Города позабытого детства

Шуршало

Холодный осенний ветер налетал на редких прохожих, толкал в спины, старался сорвать шапки-шляпы, беззастенчиво раздвигал полы плащей и пальто. Холодно, промозгло, темно. Октябрь кончался тоскливо - ветрено, дождливо, грязно.

Шуршало обычно не чувствовал холода, но сегодня даже его пробрало. Он встряхнулся всем худым коричнево-зелёным телом, покрутил безволосой ушастой головой и, припадая на все четыре конечности - так похожие на человеческие руки - пополз по стене вниз, к восьмому этажу. Он вчера к утру перебрался на эту девятиэтажку и весь день спал, прилепившись к стене под крышей, слившись с ней по цвету. А сейчас ему было скучно.

Шуршало полз между окнами, нюхал осенний сырой воздух плоскими, будто разорванными, ноздрями, и вглядывался в закрытые шторами окна. Вот он замер перед одним окном на шестом этаже.

В этой квартире живёт ребёнок. Шуршало прижался покатым лбом к стеклу и стал думать. Он думал о том, как интересно подойти к закрытому шторой окошку и выглянуть в темноту ночи. Как надо ребёнку подойти к окошку и выглянуть! Надо! Выглянуть! Сейчас! Обязательно!

В глубине квартиры возникла неясная маленькая тень. Приблизилась. Шуршало облизнул узкие коричневые губы плоским грязно-серым языком. Подойти и выглянуть! Сейчас! Прямо сейчас! Немедленно!

- Развлекаешься? - насмешливо спросили сзади.

Шуршало подскочил на всех четырёх лапах-руках, вновь прилип к стене. Фигурка за шторами остановилась, отступила в глубину квартиры. Шуршало скривился, повернул голову на короткой чешуйчатой шее в сторону голоса.

На балконе седьмого этажа сидел мальчишка. Худенький, невысокий, в тёплой коричневой куртке и потёртых тёмно-синих джинсах. Волосы у него были ярко-рыжие, растрепавшиеся от ветра, а на макушке торчали короткие крепкие рожки.

- Башюстю? Фу, чёрт противный, - просипел Шуршало. - Спугнул.

- Я не противный, - обиделся мальчишка. - Что, опять за своё?

- Мне скучно, - Шуршало весь повернулся к мальчишке. - Не хочешь меня развеселить, Башюстю?

- Весели себя сам, - отказался чертёнок. - Мне и так веселья предстоит... куча. - И Башюстю почесал затылок.

Его сослали в мир людей вовсе не за проказы, как считали многие. Но не будет же он объяснять это каждому надоедливому уроду! А как спасать, если он всего лишь чертёнок в четырнадцатой степени - ни силы особой, ни знаний, ни возраста! А в городах людских такие чудовища бродят! Вот и спаси их... Хорошо ещё, что чудовища не сплетничают между собой, а все единоличники - одного убьют, другим больше достанется. Башюстю и сам боялся многих из них. Но приходилось.

- Мне скучно, - бубнил Шуршало, подбираясь ближе. -Давай поиграем! Развесели меня, Башюстю.

- Ну-ну, - покрутил головой мальчик и, подумав, перепрыгнул на крышу соседней пятиэтажки. Шуршало перебирается с дома на дом только ближе к утру, а ночь сидит на одном месте. Небольшой Шуршало - не крупнее самого Башюстю, но связываться с этим чучелом себе дороже. Если на спину запрыгнет - не отвяжешься. Стиснет рукоподобными лапами, вопьётся мелкими острыми зубами в хребет, и погубит хоть бы и самого крупного и сильного. Вот Башюстю и остерегается. К счастью, Шуршало живёт лишь на стенах домов, и всего что делает - это подзывает детей к окнам, уговаривая выглянуть из-за штор или жалюзи в темноту. Тогда и скорчит ужасную рожу, напугает ребёнка до визга, до икоты, а то и до стресса - детский организм, он же нежный! А Шуршало с его испуга и пищу имеет - вырывается из тела ребёнка при испуге питательная для Шуршало энергия - и развлечение заодно. А то сиди всю жизнь на стене: дожди тебя мочат, ветра остужают, снег со льдом замораживают. Так хоть кому-то подгадить!

Башюстю покачал головой и спрыгнул с крыши. Сунул руки в карманы курточки и побрёл прочь. Шуршало он не жалел и потому и окликнул его, когда он собирался напугать живущую в той квартире девочку. Башюстю немного знал её - Арине было пять с половиной, и она страдала эпилепсией. Башюстю не дал этому противному чучелу напугать девочку, и этим заблокировал её окно. Теперь напугать её вообще не получится. Так что... а Шуршало найдёт себе другую жертву, ещё до утра... конечно, найдёт...

Глубины ночных переулков

- Маруська копуша!

- Да я ноты забыла! И сама ты копуша!

- Блин, темно уже! Меня мама прибьёт!

- Ну, пусть тебя в музыкалку за ручку водит!

Девчонки смеялись, шутили, пререкались, а вокруг сгущался зимний вечер. Занятия, как всегда - до восьми, но в декабре-то в восемь уже ого-го как темно!

Из музыкальной школы уходили группками, стараясь набрать себе компанию, с которой как можно дольше по пути. Вот и сейчас шли впятером: две Наташи, Оля с Мариной, да маленькая, как пуговка, Иришка. Троим до "Буревестника", а там все разойдутся, да ещё Оле в сторону Кузнецкой, а Иришке на Карташова. Но уже недалеко, совсем рядом с домом.

- Ой, что это? - они проходили мимо тёмного переулка, а Иришка вдруг остановилась.

В переулке не горели фонари, их там попросту не было, а узкая тропинка кончалась утоптанным "пятачком". И над этим пятачком почему-то было светло.

- Слышите? - Иришка замерла, вытянулась в сторону переулка.

- Колокольчики, - растерянно сказала одна из Наташ. - Правда же, девочки? Колокольчики звенят!

- Что, Санта Клаус едет? - насмешливо спросила вторая Наташа. Она была немного старше подруг и иногда вела себя по отношению к ним снисходительно, как к малышам. - Какие колокольчики?

- Звенят, звенят! - подтвердила Иришка. - И... так красиво... нежно...

- Не слышу ничего! - небрежно заявила Наташа. - Пошли уже, холодно!

- Давайте посмотрим, - Иришка свернула на тропинку, вторая Наташа последовала за ней. Оля и Марина нерешительно глянули на старшую подругу и потопали за первыми двумя.

Они остановились на "пятачке" и, задрав головы, принялись всматриваться в льющийся ниоткуда свет.

- Красиво, - прошептала младшая Наташа. - И колокольчики звенят.

- Ага! - выдохнула Иришка, глаза у неё были совершенно круглые и восторженные. - Звенят...

- В ушах у вас звенит! - рассердилась старшая Наташа. - Идёмте уже, у меня нос отмерзает! Если из-за вас у меня щёки начнут шелушиться...

- Да, да, идём, - подхватила Оля, - Меня мама заругает!

Девочки гуськом потянулись с пятачка. Иришка нерешительно отступила на тропинку, всё оглядываясь на ласковый свет.

- Звёздочки! - в спину ей выдохнула младшая Наташа. Она всё стояла в круге света, задрав к тёмному небу голову в пушистой шапке. - Смотрите! Искорки сыплются!

Иришка сделала шаг вперёд, но Оля дёрнула её за руку.

- Скорее вы! Копуши!

- Наташ, - позвала Иришка.

- Идите, - отозвалась та. - Я сейчас... Я досмотрю...

- Да нет там ничего! - уже совсем злым голосом крикнула старшая Наташа, выбираясь с тропинки на расчищенную дорогу. - Столько времени из-за вас потеряли! - и она, уже не оглядываясь, быстрым шагом пошла по проспекту.

Как - ничего нету? Искорки! Вот же они! Сыплются и сыплются из светящегося воздуха. И колокольчики звенят так ласково, так нежно... Вот искорки посыпались сильнее, гуще, стали больше и начали сливаться в яркие искрящиеся комочки... Свет прибавился - стал интенсивнее, резче... Колокольчики усилили звон - теперь он звучал торжествующе, а из центра светящегося пятна в воздухе образовалась невозможно яркая и прекрасная звёздочка! Она горела и трепетала, и манила к себе.

- Красивая! - Наташа протянула руку и тронула звёздочку пальцем. - Как мечта...

Чуть в стороне от светящегося пятна дрогнул кусок чернильной мглы, задвигался, размазывая собственные очертания во тьме, и медленно поплыл к застывшей девочке. Открылась абсолютно черная пасть, в которой пульсировала и жила своей жизнью абсолютно чернильная чернота. Лишь длинные серебряно - блестящие зубы на секунду блеснули, но Наташа, очарованная прекрасной сверкающей звёздочкой, уже не видела этого.

Башюстю знал, что опаздывает - он чуял беду. Какую - пока не ясно, но тревога, кольнувшая под рёбра, нарастала, будто катящийся с крыши снежный комок. Башюстю мчался через три квартала, прыгал по крышам, скользил через тёмные дворы, бежал сквозь разметающиеся сугробы, и всё равно знал, что не успеет. Слишком поздно. Вылетев на проспект Коммунистический, Башюстю на мгновение замер, а потом кинулся в тёмный переулок. Узкая тропинка в снегу вела к утоптанному "пятачку". Там было темно и пусто. Никого. Только валялась на снегу пушистая девичья шапочка. Башюстю вздохнул, сдёрнул с головы свою вязанную чёрную шапку и почесал рыжую шевелюру между короткими крепкими рожками. На пятачке были люди. Девочки - Башюстю наклонился, исследуя оставшиеся следы. Потом, так же низко наклонившись, прошёлся по тропинке. Девочек было пятеро. Но с пятачка ушло четыре. А одна... Башюстю оглянулся на серую пушистую шапку. Он уже понял, что здесь случилось. Удильщик проснулся. И вышел на зимнюю охоту.

- А мне Эмма нравится. Самая разумная из всех.

- Да ну? А как она в полнолуние консервов наелась? Не, мне Рики нравиться больше.

- А Шарлотта вообще дура!

- Не слышали - когда будут третий сезон показывать? - Иришка и Оля болтали ногами, сидя на лавочке. Подошла Марина. Поздоровались.

- Всё Н2О обсуждаете? - спросила Марина.

- Ну не Винксов же! - отозвалась Оля. - Мы ведь не маленькие! - изобразила она одну из Наташ.

И тут же все девочки вздрогнули и сникли.

- А что... - Марина понизила голос. - Её так и не нашли?

Оля помотала головой. Лицо её сморщилось, будто для предстоящего плача.

- Ой, девочки, зря мы тогда её оставили. Наверно, какой-нибудь маньяк напал!

- Её найдут! - вздрогнула Иришка. - Не говори так! Её найдут!

- Всё-всё! - Оля поспешно отступила от лавочки. - Найдут, найдут!

"Не найдут, глупые", - мрачно думал Башюстю. Он с крыши дома наблюдал за девчонками. Слушал их. Он с трудом отыскал их - дождался, пока начнут расследование по делу пропавшей, и девочек расспросят обо всём. Теперь он следил за ними. Одна из них тоже видела свет и искорки - в этом Башюстю был уверен. А значит, всё может повториться. От Удильщика никто не уходил. Раз увидевший его звёздочку - добыча Удильщика.

- Мне пора, - Иришка встала. - Ещё мусор вынести, а то мама заругает.

Она побежала к подъезду, оставив подруг на лавочке.

Темнело быстро. Пока вымыла посуду, подмела на кухне - за окном стало совсем темно. Завязав мусорный мешок, Иришка вышла из подъезда. До мусорных баков несколько шагов. Только свернуть за угол дома. Иришка нерешительно оглянулась на свой подъезд - там горел одинокий фонарь. Да глупости, одёрнула она себя, - нет тут никаких маньяков. Она быстро добежит до мусорки, выкинет пакет и быстро прибежит обратно к подъезду. И всё!

Иришка спрыгнула с крыльца на дорожку и побежала за угол дома.

Вон в стороне мусорные баки, высятся тёмными пятнами. Иришка почти добежала до них, как вдруг сбоку на снег легло пятно света. И...

- Колокольчики, - Иришка остановилась, повернувшись к свету. - Какие... нежные...

Она свернула с тропинки, через сугроб добралась к светлому пятну. Встала, запрокинув голову, и увидела сияющие искорки. Они осыпали девочку, оседали на тёмных волосах, выбившихся из-под капюшона шубки, на бледных щеках и длинных ресницах. Сыпались, сыпались... потом начали сливаться в крупные светящиеся комочки... Колокольчики усилили звон. Загремели торжествующе. Посреди светящегося пятна возникла ярчайшая звёздочка и стала медленно спускаться вниз.

- Какая... - выдохнула Иришка восторженно. Протянула руку.

Дрогнул во тьме расплывчатый кусок темноты, поплыл...

И тут быстрая тень кинулась и сбила девочку с ног. Мелькнул ярко-рыжий вихрь. Иришка опрокинулась в сугроб. Пакет с мусором вылетел из её рук, шмякнулся неподалёку.

- Ужин отменяется! - весело сказал невысокий мальчишка, поднимая со снега вязаную шапочку. Она слетела с его головы, когда он бежал к Иришке.

- Ты что, дурак? - едва не плача спросила девочка, выбираясь из сугроба. - Ты меня в снегу извалял!

- Смотри-ка, обзывается, - с видимым удовольствием сказал мальчишка. На голове его словно пламя бушевало - такие рыжие волосы. - Если б я тебя не толкнул, тебя бы съели! Ты зачем сюда полезла?

- Искорки, - беспомощно сказала Иришка. Она отряхивала шубку, выковыривала снег из валенок.

- Ага. И колокольчики, - кивнул мальчишка. - А потом звёздочка - красивая такая, яркая. А потом - АМ! - он щёлкнул зубами, и Иришка вздрогнула от этого звука.

- Ты про что? - она подобрала пакет с мусором.

- Про него! - указал пальцем мальчишка.

Иришка посмотрела туда.

Колокольчики уже не звенели, и искорки не сыпались. Но пятно света всё ещё было. И над этим пятном, чуть в стороне - среди темноты была ещё одна темнота. Гуще, чернее, насыщеннее. И эта темнота была живая. Иришка увидела, как она шевельнулась, дрогнула, вильнула чуть вытянутым, будто кончик стекающей капли, хвостом, и подплыла ближе к мальчишке. Пятно света при этом стало бледнее и тоже сдвинулось в сторону. А потом кусок темноты разинул пасть. Иришка увидела чернильную кляксу, словно жившую в пасти темноты. И ещё длинные, с её, Иришкину, руку, серебристо-прозрачные клыки. А потом раздался голос.

- Ты зачем мешаешь мне охотиться, Башюстю? - голос был низким, мрачным, глубоким и, как подумалось Иришке - чёрным. - Я проснулся. И я голоден. Это моя охота! А ты мешаешь.

- Работа у меня такая, - весело и зло ответил мальчик со странным именем - Башюстю. - Буду следить по городу, пока не кончится отведённое тебе время. Буду спасать твоих жертв.

- Ты один, - голос тягучий. Он пугает Иришку. - Ты медленно двигаешься. Всех не спасёшь.

- Но многих, - спокойно возражает Башюстю, отворачивается и берёт Иришку за руку. - Идём. Нечего здесь делать.

Они возвращаются к подъезду, попутно зашвырнув пакет с мусором в бак. Над подъездом горит фонарь, тут спокойно и как-то по-домашнему.

- Кто это? - Иришка запоздало напугана. Она дрожит и цепляется за руку Башюстю.

- Одна из нехороших легенд города - Городской Удильщик, - мальчишка не вырывает руку. Смотрит с сочувствием. - Он просыпается зимой, начинает охотиться. Знаешь, как глубоководные рыбы? У них на морде длинный нарост со светящейся приманкой. Так и этот. Только его рыбы - люди. Девочки твоего возраста. Ты не ходи одна по темноте. И если увидишь пятно света, будто ниоткуда, а тем более колокольчики услышишь - беги оттуда, как от огня. Поняла? И подругам скажи.

- Они не поверят, - растерянно сказала Иришка. - Они же не видели... - она снова вздрогнула, вспомнив прозрачные клыки и живую черноту в пасти.

- Придумай что-нибудь, - Башюстю почесал рыжеволосую голову. - Скажи, что это знак маньяка-убийцы: сначала фонариком приманивает, потом в колокольчик звонит. Да сама насочиняй, лишь бы поверили! И вообще - держись от всего непонятного подальше.

- Ладно, - растерянно кивнула Иришка. - А ты... придёшь?

- А я могу и не успеть, - серьёзно пояснил Башюстю. - И потом - я прихожу, только если грозит беда. Так что моё появление не к добру. Ну, пока! Будь осторожна! - и он спрыгнул с крыльца и, быстро прыгая через сугробы, исчез во тьме.

- Ой, - громко сказала Иришка, уже поднявшись на свой этаж. - У него были рожки! И хвостик!

Совёнок

Ключ заскрежетал в замочной скважине, хлопнула входная дверь, и Женька вздрогнул, съёжился над своей тарелкой с супом. Тётя Марта вернулась раньше, - он-то рассчитывал успеть пообедать и скрыться в своей комнате. Конечно, разговора о школе всё равно не избежать, но в своей комнате хотя бы есть, что вертеть в руках, отвечая на вопросы, есть куда прятать глаза, выслушивая замечания и упрёки. А тут?

- Женчик, ты уже дома? - тётя Марта прошла на кухню, села за стол напротив. - Как дела в школе?

- Нормально, - глухо ответил он, смотря на бордовую водицу борща, из которой он уже выловил всю густоту.

- Оценки? - тётя Марта уже знала этот виноватый взгляд. - Ты получил двойку?

Женька молча мотнул головой.

- За что?

- Стихотворение, - ответил он почти шёпотом. - На английском.

- Но почему? - тётя Марта встала и страдальчески сжала пальцами виски. - У тебя прекрасная память! Ты рассказывал целые поэмы! И английский ты знаешь вполне прилично! Мало тебе замечаний за плохое поведение?

- Я нормально себя веду, - засопел Женька.

- Ну да! Спишь на уроках! Это нормально? Почему ты не выучил стихотворение? Оно длинное?

- Нет.

- Сложное?

- Нет.

- Тогда в чём дело?

Женька искоса глянул на тётю. Она уже стояла посреди кухни, сложив полные руки на груди. Блестящая люрексом кофта с глубоким вырезом делала тётину внушительную грудь ещё больше, и Женька стыдился смотреть на тётю, и презирал себя за это. В ушах тёти Марты качались массивные золотые серьги - кольца. Качались так же укоризненно, как тётина голова. Иногда туго завитые кудри цеплялись за серьги, и тётя Марта недовольно встряхивала головой.

- Что ты молчишь? - синие тени на веках, ресницы густо накрашены синей тушью, а рот - яркое, алое пятно. Весь облик тёти Марты был сплошным ярким пятном, весь блестел: люрексом, стразами, косметикой и каплями пота - день выдался жарким и тётя, как все полные люди, страдала от жары.

- Я ненавижу это стихотворение! - решился Женька. - И не буду его учить!

- Ясно! - голос тёти стал ледяным. - Ты доел? Иди к себе, и пока не выучишь - никакого телевизора! И никаких прогулок! И чтобы не заваливался спать, а учил! Я буду заходить и проверять!

Раскрытый учебник английского лежал на столе. Стихотворение жирно растопырилось на белоснежной странице, так и лезло в глаза. Женька с ненавистью покосился на учебник, потом, вздохнув, тоскливо посмотрел на кровать. Сейчас бы лечь. Ну, хоть прилечь ненадолго! Но нельзя. Женька знал - если ляжет, проспит до вечера. Ну, не до вечера, а до того момента, как тётя придёт проверить - учит ли он. А он не будет учить!

Женька отошёл подальше от кровати, снова глянул на стихотворение. Вот оно. И даже картинка. Неправильная, между прочим. Не так выглядит этот... не так!

А спать-то как хочется! Он опять не смог уснуть этой ночью. И этой, и прошлой, и позапрошлой... и грядущей ночью... может быть... наверное...

- Ты учишь? - тётя Марта заглянула в комнату.

Женька буркнул что-то невразумительное, дёрнул спиной - хорошо, что успел сесть на стул.

- Я ещё зайду! - предупредила тётя. - Смотри мне, Евгений! Это может плохо кончиться!

Ну да, смотри! Он и так знает, чем это может кончиться! Его просто отправят в клинику! Или в психушку.

Вечер неумолимо наступал. Пришёл с работы дядя Иван.

Женька услышал его бас, с порога рассказывающий тёте о рабочих моментах. Сейчас он пойдёт в душ, потом будет ужинать, и долго, обстоятельно рассказывать тёте Марте, как прошёл день, что говорили на пятиминутке, будет ли премия и куда они всё-таки поедут в отпуск. А тётя будет подавать полотенце, и пенять на замызганный воротничок, подрезать побольше хлеба и подкладывать салат. И слушать. И, конечно, за всё это время она не заглянет к племяннику.

Женька тихо прикрыл дверь и метнулся к кровати. Он не собирался упускать этот шанс. Упал на кровать, как был, не раздеваясь. Спать, спать...

Солнце село, сгустились лёгкие весенние сумерки. А потом ночь. Десять часов.

Женька ходил по комнате, стараясь не шуметь. Спать он уже не хотел. Не хотел - и всё тут! Сейчас только дождаться, пока тётя Марта и дядя Иван лягут спать, и можно тихонько прокрасться в зал и через наушники посмотреть телевизор. Или пойти на кухню, пить чай, или даже просто сидеть за пустым столом, разглядывая мелкие цветочки, нарисованные на клеёнке. Да хоть в туалете запереться, лишь бы не оставаться в своей комнате.

Потому что стоит часам пробить двенадцать, как приходит Он.

- Ты почему не спишь? - тётя Марта последний раз заглянула в комнату. Уже в ночной рубашке и бигудях. - А ну, быстро в постель!

Женька послушно юркнул под одеяло и стал прислушиваться к шагам и шорохам в квартире. Позвякала на кухне посуда, пошумела в ванной вода, бормотанье телевизора сперва стало тише, потом и вовсе смолкло. Шаги, хлопанье двери. Всё. Тишина.

Одиннадцать.

Женька вылез из-под одеяла, босиком стал красться на кухню. И замер - в кухне горел свет. Женька притих, стараясь слиться с обоями в коридоре. Выглянул. Дядя Иван, сидя за столом, читает газету. Не повезло. Ладно, подождём.

Прождав полчаса, Женька шёпотом ругнулся - дядя Иван пошёл в зал, включил телевизор - точно, ему ж завтра не на работу!

Вернувшись в свою комнату, Женька уныло покружил по ней, проверил, заперто ли окно, как будто это могло помочь. Всё закрыто. Женька поправил шторы. Учебник! Бросившись к столу, Женька, почти зажмурившись, захлопнул книгу и, подцепив её двумя пальцами, бросил в школьный рюкзак. Уф!

Настенные часы щёлкнули и тихо продилинькали двенадцать раз. Полночь. Женька прыгнул в постель, с головой накрывшись одеялом. Сделай он так днём - моментально бы заснул. Почему-то он всегда хочет спать только днём. Всю ночь куролесит по квартире, а днём засыпает на уроках. И замечания сыплются в дневник. А тут ещё это стихотворение. Женька передёрнул плечами. Не надо ему ничего учить. Потому что он и так знает его наизусть! Каждую строчку этого дурацкого стиха! Каждую! И каждую ночь Женька ждёт, что, может, эта ночь - последняя!? Может быть, всё закончится? Но если прочесть это стихотворение вслух... кто знает, что тогда произойдёт? Жуть!

Женька закрыл глаза. Потом зажмурился так крепко, что стало больно. Начал считать баранов. Потом слонов. Потом попробовал напевать песенку. Но вместо любимого Наутилуса, в голову заползали другие строчки. Знакомые до боли. Вызывающие ужас. Строчки того стихотворения.

Крошка Вилли Винки

Ходит и глядит:

Кто не снял ботинки?

Кто ещё не спит?

Глянет вдруг в окошко

Или стукнет в дверь,

Вили Винки крошка

Лечь велит в постель.

- Не надо, не надо! - зашептал Женька, засовывая голову под подушку. - Не хочу!

Стукнула ставня. Зашуршали занавески. Женька ждал этих звуков, он помнил их, и как он их боялся!

По комнате прошёл сильный сквозняк! Одеяло слетело с Женьки, и он невольно распахнул глаза.

Среди комнаты стояла тень.

Где ты, Вилли Винки?

Влезь-ка к нам в окно.

Кошка на перинке

Спит уже давно.

Спят в конюшне кони,

Начал пёс дремать.

Только мальчик Джонни

Не ложится спать.

Тень стала плотнее. Потом начала расти. Человечек в красной курточке, чёрных штанишках и жёлтом колпачке - так похожий на рождественских эльфов с открыток - стоял в комнате Женьки. Вот он шагнул к мальчику, и начал расти. Расти. Расти! И, оскаливая длинные острые зубы, шипел что-то неразборчивое.

И Женька не выдержал. Вскочив на кровати, он громко завизжал и забился в истерике.

Захлопали двери, вспыхнул свет, и в комнату ворвались перепуганные дядя и тётя. А человечек исчез.

Голова была тяжёлой, перед глазами мутилось, но сон всё равно не шёл. Женька лежал в постели, не в силах подняться. Он ослаб после проделанных с ним процедур. От нотаций, упрёков и увещеваний, а потом от лекарств сил не осталось совсем. Даже на то, чтобы подняться с постели и выйти в зал. А время уже без двух минут двенадцать. Как он выдержит сегодня? А дядя и тётя ушли в гости на всю ночь, так что, даже если заорать... как они могли уйти? А, да, врач же сказал, что от лекарств Женька проспит ровно сутки, а когда проснётся - все страхи снимет, как рукой. А вот и фиг! Стоило темноте опуститься на город - Женька проснулся.

Без одной минуты. Итак, квартира пуста, кроме него, Женьки, тут никого нет. А он так слаб, что даже не может уйти из комнаты. Сегодня никуда не денешься. Неужели сегодня ночью придёт конец его недолгой жизни?

Задребезжало окно, хлопнула на ночном ветру сиреневая штора.

Женька зажмурился.

- Привет! - вдруг услышал Женька. - Эй, ты спишь?

Он открыл глаза и с удивлением уставился на мальчишку, примерно своего возраста.

На улице лето, а мальчишка одет в ветровку и джинсы. Да ещё на голове тонкая шапочка. Зачем она ему? Уши мёрзнут? Или он лысый? Женька даже фыркнул своим мыслям, что за ерунда лезет в пустую после лекарств голову? Интересно, как мальчишка попал сюда? Всё же третий этаж... Перелез с соседнего балкона, навестить Женьку? А откуда он узнал, что Женька болен? Или это маленький воришка - Женька читал про Оливера Твиста - решил поживиться, чем повезёт? Наверное, следил за квартирой, но не знал, что Женька остался дома. Тогда почему он здоровается?

- Привет, - снова улыбнулся мальчишка. - Как тебя зовут?

- Женька, - опасливо пробормотал Женька. - Ну, Евгений. А ты кто ещё?

- Да так, - мальчишка слегка замялся. Почесал затылок.

- А зачем ты пришёл?

- Помочь тебе, - улыбнулся мальчишка. - Тебе нужна помощь?

- Нужна! - торопливо закивал Женька, не задаваясь вопросом откуда мальчишка узнал про его несчастье. Даже попробовал привстать. - Ко мне тут... вот...

На это раз окно не хлопнуло, а открылась дверь шкафа, и оттуда выскользнул маленький человечек.

- Это он! - вскрикнул Женька. - Убери его! Убери!

- Ба! - казалось, мальчишка удивился. - Да это ж Вилли Винки! Не бойся! Он не опасен.

- Опасен! - в голосе Женьки против его воли зазвучали слёзы. Было стыдно разреветься перед незнакомым пацаном, пусть даже он и пришёл на помощь. Но зубастого человечка Женька боялся слишком сильно.

- Он просто смотрит, - удивлённо пояснил мальчишка. - Смотрит, а ты засыпаешь. И он уходит.

- Он не смотрит! - всхлипнул Женька. - А я не сплю!

- Да? - мальчишка насторожился.

Повернулся к Женькиному кошмару и вынул из-за пазухи большой круглый леденец. Человечек, выросший уже до размеров шкафа, радостно ухнул, схватил угощение и, снова став маленьким, растворился где-то в тёмном углу.

- Так, - мальчишка повернулся к Женьке. - И сколько раз он к тебе приходил?

- Не знаю, - пожал плечами Женька. - Он давно приходит.

- Давно? - насторожился мальчишка.

- Ну... - Женька задумался. - Вот сколько себя помню - столько и приходит.

- А сколько помнишь?

- Я попал в аварию, - угрюмо сказал Женька. - В какую - не помню, у меня амнезия до сих пор. Но там погибли папа и мама. А меня взяли к себе тётя Марта и дядь Ваня. Уже год.

- Вилли Винки приходит к тебе целый год?! - ужаснулся мальчишка. - Слушай, он, конечно, доброе создание, но его лучше не злить!

- Я и не злю, - хмуро сказал Женька. - Не сплю просто.

- Ага. И это самый верный способ его разозлить! Он же Сонный человечек! А ты не пробовал просто заснуть?

- Да не могу я спать! - взмолился Женька. - Не получается! Вот днём спать хочу! На уроках засыпаю. А ночью - никак! Я, знаешь, как устал! И ещё этот! Тётя Марта меня скоро в клинику отправит! - и Женька, к своему стыду, всё-таки разревелся. В этих слезах было всё, что он не успел высказать - страх перед человечком, перед досадой тёти Марты и расстройством дяди Ивана, перед психиатрической клиникой, в которую, Женька был уверен, он рано или поздно попадёт. Если, конечно, его не сожрёт этот Сонный человечек. Женька ревел, размазывая слёзы краем наволочки, и даже икать начал.

- Чем же я могу тебе помочь? - расстроенно спросил мальчишка. - Меня послали помочь тебе, но как? Против Вилли Винки нет средств, надо просто спать!

- А леденцы? - с надеждой спросил Женька, переставая плакать. - Ты же дал ему леденец! Я запасусь ими и...

- Мои леденцы из Шотландии, - покачал головой мальчишка. - Вилли Винки - родом из Шотландии, и другие сладости есть не будет.

