Художники - это такие люди, у которых есть воображение, и вот, это свое воображение они стараются поместить на холст. Когда на холсте с помощью масляных красок, появляется, то, что будоражило художника: спать ему не давало, привело в его дом очередную музу, мучило его днями и ночами, то лучше всего не спрашивать его, что это на холсте нарисовано. Пусть лучше для вас это останется тайной - так вы не прослывёте невеждой в искусстве, вы даже можете сойти за знающего человека, стоит только выработать у себя соответствующее выражение лица: скучающе-томное и непроницаемое. Художник, завершивший своё творение, сначала прикрывает холст тряпочкой, и если вы спросите, что это у него там под тряпицей, то он эффектно откинет полог, и вашему взору предстанет последний шедевр мастера. Сам творец будет стоять рядом и выжидающе смотреть на вас... Если вы ничего не поняли, не спешите критиковать или, боже вас упаси, задать какой-нибудь не подобающий времени и месту вопрос - стойте молча и созерцайте. Пока вы так стоите, может, вас посетит какая-нибудь умная мысль, и вы не уроните себя в глазах творца. Если мысль не посетила, то не переживайте, это даже ещё и лучше, так как любая неверная интонация может быть скверно истолкована, помните: художники чувствительны и мнительны. Сделайте одобрительный жест, причмокните и этого будет вполне довольно - этим вы выразите своё одобрение, понимание и даже восторг! Вы будете вхожи в мир искусства, и будете слыть знатоком оного ...
В самом центре нашего прекрасного города в одном из театров работал художник. Просторная мастерская, в меру захламленная разной театральной дребеденью, была в его полном распоряжении. В центре мастерской стоял станок*, а на нем красовался подрамник с натянутым холстом, палитра пестрела маслом, и по левкасу** уже был нанесён карандашный набросок, определявший композицию будущей картины. Художник стоял перед холстом и вдумчиво помахивал кистью, потом на него внезапно накатил порыв, и он, стремительно перемешав цветной ситец палитры начал укладывать мазки на полотно. Красная, синяя, жёлтая, и зеленая краски смешались и выдали цвет, которым хорошо было бы изобразить бурого медведя... Живописец подходил поближе брал на кисть очередную порцию коричневой жижи мазал на холст и отходил подальше - в эти мгновения одухотворённость садилась ему на чело... Работа кипела... Заходили люди, понимающе кивали, некоторые присаживались на лавку и какое-то время наблюдали за процессом.
На стене мастерской висела двенадцати струнная гитара - подруга суровых будней, способная своими волнующими аккордами утешить и развеселить, познать высокое и отринуть ничтожное. И, вскоре, художник, уставший от живописи, вытер руки, снял гитару, и прошелся по струнам... Под звуки чарующих аккордов и совсем не плохих песен была выпита не одна бутылочка портвейна - любимого напитка людей творческих и не очень.
Это же не юдоль*** на грешной земле, а парадиз, скажите вы. Но нет, любой художник скажет вам про невыносимые муки творчества и что эта жизнь скорее ад, чем рай.
Эта молодая интересная женщина на тот момент занималась тем, что расписывала различные сувениры: балалайки, шкатулки, матрёшки, пасхальные яйца, доски - искусством это не назовешь, и всякий скажет, что это и не художник вовсе, а так - ремесленник... Однако работала она виртуозно, и рука привычно наносила роспись на дерево безо всякой предварительной разметки или наброска. Лихость мазка, красивая цветовая гамма и композиция обеспечивали продажу ее сувениров, как в известных салонах города, так и на арт-рынке. На жизнь более-менее хватало. Да, жаловаться было - грех...
