Константин Колонтаев Ленин и борьба за власть в руководстве большевиков в 1917-1923 годах
Свержение императора Николая II, а затем уничтожение всей российской монархии в период 28 февраля - 3 марта (13-16 марта по новому стилю) 1917 года стало только первым этапом реализации планов европейского финансового капитала в отношении России.
Эти планы предусматривали её распад на несколько десятков независимых государств, которые по своим небольшим размерам стали бы удобным объектом для экономической эксплуатации и использования в различных региональных и глобальных политических целях.
То есть с Россией должно было произойти то, что было сделано с Китайской империей в 1911-1915 годах, когда в ходе тамошней либеральной революции, после которой страна развалилась на несколько десятков территорий, и гражданская война вместе с иностранными военными интервенциями длились после этого в Китае около 35 лет вплоть до 1950 года.
Однако целиком выполнить эту задачу, свергшие монархию российские либералы выполнить не могли. Да и вряд ли бы захотели, поскольку для них это означало полную потерю недавно обретенной власти.
Поэтому согласно внешним планам их правительство действительно было временным и переходным. И в его задачу входило лишь максимально возможно большее уничтожение государственных устоев бывшей империи.
И эта поставленная перед ними задача Временным правительством последовательно выполнялась. Так, за первые две недели после свержения монархии были распущены уголовная и политическая полиция прежней империи. Притом, что практически сразу после свержения царя весь их личный состав выражал готовность служить новой власти.
Также совместными усилиями лидера правобуржуазной партии "октябристов" Гучкова, ставшего в первом составе Временного правительства военным министром, и лидеров марксистско-меньшевистского Петроградского Совета был начат стремительный процесс разложения вооруженных сил путем создания солдатских комитетов и советов от полка до фронтов включительно.
Это было сделано посредством "Приказа Љ 1" Петроградского Совета. Со своей стороны, будучи военным министром, Гучков уволил из армии несколько сот генералов, противившихся данным переменам.
Другим актом начала процесса расчленения бывшей империи стало признание Временным правительством органов национального самоуправления, возникших на национальных окраинах практически сразу после свержения монархии. Они вскоре начали претендовать на государственную власть в пределах проживания своих народов.
Все это было той программой - максимум, которую были готовы и способны осуществить российские буржуазные либералы по своему классовому и экономическому положению и взглядам. Но они не могли пойти, например, на полное уничтожение помещичьего землевладения, являвшегося тормозом для формирования столь желанного евробанкирам свободного рынка земли в России, поскольку многие из них сами были крупными помещиками.
Поэтому для кардинальных мер в интересах евробанкиров на смену буржуазным либералам должны были придти более радикальные леволиберальные партии и, прежде всего, марксистского толка.
Такие силы евробанкиры видели в своих старых ставленниках на левом фланге российского политического спектра в лице троцкистов, меньшевиков (особенно левых меньшевиков) и левых эсерах.
Особняком в этом плане находились большевики. Но их тоже было решено привлечь с тем, чтобы они, находясь под постоянным контролем, не смогли бы начать самостоятельную игру, как это произошло во время событий Первой русской революции в период с декабря 1905-го по лето 1906 года.
Другой причиной привлечения большевиков была недостаточная радикальность даже левых меньшевиков-интернационалистов. Они из-за своей приверженности формальностям и догмам марксизма не желали брать государственную власть, утверждая, что из-за недостаточности развития капитализма в России социалистическая революция в ней невозможна.
Вот что об этом писала Нина Берберова в своей книге "Железная женщина": "В марте 1917 года Парвус решил, что Временное правительство подпишет сепаратный мир с немцами, а крестьяне получат землю. Но поскольку Временное правительство не собиралось ничего из этого делать, то он обратил внимание на большевиков. Несмотря на то, что они с 1914 года смотрели на него с презрением, но они были за мир и это его устраивало" (Н. Берберова "Чайковский. Железная женщина" - М.: изд-во Собашниковых, 1999. - С. 338-384.)
Фото Парвуса
Поэтому Парвус, являясь к этому времени уже около двадцати лет уполномоченным европейских банкиров по делам российской социал-демократии, в конце марта 1917 обратился к Ленину с предложением организовать его возвращение в Россию и помочь в дальнейшем его партии придти к власти. Далее, по словам Берберовой: "Ленин презирал Парвуса и не подпускал его к себе близко, называя созданные им структуры "помойной ямой", но все же был вынужден прислушаться к его предложению, поскольку Парвус очень четко ему объяснил, что без его помощи он не сможет вернуться в Россию до окончания Первой Мировой войны, а его партия потеряет всякие шансы не только на приход, но даже на участие во власти. И Ленин был вынужден с этим согласиться". (Н. Берберова "Чайковский. Железная женщина"... - С. 383).