- И как мне теперь? - со слезами на глазах спросил Женька.

- Я подумаю, - нахмурился мальчишка. - В конце концов, мне поручили тебе помочь. Ладно, сегодня отдыхай, раз уж спать не можешь - он больше не придёт. А до завтра я, может, что-то придумаю.

- Подожди! - окликнул Женька, когда мальчишка влез на подоконник. - Как тебя зовут-то? Ты так и не сказал...

- Башюстю, - откликнулся мальчишка и спрыгнул вниз.

Спрятав большой леденец под курткой, Башюстю бежал к дому мальчика Женьки. Он думал весь день, но так ничего и не сообразил. В списке, переданном чертёнку из Департамента Легендарных Существ, Вилли Винки значится в жёлтой полосе. Это означает, что он условно опасен. До сих пор Башюстю особо не задумывал, что это такое. И так ясно - не подходить близко, не злить, не провоцировать. А над тем, что опасен Сонный человечек, Башюстю мог бы первый посмеяться. А вот поди ж ты!

Против Вилли Винки нет средств, пока тебе не исполнилось пятнадцати лет. Потом появляются другие существа и страхи, а Вилли Винки уходит в прошлое. Но Женьке - двенадцать - если Башюстю не разучился оценивать человеческий возраст - а значит, против Вилли Винки шансов у него нет! И как Башюстю должен помочь мальчику? Это что, насмешка?

И Башюстю торопился, подгоняемый нехорошим предчувствием и запасшись очередным леденцом.

Но торопился он напрасно - дом, в котором жил Женька, горел, а Вилли Винки не любил огня.

Возле дома стояла толпа - крики, плач, паника. Пожарной машины ещё не было.

- Вот чёрт! - прошипел Башюстю, а увидев, что в доме мечутся среди огня вопящие фигуры, помянул ещё кое-кого. Направляют помочь! Он помогает спастись от кошмаров, но от огня? Нашли пожарника! А Женька там - в доме, Башюстю чувствовал это.

- Только б хвост не подпалить! - буркнул Башюстю и, обежав толпу, прыгнул на стену. С балкона на балкон, уворачиваясь от падающих балок и лопающихся стёкол, Башюстю влез в квартиру Женьки.

- Жив? - он тяжело дышал.

Женька сидел на кровати, широко раскрытыми глазами глядя на подбирающийся огонь. Почему-то он и не подумал об элементарных средствах спасения. Шок?

Башюстю прыжком пересёк комнату.

- Эй! - он схватил мальчика за плечо, встряхнул. - Женька, очнись! Беги отсюда! Простыню под воду, закутайся и в окно! Слышишь!?

- Пож... жар... - заплетающимся языком выдавил Женька. - Н-не могу... Опять горит... горит...

Он вдруг затрясся всем телом, крупные слёзы побежали из его широко распахнутых глаз, и через секунду Женька запрокинул голову и пронзительно закричал.

Странные резкие звуки вонзились в осыпающийся потолок, и Башюстю подпрыгнул на месте.

Люди так не кричат. Даже при сильной боли. Даже от сильного страха. Человеческое горло не способно воспроизвести подобные звуки. А звуки знакомые... Башюстю слышал их, пусть это было и не в земном обычном лесу. Но эти птицы есть везде. А значит...

- Ах, черти меня раздери! - Башюстю потрясённо уставился на Женьку. - Да ты же... ты же не человек! Ты же совёнок! Как же так, а? И пожар... О, Дьявол! Понял!

Действовать надо было быстро, огонь грозил с минуты на минуту пожрать тут всё, и Башюстю не сомневался в своих действиях. Одной рукой он схватил Женьку за плечо, другой влепил ему пощёчину.

- Слушай меня, - быстро и зло говорил Башюстю. - В той аварии, которую ты не помнишь - был огонь?

Трясущийся Женька кивнул.

- Ты не человек, - жёстко сказал Башюстю. - Ты совёнок... птица, понимаешь? - и твоя авария - это лесной пожар. Наверное, в лесу, где ты жил, начался пожар. В дупле сгорели твои родители, а тебя выкинуло прочь, и от потрясения ты стал человеком. Так бывает. Такими перевёртышами обычно становятся тотемные животные. Так называемые тотемники или тотемыши. Ты тотемыш совёнок. Поэтому ты не спишь по ночам! Понимаешь? Эй! Слышишь меня!? Ты совёнок!

- Я... птица? Совёнок... - Женька едва прошептал это. - И что... что мне делать?

- Стать обратно птицей, - Башюстю оглянулся на ревущее пламя. - Другого выхода нет - останешься человеком, и Вилли Винки рано или поздно убьёт тебя.

- Но как я...

- Огонь, - Башюстю увидел ужас в глазах мальчика, и снова тряхнул его. - Не бойся! Ты - тотемыш! Ты не сгоришь! Я дам тебе кое-что, и, шагнув в пламя, ты станешь совёнком. Но ты должен решить это сам, и сделать это добровольно! Ясно? И решать придётся сейчас!

- Я совёнок... - Женька улыбнулся какой-то безумной улыбкой. - Я вовсе не псих... я просто птица... Меня не съест сонный человечек... И дядя с тётей... А они откуда?

- Не знаю! Тотемники ищут некие связи в мире людей, и приспосабливаются. Возможно, эти люди были в лесу, когда начался пожар, и ты ментально связался с ними.

- Они будут... как без меня? - забеспокоился вдруг Женька.

- Да нормально будут! - Башюстю запрыгнул на женькину кровать - от огня слезились глаза, и дышать было трудно. Башюстю тайком от мальчика отпихивал огонь своей горящей чёртовым огнём ладонью. Он то выдержит, а Женьке скоро непоздоровится.

- Они забудут тебя! Как только ты обратно станешь птицей, люди позабудут, что ты был!

- И не будут волноваться, - блаженно улыбаясь, сказал Женька.

- Да, да! Ты готов?

- А ты... почему я должен верить тебе? - в последнюю минуту Женька воспротивился. - Ты пацан всего-то! Сам-то кто?

- Да вот кто! - Башюстю в сердцах сдёрнул шапочку. Показались выглядывающие из рыжей шевелюры рожки. Потом он махнул хвостом. - Не ангел-хранитель, это точно! Но меня прислали тебе помочь! Хочешь сгореть? Или поверишь чёрту? Если веришь и готов - вперёд!

На секунду Башюстю показалось, что мальчишка пошлёт его к чёртовой бабушке и предпочтёт сгореть, но Женька встал с постели, шатаясь, приблизился к пылающему проёму окна.

- Держи! - Башюстю выдернул из-под курточки мешочек, растянул завязочки и осыпал Женьку сухой травкой, от которой резко запахло чем-то пряным, сладким, душным...

В горле у Женьки запершило, он закашлялся, засмеялся и прыгнул в гудящее пламя...

...Башюстю ушёл следом, прыгая по рушащимся балкам перекрытий. Он тенью проскользнул подальше от человеческих глаз, и побрёл обратно в старый дом, где нашёл себе приют на время пребывания на Земле. Глаза его слипались, чертёнок ужасно устал. А за пазухой у него сидел Вилли Винки и, причмокивая от удовольствия, ел здоровенный полосатый леденец.

- Спасибо за травки, - усмехаясь, Башюстю поправил ворот курточки. - Ещё раздобудешь, неси.

Горящий дом рушился, словно горел не обычным огнём, а каким-то адским пламенем. Толпа перед домом колыхалась, кричала, паниковала. Только подъехали пожарные машины и "скорые", все кинулись к ним, и никто не обратил внимания на взмывшую в ночное небо птицу. Небольшую серую птицу, мягкими взмахами крыльев и круглой головой напоминающую сову.

Горгульи

Так как вчера Стёпка не дал Бегемоту прокатиться на своём велике, а потом ещё улизнул от всей Бегемотовской компании, не желая угощать всех купленным на сдачу от масла и колбасы мороженым, то вполне понятно, что сегодня он во двор не торопился.

Ведь ясное дело, если Бегемот встретит его, ничё хорошего из этого не выйдет. Или если кто-то из его приятелей встретит Стёпку, то, конечно же, отволочёт к Бегемоту (если это, конечно, не будут Сморчок или Павлик-Клоп, им-то Стёпка и сам навтыкает), и опять же ничего хорошего не случится.

Но дать велик Бегемоту - это то же самое, что кинуть его под машину - согнётся, сплющится, обязательно отлетит какая-нибудь деталь. Так было с прошлым великом Стёпки, (- Не гунди, Степаныч! Твой драндулет проходил краш-тест!), от мамы влетело, и если та же участь постигнет и этот велосипед, то ходить Стёпке пожизненно на своих двоих. Так что дать велик Бегемоту было никак нельзя.

И мороженое, единственное, на которое хватило денег после покупок из маминого списка, тоже хотелось съесть самому, а никак не делить его на шесть рыл. Которые, конечно же, оставили бы Стёпке лишь облизанную палочку. А может, и палочку бы не оставили.

В общем, при таком раскладе ничего хорошего при встрече с Бегемотом и его компанией Стёпку не ждало. Это было ясно.

Но это Стёпке ясно, а не маме, которая затеяла субботнюю уборку и никак не могла понять, почему это её гулёна-сын никак не уберётся во двор, а всё лазает по квартире, аки муха осенняя, и мешает ей пылесосить.

Наконец мама не выдержала, дала Стёпке шлепка полотенцем и заявила, что если любимый сын сейчас же не покинет чертоги сия, то будет усажен на балкон, перебирать сохнущую картошку. Тот же самый свежий воздух, а пользы куда как больше.

Сдаться в такое рабство Стёпка не мог, и спешно дезертировал.

В подъезде Стёпка разбегался, насколько позволяла площадка, хватался за перила и прыгал через все ступеньки на площадку ниже. Перила гудели, подошвы старых кед звучно шлёпали по бетону, и эхо от Стёпкиного спуска гуляло по всему подъезду. И так все четыре этажа. Но вот первый этаж был перепрыгнут и закончился железной дверью. Стёпка остановился, ткнул кнопку домофона и осторожно высунул свой острый нос на улицу.

Двор был пуст. Вон лавочки пенсионеров и аккуратные цветущие клумбы вокруг. Вон утоптанная площадка с самодельным баскетбольным кольцом. Вон огороженная малышовая чепухня - горка, качельки - карусельки и песочница. Нигде ни души.

Некоторое время Стёпка напряжённо размышлял. На малышовую территорию он не пойдёт, нечего там делать. На лавочке сидеть тоже ни к чему. Постучать мячик... так нет никого, а одному - скукота. И потом, мама вряд ли обрадуется, если Стёпка притащится за мячом.

Взгляд упёрся в густую зелень, начинавшуюся сразу за детской площадкой. Густые, неухоженные кусты в полный Стёпкин рост должны были манить к себе кучу искателей приключений. Но почему-то не манили. Никто не прятался в пыльной зелени, не проламывал коридоры, не строил домики. И даже справить малую нужду никто сюда не залезал.

А всё потому, что стоило пройти кустовые заросли, кстати сказать, довольно обширные, как начинался за ними старый заброшенный пустырь. А уж куда-куда, а в эти места никто из местных ребятишек соваться не хотел. Неуютно там было. Неспокойно.

Поразмыслив, Стёпка всё же решил полезть в заросли. Там, если пролезть немного влево, была в земле крышка канализационного люка. Стёпка давно хотел проверить, есть под ней колодец или нет.

Стёпка вышел из подъезда и быстрым шагом (не бегом, нет, ведь он вовсе никого не боится, ещё чего не хватало!) пересёк двор. Нырнул в заросли и перевёл дух. Тут же разозлился сам на себя и стал пробираться к люку.

Вот и крышка. Сопя и кусая губы от напряжения, Стёпка начал выколупывать из земли металлический блин. Тот неохотно сдвигался. Наконец открылся зев канализации - ровная, круглая буква "О", внутри которой была абсолютная чернота.

Наклонившись, Стёпка стал прислушиваться, стараясь понять, шумит там вода или нет.

- Что там?

Стёпка подпрыгнул и едва не свалился в открытый люк. Сел на корточки и настороженно посмотрел на мальчишку, столь несвоевременно задавшего вопрос.

Мальчишка был незнакомый, Стёпка ни разу не видел его ни во дворе, ни в ближайшей школе Љ19, где Стёпка учился.

В светло-жёлтой футболке с нарисованными кометами и в коричневых, до колен, шортах. Светлые волосы аккуратно пострижены, не то, что у самого Стёпки - репейник на голове. А ещё мальчишка был толстый, что могло остальным дворовым пацанам дать повод для насмешек и травли. Может, потому этот круглый сюда и залез? Может, он из соседнего двора?

- А ты кто ещё? - подозрительно спросил Стёпка, рассматривая мальчишку, не поднимаясь с корточек.

- Я к бабушке, на каникулы, - немного застенчиво пояснил новичок, тоже приседая возле канализационной дыры.

- Как зовут? Меня Степан Капустин, - солидно представился Стёпка. - Но можно Стёпкой, - добавил он.

- Савелий, - немного помолчав, отозвался мальчик. - Но можно Савкой звать.

- Ясно, а чё сюда пришёл? - продолжал допрос Стёпка.

- Так... скучно там, во дворе... - несмело улыбнулся толстый Савелий. - Я тут никого не знаю ещё. А тебя я в окно видел. Вот и прилез... Так что там? - и он вытянул шею, тоже пытаясь заглянуть в люк.

Стёпка, прищурившись, рассматривал новенького, думая, что ему ответить. Для гостей их двора, а уж тем более для гостей города, у Стёпки было заготовлено много историй, благодаря которым гости могли почувствовать пугающую необычность того места, куда забрели.

Лично про канализацию историй было две: одна космическая, а вторая вроде сказочного ужастика, и Стёпка напряжённо размышлял, в какую точно поверит так неожиданно свалившийся на него новый знакомый. Вроде суеверным не выглядит, а вот насчёт инопланетян точно продвинут - может и заспорить. А надо, чтобы поверил и напугался. Ну, хотя бы поверил...

- Там... квага! - коротко и интригующе заявил Стёпка.

- А! - уважительно сказал Савелий, вытягивая шею в сторону люка. - А... какая она?

- Не слишком большая, - вроде как с сожалением признался Стёпка. - Но опасная, жуть!

- Да? А чем?

- Не видел, что-ли, квагу ни разу? - снисходительно спросил Стёпка. И, дождавшись отрицательного мотания головой, пояснил:

- Квага - это вроде кикиморы, только живёт в канализации. Примерно тебе до пояса, кожа лысая, зеленоватая. Нос длинный, острый, как сучок, и цепкие лапы с когтями! Если схватит, может и лицо разодрать, и глаза выковырять. А может вообще нос отгрызть! Они, кваги, людям завидуют, что у нас носы короткие.

- А зачем ты тогда... ну, может закрыть люк? - опасливо отодвинулся от чёрной дыры новичок. - Я, знаешь, не люблю когда мне глаза выковыривают.

- Да не дрейфь, - махнул рукой Стёпка. - Я часто их ловлю. Они, если поймать, могут желание выполнить!

- Правда, что-ли? Во круто! - выдохнул Савелий. - А какое... ну, что ты загадать хочешь?

- Да хочу, чтобы Бегемот со своими вонючками меня не доставал, - нехотя признался Стёпка. - Надоели. Ты их видел уже?

- Не-е, - сказал толстяк.

Они помолчали, осторожно заглядывая в люк, потом Савелий встал, отряхнул испачканные в земле толстые колени и сказал нерешительно:

- А может, ты в другой раз поймаешь квагу? А сейчас...

- Что? - подозрительно спросил Стёпка.

- Может, покажешь мне двор? Или там, улицу соседнюю? Ну, вообще, город?

Стёпка поразмышлял.

Ладно, - заявил он. - Только не двор и не улицу. Я тебе такое место покажу! А потом и город...

- Ну, - покладисто кивнул Савелий. - А что за место?

Вместо ответа Стёпка поманил его за собой и нырнул в кустовые заросли.

Есть масса мест, весьма привлекательных для мальчишек любых возрастов. Это стройки и овраги, естественные и искусственные водоёмы, канавы, старые окопы, песчаные карьеры, обычные подъезды, наконец, и, конечно же, пустыри.

Но к пустырю, расположившемуся сразу за Стёпкиным двором, это не относилось.

Пустырь этот представлял собой довольно большую территорию, покрытую тонкими деревцами. Под ногами тут и там вдруг возникали каменные дорожки или плиты, втоптанные в землю, потрескавшиеся и поросшие травой, а среди покрывающей пустырь растительности глаза то и дело натыкались на остатки кирпичных стен. Говорили, что на пустыре раньше была котельная, потом детский сад, потом школа, а потом какое-то административное здание, вроде собеса или страховой компании, но что было первым, а что последним - точно никто не знал. И почему перестали строить и забросили такой, хоть и не слишком обширный, зато удачно расположенный земельный участок -тоже не афишировалось. Зато все знали - лучше держаться от пустыря подальше.

Но именно отсюда Стёпка решил начать свою работу гида.

- Как-то тут... странно, - поёжился Савелий, когда они вылезли из кустов и зашли на территорию пустыря. - Странно, правда?

Стёпка молчал. Он много раз пытался прийти на пустырь и поиграть здесь. Ну, в самом деле - огромное, для мальчишки, разумеется, - пространство, с деревьями, кустами, остатками древних стен, с ящерицами и маленькими паучками, с пучками цветов среди камней и прочими мальчишескими прелестями. И всё такое тихое, спокойное, залитое жарким июльским солнцем. Красота! Но стоило пробыть тут хотя бы пятнадцать минут, как солнце начинало казаться ледяным, по спине тёк пот или ползли ледяные мурашки, а зубы начинали выбивать дробь. И чудилось что-то плохое, если не за этим кустом, так уж вон за тем обязательно!

- Тут... всегда так, - сурово поведал Стёпка. - Потому что тут тайна!

- Какая? - распахнул глаза доверчивый толстяк.

- А вот это и надо узнать, - пояснил Стёпка. - Я тебя сюда затем и привёл. Может, ты увидишь, так сказать, свежим взглядом?

- Я? - застеснялся Савелий. - Ну...

- Посмотри, посмотри вокруг, - щедро повёл руками Стёпка. - Походи тут. Вдруг да заметишь что-нибудь... этакое? Разгадаем тайну пустыря.

- Ага, - не слишком уверенно подтвердил Савелий, и мелкими шажками пошёл по пустырю. Стёпка держался рядом. Так, на всякий случай.

- Эмм... кажется, вон там, - Савелий сглотнул появившийся в горле шершавый комок. - Между деревьев что-то блестит... видишь?

Стёпка вытянул шею. Деревья там, куда показывал Савелий, стояли густо, и в их ярко-зелёной, глянцевой листве трудно было рассмотреть хоть что-то. Сначала Стёпка хотел сказать, что Савелию от страха показалось, но атмосфера пустыря уже начала действовать, и теперь и самому Стёпке казалось, что там что-то есть.

- Что-то серебристое, - тихо сказал Савелий. - Блестит на солнце, видишь?

- Да это же ерунда, - Стёпка постарался придать голосу как можно более небрежный тон. - Это просто паутина. Тут куча пауков водится.

- Нет, это большое, - тихо возразил толстяк. - Я вижу по бокам округлое такое... Что-то на дереве!

Стёпка поёжился. Он смотрел во все глаза и теперь тоже увидел нечто блестящее серебряными боками, продолговато-овальное, висящее между деревьями.

- Идём смотреть? - проявил неожиданную и, на взгляд Стёпки, совершенно ненужную храбрость, Савелий.

"Ты совсем дурак?!" - хотелось крикнуть Стёпке, но вместо этого он хрипло сказал:

- Ясно идём, надо же раскрыть тайну пустыря!

Они обошли группу деревьев справа, перелезли через остатки невысокой стены и приблизились к загадочному тому, что сияло между ветвей.

- Вот это да! - потрясённо выдохнул Савелий, а Стёпка только присвистнул.

Пригибая ветви невысокого тополя почти к самой земле, на дереве висел кокон.

Здоровенный - выше обоих мальчишек - продолговатый кокон, похожий на кокон бабочки. Кокон был словно из серебряной фольги, он нестерпимо блестел в июльских лучах, но блеск его был холоден и остр, как лезвие отточенного ножа.

- Это что же за бабочка отсюда вылупится? - заикаясь, спросил Савелий. - Ну и бабочки у вас!

- Это... не бабочка... - в Стёпке боролись два желания - первым было поскорее удрать с пустыря, сделав вид, что не было и нет никакого кокона, но второе желание (оно становилось сильнее, едва Стёпка видел слишком спокойное, на его взгляд, лицо толстого Савелия), - заключалось в том, чтобы придумать какую-нибудь страшно мистическую историю и напугать новенького до, как говорила Стёпкина мать, белых какушек.

И, несмотря на колющий в затылок страх, второе желание пересилило.

- Такие коконы бывают только у трёх видов существ, - приглушённо поведал Стёпка.

Савелий раскрыл рот, глядя на своего местного проводника.

- Первое - жуки-арманьяки, - в памяти всплыла бутылка, стоящего дома в серванте алкоголя, и Стёпка, недолго думая, приписал выдуманным жукам его название. - Если жуки, значит, их там много: видишь, какой кокон? Как вылупятся, сожрут весь мусор в округе и поползут к речке. Они, в общем-то, не вредные, хотя купаться будет неделю нельзя.

Вторые - горгульи. Это страшные такие животные... ну, наполовину животные... - Стёпка сбился, так как горгулий он не видел никогда и слабо представлял себе их внешность.

- Я знаю, кто такие горгульи, - сказал Савелий.

Стёпка уловил в его голосе насмешливую снисходительность и разозлился.

- А третьи - это совершенно неизвестные существа, - мрачно закончил рассказ выдумщик Капустин. - Они кровожадные и ужасные, с клыками, когтями и щупальцами. Если вылупятся - сожрут всех! Так что, лучше б не вылуплялись!

- Да уж, - протянул Савелий. - Странно тут у вас.

И опять Стёпке показалось, что испуган новенький недостаточно.

- А хочешь увидеть, кто вылупится? - таинственно поинтересовался он.

- К... как это... увидеть? - выпучил глаза Савелий.

- Ну как, придём ночью и посмотрим.

- Почему ночью? - не понял Савелий.

- Потому что они только ночью вылупляются! В полнолуние!

- А... а как мы узнаем, когда полнолуние?

- Сегодня! - отрезал Стёпка. И насмешливо покосился на побледневшего Савелия. - Чё, слабо? Кой-чего жим-жим?

- У кого это жим-жим? - оскорбился Савелий. - Это у тебя... Я не боюсь!

- Так придём?

Савка нервно покосился на сверкающий серебром кокон. Жуки, горгульи или совсем неизвестные монстры...

- А как мы драпать от них будем? - мрачно спросил он. - Ну, если монстры...

- Так и будем. Да не дрейфь, вооружимся огнём, они огня боятся. У меня зажигалка есть, газет наберу и если чё...

- Я умею делать факелы, - проявил полезность Савелий. - Я читал как, и научился.

- Молодец, - небрежно похвалил Стёпка. - Ладно, пошли пока. Я тебе ещё много всякого в городе покажу. А ночью тут встретимся.

- Давай лучше ты зайдёшь за мной, - не захотел тащиться на пустырь в одиночестве Савелий. - Я на первом этаже живу, в окно вылезу, и бабушка не узнает.

- Ладно. Уболтал, - кивнул Стёпка. - Ставь будильник, зайду в два часа.

И они убрались с пустыря.

Засыпая, Стёпка представлял себе горгулий. Он смотрел кино про них, и ещё какие-то картинки. Правда, давно, года четыре назад, он ещё малец был. Почему-то в памяти возникали какие-то крылья, кожистые, как у летучих мышей, женщины с вампирскими клыками, и хвостатые зады, вроде свинячьи, но хвосты то и дело превращались в лисьи, кошачьи, а то и вовсе тигриные. И, не допредставляв горгулий до конца, Стёпка заснул.

Савелий тоже представлял. Сперва монстров, которые могут вылупиться из кокона, но ничего не получалось. Представлялась какая-то мешанина из лап, клыков, когтей, ушей, отвислых и круглых, из чешуйчатых хвостов и кожных складок под брюхом. Тогда Савелий бросил представлять монстров и стал думать о горгульях. Он был с мамой в городе Дижоне, во Франции, и там, на большинстве соборов, да и на других зданиях, были каменные скульптуры - горгульи. Змея с собачьей мордой, змеиным хвостом и с крыльями, как у летучей мыши. В общем, горгулий Савелий представлял себе довольно отчётливо, но почему-то воображение подкидывало кого-то совсем другого и, замучившись вспоминать, кого же именно, Савелий просто уснул.

В два часа камешек прилетел в окошко. Точнее, через открытое окошко, прямо Савелию в лоб.

- Ты что? - обиженно пропыхтел он, выгружая через подоконник заранее приготовленные факелы и скидывая в росшие под окном кусты высокую табуретку. - Я уже встал. Щас вылезу.

Потом, сопя от напряжения, перевалился через подоконник сам.

- А табурет зачем? - не понял Стёпка.

- А как я тебе обратно попаду? - резонно возразил Савелий. - Ключей-то нету.

Двумя чёрными тенями они пересекли двор и нырнули в кусты.

Вот и пустырь.

Залитый светом полной луны, он выглядел совсем уж неуютно и даже жутко.

- Г... где там этот... - Савелий не договорил.

Стёпка мотнул головой, указывая направление, и они полезли через кирпичные развалины.

- Ка... жжется, он стал больше, - сдавленно проговорил Савелий.

Они остановились метрах в четырёх от кокона. В свете полной луны деревья казались чёрными, зато кокон сверкал серебром, бросая яркие блики на листву.

- Не кажется, - отозвался Стёпка. - Он вырос. Готов уже... вылупиться... Ты давай... зажигай там уже!

Савелий только и успел опуститься на колени, раскладывая факелы, когда раздался слабый треск, словно рвали прочную ткань, и кокон закачался на ветке.

- Ммм... - промычал Капустин, не отрывая взгляда от страшного шевелящегося "плода". Савелий вообще замер на коленях, только голову задрал, глаза выпучены, рот приоткрыт. Серебристые стенки кокона задрожали, затрещали вновь, на них появилась чёрная трещина.

Савелий тихо взвизгнул. Стёпка обнаружил, что его зубы выстукивают отчётливый ритм.

Кокон ещё раз дрогнул, трещина расширилась, расползлась сверху до низу, и образовавшаяся дыра выпустила наружу дождавшееся своего часа существо.

В ярком лунном свете, заливавшем весь пустырь, оба мальчишки смотрели на высокую фигуру, слишком похожую на человеческую. Она стояла на двух ногах, которые вместо человеческих ступней заканчивались мощными птичьими лапами. Рук у неё не было, но имелись сложенные за спиной здоровые - кончики торчат над головой, а перья касаются земли - крылья. Кожа на ногах и на груди - кстати, хоть по существу и было видно, что оно скорее женского пола, но те места, что уже интересовали (что уж тут!) и жутко смущали Стёпку и Савелия, были гладко-покатыми, словно у куклы - напоминала змеиную.

Существо повело плечами, встряхнулось и как-то по куриному склонило голову. На мальчишек глянуло женское лицо, которое можно было бы назвать совершенно прекрасным, если бы не деформированные в подобие птичьего клюва губы.

- Г..гр..гулья, - выдавил Стёпка. Савелий только икнул, сидя возле так и не зажжённых факелов.

Женщина-птица расправила крылья, сразу закрывшие от храбрых исследователей пустыря половину неба, и из её груди вырвался громкий птичий клёкот.

Это было последней каплей - забыв про факелы, Савелий вскочил на ноги и, громко вереща, бросился наутёк. Стёпка следовал за ним огромными прыжками, как перепуганный заяц. Он не кричал, но рот был широко открыт, и при каждом прыжке вырывалось сипение.

Несколько раз бегущих накрывала чёрная тень, и клёкот раздавался с лунного неба.

А когда мальчишки с разбегу вломились в спасительные кусты, уши резанул ужасный крик потерявшей добычу твари.

Поздним утром, когда это самое утро уже почти перешло в день, Стёпкина мать зашла в комнату сына и в изумлении застыла на пороге. Окошко, которое Степан предпочитал в любую погоду держать открытым, было заставлено всякими вещами. На подоконник поставлен стул, на стул навалены придавленные гантелями книги, велосипедный шлем и всякое более-менее тяжёлое барахло - и вся эта гора баррикадирует окно, не только не давая открыть его, но и придавливая шторы и застилая дневной свет.

А сам любимый сын сидит на кровати, укутавшись в одеяло по самую макушку, так, что наружу торчит лишь острый нос, огромные настороженные глаза и непокорная прядь волос. А руки напряжённо сжимают швабру, о местонахождении которой мать и зашла спросить.

На вопрос "В чём дело?" сын буркнул нечто невразумительное, вылез из одеяльной крепости и поплёлся в ванну. Завтрак съел торопливо, давясь и чавкая, и долго ходил, выглядывая в окна, прежде чем мать, раздражённая непонятным поведением сына и его нежеланием помогать по дому, не выгнала Стёпку гулять.

Минут десять Степан мялся возле подъездной двери, выглядывал наружу, не решаясь покинуть подъездное убежище. А вдруг это чудище и днём летает? Стёпка поёжился, словно птичьи когти уже ухватили его за шкирку. Но не сидеть же в подъезде вечно. Тем более, что есть Савелий, которого надо предостеречь, да и вообще...

К Стёпкиному удивлению, толстяка дома не оказалось. Вот так смелый! Ушёл гулять один?! А горгулья побоку?

Стёпка шёл по улице, рассерженно пиная камушки. Куда делся этот Савелий? Во дворе нет, в кустах тоже не прячется... неужели попёрся на пустырь? Один? Он, что, так уверен, что эта тварь не вылезет днём? А вдруг она его уже поймала?

Да, Савелия поймали. Но не горгулья.

Вырулив на соседнюю улицу и добредя до совершенно безлюдной автобусной остановки, Стёпка увидел Бегемота. Тот стоял, привалившись мощны боком к фонарному столбу, и щелкал семечки.

При виде Бегемота Стёпка старался убраться куда подальше, он бы и сейчас так поступил, если бы перед Бегемотом не стоял, втянув голову в плечи, толстяк Савелий.

У ног Бегемота громоздилась здоровенная спортивная синяя сумка и чемодан на колёсиках.

