Я уже писал о том, что по долгу службы мотался по всему Советскому Союзу. Украину посетил неоднократно и был убеждён, что в этой республике смотреть не на что. Интересным считал исключительно Киев, который был и остаётся таковым даже сегодня, хотя и подпорчен свидомыми перерожденцами. И потому, когда мы прилетели в Одессу, у меня сложилось стойкое предубеждение против этого города.
Ожидания мои оправдались - Одесса была неинтересна. Судя по всему, моим спутникам, тоже. В общем, мамой она была для богоизбранных, но не для нас. Да и у избранных истинное отношение к городу носило извращённый характер. Утверждают, что одесситы любят свой город. Как бы ни так - то-то бежали они отсюда, сломя голову, - все, как на подбор, даже руководители одесских универмагов и универсамов. В первую очередь в Америку.
Безвозвратно...
Из любимых городов не уезжают.
Знаменитое одесское слово: Бабель. Только вот ведь какое дело: все свои одесские шуточки Бабель нашёл в Москве - не было смысла возвращаться в Одессу. Шутники сидели в Кремле, Союзе писателей, но подавляющее большинство на Лубянке - в качестве служителей, соглядатаев и поднадзорных. Вперемежку.
Только для того, чтобы убить время, бродил по городу со товарищами...
Несколько абзацев о спутниках.
В первую очередь об Эркине, моём хорошем товарище и коллеге на долгие годы вперёд уже в многострадальной России. Эркин возглавлял внешнеэкономическую деятельность Коммерческого центра. Собственно говоря, вся валюта Центра была заработана его подразделением. Окончив Плешку, работал в центральном аппарате Госснаба ТССР, был на отличном счету и, тем не менее, без колебаний перешёл к нам, сформировав действенный коллектив из молодых ребят столь же умных и предприимчивых, как сам.
Дядя Эркина Хамид руководил филиалом Коммерческого центра в Ташаузе (в 90-з Дашховуз, ныне Дашогуз). Филиалом он назывался номинально - немногословный и рассудительный Хамид с первого дня был полновластным и образцовым хозяином своего детища.
В присутствии дяди Эркин был необычно тих и задумчив - сказывалось восточное воспитание.
Володя Гоник - представитель знаменитой в Ашхабаде врачебной династии, только вот ведь какое дело: будучи коренным ашхабадцем, я к ни кому из них не попадал. Все они (три брата) к тому времени пребывали в Израиле и только Володя подзадержался. Я не сомневался, что в скором времени он непременно воссоединится с ними. Сбылся ли мой прогноз - не знаю.
Именно в ту поездку, уже на теплоходе он показал мне карточку (кредитную? депозитную?), это была первая электронная карта виденная мною. На ней лежало 50 долларов. "Достаточно для начала", - сказал, улыбаясь, Володя. - Откуда? - "Братья подарили". - Не много. - "Не много, - согласился он. - Чтобы не баловать".
Что касается Израиля, то мне, например, было бы стыдно жить в крошечном государстве (деревня, а не страна). По мне, что земля обетованная, что Лихтенштейн - одна хрень, хотя по уровню жизни последнему, утверждают, равных нет. Может оно и так, да только пришлёпнуть такие крохотули, если понадобится, не составит труда, причём с минимальными финансовыми затратами. Подобный итог умникам из статистических управлений в голову не приходит.
Сергей Байгушев, партнёр Гоника. Руководитель совместного предприятия, хотя неформальным лидером являлся Гоник. Я хорошо знал старшего брата Сергея, который будучи помощником начальника Туркмеглавэнерго, был со мной в добрых отношениях. Умер он скоропостижно, в самом расцвете сил. Его преждевременная смерть определила моё благосклонное отношение к младшему брату.
У Сергея была нежная психика. В Неаполе с ним произошёл казус, типичный для впечатлительных особ (Боже, как много их было в стране советов и ещё больше, мне кажется, пребывает в современной России!). Знаю я об этом случае от Гоника. Когда Сергей в первый раз ступил в итальянский супермаркет, он упал в обморок - обилие колбас вызвало помрачение рассудка. "Неужели, правда? - не поверил я. - Обморок - фигуральный или образный?" - Реальный, - с самым серьёзным видом заверил меня Володя.
Гоник и Сергей Байгушев занимались компьютеризацией Коммерческого центра и созданных нами структур, в частности, Туркменской товарной биржи. Мы последовательно осваивали компьютеры на базе процессоров х86 (88), 286, 386 и, наконец, 486 (до Пентиума не добрались - не хватило дистанции). Локальные сети, первая в республике оптико-волоконная линия... Наполеоновские планы и бесславный Бонапартов финал...