После этого, в апреле 1917 г. Парвус организовал переезд Ленина и многих его соратников, а также меньшевиков-интернационалистов из Швейцарии через Германию и Швецию в Россию. (Н. Берберова... - С. 384).
Гораздо раньше началась переброска Троцкого и его сторонников из США в Россию. 27 марта 1917 г. Троцкий и 275 его сподвижников на пароходе "Кристиана" направились из Нью-Йорка в Россию. В одном из канадских портов их задержали местные власти. При обыске у Троцкого было найдено 10 тысяч долларов. (Ральф Эпперсон "Невидимая рука". - М., 1996. - С. 139-141.) По курсу 2007 года - это около двух миллионов долларов. http://www.youtube.com/watch?v=S-re6M5cw2Q&feature=related
Троцкий ( на переднем плане) перед возвращением в Россию
Но вскоре благодаря вмешательству Чарлза Крэйна - высокопоставленного сотрудника концерна "Вестингауз" и финансового директора правящей в то время в США Демократической партии, Троцкий и его люди были освобождены и продолжили путь в Россию. Для текущего финансирования деятельности Троцкого в России ряд американских банкиров открыли для него специальные счета в одном из шведских банков. (Ральф Эпперсон "Невидимая рука". - М., 1996. - С. 116-117, 140-141.)
Спустя два месяца в июне 1917-го Троцкий и его сторонники на основании уже упомянутой устной договоренности Парвуса и Ленина были приняты в ряды большевиков и заняли различные ключевые посты. Троцкий, который до этого всю свою политическую жизнь являвшийся политическим противником Ленина, стал членом ЦК большевистской партии, а в конце сентября 1917 был избран от неё председателем Петроградского Совета.
Впрочем, помимо Троцкого европейские банкиры имели среди большевиков более крупного и давнего агента влияния в лице Якова Свердлова. В отличие от Троцкого, он был в рядах большевиков с момента их возникновения, и поэтому пользовался в партии гораздо большим авторитетом.
Фото Свердлова
Связь Свердлова с евробанкирами осуществлялась через семью А. М. Горького, который вместе со своей женой Е. П. Пешковой, а также усыновленным ими младшим братом Свердлова - Зиновием Пешковым, стали к 1917 году видными российскими масонами. (Лолий Замойский "За фасадом масонского храма" - М.: Политиздат, 1990. - С. 259-260.)
Фото Зиновия Пешкова (Свердлова) в униформе французского генерала
Позднее З. Пешков эмигрировал за границу и там сделал стремительную карьеру, став годы Второй Мировой войны одним из близких людей президента Франции де Голля и начальником его личной разведки.
В апреле 1917 года Свердлов возглавил Секретариат ЦК РСДРП(б), стал фактически как минимум вторым человеком в партии после Ленина.
Получив в конце весны 1917 года контроль над всеми более менее влиятельными российскими партиями евробанкиры приступили к реализации своих планов в России путем организации в ней очередной революции.
Эта революция должна была привести к власти блок социалистических партий, которые, в свою очередь, должны были создать так называемое "однородное социалистическое правительство". Лозунг создания такого правительства первыми выдвинули меньшевики ("меньшевики-интернационалисты").
Началом этого процесса стали организованные кадетами и главой Временного правительства Керенским попытки правого военного переворота во главе с генералом Корниловым, так называемый "Корниловский мятеж".
Корнилов и партия кадетов оказались марионетками в этой грандиозной политической провокации, произошедшей в конце августа 1917.
Фото Керенского
Керенский, обещая политическую поддержку подготавливаемому им перевороту, когда мятеж начался, отрекся от него и тем самым привел его к провалу. В результате в стране и, особенно в столице, начался стремительный рост авторитета и влияния большевиков и левых эсеров.
Затем в сентябре-октябре 1917 Керенский своей противоречивой, разваливающей все и вся политикой, настолько дискредитировал Временное правительство и входящие в него партии, особенно правых меньшевиков и правых эсеров, настолько разложил основы тогдашней российской государственности, что приход большевиков к власти произошел не в результате революции, а военно-политического переворота.
Практически сразу после Октябрьского переворота евробанкиры через Горького, а также лидеров меньшевиков-интернационалистов Мартова и Суханова потребовали от Ленина выполнения своего условия об "однородном социалистическом правительстве".
Среди руководства большевиков это требование поддержали Каменев и Зиновьев и еще около десятка других деятелей второго эшелона.
