Утро было серым и совершенно мрачным. Небо затянули низко повисшие тучи и, казалось, заберись на высокое дерево, протяни руку, и коснешься этой дымчатой пелены. Хотя, если задуматься о дне вчерашнем: дождливом, ветреном и промозглым, сегодняшний день рисковал стать гораздо лучше прошедшего.
Воспоминания о совсем еще недавнем прошлом пробудили в душе Эдда страх и отвращение. А что мог еще испытывать тринадцатилетний оруженосец безземельного рыцаря, видевший, как человек, которому служил его господин с особым пристрастием допрашивал людей? Без единого намека на жалось и снисхождение пытал отступников от веры в единого Спасителя рода людского, отобранных из числа крестьян глухой деревеньки. И, конечно же, просто вопросами и ответами допрос не заканчивалось. Удары палкой были, пожалуй, самым простым из применяемых экзекутором средств получения необходимой ему информации. После них в ход шли более изощренные приспособления, раскаленные щипцы, железный сапог, дыба, специальное кресло для допросов, утыканное острыми гвоздями.
Пытки проводились во имя, как считалось, священной и высокой цели. А ради какой же еще цели отец экзекутор мог вести допрос своими, столь ужасными, но столь действенными методами?
Людишки в деревеньке совсем отбились от лона матери церкви и учения Спасителя, за что и поплатились. Не все конечно, а те, кто показался мэтру экзекутору Торкведу наиболее погрязшими в ереси, грехе и пороке. Это надо - забросить церковь после смерти священника? Совсем из ума они выжили, что не говори, темные люди живут в глубинке, не дальновидные, либо, действительно поддавшиеся соблазну сил, которым противостоит Спаситель и его святое воинство. Глупцы ли эти крестьяне или отступившие от учения Спасителя рода человеческого еретики? Выяснить это было основной задачей отца дознавателя.
И расплата за глупость или грехи находила жертв. Староста был высечен до беспамятства. Он стенал, взывая к господу, плакал и каялся в том, что не ведал, что творил. Кричал, что писал письма об отсутствии у них в деревне служителя священного культа. Кричал имена тех, кого винил в ереси. Вновь каялся именем Спасителя, просил прощения до тех пор, пока сознание не покинуло его. Он остался жив, и это наказание оказалось одним из самым простых, постигших людей, схваченных подчиненными Торкведа. Несколько мужчин и женщин, сколько точно Эдд не знал, которых оговорили свои же земляки в связях с местной знахаркой, живущей в лесу, ведьмой, были замучены кто до смерти, кто до полу смерти.
Эдд видел лишь некоторые мгновения допросов, бегая по различным поручениям господина и солдат, ему приходилось заходить в трактир, где расположился отец экзекутор со своей свитой и где тот проводил свое жестокое дознание. Но парень, не зависимо где он находился в тот момент - во дворе, на конюшне, в трактире или на сеновале - отлично слышал вопли допрашиваемых и от услышанного холодный пот выступал на спине.
Пару раз он на несколько мгновений мешкал в трактире, и взор его невольно обращался на процедуру допроса. Один раз, и Эдд отдал бы многое, чтобы этого с ним не случилось, глаза его встретились с взглядом мэтра экзекутора. Холодные, почти пустые, глубоко посаженные серые глаза, казалось, за секунду вытащили из мальчонки душу, выпили ее досуха и бросили жалкие остатки обратно. Это было ужасно, пожалуй страшнее этих глаз оруженосец не видел в своей короткой жизни ничего. Страшный взгляд был у Торкведа, и в глубине его словно горела искорка безумного, демонического огня.
Эдд через короткий миг судорожно отвел взгляд, трясясь всем телом и быстро убрался по своим делам. Но даже по пришествию ночи помнил эти, так испугавшие его глаза. И от этого воспоминания живот сводило судорогой.