Славка Конеев (Владислав Иванович), работал в системе министерства внешних экономических связей СССР. При его участии были организованы месячные курсы во Всесоюзном научно-исследовательском конъюнктурном институте, на которых прошли обучение будущие работники Туркменской товарной биржи. Несколько лет проработал на Лондонской бирже металлов, знаменитой не менее чем иные фондовые. Привёз из Англии "Жигули" уже и не помню какой модели, да это и не важно, ибо машина всё равно разительно выделялась из трафаретного советского ряда: во-первых, была праворулевая, что являлось редкостью для того времени, во-вторых, крыша автомобиля (наружная поверхность) была оббита искусственной кожей. Я подобных ни до, ни позже не видел.
И вот однажды, когда мы ехали на его машине (он - справа, я - слева), в том самом месте возле СЭВ, где кончается Калининский проспект и начинается Кутузовский, т.е. при повороте на мост, раздался громкий Славкин возглас, приправленный матерными вкраплениями. Глянув вправо, я увидел баранку, выдернутую из рулевой колонки. Машина неудержимо неслась на мостовое ограждение и неминуемо сорвалась бы в реку, но Славка в последний момент исхитрился вставить руль на место и выполнить нужный поворот. Мы остановились в той самой точке, откуда через три года краснозвёздный танк будет вести беглый огонь по Белому дому.
Тут же, откуда ни возьмись, появился гаишник, подошёл к машине с моей стороны, потребовал документы - и был несказанно удивлён, обнаружив отсутствие руля. Я, потворствуя его недоумению, широко развёл руки и кивком головы указал на соседа.
Гаишник обошёл вазик со стороны капота. Славка вылез ему навстречу, и они дружески побеседовали. Уже потом он рассказал, что гаишника интересовало "где можно купить такую тачку". - В Англии, - ответил Славка. - "Дорого, наверное, стоит?" - Не очень, - ответил Славка и назвал сумму в английских фунтах стерлингов. - "И где вы взяли эти фунты?" - Заработал, - честно признался Конеев. - "Счастливчик, - сказал гаишник, - а здесь вкалываешь, как папа Карло и в зной, и в стужу, а платят тебе деревянными рублями". Какие человечки, такие и рубли, подумалось мне в тот момент.
Через год нам перегнали семь японских праворулевых машин прямо из Владивостока. Дорогие - жуть. Кооператоры раскупили их за полчаса...
А теперь памятные впечатления об Одессе.
Ознакомились с одесскими достопримечательностями, в первую очередь с Потёмкинской лестницей, и понял я, почему её всегда снимали подобострастно - снизу вверх и никогда наоборот - вид с неё открывался отвратный.
Прошвырнулись по Дерибасовской, наведались в питейное заведение "Гамбринус", проникновенно описанное Куприным... -
и ретировались: ничего из увиденного не тронуло сердце. Пиво было не ахти - никакого сравнения с нашим, в основе которого использовался солодковый корень. Мы на наших выставках-ярмарках всучивали солод всем, кому ни лень - сорок стран покупали продукцию "Союзлакрицы" Амударьинского толка. И вот ведь какой интересный нюанс: главным пивоваром в Ашхабаде долгие годы работала женщина.
"Привоз". Запах рыбной тухлятины, вид гнилых овощей и пожухших фруктов. Вот в Ташкенте - рынок так рынок. Алайский базар называется. Размером с Одессу. И чего там только нет! Одной шинкованной моркови 45 видов...
Или 46?
Хотел попасть в театр оперы и балета - не довелось. И в Доме профсоюзов не был - не прочувствовал, видимо, хотя о том, что великий и могучий русский язык является производным от одесского языка, слышал уже в то время. И вообще, кириллица - это одесский алфавит, а Кирилл и тем более Мефодий - выкресты одесского толка с нательными крестиками. На выях. О трусиках в летописях ничего не сказано.
Готовясь к поездке, мы оформили во Внешэкономбанке СССР разрешение на вывоз валюты из расчёта 600 долларов на каждого участника. В то время государство обменивало туристам не более 100 долларов и потому наша наличная валюта казалась фантастически большой суммой. Мы ожидали противодействия одесской таможни, и оно произошло. Разбирательства продолжались минут пятнадцать, и, в конце концов, завершились в нашу пользу - справка ВЭБа сыграла решающую роль.
Пароход "Тарас Шевченко", на котором нам предстояло совершить круиз по Средиземному морю, принадлежал Черноморскому пароходству. По уверению замшелых энциклопедистов оно было самым большим в мире, но уже через несколько лет приказало долго жить. Да что там пароходство, если СССР, атеистически испохабившись, дышал на ладан. Мы исподволь теряли страну, не испытывая к ней элементарного уважения и даже не догадываясь, что ждёт нас в недалёком будущем.