Но поскольку Ленин и многие его сподвижники, одержимые волей к суверенной власти, не спешили выполнять это требование, ограничившись лишь включением в правительство нескольких левых эсеров, то европейский финансовый капитал решил прибегнуть к разного рода силовым методам давления на Ленина и его сторонников.
Этими мерами стали антибольшевистские восстания курсантов военных училищ ("юнкеров") в Петрограде и Москве, а также организованный Керенским поход конного корпуса генерала Краснова на Петроград.
После провала этих вооруженных акций были организованы забастовки служащих банков и государственных служащих. Однако они также были скоро подавлены.
Но, несмотря на эти провалы, евробанкирам удалось добиться кое-чего весьма существенного. Их ставленник Свердлов, сохранив за собой пост руководителя секретариата ЦК РКП(б), также получил новую ключевую в тех условиях должность, став председателем Всероссийского Центрального исполнительного комитета. Таким образом, он возглавил всю систему Советов и стал формальным и фактическим главой государства.
Вот как оценивал это положение Свердлова один из современных исследователей В. Е. Шамбаров: "И весь 1918 год Ленин оставался только "знаменем". Он был главой правительства, не имевшим на местах никаких структур. Он и его народные комиссары могли принимать любые решения, но не в состоянии были провести их в жизнь - им некем было руководить! Вся реальная власть только у Советов.
Ленин был главой партии, имевшей только один аппарат - Секретариат. И возглавлял его Свердлов. Руководство партии принимает решения, а спускаются на места они опять-таки Свердловым и его секретариатом. А еще секретариат, возглавляемый Свердловым, ведал расстановкой партийных кадров в центре и на местах и всеми финансами партии. Так что в Центральном Комитете партии теневым руководителем был Свердлов. Он влиял не только на то, как проводить в жизнь те или иные решения Ленина, но и вообще, что проводить, а что нет. Свердлов мог любое свое личное решение осуществить и никто не мог ему в этом помешать". ("Серый кардинал революции" // "Парламентская газета" (Москва) - 15 июня 2007 года).
Даже после смерти Свердлова в марте 1919 секретариат ЦК РКП(б) до конца 1920 года возглавляла его жена К. Т. Свердлова (Новгородцева). ("Выстрел в сердце революции" - М.: Политиздат, 1983 - С. 273.)
А вот как описывает роль Свердлова в советском государстве и большевистской партии в ноябре 1917-го - марте 1919 гг., участник тех событий комендант сначала Смольного, а потом Московского кремля П. Д. Мальков: "Общее руководство деятельностью комендатуры Кремля неизменно находилось в руках Свердлова. Невзирая на свою громадную занятость на посту председателя ВЦИК и секретаря ЦК РКП(б), он постоянно был в курсе нашей работы, постоянно сам или через секретаря ВЦИК Аванесова ставил перед комендатурой задачи, давая бесконечное количество указаний. Авторитет Свердлова был непререкаем.
Фото Малькова
Я постоянно в этом убеждался, выполняя его указания и распоряжения, связанные с теми или иными учреждениями. Стоило сказать, что есть распоряжение Свердлова, как все становились на редкость покладистыми и сговорчивыми. Причем Свердлов редко давал письменные распоряжения. Обычно он говорил: "Скажите, что это мое распоряжение". (П. Д. Мальков "Записки коменданта Московского Кремля" - М.: "Молодая гвардия", 1962. - С. 185, 180-190).
Об этом же говорил Малькову и сам Ленин: "Нередко Владимир Ильич, говоря что-то или иное дело надо поручить Свердлову, вдруг перебивал себя, с легкой усмешкой: "Впрочем, у Якова Михайловича наверно "уже". У него всегда "уже сделано". (П. Д. Мальков "Записки коменданта Московского Кремля"... - С. 188).
О том, насколько была велика власть Свердлова в Советской России свидетельствует казнь бывшего императора Николая II и его семьи.
Вот как описывал это событие и роль в нем Свердлова проникший в центральный аппарат ВЧК белогвардейский контрразведчик В. Г. Орлов: "В июле 1918, когда я опрашивал агентов в здании ЧК, посыльный принес телеграмму, адресованную Дзержинскому, который в тот момент сидел рядом со мной. Прочитав её, он побледнел, вскочил и воскликнул: "Опять они действуют не посоветовавшись со мной!" и бросился вон из комнаты.
Фото В. Г. Орлова
На следующий день мы узнали новость, что императорская семья была расстреляна без ведома ЧК, по указанию Свердлова. Решение о расстреле царской семьи было принято Свердловым еще в апреле 1918 года. По общему мнению, сложившемуся в ВЧК, Ревтрибунале и Кремле, решение об убийстве царской семьи было принято единолично и реализовано собственной властью Свердлова. Он осуществил подготовку этого в тайне от товарищей и этой казнью поставил их перед сверившимся фактом". (В. Г. Орлов "Двойной агент. Записки контрразведчика" - М.: "Современник", 1998. - С. 60 - 62.)