Вот почему его не было видно, сообразил Стёпка, Бегемот уезжал куда-то на пару дней, а теперь, к несчастью Капустина и подобных ему мальчишек, вернулся. Да ещё встретился в такой момент - видимо, только сойдя с автобуса. Вон какие сумищи!

Бегемот, как выяснилось, тоже считал, что сумки непростительно большие и тяжёлые, и поэтому сам тащить их не собирался.

- Чего молчишь, толстый носильщик? - услышал Степан противный голос Бегемота. - Ты же толстый носильщик? Ты же меня тут специально ждал, чтобы отнести мой багаж? Я, правда, на пару дней раньше приехал, а то б ждать тебе тут два дня! Вот багаж, давай хватай и радуйся - у тебя есть работа! Чё молчишь, репу чешешь? Взял - понёс! Бегом!

- А ты, Бегемот, не командуй! - Стёпка вышел из-за остановки и на предательски дрожащих коленях приблизился к обоим. - Твои сумки, сам и тащи!

- Ой, кого я вижу, Степаныч! - расплылся в улыбочке Бегемот. - Ты что-то осмелел, а, Капуста? Или это твой толстый носильщик? Твой личный? Дай попользоваться, а я тебе за это дня три разрешу спокойно подышать, идёт?

- Не идёт, - скрипнул зубами Стёпка. - Ты, Бегемот, замучил уже своими наездами! Пошёл бы ты, а?

- Думай, с кем базаришь, Капуста! - страшно сощурился Бегемот. - Я же из тебя капустный голубец запросто сделаю...

- Ну, да, со своими прихвостнями! - презрительно сказал Стёпка. - А один ты...

- Чего? - рассмеялся Бегемот. - Да я в одиночку вас обоих в тонкий блин раскатаю! Взяли сумки, кому сказал! Каждый по чемодаше в зубы и до самой квартиры рысью!

Стёпка и Савелий переглянулись. Савелию оставалось гостить у бабушки ещё две недели, а Стёпке и вовсе тут жить, и выбор надо было сделать нешуточный. Волочь чемоданы, плюнув на своё достоинство, или кинуться в драку с Бегемотом, а после прятаться от его компании? Мало им от горгульи прятаться...

Похоже, и Савелий и Стёпка подумали об одном и том же, и это "то же" не замедлило появиться...

Клёкот рассыпался с неба, как горошины крупного града. Послышалось хлопанье огромных крыльев, и на троих мальчишек упала чёрная тень.

- Ложись! - заорал Стёпка, плюхаясь пузом на грязный асфальт. Савелий, как подрубленный, рухнул рядом.

А вот Бегемот сориентироваться не успел. Он посмотрел на упавших мальчишек, как на полных идиотов, потом задрал голову к почему-то потемневшему небу. Он успел открыть рот, но закричал уже тогда, когда спикировавшая вниз горгулья вцепилась чудовищными лапами в Бегемотовы плечи. Крылатая тварь одним рывком подняла свою добычу в воздух, и её торжествующий крик перекрыл крик Бегемота.

Мальчишки поднялись на ноги. Лица обоих побелели от пережитого ужаса.

- В...вот так ф...фок..кус, - заикаясь, проговорил Савелий. - Она и днём... тоже...

- А ты не знал? - разозлился Стёпка. - Чё попёрся, как этот... по бульвару!

- Я думал, она только ночью, - промямлил Савелий виновато. - Как думаешь, куда она его потащила?

- Куда, куда... на пустырь, наверное! Там же её гнездо! - Стёпка принялся отряхиваться.

- Она его, что... сожрёт? - глаза Савелия стали круглые.

- Сожрёт, наверняка, - мрачно подтвердил Стёпка. И, желая усугубить ситуацию, чтобы Савелий ощутил себя ещё более виноватым, добавил:

- А когда сожрёт - размножится! Знаешь, сколько коконов появится из-за тебя!?

- Почему это из-за меня? - обиделся Савелий.

- А кто гулять вышел, меня не спросив? - накинулся на товарища по несчастью Стёпка. - Ишь, какой умный!

Савелий промолчал, не став спорить. Потом указал на сиротливо брошенные сумки:

- А с этим что делать?

- Откуда я знаю, - буркнул Стёпка. - Пусть валяются.

- А... как же его мама? - тихо спросил Савелий.

Стёпка открыл рот, потом закрыл его и хмуро глянул на толстяка. Он и не думал о таком явлении, как мама Бегемота. В его понимании Бегемот был дворовым злом, которого следовало опасаться, и Степан никогда не задумывался о том, что у этого зла есть мама, которая будит его по утрам, кормит завтраками и обедами, стирает его бельё... и, наверное, любит сына!

- Давай отнесём ко мне, - нехотя выдавил Стёпка, взваливая сумку на спину.

- А что его родителям скажем? - спросил, вцепившись в ручку чемодана, Савелий.

- Ничё не скажем, они же не знают, что он раньше на два дня приехал, - пожал плечами Степан. - А через два дня... ну, может быть... что-нибудь... - он не договорил и выругался:

- А прав был гад Бегемот - ты толстый носильщик! И я с тобой заодно!

Ночью Савелий плохо спал. Ему снились ужасные сны, в которых он шёл на пустырь и видел там Бегемота.

Тот с головой был замотан в какую-то странную белёсую паутину и подвешен к верхушке невысокого дерева. Из паутинного плена торчали только обутые в кроссовки ноги Бегемота. Они слабо подёргивались и скребли землю. Иногда Савелий слышал тихие мучительные стоны пленника. Там же нечем дышать - думал Савелий с ужасом, и просыпался в холодном поту, сам дыша со свистом и хрипами.

Проснулся он почти в полдень, выглянул в окно и увидел уныло болтающегося на детских качелях Стёпку.

Торопливо полив цветы, Савелий цапнул со стола в кухне пару ватрушек и шустро выкатился на улицу.

- Привет. Знаешь... я тут думал-думал... может, мы сходим... ну... туда... поглядим, что и как? - протягивая ватрушку Степану, предложил Савелий.

Стёпка хмуро кивнул, взял ватрушку, но есть не стал, так и держал в руке.

- Я и сам думал. Чё-то мы зассали. Подумаешь, испугались какой-то птички! - зло бросил он.

- Ну, не совсем птички... - с сомнением проговорил Савелий.

- Пофиг! - храбро возразил Стёпка. - Пошли.

И они пошли.

Пустырь был тих и безлюден. Впрочем, так было всегда, но сегодня это ощущение почему-то усиливалось до предела. Так, что присутствие на пустыре Савелия и Стёпки было чем-то до ужаса нелепым и неправильным. Мальчишки чувствовали это и потому вжимали головы в плечи, ёжились и вообще ощущали себя мелкими и ничтожными перед неизвестной, пугающей силой пустыря.

Они прошли не привычным путём, а обошли слева, через соседний двор, так как опасались столкнуться с горгульей нос к носу. Из соседнего двора путь на пустырь преграждала глубокая канава, за которой высился старый деревянный забор. В заборе, в месте, известном лишь немногим (впрочем, эти немногие этим не пользовались из страха перед пустырём), была выломана доска, и она же перекинута через канаву наподобие мостика.

Мальчишки перешли по доске, пролезли в пролом, причём Стёпка зацепился за торчащий гвоздь, разорвав рубашку на спине, а Савелий попросту застрял, так как был значительно шире самодельного прохода. Потом они крались по пустырю, старательно обходя всякий сухой мусор - ещё хрустнет под ногами, что в тишине пустыря прозвучит громче лопнувшего автомобильного колеса.

Савелий вроде шёл рядом со Стёпкой, но всё же умудрился отстать от него и наткнуться, когда тот неожиданно замер, подавившись непонятным восклицанием.

- Что? - вытянул шею Савелий, а увидев "Что", отпрянул назад с испуганным: "Ой, мамочки!".

- Вот дерьмо! - не сдержался Стёпка, хотя и знал, что за подобное выражение дома бы прилетело по губам.

Но удержаться от ругани было невозможно.

Они стояли перед скоплением молодых деревьев, этакой невысокой тополиной рощей, и каждое деревце этой рощи было украшено трёхметровым серебристым коконом.

- Тринадцать, - хриплым шёпотом сосчитал Стёпка.

Савелий лишь икнул, в ужасе рассматривая "лес горгулий".

- Радует только одно, - Стёпка пнул камень, и тот улетел в крапивные заросли.

- Радует? - безумным взглядом посмотрел на него Савелий. - Что тут может... радовать?

- То, что вылупятся они через месяц! В следующее полнолуние!

- А! Слав те боже! - почти счастливо выдохнул Савелий.

- Спятил? - разозлился Стёпка. - Их будет четырнадцать штук! Нам и одной-то много, а такую кучу мы вообще не победим!

- А эту что... победим? - насуплено спросил Савелий. - Как мы её... победим?

- Не знаю, - признался Стёпка. - Подумать надо... время пока есть...

- Нету у вас времени! - резко сказал из-за спин звонкий голос.

Мальчишки подпрыгнули, Стёпка сам не понял, как подхватил с земли деревяху, намереваясь съездить по внезапной опасности.

Оказалось, никакой опасности, а просто незнакомый мальчишка в коротких синих шортах, ярко-зелёной футболке и в коричневой кепке, из-под которой торчат в разные стороны рыжие вихры.

- Хорошая реакция, - довольно издевательски сказал мальчишка. - Только агрессия направлена не в ту сторону. Надо бы против вот этих,- ткнул он пальцем в коконы, - А не против меня!

- Ты ещё кто? - бросая деревяшку, спросил Стёпка. - Тоже, что ли, новенький?

- Башюстю, - непонятно на каком языке ответил мальчишка. Рассмеялся, глядя на недоумевающие лица, и пояснил:

- Зовут меня так.

- Не русский, что-ли? - невежливо буркнул Стёпка, стыдясь за свой испуг.

- Межнациональный, - снова засмеялся рыжий. - Это не важно. Лучше скажите, что вы намерены делать вот с этим? Вы хоть знаете, что это такое?

- Знаем. Горгульи, - с долей сомнения в голосе ответил Савелий.

- Не горгульи, а гарпии, - вздохнул Башюстю. - Создадут, а чего создадут - и сами не знают. Неучи!

- Точно! - хлопнул себя по лбу Савелий. - Вертелось же в голове! Горгульи - это же не такие... - он осёкся, увидев перекошенное лицо Стёпки.

- В каком... это смысле... создадут? - спросил тот, сжимая кулаки, и подступая к этому странному... со странным именем... - Кого это... создадут?

- Да вы, гарпий, - вздохнул Башюстю, ни капли не испугавшись Стёпкиных кулаков.

- То есть как это? - поперхнулся Стёпка, а Савелий часто задышал, впившись глазами в серьёзное лицо рыжего.

- Да вот так, - ответил он. - Тут, понимаете, место такое... для выдумок. Абстракционная реальность - называется. Проще говоря, тут что-то вроде дыры из Фэнтезийного пространства. Утечка особой материи, из которой при желании можно выдумать всякий... бред.

- Это что... мы сами их выдумали?! - ужаснулся Савелий. - Но как?

- Не знаю как, - Башюстю пожал плечами. - Наверное, сильно хотели что-то тут увидеть... Только так и действует.

- Не ври! Не хотели мы... - начал Стёпка и тут же замолчал, вспомнив первый приход на пустырь вместе с Савелием. Ведь он же сомневался и не видел никаких серебристых блесков, но признаться в этом не хотелось и он сказал, что видит... Убедил себя в том, что видит! И увидел...

- А как теперь... - голос сорвался, не пожелав слушаться.

- Да очень просто, - пояснил Башюстю, - Выдумать оружие против них!

- Что? - разинули рот мальчишки. - Как это... выдумать?

- Как выдумали гарпий, - терпеливо пояснил Башюстю. - Утечка-то продолжается, энергия хлещет - выдумывай, не хочу!

- Не хочу, - зажмурившись, подтвердил Савелий. - Я больше вообще ничего... А если бы мы велосипед захотели? Он бы придумался?

- Вряд ли, - неохотно пожал плечами Башюстю. - Я же говорю, тут всякий бред придумывается, а велосипед - вещь вполне реальная.

- Эта вон тоже... реальная получилась, - поёжился Савелий. - Какое хоть оружие-то? Огнемёт?

- Представляешь, как он выглядит? Максимально точно! И принцип действия? - уточнил рыжий советчик.

- Неа. Тогда... мм... арбалет! - вдохновился Савелий. - Я про них читал - знаю, как собрать и разобрать!

- И стрелять, конечно, умеешь? - приподнял бровь Башюстю. - Стрелять так, чтобы попасть, потому что стоять вместо мишени гарпия не будет!

Савелий сник, а Стёпка набычился:

- И какое тогда оружие ты предлагаешь? Лазерный пистолет? Винтовку? Или, может, палкой по башке её бить?

- Можно и палкой, - не смутился Башюстю. - Это должно быть простое оружие, придуманное вами для уничтожения гарпий! Простое - ясно? Хоть и обычная палка, но свойства этой палке вы придаёте своей фантазией. Усекли?

Мальчишки задумались, потом лицо Савелия озарилось хитрой улыбкой.

- А я придумал! Можно, да? Действует поле?

Башюстю кивнул.

- Тут есть дерево, на пустыре, - заторопился Савелий. - Оно как обычный тополь выглядит, только листья такие... узорчатые. С этого дерева надо сломать палку и сделать копьё! Против этого копья никакая горгулья... то есть гарпия, не выстоит!

- Нормально, - одобрил рыжий. - А вот коконы нужно сжечь. Как только победите гарпию, сожгите коконы.

- А... - Савелий запнулся. - Там она... в одном коконе...

- Знаю уже, - мрачно сказал Башюстю. - Просто так вы его не освободите. Пока жива гарпия, кокон из её слюны разбить невозможно и её жертву не освободить.

- Так она его не съела!?- с облегчением выдохнул Савелий.

- Нет, - усмехнулся Башюстю. - Гарпия, выдуманная из этой энергии, не ест людей. Она использует их страхи и фантазии, чтобы создать подобных себе. Бегемот видел её, и сейчас, находясь в состоянии полусна, он продолжает представлять себе схватившее его чудовище. И постоянно наделяет их новыми жуткими качествами. Так что вылупившиеся в следующее полнолуние гарпии будут кошмарными созданиями! И вот они точно будут охотиться, чтобы сожрать! Второе поколение, чтоб его! Надеюсь, вы понимаете, что они не должны появиться на свет?!

- Понимаем, - серьёзно подтвердил Савелий.

- Тебе-то что, ты уедешь из города скоро, - криво усмехнулся Стёпка.

- Думаешь, я помогать не буду? - обиделся Савелий. - Я тоже их выдумывал!

- У гарпий есть крылья, - напомнил Башюстю. - Думаете, расстояние для них будет проблемой? И потом, вы придумали её вдвоём. Вдвоём должны и уничтожить.

- А ты почему помогаешь? - подозрительно спросил Стёпка.

- Да потому, что я тоже виноват, - смущённо почесал затылок рыжий мальчишка. - В моё задание входит находить такие вот утечки и ликвидировать их. А я опоздал.

Потом они принялись искать нужное дерево. Мальчишки боялись, что гарпия нападёт, пока они безоружны, но Башюстю успокоил. Сказал, что гарпия тут, но спит, наевшись Бегемотовых кошмаров.

Дерево нашлось на дальнем краю пустыря - высоченный тополь с чёрным стволом и густой кроной резных листьев.

Башюстю остался на пустыре, а мальчишки побежали по домам. Стёпка за перочинным ножиком, а Савелий за всем, что могло понадобиться для изготовления новых факелов, - ведь старые они в прошлый раз так и бросили на пустыре, и гарпия их растоптала.

Стёпка вернулся первый. Они с Башюстю залезли на дерево - без помощи рыжего Стёпка вряд ли смог бы вскарабкаться по практически гладкому стволу - и нашли три ветки, подходящие для изготовления копий.

Стёпка заострил уже второе копьё, когда примчался Савелий, таща с собой объёмный пакет. Он оправдывался за свою задержку - бабушка усадила его обедать, но он торопился.

- Мог бы потихоньку пробраться, чтоб бабушка не видела - сердито буркнул Стёпка, который тоже проголодался, и отобрал у Савелия шершавую самоклеющуюся ленту, чтобы рука не скользила по древку копья. Савелий, виновато пыхтя, взялся за факелы. Башюстю вертелся между ними, помогал, поправлял, подсказывал.

Солнце начало клониться к закату, когда три копья и почти двадцать небольших факелов были готовы.

- Они недолго горят, - смущённо пояснил Савелий, а после, смутившись ещё больше, попросил подождать его. Он, мол, тут за кустики...

- Дома не мог? - огрызнулся Стёпка, но толстяк уже скрылся за кустами, где, как знал Стёпка, была мелкая пересохшая канавка.

- А теперь главное в борьбе с гарпией, - Башюстю смотрел без улыбки. - Сейчас Савка вернётся, скажу...

- Если не обделается со страху перед дракой... - Стёпка повернулся к кустам... и воздушный вихрь сбил его с ног.

Он покатился по земле, ударился о камень и уронил копья, которые держал в охапке.

Краем глаза увидел отлетевшего в другую сторону Башюстю.

- Что тут... - услышал Стёпка голос Савелия, и тут же вскрик, знакомый громкий клёкот.

Сев на земле, Стёпка помотал гудящей головой и быстро огляделся.

Гарпия стояла метрах в пяти от него, расставив лапы, и время от времени взмахивая крыльями. Она то и дело резко наклонялась к земле, ударяя клювом, словно курица, клюющая червяка. А между когтистых птичьих лап катался, извивался и орал от страха Савелий. Именно его, вместо червяка, пыталась склевать гарпия. Пока что толстяк довольно успешно уворачивался.

- Копьё! - услышал Стёпка крик Башюстю. - Копьё возьми, дуралей!

Стёпка подхватил копьё, сделал несколько шагов вперёд и швырнул его в спину гарпии. Ударившись о крылатую спину, копьё отлетело в сторону.

Гарпия обернулась к Стёпке. Он завороженно уставился в прекрасно-жуткое лицо. Несколько секунд гарпия смотрела на Стёпку, потом глаза её запылали красным, словно разгоревшиеся угли, из груди вырвался страшный клёкот, и тварь пошла на застывшего мальчишку.

- Прекрати бояться! - Башюстю поднялся на ноги. Ему досталось больше чем Стёпке, потому что он попросту закрыл его собой. - Ты наделяешь её новыми качествами! Прекрати! Не бойся её! Она не страшная! Думай, что она не страшная!

- Т... ты... - трясущимися губами выдавил Стёпка. - Я не боюсь тебя... ты... Ты не горгулья! Я боялся горгулью, а ты не она! Ты... вообще... курица! - выкрикнул он. - Большая курица!

И он швырнул второе копьё.

Оно вонзилось гарпии в плечо. Тварь закричала от боли, а Стёпка от радости. Но тут гарпия схватила копьё клювом и переломила пополам. Обломок упал на землю, а гарпия вцепилась клювом в торчащий из плеча кусок и потянула.

- Факелы! - завопил сбоку Башюстю. - Зажигай факелы! Она ментально связана с коконами! Жги их!

И слабый, почти плачущий голос Савелия:

- Не могу! Я спички забыл!

Стёпка успел проклясть глупого толстяка, пожалеть о недочитанных "Трёх Сыщиках" и плохо обкатанном велосипеде, посочувствовать жителям города, которые через месяц подвергнутся атаке четырнадцати летающих бестий, а вот закрыть глаза не успел, и потому увидел, как рыжий Башюстю вскинул руки на уровне груди, выкрикнул какое-то непонятное ругательство и резко хлопнул в ладоши. С ладоней слетел небольшой огненный шарик. Ударил в лежащие на земле факелы, и они тотчас же запылали.

- Поджигай коконы! Не стой столбом! - рявкнул рыжий фокусник на Савелия.

От крика тот подпрыгнул, сгрёб пять факелов и потрусил к блестящим коконам.

Гарпия издала резкий крик и, отвернувшись от Стёпки, заковыляла к Савелию.

- Эй, чучело крылатое! - Башюстю принялся кидать в гарпию камни, стараясь отвлечь её. Вреда камни, к сожалению, не причиняли, - ведь гарпия не была задумкой Башюстю. Тварь просто отмахивалась от них крыльями, и шла туда, где Савелий подкладывал факелы под свисающее до земли веретено кокона.

Стёпка метнулся к оставшимся факелам, схватил их и побежал вслед за гарпией.

Гарпия успела первая. Она кинулась на толстого поджигателя, но Савелий с невероятной ловкостью увернулся и побежал в другую сторону от горящих коконов. Стёпка тем временем подсунул два факела под будущих тварей.

Гарпия остановилась и яростно заклекотала. Она не знала, в какую сторону кинуться. Выбрала коконы и принялась ударами крыльев тушить огонь.

- Заж... жигай ещё! - пропыхтел Савелий, подбегая к Башюстю. Щёки его были перепачканы грязью и пеплом - некоторые коконы занялись хорошо, и серебристые клочки, обугливаясь, взлетали в воздух.

Башюстю снова хлопнул в ладоши и выкрикнул заклинание огня. Ещё пять факелов запылали.

- Отвлеки её! - крикнул Башюстю Стёпке, пока Савелий обегал с другой стороны, чтобы поджечь оставшиеся коконы.

- Опять я? - почти простонал Стёпка. - Копьё последнее! - крикнул он, поднял самодельное орудие с земли и пошёл на гарпию.

- Эй, дура крылатая! Крылья сожжёшь!

Гарпия обернулась. Клёкот с хрипом вырывался из её горла, серые крылья испачканы пеплом - она умудрилась погасить один кокон - а глаза горят рубиновым огнём, обещающим Стёпке скорую смерть.

- Курица и есть! - крикнул Стёпка - Копчёная курица!

И метнул копьё.

Оно влетело гарпии прямо в глаз.

Нечеловеческий крик разорвал воздух. Клюв гарпии ударил мальчишку в плечо и сшиб на землю.

Стёпка тоже закричал. Он упал на спину и видел, как гарпия надвигается на него. Копьё она сломала, но заострённый сучок так и остался торчать в глазу, напоминая жуткое подобие пробки. Второй глаз, налитый злобой и пульсирующий алым огнём, неотступно следил за Стёпкой.

Гарпия вскинула чудовищную лапу, где блестели четыре острых кинжала-когтя, заклекотала, занося лапу для удара и...

...Копьё ударило в спину и вылетело из груди.

Окровавленная палка шмякнулась рядом со Стёпкой. Гарпия издала хриплое "Ко-ок?" и завалилась на спину, раскидывая крылья по земле.

- Я же говорил... ты курица, - прошептал Стёпка, поднимаясь и отчётливо ощущая, что ноги дрожат.

Савелий подковылял к нему. На губах толстяка играла неуверенная улыбка.

- Откуда копьё? Я же все потратил, - спросил Стёпка.

- Первое же не попало, - возразил Савелий. - Оно в кусты улетело, там недалеко... Я и поднял.

- Ты её прикончил, - Стёпка хлопнул Савелия по плечу. - Где ты так научился копья бросать?

- Я думаю, не в этом дело, - сказал Савелий. - Мы оба жгли коконы, а копья бросал только ты. Я тоже должен был бросить, мы же вместе придумали эту...

- Значит, если бы я кидал последний, тоже бы вот так? - недоверчиво спросил Степан.

Савелий пожал плечами.

Раздавшийся шелест заставил обоих подпрыгнуть от испуга - гарпия вдруг рассыпалась серебристыми клочками, и подувший ветер унёс их в неизвестном направлении.

- Я сюда больше никогда не приду, - Стёпка вздрогнул от пережитого.

- Теперь пустырь безопасен, - раздался голос Башюстю.

Он стоял на фоне догорающих коконов, и рыжие волосы его пылали собственным пожаром. - Утечка ликвидирована. Вы победили свой страх перед собственной фантазией... теперь тут будет уютно.

- Спасибо, что факелы поджёг, - вспомнил Савелий. - Ловко ты их... как это получилось? Ты волшебник?

- Нечистая сила, - шутливо улыбнулся Башюстю. Указал пальцем в сторону высокой каменной стены:

- Там кокон уже сломался. Заберите вашего приятеля, отведите его домой.

- Тоже мне, приятель, - ворчал Стёпка, поднимая Бегемота, едва ворочавшего глазами. - Что с ним?

- Остаточный шок, - пояснил Башюстю. - Он не будет помнить ничего с того момента как просил вас донести его сумки.

- Просил?! - подпрыгнул от негодования Савелий.

- Кстати, - хитро прищурился Башюстю, - Теперь Бегемот будет опасаться вас. Сам не будет знать, почему, но больше не полезет. А вы воспользуйтесь этим правильно, договорились? Ты, Савка, пока не уедешь, а ты, Степан, и потом, в дальнейшем.

- Как это - правильно? - пыхтя, спросил Савелий, когда они тащили ничего не соображающего Бегемота к его дому.

- Наверное, чтобы заступались перед ним за других, - высказал догадку Стёпка. - Он же теперь на других перекинется.

Савелий согласно закивал.

Когда пролазили меж кустов, Стёпка решил повиниться.

- Знаешь, я про ту квагу придумал. Никто там не сидит.

И, подумав, добавил:

- Никогда больше придумывать не буду. Даже школьных сочинений на тему, как я провёл лето!

- Ага, правду напиши, - хмыкнул Савелий. - Что сражался с гарпией и победил её!

И они засмеялись, вырываясь из кустовых объятий.

В сгустившихся сумерках Башюстю пробрался к канализационному люку. В руках он сжимал какой-то свёрток. Сдвинув крышку люка, чертёнок заглянул внутрь.

Из черноты колодца уставились на Башюстю чьи-то круглые жёлтые глаза.

- Привет, - Башюстю уселся на край, безбоязненно свесив ноги вниз.

- Привет, - ответил скрипучий голос. - Принёс колбаски?

- Держи, - кинул сверток Башюстю.

Посидел молча, качая ногами над чёрной пустотой.

- Знаешь, а те двое мальчишек в тебя больше не верят. Но на всякий случай не попадайся. Они теперь таких, как ты... В общем, на раз замочат, не разобравшись.

Никто не ответил, лишь согласное чавканье донеслось до Башюстю из темноты люка. Прикрыв от удовольствия жёлтые глаза, квага торопливо ела батон докторской колбасы.

Снежная история

Крупный снег, падавший вот уже целый час, внезапно перестал, и Влада решилась высунуть нос из-под козырька подъезда. Откинув капюшон, она задрала голову к небу.

Плотные снеговые тучи порвались на полоски, и через эти просветы виднелись по-зимнему яркие звёзды. Луны не было.

Влада тряхнула головой, отчего каштановые кудри рассыпались по плечам, и с неудовольствием посмотрела на тусклый фонарь над подъездом. Тоже мне, освещение! Один еле светит, два других вообще не работают.

Уши немного подмораживало. Мама бы непременно отругала за неодетую шапку, однако мамы дома нет - уехала в трёхдневную командировку, а скоро придёт Антон, и будет довольно романтично, что Влада встречает его у подъезда, и распущенные локоны так красиво лежат на плечах. Антон должен оценить.

Влада замерла, представляя, как это будет. Как он подойдёт, возьмёт её руки в свои, скажет: "Малыш, у тебя пальчики замёрзли", и станет дышать на них, а Влада будет смеяться, а потом...

Мимо с визгом и улюлюканьем пронеслось нечто коричневое и с разбегу врезалось в сугроб. Полетели комки снега.

Влада с неудовольствием посмотрела на своего пятилетнего брата, который, выкрикивая что-то весёлое, но непонятное, рыл в большом сугробе нору.

- Марш домой, - сердито велела Влада. - Весь уже мокрый!

- Не хочу! - не прерывая занятия, отозвался брат. - Ты не мокрая?

- Я в снегу не вожусь, - наставительно произнесла сестра.

- Конечно, ты своего Антошечку ждёшь - мстительно заметил маленький негодник. - А что, дома ждать не могла?

- Мелкий ты ещё, и ничего не понимаешь, - вздохнула Влада. - И вообще, не смей мне замечания делать! Вылазь из сугроба быстро! Простудишься!

- Неа, - беспечно сказал брат. - У меня этот... имунтет хороший!

- Имунтет, - фыркнула Влада. - Вылезай. Слышишь, Артём?

- Слышу, - мальчик уже выкопал приличных размеров дырку и гордо уселся на утрамбованный рядом снег. - Вот скажешь, почему вылезать, я вылезу.

- Потому что... потому! Просто вылазь!

- Фиг! - упрямо заявил Тёма.

И рассердившаяся Влада решила брата попугать.

- Вот как придёт Снежное чучело и заберёт тебя!

- Кто? - заинтересовался брат. - Какое чучело?

- Снежное, - таинственным голосом сказала Влада. - Это такое существо, всё белое, как из снега.

- Как снежный человек? - уточнил просвещённый братишка.

- Вроде того, - небрежно ответила сестра. - Снежное чучело живёт в городе, оно ходит по дворам и забирает непослушных маленьких детей.

- А... неправда! - насупился Артём. - Нет никакого чучела! Сказки!

- Сказки? Вот не вылезешь из сугроба, оно за тобой придёт! - пугнула Влада.

- А как оно узнает, что я не слушаюсь? - хитренько прищурился брат.

- А вот так... - Влада немного растерялась, но тут же нашлась:

- А у него есть такие снежные слуги, зверьки, вроде хомяков! Тоже белые, ты их и не заметишь, а они везде шныряют и подглядывают. Если находят непослушного ребёнка, сообщат Снежному чучелу, и то приходит! Понял?

- Понял, - недовольно сказал Артём, поднимаясь со снега и отряхиваясь. - Сейчас...

Влада отвернулась, пряча снисходительную улыбку. Как хорошо, что Артём ещё маленький. Верит во всякую ерунду. Вот постарше станет - вряд ли она сможет напугать его всякими выдумками.

- Влад, - раздался сзади дрогнувший голос брата. - Там... что-то есть!

Так. Не такой уж и маленький - тоже решил провести её, напугать в свою очередь.

- Что, Тёма? - ласково спросила Влада.

- Я видел... там что-то шевелилось, - в голосе брата послышался неподдельный страх, и Влада обернулась.

Как раз чтобы увидеть, как ближайший от брата сугроб, большой и пушистый, зашевелился, подался вверх, и перед застывшей Владой предстало белое существо. Высокое. Пушистое.

