Стемнело и западный ветер зашуршал за окном листьями. Я сижу на кухне за столом под голой лампочкой и кидаю окурки в пепельницу. Каждая точка пространства несет в себе информацию о всей Вселенной, поэтому я сижу на кухне за столом под голой лампочкой и кидаю окурки в пепельницу. А куда идти и зачем, ведь любая точка пространства содержит в себе информацию о всей Вселенной. В голове приятно шумит водка, за окном приятно шумит листьями западный ветер. Смысл что-то делать и куда то идти? Моя молодость прошла при тотальном отсутствии денег. И самое во всем этом обидное, что молодость прошла. Но еще больше обидно, что прошла она при тотальном отсутствии денег. В дальнейшем я надеюсь поправить свои дела при помощи открытого мной феномена. Называется он "симфоническая бутылка". Выражается данный феномен в том, что некий деятель искусства выпивает с горла бутылку портвейна или водки, опустевшую бутыль закупоривает, бросает ее в воду и она тонет. Да-да. Что же такого в этой порожней таре что заставляет ее презреть законы физики и утонуть? Конечно, это талант деятеля искусств. Талант в чистом первозданном его виде, лишь с легкой примесью винных паров. И можно было бы пустить все это дело в оборот, не закапывать талант и не топить его в пруду, а выдавать его в хорошие честные руки по сходной цене. Немного печалит тот факт, что бутыль тонет далеко не у всякого деятеля далеко не всяких искусств. Еще более печалит тот момент, что такого человека вообще не нашлось. Но это пока. Пока не нашлось...ммда-с.
Кто то стучит в калитку. Всегда припрутся не вовремя! Я встаю с шаткого венского стула и бреду открывать калитку. На пешеходной тропинке отделяющей мой участок от пыльной грунтовой дороги мужчина средних лет в строгом черном костюме и женщина такая неприметная, что стоит мне отвернутся и я не вспомню ни единой черты в ее внешности.
-Добрый вечер, вы хотели бы изучать библию?
-Конечно! -отвечаю я- Проходите!
Пить одному на кухне при свете голой лампочки когда за окном шуршит осенними листьями западный ветер довольно скучновато. Я сидел и слушал, как Моисей вел народ свой в землю обетованную, и подливал себе водки. Свидетели Иеговы пить отказывались и на меня поглядывали недоуменно, не то, чтобы осуждающе...
"Вот чумовые ребята!"- подумал я и отрубился. Проснувшись, я поплелся в сортир.
До сортира было метров двадцать, он стоял на огороде на возвышенности и через открытую дверь открывалась панорама на склон горы куда взбирался настырный город. Сортир строил из сосновых досок мой дед, вернувшийся с фронта. Стены сортира были обклеены картинками из журнала "Огонек" за 52 год. Я уселся на крышку от унитаза, пристроенную на деревянную тумбу с овальным отверстием, закурил и открыл двери. Передо мной раскинулась бухта Рио-де-Жанейро.
Пахнуло жарким тропическим ветром. Звуки самбо ласково коснулись ушей. Я тряхнул головой, но призрак Рио не исчез. Я плюнул на чахлую траву возле сортира и закрыл двери-сам исчезнет долбанный мираж! Надо приводить себя в порядок как- то.
Отмыться, подстричься, попить пивка...
Стригусь я у дяди Мамвела. Никто не знает, сколько дяде Мамвелу лет. Все стриглись у него еще в детстве, когда приходилось класть на кресло досточку, чтобы ваша мордаха появилась в зеркале. Ни кресло, ни досточку с тех пор дядя Мамвел ни менял. Как театр начинается с вешалки, так парикмахерская, в которой работает дядя Мамвел, начинается с коридора набитого какой-то рухлядью, на которой дядя Мамвел вчера бухал с сапожником дядей Вартаном.
Дядя Мамвел вежливо предлагает помыть вам голову в серой от пыли раковине, в которую из перевязанного тряпочками и резиночками крана капает вода. Дядя Мамвел очень обрадуется, если вы согласитесь помыть у него голову, на его веку такого еще не случалось, а век у дяди Мамвела будь здоров...Потом он усаживает вас в то самое дерматиновое кресло, на котором вам приходилось стричься в детстве, подложив дощечку. Очки дядя Мамвел не носит, но судя по тому, как прищуривается дядя Мамвел и как он близко смотрит на ваши волосы-очки ему все-таки нужны. Вы спросите, почему я стригусь у дяди Мамвела? Наш мир в плохих руках, его опутали серые тени, но сквозь все это безобразие сквозит что-то еле уловимое, что дает надежду. Дядя Мамвел тут не причем, хотя кто его знает....
Я вышел из парикмахерской, провел ладонью по короткому колючему ежику волос и огляделся. Народу было мало-субботнее утро. Невдалеке сидел пегий пëс с обвислыми ушами и пялился на меня голодными глазами.
- Будешь Константином-сказал я псу-Эээ...Николаевичем...
Пес согласно закивал и зевнул как бы намекая, что пора бы и заняться чем-нибудь.
-Давайте Константин Николаевич нажремся!