По этому поводу нужно отметить, что Дзержинскому в этом и другом случаях не стоило удивляться тому, что Свердлов его ни о чем не известил. Дзержинский своим предшествовавшим поведением очень этому способствовал.
Вот что отмечал по этому поводу комендант Кремля Мальков: "Очень считался со Свердловым Дзержинский. Напишет Свердлов ему записку, что в ЧК такие-то непорядки и надо сделать то-то и то-то. http://www.youtube.com/watch?v=LJ6VZsrFxJQ
Фото Дзерджинского
Дзержинский берет эту записку и, не меняя в ней ни слова, сняв лишь обращение к себе и поставив свою подпись, рассылает в органы ЧК в качестве директивы". (П. Д. "Записки комендант Кремля"... - С. 183.)
Уничтожение Николая II и его семьи было одной из важнейших операций, проведенных Свердловым в интересах своих хозяев - евробанкиров.
Дело в том, что евробанкиры были совершенно против того, чтобы Николай II после своего свержения попал бы в Европу или в Северную Америку. Поскольку там он мог бы предать гласности подлинные обстоятельства и причины своего свержения. Что касается уничтожения императорской семьи, то тут в значительной степени виновен сам бывший император. Он в 1907-1910 годах перевел в европейские и североамериканские банки значительную часть капиталов своей семьи в сумме 400 миллионов рублей золотом. Цель этих переводов была весьма наивной - задобрить евробанкиров с тем, чтобы они больше не пытались его свергать. Поэтому если бы был убит только Николай II, то на данную внушительную сумму и набежавшие на них проценты стали бы претендовать оставшиеся члены его семьи. А после их расстрела эти значительные деньги были благополучно присвоены теми, в чьих банках они находились.
Кроме всего прочего организованная Свердловым казнь императорской семьи должна была дополнительно ускорить процесс разжигания гражданской войны в России.
Несмотря на то, что к концу 1917 года Ленин был плотно обложен ставленниками евробанкиров и имел минимальное влияние на положение дел в стране и в партии он, одержимый волей к власти, делал все, чтобы получить её.
С этой целью он с первых дней прихода большевиков к власти приступил к созданию лично подчиненных ему органов государственного управления и, самое главное в тех условиях, - службы личной безопасности. Для руководства этими двумя структурами Ленин назначил одного из немногих лично преданных ему людей
- давнего соратника с дореволюционных времён по руководству партией Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича (1873-1955 годы жизни).
По своему жизненному и политическому опыту, и даже родственным связям В. Д Бонч - Бруевич, просто идеально подходил для этого.
В 1889 году, он в 16-летнем возрасте за революционную деятельность и пропаганду был исключен из Московского межевого (геодезического) института и выслан полицией в Курск. Там он окончил землемерное училище и в 1893 году вернулся в Москву, где участвовал в различных марксистских кружках. На одном из собраний познакомился с Лениным и затем вступил в созданный им "Союз борьбы за освобождение рабочего класса". В 1895 году он начал заниматься издательством марксистской литературы. Затем вместе с Лениным ушел в политическую эмиграцию и там помогал ему в создании "Российской социал-демократической рабочей партии", а позже - в создании в этой партии большевистской фракции. Затем активно участвовал в образовании самостоятельной большевистской партии.
Основными его партийными поручениями были издание большевистской литературы и газет, а так же их последующая нелегальная переправка Европы в Россию.
Во время первой Русской революции он был назначен Лениным одним из руководителей "Боевой организации" при ЦК партии, отвечая в ней за переправку оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ из Европы в Россию. (В. Д. Бонч-Бруевич "Воспоминания о Ленине" - М.: "Наука", 1969. - С. 488.)
На почве всех этих специфических направлений нелегальной политической деятельности Бонч-Бруевич получил огромный опыт конспиративной работы и знание методов деятельности политических полиций России и европейских стран.
Этот опыт конспиративной работы усиливало и дополняло личное увлечение Бонч-Бруевича историей и современной в его время деятельностью различных нелегальных религиозных сект в России. Он был хорошо знаком со многими их руководителями и часто представлял их интересы в ходе проводимых против них судебных процессов. Во время этих судов он также получал большой опыт по розыскной деятельности уголовной и политической полиции царской России.
Другим очень важным обстоятельством было то,
что его брат Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич во время Первой мировой войны будучи в звании генерал-лейтенанта занимал должность генерал-квартирмейстера Генерального штаба царской армии. И, находясь на этой должности, руководил органами военной контрразведки и разведки тогдашней русской армии.