Оно подняло голову, и оцепеневшая Влада увидела страшную морщинистую морду. Глаз видно не было - над ними нависала густая белая шерсть.

Существо низко заворчало и протянуло в сторону Артёма пушистую лапу.

Вскрикнув, Влада потеряла сознание.

Пришедший на свидание Антон нашёл девушку лежащей перед подъездом. Снова посыпавшийся снег успел основательно припорошить её, в субботу вечером никто на улицу не совался, и Антон вздрогнул, подумав, что было бы, не приди он к Владе вовремя.

- Давайте ещё раз, - устало потёр виски следователь Григорошко. - Как выглядел этот ваш... подозреваемый?

- Он... был белый, - тупо повторила Влада.

Она держала в руках кружку с горячим чаем, но согреться не могла. То и дело вздрагивала, не столько от холода, сколько от пережитого ужаса.

- Белый, - согласно кивнул Григорошко, стараясь подавить раздражение.

- И большой, - тихо добавила Влада. - Очень большой...

- Каков примерно был его рост? Два метра? Выше?

- Может два, - неуверенно сказала Влада. - Мне показалось... был очень большой.

- Что ещё вам показалось? - следователь постучал авторучкой по бумаге, где записывал показания Влады.

- Мне... он... руки странные были, - вспомнила Влада. - Как ненастоящие!

- Это как? - не понял следователь.

- Ну... морда страшная, шерсть белая, а лапы... ну, как будто не лапы, а в варежках! Я думаю, он когти спрятал... но зачем ему варежки?

- Наверное, чтобы не замёрзнуть, - следователь едва не фыркнул. - На улице зима...

- Он же не мёрзнет, - Влада ещё крепче вцепилась в кружку с чаем. - Он же сам из снега!

- Послушайте, - Григорошко чувствовал, что с трудом может держать себя в руках, - Вы говорите, что вашего брата забрало какое-то... снежное чудище...

- Чучело! - перебила Влада. - Его забрало Снежное чучело! Только... я думала, что выдумала его, а оно и правда... - Влада истерически рассмеялась. Кружка в её руках вздрагивала, и горячий чай плескался на руки девушке.

- Владик, - засуетился Антон, - Поставь, поставь! Где полотенце...

- Оно было здоровое и страшное! - выкрикнула Влада, - Тёма даже убежать не успел! Оно протянуло лапу в варежке и схватило его! Он даже не закричал! А чучело... оно страшное! Страшное!

- Валерьянки ей налей, - следователь встал с табуретки, торопливо сгрёб бумажки и вышел с кухни. - Можешь врача вызвать, пусть успокоительного вколют.

- Я уже вызывал, - Антон пытался увести дрожащую Владу в спальню.

- Мама приедет, а Тёмы нет, - бормотала Влада, качаясь из стороны в сторону. - Я не уследила за ним... я чучело придумала... а оно не придумалось! Найдите Тёму! - выкрикнула она. - Найдите его!

- Найдём, - буркнул следователь, покидая квартиру. - Чёрт-те что! Чучела какие-то, - ворчал он, садясь в машину.

Григорошко был слишком раздосадован, чтобы заметить мальчишку, сидящего на балконе третьего этажа. На мальчишке была спортивная синяя шапочка, синие потёртые джинсы и коричневая нейлоновая куртка. Он болтал обутыми в тёплые ботинки ногами и задумчиво глядел следователю вслед.

- Что там? Как дела? - поинтересовался начальник следственного отдела Евсеин, едва Григорошко вошёл в кабинет.

- Да ерунда какая-то, товарищ Евсеин, - делано расстроенно сообщил Григорошко. - Девчонка истеричная. Говорит, брата похитило какое-то чучело, ещё и снежное, в варежках! Небось, с парнем попробовали кой-чего, пока родителей нет. Или накурились! Чучелы им и мерещатся.

- Мерещатся, говоришь? - прищурился Евсеин. - А иди-ка ты, друг мой, Григорошко, сюда. Покажу тебе одну вещь.

Начальник подошёл к шкафу, порылся немного среди объёмных папок и вынул одну.

- Смотри. Читай, - бухнул он папку на стол перед подчинённым.

"Снежное Чучело. Похищения. Жертвы" - прочёл Григорошко. Нахмурился, внимательно разглядывая текст. Пять дел о похищении. Пять фотографий ребятишек разного возраста. Три девочки и два мальчика. Младшему четыре года. Старшей девочке восемь.

- Плюс сегодняшнее, - хмуро добавил Евсеин. - Ах, уже два ночи? Тогда вчерашнее. Вот и соображай!

- Так... что это... - растерялся Григорошко. - Это чучело... не выдумка, что ли?

- Ты дурак, друг мой? - рассердился Евсеин. - Или от переутомления не соображаешь? Какое Чучело? Имеется маньяк, который похищает детей не старше девяти, а может, и восьми лет! Орудует вечерами по выходным. Детей похищает прямо с улицы, стоит родителям зазеваться. А теперь вот совсем обнаглел! У сестры из-под носа пацанёнка увёл!

- И как же теперь? - уныло спросил Григорошко.

- Собирай команду. Решайте вопрос: облавы, прочёсывание территорий, патрули. Ещё одно похищение, и придётся объявить комендантский час, начиная - сейчас рано темнеет, так что думаю, -часов с семи. Сам знаешь, по головке нас за это не погладят! И премии к новому году не дождёшься! Так что, решай проблему!

- Дворов-то в городе сотни, - уныло сказал Григорошко, оставшись в кабинете один. - Как я узнаю, где это... чучело? Как угадаю, в каком дворе оно решило охотиться?

"Сотни дворов! - зло думал Башюстю, торопясь в лишь ему известном направлении. - Они попросту не смогут его выследить. А если и смогут... Где именно он прячет детей? Шестеро похищенных. Вот сволочь!"

Чертёнок свернул за новостройки, и его фигурка канула в тени неосвещённых улиц. Вышел он уже со стороны небольшой рощицы. Стройка тут была законсервирована, и потому нетоптаные и нечищеные сугробы возвышались над Башюстю или загораживали ему путь.

Едва ли не вплавь добравшись до первых деревьев, Башюстю тихо свистнул. Через несколько секунд снег рядом с ним взорвался небольшой воронкой и оттуда выскочил некрупный зверёк, похожий на хомяка. Белая шкура зверька сверкала в темноте, а красные глазки-бусинки ярко светились.

Зверёк вопросительно глянул на незваного гостя и присвистнул.

- К хозяину отведи, - сказал Башюстю, вынимая из кармана печеньку и кидая зверьку. - Потом ещё дам.

Зверёк на лету поймал угощение, мгновенно слопал и, развернувшись, нырнул в снег. Там, где он бежал, снег вихрем разлетался в разные стороны, и Башюстю изо всех сил спешил за ним.

Снежное Чучело сидел перед огромным сугробом, в середине которого, как предполагал Башюстю, был оборудован его дом. Чучело смотрело, как возятся на утоптанной площадке трое его отпрысков, и одобрительно ворчало.

- Здравствуй, житель долгой зимы, - почтительно и в то же время насмешливо приветствовал его Башюстю. - Как делишки? Как детишки?

- Башюстю! - обрадовался Чучело. - Старый дружище! Давненько не виделись! Присаживайся! Ледяных комочков в сиропе?

- Спасибо. Лучше горячего чая с печеньем, - улыбнулся чертёнок.

Услышав про печенье, дети Снежного Чучела перестали возиться и придвинулись к гостю, а провожавший Башюстю зверёк, почуяв угрозу своему пайку, тревожно засвистел.

- На всех хватит, - успокоил рыжий мальчишка, бережно вынимая из-за пазухи мешочек с печеньем и оделяя всех.

- Горячего не держим, - неловко сказал Чучело, смущённо поглядывая на гостя. - Э... кстати, чем обязан? Ты просто так заглянул?

- Прекрасно знаешь, что не просто так, - вздохнул Башюстю. - Я ж на задании.

- Да, да, покой нам только снится, - Чучело заёрзал на снегу. - Так ты...эээ... в общем...

- Не юли, - нахмурился чертёнок. - Где похищенные дети?

- Какие дети? - Чучело открыл рот. - Я ничего...

- Похищенные! - отчеканил Башюстю. - Ты снова занялся дурными делами? Ладно, продажа снежной пыли, выращивание трёхрогих сталактитов, и даже подснежные воронки - это мелочи в сравнение с похищением детей! Тебя давно на Суд Городских Легенд не вызывали?

- Я ничего не знаю! - забормотал, съёживаясь, Снежное Чучело. - Я, правда... Башюстю! Ну, ты же меня знаешь! Я давно от дел отошёл, сижу дома, ледянчики с сиропом готовлю! Да и дети... дети, Башюстю! Я ж своих карапузиков обожаю! И чужих бы трогать не стал!

- Знаю, - смягчился чертёнок. - Потому я и не поверил, что это ты. Значит, действительно маньяк объявился.

- Так я, значит, могу спокойно...

- Не можешь! - оборвал Башюстю. - Этот гад под тебя косит! Тебя это не волнует? Я-то полез разбираться, а наводящие порядок Легендарного Департамента разбираться не будут - огребёшь по полной программе, доказывая, что это не ты!

- Что же делать? - робко поинтересовался Снежное Чучело.

- Что? Ясно - что! Будем восстанавливать твоё доброе имя! Чтобы и детей спасти, и тебя б не трепанули, да и мне работу делать надо... Собирай своих!

Дверь патрульной машины, слабо помигивающей фарами, открылась, в неё ввалился человек в синем полицейском тулупе и принялся устраиваться на сиденье, охлопывая себя руками, стараясь прогнать остатки холода.

- Замёрз? - довольно равнодушно покосился на него старший полицейский, ожидавший, пока младший, по возрасту и званию обследует полутёмный двор.

- Задубел на хрен, - не сдержался первый, стуча зубами. - В такую погоду...

- Нашёл что-нибудь подозрительное? - перебил второй.

- Да нет там никого! Говорю же, в такую погоду никакой маньяк по улицам шерстить не пойдёт! Каким бы чучелом он ни был!

- Отдел, это седьмая патрульная, - лениво произнёс в рацию старший полицейский. - Двор обследовали, всё чисто.

Рация что-то прохрипела и отключилась.

- Сказали в соседний перебираться, - перевёл хрипы второй. - Заводись, поехали.

- Гадская работа, - пожаловался первый.

Машина фыркнула, взрыла снежный наст и порулила в другой двор.

Едва погасли фары, из сугроба выскочил маленький зверёк с блестящими красными глазками. Он оглядел двор и пронзительно свистнул. Зверёк ещё вперёд медлительных людей знал, что во дворе никого нет. Он уже давно всё обследовал. Свистнув ещё раз, зверёк нырнул в снег. На месте, где он стоял, рассыпался снежный водоворот.

Когда раздался очередной далёкий свист, Башюстю поднял голову, прислушиваясь.

- Опять пусто, - виновато сказал Снежное Чучело.

- Понял уже, - опустил голову чертёнок. - Где же он прячется, сволочь такая? Твои точно хорошо следят?

- Очень хорошо, - серьёзно сказал Чучело. - Зверюшки мои уже падают от усталости, они день и ночь по сугробам шныряют в поисках похитителя. Только твои печенюшки их и мотивируют.

- Знаю. Извини, - нехотя улыбнулся Башюстю. - Просто трудно... Да ещё этот мороз...

- А может, он прячется? - предложил Чучело. - Ну, в мороз-то не сильно охота...

- А точно! - Башюстю подпрыгнул. - Чё ж я за дурак такой! Снег! Тогда снег шёл! А как же быть - морозы ещё с неделю обещали...

- Я могу... чуть-чуть... только если ты заступишься! - торопливо сказал Снежное Чучело.

- На сколько - чуть-чуть? - уставился Башюстю.

- Ну, два-три дня максимум, - засуетился Чучело. - А потом всё... опять мороз!

- Давай! - решился чертёнок. - На три дня я начальство уболтаю! Снежи!

- Есть! - козырнул Снежное Чучело.

Утром мороз вдруг ослаб. Днём ощутимо потеплело. Потом температура принялась скакать; ветер, завывая совсем по дурному, весь день нагонял снежные тучи, и к вечеру разразилась метель. Снежные вихри крутились, как сумасшедшие, позёмка змеилась по дорогам и бездорожью, снег просто стоял стеной над городом.

На второй день буран улёгся. Теперь просто сыпал крупный снег. Огромные красивые снежинки оседали на шапках и шубах людей, и на белоснежных шкурках маленьких белых зверюшек, совершенно невидимых в этой снежной круговерти.

Горка, построенная немного на отшибе от квадрата домов, была засыпана снегом, который не устоял перед ребячьими забавами. Дети расчистили лёд, чтобы кататься на санках-ледянках, на ногах, на картонках и полиэтиленовых пакетах. Чтобы кувырком лететь с санками в возвышающиеся по сторонам от горки сугробы. Чтобы толкаться, играя в "Царь горы", и вообще развлекаться, как можно лишь зимой.

- Всё, я домой, - вылавливая из сугроба не только промокшую, но и уже заледеневшую варежку, сказал Колька.

- Уже? - Егор сел прямо в снег, печально глядя на старшего товарища. - Может... ещё немного давай? Пару раз прокатимся - и всё?

- Да было пару раз! - снисходительно посмотрел на малыша Колька. - Мы уже почти четыре часа гуляем. Мне дома знаешь как по шее! Я ж ещё уроки не делал. Тебя мамка ругать, что-ли, не будет?

- Неа, - Егор отвернулся и стал смотреть в сгущающуюся темноту. Вчера мама дошила тёте Любе юбку, получила денежки и сразу купила вина. Егору она купила здоровенную грушу. Он взял её и ушёл на улицу. Медленно съел, сидя в выкопанной в снегу пещере. Это было днём. Сейчас вечер, значит, мама уже выпила ту бутылку, может, сходила за добавкой и теперь... В общем, домой Егору не хотелось совершенно.

- Ты промок весь, - промямлил Колька, смутно ощущая непонятную вину перед Егором. "Ребёнок из неблагополучной семьи" - говорили родители Николая, и не слишком поощряли дружбу сына с "этим" мальчиком. А Колька всё равно с ним играл, потому что, несмотря на свои пять лет, Егор был смышлёным и не занудным мальчишкой.

И вот сейчас Кольке ужасно не хотелось уходить, оставляя младшего товарища по играм, промокшим и замёрзшим в сугробе. А что делать? Вести домой на ужин? И так нахлобучка грозит - за долгое гуляние, за невыученные уроки, за... много ещё мелких прегрешений, чтобы ещё предстать пред грозные мамины очи с маленьким неблагополучным Егором...

Колька так задумался, что не сразу услышал вскрик Егора. Точнее, даже не вскрик, а странное сипение, как если бы кто-то держал мальчика за горло.

Колька обернулся на звук и застыл от страха.

Егора держало за воротник курточки чудовище. Огромное и белое, со страшной морщинистой мордой. Глаз чудовища видно не было - косматая грязно-белая шерсть сосульками свисала до короткого большого носа существа.

Егор сипел и подрыгивал ногами, но вырваться из лапы существа не мог.

- А ну пусти! - заорал Колька, хватая с земли комок льда.

Бросал он метко - снежно-ледяной снаряд свистнул в воздухе и ударил чудовище прямо в лоб.

И, вторя свисту брошенного Колькой снежка, из сугроба выскочил маленький белый зверёк и пронзительно засвистел, задрав круглую голову в тёмное зимнее небо.

Чудище развернулось, парой шагов преодолело расстояние до Кольки и, размахнувшись, ударило его здоровенной лапой.

"Варежки на нём, что-ли?" - успел подумать Колька, прежде чем без сознания упасть в сугроб.

Снег повалил снова - густо, медленно. Он скрывал следы разгоревшейся возле горки недавней битвы. И следы уходящего чудища, несущего на руках маленького мальчика.

Из сугроба выскочило сразу шестеро зверьков и пронзительно засвистели, привлекая внимание.

- Нашли! - Башюстю соскочил с перевёрнутого корыта, в котором Снежное Чучело месило ледянчики. - Где он?

- Отслеживают, - красные глазки Чучела повернулись к мальчику. - Идёт к старой больнице. Ребёнок с ним.

- Проводите! - и Башюстю кинулся вслед за белыми зверьками.

Старый корпус больницы уныло возвышался среди высоченных сугробов. Незастеклённые окна слепо глядели на искрящийся под луной снег.

Высокая грузная фигура, тяжело переваливаясь, пробиралась между сугробов по узкой, плохо вытоптанной тропинке. Вот она подошла к зданию и скрылась в его тени. Где-то в глубине больницы глухо бухнуло, затопали тяжёлые шаги. Потом всё стихло.

Пушистые сугробы перед зданием больницы словно взорвались - из снежных воронок выскочила вереница белых пушистых зверьков. Горящие в темноте красные глазки оглядывали местность.

Один из зверьков громко свистнул.

- Тут я, тут! - тяжело дыша, Башюстю вынырнул из темноты. Он едва успел за шустрыми провожатыми. - Куда?

Зверьки засвистели, вытянувшись бледно-розовыми носами в сторону здания. Да Башюстю и сам понял, что других вариантов нет. Он побежал к больнице.

Внутри здания было пусто. Застоявшийся холод, казалось, навечно пропитал бетонные перегородки, редкие, не снятые с петель двери, грязную и колотую плитку, устилающую пол и кое-где переходящую в разодранный линолеум.

Башюстю огляделся, вздыхая. Старое здание больницы - трёхэтажное. Куда мог пойти похититель? Где его искать?

Трудно работать, когда ты - всего лишь чертёнок четырнадцатой ступени. Это значит, что в запасе у тебя всего четырнадцать мелких - и даже не чудес - так, фокусов. Но работа есть работа. Надо использовать то, что есть.

Башюстю сосредоточился, внутренне собрал и ощутил всё своё тело и зажёг в груди мысленный огонёк. Это называлось "Чёртов фонарик". Теперь Башюстю чуял места, где есть хоть какое-то тепло. Фонарик тянул его туда, показывал направление.

Тепло шло откуда-то снизу. Слабое, но постоянное. Башюстю поспешил туда.

Это были подвальные помещения, и чертёнок удивился, обнаружив там массивную металлическую дверь. Закрытую плотно и надёжно.

Выругавшись, как умеют только черти, Башюстю использовал ещё один фокус - "Ключики - Замочки" - он помогал открыть любую дверь. Надо лишь представить, что суёшь пальцы сквозь металл и шевелишь ими, развинчивая и открывая.

Тихо щёлкнуло, и дверь чуть отошла.

Башюстю едва не сплющился, стараясь как можно незаметнее проникнуть внутрь.

А войдя, так и замер, не в силах двинуться от представшего перед ним ужаса.

Помещение было огромно. И оно ярко, до рези в глазах освещалось лампами дневного света. Окон не было, ведь это было подвальное помещение.

А ещё это было нечто среднее между лабораторией, операционной и просто жилой комнатой.

Сначала глаза упёрлись в то, что находилось в центре комнаты. Настоящая операционная - стол, две огромные, пока выключенные, лампы, тумбы с кучей страшных блестящих инструментов, и даже та металлическая ерунда - чертёнок не знал, как называется автоклав - в которой стерилизуют медицинские инструменты.

Возле дальней стены стояли операционные каталки, и на них Башюстю с облегчением увидел украденных ребятишек. Пятерых.

"Шестеро были. Да ещё сегодня один", - мелькнула мысль, прежде чем напуганный всем увиденным взгляд сосредоточился на хозяине этой подпольной лаборатории.

Он стоял в углу комнаты, обставленном под жилую зону. Угол вмещал в себя рассохшийся платяной шкаф, стол с довольно новым, на вид, компьютером, и старый облезлый диван, на который похититель успел положить "свежепохищенного" мальчика. А ещё он успел снять ту морщинистую страшную маску.

И Башюстю мгновенно понял, для чего этому маньяку нужны были дети.

Лицо похитителя было едва ли не страшнее снятой маски.

Возможно, это был химический ожог, а может, ожог обычный. Или когда-то этот мужчина попал в аварию и получил такую вот ужасную травму лица. Но то, как он пытался поправить своё положение, было намного ужасней!

В этот момент Башюстю отчётливо понял, что кто-то из детей не выжил при операции, а Чёртов фонарик даже подсказал, где спрятано тело.

Не в силах поверить самому себе, Башюстю махнул рукой в сторону похитителя. Со стороны могло показаться, что он отмахивался, но на деле это было заклинанием, очередным "фокусом" Башюстю. "Я тебя знаю" помогало собрать информацию о стоящем перед тобой человеке.

"Ковалёв Николай Прохорович - пластический хирург, работал в частной клинике, жил очень хорошо и обеспеченно, пока жена, которой он регулярно наставлял "рога", не узнала об этом и не отомстила. Выплеснутая в лицо кислота, пока Николай Прохорович принимал ванну, обезобразила лицо, не попав при этом в глаза. Жену он запер в психушку, а сам попытался вернуть свою, как он считал, очень привлекательную, внешность. Операции, пересадки кожи, подтяжки - ничего не помогало. Почему-то пересаженная кожа не приживалась, и доведённый до отчаяния Ковалёв решился на две вещи: первое - что кожа, которую надо использовать для операций должна быть совсем молодой, второе, что операции он теперь будет делать сам, так как другие хирурги просто не хотят, чтобы он снова был привлекателен. На снятые с карты деньги Ковалёв приобрёл медицинское оборудование и в старом помещении больницы соорудил вот эту вот подпольную операционную личного пользования. Теперь дело было за донорами. Тут оказалось сложнее - никакая мать не согласилась бы отдать своего ребёнка для подобного действа, а купить себе малолетнего донора у Ковалёва не хватило бы денег. И в конце концов он решил ребёнка попросту украсть. Тут оказалось проще - дети часто гуляют без родителей, а родители зачастую не обращают внимания на собственных детей.

Первого ребёнка он украл, страшась собственных действий и ужасно боясь, что его поймают. Но вскоре, когда он нашёл на помойке длиннющую белую шубу и придумал маскироваться под чудище - дело пошло, как по маслу. И вскоре Ковалёв сделал первую операцию..."

Чудище, которое, в понимании Башюстю, просто не было, могло быть человеком! - заворчало и двинулось к чертёнку.

Башюстю судорожно всхлипнул и метнул в надвигающегося маньяка небольшой Планирующий огонь. Такими он летом зажигал факелы на пустыре.

Шубу похититель снять не успел. Длинная, грязно-белая шкура была мокрой от растаявшего снега, но вспыхнула моментально, ведь огонь Башюстю был не простым, а чёртовым. А чёртов огонь, как известно, подпитывается злобой и страхом.

Киднеппер заверещал, закрутился на месте, рухнул на пол и принялся кататься, пытаясь сбить пламя. Но чёртов огонь так просто не собьёшь...

Башюстю отвернулся от живого факела, кинулся к детям. Пришлось использовать ещё с пяток фокусов, чтобы поднять ребятишек и вывести их на улицу.

- Позаботься о них, - велел Башюстю подоспевшему к больнице Снежному Чучелу. - Сделай так, чтобы не замёрзли, пока доберутся до дому. Память я им подправил - самое страшное не вспомнят.

- А ты? - встревожился Чучело, глядя на сгорбленную фигурку чертёнка.

- Я тут... мне ещё кое-что доделать надо, - и Башюстю поплёлся обратно в подвал.

Похититель был жив. Огонь обезобразил его ещё больше. Лишил сил и способности двигаться.

Но глаза на жутком лице горели злобой, и Башюстю не сомневался - как только маньяк придёт в себя, он примется за старое.

Конечно, есть ещё полиция. Сдать им - начнётся расследование, предъявление обвинений, суд... а потом? Его могут оправдать? Ведь дети живы. Кроме одного... Его могут признать психически больным и станут лечить, стараясь вернуть в нормальное общество...

- Тебе там не место! - процедил чертёнок, глядя в глаза маньяка с не меньшей ненавистью, чем тот смотрел на Башюстю. - Попробуй объяснить родителям того ребёнка, которого ты убил, что ты не хотел! Что ты не специально! Я не оправдаю тебя. И я тебя не отпущу...

Маньяк слабо задёргался, забормотал что-то неразборчивое...

- О, Дьявол, Создатель мой во плоти и крови, - опустив голову, Башюстю настроился на личную волну с начальством.

- На связи, - деловито отозвался Сам. - Привет, маленький. Проблемы?

- Помощи прошу и суда Твоего, поскольку не могу Зло ненаказуемым отпустить...

- Убить, что ли? - рассмеялся Сатана, он же Люцифер, он же Князь Тьмы и так далее по списку.

- Как можно... хуже, - едва прошептал чертёнок. - Той же участью, что он детям готовил.

- Шкуру живьём снять? - изумился Дьявол и захохотал: - Взрослеешь, Башюстю! Взрослеешь! Так, а теперь серьёзно, - перешёл он на деловой тон. - Ты же понимаешь, что этот поступок сведёт на нет всё сделанное тобой до этого? Останешься в мире людей ещё на... неопределённое время.

- Согласен, - выдавил Башюстю.

- Отлично, - Сатана материализовался прямо перед неподвижным маньяком. - Займусь лично. А ты иди... иди...

Башюстю послушно вышел, не желая смотреть, как с человека, пусть даже и добровольно ставшего чудовищем, заживо снимают кожу.

Он не слышал криков - подпольная операционная-лаборатория была хорошо звукоизолирована. Да он и не прислушивался.

Сидя прямо на снегу, Башюстю, чертёнок в четырнадцатой степени, комкал в руках синюю шапочку и горько плакал.

Зеркальные осколки

Продавец - консультант Елена терпеть не могла детей. Эти противные, в любом возрасте, спиногрызы не умели себя вести, ничего не знали и не зарабатывали себе на жизнь, а значит, по мнению Елены, были самыми отвратительными существами на земле.

А если они к тому же были ещё и надоедливыми...

- Ты опять пришёл? Что тебе нужно? - сквозь зубы прошипела девушка, изо всех сил стараясь сохранить на лице профессиональную улыбку. Вокруг ходили покупатели, выбирали, заполняли покупками красивые розовые корзинки, неторопливо шли на кассу, или, услышав что-то нужное по громкоговорителю, кидались на очередную распродажу. Главный менеджер тоже время от времени курсировала по залу туда-сюда, и потому сорваться и наорать на мальчишку Елена не могла. А хотелось ужасно. И не только наорать! Ох, как хотелось взять его за шиворот, навешать подзатыльников и выкинуть из супермаркета на улицу. И обматерить бы ещё хорошенько! Чтоб забыл, как совать сюда свой наглый нос! Ишь, ходит и высматривает, что украсть! Елена была уверена в этом, и потому ходила за мальчишкой по пятам.

Нет, ну совсем наглый! Приходит уже третий день, ничего не покупает, только лазает по всему магазину и время от времени отмахивается от посетителей, хотя ему никто ни слова не говорит! Больной на всю голову! Куда он пошёл?

Елена одёрнула розовую жилетку, поправила белый воротничок блузки и согнала мелкие складочки на юбке ближе к спине. Встряхнула каштановыми локонами и профессионально улыбнулась сама себе в ближайшую витрину. И строевым шагом, стуча каблуками, пошла на поиски противного мальчишки.

Он обнаружился в дальнем углу супермаркета. Заложив руки за спину, мальчишка стоял перед занавешенной стеной. Раньше тут была витрина с музыкальными шкатулками, шкатулками обычными и зеркалами. Но то ли по халатности строителей, то ли по другой причине, кусок стены за витриной непонятно от чего отсырел и рухнул с двухметровой высоты прямо на витрину. Визгу, писку, грохоту, звону! Произошло это в смену Елены, и она до сих пор помнила, как орал на них директор. Будто это они воду к стене провели и стену намочили! Бред!

- Тут ничего нет, - едва разжимая зубы, сказала Елена. - Иди отсюда! И вообще, в магазин не приходи! Всё равно у тебя нет денег.

- Денег нет, - согласился мальчишка, поворачиваясь и поднимая голову.

Теперь девушка смогла хорошенько рассмотреть его.

Синяя нейлоновая куртка немного коротка ему. Джинсы как-то топорщатся и кособочатся на боках, будто мальчишка заправил в них свитер. Из-под чёрной шапочки торчат рыжие вихры. И нос, совершенно курносый нос, несмотря на едва начавшуюся весну, покрыт россыпью ярких рыжих веснушек.

- А вот насчёт того, что тут ничего нет, вы ошибаетесь, - и, улыбнувшись, мальчишка вновь принялся рассматривать стену.

- Иди отсюда, - кисло повторила Елена. - Ты мешаешь мне работать.

- Чем? - изумление мальчишки было таким искренним, что она едва не поверила. - Я же ничего не делаю!

- Вот именно! - разозлилась девушка. - Ты приходишь в магазин третий день и ничего не покупаешь! Глаза лупишь да на покупателей машешь руками! Будто я не знаю, что тебе надо!

- Знаете? - снова удивился мальчишка.

- Конечно! - торжествующе усмехнулась Елена. - Ищешь, что украсть! Скажешь, нет?

- Вы ошибаетесь, - опять вежливо повторил мальчишка, и почему-то снова разозлил Елену. - Мне не надо ничего из вашего магазина.

- А зачем приходишь? - еле сдерживаясь, прошипела она. - Проваливай! И больше не приходи!

А он будто и не слышит - стоит и смотрит в стену, прикрытую уже намокшей тканью.

- Уходи, - шипит Елена, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить его за шиворот и не потащить к выходу.

- Что тут было? - вдруг спросил мальчишка.

- Что?

- Вот тут? Стояла витрина, а на ней?

- Тебе какое дело? - ядовито отозвалась девушка.

- Мне надо знать, куда делся товар с этой витрины.

- Ага, щаз! - продавщица фыркнула. Ей стало довольно приятно - наконец-то она может досадить этому засранцу!

Мальчишка некоторое время размышлял. Глядел он при этом куда-то в район талии Елены, и девушка занервничала, вообразив, чего может напридумывать противный рыжий пацан.

- У вас зарплата от выручки зависит?

Елена открыла рот, так её огорошил этот вопрос.

- Или стабильная, и процент идёт?

- Тебе какое дело? - опомнилась девушка. - Да ты...

- Предлагаю сотрудничество, - деловито сказал пацан. - Вы рассказываете мне, что за товар был в витрине и куда он делся. Если его покупали, стараетесь припомнить покупателей. А я сделаю вам за месяц хорошую выручку!

