Супруги Смит как-то на семейном совете решили посетить Беларусь. Дело в том, что они были пенсионерами и каждый год куда-то отправлялись путешествовать. По России их маршрут уже однажды пролегал. А вот Беларусь еще оставалась неохваченной. М-р Смит внимательно рассматривал очертания страны на карте. Ехать или нет? А если нет, тогда куда? Повторно, допустим, в шумный Париж не хотелось. В Беларуси они никогда не были. Правда, газеты писали про эту страну не очень хорошие вещи. В статьях часто повторялось пугающее слово "диктатура". С другой стороны, в департаменте по туризму им сказали: обычная страна, на улицах чисто, порядок. В списке мест, опасных для посещения, Беларусь не значилась. Супруги Смит решились. И не прогадали. В Беларуси они пробыли полторы недели и неоднократно испытывали состояние полного восторга. Когда м-р Смит увидел на улице трамвай, он воскликнул: о, вери гуд! У них есть трамвай. А м-с Смит восхитилась белорусским магазином. Оу, у них есть супермаркет! Очередей почти никаких. И полно товаров на полках. Правда, белорусские цены немного смутили м-с Смит. На их родине многие товары стоили гораздо дешевле. Но в Швейцарии цены тоже кусаются. Для туристов. А местные очень прилично зарабатывают. Значит, в Беларуси тоже так. Иначе кто бы покупал эти дорогие товары?
Однажды вечером, отдыхая в гостиничном номере (о, гостиничный номер был просто ужасный и очень дорогой, но что-то в стране должно отставать, что-то надо подтягивать), м-р Смит услышал какой-то шум, доносившийся с улицы. Он выглянул в окно и увидел, как несколько десятков молодых ребят шли по улице, что-то выкрикивали и размахивали какими-то бело-красно-белыми флагами. А-а, футбольные фанаты, подумал м-р Смит. В их стране таких эксцентричных молодых людей тоже хватало. М-р Смит не увлекался футболом и старался держаться от стадионов подальше. Поэтому шествие на улице его особо не заинтересовало, и он направился в ванную, но по дороге вспомнил, что горячая вода в гостинице отсутствовала. С досады м-р Смит вернулся к окну. Тем временем ситуация на улице резко изменилась. С разных сторон на футбольных фанатов набросились какие-то молодые люди в спортивных штанах и кожаных куртках. Поклонники другого клуба, понял м-р Смит. Но где же полиция? Полиция, как всегда, запаздывала. Какая же здесь диктатура? При диктатуре, насколько понимал м-р Смит, вот так на улице особо не разгуляешься.
В общем, поездкой супруги Смит остались довольны. На блошином рынке они нашли недорогие сувениры и уезжали домой вполне счастливые. На железнодорожном вокзале м-р Смит увидел дежурного полисмена и вдруг почувствовал, что должен высказать какие-то слова благодарности представителю этой чудесной страны. Прапорщик Пашенко, увидев, что к нему приближается иностранец (наметанным глазом постовой определил это моментально) сразу же затосковал. "Бля, ну почему на моем дежурстве? Полтора часа до конца смены..."
Малохольный интурист приблизился и залопотал что-то по-английски. Прапорщик Пашенко взмок от напряжения. В речи иностранца мелькали какие-то даже знакомые фразы: вери гуд Беларусь, вери гуд кантри, ай эм лаки. "Лаки", что это такое? Кажется, счастливый. И улыбается, дятел, на все 32 искусственных зуба. Нет, точно, этого болвана не обокрали. Вон и старушенция его присеменила, тоже лыбится, кащеина.
-Problems? - наконец, вспомнил прапорщик Пашенко слово, так часто мелькавшее в американских боевиках.
-Ноу, ноу, - замахали туристы в четыре руки.
Прапорщик Пашенко вскинул руку к козырьку милицейской шапки-"пидорки" и, широко улыбаясь, ласково сказал:
-Togda pizdujte otsuda na her, pridurki.
