18. МОСКВА

  

   Я проснулся рано, когда еще все спали. За окном проплывали всё те же сельские пейзажи. После ночного дождя утро выдалось солнечное. Душу охватывало какое-то детское ликование (что не удивительно, ведь теперь я ученик 6-го класса Коля Федотов).

  

   Заработало радио. Передавали бодрые песни - "Москва майская", сиплым голосом Утесов пел "Дорогие мои москвичи". И я подумал, скоро и мы будем "дорогими москвичами". Выстояв небольшую очередь, я сходил в туалет, потом умылся и почистил зубы. Кран был тугой, давить приходилось снизу и, если чуть пережмешь, холодная струя воды циркулярной пилой чиркала иногда по животу. Под полом лязгало железо, вагон качало, так что приходилось быть настороже; откуда-то дуло холодком и пахло не очень приятно, но настроение все равно было приподнятым.

  

   Мокрый, но довольный, я вернулся в наше купе. Зоя Павловна, моя теперешняя мать, и полковник КГБ Янис Андрейс, мой теперешний отчим, готовились пить чай. Попутчицы с сыном-вундеркиндом уже не было, они сошли еще вечером на станции Шахунья (стоянка 2 минуты).

   Мне не сиделось. Я вышел в коридор. Возле окон стояли пассажиры, дети вертляво цеплялись за оконные поручни, плющили носы о стекло.

   Москва, уже скоро! Вот-вот - и нагрянет. Медленно проплывали освещенные солнцем высотные дома окраины столицы. Стало темно на несколько секунд, это мы прошли под широкой эстакадой какой-то транспортной развязки. Дороги становились все лучше и шире и все больше наполнялись машинами.

  

   Прошли еще бесконечные полчаса и, наконец, наш поезд медленно втянулся под крышу Ярославского вокзала. Мы вышли на широкую площадку перрона. Вот она, Москва, - столица СССР, образца 1961 года. Год мистический. Год-перевертыш. Именно сюда меня и закинула некая сила в тело 14-летнего Коли Федотова. Что стало с моим прежним телом - 76-летним Андреем Михайловичем Загоровым - я не знаю.

  

   Тут подъехали носильщики и переложили наши чемоданы на тележку. Мы везли на новую квартиру кое-что из вещей нашего прежнего быта, с которыми мама Зоя не хотела расставаться. На площади перед вокзалом, выстроенном в псевдорусском стиле, мы взяли такси - кремового цвета "Победа" - и поехали по адресу, который знал Янис Андрейс.

  

   Я не был в Москве в 60-е годы, зато в 70-е, 80-е ездил часто к тетке. И даже захватил начало 90-х. Тогда меня удивила длиннющая череда граждан, дорогих москвичей, стоявших вдоль по улице имени Горького (ныне опять Тверская). В ногах у москвичей были разложены какие-то поношенные вещи, предметы быта и прочий хлам. Обнищавшие граждане продавали, кто что мог. Это было жалкое зрелище победившего либерализма.

  

   Из окна такси я смотрел на улицы и дома и не узнавал Москву. Какой-то заштатный провинциальный город по сравнению с Москвой 21 века - с небоскребами Москва-сити, световой феерией Нового Арбата.

   Калининского проспекта в 1961 году не было. Лишь через год Никита Хрущёв объявит летом 1962 года конкурс на лучший проект нового проспекта от улицы Калинина до Садового кольца. И еще не были даже в проекте знаменитые "дома-книжки". Не их ли предвидел поэтическим взором Велимир Хлебников, писавший о Москве будущего: "Но книгой черных плоскостей разрежет город синеву..."

  

   Сталинская высотка на набережной - это теперь наш дом. Центральный корпус имел 32 этажа. В свое время здесь жили наши знаменитые артисты кино, писатели, поэты и даже балерина Уланова. Наша квартира располагалась в боковом корпусе на 8-м этаже. Из окон открывался прекрасный вид на реку Яузу. В этом месте Яуза сливалась с Москвой-рекой. Любоваться можно было, как плывут речные трамвайчики, полные пассажиров на палубах.

  

   Мама Зоя была счастлива. Она даже заплакала, так велика была её радость: Москва - столица, квартира, обстановка, муж, за спиной которого как за кремлевской стеной. Предел мечтаний женщины в 1961 году.

   А был ли я рад? Я - Андрей Михайлович Загоров, 76-лет. Не знаю. Это всё я воспринимал как не моё. Своё существование в теле школьника воспринимал чуть ли не как насилие над его личностью. Хотя моей вины в этом нет никакой. Кто-то повыше меня распоряжается моей судьбой. А может, это вовсе не разумная сила, а некий, еще не познанный, закон Мироздания кидает души случайным образом.

  

   Хотел зачеркнуть это крайнее предложение, но, подумав, оставил. Да, я веду тетрадь, куда записываю всё, что со мной случается. Может быть, это опасно. Вдруг прочтут аборигены этого времени, что они подумают? Впрочем, отшутиться не сложно - мол, пишу фантастику...

   Но, вроде, из моих домашних никто не покушается на мою тайну.

   Ха-ха-ха! С каких это пор полковник КГБ стал одним из моих домашних? Но ведь стал! Чудеса...

   Впрочем, как раз полковник КГБ не прочь был бы ознакомиться с записями в моей тетрадочке. Может, когда-нибудь я позволю ему их прочитать. Но всему свое время.

  

  

   ----------------------------------

   Продолжение следует

   ----------------------------------