- Ты? - Елена едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. - Да у тебя же ни копья! Посмотри на себя! Какая выручка, если ты одет, как попало?! Ладно - джинсы, но эта куртка...

- Разве она плохая? - мальчишка с лёгким удивлением оглядел себя. Улыбнулся:

- Я просто не разбираюсь в моде. Но я куплю и куртку тоже. И вообще... Договорились?

- Ещё чего! - буркнула Елена, борясь с собой. Выручка на месяц! У неё так давно не было премиальных! Эта противная блонда из продовольственного, как там её? Инесса? раз за разом обходит её! Но надо же быть последней дурой, чтобы поверить мальчишке! А ведь хочется. Так хочется...

- Ладно, - решилась Елена, мысленно проклиная себя. - Если и правда, сделаешь выручку, расскажу. Но учти - выручка должна быть хорошей! Не две-три тысячи! За так и рта не открою!

Мальчишка кивнул и, развернувшись, ушёл из магазина.

- Невоспитанный придурок, - буркнула вслед Елена.

На улице уже стемнело. Опять пошёл снег - зима не собиралась сдаваться без боя. Башюстю подул на моментально озябшие руки, сунулся за пазуху и достал рацию. Этим стареньким аппаратом его снабдил Департамент.

- Аллё! - Башюстю подул в трубку. Подвигал короткую антеннку. Рация взорвалась хрипами и писками, потом отозвалась нормально.

- Нашёл утечку, - доложил Башюстю. - Ликвидировать не могу - это большой супермаркет. Подозреваю последствия, буду отслеживать и разбираться.

Некоторое время он слушал, что ему говорят, и кивал, забыв, что его не видят. Потом, смущаясь, сказал:

- И ещё, мне тут кое-что надо... Нет! Это для дела! Иначе не отслежу покупки! Да, много! Да, список предоставлю! Конечно, всё по форме! Да... Да. Хорошо, жду ликвидаторов.

Рация смолкла.

На следующий день, придя на смену, Елена чувствовала себя ужасно. От волнения у неё болел живот, улыбка то и дело грозила превратиться в гримасу, а ноги скользили по гладкому полу магазина, будто девушка разучилась ходить на каблуках. Где же этот мальчишка? Уже половина первого, а он не идёт! Обманул? Так она и знала - обманул! Насвистел тут с три короба, а сам...

Вот ведь ерунда какая - Елена усмехнулась сама себе. Да она первого свидания так не ждала! А тут какой-то... Решив больше не мучиться, Елена повернулась и направилась было в подсобку, и тут...

- Могу я вам чем-то помочь?

Елена моментально обернулась. Они уже вошли в двери супермаркета, и к ним коршуном устремилась Екатерина Сергеевна, старший менеджер по продажам. Елена тоскливо подумала, что ей ещё расти и расти. Она бы никогда не подумала, что ЭТО вот - платёжеспособные покупатели! А эта ишь! Чуйка у неё, что ли?

Они были странной парой - рыжий мальчишка, одетый так же, как и все дни, и девочка. В платье! Елена сдержала руки, чтоб не потереть глаза. Нет, в самом деле - платье и туфельки! Что за дурдом?! Даже если она приехала на машине... Холодно же ещё!

- Спасибо, - вежливо сказал мальчишка. - Но нам к ней!

- Вот список всего, что было на витрине, - Елена отдала бумажку мальчику.

Он уже выполнил своё обещание - такого шопинга, как устроили эти двое, работники супермаркета ещё не видели. И вряд ли скоро забудут. Начальство срочно унеслось заполнять фактуры - полки значительно опустели после посещения странной парочки. Потом мальчишка увёз свою подружку домой. И вернулся за обещанным.

Теперь он хмурился, читая список, кусал губы и шмыгал носом.

- Много из этого купили? - спросил он.

- Вроде нет, - Елена пожала плечами. - Шкатулок пару. Зеркало на подставке и кажется, такое... дерево, бижутерию вешать.

Ей показалось, или мальчишка вздохнул с облегчением?

- Кто, не помните?

- Одну шкатулку помню. И дерево это! Постоянные покупатели. А вот другие два...

- Ладно. Разберусь. Спасибо за помощь! Вы даже не представляете... - мальчишка запнулся. Потом махнул рукой:

- В общем, спасибо!

Неделя пролетела, как единый миг. Солнышко наконец-то заявило свои права - воцарилось на небе, и снега принялись таять, разлились широкими ручьями, развезлись машинной грязью, поплыли по лужам вытаявшим мусором.

Елена шла домой, и настроение у неё было совсем не солнечным. Она только что была в больнице. Ничего утешительного. Елена сжала губы. Это ужасно. Просто ужасно! И главное - виновата будет она! А в чём виновата?! Почему? Будто она просила такой судьбы - ухаживать за больной сестрой. Будто хотела... Конечно, она не любит детей, но чтоб всё было так страшно... Зачем?

- Почему я? - со слезами в голосе сказала Елена. - За что?

- Может, быть за то, что вы не сказали мне правды? - голос прозвучал откуда-то сверху, и Елена вздрогнув, едва не уронила пакет в грязь.

Это оказался тот самый рыжий мальчишка! Всего-то! А она уже придумала...

- Слезь с забора, когда разговариваешь, - буркнула Елена. - Какого чёрта ты припёрся сюда?

- Я тут кое-что выяснил, - серьёзно сказал мальчишка, спрыгивая с забора.

Елена буркнула нечто невразумительное.

- Я отследил все покупки с витрины. Кроме одной. Её нет на складе. И её не покупали.

- А где же она? - фыркнула Елена и тут же подпрыгнула, - Ты был на складе? Как ты туда попал?

- Она у вас, - сказал мальчишка, в упор глядя на Елену. - Это карманное зеркало. И вы забрали его себе, так ведь?

Елена молча поправила сумочку и пошла дальше. Ещё слушать обвинения...

- Послушайте! - приставучий наглец заспешил следом. - Вы не понимаете в чём дело! Елена! Подождите! Куда вы дели зеркало?

Девушка упрямо шла вперёд, не обращая внимания на бегущего следом мальчишку. Откуда он знает её имя? Ах, да, на бейджике указано! Прочитал. Вот пристал-то!

- Елена! - мальчишка догнал девушку и встал перед ней. - Зеркало опасно! Вы должны отдать его! Неужели оно так понравилось вам, что вы его забрали?

- Не себе... - шепнула она. Качнулась, едва не упав в талый снег. Мальчишка придержал, повертел головой и подвёл Елену к скамейке.

- Сестре? - тихо спросил он.

- Что? - не выдержав, Елена заплакала. - Да, ей. Не отнимай... она маленькая... и она...

- Умирает, - сумрачно сказал мальчик. - И вы отдали ей зеркало, потому что оно успокаивает боль... Но это не так!

- Не так? - Елена подняла на него усталые опухшие глаза. - А как?

- Боюсь не поверите, - мрачно сказал мальчишка.

- Я поверила бабкам, по которым таскала её, - усмехнулась Елена, вынимая из сумочки платок и сморкаясь. - И какому-то шарлатану из перехода тоже. Он говорил, что святой целитель, а оказался шарлатаном и... гадом короче.

- Это... в общем осколок, напитанный плохой энергией...

- Как в Снежной Королеве? Дьявол разбил зеркало и его осколки...

- Никто ничего не разбивал, - сумрачно возразил Башюстю. - И это не зеркальный осколок.

- А что? - не сказать чтоб Елену действительно интересовали россказни рыжего, просто... почему-то...

- Это слои стены.

- Штукатурка? - не поняла Елена.

- Слои стены Адской Залы! - голос мальчишки прозвучал так зло, что Елена вздрогнула. Он что, правду говорит? Или просто сам верит в свои слова?

- Адская Зала... там всё пропитано злом, болью, ненавистью. Иногда со стен отслаиваются куски. Тонкие... ну, вот будто чешуйки с крыльев бабочек. Но в вашем мире это куски чистой отрицательной энергии. Они преобразуются в какой-нибудь предмет, и попав к человеку, питаются его эмоциями и жизненной силой. Зеркало действительно успокаивает боль, - мальчишка пинал снежный комок, яростно топил его в луже. - Только оно продлевает мучения. Чтобы подольше питаться. А потом... когда всё кончится... - мальчишка замялся.

- Добивай, - Елена разглаживала платок, будто это могло помочь успокоиться. - Что потом? Она... не вылечится?

- Нет.

Слово упало камнем. В грязную, глубокую, бездонную! лужу... слёзы опять хлынули, хотя в горле уже пересохло и казалось бы плакать нечем...

- Послушай, - мальчишка вздохнул и сел рядом. - Я не знаю, поверишь ли ты мне. Можешь не верить. Да, сестру не вылечить. Но спасти можно! Если забрать зеркало, болезнь быстро прогрессирует, всё закончится за неделю... Но души детей безгрешны! Она попадёт...

- В рай? - гундосо усмехнулась Елена. - Вот уж действительно...

- Она попадёт на Переправу и получит право Перерождения, - совершенно серьёзно сказал мальчишка. - Но если зеркало оставить... всё будет длиться дольше - месяц, два... пока зеркало не насытится полностью. А вот потом Перерождения уже не будет!

- Ад?

- Да. И поверь мне, оттуда нет выхода, - мальчишка замялся, - Сейчас точно нет!

- Не жди, что поверю, - вздохнула Елена.

- Понимаю, - мальчишка пожал плечами. - Но имей в виду - я заберу зеркало!

- Не смей! - Елена вскочила со скамьи. - Сестре плохо без него!

- Ей хуже с ним!

- Неужели ты такой бессердечный?!

- Я? - внезапно разозлился мальчишка. - Я бессердечный? Я жестокий? Ладно! Пусть! Мне по штату положено! А я и так... Я... - он остыл так же быстро, как вскипел. - Просто знай. Можешь ненавидеть меня. Ненавидь. Но зеркала у неё не будет завтра же!

- Стой! Нет! Погоди! - Елена бежала за ним и кричала, пока не упала, и не потеряла из виду.

Тогда она просто плакала, не пытаясь подняться, а проходящие мимо люди, старательно обходя её, ворчали "Фу, нажралась, как свинья" "Совсем опустились люди. Даже женщины! Надо же так набраться!"

Елена не знала, как попала домой. Не помнила, как оказалась в постели. Как уснула, тоже не помнила.

Но она запомнила прекрасного ангела в белоснежном платье, который пришёл к ней. Ангел был совсем молодой - девчонка девчонкой - и какой-то знакомый. Он, точнее, она, сидела на подоконнике - распахнутое настежь окно тоже не удивило Елену - и ласково говорила девушке, что надо немного подождать. Сестра вернётся к ней. Немного в другом облике. В другом времени. В другом родстве. Но она обязательно вернётся.

И Елена поверила. Смирилась с потерей зеркала... А потом и всего остального... И стала ждать. Ждать, точно зная, что этого ребёнка она обязательно будет любить!

Города позабытого детства

Роза Львовна заглянула в детскую как раз в тот момент, когда жёлтый дракон неудачно спланировал с Чёрного пика и улетел в Бездну, и Виталик полез его доставать.

- Ты до сих пор не убрал игрушки? - строго спросила Роза Львовна, глядя на ноги сына, торчащие из Бездны, то есть из-под кровати.

- Сейчас уберу, - угрюмо отозвался сын, выбираясь с фигуркой дракона в руках. Он уже почти всё убрал, но тут под руку попались фигурки из "поединка Драконов", и Виталик немного заигрался. И вот доигрался до прихода мамы. Скорей бы ушла, что ли... тогда можно будет продолжить уборку, а вместе с ней и игру.

Но Роза Львовна не уходила. Она присела на краешек стула и с печальной укоризной стала смотреть, как любимый сын, сидя на полу, теребит край футболки: кажется, там есть маленькая дырочка, и сейчас Виталик пытается засунуть туда палец.

- Прекрати рвать футболку! - строго велела Роза Львовна. - И когда ты научишься понимать стоимость вещей? Ребячество!

Виталик промолчал.

- Собирайся немедленно. Сейчас мы идём к тёте Кларе, и я надеюсь, что там ты будешь вести себя хорошо и ничем не расстроишь её!

- Конечно, иначе останемся без наследства, - пробормотал Виталик тихонько, но мать услышала.

- А в тебе, как я посмотрю, говорит дух твоего непутёвого отца? Так вот запомни - он пустил свою жизнь под откос, но тебе я этого не позволю! Наследство никому не бывает лишним, а нам, в нашем положении - особенно! Собирайся! - и мать вышла.

Виталик понуро собрал игрушки в коробку. Когда мать начинала говорить о "нашем положении", у него мучительно ныли зубы. С тех пор, как папка уехал "добывать признание в Штатах", мама без конца таскает Виталика к тётушке Кларе, которая им, по словам самой мамы, "седьмая вода на киселе". Зато с состоянием, которое она, в случае чего, обязательно должна оставить Виталику и маме. Но ради этого наследства Виталик должен был каждые выходные одевать этот противный чёрный костюм и белую рубашку, причёсываться на пробор и идти в большой и старый дом тёти Клары.

В доме Виталику не нравилось. Там было слишком много мебели, много каких-то статуй и бюстов, и очень много разных мелких безделушек, на которых собиралась куча пыли, из-за которой Виталий сразу начинал чихать. Бегать в доме было нельзя, хотя, по мнению Виталика, длинные коридоры очень подходили для этого. Или для игры в сыщика, или в инопланетян, например. Но мама шипела, что это ребячество, и поминутно дёргала Виталика за руку.

Тётя Клара тоже не нравилась мальчику. Когда б они не пришли, сухощавая и ужасно худющая тётушка сидела в кресле и пила чай. Ноги её в любую погоду были укрыты толстенной шалью, а сама богатая тётя была одета в старинное платье с глубоким вырезом. Из выреза торчала морщинистая шея, и Виталику тётушка Клара напоминала старую черепаху, виденную им однажды на выставке экзотических животных.

В доме всегда пахло пылью, от тётушки - мазями и приторными духами, а от чая, который она постоянно пила, шёл навязчивый запах мяты и жасмина.

Тётя требовала, чтобы Виталик садился на маленькую кушеточку у её ног, и принималась расспрашивать его, сначала о проведённом времени - о школе, домашних делах, о друзьях - товарищах, потом о планах на будущее. При этом тётушка всегда сердилась, говорила, что Виталий теряет время на пустые игры и общается со всяким сбродом, вместо того, чтобы подумать о будущем. А ведь ему уже тринадцать лет! Надо срочно занимать полезную нишу в обществе и поднимать планку своего образования и жизненного опыта вообще.

Мама при этих разговорах согласно кивала и скорбно смотрела на сына, словно он уже прожёг свою жизнь и стал каким-нибудь карманником или бомжом.

В общем, идти к тётушке, от которой в будущем зависело их с мамой финансовое благополучие, Виталику совершенно не хотелось. И он с ожесточением швырял вещи на кровать, вместо того, чтобы аккуратно сложить их в шкаф.

Но когда окно с хрустальным звоном распахнулось, впуская весенний воздух, Виталик замер с вывернутой футболкой в руках, а когда на подоконник шагнула - словно принесённая весенним ветром - Хрустальная Девочка, Виталик футболку и вовсе уронил...

Стоя у зеркала, встроенного в дверцу платяного шкафа, Роза Львовна придирчиво осматривала выбранную белоснежную блузку. Ну, пусть не совсем белоснежную - белых блузок у неё всего четыре штуки, и все они так быстро пачкаются, а отстирывать и отбеливать их - поистине мучительное занятие. И потом, этот материал моментально изнашивается и рвётся... Но к Кларе Афанасьевне нужно идти именно в белой блузке. Однажды Роза Львовна рискнула одеть в гости к ней светло-голубую кофточку, новую, очень скромную и, по мнению самой Розы Львовны, очень симпатичную. Но старуха смотрела на выбранную вещь с откровенной неприязнью, разговаривать почти не стала, сославшись на сильную головную боль, и вообще сократила время визита до минимума. То есть осталась недовольна.

А Розе Львовне необходимо было одобрение Клары Афанасьевны. Потому что после этого одобрения, слащавой улыбки и предложения присесть в пыльное неудобное кресло, следовало угощение чаем и разговор о прошедшей неделе.

А за всеми этими разговорами рано или поздно должно было последовать и наследство. И потому она, Роза Львовна, мать-одиночка, как она привыкла считать после ухода своего непутёвого мужа, сделает всё, чтобы обеспечить им с сыном достойное существование. Тем более, что других родственников, ни дальних, ни близких, у старой Клары нет.

Роза Львовна мучительно сжала виски. Ещё бы Виталий понял это и прекратил вести себя, словно маленькое дитя. Не корчил рож при виде старинного особняка, полного старинных и очень ценных вещей; не чесался в единственном приличном костюме и не взлохмачивал волосы, жалуясь, что жарко; если бы он не рассказывал тётушке про свои многочисленные шалости, а говорил исключительно о своих достижениях.... Хотя какие там у него достижения!

Роза Львовна решительно захлопнула шкаф и направилась в комнату сына. Она снова соберёт волю в кулак и попробует настроить сына на положительный манер, чтобы хоть этот визит к богатой родственнице прошёл более-менее успешно.

К её удивлению и радости, визит к тётушке Кларе Афанасьевне прошёл просто великолепно. Сын вёл себя настолько идеально, что сперва Роза Львовна заподозрила какую-нибудь гадость, которую любимый сын приготовил и собирается исполнить в самый неожиданный момент. Но ничего не произошло. Точнее, ничего плохого.

Сын словно решил превзойти самые смелые мечтания матери о поведении в доме тёти Клары. Он не бегал по коридорам, не прятался за бархатными портьерами, не порывался схватить какую-нибудь древнюю статуэтку и приспособить её в игру. Он прошёл к тёте, чинно поклонился ей и сказал "Здравствуйте, тётя Клара", не скривив при этом лицо. Он сел на скамеечку у ног тётушки и неторопливо, обстоятельно рассказал о делах в школе и дома. И что удивительно - не с восторженными глазами про очередной футбольный мачт, который их разношёрстная дворовая команда выиграла у соседнего двора, а про школьную контрольную, которую он, Виталий, написал плохо, но постарается обязательно переписать на отлично. Про познавательные передачи, которые он посмотрел на этой неделе, а не как всегда - про тупой мультсериал.

Сын не хватал без спроса печенье с тарелки, не набивал им рот, лишь бы не отвечать тёте Кларе на вопросы, а говорил и говорил, не упуская ни малейшей подробности, так что тётушка даже начала клевать носом в своё роскошное боа из страусовых перьев.

А на прощание Виталий даже поцеловал тётю Клару в морщинистую щёку - чего никак не могла добиться мать, - и снова поклонился ей. Тётка была чрезвычайно довольна Виталием в этот день; благосклонно смотрела на Розу Львовну и кивала ей довольно утвердительно.

Уже дома, приготовив ужин, Роза Львовна заглянула в комнату сына, уверенная, что тот, после чересчур воспитанного выходного, "отрывается по полной". К её изумлению, Виталий делал уроки. На вопросительный взгляд матери сын снисходительно улыбнулся и пояснил:

- Мне ведь уже тринадцать. Пора относиться к жизни серьёзней и повышать свою планку. Тут тётя Клара права. Вот, решил позаниматься.

- Как закончишь, приходи ужинать, - только и выдавила Роза Львовна и, совершенно изумлённая и счастливая, закрыла дверь...

Славик возвращался из магазина с полной сумкой продуктов. Он нёс сумку осторожно, чтоб ненароком не оборвались непрочные, десять раз подшитые, ручки, и всё купленное не высыпалось в какую-нибудь лужу. Ужасно хотелось съесть козинак, лежавший поверх пакета с молоком, но Славик терпел. Дома после обеда съест.

Ещё хотелось снять шапку - весеннее солнце припекало всё жарче и жарче, и уже капельки пота поползли Славику за шиворот, но мама боялась за слабые гланды и уши сына, и потому снимать шапку и расстёгивать куртку, хотя бы до половины, не разрешалось. И потому Славик торопился домой. Снять куртку с шапкой, пообедать и слопать наконец-то козинак.

Но, проходя мимо пустыря, он всё же замедлил шаг. Увидит или нет? Мелькнёт ли?

Пустырь был такой же, как и в нескольких дворах по соседству. Не слишком большой, с группками деревьев; с одним-двумя котлованами, вырытыми непонятно для чего и давно заросшими травой и закиданными мусором; с протоптанными тропинками, облюбованный собачниками, мальчишками, а иногда и бомжами.

Но иногда пустырь словно преображался. Проходя мимо, Славик отчётливо видел, как проскальзывает в общей, привычной картине нечто странное и совершенно иное.

Мир перед глазами Славика вдруг мутнел и двоился, и Славик неожиданно видел Другое. То буйные высокие растения, похожие на тропические - вместо пыльных низеньких трав; то глубокое озеро с поваленными на берегу деревьями - вместо замусоренного котлована. А иногда и какие-то здания - низкие бетонные домики, построенные будто специально для детей. А однажды прожужжал и взрыл здоровыми шипастыми колёсами мягкий грунт тёмно-зелёный приземистый бронеход. И Славик мог бы поклясться, что видел на нём двух мальчишек, одетых в пятнистую зелёную форму и с каким-то оружием в руках.

Приходили эти видения в разных местах пустыря и в разное время, но Славик всё же углядел некоторую закономерность расположения и смог нарисовать карту пустыря. Не этого, с собаками и собачниками. А того - неизвестного и неизведанного. Другого! Незнакомого! Необъятного и таинственного! И, что самое обидное - чужого! Ведь там кто-то был. Кто-то незнакомый Славику знал секрет пустыря, присутствовал там, видя картину целиком, а не кусками, как Славик. Этот неизвестный "кто-то" жил той таинственной жизнью, которой так остро не хватало Славику. У этого кого-то была Тайна! Которой никогда не было у Славика...

В этот раз пустырь приоткрыл ещё один эпизод своей таинственной жизни: когда мир привычно раздвоился, Славик смигнул навернувшуюся от яркого солнца слезу и увидел огромное раскидистое дерево, а возле него трёх мальчишек.

Один из них был одет в уже виденную зелёно-пятнистую форму, а вот двое других - в форму незнакомой тёмно-синей расцветки с чёрными эмблемами на воротниках и манжетах.

И, судя по всему, эти двое тёмно-синих взяли в плен зелёно-пятнистого. А что ещё можно было подумать, видя, как двое синих привязывают одного к обширному стволу дерева?

Мальчишка в зелёной форме сопротивлялся, но силы были неравны, и тогда он нехотя позволил привязать себя. Гордо вздёрнул нос, выказывая презрение к врагам, и тут встретился взглядом со Славиком.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. А потом мальчишка запрокинул голову и пронзительно заухал и захохотал.

- Сигнал! - вскрикнул один из тёмно-синих. - Скорей заткни ему рот!

...мир снова поплыл, а проморгавшись, Славик увидел пригревшийся в лучах весеннего солнца пустырь. По нему гуляли собачники, а от одного из котлованов тянулась тонкая струйка дыма - то ли бомжи обед готовили, то ли дворовые мальчишки что-то жгли.

Славик вздохнул, припоминая увиденное - чужую тайну, к которой ненароком прикоснулся. Потом вспомнил про обед и маму, ожидающую его с покупками, и припустил домой.

...На цветочной полянке стоял белый домик. А в домике жил колобок. Был он маленький и жёлтенький. Колобок очень любил гулять. Вот пошёл он один раз на полянку... - детская рука осторожно катнула жёлтый шарик по белой, с мелким рисунком голубых цветочков, клеёнке. - А тут пробегала мимо лиса. Увидела белый домик, - ам! И откусила кусочек! - кусочек белка с верхушки "белого домика колобка" отправился в рот. - Колобок пришёл - а домик откушен! Переночевал. Днём опять пошёл гулять, - яичный желток, сваренный вкрутую, отправился в очередное путешествие по столу.

- А лиса опять пришла и ам! Откусила кусочек домика! - ещё кусочек белка можно съесть. - А колобок пришёл...

- Рима!

Девочка вздрогнула, смяв желтковый "колобок", и он раскрошился по столу.

- Ты что наделала, глупая девчонка! Тебе четыре года, скоро пять, а ты себя за столом вести не научилась! - сердито выговаривала мама, вытирая перепачканную клеёнку. - Сейчас тёть Наташа в гости придёт, а ты всё изгваздала! И не поела толком! Разве можно с едой играться! Что за ребячество! А ну марш в сад!

Рима сползла с высокого стула и со вздохом направилась в ту сторону, куда указывал палец матери. А точнее, на свою детскую площадку за кустами - к песочнице, качелям и скамеечке.

Усевшись на скамейку, Рима скуксилась. Опять мама ругается. И тёте Наташе сейчас расскажет и, пожалуй, заберёт и спрячет подарок, который тётя Наташа обязательно принесёт с собой. А Рима будет сидеть тут и слышать каждое слово, потому что стол стоит перед крыльцом, в саду, и мама накроет чаепитие тут.

Рима пожалела себя и даже всхлипнула. Она просто хотела придумать про колобка. Так легче съесть этот противный желток!

- Не плачь, - тихо раздалось сбоку, и кусты шевельнулись, выпуская на площадку Римы очень красивую девочку.

- Ты кто!? - Рима смотрела во все глаза на прозрачное платье и прозрачные, струящиеся волосы. И бант на макушке, тоже прозрачный. Ну вот, как мамина хрустальная ваза!

- А ты как думаешь? - ласково улыбнулась красивая девочка. - Ты же очень хорошо умеешь придумывать, да? Знаешь, кто я?

- Знаю, - решительно вытерла слёзы Рима. - Ты фея, да?

- Да, - ласково, хотя и с некоторой заминкой, отозвалась девочка. - Я фея.

- А ты тогда выполнишь моё желание? - поинтересовалась Рима. - Ты же для этого пришла?

- Для этого, - осторожно согласилась хрустальная фея. - А что ты хочешь?

- Чтобы мама больше не ругалась, - всхлипнула Рима. - Чтобы она... ну...

- Не волнуйся, - Хрустальная девочка ласково положила кончики прозрачных пальцев на лоб Риме. - Больше мама не будет ругаться. Никогда.

- А где Римочка? - спросила Наталья Валерьевна сестру, когда они расцеловались и уселись пить чай в саду за круглым столом. - Я ей подарок принесла.

- Не заслуживает она подарки, - проворчала Римина мама. - Опять устроила цирк за столом! Толком не ест, только с едой играется.

- Ах, оставь! - отмахнулась Наталья Валерьевна. - Она же ещё ребёнок! Ну, придумывает свои игры, вырастет и станет писательницей! Разве плохо?

- Для этого надо выучиться читать и писать, а она ленится, три буквы только и знает, - неумолимо ответила мама. - Уж всё ей покупаю для занятий, а у неё только ребячество на уме!

- Она ребёнок, - со вздохом повторила тётя Наташа и стала пить чай.

Обе женщины не видели, как качнулись кусты со стороны детской площадки.

Рима выбралась из них и незамеченная ушла в дом. Тётя Наташа права - вот куда она может деть свою неуёмную фантазию, надо писать сказки! И мама права - для этого надо выучить буквы, научиться писать и читать.

И спокойная и серьёзная Рима уселась за стол в своей комнате и принялась нажимать буквы электронной азбуки и учить, учить, учить...

Когда Славик пришёл из школы, мамы дома не было. Раздевшись и помыв руки, Славик нашёл мамину записку с перечисленными делами и сразу отправился их выполнять. Разогреть обед и поесть. Пропылесосить ковёр в зале и полить цветы. Сесть за уроки.

За уроки не хотелось. На улице ласково светило весеннее солнышко, галдели воробьи в лужах и громко ворковали голуби, собираясь на канализационных люках. Солнце заливало стол Славика, лежащие на столе учебники и тетради...

В общем, за уроки не хотелось... совсем. Но мама расстроится - и Славик, вздохнув пару раз, уселся за нудные, но обязательные домашние задания.

Он успел сделать упражнение по русскому, перевести стихотворение с английского и только прочитал задачку по математике, как раздался звонок домофона.

От неожиданности Славик подскочил на стуле и некоторое время сидел, просто уставившись в тетрадь и размышляя, не кажется ли ему?

Гостей он не ждал - в школе и во дворе Славика считали маменькиным сынком и паинькой, и потому друзей у него не было, а мамины знакомые знали, что она на работе.

Может, телеграмма или ещё что-то подобное?

Звонок продолжал заливаться, и сердце отчего-то сильно заколотилось. Славик встал, удивляясь своему волнению, и почти крадучись подошёл к двери.

- Кто там? - в горле от волнения пискнуло, и Славик откашлялся прямо в снятую трубку.

- Привет! Слушай, ты можешь открыть нам? Или спуститься поговорить? - раздался из трубки незнакомый мальчишеский голос.

- А... кто это? - что за ерунда? Отчего он так волнуется? Подумаешь, какие-то мальчишки...

- Слав, привет, это я, - на этот раз Славик узнал вмешавшийся в разговор голос. Генка Разумов учился в параллельном классе и они иногда общались на переменах. - Слав, тут такое дело... Это же ты был позавчера около пустыря? Ты там что-нибудь видел?

- Я... я сейчас спущусь! - руки дрожали от волнения, когда Славик сдёргивал с вешалки куртку. Ноги едва попали в ботинки.

Дверь хлопнула и квартира опустела, а на столе остались лежать раскрытые учебники и тетради.

- Это Грек, Грек, это Славка, - познакомил Геннадий Славика и высокого смуглого пацана в тёмно-синем джинсовом костюме. Славика бы мама ни за что не отпустила гулять в подобном, тем более, что ещё весна.

- В общем, дело такое, - хрипло проговорил Грек, хмуро глядя на Славика пронзительными зелёными глазами. - У нас пропал разведчик, а Имперские говорят, что не видели и в плен не брали! Но не мог же он сквозь землю провалиться, тем более, мы слышали сигнал! Так что если ты подтвердишь, мы сможем доказать, что они нарушают договор, и следующая атака будет внеплановой!

- Я подтвержу... - не уверенно сказал Славик. - Только... я не понял... Я, что должен сказать? И кому?

Мальчишки переглянулись, и Генка, кашлянув, посмотрел в сторону пустыря.

Славик тоже туда посмотрел.

- Ты же видишь его, да? Видишь настоящим? - уточнил Генка. - Наш разведчик передал сигнал, и я узнал тебя по описанию.