Его господин, славный, хоть и безземельный, рыцарь без страха и упрека, ворча что-то себе под нос, по обыкновению предпочел выпить добытую Эддом у местного корчмаря бутыль с вином и рано отойти ко сну. А оруженосец, приведя в порядок и накормив лошадей, осмотрев небогатое рыцарское снаряжение, доспехи и оружие на предмет ржавчины, успел побегать по поручениям солдат и в трактир, и в погреб и в кладовые. Лег он уже затемно. Естественно места в трактире таким как он не досталось. Солдаты, наемники и он с господином рыцарем, обосновались на сеновале. Эдд лежал и слушал, просто не мог не слушать доносящиеся их трактира вопли. Пытки продолжались, отец экзекутор и его помощники делали свою ужасную работу. Сон не шел, да и как тут уснуть, когда с постоянной периодичностью по округе разносятся очередные вопли несчастной жертвы?
Эдд был уверен, то, что сотворили с местным старостой - лишь цветочки. Да и то, что он видел, когда забегал в трактир, можно назвать разминкой, пробой пера мастера дознавателя. Настоящая работа экзекутора шла сейчас, когда уже зашло солнце. Там, в стенах кабака шла настоящая, кровожадная и ужасающая работа привычных к ней людей. Работа с живыми человеческими телами, итогом которой должна стать важная для поимки ведьмы и выявления ереси, информация.
Стоит ли говорить, что за ночь парень почти не сомкнул глаз, даже после того, как крики допрашиваемых прекратились. Сон к нему не пришел, хотя, возможно, несколько раз он проваливался в забытье, сам того не понимая. Все прочие обитатели сеновала храпели что есть сил, улыбаясь, посапывали, ворочаясь, постанывая и причмокивая во сне губами.
Вот и теперь, мрачное утро и неспешная походка старой дряхлой кобылы убаюкивали его. Но стоило сознанию начать отключаться, как в ушах слышались вопли тех, кого прошедшей ночью пытал отец экзекутор. Тело дергалось, сон отступал, но не оставлял попыток усыпить уставшее сознание.
Процессия, пройдя примерно пол часа по заросшей бурьяном дороге, свернула и неспешно вступила под кроны деревьев.
Во главе, конно, шли трое наемников, которые хорошо знали эту местность и судя по тому, что о них говорили в отряде, были неплохими следопытами, умеющими выслеживать и зверя и человека. Однако Эд, смотря на них, мог биться об заклад, что людей эти парни выслеживали гораздо чаще, чем зверье. Уж больно бесстрастные у них были лица и холодные глаза. Сейчас их целью была знахарка, живущая в лесу близ оставленной за спиной деревушки. Именно ее подозревали в ведовстве и жители деревни под пытками рассказывали, что она действительно творила чудеса.
За следопытами ехал, восседая на мощном рыжем жеребце мэтр экзекутор в сопровождении четырех младших отцов дознавателей и десятка служителей культа чином еще ниже. Все служители культа, кроме мэтра, были пешими, лошади и часть снаряжения было оставлено в деревне, под охраной пары стражников и нескольких слуг отца экзекутора. Эддард плохо разбирался в церковной иерархии, поэтому про себя называл их всех слугами мэтра экзекутора.
Замыкали процессию они - конные рыцарь и его оруженосец, да десяток бредущих пешком солдат местного барона, облаченных в его цвета и вооруженных алебардами.
Под кронами леса было еще сумрачнее, чем за его пределами. Накопившаяся в листве влага давила, дышать стало тяжелее, ветер не задувал сюда, казалось сам прозрачный воздух стал настолько влажным, что был осязаем. Создавалось ощущение, что здесь дождливая ночь еще не покинула землю, и серость, сравнимая с рассветной, ограничивала обзор. Под ногами пехотинцев и копытами лошадей чавкала промоченная дождями земля. Лошади шли медленно, пофыркивая. Всадники не торопили их, опасаясь, что на такой плохой дороге зверь может взбрыкнуть, оскользнуться, скинуть седока, упасть сам или, что хуже подвернуть или сломать ногу.
Шли в полном молчании, лишь позвякивало оружие и доспехи. Вокруг, как это ни странно, не слышалось пения птиц и привычных для леса звуков. Тишина правила этим миром.
Когда Эдд вновь начал задремывать в седле, откуда-то слева раздался смеющийся женский голос, сразу же приведший парня в чувства.