После свержения монархии он под влиянием брата начал сближаться с большевиками и после их прихода к власти поступил к ним на службу и постоянно консультировал своего брата по вопросам ведения контрразведывательной деятельности, а также снабжал соответствующей служебной литературой по этому вопросу, издававшейся до революции.
Вот как описывал В. Д. Бонч-Бруевич начало своей работы с Лениным после прихода большевиков к власти: "В первые несколько недель после Октябрьской революции Ленин жил на моей квартире. Дней через пять после Октябрьской революции Владимир Ильич, ужиная у меня поздно ночью, оживленно заговорил о создании аппарата управления внутри Совета Народных Комиссаров: "Вы беретесь за весь управленческий аппарат. Необходимо создать мощный аппарат управления делами Совета Народных Комиссаров. Берите это все в свои руки и имейте со мной постоянное непосредственное общение, так как многое предстоит решать немедленно даже без доклада Совнаркому и сношения с отдельными народными комиссарами". (В. Д. Бонч-Бруевич "Воспоминания о Ленине"... - С. 131.)
Через два дня после этого разговора Бонч-Бруевич был назначен на должность управляющего делами Совета Народных Комиссаров. Примерно тогда же усилиями Бонч-Бруевича у Ленина появилась первая небольшая личная охрана: "У дверей кабинета Владимира Ильича была назначена особая смена испытанных и хорошо нам известных красногвардейцев, которым было запрещено пускать в кабинет Ленина лиц без особого разрешения, кроме тех, которые входили в особый список". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С. 132.)
Следующим этапом стало создание службы личной безопасности для Ленина. Она, кстати, стала и первой службой государственной безопасности Советской России, опередив на 5 дней в своем возникновении знаменитую "Всероссийскую чрезвычайную комиссию".
Об этой первой советской службе безопасности до сих пор практически ничего неизвестно, кроме тех отрывочных упоминаний и пояснений, содержащихся в книге В. Д. Бонч-Бруевича "Воспоминания о Ленине".
Итак, побуждаемый Бонч-Бруевичем 8 декабря (по новому стилю) 1917 Ленин направляет в Петроградский горком РКП(б) специальную записку: "Прошу доставить не менее ста абсолютно надежных членов партии в "Комитет по борьбе с погромами", комната 75, 3-й этаж Смольного". (В. И. Ленин, Полное собрание сочинений - Т. 50 - С. 17.)
Таким образом, личная служба безопасности Ленина, ставшая одновременно и первым советским органом госбезопасности, возникла фактически на 12 дней раньше широко известной ВЧК, а юридически на 5 дней раньше, когда 15 декабря (по новому стилю) 1917 решением Петроградского Совета была образована "Чрезвычайная комиссия по охране порядка и борьбе с погромами" и Бонч-Бруевич был назначен её председателем.
Упоминаются и другие названия этой первой советской службы безопасности: "Комитет по борьбе с погромами", а так же "75-я комната" (по месту её нахождения в Смольном). Первоначально она состояла из ста сотрудников, именовавшихся "комиссарами". (В. Д. Бонч-Бруевич - С. 151, 496).
Помимо личной безопасности Ленина "75-я комната" до создания и в первые месяцы после создания ВЧК занималась и общей борьбой с врагами Советской власти в Петрограде, что было неплохой начальной школой для её сотрудников.
Вот что об этом писал Бонч-Бруевич: "Наступили крутые времена. Расследования 75-й комнаты Смольного, которые я проводил, обнаруживали заговоры, склады оружия, тайную переписку, тайные собрания, явочные квартиры". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С. 152).
Кроме личной охраны Ленина Бонч-Бруевич занялся созданием и его личной и правительственной связи. "На письменном столе Ленина было установлено несколько телефонных сигналов, которые давали ему знать, что его вызывают в телефонную комнату. Затем телефоны были установлены прямо на его столе, что значительно облегчило ему связь". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С. 234).
Другой важный вопрос безопасности Ленина, который решил В. Д. Бонч-Бруевич, было его медицинское обслуживание. Этим занялась Вера Михайловна Величкина - жена Бонч-Бруевича. Она была одной из первых женщин-врачей в дореволюционной России, член партии большевиков с момента её создания в 1903 году. В годы Первой Мировой войны работала врачом-хирургом в одном из фронтовых госпиталей, где получила обширную и разностороннюю практику. После Октябрьской революции - член Коллегии Наркомата здравоохранения. (Сборник документов "Выстрел в сердце революции" - М.: Политиздат, 1983. - С. 268.)