- А вы не ошиблись? - сердце Славика затрепетало - ему ужасно хотелось, чтобы речь шла о нём!

- Не думаю, - засмеялся Генка. - Ведь в нашем дворе только ты до сих пор носишь тёплую синюю куртку и шапку!

- Я! - тоже засмеялся Славик. - Так это был ваш разведчик? Я видел, как его привязывали к дереву двое в синей форме! А это что у вас, игра такая?

- Имперские! - скрипнул зубами Грек. - Это не игра, - повернулся он к Славику. - Это война!

- Идём! - решительно сказал Генка. - Тебе надо встретиться с Ней!

- С кем?

- Увидишь! - и мальчишки двинулись в сторону пустыря.

- Так я ведь... не совсем вижу... - пыхтя, произнёс Славик, когда они бежали по узкой тропинке к замусоренному котловану. - Как я смогу... подтвердить?

- Сейчас... сейчас увидишь... - Генка перепрыгнул наполовину вкопанную в землю шину. - Тут граница...

И правда - как только Славик перепрыгнул шину вслед за Генкой и Греком, мир в глазах раздвоился и поплыл, и Славик увидел тот, тайный, пустырь.

К сожалению не полностью, а напополам, один мир накладывался на другой, и Славик крутил головой, пытаясь совместить их оба.

- Не вертись, сейчас всё сделаем! - насмешливо сказал ему Грек. - Вот поговоришь с Ней, и посмотрим - принимать тебя или нет!

- С кем? - в волнении воскликнул Славик. - Где...

И осёкся, увидев, что через пустырь идёт в их сторону целая толпа мальчишек.

Девчонка среди них был лишь одна. И эта девчонка, маленького роста, худенькая и щупленькая, одетая в строгое шерстяное платье, шла впереди мальчишеской толпы уверенно и спокойно. Будто генерал впереди своего войска!

- Железная Кнопка, - пробормотал Славик, вспомнив прочитанную на каникулах повесть "Чучело".

- А спрашивал, если знаешь? - удивился Грек. - Тока при чём тут кнопки? Это Железная Девчонка!

- А как её зовут? - почему-то при виде приближающейся маленькой фигурки Славик ощутил ужасное волнение, будто при виде директора школы...

- Так и зовут, - полушёпотом ответил Генка. - А ещё - госпожа Генеральша. Но это если тебя примут...

Спросить, почему генеральша и куда примут, Славик не успел - разношёрстная команда уже подошла к ним.

Разношёрстная, потому что при наложении двух пустырей Славик видел некоторых мальчишек в зелёной пятнистой форме, а других в самой обычной одежде. А когда Славик моргал и один пустырь накладывался на другой под другим наклоном, то в форме оказывались уже другие мальчишки.

И только Железная Девчонка выглядела одинаково на обоих пустырях.

- Вот, госпожа Генеральша! Докладываю - найден свидетель пленения нашего разведчика! - вытянув руки "по швам", оттараторил Грек. - Зовут Вячеславом. Готов подтвердить нашу правоту и опорочить Имперских!

- Пустырь видишь? - пристально глянула на Славика Железная Девчонка.

- Вижу, - хрипло подтвердил он.

- А какой пустырь? - допытывалась Генеральша мальчишеской гвардии.

- Я всякий... по чуть-чуть...

- Сейчас?

- И тогда тоже, - мотнул головой Славик. - Я всегда его по чуть-чуть вижу... Ну, не всегда, но часто очень!

Он ужасно, ужасно боялся, что его не примут в игру! Ах, да, Грек сказал, что это не игра, а война! Ну и пусть! Главное - это Тайна! И если Славик не облажается, это будет и его Тайна!

- Всевиденья процентов на шестьдесят, - с любопытством посмотрела на него Железная Девчонка. - Что ж... Расскажи, что ты видел в тот день? Как схватили нашего разведчика?

Славик рассказал. Он постарался говорить чётко, не сбиваясь и припоминая все подробности. Он очень хотел понравиться Генеральше, как будущий солдат! Он хотел быть с ними...

- Готов не струсить перед лицом врага и подтвердить перед Имперскими то, что рассказал мне? - Славику казалось, что глазки Железной Девчонки буравят его мозг.

- Готов! - он сглотнул и постарался, чтобы голос прозвучал твёрдо. Постарался ничем не выдать своего ликования.

Его берут в игру... то есть в войну! Его берут в Тайну!

- А ты сумеешь хранить всё в тайне? - строго спросила Железная Девчонка, по-прежнему не отводя взгляда от Славика.

- Умею! Я умею! - от волнения Славик мотнул головой, и волосы упали ему на глаза, на миг закрыв от мальчика всех ребят.

- Поклянись! - велела Железная Девчонка.

- Клянусь! - хрипло выговорил Славик.

- Не так! Клянись, как взрослые. Говори взрослыми словами!

- Чтоб мне .... да не .... ся! - побледнев выговорил Славик. "Не смей ругаться такими словами! - всегда говорила ему мама. - Это взрослые плохие слова. Будешь так говорить - язык сгниёт!".

Славик ужасно боялся, что его язык будет гнить, но ради тайны он готов был рискнуть.

- Хорошо, - кивнула Железная Девчонка. - Теперь ты наш. Иди сюда.

Славик шагнул к ней. Железная Девчонка достала из кармана своего платья два круглых зелёных стёклышка и приложила к его глазам. Остальные молчали, серьёзно, некоторые, нахмурившись, ждали.

Славик зажмурился, когда холодные, немного острые края стёкол коснулись его кожи, а потом открыл глаза и посмотрел на мир сквозь стекольную зелень. И тут же стёклышки отпали и, звякнув, легли в подставленную ладонь Железной девчонки.

Славик с изумлением увидел, что мир обрёл Ясность и Целостность, как говорила мама. Те кусочки, что он видел тут и там по пустырю, стали единым миром. Словно распахнулись все окошки, а бумага между ними порвалась и исчезла. И вокруг Славика жил и дышал тот самый Зелёно-жёлто-цветной мир.

- Всё, - серьёзно сказала Железная Девчонка. - Теперь ты с нами, отныне ты - солдат Действующей армии Всевидящего Спасения! Идём!

И они пошли вглубь пустыря.

Возвращаясь домой, Алла Эдуардовна, как всегда, свернула с проспекта, чтобы пройти по старой улице мимо детского дома - там, поджидая мать со смены, её всегда встречал Кирилл. Обычно он забирал пакет с покупками и они шли домой, рассказывая друг другу, как провели день, планировали выходные, или наблюдали, как играют на площадке ребятишки младшей группы. И мечтали о том, что когда Алла Эдуардовна защитит проект и вместе со своим инженером этот проект осуществит, то они переедут в большую квартиру и возьмут из этого детдома братика или сестричку. Они уже познакомились с некоторыми ребятишками и примерно знали, кого будут брать.

Сегодня Алла Эдуардовна купила шоколадных конфет, собираясь раздать их гуляющим ребятишкам, и шла, высматривая среди редко зеленеющих кустов своего сына. Почему-то Кирилл не спешил навстречу матери, стремясь забрать пакет, обнять и выпалить кучу новостей, что накопились за день. Почему-то он стоял у ограды детдома - Алла Эдуардовна заметила ярко-оранжевую водолазку сына через первую кустовую зелень - и как-то задумчиво на что-то смотрел.

- Кирюшка! - позвала Алла Эдуардовна. - Ты чего там прячешься?

Сын обернулся, и на лице его мелькнуло странная смесь облегчения и отчаяния.

- Мам, - позвал он тихо, и тут же прижал палец к губам. - Иди, иди сюда! Тока цс-с!

- Что такое? - встревожилась Алла Эдуардовна, спешно приближаясь к ограде. - Что там?

- Смотри,- Кирилл ткнул пальцем в сторону площадок, на которых гуляли старшая и младшая группа. - Видишь?

- Вижу, гуляют, - с недоумением сказала мать. - Сынок, что случилось-то?

- Не видишь, - вздохнул мальчик. - Они ведут себя... не так!

- Что? - удивилась Алла Эдуардовна, стараясь рассмотреть то, что встревожило сына. - Как - не так?

Старшие дети на своей площадке играли в мяч - стоя кругом перекидывали его друг другу, ловили и снова кидали.

Младшие, собравшись вокруг воспитательницы, выполняли какие-то упражнения.

- И что, по-твоему, не так? - повторила Алла Эдуардовна. - Гуляют да гуляют...

- Они себя хорошо ведут, - сказал Кирилл, по-прежнему не отрывая взгляда от ребятишек. - Я уже давно тут стою, когда они только вышли. Они все хорошо себя ведут! И старшие, и младшие!

- Ну и что? - удивилась мать. - А как должны?

- Ну... не так! - сердито топнул ногой сын. - Мы же с тобой часто смотрим, они бегают, кричат... - от волнения Кирилл захлёбывался фразами. - Они сами играют... не хотят слушать воспитателя... ну часто... А сегодня... Они все ведут себя хорошо! Они... они ни разу не закричали и не рассмеялись просто так! - в непонятном для матери отчаянии выпалил мальчик. - Ну, вот как куклы себя ведут! Или... как взрослые!

- Очень прекрасно! - почти рассердилась Алла Эдуардовна. - Значит, по-твоему, вести себя как взрослый - это преступление или болезнь?

- Нет, но дети не должны себя так вести! - упрямо возразил сын.

- Скажи лучше, что ты передумал, чтобы у тебя был братик, и сочиняешь всякую чепуху!

- Он нэ сочинает, - вклинился в разговор несмелый голос откуда-то сбоку.

Мать и сын обернулись на звук.

Из-за ствола, росшего за оградой тополя, вперевалку вышел мальчик. Ростом с Кирилла, но более коренастый, темноволосый и сероглазый. Мешковатый синий свитер висел на нём, а тонкие коричневые брюки были потёрты и замызганы.

"Детдомовский" - сразу определила Алла Эдуардовна и ласково заулыбалась.

- Здравствуй. Тебе чего? Конфетку?

- Спасыба, - с акцентом выговаривая слова, немного удивлённо ответил мальчик. - Но нэ надо. Сладкого нэ ем. Я сказать хотэл, сын ваш прав. Они всэ, - мальчик кивнул в сторону гуляющих детей, - Всэ нэ так сэбя ведут!

- Не так? - повторила Алла Эдуардовна чувствуя себя неловко под обвиняющим взглядом Кирилла и этого мальчика. - Тебе помочь чем-то? Как тебя зовут?

- Мэна Рустамом зовут, - ответил мальчик, без улыбки глядя на женщину. - Мэне памагать нэ надо. Им надо! - он ткнул пальцем в других ребят. - Вы поможэте?

- Горидзе! Горидзе Рустам! - раздался с площадки зов воспитательницы. - Ты куда пропал?

- Мэне идти нада, - хмуро сказал Рустам. - Извыните.

- Приходи завтра! - торопливо сказал Кирилл, прежде чем Алла Эдуардовна успела что-то возразить. - Приходи сюда, и мы поговорим, хорошо?

- Харашо! - первый раз сверкнул белозубой улыбкой мальчик. - Прыду!

- До завтра! - крикнул Кирилл, и спешно потащил мать по аллее, на ходу излагая ей совершенно фантастические версии о серьёзном поведении детей.

Раньше Славик приходил из школы, раздевался и мыл руки, переодевался в домашнюю одежду и делал все дела по списку, оставленному матерью на столе. Потом обедал и садился за уроки. Потом гулял перед сном, купался, полчаса смотрел телевизор и ложился спать.

Теперь же Инна Михайловна не узнавала сына. Прибегая из школы, он едва присаживался к столу чтобы, давясь от спешки, выхлебать суп или, того хуже - всухомятку слопать какой-нибудь бутерброд, и спешно убегал на улицу. Возвращался он оттуда в девять, а то и полдесятого вечера, когда Инна Михайловна уже в тревоге караулила у раскрытого окна; со слипающимися глазами кое-как делал уроки, и валился спать. Иногда с немытыми ногами. Телевизор был забыт, книги заброшены - улица главенствовала в душе Славика.

"Что за бес вселился в ребёнка? - недоумевала Инна Михайловна, с тревогой отмечая снижающиеся оценки и всё возрастающее количество записей в дневник. - Надо с ним серьёзно поговорить! Срочно!"

А Славик был счастлив. Теперь он принадлежал огромному и таинственному жёлто-зелёному Миру. Теперь он выполнял одно общее большое дело с другими мальчишками на пустыре. Теперь у него была Тайна!

Конечно, Славик видел, что мама тревожится за него, что чаще хмурится, просматривая и подписывая дневник, но не пойти на пустырь было выше его сил. Славик надеялся дотянуть до лета, а там - свобода от школы и занятий, и больше времени для выполнения заданий, которые он, как солдат всевидящей Армии Спасения, попросту не мог игнорировать!

Вот сегодня Славик и ещё двое мальчишек - Володька и Фадей, должны были сходить на разведку к Мутному озеру. На берегу Мутного лежало пять старых вездеходов, и Фадей - мастер техники и электроники, должен был выяснить, сколько из них можно починить и приспособить для своих нужд. Для Фадея практически не было вещей, которые он был бы не способен починить. Это был гений электронно-технического мастерства, и Армия Всевидящего Спасения гордилась им.

Потому Славик и Володя сопровождали Фадея к озеру - Имперские, завидуя чёрной завистью, уже пытались похитить Фадея и заставить его работать на себя.

Славик шёл по узкой тропинке, придерживая ветки, чтобы не качались, и смотрел Фадею в затылок. Немного сверху вниз смотрел, потому как роста чудо-механик был маленького. Волосы у Фадея на макушке завивались светлыми колечками, к которым имели обыкновения приставать всякие пушинки, травинки и различный мелкий сор.

Володька, шедший следом за Славиком, был совершенно не примечательным пареньком - ни рост, ни внешность, ни умения не выделяли его среди ребят. Точнее, среди солдат Армии Всевидящего Спасения. Володьку спасли зимой двое из Всевидящих, вытащили его из сугроба, и с тех пор он вступил в Армию.

Славик познакомился ещё не со всеми ребятами - Армия всевидящего Спасения насчитывала сорок восемь человек, из которых постоянно в штабе пребывало лишь двенадцать. Остальные ходили в разведку, сражались с вражеской Имперской Армией, пытаясь отвоевать соседний пустырь, и отстраивали поселения на берегу речушки Солянки.

Но Славик не унывал. Он ещё познакомится со всеми, сходит в разведку, поможет бить Имперских, и даже выстроит дом на берегу Солянки. Главное - что он тоже участвует в Тайне! Мысль об этом каждый день наполняла Славика радостным теплом, давала чувство уверенности в себе. У него тоже есть тайна! ТАЙНА!

- Стой! - вдруг тревожно прошептал Фадей, замерев и пригнувшись.

Славик и Володя сейчас же заняли позицию по обе стороны от него, и тоже принялись вглядываться туда же, куда и маленький гений электроники.

На поваленном дереве, совсем рядом с развилкой, ведущей к озеру, сидел незнакомый мальчишка.

Незнакомый для всех, потому как одет он был в короткие синие шорты, ярко-зелёную футболку и коричневую кепочку с торчащими из-под неё огненно-рыжими вихрами. Форма Армии Всевидящего спасения - пятнистая зелёная, Имперских - тёмно-синяя, ещё с третьего дальнего пустыря - Добровольные Супервойска - носили обтягивающие чёрные штаны и водолазки и алые плащи поверх них.

Итог: незнакомый мальчишка не принадлежал ни одной из армий пустырей, что тем более было удивительно, потому как посторонним доступ в тайный мир пустыря был закрыт. Только те, у кого определялся процент Всевиденья, мог увидеть Настоящий Пустырь. И очень немногие (не состоявшие ни в одной из Армий) могли сюда пройти. А уж чтобы для тебя стали настоящими техника, оружие и прочее - совсем запредельное!

- Кто это? - шёпотом поинтересовался Славик у Володи.

- А я знаю? - пожал плечами тот. - Какой-то...

- Не прячьтесь, я вас видел, - сообщил тем временем мальчишка, спрыгивая со ствола и отряхивая шорты. - Идите сюда!

- Что тебе нужно? - не слишком ласково спросил Володя, выпрямляясь и выходя на тропинку. - Как ты сюда попал?

- Мне только спросить, - мальчишка бесхитростно улыбался. - Вы тут давно играете, вы ничего странного не замечали?

- Странного? - переглянулись солдаты Армии Всевидения.

- Из всего странного тут только ты! - съехидничал Фадей. - Говори, как попал на пустырь!

- А разве это сложно? - снова улыбнулся мальчишка. - Видите ли, мне везде открыты ходы. Да не волнуйтесь! - поспешил успокоить он, - Я не шпионю! Я не участвую в вашей игре!

- У нас не игра! - буркнул Славик. - У нас война!

- У меня тоже, - посерьёзнел мальчишка и шагнул к Славику ближе. - Ты подходишь, потому что ведёшь себя более взросло.

- Чего? - отшатнулся Славик.

- Слушай, мне уже пора, но если вдруг произойдёт что-то странное с тобой или ребятами, или вообще на пустыре... - мальчишка порылся в кармане шорт, - Вот! Возьми это и сожги на огне. Я приду.

Мальчишка вдруг без разбега прыгнул в заросли, а на ладони Славика остался лежать клочок бумаги с нарисованной забавной рожицей и непонятным словом "Башюстю".

- Ерунда какая-то, - смущаясь перед своими, произнёс Славик, и хотел выкинуть бумажку, но, подумав, что её могут увидеть враги, спрятал в карман.

Потом они добрались до вездеходов, и Фадей полез копаться в машинах, командуя, чтобы подали то одно, то другое.

- Я наладил рацию на этом, - сообщил Фадей, выныривая из металлического нутра машины. - Надо сообщить в штаб!

- ... Да говорите уже! Слушаю! - похрипев, отозвалась рация голосом Железной Девчонки.

- Госпожа Генеральша, докладываю, - склонился над приборами Фаддей. - На ходу три машины из пяти. Заканчиваю осмотр четвёртой. Происшествий не было!

- Зато у нас происшествие! - угрюмо "обрадовал" голос Генеральши. - Заканчивайте там, и срочно в штаб! Имперские заявили боевые действия!

- Есть! - хором откликнулись мальчишки.

Фадей принялся торопливо осматривать последний вездеход, а Славик и Володя собирать инструменты, раскиданные в пылу ремонта по берегу Мутного.

Хрустальная Девочка стояла на крыше девятиэтажки. Изящные ножки в хрустальных туфельках скользили по самому краю, будто в танце. Девочка держала на вытянутой руке большой кристалл и внимательно рассматривала его. Кристалл едва заметно светился нежным голубоватым светом. Мало, ещё совсем мало. Хрустальная Девочка вздохнула - ей надо набрать больше, чтобы сила Кристалла пробудилась и вспыхнула. Пока удаётся собирать понемногу, а так хочется собрать сразу! Много! Чтобы кристалл вспыхнул ярко и победно! И тогда она вернётся домой...

Военные действия были назначены на три часа дня, но Славик явился на пустырь ещё в полдень, благо сегодня воскресенье, которое мама считает законным выходным и потому не возражала против прогулки сына.

Славик перебежал границу и с размаху окунулся в уже привычный, но всё такой же заманчивый и прекрасный жёлто-зелёный таинственный мир. Бесшабашная радость переполняла Славика - впереди долгое лето, наполненное секретами, таинственными происшествиями и просто играми на Настоящем пустыре! Как же здорово, как замечательно принадлежать Тайне!

В штабе и на базе Всевидящих стоял переполох. Все бегали, доверху загруженные делами; Генеральша без передышки громко и чётко раздавала указания, тыча длинной указкой в карту на стене штаба; Фаддей с помощниками проверяли перед выездом всю боевую технику.

- Явился? - обратила внимание на Славика Железная Девчонка. - Так, куда тебя? Щас разберёмся, - она принялась водить указкой по карте, что-то бормоча себе под нос.

- Пойдёшь на вездеходах с восьмым полком. Ясно?

- Так точно, Госпожа Генеральша! - весело выкрикнул Славик, не в силах удержать ликования от предстоящей игры. Даже если это война.

Вокруг раздались беззлобные смешки остальных солдат Всевидения, а Славик "взял под козырёк" и выскочил на улицу.

- Привет! Привет! Как жизнь? Славка, привет! - по пути к машинам то и дело попадались знакомые ребята, и Славик не успевал махать и кивать всем.

- Славк? На вот этой крошке пойдёшь, - перехватил его возле вездеходов Игорь. - Лезь внутрь, проверь ремни, что-то там болталось.

Но прежде, чем Славик успел последовать совету, в ангар с вездеходами вдруг забрёл Ермол. Обычно Ермол носился, словно ошпаренный - маленький, шустрый, он поспевал сразу в десять мест и успевал миллион дел. В сегодняшней схватке Ермол должен был идти на единственной подводной лодке - погрузиться в водах Мутного и всплыть на пустыре Имперских в Котловане Смерти. Этакий удар с тыла. И сейчас Ермол должен быть на озере, проверять состояние механизмов подлодки и готовность экипажа. А он почему-то здесь - бредёт, словно лунатик, по ангару и, кажется, даже не замечает ни Игоря, ни Славку.

- Ермолка! - окликнул Игорь. - Ты чего не на озере? Ермол! Эй, парень? - последние слова Игоря прозвучали совершенно растерянно.

Мальчик обернулся, и Славик увидел его растерянный и недоумённый взгляд.

- Что я тут делаю? - как-то беспомощно спросил Ермолка, перевода взгляд с одного вездехода на другой.

- Ермол? Что-то случилось? - встревожился Игорь. - Тебе к врачу надо? На тебя кто-то из Имперских напал?

- Я говорю - что я тут делаю? - голос Ермолки вдруг стал твёрже и приобрёл незнакомые серьёзно-брезгливые нотки. - Сегодня же воскресенье - мама обещала отвести меня в зоопарк, чтобы я смог зарисовать носорога. Мне к выставке в художественной школе надо подготовиться.

- Ермол... погоди... Выставка, она же только в августе, - совершенно растерялся Игорь от такого заявления.

- Ну и что? - как-то чопорно заявил Ермолка, отряхивая прилипшие к шортам семена какого-то растения. - Мне подготовиться надо, чтобы не осрамиться.

Он так и сказал - осрамиться! У Славика вдруг защемило в груди, словно надвигалось что-то неизвестное и очень нехорошее.

- Ну... ты что, не успеешь? Ермол! Сегодня же война! Имперские нападают! Какой зоопарк, какая выставка?! - взорвался Игорь.

- Она была права, - брезгливо и с жалостью глядя на мальчишек, произнёс Ермол. - Я трачу время на детские развлечения! А надо жить по-взрослому! В общем, я пошёл.

- А... когда ты вернёшься? - тихо спросил вслед Славик и тут же получил страшный и неожиданный ответ:

- Никогда!

- Что за чёрт? - почесал затылок Игорь, сдвинув на бок пятнистый зелёный берет. - Какая муха его укусила?!

- Не думаю, что муха, - тоскливо пробормотал Славик, всей душой ощущая, что неприятности только начинаются. - Надо доложить Генеральше. Я побежал!

Железная Девчонка выслушала доклад, как и подобает Генеральше с Железным характером - спокойно и задумчиво.

- Так. Ермола считать дезертиром, - приказала она, буравя Славика маленькими чёрными глазками.

- А как же подлодка? - заикнулся Славик. - Кто пойдёт-то...

- Вот ты и пойдёшь! - приказала Генеральша. - Вперёд, к Мутному! Постой, вот депеша, передашь остальному экипажу. Действовать строго по указаниям. Ясно?

- Так точно! - вытянулся Славик.

- Тогда вперёд!

Рустам валялся на кровати, когда в спальню заглянула Инесса Терентьевна.

- Рустамчик, ты не спишь? - она как-то жалобно посмотрела на мальчика большими зелёными глазами. - Ты не мог бы почитать моим охламонам, пока я на собрании?

Инесса совсем молодая воспитательница и работает в детдоме недавно. Она ещё не знает всех воспитанников, но с Рустамом у неё уже сложились вполне дружеские отношения - он довольно часто приходил в четвёртую младшую группу, которую вела Инесса, и читал малышам сказки, рассказывал истории, или просто играл с ними.

- Канэшна, - широко улыбнулся Рустам. - Иду!

Они направились по коридору к крылу, в котором располагались младшие группы.

- А что за другые... прысматривать нэ нада? - хмуро поинтересовался Рустам. - Всэм воспитатэлям на собрание?

- Всем, - кивнула Инесса Терентьевна. - А остальным дали задания - читать, лепить и рисовать, я проверяла.

- Ага, - крякнул Рустам.

С того непонятного случая, несколько дней назад, все ребята - и из его группы, и из младших - стали сами на себя не похожи. Не, где это видано, чтобы маленькие ребятишки сидели и спокойно лепили, рисовали и совсем-совсем не баловались?! Ненормально! А воспитатели ещё радуются! Конечно, им-то так спокойнее...

Вот последняя группа осталась - именно за ними и идёт присматривать сейчас Рустам.

- Я побегу? - просительно глянула на мальчика Инесса. - Ты уж там сильно их не балуй. Они совсем разбаловались по сравнению с другими! Спасибо, Рустамчик!

- По сравнэнию! - ворчал Рустам сворачивая в коридор к четвёртой младшей группе. - Имэнна по сравнэнию!

Он сделал ещё пару шагов и тут... словно порыв ветра ударил в спину, взъерошил волосы и пролетел мимо... направляясь в сторону группы!

- Нэт! - заорал Рустам и побежал вслед за этим неизвестным сквозняком. - Нэ нада! Нэ трогай!

Он распахнул дверь группы, и все дети, сидящие на ковре, как по команде повернули головы в его сторону.

Рустам сглотнул.

Лица детей, обычно лукавые, задорные, явно готовящие какую-то каверзу, сейчас были спокойны и серьёзны... Как у маленьких взрослых.

А на подоконнике у распахнутого настежь окна стояла девочка.

И таких девочек Рустам за всю свою тринадцатилетнюю жизнь ни разу не видел.

Девочка была похожа на Мальвину из сказки про Золотой Ключик - такое же красивое платье с рукавами-воланчиками, туфельки и волнистые волосы с большим бантом на макушке. Только она была вся прозрачная! Ну, вот... как из стекла!

И почему-то, не смотря на прозрачность и красоту, эта девочка ужасно не понравилась Рустаму.

- Твоих рук дэло? - хмуро спросил он, кивая на серьёзных ребятишек. - А ну вэрни их!

Хрустальная девочка заливисто рассмеялась и выпрыгнула в окно.

- А ну стой, дочь иблиса! - заорал Рустам, кидаясь вслед за девочкой.

Он, не задумываясь, спрыгнул с подоконника - первый этаж, почему бы не прыгнуть? - и помчался к ограде, где в зеленеющих уже кустах налетел на Кирилла.

- Русь, ты чего? - поднимаясь на ноги, возмутился тот. - Пожар, что ли?

- Выдишь вон ту!? - провопил Рустам, хватая Кирилла за отвороты рубашки. - Вон туда сматры!

Оба подняли головы, и Рустам указал на слабый голубоватый свет, невысоко в небе.

- Бэжим! Это она!

- Чего? Кто? - не понимал Кирилл.

- Бэжим! Скажу потом! - и Рустам припустил в ту сторону, куда улетела похитительница детского настроения. Кириллу не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Пустырь, на котором обосновалась база Всевидящих, располагался рядом с домом Славика.

Имперцы нашли убежище на пустыре через два соседних двора, по левую сторону от пустыря Армии Спасения.

Третий пустырь, негласно принадлежащий Добровольным Супервойскам, лежал через три двора по правую руку от дома Славика.

Все пустыри, отдельные в обычном мире, соединялись между собой в Мире Тайном. Проходов было несколько - по одному основному, через озёра и речку, и несколько запасных Тайных троп. Примерно по три-четыре на каждом пустыре.

Тропами разрешалось пользоваться разведчикам, предателям и срочным послам.

И никто не думал, что солдаты Имперских Войск обнаглеют настолько, чтобы воспользоваться Тайными Тропами для нападения на Армию Всевидения!

И никто даже предположить не мог, что они изменят время атаки!

Конечно, все знали, что Имперцы подлые, но чтоб настолько!?

Славик и его экипаж только успели занять места и подводная лодка начала погружение в воды Мутного, как по пустырю прошёл низкий гул, вода озера всколыхнулась и пошла тяжёлой мутной волной, набирая силу. Вокруг подлодки закрутились водовороты, со дна поднялась туча ила, ржавчины и ещё неизвестно чего, и рассмотреть через иллюминаторы хоть что-нибудь оказалось невозможным.

- Капитан, фильтры забиты, - тревожно доложил Славику мальчишка-бортмеханик.

- Включить насосы. Дополнительные фильтры в запуск! - сердце Славика тревожно забилось. Происходило что-то не то, что-то, не запланированное в войне.

- Дополнительные фильтры включены. Глубина десять метров, - доложили ему.

- Продолжаем погружение, - приказал Славик, и тут перед лобовым стеклом из мусора и ржавой тьмы выплыло какое-то огромное и непонятное бревно, вертикально уходящее вверх, и подлодка, не успев сбавить ход, с размаху ударилась в него носом.

Стекло покрыла мельчайшая сеть трещин.

- Прекратить погружение! - выкрикнул Славик. - Включить дополнительный свет!

Но даже ещё пять мощных фонарей не смогли преодолеть колыхавшуюся вокруг грязь. Тем более, что "бревно" неожиданно двинулось и поднялось вверх, ещё больше взбаламутив воду вокруг.

- Поднимаемся! - Славик сжал в руках рацию. - Штаб! Вызывает "Озёрная Касатка", мы попали в аварию, погружение невозможно! Разрешите возврат!

Рация хрипела...

- Штаб, "Касатка" на связи! - повторил Славик. - Штаб?

... - Нападение! - вдруг взорвалась рация. - Срочно всем на защиту штаба! Имперские... - и снова забулькало, словно пробитые стрелой лёгкие.

- Поднимаемся! - приказал Славик, и подлодка резко пошла вверх.

Всплыли намного быстрее, чем погружались - через пару секунд сигарообразное пятнисто-зелёное тело подлодки разорвало илистую плёнку воды и закачалось на волнах.

Люк отвинтили, и Славик выглянул наружу. То, что он увидел, заставило его сердце забиться громко и испуганно.