- Что почтенные господа забыли тут? - Раздавалось игриво.
Говорящую видно не было, лошади зафыркали, заупрямились, отказываясь идти дальше. Троица следопытов сразу же спешилась, обнажила клинки, становясь спина к спине. Солдаты сбились в кучу, ощетинившись алебардами и судорожно оглядываясь по сторонам. Сэр рыцарь остался в седле, не обнажил оружия, но крепко сжал рукоять своего клинка. Он словно застыл в ожидании чего-то, прислушиваясь и неспешно осматриваясь по сторонам. Вокруг мэтра экзекутора образовалось кольцо из священнослужителей, начавших тихо читать священные строки из священного писания, а сам Торквед вскинул руку в каком-то, видимо, воодушевляющем жесте и закричал зычным голосом:
- Выйди на свет!
Их окружил смех, казалось он идет отовсюду, из крон деревьев, из их ветвей, стволов, корней, из палой листвы, катится по самой земле, наваливаясь волнами.
- Выйди на свет! - Вновь закричал мэтр экзекутор.
И прямо справа от Эдда из-за широкого ствола дерева вышла молодая девушка, всего в каких-то десяти саженях стояла она от молодого оруженосца. На ней было простое льняное крестьянское платье болотного цвета с подолом в пол да небогато расшитый передник. Густые волосы цвета осенней листвы были распущены, спадали по плечам вниз, струились, вились до пояса, а в них были вплетены разноцветные ленты и луговые цветы, еще не успевшие завянуть. Эдд смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Она была красива, она завораживала своей столь естественной, столь натуральной красотой, но парень обратил внимание на то, что не может увидеть ее ступней, она скрывала их за корнями деревьев.
Девушка шутливо поклонилась.
-Доброго здравия, милсдари.
При этих словах конь мэтра экзекутора встал на дыбы, лягнул одного из его слуг, от чего тот без памяти рухнул на землю, схватившись обеими руками за голову. А почтенный муж церкви и предводитель всего отряда отправился в полет, не удержавшись в седле. Лошади следопытов ржали, как безумные, вырывались, пена лилась из их пастей. Однако безумие не повлияло на боевого рыцарского скакуна и дряхлую старуху кобылицу, на которой восседал ошалевший от происходящего оруженосец.
Зазвенела тетива лука одного из следопытов, стрела метнулась в сторону девушки, но в какой-то момент невероятно изменила свой угол полета и вонзилась в горло одному из солдат, тот схватился за рану обеими руками, алебарда упала на землю, а в след за ней повалился ее умирающий владелец.
Девушка вновь засмеялась, и совершенно ничего не боясь двинулась прямо к Эдду, пританцовывая, и тот мог поклясться, что из-под длинного подола платья показались не носки привычных сапог или ботинок, а поросшие шерстью копытца.
- Рыцарь храбрый, рыцарь славный, спаси деву ото зла, рыцарь храбрый, рыцарь славный, сердцу милый, от зла защити.
Через секунду Эдд сообразил, что обращается девушка не к нему, а к его господину, застывшему у оруженосца за спиной.
Но, ведь господин, человек разумный и не смотря на безземелье и нужду - набожный, верный заветам Спасителя и от заветов его не отступающий. Тем более в такой ситуации, оруженосцу казалось безумием, что его господин встанет на сторону этой девушки, поднимет меч на представителей церкви, видя перед собой олицетворение зла - ведьму. Вряд ли пара слов способны что-то изменить в его решении служить слугам Спасителя рода человеческого. Вряд ли пара слов может заставить умудренного опытом воина пустить оружие против своих же нанимателей.
Когда девушка прошла мимо Эдда, то подмигнула ему и улыбнулась улыбкой, от которой тому захотелось бежать куда подальше. Так волк улыбается ягненку перед тем, как вонзить свои клыки в его вкусную тушу, так мыши улыбается голодный кот. Но страх и нерешительность сковали тело оруженосца. Он не мог отвести взгляда от ведьмы, проходящей мимо и когда она, поравнявшись прошла дальше, сокращая расстояние с господином рыцарем, спрыгнул с коня, смотря ей в спину.