Супруги Смит тоже радостно заулыбались в ответ и поспешили к своему поезду, повторяя с преувеличенно восторженными интонациями:
-Сенкью вери мач, сенкью вери мач...
Белорусская преемственность
Совершенно случайно я столкнулся на улице с Костей Затонским. Я его сразу узнал, несмотря на то, что мы не виделись лет двадцать, если не больше. То же округлое добродушное лицо, тот же металлический блеск улыбки от верхнего ряда железных зубов. Свои зубы Косте выбили в армии, в шутку мы называли его Костя-Cолдат-Железные зубы.
-Что, зубы так и не поменял?
-А на хрена? - ухмыльнулся Костя. - Железными можно и гвозди грызть.
Тоже верно. Два года учебы мы жили вместе в одной комнате в общежитии. Потом я женился и ушел на съемную квартиру, а Костя остался. Я запомнил, с каким аппетитом он хрустел привезенными из дому яблоками. Радуясь неожиданной встрече, мы зашли в привокзальное кафе, хлопнули по рюмашке и стали рассказывать друг другу все, что с нами происходило за последние двадцать лет. Тут-то и выяснилось, что старшая Костина дочка - Вероника _ заняла в городке, где они живут, пост 1-го секретаря райкома БРСМ. Белорусский республиканский союз молодежи - так называется этот потомок советского комсомола. Организация вроде бы общественная, но если ты 1-й секретарь райкома или еще какой-нибудь важный функционер в этой конторе, то получаешь нормальную зарплату. Как, допустим, в свое время 1-й секретарь райкома комсомола.
-Не с твоей ли подачи? - спросил я университетского приятеля.
-Может быть, - засмеялся Костя. - На генетическом уровне передалось.
Я отлично знал эту Костину историю советского периода. Его личный, так сказать, триллер с комсомолом. Начался этот сюжетец в армии. К тому времени зубы Косте уже выбили, и он успел вставить металлические. Но речь не о зубах. Костя прослужил год из положенных двух. Он имел звание младшего сержанта и все шансы благополучно добраться до армейского финиша. Шел 1981 год, или, может, 1980, в Польше бушевала заварушка с "Солидарностью", и советские товарищи по Варшавскому договору решили малость попугать славянских братьев. На территории Беларуси силами Белорусского военного округа затеяли крупномасштабные учения. Мол, граждане поляки, чуть что, броня крепка и танки наши быстры. В это мероприятие угодил и Костя. Грузовик с кунгом, в который понапихивали разной радиоаппаратуры, стоял в лесу, и Костя вместе с напарником, водителем-салагой, припухали среди елей и сосен. Два дня сплошного безделья сыграли с ним злую шутку. К исходу второго дня Костя так умаялся от ничегонеделанья, что в голову ему пришла очень соблазнительная мысль. А не махнуть ли на грузовике в родные Костины места? Всего-то триста километров с небольшим хвостиком. Косте вообще крупно повезло с призывом. Он попал служить не в Туркмению, не на Дальний Восток, а фактически рядом с домом.
Идея рвануть на родину с каждой минутой казалась Косте все более привлекательной. До конца учений оставалось три дня, если они на денек смотаются, то кто это заметит? Правильно, никто. С того момента, как их оставили на живописной полянке, здесь больше не появлялась ни одна живая душа. Долгий летний день уже закатывался за стройные сосны, когда Костя окончательно решил: едем. Мнения только что призванного бойца он, конечно, не спрашивал.
Поехали. На шоссе, куда они вскоре выбрались, передвигалось много всякой военной техники, и на них никто не обращал внимания. Водитель особо не гнал, ехал аккуратно, и часам к двум ночи они оказались на месте. Родители Кости были людьми простыми и неискушенными в армейских нюансах. Не вдаваясь в детали, они тут же накрыли стол, выкатили бочонок портвейна, то есть несколько литровых банок самогона - и пиршество началось. Водитель тоже принимал участие в ночном празднике. Костя смотрел на это сквозь пальцы. Он думал, что потом они поспят, малость очухаются, примерно в обед повернут обратно и вечером будут тихо-мирно стоять на своей полянке.
