- Тетенька, тетенька, а почему ты куришь? Мамочка говорит, это вредно. Выкини! - бледная девчонка вытащила меня из всепоглощающей пустоты в голове.
Я затянулась и, выпуская дым, смотрела на ее скривившееся лицо. Совсем детское, наивное, прекрасное. Руки затряслись в очередной раз. С некоторых пор все, кого я не встречу - безошибочные копии одной той.
Еще не подозревая о ее существовании, я сама становилась невольно похожей. Красила волосы в светлый, ненавидя проступающие рыжие корни, ничего не ела днями, ничего не позволяла неделями, будто неся на себе крест.
Муж смотрел на меня со страхом, он-то думал, что видит насквозь, забывая свои слова еще в начале дружбы. Я Космос. Я отстранена и неподвластна. Я не та. Но кто та?
- Я сама мамочка, мне можно.
Или нет.
Не перестала ли я быть мамочкой, когда расселась в комнате сына с бутылкой виски посреди ночи и начала реветь. Разве тогда он не повел себя как мой родитель? Разве он не забыл тогда, что ему всего семь лет, разве не обнимал меня со всей мальчишеской силы, не вытирал тушь под глазами, не гладил по волосам, испачкавшимся в траве? Он водил маленькими пальчиками по проявившимся на лице морщинкам и говорил о своей огромной любви и преданности.
- Нельзя! Не мамочка ты никакая, раз так говоришь! Выкини, - продолжала пискляво она.
Остается лишь повиноваться. Я потушила каблуком окурок, испачкав длинную юбку.
- Ну, выкинула, и что с того?
- Я Маша, пожми мою руку.
Я посмотрела на ее маленькую ладошку и вспомнила как другая такая же маленькая, не для своего возраста, ладонь пыталась разбудить во мне жалость, давно потерявшую право существовать.
- Ну, пусть так, Маша..., - начала, так и не прикоснувшись к ней я, - а я ведь с детства очень боялась разговаривать с другими детьми. Нравилась лишь взрослым, потому что точно так же, как и ты, беспардонно обращалась к ним на "ты" и расспрашивала про жизни. У меня и друзей-то не было. Были лишь ребята, с которыми мы играли в прятки, в магазин с березовыми листьями (типо деньгами) и рестораном. Фирменным моим блюдом был шоколадный торт - песочный куличик, посыпанный грязью.
- Я тоже умею его делать, нашла, чем хвастаться!, - перебила она меня, -попробовала бы мятный, вот это да дело! Вкуснотища... Ну почему ты молчишь так долго? Я тебе, что, не нравлюсь?
А я просто не могла собраться с мыслями. Руки тряслись все сильнее и я зажгла очередную сигарету, несмотря на хмурый взгляд девчонки.
- Да нет, как ты можешь не нравиться. Просто странно вспоминать один день.
- Какой? - сразу же попалась на удочку она.
Я выдержала паузу.
- Тебе не интересно будет, - и отвернулась, чтобы не дымить на ребенка.
- Прекрати, - отрезала я. Затянулась до боли в горле и продолжила говорить, понизив голос, - не страшно, не стыдно, просто странно. Чувствую запах сосен. И темноту, и видно лишь одни макушки деревьев. Но в нос ударяет - будь здоров. Шумел ветер. Остались одни лишь чувства, а воспоминаний нет таковых. Погода еще была после дождя, так что я покрылась мурашками. А она не могла отдышаться. Тоже мне, спортсменка.
- Кто она?
Я помолчала мгновение, рассматривая ее лицо, смущая.
- Тоже Маша, Мария - мой муж любил называть.
- И что она?
- Не перебивай меня больше. Так вот, вернемся к той ночи, я ведь никогда специально не занималась собой, только, когда становилось больно, надевала кроссовки и гнала со всей скорости. Вот и догнала. Помню, очень испачкала руки, когда возила ее по земле. И они так пахли.. Кислым. Я лизнула. Меня чуть не вырвало. Сдержало лишь то, что ее все время выворачивало и выворачивало. От нервов, может. Может от стыда. А я очень метко попала молотком, ей было удобнее без зубов. Я поцеловала ее еще. Не знаю зачем. Просто смотрела на красные глаза, на красный рот, не удержалась, притронулась... Она тогда уже лежала почти без чувств, я кажется, уже и ноги ей сломала. Мне так понравился тот вкус. Я хотела облизать ее всю с головы до пят. В первый раз чуть не вырвало, а потом не могла оторваться. Кто-то сказал, не помню кто: "подлец человек - ко всему привыкает"... Я жутко волновалась. Смотрела на нее такую красивую и тихонечко плакала. Думала, что мне уничтожить в ней следующее. Хотелось ударить в грудь, но слишком велика была вероятность, что сразу же и умрет. Мне хотелось посидеть с ней еще немножко под теплой ночью. Она еще не могла выговаривать слова, да и не особо говорила-то, если честно. Поняла, что к чему. Запомнилось только ее: "убица". Такое, даже глухое, что ли. Она лежала, смотрела на меня, не понимала, что мертва. Ну, то есть, знаешь, я всегда в своей жизни отвечала взаимностью. Ну, она убила мою семью, что мне оставалось?... Еще, после всего этого, я опять не могла говорить со своими ровесниками. Не хотелось. Просто молчала. Вот только с детьми, как с тобой и выходит. Наверно, потому что дети мне ничего никогда не отвечают. В мои ворота мяч летит, а я отбиваю в противоположные. Игра без конца... Мне нравится.