Через секунду он увидел то, во что не мог поверить. Его хозяин, до этого, как оказалось, пристально смотревший на идущую к нему ведьму, дал шпоры коню и с галопа, обнажив меч, влетел в толпу священнослужителей. Те бросились в рассыпную, закричали, не понимая, что происходит. Эдд застыл рядом с лошадью совершенно не веря своим глазам. Но, проливаемая его господином кровь лилась на землю, а тела несчастных падали, разрубленные доброй сталью.
- Спаси! - Смеялась девушка, наблюдая, как славный рыцарь орудует своим мечом бастардом.
Служители культа не были хорошими воинами и не ожидали такой атаки. Они один за другим падали на землю, получая страшные раны, а поляна вокруг начала постепенно меняться. Словно туман сползал, обнажая до селе не видимое людям. Эдду хотелось кричать, но лишь тихий стон вырвался из его глотки. Отряд стоял не в чаще леса, а не берегу болота. Вырвавшиеся и сбежавшие лошади с предсмертными, паническими воплями тонули в каких-то нескольких саженях от его края, угодив в трясину.
Следопыты стояли на самом краю пучины, фактически по колено погрузившись в топь. Рыцарь добивал оставшихся святош, обагряя кровью чахлую болотную траву и кривые ветки искаженных деревьев. Их сучья были увешаны засохшими человеческими и звериными конечностями, под ногами валялись черепа и кости. Какие-то совсем уже выбеленные временем, а какие-то достаточно свежие.
И над этим всем разносился смех девушки ведьмы.
Следопыты оценив ситуацию двинулись вперед на завершающего избиение святых отцов, рыцаря. С другой стороны, наконец пришедшие в себя от увиденного, под действием воплей сержанта солдаты медленно, ощетинившись алебардами и стоя плечом к плечу пошли на ведьму.
Этим людям не оставалось ничего, кроме как пытаться спасти свои жизни. Бежать было бессмысленно, ведьма заманила их в свое логово и выйти из него живыми можно было только прикончив эту тварь. Подавляя панический страх перед неведомой силой. которой обладала эта женщина, они двигались вперед, надеясь друг на друга и на то, что сталь совладает с неведомым врагом. Несмотря на то, что творящееся вокруг больше напоминало ужасный кошмар, пробужденный больной фантазией еретика - безумна, чем явь, все они собрали воедино свои силы, свою веру и решили сразиться за свои жизни, поставив все, что только у них было на кон.
Шаг за шагом они медленно двигались вперед.
Не издав ни ржания, ни какого иного звука, конь рыцаря пал, но всадник ловко соскочил с него, не выпустив из рук своего клинка. Эдд не мог поверить, что его хозяин обладал таким проворством в свои то не малые годы, и облаченный в хоть и легкий, но достаточно сковывающий движения стальной доспех. Хотя, надо признать, оруженосец еще не разу не видел рыцаря в настоящем бою, да и служил ему не так давно, но господин не создавал впечатления столь бравого и умелого бойца.
Рыцаря окружали с трех сторон, тот, оставшись на месте, рядом с трупом лошади, занял боевую стойку и поджидал своих врагов.
Эдд озирался по сторонам и не понимал, что ему делать. В этом безумии ему не оставалось места. Что он мог, простой мальчишка. Единственным, приходящим на ум действием, было бежать, но куда? Вокруг, скорее всего болота, вон лошади следопытов и мэтра экзекутора попытались удрать и погибли. Он никак не мог принять решение, страх, паника, неуверенность в выборе и попытки разума найти верное решение в столь безумной ситуации полностью лишили его возможности действовать, сковали, словно цепи.
