинается сразу за указателем. Догадка заставляет меня остановиться. А ведь чего проще, а какая помощь людям. Встаю на табурет и скоблю букву М в названии деревни. Довольный своей соображалкой, мурлычу "им бы понедельники, взять и отменить". - Я думал ты придурок....-Митрич крутит пальцем у виска и пришпоривает " уазик". "И, правда, чего это я, может просто уехать?".
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"