Пройдя через проходную, уже небезызвестного нам, театра, она поднялась по лестнице на второй этаж, прошла через фойе, по служебной лестнице, спустилась вниз... и распахнула дверь мастерской. Художник в компании театральных лоботрясов забавлялся игрой на гитаре - пустые бутылки из-под портвешка позвякивали под лавкой. С её внезапным появлением смолкло всеобщее гигиканье, рассказчик какого-то гнусного анекдота примолк, замолкла и гитара... Эта женщина была разрушительницей их приятного, во всех отношениях, времяпрепровождения - компания завсегдатаев встала, галантно раскланялась и поспешно удалилась, внезапно вспомнив о своих неотложных делах. Художник виновато замялся, потом подошёл и чмокнул её в щёку:
- Зая, денег нет, но будут, будут - вот заказ получил, должны хорошо заплатить. Он суетливо попятился к станку. Картина была завешена пологом от назойливых взглядов посетителей. Внутренне он терзался: показать ей холст или нет. Если не показать, то она подумает, что он только пьёт с друзьями и баклуши бьёт, а если показать, то она может такое сказать, такое сказать... и так сказать... - всю охоту отобьёт работать, вдохновение унесётся в такую даль - попробуй, догони потом. Но всё дело было в том, что он сам, сам попросил зайти её в мастерскую и сам же сказал, что покажет ей свою новую работу. Зачем просил? То ли соскучился, ведь сама она никогда не зайдёт, даже если и рядом где-то будет. То ли похвастаться перед друзьями захотел... этого он толком и не знал. Но только очень нравилось ему то, что когда она заходила, все вставали всегда, а особо смелые подходили к ней, представлялись и целовали её руки - она умела заполнять собой пространство, не оставляя места никому. Его теперешняя "муза" маленькая блёклая женщина не могла возвысить его над окружающими, а ему полёта иногда хотелось, чтобы мужики позавидовали, и, чтобы та "мышка" место своё знала и не посягала на особое положение в его жизни... Наконец он совладал с собой, напустил особую важность, торжественно откинул ткань с картины... и сказал:
- Ну вот, Зая, взгляни! ( Зая - это, видимо, уменьшительно-ласкательное от слова "заяц")
И Зая взглянула... Из середины полотна на неё выпучилось что-то коричневое, своей формой это напоминало банальную кучу, а сверху топорщились селёдочные хвосты, как будто связанные резинкой у вершины этой самой кучи.
О, если бы это был незнакомый ей мастер, она бы завела глаза к потолку и сказала, может быть, только одно слово с непонятным выражением "однако?!" Но этот мастер был не кто иной, как её бывший муж, поэтому стесняться было абсолютно нечего, она бесцеремонно ткнула пальцем в середину холста и вопрос "Что это?" сел на него так, как ворона садится на кол. Он с ужасом смотрел на повреждённую живопись, а она с брезгливостью взирала на свой собственный палец, измазанный зелёно-коричневым, местами отдававшим жёлтым, эта немая сцена грозила перерасти в перепалку. Но ей не хотелось воспринимать это всерьез, и она сказала:
- Ну, прости, прости, я думала, что высохло уже, поправь, будет незаметно, - он примирительно протянул ей кусок ветоши, а сам двумя-тремя мазками привёл холст в порядок и пояснил:
- Это заказ одного "нового русского" - на стену в столовой, - отрекомендовал он ей своё творение.
Её новая созревшая версия, что это бомба или снаряд с металлическим оперением, приближающийся к Земле, разлетелась как этот самый снаряд при ударе о поверхность. Она ещё раз напрягла воображение - снаряд со столовой никак не вязался, столовую обычно украшают красивыми натюрмортами или приятными пейзажами для хорошего пищеварения, бомба - это спазм желудка, хотя для такой категории людей как "новые русские" - это может быть как аперитив - только аппетит поднимет! Она машинально вытирала грязный палец о тряпку, видит Бог, она старалась узреть истину, но не смогла, поэтому в полной прострации ещё раз спросила:
- Что это то, куда я ткнула?!
- Не узнала, Зая, так это же ананас! - Простодушно ответил он, глаза его искрились чуть ли не счастьем.
- Это - ананас? А-на-нас...? Ну, знаешь ли!!! Не иначе, как он у тебя гомо модифицированный, с внедрёнными генами селёдки и фекалий, - похоже, её понесло вразнос...
- Какой селёдки? Зая, что ты говоришь? - Он растерянно заморгал и посмотрел на "ананас"...
- Хвостовые плавники от сельди торчат сверху или это что-то другое?! Прости меня, конечно, но где здесь ананас? Может ты забыл, как он выглядит? Так "новый русский" помнит, он каждый день ананасы рябчиками закусывает...
- Какие плавники?! Это прекрасный натюрморт, исполненный в стиле сюрреализма**** с оттенком авангарда*****! Ты загнила на своих сувенирах у тебя везде открытые цвета, живописи нет и в помине..., не обижайся, но в истинном искусстве ты перестала разбираться..., - он снова оглядел свою картину и добавил:
- Нашла плавники, понимаешь, это - зелень шишки ананаса...