Тем временем смеющаяся девушка оказалась подле Эдда. их разделяла застывшая, и казалось уже переставшая дышать кобыла. Ведьма ухватил коня двумя руками и оруженосец каким-то шестым чувством за мгновение до этого почуяв не ладное, неумело отскочил и рухнул в болотную грязь. Лошадь в панике заржала, хрупкие женские руки оторвали ее от земли и, гротескно извернувшись, ведьма швырнула орущую в безумии кобылу в наступающих на нее солдат. Те не ожидали такого и, естественно, не успели отреагировать. Туша лошади влетела в их строй и раскидала. Ведьма прыгнула следом, преодолев дистанцию за считанные мгновения. Те, кто остался стоять, а их было трое, погибли первыми.
В два прыжка сократив расстояние, ведьма схватила первого опешившего от ужаса солдата за руку, рванула на себя, прыгнула дальше, оставляя за собой падающее в грязь орущее от боли, умирающее тело с культей вместо руки. Следующий солдат лишился головы. Рука ведьмы, словно острый клинок пробила ему горло, рванула вверх и голова взмыла к кронам деревьев. Через секунду она шлепнулась в болотную жижу с мерзким чавканьем.
Эдд, поднимаясь и озираясь, не верил своим глазам, это было невозможно, но тонущая в болоте голова солдата свидетельствовала об обратном.
Третий, оставшийся на ногах воин замахнулся алебардой, ведьма со смехом увернулась, он махнул еще раз, не рассчитав силы, вогнал острие своего увесистого оружия в землю. Ведьма прыгнула вперед. Эдд увидел, как мелькнули копыта, теперь он был точно уверен, что это были именно они. Удар ноги отбросил несчастного солдата на дерево, и удачно торчащий сук, пронзил его спину. Со стоящими на ногах бойцами было покончено. С теми, кто пытался встать и приходил в себя ведьма разделалась быстро и обернулась, смотря на оруженосца. Тот к тому моменту успел подняться на колени и нащупать висевший на поясе нож.
- Думаешь поможет? - прозвучал в голове женский голос.
Сама ведьма наклонила голову, пристально смотря на парня и танцующей походкой, направилась к нему.
Что творилось за спиной и чем закончился, да и закончился ли, поединок трех следопытов и его хозяина Эддард не видел. Он видел, как неспешно вразвалочку к нему, улыбаясь кровожадной улыбкой идет его смерть.
Однако в этот момент в битву вступила очередная сила, доселе не проявлявшая себя. Из-за спины оруженосца донесся голос, принадлежащий, он мог поклясться мэтру экзекутору.
- Я огонь, я пожру тебя!
Облаченный в некогда белые одежды мужчина средних лет поравнялся с Эддом, даже не смотря в его сторону. Фигура отца дознавателя казалась какой-то неестественной, двигался он рывками, и отпугивал своим видом, но для оруженосца это был единственный шанс выжить. Пускай этот истязатель и мучитель займется ведьмой. ведь это его работа, бороться с такими тварями. как она. Ведь не мог же святой отец уметь лишь пытать людей. И вряд ли бы он тогда с такой уверенностью шел в бой с той, которая несколькими секундами ранее расправилась с девятью крепкими и опытными солдатами.
- Святоша, да ты сам, нечист! - Ведьма вновь засмеялась.
Отец экзекутор молча прыгнул вперед, за пару прыжков сократив дистанцию и схватился с ведьмой в рукопашную. У него не было никакого оружия и Эдд ужаснулся тому, что святой отец двигался так же, как ведьма, расправившаяся с солдатами.
Они сошлись, они рвали друг друга, били, падали, отскакивали друг от друга, сходились вновь, расходились, прыгали и катались в грязи словно звери, рычали, смеялись в безумии и от этого в душу проник первородный страх, ужас перед дикими и непокорными бестиями.
Эдд повернулся к сражающимся спиной, намереваясь бежать куда глаза глядят и уж лучше трясина поглотит его, чем одно из них, из этих чудовищ сожрет его плоть и кости.
Но то, что он увидел через мгновение, словно удар пощечины, отрезвило разум.
Его хозяин стоял на одном колене, опираясь на клинок. Из глазницы торчала рукоять кинжала. Доспехи были посечены, но рука продолжала сжимать меч. Трое следопытов валялись рядом с рыцарем. Один был обезглавлен, второй свернулся, сжимая рваную рану на животе и, судя по всему, был еще жив, но с каждым вздохом, больше похожим на хрип последние крупицы жизни уходили из его тела. Третий лежал навзничь с открытыми глазами. Его рука с мечом валялась в нескольких саженях левее, а он сам не дышал.