Посреди бушующих по озеру волн стоял, затмевая солнце, огромный тёмно-синий, с металлическим отблеском, робот.

Это он поднял муть со дна озера и взбаламутил всю воду, и то, во что врезалась подлодка Всевидящих, было металлической ногой гигантской роботомашины.

- Так это были не выдумки! - ошеломлённо проговорил Славик, разглядывая поблёскивающую на ярком солнце грозную махину. - У Имперцев действительно есть робот! Понятно, почему они решились на вторжение...

Робот повёл вокруг огромной металлической башкой. Глаза его, бывшие одновременно стёклами рубки управления, нашли стоящий на берегу вездеход.

Нижняя часть лица робота, больше похожая на ощеренную пасть, открылась. Оттуда выдвинулось дуло ракетницы. Короткий свист, удар и грохот - и вездеход взлетел в воздух, брякнулся наземь метрах в двух от места, где стоял, и взорвался.

Даже на вполне приличном расстоянии от берега, Славика обдало волной жара от горящей машины.

- К берегу! - не своим голосом завопил он, поняв, что подлодка станет следующей целью машины - убийцы.

Робот перевёл взгляд рубок-глаз с берега на воду, с механическим скрежещущим звуком повернул и чуть опустил голову, рассматривая удаляющуюся на бешеной скорости лодку. Выстрела из ракетницы, как ужасно боялся Славик, не последовало. Робот просто поднял огромную, сжатую в кулак ручищу и, как смог близко к подлодке, ударил по воде.

К сожалению, руки у робота были длинные, а шла подлодка не так быстро, как хотелось бы её экипажу.

Огромная волна накрыла и перевернула плавательную машину.

Славика выдернуло из люка, закрутило в мощном водовороте и потащило куда-то в сторону и вниз.

Не желая захлебнуться в водах Мутного, мальчик рвался к поверхности, изо всех сил работая руками и ногами. Глаза щипало от грязи, но закрывать их было нельзя - хоть и сквозь грязь, но нужно было ориентироваться, в каком направлении берег.

Славик вынырнул, кашляя и отплёвываясь, и закачался на волнах, словно большой поплавок.

Неподалёку выныривали покинувшие потопленную подлодку мальчишки из экипажа Славика. Один. Два. Три, четыре...

Все, с облегчением понял неудавшийся капитан, и поплыл к берегу.

Сзади настигла огромная волна - робот зашевелился и пошёл по озеру, переставляя длинные гигантские ноги.

Волна перевернула Славика, сбила его с пути, и на несколько секунд он снова ушёл под воду, крутясь в созданном роботом водовороте и рискуя попасть под ноги машине Имперских.

Этого не случилось - Робот перешагнул плывущих к берегу мальчишек и ступил на поросший деревьями берег.

- Он идёт к базе! - крикнул подплывающему Славику Игорь. - Надо предупредить штаб!

- Как? - Славик едва держался на ногах после борьбы с волнами. - Раций нет! Лодка утонула, а вездеход взорван!

- По той тропе идут другие машины! - Игорь махнул рукой вправо. - Бежим туда, воспользуемся их рациями!

И они рванули в нужном направлении.

Машины - три вездехода и один БТР - должны были проходить по второй Тайной Тропе, обозначавшейся на штабной карте под названием "Гнусное Болото". Игорь и Славик домчались до Болота очень быстро, срезав через опытные делянки (сейчас не до всходов!), но выскочить из кустов на тропу не успели. И, наверное, к счастью, потому что машины стояли без движения, перегораживая тропу, а вокруг суетились фигурки в тёмно-синем.

- Опоздали, - тяжело выдохнул Игорь. - Имперские гады уже тут!

- Быстро спохватились, - сквозь зубы процедил Славик, просчитывая в уме дальнейший план. Если Имперцы уже тут, на озере робот, значит, штаб уже захвачен. И что теперь делать? Сдаваться? Да ни за что!

- Беги в штаб, - приглушённым голосом велел Игорю Славик. - А я попробую влезть в переход, они его не охраняют, думают, уже захватили нас и всё!

- А зачем в переход? - не понял Игорь.

- Ты дурак, что-ли? - зашипел Славик. - Думаешь, их Командир участвует в атаке?

- Точно! - расплылся в улыбке Игорь. - Он трус тот ещё, этот их Главнокомандующий. Давай, Славян!

И они разошлись - Игорь задним ходом рванул в штаб, а Славик полез по кустам, подбираясь к Переходу, соединяющему пустыри.

Он не ошибся в предположениях - Главнокомандующий Имперцев не участвовал в атаке - он сидел в своём дворце - величественном сооружении из всевозможных прозрачных материалов. В обычном мире это была груда стёкол: машинных лобовых, оконных и пуленепробиваемых; зеркала, пластиковые листы, и даже обычные бутылки - стеклянные и пластиковые, да ещё всякая ерунда. Но на пустыре, в Мире Тайном, всё это сливалось, срасталось и являло собой величественный дворец Главнокомандующего Имперских Войск.

Славик некоторое время рассматривал его, с удивлением, но без должного почтения, а потом пошёл внутрь. Пошёл прямо, не скрываясь, потому что скрываться было не от кого - Имперцы, все, как один, отправились захватывать пустырь Всевидящей Армии Спасения. Так что прятаться было не от кого.

Славик вошёл во дворец - первый этаж являл собой большой пустой зал с крутой лестницей посредине - поднялся на второй этаж и увидел Главнокомандующего Имперцев.

Тот стоял спиной к Славику и что-то внимательно рассматривал в открытом окне. А может, дышал порывом ветра, только что едва не сбившем Славика с ног?

- Сдавайся! Ты захвачен солдатами Всевидящей Армии Спасения! - прерывисто выкрикнул Славик, направляя на Главнокомандующего единственное оставшееся у него с момента потопления подлодки оружие. Совсем нестрашное, надо сказать, оружие - всего-то пугач. И хотя по виду смахивал он на браунинг, бояться его, вроде как, и не стоило. Славик рассчитывал на эффект неожиданности. Всё-таки Главнокомандующий уверен в своей безопасности, думая, что его солдаты уже захватили Всевидящих.

Главнокомандующий повернулся к Славику. Медленно так повернулся, заторможенно. Это был подросток, лет пятнадцати на вид, худой и незагорелый, будто и не проводил всё свободное время на пустыре, играя "в войнушку" с ребятами младше себя.

Он посмотрел на взъерошенного, в мокрой ещё одежде, Славика, и храброму солдату Армии Спасения стало жутко от взгляда предводителя Имперцев.

Взгляд был пустой и практически бессмысленный. Взгляд лучился всепрощающей кротостью и смирением.

В общем, такой взгляд совершенно не должен быть у предводителя великой армии, только что завоевавшей чужие территории.

- Что тебе, мальчик? - тихо, почти мечтательно спросил Главнокомандующий, и Славик даже попятился, не столько от нелепости вопроса, сколько от тона, которым он был задан.

- Ты... в плену! - Славик кашлянул. - Сдавайся, и мы не причиним тебе вреда!

- Дети... - вдруг, помолчав, с улыбкой сказал Главнокомандующий. - Какие же вы ещё дети... - он развернулся и пошёл куда-то прочь мимо Славика.

- Ты... куда? - растерялся тот.

- Совершенные дети, - вздохнул Император, и Славик с ужасом увидел, как одежда Главнокомандующего - шикарный серебристый комбинезон с синей отделкой и длинный сине-серебристый плащ, укутывавший худощавую фигуру Императора - стала подёргиваться, пошла рябью, будто испорченное кино, и сквозь неё стали проглядывать куски обычных чёрных бриджей и бежевой рубашки. Главнокомандующий Имперцев подошёл к лестнице и спустился вниз - через прозрачный пол, а позже и через окно Славик увидел, как он уходит всё дальше от дворца. Уходит с пустыря.

- С ума сошёл! - уверенно заключил Славик. - Значит, для нас ещё не всё потеряно!

Оглядевшись, Славки нашёл, то, что искал - на высоком постаменте, стилизованном под мини-дворец, лежал Ключ. Это явно был Ключ от дворца, а может, и от какого-нибудь секретного оружия Имперцев. Этот ключ стоило взять с собой и отдать Госпоже Генеральше, Железной Девчонке. Славик так и поступил. Схватил символ власти, выскочил из дворца и что есть духу понёсся к Тайной Тропе, спеша вернуться на свой пустырь.

Он бежал и видел, что вокруг происходит нечто странное. Тут и там мир вдруг шёл рябью, совсем как одежда бывшего Императора, и сквозь Тайный мир просвечивал мир обычный. Славик видел редких имперских солдат, почему-то либо не участвовавших в нападении, либо уже вернувшихся обратно. Вели они себя странно - оглядывались вокруг, словно не понимали, где находятся, хмурились и морщили лоб, будто пытались что-то понять и переосмыслить, а потом разворачивались и уходили.

От быстрого бега у Славика кололо бок, но от увиденного начало колоть сердце, потому что Славик знал - они уходят не просто так. Они уходят с пустыря. Насовсем!

Он пролетел Тропу и ворвался в знакомые заросли на своих территориях. Он отдаст Ключ Генеральше, а она уж придумает, как выгнать наглых Имперских с их земель! Надо только отдать Ключ...

- Игорь! - Славик едва не налетел на своего знакомого.

Мальчик стоял на коленях и старательно отряхивал от земли свой рюкзак. Этот рюкзак Игорь принёс давно, нагрузил его необходимыми в экстремальных ситуациях запасами и спрятал в тайнике. Сперва Славик подумал, что Игорю понадобилось что-то из спрятанного, но потом он увидел, что тот попросту опустошает рюкзак, выкидывая всё на землю.

- Что ты делаешь? - тихо поинтересовался Славик.

- А, Слав, это ты? - Игорь чуть повернул голову в его сторону. - Да вот, рюкзак в порядок привожу. Он новенький совсем, а я его так изгваздал. Мама знаешь, как расстроится!

- Я захватил Ключ! - Славик решил не придавать значения странному поведению друга. - Надо отдать Генеральше и мы победим! Война будет закончена!

- Война? - Игорь смотрел так, будто в первый раз слышал. - Ах, эта... Так мы же проиграли...

- Как... проиграли? - поперхнулся воздухом Славик. - Все в плену? Что там в штабе?

- На нас напали, захватили, машины сломаны или взорваны, - спокойно и даже скучно поведал Игорь, словно речь шла о чём-то незначительном. - Половину наших погнали разбирать завал около котлована, Генеральшу взяли в плен и хотели расстрелять...

- А потом!? - воскликнул Славик, так как Игорь замолчал.

- А потом... - Игорь поднялся с колен, ещё раз встряхнул рюкзак и закинул на спину. - Не знаю... потом стало неинтересно...

- Как это... не интересно? - страшным шёпотом уточнил Славик. - Что - не интересно?

- Всё, - ответил Игорь. - Я тут... просто время теряю, а мне бы к математической олимпиаде подготовится. Ну, пока, Славка. Пока!

Стоя в растерянности, Славик долго смотрел в удаляющуюся спину Игоря и совершенно не понимал, что ему делать.

Потом встряхнулся и побежал к штабу.

А безумие вокруг набирало обороты. Славик видел ребят, свои общались с имперцами, ходили вокруг, делая что-то, а их форма подёргивалась рябью и сквозь неё просвечивала обычная одежда.

Вбежать в штаб Славик не успел - навстречу ему вышла Железная Девчонка, бывшая Госпожа Генеральша. Она шла очень прямая и серьёзная, и поначалу Славик перепугался, что и её настигло то же безумие, что ребят вокруг, но потом увидел её взгляд и успокоился. Это была та же Железная Девчонка, что и с первого дня их знакомства.

- Ты в порядке? - негромко спросила она, останавливаясь возле Славика.

- Так точно, Госпожа Генеральша! - мальчик вытянулся, "отдавая честь".

На них покосились, кто-то хмыкнул, и Славик покраснел до кончиков ушей.

- Спасибо, - тихо сказала Железная Девчонка. - Только ты же видишь - это всё...

- Что тут случилось то?! - Славик сжал Ключ - теперь бесполезный и ненужный.

- Не знаю, - пожала плечами бывшая Генеральша. - Просто они вдруг начали вести себя... по - взрослому, что ли? Спокойно, серьёзно, рассудительно... Вдруг все решили, что... попусту тратят время, - эти слова дались девчонке с огромным трудом.

- И что теперь? - хмуро поинтересовался Славик.

- Ничего, - она пожала плечами. - Ты же видишь - они уходят совсем.

- А война?

- Война... Мы её проиграли, Славик. - Железная Девчонка грустно улыбнулась. - Мы проиграли Войну...

- Железная...

- Меня Олеськой зовут, - вдруг сказала она. - Ты... иди тоже. И я пойду...

Домой Славик пришёл, чуть опоздав на обед, помыл руки и молча сел за стол, чем несказанно удивил маму. Она уже начала привыкать, что сын моет руки кое-как, ест торопливо и давясь, и снова убегает на улицу.

А тут... Славик сидел, вяло хлебая суп, возил ложкой в тарелке и давил попадающиеся под ложку картофельные кубики.

- Вот и хорошо, - мама довольно улыбалась. - Суп доешь, второе положу. А потом компотику. Или, может, мороженого хочешь?

Славик уныло помотал головой.

- Ну и ладно, вот салатик бери. Проголодался по своим буеракам скакать.

"Там не буераки", - хотел сказать Славик, но слова не лезли из горла.

"Император: - какие же вы ещё дети... Совершенные дети..."

- А потом можно в кино сходить. Пойдём в кино, Славик?

"Игорь: - А потом... Не знаю... потом стало неинтересно..."

- А ещё тёть Катя в гости звала. Вечерком сходим к ней, давно же не были. Она по тебе уже соскучилась...

"Железная Девчонка: - Ничего. Ты же видишь - они уходят совсем" и "Меня Олеськой зовут..."

- Ты не понимаешь! - вдруг выкрикнул он, поднимая к маме залитое слезами лицо. - Мы проиграли! Проиграли войну!

- Войну? О чём ты говоришь, милый? - мама смотрела удивлённо и испуганно, а Славик, глотая слёзы добавил:

- А главное... у меня больше нет тайны...

- Ты... кушай-кушай, - и мама, не зная, что ещё добавить и чем утешить сына, торопливо ушла из кухни, а он продолжил сидеть над тарелкой, давясь злыми горькими слезами.

"Мать расстроил!" - укоризненно шепнула совесть, и Славик, шмыгнув носом, полез в карман за платком.

Из кармана выпала и спланировала на пол маленькая замызганная бумажка. Славик с недоумением посмотрел на неё, потом поднял.

"Башюстю" - единственное слово, написанное на бумажном клочке, благодаря которому вдруг непонятная безумная надежда вспыхнула у Славика в душе.

Хлопнула дверь квартиры, и мама, выглянув в коридор, увидела, что обуви сына нет. На кухонном столе одиноко остывала тарелка с недоеденным супом.

Если не считать троих мальчишек, двор был пуст. Один мальчик сидел на сломанных детских качелях и что-то делал с деревянной палочкой. То ли обстругивал, то ли просто ломал.

А двое - неразлучные товарищи Женьчик и Максим - разговаривали. Точнее, говорил один, а второй больше слушал.

- Да ты знаешь, какой у меня брат!? - восклицал Женьчик, яростно жестикулируя. - У! Тошка заводной! С ним не соскучишься! Мы с ним и на речку! И в горы заберёмся!

- В горы? - усомнился Максим. - Кто ж нас пустит?

- У! С Тошкой пустят! Он знаешь какой! Он весельчак, но он всё умеет!

- Ты же говорил ему всего четырнадцать?

- Ну и что? Да, он старше нас всего на год, но знаешь он какой смелый! У! Тошка классный - офигеть! Он всё умеет! Его мама, знаешь, хотела на музыку запихать, так он сказал, что фиг! И пошёл на курсы выживания! У! С Тошкой не соскучишься! Мы, знаешь, мы прям щас его за жабры и в кино пойдём! Или... или на дабму слётаем!

- Он, наверное, устал с дороги, - возразил Максим.

- У! Ты Тошку не знаешь! Он никогда не устаёт! Он такой! Он сам нас куда-нибудь позовёт, вот увидишь!

- И где же он? - чуть утомлённый "тошковосхваливаниями", поинтересовался Максим.

- Не знаю, - Женьчик, нахмурившись, глянул на наручные часы. - Уже должен был прийти автобус. О! Вон он! - и с радостным воплем кинулся навстречу светловолосому высокому пареньку со спортивной сумкой в руках.

- Тоха, привет! Знаешь, как я скучал! Тох, пойдём куда-нибудь?

- Здравствуй, Евгений. Подожди, ты мне рубашку изомнёшь, - и долгожданный Тоша с досадливой гримаской отцепил от безупречно выглаженной рубашки не слишком чистые пальцы Женьчика.

- Тох, ты чего? - с недоумением и обидой спросил Женьчик. - Я тебя ждал-ждал... Пойдём сейчас куда-нибудь?

- Я тоже рад тебя видеть, - улыбнулся Тоша. - Сходим, конечно, только сперва мне отдохнуть надо и душ принять. Я же с дороги. Тёть Галя дома?

- Дома, - разочарованно буркнул Женьчик. Вот тебе и неутомимый брат!

- Идём тогда? Я подарки вам привёз. А потом ещё поиграю тебе на пианино. Я новую сонату выучил.

- Пианино? - не поверил ушам Женьчик. - Ты что... ты в музыкалку... А курсы?

- Бросил я курсы, - небрежно сказал Тоша. - Что там умного? Мне ко взрослой жизни готовиться надо, не дитя уже! Вот музыкальная школа - это другое, это и кусок хлеба, и приличное занятие! Ну, идём, а то я пить хочу.

И Тоша направился к дому, а Женьчик остался стоять, с недоумением и обидой глядя ему вслед.

- Вот так не соскучишься, - пробормотал Максим, подходя к другу. - Что это с ним? Он всегда такой?

- Нет! - резко ответил Женьчик. - Это... Это не мой брат!

- Че-его? - изумился Максим. - Как это? А твой где?

- Не знаю! - Женьчик хмуро посмотрел на товарища. - Но этот... Слушай! А вдруг это клон?!

- Кто?

- Ну, помнишь, кино было... там людей подменяли, и на их место клоны вставали... такие вот... серьёзные!

- Это же фантастика-а... - усомнился приятель. - Такое не бывает!

- Да? А вот это ты видел? - мрачно кивнул Женьчик в сторону подъезда, где скрылся брат. - Это... не знаю, кто угодно, но не Тоха! Он... ну, вот вообще не такой! Вообще!

- И что тогда делать?

- Следить за ним, - скрипнул зубами Женьчик. - Надо узнать, давно ли он такой, что было и вообще. Пойдёшь со мной? А то мне одному чё-то...

- Ага-а, - поёжился Максим. - Я с клонами-то ни разу...

- Да не клон твой брат, - негромко сказал голос откуда-то сбоку.

Приятели обернулись.

Мальчишка, что сидел на качелях, бросил обструганную палочку на землю и подошёл к ним. Он был одет в короткие синие шорты и ярко-зелёную футболку. Из-под коричневой кепки, одетой на голову мальчика, торчали в разные стороны рыжие вихры.

- Не клон это, - повторил он. - Просто у него отняли кое-что... и теперь вот так...

- А ты почём знаешь? - подозрительно спросил Женьчик. - Ты, между прочим, кто?

- Башюстю-ю!! - заорали вдруг с другой стороны, и на изумлённых Женьчика и Максима налетел ещё один незнакомый мальчишка. - Это же ты дал мне ту бумажку? Ты?! - накинулся он на рыжего знатока клонов. - Я начал говорить это слово, и меня сюда приволокло! Это что, пароль такой "Башюстю"?

- Какой ещё пароль? - вдруг расхохотался рыжий мальчишка. - Пароль! Придумали тоже... Зовут меня так - Башюстю! - у него даже слёзы на глазах выступили от смеха.

Мальчишки молча наблюдали за его весельем.

- А ты Славик, да? - отсмеявшись, спросил Башюстю. - Я наблюдал за тобой на пустыре.

- Зачем? - набычился наблюдаемый. - Что я сделал?

- Ничего не сделал, - успокоил Башюстю. - Просто ты очень положительный и серьёзный мальчик, и потому...

- Подумаешь! - ершисто заявил Славик, сам стыдясь своей положительности.

- И потому ты остался прежним! - закончил Башюстю. - А вот другим не повезло! Например, брату Евгения, так ведь тебя зовут? - обратился он к Женьчику.

Тот насуплено кивнул.

- А в чём всё-таки дело? - поинтересовался Максим. - При чём тут пустырь и не повезло? Что происходит-то?

Башюсю открыл рот для объяснений, но тут им снова помешали.

Мимо вдруг пронёсся неожиданный вихрь, и при этом отчётливо слышался какой-то мелодичный перезвон. А через пару минут во двор, задыхаясь от быстрого бега, ворвались двое мальчишек - невысокий стройный шатен в чёрных джинсах и бежевой футболке, и коренастый брюнет, по виду, то ли армянских, то ли грузинских кровей. Одет он был в какое-то подобие спортивной формы, и форма промокла на груди, свидетельствуя о том, что мальчишка долго и быстро бежал.

- Вон туда... полетела... - едва сумел произнести шатен. - Как туда пройти-то?

- Куда - туда? Нэ видел, - расстроенно, с сильным акцентом, пробормотал коренастый.

- Кого ловим? - поинтересовался Башюстю. - Играете?

- Какой там ыграем? - недовольно отозвался брюнет. - Похытитэля ловим, ясна? Нэ видэли, куда пролэтела?

- Никого не видели, - встрял Женьчик. - А что за похитители? Кого украли?

- Слышали только, - как-то мечтательно добавил Максим.

- Что? - насторожился Башюстю. - Что слышали?

- Ну... когда вихрь летел, - Максим улыбнулся как-то жалобно. - Звенело красиво... как будто хрусталь...

- Вот я дурак-дурак! Глупый бес! - и рыжий Башюстю с размаху хлопнул себя по лбу. - Я что, не мог сразу понять, чьих рук это дело? Ну, дурак!

- Да что случилось-то?! - почти во весь голос завопил Славик. - Мне кто-нибудь нормально объяснит?

- Нэкогда, - нахмурился коренастый. - Нэ догоним!

- И не надо, - успокоил Башюстю. - Я знаю, куда она полетела.

- Знаешь? - повернулись оба преследователя к нему.

- Для начала давайте познакомимся, - предложил рыжий. - Меня, для тех, кто не слышал, зовут Башюстю. Я... скажем так, занимаюсь разгадками всяких происшествий с детьми. Этакое следствие по непонятным детским делам. Кого и как зовут из вас?

- Вячеслав... можно Славик.

- Женька. Ну, или Женьчик.

- Максим.

- Кирилл.

- Рустам, - назвались по очереди мальчишки.

- А меня Олесей звать, - от неожиданности все подпрыгнули.

Позади мальчишек стояла невысокая девочка с очень спокойным и строгим лицом.

- Госпожа Генеральша! - вырвалось у Славика. - Железная Девчонка...

- Железная против Хрустальной, - непонятно произнёс Башюстю. - Что ж, думаю, вы все в сборе... тогда слушайте. Её зовут Селестин. И она... падший ангел.

- Кто? Что? Как это? - раздались изумлённые и недоверчивые голоса.

- Какой ещё ангел? Думаешь, мы поверим? - недовольно проворчал Женьчик. - Думаешь, дураков нашёл?

- Она лэтала... - сунулся Рустам. - Я видэл! С окна взлэтела!

- Она падший ангел, - со вздохом повторил Башюстю. - Вообще-то, она должна была быть ангелом милосердия. Но у неё не получилось... Почему-то у Селестин не хватало... ммм... ребячливости, что ли? Она была очень серьёзной, скупой на эмоции, такой спокойной, что это пугало остальных. Она... - Башюстю помолчал, не зная, какие лучше подобрать слова. - Она очень ревностно выполняла свои обязанности, но из-за своей серьёзности... не могла поладить с очень многими. В милосердии есть какая-то доля радости, озорства, доля детства. А у Селестин этого не было. И она сделала несколько роковых ошибок, из-за которых её отправили исправляться сюда - на Землю. Только вместо того, чтобы исправляться, она решила схитрить и вернуться в Рай, - мрачно закончил Башюстю.

- Как схитрить? И при чём тут мой поскучневший брат? - воскликнул Женьчик.

- Она крадёт у детей озорство, - вместо рыжего ответила Олеська. - Так ведь? - посмотрела она на Башюстю.

Тот кивнул.

- Крадёт. Забирает всю ребячливость, что есть, и собирается использовать её для себя.

- А это очень плохо? - робко спросил Славик. - Ну... будут дети немного посерьёзнее... станут хорошо себя вести...

- Тебе понравилось то, что произошло на пустыре? - вопросом на вопрос ответил Башюстю.

Славик замотал головой.

- А так будет везде. Судя по всему, Селестин побывала уже не только в этом городе. Чем больше она собирает озорства для себя, тем больше её сила. Теперь ей не надо просить ребёнка, чтобы тот отдал ей ребячливость. Теперь она забирает нужное без спроса. Представьте, что будет, если Селестин соберёт озорство по всей Земле! Дети забудут, что они должны играть и веселиться... Города... везде будут целые города позабытого детства!

- А ты откуда знаешь? - ещё раз упрямо повторил Женьчик. - Откуда люди знают про дела ангелов?

- А я и не человек, - устало вздохнул Башюстю, сдёргивая кепочку.

- Рожки? - в голос сказали все мальчишки, а Олеська спокойно добавила:

- А сзади у него хвост. До чего вы, мальчики, невнимательные!

Селестин стояла в круглой декоративной башенке на крыше старого пятиэтажного дома. В руке её пылал чудесным голубым светом большой кристалл. Селестин смотрела на него и не могла отвести глаз.

- Любуешься? - насмешливо спросил вдруг странно знакомый голос. Голос, который бывший ангел Милосердия Селестин предпочла бы забыть.

- Башюстю, - она медленно повернулась к говорящему, и обомлела. Вместе с чертенком в её тайную обитель на башенке вторглось ещё шесть человек. Они угрожающе близко стояли к Селестин и смотрели отнюдь не ласково.

- Верни детям озорство, Селестин, - спокойно посоветовал Башюстю. - Ты же ангел Милосердия, так будь милосердна.

- А я? - Селестин снова взглянула на кристалл. Он так прекрасен... так притягивает взор...

- Кто будет милосерден ко мне, а, бес?

- Я не бес, - почти обиделся Башюстю. - Я чертёнок!

- Вот и иди отсюда, не мешай ангелам, - посоветовала Селестин.

- Я-то пойду, а вот они, - рыжий кивнул на мрачных детей.

- А что они? - небрежно взглянула Селестин. - Я у них ничего не отбирала.

- Ты у моего брата... Моему брату верни! - Женьчик сам удивился тому, что подал голос.

Хрустальная Девочка презрительно повела бровью.

- Нэ нада обыжать дэтишэк, это нэ хорошо! - с угрозой произнёс Рустам. - Дэтям плохо бэз вэсолости! Возвращай!

Селестин нахмурилась, с досадой глядя на коренастого защитника.

- Ты отняла у меня Тайну, - тихо сказал Славик. - И не только у меня. Ты разрушила целый МИР!

- Дети не должны вести себя, как взрослые, - укорил Башюстю. - Взрослость многое потеряет, если сначала не будет Детства, пойми это, Селестин! Верни детям украденное.

- Нет! - взвизгнула вдруг падший ангел. - Не могу! Не хочу! Это моё! Моё и только моё! Вы все даже не представляете, как это - не оправдывать доверия Всевышнего! Не дотягивать до Идеального Исполнения! Вы не знаете, что такое лишиться крыльев Милосердных и быть тут - на Земле! Исправляться? Я не могу исправиться, потому что я не плохая!

- Никто не говорит, что ты плохая! - выкрикнул Башюстю, сквозь начавшийся ветер. - Всевышний любит тебя и простит! Он ведь дал тебе шанс всё исправить! Шанс стать лучше! Ты просто должна сама научиться быть весёлой! Научиться быть ребёнком!

- Нет! - Селестин прижала кристалл к себе. - Это невозможно! Непостижимо! Этому нельзя... нельзя научиться! Я закончу своё дело и вернусь в Рай!

- Прекрати, пока не поздно, - Башюстю пытался подойти ближе, но яростный поток вихря сдерживал его. - У тебя ещё... есть шанс!

- Мой шанс - это забрать всё озорство у детей! - бешено выкрикнула Селестин. - А вы мешаете! Не мешайте! - и она вскочила на каменные перила башенки, намереваясь улететь.

- Отдай! - заорал вдруг Славик, кидаясь к Хрустальной Девочке. С другой стороны молча кинулась Олеська.

Они вдвоём схватились за кристалл...

- Прочь! - взвизгнула Селестин, и воздушная струя сбила Славика на пол башенки. - А ну, отстаньте!

Когда Славик падал, его руки соскользнули с кристалла.

А вот у Олеськи не соскользнули.

Хрусталь против Железа.

Вихрь ударил Олеську в грудь и швырнул через перила башенки. Но кристалл она не отпустила.

- Нееет! - визг Селестин слился с криком Башюстю. Мальчишки попросту замерли в ужасе.

Они ринулись с башенки вместе - ангел и чёрт. Ангел летел, чертёнок просто падал.

Они достигли земли почти одновременно - Башюстю, протянув руку, дёрнул падающую Олеську на себя. Девочка от неожиданности выронила кристалл и за ним с ликующим воплем устремилась Селестин. Из последних сил Башюстю запустил ей вслед Чёртовым Огнём...

Он упал на землю, окружая Олеську упругой защитной сферой. "Серая подушка" - простенькое заклинание, позволяющее спать на улице и не мёрзнуть, спасло девочке жизнь. При ударе из Башюстю едва дух не вышибло, но он как-никак чертёнок, подумаешь!

А совсем рядом разбилась вдребезги хрустальный ангел Селестин и голубой кристалл, полный украденного озорства и ребячливости. Их осколки перемешались на асфальте и быстро и печально догорели - осколки кристалла нежно-голубым, и алым Чёртовым Огнём то, что осталось от падшего ангела.

- Теперь дети будут детьми... - с усилием прошептал Башюстю и провалился в бессознательную бездну.