На все эти усилия по обеспечению личной безопасности Ленина евробанкиры и их ставленники в России смотрели с большой иронией и при первом же удобном случае наглядно показали Ленину, что если у них будет на то серьезное желание, то его ничто не спасет.
Продемонстрировано это было два раза в ходе подготовки и проведения Учредительного собрания, которое было последним шансом реализовать столь излюбленную евробанкирами идею об "однородном социалистическом правительстве России"
Такой демонстрацией-предупреждением стало первое покушение на Ленина 14 января 1918, накануне открытия Учредительного собрания. По машине, в которой ехал Ленин, было произведено несколько выстрелов из револьверов и пистолетов. И одна или две пули попали внутрь машины.
Поскольку, как впоследствии выяснилось, покушения были произведены вернувшимися с фронта офицерами, то результаты выглядят только как устрашение-предупреждение, так как хорошо владевшие оружием офицеры-фронтовики могли создать такую плотность огня, что просто изрешетили бы машину, не оставив в ней никого в живых.
Следующее предупреждение последовало Ленину 18 января 1918 во время открытия Учредительного собрания и даже внешне выглядело трагифарсом и насмешкой над системой его охраны.
Это событие развивалось следующим образом. Накануне охрана Ленина во главе с Бонч-Бруевичем предприняла беспрецедентные для неё прежде меры по обеспечению безопасности вождя. На это время от должности коменданта Смольного был отстранен Мальков, лавировавший между Лениным и Свердловым.
Об этом Бонч-Бруевич вспоминал следующее: "Меня в дни Учредительного собрания назначили комендантом Смольного и подчинили весь район Смольный-Таврический дворец, с возложением обязанности охраны правительства, как в самом Смольном, так и на пути из Смольного в Таврический Дворец и в самом Таврическом дворце. Кроме того, я был ответственен за общий порядок на территории между Смольным и Таврическим дворцом. В день открытия Учредительного собрания я поехал проверить маршрут движения Ленина в Учредительное собрание. Я заранее наметил шофера, автомобиль, маршрут. Все это сохранялось в полной тайне. В Таврическом дворце я еще раз осмотрел комнаты, через которые должен был проходить Ленин, проверил караулы и мандаты лиц, наблюдавших за порядком и оставил четырех комиссаров 75-й комнаты для охраны Ленина после его прибытия. Вернувшись в Смольный, я проинформировал Ленина об обстановке". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С. 159-160, 162, 164, 165.)
Далее Бонч-Бруевич описывает тот трагифарс, произошедший с системой охраны Ленина во время церемонии открытия Учредительного собрания и злую иронию неведомого врага: "Наконец наступил момент отъезда Ленина на открытие Учредительного собрания. В Таврическом дворце Ленин вдруг захотел увидеть коменданта дворца - председателя Пе Эти планы предусматривали её распад на несколько десятков независимых государств, которые по своим небольшим размерам стали бы удобным объектом для экономической эксплуатации и использования в различных региональных и глобальных политических целяхp.троградской ЧК - Урицкого. Отворилась дверь, и вошел Урицкий. Он был расстроен и даже смущен. "Что с вами?", - спросил Ленин. "Шубу сняли, - понизив голос, - ответил Урицкий. - Поехал в Смольный, - продолжал он, - для конспирации на извозчике. А там, в переулке наскочили жулики и говорят: "Снимай, барин, шубу". Пришлось снять. Хорошо, что пропуск был с собой. Вот, отогреваюсь". Ленину было больно и смешно".
Но самое курьезное было в конце, о чем также поведал Бонч-Бруевич: "Незадолго перед роспуском Учредительного собрания Ленин решил покинуть Таврический дворец и вернуться в Смольный. Надевая пальто, Ленин сунул руку в карман, где у него всегда лежал "браунинг". Но пистолета там не было. Осмотрели все карманы, место вокруг вешалки - ничего. Ясно, что пистолет украли". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С. 165, 169.)
Вот так тонко и ненавязчиво Ильичу дали понять, что никакая его охрана ему в случае чего не поможет. Но Ленин этот тонкий намек проигнорировал. И после разгона Учредительного собрания на "однородном социалистическом правительстве" был поставлен крест.
Тогда было решено использовать внешние рычаги давления. Первым таким рычагом стала германская интервенция 18 февраля - 1 мая 1918. Вторым стал начавшийся 25 мая 1918 мятеж внутри Советской России чехословацкого корпуса.
Чехословацкий мятеж с советской стороны был организован Свердловым и Троцким. Причем Свердлов в этом деле выдвинул Троцкого для сокрытия своей руководящей роли в этом событии.