Единственный глаз господина уставился на Эдда. Не ведомо как, но рыцарь был жив. Хотя за последние несколько минут вокруг творилось столько всего невероятного, что почему бы после столь страшной раны человеку не оставаться в живых? Губы умирающего зашевелились, он что-то шептал.
Эдд трясясь всем телом двинулся к нему. Все его естество внутри было напряжено. Один голос кричал - Беги! Беги глупец! Умри в болоте, плевать, только не здесь, не в этом месте, не от рук этих существ, которых нельзя назвать людьми. Беги! Второй противостоял ему, твердя, что убежать все равно не удастся, а мэтр, его господин, еще жив и зовет его.
Шаг, еще один, между ними - умирающим рыцарем и его оруженосцем оставалась какая-то сажень и наконец Эдд начал разбирать, что шепчут посиневшие губы:
- ... живота, защищая слабых, помогая оскорбленным, храня честь свою. Стоим мы на страже. Мы те, кто зовемся дети Даны, мы те, кто служим древней богине, мы те, кто сторожим ее священную чашу, мы те, кто храним вечный цикл рождения и смерти. - Рыцарь замолчал изо рта его текла кровь, казалось он не дышал.
Эдд был уверен, что сейчас единственным глазом на него смотрит не тот хозяин, который пару месяцев назад взял его в оруженосцы, добрый пьянчуга и гуляка, безземельный рыцарь, готовый продать свой клинок почти что кому угодно, в обмен на хорошую еду и питье. На него смотрит кто-то иной, возможно тот, в кого превратили его господина ведьма и ее чары. Это казалось безумие, но тот рыцарь, древний и сильный, служащий вечным заветам благочестия, совершенно вытеснил господина, подавил его волю и сейчас перед Эддом умирал не его старик, а кто-то совершенно иной.
- Встань передо мной на колено, юнец. Я рыцарь священной чаши, доверяю тебе честь сражаться не щадя живота своего, защищая слабых, помогая оскорбленным, храня часть свою. Стоим мы на страже. Мы те, кто зовется дети Даны, мы те, кто сторожим ее священную чашу, мы те, кто храним вечный цикл рождения и смерти.
Голос завораживал, и, находясь в каком-то трансе, Эдд пал на одно колено перед марающим, или уже давно мертвым рыцарем, глаз которого на секундную освободился от безумной, предсмертной пелены и уставился на оруженосца.
- Я рыцарь священной рощи нарекаю тебя равным себе. - Шептали губы чуть слышно. - Стерпи этот удар и не один больше. - С этими словами клинок, зажатый в руке рыцаря плашмя ударил Эдда в бок. Рыцарь покачнулся, захрипел и рухнул в грязь болота. Эдд заплакал, его всего затрясло, слезы текли из его глаз, он не понимал, что происходит, совершенно не понимал. Все то, что происходило сейчас казалось ужасным сном. Последствием тех криков, что разносились над деревней от трактира, где отец экзекутор пытал приспешников ведьмы, еретиков и отступников. Эдду казалось, что он сошел с ума от тех воплей, от страха, который вкладывали в свой крики умирающие в пытках люди, от увиденного лица экзекутора, от того, что случилось на окраине этого проклятого болота за последние несколько минут, от осознания того, что смерть вот-вот придет за ним.
Он услышал за спиной шаги, обернулся.
К нему нестройной походкой шла ведьма. Одна рука повисла плетью, нога волочилась, шла она покачиваясь и явно прикладывала не мало усилий, чтобы сохранять какое-то подобие равновесия и не рухнуть в грязь. В рабочей руке, она сжимала человеческую руку, от которой судорожно, словно оголодавший зверь, откусывала кусок за куском.
