Медиапонтов и Гдешин регулярно ссорились, будучи, впрочем, наиболее закадычными друзьями из всех имеющихся в доме соседей.
Вот так сядут друг против друга у кого-то из них на кухне, разольют себе коньяку и начинают беседу на какую-нибудь тему, всё равно какую. Им и телевизор не в помеху, а только в помощь: всяко найдётся о чём посудачить. Где-то в новостях самолёты попадали, а где-то и вовсе про ипотеку речь.
Сидят себе, обсуждают. Коньяку подливают и вприкуску рафинад с лимоном кушают.
Но всякий раз, как бутылка дно показывает, Медиапонтов и Гдешин непременно гоношиться начинают. И ведь не разберёшь - кто первый начал-то. Распалятся, и ну бранить друг друга почём зря. Интеллигентно, впрочем, без истерик там или дебошу какого. Даже матюкаются лаконично так, складно. Без обидностей вовсе.
Медиапонтов - франт и задавала. Высокий, худолицый и скуластый, с наружностью улыбчивой и холёной, словно бы жигало какой обложечный. И голос у него визгливый, что твоя пила поперёк бревна елового. Гдешин ему будто бы в противоположность. Лыс, ростом низок и сутул, очкаст до неприятности, с брюхом существенным, да ко всему ещё и грудьми обвислыми наделён, словно матерь африканская. А голосом он сиплый, что кобель цепной в простуде.
Так и ругаются меж собой цельный вечер. Медиапонтов визжит, Гдешин лает. Не унимаются долго. А потом разом оба стихают. Тот, кто в гостях - обиженно домой бежит. Хозяин же бурчит себе что-то гневное под нос.
Недолго, правда, обиды свои таят. То Медиапонтов, а не то Гдешин непременно в ларёк сбегают, бутылку возьмут и на мировую пойдут. Покуда один коньяк прикупает, второй ждёт в нетерпении: знает наперёд, что дальше всё ладно скроется. И забывают разом про все обиды.
А в тот вечер крутили по телевизору одну любопытную программу. Речь вели о фараонах и мумиях. И что-то такое сказал Гдешин, что гостю его закадычному решительно не понравилось. Дескать, он, Медиапонтов, отдалённо на мумию смахивает.
Затаил тут он, значит, обиду на друга своего и, не дожидаясь, покуда коньяк закончится, молча встал и ушёл. А Гдешин как рот открыл, так и остался с ним сидеть. И только полтора часа спустя рот этот свой захлопнул.
Не вернулся Медиапонтов. И коньяка не принёс. А ещё потом окурков набросал в почтовый ящик Гдешина и на двери фломастером вывел нехорошее слово. Но, может, это и не он вовсе был, да только где она та правда?
Теперь так и живут после того соседи, не здороваются, глаза при встрече отводят, а ещё гадости всякие друг про друга бабушкам во дворе рассказывают.
Так-то вот поссорились два друга.
Был октябрь, и где-то в старой часовне дремали на колоколах мохнокрылые мотыльки.