Троцкий спровоцировал мятеж, послав местным Советам 25 мая 1918 года следующую специальную правительственную телеграмму, озаглавленную "Всем Советам по линии от Пензы до Омска". Она гласила следующее: "Все Советы по железной дороге обязаны под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на железной дороге, должен быть выброшен из вагона и заключен в лагерь военнопленных. Местные военные комиссары обязуются выполнить этот приказ. Всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару. Всем железнодорожникам сообщается, что ни один из вагонов с чехословаками не должен продвинуться на восток". (В. Цветков "Мятеж" // журнал "Родина" - 2001 - Љ 6 - С. 59.)
Для нормального историка роль Свердлова в появлении этой телеграммы видна очень явно. Троцкий, будучи наркомом по военным и морским делам, не имел права отдавать такой приказ местным Советам, тем более в столь угрожающей форме. Такой приказ он мог дать только местным военным комиссарам. Советы Троцкому никак не подчинялись. Вертикаль Советов возглавлял Свердлов, будучи в тот момент председателем Всероссийского Центрального исполнительного комитета (ВЦИК). Очевидно, что председатели местных Советов, получив подобную телеграмму Троцкого, начали её исполнять только потому, что хорошо знали о её подлинном авторе - своем непосредственном начальнике Свердлове.
Выполнение этой телеграммы привело к мятежу чехословацкого корпуса и началу Гражданской войны.
Но эти события не привели к полному отстранению Ленина от власти. Поэтому евробанкиры решили вновь задействовать внутри российские рычаги влияния.
Таким рычагом стала попытка военного переворота в Москве, предпринятая от имени партии левых эсеров 6 июля 1918 года.
Готовя данное мероприятие, Свердлов опять прикрылся Троцким. И это прикрытие сработало. Так, за полтора месяца до левоэсеровского мятежа резидент германской военной разведки в Москве майор Хенинг, действовавший в качестве сотрудника германского посольства, сообщал 24 мая 1918 г. в Берлин следующее: "Антанта, как это теперь совершенно очевидно, сумела склонить часть большевистского руководства к сотрудничеству с эсерами. Так, прежде всего Троцкого можно считать не большевиком, а скорее эсером на службе у Антанты". (В. Л. Исраэлян "Неоправдавшийся прогноз Мирбаха" // журнал "Новая и новейшая история" - 1967 - Љ 6 - С. 63.)
Как и было запланировано заговорщиками, 6 июля 1918 года сотрудник центрального аппарата ВЧК Яков Блюмкин убил германского посла Мирбаха, что стало сигналом к началу левоэсеровского мятежа. Его главной ударной силой стал особый отряд ВЧК, возглавляемый левым эсером Поповым. Этим отрядом в первые часы восстания были захвачены здания ВЧК и Центрального телеграфа.
Вот как описывал эти события В. Д. Бонч-Бруевич: "В это время примчался на автомобиле один из товарищей, работавших в ВЧК, и сообщил, что конный полк ВЧК восстал. "Как, - воскликнул возмущенный Дзержинский, - этого не может быть, это ерунда. Я сейчас же поеду туда и разберусь в чем дело". "Ни в коем случае вам туда ехать не надо, - сказал я Дзержинскому, - вы только испортите дело!" Но Свердлов присоединился к мнению Дзержинского, говоря, что это все пустяки, что стоит Феликсу приехать и все будет в порядке. Дзержинский негодовал: "Нет, я поеду к ним во чтобы то ни стало". "Конечно, - поддерживал его Свердлов". Далее Бонч-Бруевич описывает роль Свердлова в происходящем следующим образом: "Видя, что никакие уговоры не помогают, я решился на последнее средство. Я отозвал Ленина и обратил его внимание, что разговор идет совсем не в деловых тонах, что кончится это все весьма печально. Что Дзержинский там будет арестован и положение еще больше осложнится".
Фото В. И. Ленин и В. Д. Бонч - Бруевич в Кремле
После этого между Лениным и Бонч-Бруевичем происходит следующий диалог:
Ленин: - Но что делать? Видите, как они настаивают?
Бонч-Бруевич: - Это от излишнего возбуждения.
Ленин: - Я им говорил. Но они оба члены ЦК и их мнения самостоятельны.
Бонч-Бруевич: - Да, но здесь не заседание ЦК, здесь не голосование, а лишь мнения отдельных товарищей, и вас они, конечно, послушают
Ленин: - Вряд ли.
Бонч-Бруевич: Но они члены правительства и своим необдуманным поступком могут поставить правительство в критически тяжелое положение.