Пес завилял хвостом, пристроился к моей левой ноге и мы двинули вниз по тихой улочке в более густонаселенные районы, чтобы погрузить этот город в пучины беспробудного пьянства и прегнуснейшего разврата на сумму несколько отличающеюся (о как!) от абсолютного нуля.
Мы с Константином Николаевичем сидим во дворике шикарнейшего кафе, из всего меню тут подают портвейн пахнущий ацетоном, водку с запахом уайт-спирита, кислую заветрившуюся капусту и шикарный шашлык с лучком и уксусом, при виде которого Константин Николаевич обрел дар речи.
Я заказываю три порции шашлыка на деревянных обгорелых палочках, хлеб, пластмассовый стаканчик тузлука, бутылку синеватой с радужными разводами водки, три запыленные бутылки пива и, конечно, капусту.
Константин Николаевич смотрит на все это гастрономическое чудо взглядом истинного ценителя прекрасного. Я ставлю пластмассовую квадратную тарелочку, с шашлыком под стол и Константин Николаевич скрывается под накрытой дырявой клеенкой столешницей оставив мне для лицезрения слегка немытый хвост.
Я выпиваю стопарик водки, достаю из кармана купленный по пути сюда одинадцетидюймовый стилет от Френка Белтрама китайского производства и разрезаю кусочек сочного с кровью мяса. Теплый, но свежий осенний ветерок треплет наши с Константином Николаевичем кудри, шаловливо заигрывает с полами плащей проходящих мимо дам, одна из которых кажется мне смутно знакомой. Дама эта бредет. уныло опустив плечи. Ах да, это же вчерашняя дамочка с неприметной внешностью! Я поднимаюсь и иду ей навстречу.
-Извините, что-то я недопонял вчера про гражданина Моисея. Мы не могли бы присесть за мой столик и ...э прояснить... так сказать ситуацию..?
Дамочка явно чем-то вконец расстроена, она почти не обращает внимания на мои слова и отрешенно садится на любезно предложенный мною стул. Я наливаю ей водки и пододвигаю тарелку с шашлыком. Константин Николаевич неодобрительно косится на мои действия. Дамочка залпом высаживает теплую водку и отодвигает шашлык.
- Если бы вы знали-говорит она уставившись мимо меня, -Какая он сволочь!
Я наливаю ей еще. Взгляд ее вскоре проясняется. Зовут ее Эмзара и она рассталась с бойфрендом в черном строгомкостюме. Имя дали ей верующие родители которые...дальше я не слушаю. Мы с Константином Николаевичем наблюдаем за быстро несущимися серыми тучами-там в вышине дует сильный северный ветер, он гонит к нам из Арктики холод и снег. Скоро, очень скоро в городе станет холодно и сыро, зарядит мелкий промозглый дождик с большими рыхлыми хлопьями снега.
Снег будет таять на асфальте превращаясь в холодную грязную жижу и только на клумбах, на сморщенных одиноких листьях будет лежать тонкий слой полупрозрачного снега.
Брр!-я трясу головой и иду за второй бутылкой.
Эмзара все еще болтает без остановки, а мы с Костиком(мы перешли с ним на "ты", после второй порции шашлыка) смотрим как на городской площади раскачивается большущий воздушный шар в форме стилизованного сердца. Мы с Эмзарой допиваем водку.
-Зарачка, а давайте покатаемся навоздушном шаре?
Эмзаре все равно. Эмзара решила пуститься во все тяжкие. Эмзара бесшабашная. Эмзара обезбашенная. Эмзара мстящая бойфренду. Эмзара неотвратимая.
Мы идем под ручку слегка ,совсем слегка покачиваясь как два бывалых моряка в случайном порту. Мы идем нарываться на пьяную драку сжимая в руках засаленные навахи. В ушах наших еще бьются соленые волны далеких африканских берегов.
- Йхо-хо!-поет в моем левом кармане бутылка солнечного ямайского рома за 150 рублей и полкило ливерной колбасы (вторые полкило сожрал Костик).
-Мы сегодня не катаем уже! Ветер верховой сильный!
-Братан!-говорю я капитану этого шикарного воздушного судна в форме сердца. -Я плачу за все возможные риски!
С неохотой он соглашается поднять нас, но только совсем не высоко.
Когда под шум газовых форсунок мы начинаем отрываться от грешной земли я достаю черный лакированный стилет и жму на стальную полированную кнопочку, щелкает вылетая узкое длинное лезвие.
- Прыгай, сучара! -я старюсь придать голосу железную твердость и выпучиваю при этом левый глаз. Получилось, наверное, страшно, потому что наш капитан вопреки всем морским и воздушным законам первым покидает судно.
Мы с Эмзарой-королевой пиратов сгибаемся от смеха. Нас подхватывает северный ветер и несет в теплые страны. Я откупориваю пахнущий резиновым шлангом ром, нарезаю кружками ливерную колбасу и под поскуливание Костика мы глотаем огненную жидкость стоя по колено в сером свинцовом тумане арктических туч.
Когда мы просыпаемся, под нами, куда бы мы не смотрели, раскинулась вода. Мир пошел ко дну и лишь вдали у самого горизонта сверкает на солнце белоснежная вершина.