Чертёнок четырнадцатой ступени

.......Крохотная лодочка торопливо резала носом белые, упругие волны. Волны не вспенивались, они просто разваливались по сторонам, как жирные куски масла под горячим ножом. И тут же успокаивались, разравнивались и разглаживались, образуя спокойную и безмятежную поверхность Белой Реки.

Башюстю сидел на носу и смотрел вперёд. Правившая хвостовым рулём Маршати не окликала его. Пусть отдыхает. Эта вылазка была чрезвычайно трудной - почему-то все, кто мог помешать им сегодня, попадались на пути и мешали. Но они справились - уже тринадцатая душа ребёнка переправлена из Ада на новое рассмотрение. И уж теперь - или в Рай, или на Перерождение.

Маршати думала о Золотой кайме, которая, возможно, украсит её крылья к концу квартала, и улыбалась. Конечно, нехорошо зазнаваться. Но так приятно думать, что ты способна делать большие и добрые дела... Пускай и в паре с чертёнком... Кстати, она ещё не сказала Башюстю, что Всевышний заинтересовался им. Как будет поменьше дел, Маршати представит своего напарника. И, возможно, для чертёнка можно будет сделать что-то... что-то.... Маршати не представляла, что именно можно сделать для Башюстю. Как никак - он чёрт! Адово создание! У него свой Создатель и Хозяин, свои правила и привычки... Но всё же... Спасает же Башюстю души детей из Ада!.. А вдруг? Есть такое слово - вдруг!

- Я, пожалуй, тут спрыгну, - обернулся в её сторону чертёнок.

- Что? - Маршати задумалась и не сразу смогла сориентироваться.

- Посмотри, - Башюстю ткнул в сторону рукой. - Скалы уже чёрные. Не плыви дальше, можем наткнуться на патруль.

- Хорошо, - и лодочка притулилась у высокого чёрного камня.

Сразу за камнем воды Реки становились чёрными. Белые плескались тут же - лодочка наполовину сунулась в чужие чёрные воды - но не перемешивались, будто стояла между ними невидимая и непреодолимая перегородка. Вся река рассечена пополам. Половина Белых вод, половина Чёрных. Некоторые говорили, что это одна Река, разделённая цветом вод пополам, а другие считали что реки две и потому они не перемешиваются. А как на самом деле - лишь Всевышнему известно.

В этой Реке не купаются. В ней не ловят рыбу. Сюда вообще предпочитают не ходить. И только лодочка Маршати, прикрытая от посторонних глаз Сенью Ангельских Крыл, изо дня в день скользит по чёрным, затем по белым, и снова по чёрным волнам. Маршати встречает Башюстю и везёт его до Переправы. Затем привозит обратно. Это их работа. Тайная. Очень нужная. Опасная работа.

Башюстю прыжком преодолел расстояние с носа лодки на камень. Обернувшись, помахал рукой напарнице - маленькому ангелу.

- Я на связи, - кивнула она. - Вызывай, как понадоблюсь.

- Как получится, - махнул рукой чертёнок. - Плыви, тут патрули проходят.

И лодочка заскользила прочь.

Патрули не проходили. Они стояли на одном месте и ждали, когда Башюстю завернёт за чёрную скалу.

- А вот и он, красавчик, - толстая мохнатая рука схватила Башюстю за воротник комбинезона. - Ты поглянь - приоделся! Чё, ангелица твоя стыдится голой жопы?

- Что? - задохнулся Башюстю, стиснутый крепкими пальцами одного из чёртового патруля.

- Чё? - передразнил писком здоровенный пузатый чёрт. - Комбез-то, говорю, скидавай!

И он так тряхнул чертёнка, что комбинезон разошёлся по швам, и Башюстю вывалился из него на камни.

Черти заржали.

- Пошли, красавчик, разговор есть.

- А не пошли бы вы... сами! - грубо сказал Башюстю, поднимаясь с камней.

Раздетым было неудобно. Конечно, тут все ходили, не прикрываясь, но, работая с Маршати, Башюстю привык носить комбинезон. Девочка всегда была одета в идеально чистое белое или голубое платье, и Башюстю стоило немало трудов раздобыть этот комбинезон. Тайком найти перекупщика - их хватало везде, но не всем можно было верить. Тайком оплатить доставку одежды - некоторые брали оплату такой мерзостью, что чертёнку пришлось отказаться от их услуг. Тайком переодеваться каждый раз перед встречей с Маршати.

И теперь привычка быть одетым работала против него. Как же неуютно и, кажется, даже холодно без комбинезона. Порвали, гады! А ведь Башюстю так выбирал его! И опять же оплата!

- Вас двое, вот и поговорите!

- Да не с нами, - с глумливым сожалением произнёс второй чёрт. - О чём с тобой говорить, ушибленный? Ты ж на всю голову... Пошли, пошли, не кочевряжься! Тебя желает видеть Сам... Видишь, даже приказал с эскортом! Вот и караулим с утра. Чё ж твоя птичка выходить не стала? Мы б ей пёрышки пообщипали! - они с хохотом подхватили чертёнка под руки и поволокли прочь.

Главный приёмный зал был пуст и тёмен. Ну, то есть стояла в нём абсолютная кромешная чернота, и сколько Башюстю ни таращился, не видел ничего. Даже своих рук.

Зато он знал, что на том конце зала сидит на своём кресле Хозяин Ада, сам князь Тьмы, и прекрасно видит своего непослушного подчинённого.

Башюстю мелкими шажками двигался по направлению к креслу. Медленно не только потому, что темно, а ещё, чтобы выиграть время и придумать отмазку. О том, что Верховному известно о его занятии, Башюстю даже думать не хотел. У него пятачок носа похолодел от ужаса, стоило подумать об этом.

Шажок, ещё шажок...

- Я не располагаю таким количеством времени, как мелкие глупые черти, - далеко в конце зала вспыхнули два угольно-красных глаза. Раздался щелчок, и Башюстю сорвало с места, протащило по гладкому, невидимому во тьме полу, и так резко остановило перед креслом, что дух вылетел из груди.

Чертёнок открывал и закрывал рот, силясь вздохнуть, а красные угли глаз рассматривали его. И от этого взгляда Башюстю хотелось и вовсе перестать дышать.

- Значит, так, - глаза мигнули. Ещё один алый огонёк вспыхнул рядом, и вонючий дым окутал Башюстю с головы до ног. - За то, что ты переправил из Ада тринадцать душ, за то, что ты пытался обмануть меня! И за то, что ты совершенно не выполняешь чёртову работу, я тебя накажу. Вякать в своё дурацкое оправдание будем?

- Дети безгрешны, - упрямо шепнул Башюстю. Оправдываться он не мог - бесполезно. Но и смолчать тоже.

- Безгрешны? Да это же самые тупые, злобные, неуправляемые, лживые твари во вселенной! И это пока они мелкие. А вырастут, научатся притворяться! И станут ещё хуже, хотя куда уж хуже? Ты жалеешь их? Ты идиот, Башистюне.

Чертёнок молчал.

- А, да, ты и имя переделал. Башюстю? Так? - очередная порция вонючего дыма заставила глаза слезиться. - Твоё имя означает Послушание и Выполнение... А ты... никчёмный чёрт... Ладно, разговорами тебя не проймёшь. Я мог бы просто сожрать тебя, Башистюне, - белые клыки оскалились в улыбке, пригвоздив взгляд чертёнка к себе. - Мог бы. Да. Но это скучно. В последнее время мне скучновато, и потому я решил развлечься. А что может быть лучше, чем развлекаться за чужой счёт, не так ли, дружочек?

Последовавший удар швырнул Башюстю к потолку, и, проносясь куда-то вверх, он услышал:

- Поживи среди этих тварей земных! Дороги они тебе? Вали, спасай! Не спасаешь - попадают ко мне, тут уж я развлекусь по полной. А ты под ногами путаться не будешь! И, да - раз они тебе так нравятся - личину тебе... вот такую... Не заслуживаешь ты, урод, приличной внешности чёрта!

.....................................

- Эй! Эй, пацан! Слышь? Есть чё есть?

Башюстю потряс головой, пытаясь придти в себя.

После угольно-чёрной тьмы Зала бледный свет осеннего вечера казался нестерпимо ярким. Башюстю поднялся на ноги, покачиваясь, оглядел себя. Руки белые с пальцами и без когтей! Ноги обуты в ботинки и, судя по ощущениям - это именно ноги, а не копытца. И он одет! Джинсы и куртка, совсем как у тех ребят, что идут к нему.

- Слышь, чё, глухой? - мальчишек было четверо. Один постарше, трое мелких прихлебателей. Башюстю видел таких. Знал таких. Впрочем, он их не боялся.

- Алё, рыжий! Хавальник открой и вякни. Есть чё? Деньги есть? А покурить? Ну, не ври, что нету!

Рыжий? Сам сделал его рыжим? Интересно, а лицо у него какое? Зеркало бы...

Башюстю завертел головой, словно и вправду надеялся увидеть зеркало.

Не увидел. Зато понял, что находится на стройке. Стоит неподалёку от строящегося здания, а вокруг возвышаются бетонные блоки, а чуть подальше замер подъёмный кран.

- Эй, ты! - главарь мелкой банды преодолел расстояние и с размаху толкнул Башюстю в грудь. Чертёнок от неожиданности сделал несколько шагов назад...

И земля под ним вдруг провалилась.

Ударившись спиной, Башюстю успел зажмуриться, чтоб земля не попала в глаза.

- Ты спятил? Ты его чё, убил? - голоса сверху звучали отдалённо и глухо.

- Откуда я знал, что там яма?

- Палку надо! Палка есть? Или верёвку?

- Валим отсюда! Он же на нас и попрёт, как вылезет! Чё, в колонию захотел?

- А как же...

- Бежим...

Башюстю лежал, переводя дух. Ушли. Всё-таки не стали помогать. Ладно. Он пошевелился.

- Бедный мальчик, - вкрадчивый голос заставил чертёнка подпрыгнуть на месте. - Упал, ушибся, маленький мой...

- Кто здесь? - Башюстю вертел головой и щурился, но голос шёл, казалось отовсюду.

- Какие нехорошие у тебя приятели, - осуждающе продолжал голос. - Бросили маленького! Иди ко мне! Я тебя пожале-ею, я тебя обласка-аю... Уба-аюкаю-ю!

Голос приблизился, наплыл, надавил и, не выдержав, Башюстю хлопнул в ладоши, вызывая Чёртов фонарик.

С визгом метнулось в сторону что-то огромное, белёсое и противное.

Чертёнок вздрогнул и, резко подпрыгнув, оказался на краю ямы.

Перевёл дыхание. Как же повезло, что у него остались чёртовы силы. Хозяин не забрал их. То ли забыл, то ли просто решил, что так веселее.

Башюстю почесал затылок, обнаружив, что на макушке одета кепочка, скрывающая рожки. Хвост тоже никуда не делся - торчал себе в джинсах, свёрнутый каралькой, постепенно затекая судорогой. Неприятно, но он ещё успеет с этим разобраться.

Шагнув вперёд, чертёнок заглянул в яму, из которой только что выбрался.

И едва не взвизгнул сам.

Отвратительное создание глядело на него со дна ямы. Оно напоминало громадного паука - раздутое круглое тело, суставчатые длинные лапы - но имело длинную кожистую шею и вполне человеческую голову. А вот зубы... Зубам могла позавидовать акула средних размеров.

Тварь сидела на дне ямы и, выворачивая шею, смотрела на Башюстю мелкими злобными глазками.

- Бедный мальчик, - жирный красный язык облизнулся, закапала вязкая слюна. - Иди ко мне... Убаюкаю...

Башюстю опять не выдержал. Огонь сорвался с его рук быстрее, чем он смог подумать, и визжащая тварь ринулась в свою нору, полыхая, как праздничный салют.

- Первые четверо, - ноги отказывались держать, и Башюстю присел в сухую траву, глупо улыбаясь.

Он был уверен, что бросившая его четвёрка вернулась бы сюда. И один из них, а может и больше, стал бы добычей твари.

- Теперь нет, - чертёнок подумал и лёг в траву, разглядывая осенние низкие облака. - Не знаю как, но я буду спасать их. Уж как смогу. Дети безгрешны.

....................................

Маршати нашла его на четвёртый день. Точнее, не сама нашла. Её, ждущую своего напарника, и уже беспокоящуюся от его долгого отсутствия, внезапно вызвал - небывалое дело! Земной Легендарный Департамент. На Переправе сразу выдали разрешение посетить Землю, будто каждый день Ангелов вызывают те, кто обитает или работает на Земле. Раз вызвали, и тем более разрешение - надо идти.

Маршати и пришла - в огромный полупустой зал. У одной из его стен возвышалась кафедра, и за ней расположился весь Совет Легендарного Департамента. Все четверо человек.

Или они не люди? Тогда кто? Маршати не успела об этом подумать, как ей в сухих тонах обрисовал ситуацию с проштрафившимся чертёнком.

- Он не наш консультант, - глядя на Маршати сверху вниз, сообщила длинноносая худая особа в белоснежном, завитом буклями, парике. - Он вообще не под нашей юрисдикцией. Как, впрочем, и вы. Но случай особый. Работников сейчас мало, а проблем много. Образовалось множество Участков, где идёт утечка Фантастической материи, а так, как дети сейчас довольно развитые, это чревато большими проблемами для всех! Мы прочитали дело Башюстю. Вы работали с ним в паре, пожалуйста, и дальше продолжайте это.

- Но я... как? - Маршати проглотила изумление. - И потом мой...

- С вашим начальством уже оговорено, - седые букли качнулись из стороны в сторону. - Вы будете передавать своему напарнику записки с указаниями и координатами Участков. А он ликвидировать утечки. Ну, и помогать по мере сил детям... В его деле написано, он любит детей?

- Дети безгрешны, - и Маршати утвердительно опустила голову.

Когда Маршати вышла из старого здания, в котором располагался Департамент, время близилось к вечеру. На небо сползлись тяжёлые тучи, в их прорехи закапал холодный мелкий дождик.

Маршати поёжилась. Взглянула на список, который держала в руке. Двенадцать участков! Хорошенькое начало! А это что? Она быстро пробежала взглядом второй листок-приложение к списку - и невидимые в человеческом мире крылья задрожали.

На листке в алфавитном порядке значились чудовища. Монстры. Жуткие существа и злобные твари, обитающие тут! На Земле! В Человеческом мире! И Башюстю мог столкнуться с ними! Более того - ему предстояло спасать от этих кошмаров детей!

- Во что же ты ввязался? - с отчаяньем прошептала Маршати. - И чем я могу тебе помочь в этом деле?! Ах, Башюстю, что же нам делать? Что?

В своей обители Маршати связывалась с Башюстю, просто сосредоточенно подумав о нём. И чертёнок вызывал свою напарницу также. Но в мире людей этот фокус не работал, и потому Маршати понятия не имела, где ей искать Башюстю. В какой он стране? В каком городе? Департамент вызвал её сюда - значит, в этом? Что за город-то?

Маршати чувствовала себя совершенно беспомощной. Хорошо мечтать о Золотой Кайме на крылья, занимаясь вполне привычными делами. А она-то ещё гордилась - ангел! Сильная! Ловкая! И вот... Что она может тут - на Земле?

- Кое-что всё же могу, - прошептала Маршати, стискивая руки. - Кое-что могу...

Все ангелы милосердны. Всем им дано сострадать. Кому-то больше, кому-то меньше, но всем. А иные сострадают очень полно. Они чувствуют чужую боль и страх, чужое отчаянье, и спешат помочь. И Маршати настроилась на детей города. На их страх. На их отчаянье и боль. Вслушалась и стала отсеивать. Всех, кто дома... Просто наказаны... Больны... На улице - обидели... Потерялись... Ушиблись...

Маршати слушала. Ей нужны были особые детские страхи, боль и прочее... То, что связано с нехорошими легендами этого города... Они есть. Возможно, они рядом... И рядом с ними может быть Башюстю.

Они отдыхали на чердаке старого дома - чертёнок и ангел.

Маршати нашла Башюстю, когда он блуждал по заброшенному, полуразвалившемуся театру. Обитавшая в театре тварь заманила в него группу детей. И самая младшая полтора часа пряталась между перевёрнутыми креслами от ползающей вокруг гадины. Ужас и отчаянье девочки было так велико, что она не могла ни плакать, ни кричать. И эти эмоции будто магнитом притянули Маршати к некогда величественному, а ныне жалкому и унылому зданию. Сперва Маршати не поверила, что кто-то мог туда зайти: колонны растрескались, из них вывалились или были выбиты куски мрамора; ступени тоже искрошились, были заменены на деревянные, но те давно сгнили; из дверного проёма тянуло гнилым кислым запахом.

Театр стоял на отшибе - дорога к нему заросла чертополохом и репьями, асфальтовую дорожку взломали корни деревьев, и Маршати преодолела препятствия до дверей изрядно перепачкав платья, и поцарапавшись.

Башюстю был там. Он тоже умел сочувствовать и сострадать, и к тому же находился неподалёку. Конечно, не мог не вмешаться.

Он пришёл вовремя. Тварь напоминала гигантского таракана - выгнутое красное с чёрными полосами тело, было жирное и отвратительно блестело в полутьме зала. Она бегала вокруг кресел, засовывая под них длинные волосатые лапы. Видать лапы были недостаточно длинны, потому что достать девочку уродина не могла, и время от времени издавала противный визжащий скрежет. То ли от злости, то ли от разочарования.

При виде Башюстю, тварь поднялась на задние лапы, и чертёнок увидел игрушки. Куколки висели на длинных нитях, примотанных к лапам твари.

Существо наклонило треугольную голову, повело короткими усами. И вдруг со щелчком отошла квадратная пластинка на брюшной полости твари, куколки взметнулись, встали на импровизированную сцену и принялись танцевать. В то же время из подобия рта тварь выдувала струи цветного воздуха.

Башюстю принюхался и поспешно перекрыл дыхание - тварь выдыхала галлюциногенные споры. А куколки всё танцевали и танцевали, повинуясь дёрганью суставчатых лап.

Увидев, что новая жертва не желает соблазняться представлением, тварь злобно заверещала и кинулась на чертёнка.

Маршати появилась в тот момент, когда в театре уже пылал чёртов огонь, без успеха запускаемый Башюстю.

Когда отвратительное, злобное создание, ни в какую не желающее подыхать от любых принятых действий совсем загоняло ангела и чёрта, Маршати в отчаянье выдернула своё перо и отдала Башюстю.

Нет страшнее оружия, чем ангельское перо в руках адова создания.

Тварь убили.

Детей разыскали и вывели из театра. По невероятному счастью тварь была сыта, и заманивала детей "на потом".

Маршати представила какие "консервы" хотела приготовить тварь и, не удержавшись, всхлипнула. Чертёнок, приводивший детей в чувство, оглянулся и ободряюще кивнул ей. Маршати взяла себя в руки. Башюстю и так трудно, не хватало ему ещё ангельской истерики!

Дети стояли бледнее снега, с замершим взглядом и приоткрытыми ртами. Маршати торопливо вынула успокоительные конфетки - их выдавали Заблудшим Душам, чтобы те привыкли быть там, где теперь находятся.

Взгляды у детей стали более осмысленны, они пришли в себя и вспомнили! Могла начаться отложенная Маршати истерика в исполнении пятерых детей.

Напарники, переглянулись и подправили им память, оставив страх перед заброшенными зданиями.

- А не фиг! - грубовато, зато точно выразился Башюстю.

А потом они отдыхали в старом доме - Башюстю нашёл его в первую же ночь пребывания на Земле - и говорили, говорили, говорили...

Маршати отдала чертёнку списки. Немного поплакала, когда Башюстю, хмурясь, перечитывал обитающих повсюду монстров. Успокоившись, создала для него маячок, благодаря которому Башюстю мог поговорить с Маршати или вызвать её. И благодаря которому, ангел всегда знала, где её напарник.

Они проговорили до утра и разошлись - Маршати предстояло отчитаться за проделанную работу и объяснить, куда она дела перо. А Башюстю побежал в аптеку - ему срочно требовалась мазь от ожогов, которые ангельское перо оставило на его ладонях.

.........................................

И полетели дни на Земле.

Беготня по городским улицам и автостопы по городам... в любую погоду... Жуткие твари, прячущиеся в подворотнях, обитающие на чердаках и в подвалах, плавающие в канализациях и глубоких лужах, подкарауливающие в парках и рощицах... сколько их? И не сосчитать...

Башюстю спасал, помогал и охранял...

Иногда он не успевал прийти вовремя, и тогда слёзы от потерь, скопившиеся в груди, прорывались наружу, обжигая человеческую кожу на щеках... А Дьявол хохотал...

Маршати успокаивала, утешала своего напарника, встречаясь с ним и передавая записки от Департамента. Сочувствовала. И торопила Всевышнего с решением...

А дни всё летели и летели мимо... И лица детей сливались в бесконечную ленты... и уносились куда-то с возгласом облегчения - Спасены! Дети - безгрешны...

И бежал, ловил, спасал, летел и падал куда-то Башюстю - чертёнок четырнадцатой ступени, сосланный на Землю за непослушание...

Разговор по дУшам

Маленькая деревенька Велки Пеньки славилась своей таинственностью.

Подозревали живших в деревеньке бабок в ведовстве, сочиняли истории с мрачным, трагическим концом, приписывали Пенькам контакты с инопланетным разумом и прочее, прочее, на что горазд нынче человеческий ум.

Лишь дед Агап, живший в Велких Пеньках "спокон веку", как говорил он сам, никогда не видел ничего таинственного. Просто маленькая тихая деревенька. Летом побойчее - понаедут городские детки-внучата, гремит всё окрест. А так - тихо.

Даже никаких городских бед, о которых баяла правнучка Анюта - террористы, ворьё, похитители - ничего не знала, не ведала деревенька. Жила себе, доживала пятнадцатью дворами уж который год.

Дед Агап и сам запамятовал, сколько ему - девяносто? Аль поболе стукнуло?

- Крепка медовуха у Пелагеи, - кряхтел Агап, ковыляя по тропке к дому. Оно и сказать - хватил лишку, а путь не близкий - лес да поле, а там речку перейти, вот и улица деревенская.

А пока луг заливной, тихо вокруг, лишь мыши шныряют, шмелей ищут. Да горит далеко в лугах огонёк - кони в ночное пошли.

Однако, ярко горит. Агап прищурился, ладонь ко лбу приложил - не пожар ли?

Нет, не пожар. А зарево странное. Вроде красное, а навроде и белым светит. Словно туча от неба до земли - краем опрокинулась и повисла, будто мокрый половик на заборе. Висит и светит.

Агап пожал плечами, решив, что перед глазами мутит, и повернулся к деревне. Да так и замер. Со стороны Пеньков двигалась ещё одна туча. Эта была чёрная, и метались в ней алые всполохи. И двигалась эта туча от деревни в сторону лугов. В сторону замершего деда Агапа двигалась!

Дед протёр глаза. Перекрестился и, пав на колени, стукнул землю лбом.

Сзади зашипело. Спереду громыхнуло. И сам не заметил дед Агап, как оказался за околицей деревенской. Ноги его мелко дрожали, глаза были вытаращены, как у язя по весне, а седая борода мелко - мелко тряслась. Без памяти кинулся Агап к своей избе, дверь захлопнул, да юркнул за сундук.

А за околицей, далеко в лугах, всё гремело да шипело, точно небо кусками рвалось.

- Ну-с, встретились, наконец, - светлое облако удобно расположилось на ветвях большой раскидистой берёзы.

- Говори, зачем звал. Дел, понимаешь, накопилось, - облако, чёрное с алым, вынужденно висело неподалёку. Спускаться ниже было досадно, и облако порывалось горделиво замереть повыше берёзовых ветвей, но сияние давило, и приходилось моститься, как есть.

- Дела... Да, дела, - светлое облако качнуло дальнюю ветку. - Я, собственно, по делу.

- Ну?

- Неужели твои хвостатые не донесли? - удивилось светлое, и края его зазолотились.

- Допустим, - чёрное позволило насмешку в голосе. - Ты ради этого спустился со своих кущщщ? Тебе есть дело за какого-то адского работника? Причём, работника неудачного... Выбраковка, так сказать...

- Выбраковка?! - в светлом громыхнуло. В траву посыпались крохотные серебряные молнии.

- Кому и выбраковка. Эта душа оказалась настолько чиста, что даже твоё "воспитание" не испортило её!

- Чиста, - кисло согласилось чёрное растрёпанное пятно. Оно редело, пошло синими пятнами.

- Тварью оказался... идиотом клиническим. Зря я его украл.

Несколько секунд висела тишина.

- Это твоя девка виновата! - вдруг взвизгнуло чёрное облако. Оно снова сгустилось, чернота стала абсолютной, и алые всполохи забегали по ней. - Крал, понимаешь, чтоб как сына воспитать, а тут какая-то бледная поганка всё сгубила! Столько труда насмарку! Столько труда! Нашёл, кого подослать!

- Ты отлично знаешь, что никого я не подсылал, - вздох светлого облака погнал волны по луговой траве. - Две души-близнецы должны были встать у входа в Новый Мир. И одну ты украл. Но перековать под свой поганый характер не смог. Они встретились, потому что не могли иначе. Их попросту притянуло друг к другу. Ты наказал его. Довольно жестоко наказал, зная его мягкосердечие, но сам ошибся. Попал в свою же ловушку. И вот теперь он свободен.

- Ты не заберёшь его! - чёрное облако в ярости заметалось, будто собака, пытающаяся укусить свой хвост. - У меня на него планы!

- Хочешь совет? - вкрадчиво поинтересовалось светлое.

- Ну? - Чёрное от удивления и метаться перестало.

- Перепиши! - рявкнуло светлое облако, и золотое сияние обожгло расстелившиеся по воздуху чёрные пряди. - Или порви и выкини к чёрту! Башюстю больше не будет слушаться тебя! Своим наказанием ты дал ему шанс уйти. И он уходит! А ты и так поживился теми, кто не был спасён, - посчитав разговор законченным, светлое облако взмыло вверх и, раскинувшись, величественно поплыло всё выше в небо.

- Я ещё возьму своё, - прошипела ему вслед чёрная с алым туча. - Ещё возьму все души, что мне принадлежат. Да и что не принадлежат - тоже! Люди слабы! А на всех чертей четырнадцатой ступни не напасёшься!

Когда стихло и за околицей, и далеко в лугах, вылез дед Агап из-за сундука и понял, что протрезвел. Помянул он лихую чёртову мать от обиды, но за добавочком идти не решился. Завалился спать. Оно и время уже под утро...

***

Нижний слой облаков был серым и тугим. Это вам не седьмое небо, где облака нежно-белые и слегка светятся. И не двенадцатое, где сплошные радуги вместо дорог.

Тут, на самом нижнем облачном слое облака плотные и слегка горчат по запаху и вкусу. Ну и что, зато сразу над Землёй. И если чуть поковырять - видно, что делается внизу.

На одном облаке, животом вниз, лежал мальчик. Босой, в белой тунике и с лавровым венком в кудрявых рыжих волосах. Из лавровых листиков почему-то торчали небольшие крепкие рожки.

Рядом с мальчиком небрежно валялась золотая арфа, бывшая, даже на первый взгляд, произведением искусства.

Не обращая внимания на прекрасный музыкальный инструмент, мальчик ковырял облако, выгребая белые комки ладонями и отбрасывая их в сторону. Облако попалось не слишком пышное, и вскоре, добившись нужного результата - внизу блеснуло синим и зелёным - мальчик припал к отверстию лицом и принялся наблюдать.

- Развлекаешься, Башюстю? - ласково, но с едва заметным смешком спросили сзади.

Мальчишка подскочил и попытался незаметно затоптать облачную дырку. Чуть не провалился туда, отодвинулся и виновато засопел.

- На арфе не тренировался? - укорил его высокий белокурый ангел, с ласковым вниманием глядя на мальчика. За спиной белокурого трепетали огромные золотые крылья.

Башюстю помотал головой.

- А тунику зачем в трусы заправил, горе моё?

- Так удобней, - несчастным голосом пробормотал рыжее "горе", поправляя одеяние.

- Скучаешь? - негромко спросил вдруг ангел, косясь на просвечивающую дырку. Там, внизу, проглядывал в невероятной дали какой-то город.

- Скучаю, - признался Башюстю. - Я ж не ангел... Меня сюда... ну, хуже чем на Землю на перевоспитание!

- Тебя допустили в Рай за хорошие поступки, - внимательно посмотрел на него ангел. - Ты пожертвовал собой ради человека. Ты спас жизнь.

- Так я же чёрт, чё мне сделается? - буркнул Башюстю, ковыряя облако босой ногой. - И потом... разве Всевышний не сердиться, что я... ну... это... запульнул огнём в его ангела?

- Запульнул... - повторил белокурый, укоризненно качая головой. - Следи за речью, Башюстю. По крайней мере, пока ты здесь.

Чертёнок совсем приуныл.

- Он не сердится. Дело Селестин рассматривается до сих пор, ведь её Душевный Огонёк цел, а значит, ещё не всё потеряно. Ты спалил только её крылья и оболочку, Башюстю. Её сущность в порядке.

- Знаю, - поник чертёнок. - Я не мог... убить...

- За это ты и допущен сюда, - ангел повёл дланью вокруг.

- Ага, - не слишком вежливо отозвался чертёнок, не оглядываясь. И так знаем, чего вокруг - облака да облака... тоже мне...

- А ведь я к тебе по делу, - вдруг "вспомнил" ангел.

- Ну? - чертёнок подавил вздох. Что там они придумали... небожители... арфы начистить или кудряшки завить?

- Всевышний считает, что для успешного искоренения зла на Земле надо создать специальный отряд. Ну, для начала по одному на несколько городов... допустим на три-четыре... И вот он подбирает кандидатуры...

- Можно я?! - ангел даже отшатнулся от вопля Башюстю. - Ой! Извините! - чертёнок смутился. - Я хотел сказать... кого туда брать будут? А если я... мне можно...

- И вот Всевышний хотел посоветоваться с тобой, как с имеющим опыт, кого лучше брать в такие отряды и из скольких человек... гм, ангелов и чертей, будет этот отряд состоять. Ну, и, разумеется, тебе, как ветерану... этих боёв... будет предоставлено право лично набрать свой отряд! Ну, и обучить остальных.

- Чему я могу их обучить? - широко улыбнулся Башюстю. - Я же всего лишь чертёнок в четырнадцатой степени!