Сам "Тарас" в самостийные годы, дабы не быть арестованным по долгам, был переименован, получив название "Assedo" - в обратном прочтении от наименования порта приписки и, тем не менее, через десять лет почил в бозе. Вечная память.
Но всё это будет потом... -
а тогда...
Более всего мне импонировал вышколенный до призрачности персонал: вроде есть, и в то же время неразличим. Все одного - ниже среднего роста - и мальчики на побегушках, и девочки на подхвате. Белобрысые, словно их подбирали по этому признаку. Немногословные и услужливые - в самый раз для ненавязчивого сервиса. Появлялись по мановению руки и исчезали с полунамёка. Всякий раз во время обеда принимали заказ на следующий день и неизменно следовали ему. Служба питания работала, как часы. Не помню ни одного случая, чтобы заказ не был выполнен - сужу не только по себе, но и по всей нашей шестёрке. Говорили на чистом русском языке, в котором ни одесских, ни украинских мотивов не было. И - парадокс! - на пароходе царила та неповторимая безалаберность повседневности, которая заставляла меня тогда и заставляет ныне испытывать гордость от осознания принадлежности к русской нации. Не Суворов, а всё равно приятно.
Турецкий берег высокий и скалистый. Помню, мы с Гоником стояли на верхней палубе, пытаясь разглядеть вход в Босфор, и едва ли не до самой последней минуты не видели его.
Наконец, нашли и вошли. Медленно, словно завороженные, проследовали через Босфор, миновали Истамбул, чуть ускорились в Мраморном море и на всех порах помчались после Дарданелл. Виды открывались великолепные, я, однако, не очень-то и рассматривал морские прелести - пассажиры казались интересней...
Первым портовым городом, который должен был принять нашего "Тараса", значился Неаполь, а до него я с нетерпением ожидал увидеть линию электропередачи через Мессинский пролив - интерес был сугубо профессиональный. Она, воздушная ЛЭП-220 кВ, была построена в самом узком месте пролива шириной более 3 километров. Я волновался, что мы пройдём эту часть Тирренского моря в тёмное время суток, ан нет: проплыли аккурат в наступавших сумерках, и я, находясь на палубе, воочию наблюдал толстые, как канаты, провода над головой. А вот несущие опоры, так называемые пилоны, располагавшиеся по обоим берегам пролива, уже не разглядел, хотя в те годы они считались самыми высокими в мире. В настоящее время воздушка заменена на подводный кабель. Пилоны сохранены и являются местной достопримечательностью.
Поздней ночью прибыли в Неаполь. Из справочника: "Самым многочисленным городом Европы в 1600 году называют Неаполь, население которого составляло 280 тысяч жителей". Описывать достопримечательности Неаполя я не стану (как, впрочем, и других населённых пунктов Европы), ими и так перегружен интернет - иди и смотри, как в фильме Элема Климова (воздействие то же).
Позавтракав, спустились по трапу и пешком отправились в город. Первые, кого увидели, выйдя на дорогу, опоясывающую побережье, были крупные портовые крысы. Они трусили по улицам, совершая своеобразный шопинг. Чёрные коты, перебегающие дорогу, подумал я, приносят несчастье. А неаполитанские чудовища?
На улице Христофора Колумба и её продолжении Via Nuova Marina маячили одинокие бензоколонки, стройные, как разводящие на Красной площади во время парада. Возле каждой стоял стул, на котором восседали ражие детины. Каждый с неописуемой тоской на физии ожидал хоть какое-нибудь авто, жаждущее бензина. Напрасная надежда - улица была пуста и в ту и в противоположную сторону.
На очередной пьяцце продавали обувь. Неисчислимое количество коробок размещалось прямо на мостовой. Итальянская порнография пользовалась большим уважением: запечатанные в целлофан журналы покоились на тряпичных раскладушках.
Во второй половине дня мы попали на ту же площадь. Она была пуста, если не считать горы мусора. Уже тогда мусором завален был весь город.
За прошедшие тридцать лет в королевстве обеих Сицилий ничего не изменилось: улицы и площади благословенного юга по-прежнему утопают в мусорных свалках. Ароматное великолепие.
"Фелляция. Недорого" - было написано красной краской на фасаде одного из зданий. Нужно ли после этого откровения ехать в Помпеи, чтобы лицезреть останки древнеримских лупанариев?
Я интересовался простой жизнью итальянского люда, знакомой, впрочем, мне по книгам Моравиа, запискам Дзаваттини и фильмам Феллини.
Мы пребывали в Неаполе времён Марадоны. Слава его в те годы была оглушительной - достаточно отметить, что нас два раза, совершая своенравное круголя, провезли мимо виллы, в которой он обитал. Когда гид попытался в третий раз выполнить незатейливый манёвр, мы возроптали. И тогда наш юркий автобус выскочил на загородное шоссе. Слева Неаполитанский залив, справа выцветшие от зноя холмы, а вдоль дороги, на обочине, бампер в бампер стояли сотни машин с заклеенными газетами окнами. Безглазые авто - жуткое зрелище.