- Зелень?! Так зелень - зелёная, а у тебя зелень цвета хвоста от селёдки. Попомни мои слова, "новый русский" не купит у тебя это, даже, если ты сделаешь надпись - "ананас"
Разговор продолжался на повышенных тонах, и она уже жалела, что не удержалась от критики, повернулась на скрип двери и в проёме увидела женщину, раньше она определяла её как "мышка", но теперь поняла, что ошибалась - в дверях стояла "селёдка"!!! Так вот почему такой ананас получился! Она повернулась к нему с улыбкой, в этот момент он жестом просил "музу" убраться восвояси, и та послушно притворила дверь.
- Послушай совет - отдай этот авангард сюрреалистический, этот абсурдистский ананас своей музе - она будет счастлива иметь этот "шедевр" у себя в комнате в коммуналке с узким окном в глухой колодец...
- Откуда ты знаешь, где она живёт? Следишь?! - недовольно завизжал он.
- Бытие определяет не только сознание, но и внешний облик, зачем следить...? Она же призрак из питерских трущоб... Перепиши картину в стиле лубка, что ли - просто, ярко, наивно. Ананас должен как солнце сиять - жёлтый, спелый сочный, тогда "новый русский" будет доволен! Ещё что-нибудь закажет - вот и деньги... Я знаю, что говорю... В парадных комнатах гнилому ананасу не место...!
- Что значит гнилой, Зая? Ты не права! Твоя критика - это не критика! Ты цепляешься ко мне! Это ты из ревности говоришь! Я понял всё - ты ревнуешь меня!
- Ну, помечтать не вредно, романтик ты мой, - её стало распирать от смеха, она дала волю своему настроению, и, глядя то на художника, то на картину принялась весело прыскать со смеху. Ему тоже стало почему-то очень смешно, они смеялись уже вместе, совсем не обижаясь друг на друга... Когда смешинка улетела, он сказал:
- С барышей я куплю ЛЕГО, я помню, что я дочке обещал...
- Хорошо, хорошо, только переделай заказ, послушай меня, я лучше знаю, что сейчас покупают, - сказала она так, на всякий случай, точно зная, что ничего переписывать он не будет.
Они дежурно обнялись, поцеловались и расстались.
Примерно через неделю, в её квартире раздался телефонный звонок. Она сняла трубку, говорил он, как в бреду:
- "Новый русский" сбрендил, заказ не оплатил, в грубой форме потребовал обратно задаток и сказал, что если бы сумма была побольше, он поставил бы меня на счётчик... Этот невежда ещё сказал, что в гробу он видел мой авангард, приправленный сюрреализмом и что это не ананас, а куча г...на, присыпанного щепками...
Чувствительная натура художника была растоптана грубым невежеством.
- Давай я куплю "ананас" по цене ЛЕГО, - она прониклась его горем и решила помочь. В ответ она услышала детективную мини историю:
- Холст бесследно исчез из мастерской! Его нигде нет! Я обыскал все углы и спросил у каждого! Никто ничего не знает! Я подозревал "нового русского", но его видели на выходе из театра, в руках у него была только борсетка. Обхаяли..., оплевали... и украли...! Скажи дочке, что папа купит подарок в другой раз..., - не в силах больше сказать ни слова он бросил телефонную трубку, плеснул портвейн в стакан и нервно закурил беломорину...
В тот же день только уже очень поздно вечером она возвращалась домой. Улицы заволакивало туманом, и город становился призрачным. Не спеша, Зая вела свою машину по набережной Обводного канала. Окраинные трущобы Питера, недалеко от Болта******, напомнили ей давние дежурства в ДНД*******: жуткие здешние коммуналки и откровенные притоны-бомжатники. Это было, пожалуй, самое злачное место в городе. Ей всегда было странно, что и абсолютно нормальные люди жили по соседству с этими асоциальными сборищами наркоманов и алкашей... И вдруг, на углу Обводного и ул. Шкапина она увидела странную картину: до мурашек знакомая фигура несла какой-то кусок наподобие картона. Она притормозила, чтобы получше рассмотреть эту личность, которая семенила и суетливо оглядывалась по сторонам... Наконец, в свете фонаря, она узнала эту женщину и весело рассмеялась: в подступавшей ночи "СЕЛЁДКА" тащила к себе в коммуналку "АНАНАС"........
*- мольберт
** - любой клеевой художественный грунт
*** - тяготы жизненного пути, с его заботами и сложностями.
**** - отличается использованием иллюзий и парадоксальных сочетаний форм
*****- подразумевает отрицание академической живописи