- Живой. - Просипела она, сплевывая попавший на зуб кусок раздробленной кости. От насмешливой и самодовольной гримасы не осталось и следа. Лицо пестрило кровоподтеками, ранами и ссадинами. Ведьма сделала еще пару шагов и, чего Эдд совсем не ожидал, засмеялась безумным, истеричным смехом
- Святоша, святоша, среди вас есть такие же, как мы. Не поверила бы никогда. - Она хмыкнула, откусила очередной кусок и не жуя проглотила его, задрав голову. - Глупец. Думал измотать меня на людишках. Людишки то так, ничего, вкусные.
Снова раздался гортанный, сухой смех.
- А ты, что пялишься, нравлюсь?
Эдду, сидящему в грязи, обагренному кровью и перемазанному болотной жижей нечего было ответить. Его рука судорожны пыталась нащупать рукоять рыцарского клинка.
- Нет? - Ведьма сама дала себе ответ.
Изодранная одежда на ней висела клочьями, открывая больше, чем закрывала. В том числе многочисленные кровоточащие раны и увечья.
- Глупец, привел рыцаря. Силы набрался, но знаний нет. - Она замолчала, вновь вгрызаясь в плоть, оторвала кусок, вновь проглотила не жуя. - Ко мне в берлогу затащил. Хоть он был убог и благородством от него не пахло, но это же рыцарь, прошедший обряд. Обряд, пошедший от самых древних корней, наших общих корней. Рыцари и ведьмы часть единого целого, часть древнего. Часть той стражи, что призвана была хранить этот мир от чудовищ, имя которым так легко придумали простые смертные люди - боги.
Она сделала еще шаг и рассмеялась.
- Кем же мы стали. Мы и вы.
Очередной укус, очередной кусок человеческой плоти отправился ей в глотку.
- Молодой, вкусный. Иди, иди сюда.
Ведьма улыбнулась и поманила Эдда пальцем.
Ноги сами собой подняли тело и оруженосец сделали шаг к ведьме.
- Меч. - Прошипела она.
И правда рука Эдда сжимала клинок. Все же, пока колдунья говорила, он умудрился нащупать оружие и теперь стоял против нее не с голыми руками. Но слишком ярка в глазах была картина того, что это чудовище в человеческом обличии сделала с десятком солдат местного барона. Разорвала голыми руками, а они, хотя и не были славными и опытными рыцарями, умели обращаться с оружием гораздо лучше, чем он сам.
- Брось. - Проговорила ведьма ровным голосом.
Эдд сделал шаг, рука на разжалась. Пальцы вцепились в клинок так, что побелели костяшки.
- Стой! - Заорала ведьма так, что, казалось, Эдд оглох.
Еще шаг.
Ведьма попятилась. Глаза ее расширились.
- Не может быть. - Прошептал ее искривленный, окровавленный рот, больше напоминающий Эдду пасть кровожадного зверя.
Еще шаг.
- Рыцарь славный, рыцарь храбрый, - начала она свое заклинание, - спаси деву ото зла...
Еще шаг, рука Эдда сама подняла клинок, что-то в глубине души проснулось. Что-то древнее, присущее людям с чистой душей и благородным сердцем. То, что отличает настоящего рыцаря от простого воина. То, что побуждает одного вставать против сотни. То, что вселяет в человека силы сражаться, когда шансов нет. Внутренняя безоговорочная вера в себя, свои силы и свою правду.
Ведьма отвела взгляд, сбилась, попятилась, но через миг продолжила
- Спаси деву ото зла, рыцарь юный, рыцарь милый, обереги.
Из глаз оруженосца лились слезы, очередной шаг дался с невероятным трудом, рука с клинком взметнулась, ведьма в ужасе смотрела на него, поднимая вверх руки, пытаясь закрыться от удара, но остановить меч ее плоть и кости были не в силах. Клинок отрубил ей руку, которая сжимала человеческую плоть. Ведьма пошатнулась, закричала от боли.
Еще шаг и укол. Почти впритык, так, что пронзенное тело повисло на нем самом.
- Будь ты проклят, бессмертный... - Прошептала она ему на ухо. - Эддард... - Губы произнесли его имя почти что беззвучно.
Колени подогнулись и он, живой и она, мертвая рухнули в грязь...