- В чём дело? - спросили мы у гида, хорошо говорившего по-русски. "В Италии дефицит жилых помещений, - ответил он. - Народ живёт скученно, большими семьями. Вот и выбирается молодёжь за город, чтобы заняться любовью". - А что, - помнится, поинтересовался я, - на лоне природы нельзя? на берегу моря? на холмиках? в виду Везувия? Неужели не возбуждает? - "Нельзя - частная собственность - перепихнуться негде", - опрятно выражаясь, ответил путеводитель. Я же говорю, русский язык он знал в совершенстве.
Не думаю, что кому-нибудь после моего рассказа расхочется прошвырнуться в Италию. Или, наоборот, захочется - так ведь не записывался я в качестве зазывалы. Они, эти самые зазывалы, по-моему, самая примитивная группа смуглых людишек, наблюдаемых мною всякий день у цветочного рынка, расположенного недалеко от моего дома. Не неаполитанцы, разумеется, но очень, очень похожи.
И о покупках.
Единственное, что приобрёл я в Италии, был видеоплеер. Остальные покупки по рекомендации Гоника были запланированы в Турции. При покупке плеера присутствовала вся наша гоп-компания, тем не менее, уже на корабле мы с изумлением обнаружили отсутствие крышки на устройстве загрузки кассеты. Когда продавец произвёл подмену, осталось вне разумения. Лишь одно мне стало очевидно: прохиндеи в Италии высшего класса.
По возвращению домой Гоник снабдил меня кассетами с многочисленными фильмами от "Калигулы" и "Заводного апельсина" до приключений Индианы Джонса.
Что купили другие мои спутники, не помню, за исключением Славки: он приобрёл две пары дорогущих английских ботинок и бочонок пива, потратив всю валюту. "Отныне, сказал он, я буду просто отдыхать, как безденежный советский турист". Бочонок пива выставил на палубе, разрешив доступ к нему всех желающих. Через несколько минут от пива не осталось даже пены. Пиво к нашему изумлению оказалось не лучше одесского...
Греция. Любимая мною страна. Одна из двух. Какая вторая говорить не стану - сами догадаетесь.
А полюбил я Элладу за её досточтимое прошлое, прекрасное от альфы до омеги. Ни одной лишней буковки - все в строку. Но как оно, это прошлое, не похоже на сегодняшний день!
Пирей. Первый, кого мы встретили, сойдя по трапу, был бывший соотечественник, грек узбекского разлива. Много их было когда-то в Узбекистане - греков и корейцев. Говорил он с нами на хорошем русском языке (нет, на этот раз без мата).
Работал портовым уборщиком, нимало не стесняясь этой профессии. Месячный заработок бывшего земляка составлял 78 долларов в пересчёте на американскую валюту. Говорил он о заработке с гордостью. Я, помнится, никак не мог сообразить много это или мало, потому что давно уже определял своё месячное содержание самостоятельно, называть его зарплатой считал некорректным.
Читая древних греков, знал, что дорога от Пирея до Афин в античные времена напоминала кладбище - могилы и кенотафы традиционно располагались вдоль неё. Едешь - и читаешь могильные надписи. Теперь она превратилась в торговое авеню. Многочисленные магазины и торговые лавки громоздились стеной по обе стороны. Впечатления об Акрополе отражены в моём рассказе "Павсаний".
Турция, Истамбул. Церковь св. Софии, превращённая в музей. Голубей видимо-невидимо, как мусора под ногами - ступить некуда. Шустрый мальчонка продавал носки. В упаковке 20 пар. Стоимость 1 доллар. Чувствую подвох, тем не менее, купил.
Принёс на корабль. Позвал ребят в каюту. Распаковал...
Хохотали до слёз: ни одного парного носка. И все - рваные.
М-да... Такие же прохиндеи, как итальянцы. Первый Рим, второй Рим - разницы не ощутил. Даже валюты в те годы носили одно и то же название - лира.
Помню, одна знакомая рассказывала мне, что у турок голубые и зелёные глаза. Я эдакого чуда не разглядел: бывшие греки ассимилированы с таким тщанием, что даже кости у них стали зелёными. Это бывает и не только с греками, с русскими тоже. И гораздо чаще, чем с греками. Никто не видоизменяется быстрее русских, и чем образованней они, тем стремительней. Особенно женщины. Гиперзвуковая ассимиляция присуще нашей нации.
Одессу проскочили на скорости - хотелось домой. Одесса домом не была. Интересно, где сегодня одесские бабушки с расцарапанными глазами? Уехали за границу?