Затем Бонч-Бруевич предложил Ленину следующий план подавления мятежа: "Надо немедленно двинуть войска. Надо окружить восставших и предложить им сдаться. Если не согласятся открыть по ним артиллерийский огонь и расстрелять их всех. Одновременно занять войсками центральный телефон и телеграф, и вокзалы".
Далее Бонч-Бруевич отмечал: "Этот мой план понравился Ленину. Но тут вмешался Свердлов: "Ничего этого не надо, - пробасил Свердлов, - в два счета мы все успокоим. Что случилось? Ничего нет!" В ответ Бонч-Бруевич заявил: "Войсковая часть ВЧК, - сказал я с ударением на "ВЧК", - восстала!" Свердлов: "Ну, какое это восстание? Надо только появиться там Дзержинскому и все успокоится. Ты, Феликс, поезжай туда и телеграфируй нам. А после разберемся". - Бонч-Бруевич: "Ленин более не принимал участие в разговоре, и мы пошли к автомобилю. "Я еду", - крикнул Дзержинский и почти пронесся мимо нас. Вскочил в свой автомобиль и исчез". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С.304-305.)
Пока они ехали в Совнарком, Бонч-Бруевичу удалось вывести Ленина из состояния прострации и заставить приступить к элементарным мерам самообороны.
Вот что он сам писал об этом: "Я тот же час попросил Ленина дать мне письменное распоряжение об отмене прежних автомобильных пропусков. Все автомобили со старыми пропусками задерживаются и направляются в правительственные гаражи. Допуск в Кремль по обыкновенным пропускам прекращается. Я перечислил Ленину другие дополнительные меры, и он с ними согласился".
Прибыв в Кремль, Бонч-Бруевич по телефону связался со своим сторонником в руководстве Красной Армии - председателем Высшей военной инспекции Н.И. Подвойским и потребовал от него как можно скорее ввести в Москву армейские части и самому прибыть в Кремль. В Кремле Бонч-Бруевич вручил Подвойскому письменный приказ Ленина о вводе войск в Москву.
Фото Подвойский Николай Ильич
Далее Бонч-Бруевич описывает происходящее так: "Подвойский со вниманием выслушал меня и сказал, что, сосредоточив войска за Москвой-рекой, начнет продвижение частей от храма Христа Спасителя. Все это мне показалось крайне медленным. Враг был слаб. Достаточно было взять одну батарею, отряд стрелков с пулеметами и сразу перейти в наступление. Ленин был согласен со мной: "Да, серьезную штуку затеяли наши военные, настоящую войну разыгрывают. Вы им звоните почаще, напоминайте, что надо как можно скорее закончить с этим делом".
Нарком по военным и морским делам Троцкий, в свою очередь, как мог тормозил продвижение армейских частей. В результате их активные действия начались только в 2 часа ночи 7 июля 1918 года. Бонч-Бруевич так описывает реакцию Ленина: "Наконец-то продвигаются, шутил, сердясь, Ленин, - хорошо, что враг попался смирный, взбунтовался и почил на лаврах, а то ведь беда была бы с таким войском". (В. Д. Бонч-Бруевич... - С. 305-306, 309-312.)
В конце концов, на подавление мятежа были брошены два полка Латышской дивизии, которая в силу своего особого статуса пользовался внутренним самоуправлением и не подчинялась Троцкому.
Фото Латышские стрелки в Кремле
В результате к вечеру 7 июля 1918 латышские стрелки подавили левоэсеровский мятеж.
Впрочем, провал левоэсеровского мятежа не обескуражил евробанкиров. По их поручению, находившийся в это время в Москве представитель английского правительства Локкарт с помощью Свердлова начал подготовку нового военного переворота.
Учитывая роль в разгроме левоэсеровского мятежа Латышской дивизии, было решено использовать её для нового переворота, подкупив для этого её командование. Сумма, выделенная на подкуп, составила к концу августа 1918 2 млн. рублей. (П. Мальков "Записки коменданта Московского Кремля"... - С. 254-256.)
Сигналом к началу переворота должно было стать убийство Ленина, которое было поручено боевикам из числа правых эсеров.
Решающая роль Свердлова в этом просматривается даже из некоторых опубликованных еще в советское время документов того периода времени.
Так, за день до покушения, 29 августа 1918, Свердлов отправил Ленину записку, в которой практически приказывал ему явиться на митинг, где на него должны были совершить покушение: "Владимир Ильич! Прошу назначить заседание Совнаркома на завтра не ранее 9 часов вечера. Завтра по всем районам крупные митинги по плану, о котором мы с вами уславливались. Предупредите всех совнаркомщиков, что в случае получения приглашения или назначения на митинг, никто не имеет права отказываться. ("Выстрел в сердце революции" - М.: Политиздат, 1983. - С. 65.)