Молодой солдатик вскоре отрубился, и его, не раздевая, аккуратно положили на диван и заботливо прикрыли одеялом. Костя в этом отношении был человеком гораздо более закаленным. Почти до утра, под ядреную самогоночку, он разговаривал с батей об армейском житье-бытье. На рассвете сон сморил и Костю. Он прикорнул на своей любимой тахте, на которой спал до призыва, но часа через два проснулся. Башка трещала, а в груди почему-то разворачивался острый червячок тревоги. Нельзя им оставаться до обеда, надо выезжать сейчас. Костя стал будить водителя, однако тот не просыпался. Позже Костя рассказывал мне, что именно тогда он четко понял смысл выражения "мертвецки пьян". А тревога внутри разгоралась все сильнее. В такие острые моменты своей жизни Костя действовал хладнокровно и решительно. Вместе с батей они погрузили спящего молодого в кабину, за руль сел сам Костя.
Прав у него не было (то есть вообще никогда не было), но кое-какой опыт вождения имелся. До армии Косте доводилось управлять и мопедом, и мотоциклом, и легковушкой. За рулем мощного "Газ-66" он находился впервые. Дорога показалась ему бесконечной. Военный грузовик мотало из стороны в сторону. В какой-то момент Костя уловил шум вертолета над дорогой. "За нами", - подумал он и, как позднее выяснилось, не ошибся. Их уже действительно искали, причем поиск все больше приобретал черты широкомасштабного.
Вышло так, что ранним утром на полянку заглянул командир батальона, в котором бойцы служили. Капитан Гусев решил проверить, как там и что. Словно чувствовал. Ну и чуть не грохнулся в обморок, обнаружив на поляне "наличие отсутствия" машины. Ладно бы пропал простой армейский грузовик, у этого же кунг был доверху нашпигован новейшей сверхсекретной аппаратурой связи. Сначала капитан решил, что бойцы уехали в магазин за спиртным в соседнюю деревню. Он уселся на пенек и принялся терпеливо ждать. Прошло полчаса, потом час, потом еще немного. "Газ-66" отсутствовал. Гусев заскрипел зубами и помчался докладывать начальству. Начальство разразилось трехэтажным матом и принялось искать. Грузовик как сквозь землю провалился. Гусев был на грани помешательства, у него уже мелькали какие-то обрывочные мысли о заморских шпионах, американской спецоперации и начале атомной войны с НАТО, как ответные действия с нашей стороны. Тем временем прочесали довольно большой квадрат местности вертолетами - ничего. Пропавшая машина обнаружилась тогда, когда уже собирались докладывать в штаб округа.
Фу-у! Так и продолжавшего спать солдатика разбудили несколькими мощными оплеухами. Косте тоже на месте объявили "выговор с занесением в грудную клетку". Это его уважили в последний момент, потому что он успел закричать: "Не бейте по лицу, я только что зубы вставил". Драпанувшие воины на две недели угодили на "губу". Поскольку скандальное происшествие никто не хотел раздувать, Косте (уже разжалованному в рядовые) поступило предложение. Что он хочет: попасть на год в дисбат или быть исключенным из комсомола? Костя немного поломался для вида и сказал: давайте уж исключение из комсомола... Дослуживая потом год, Костя тихонько ржал про себя, когда его товарищей волокли в свободное время на комсомольские собрания. Ему и взносы, пусть копеечные, не надо было платить.
После армии Костя поступил в университет и еще год болтался не комсомольцем. И тут неувязочку обнаружили в комитете комсомола. Вызвали туда студента и строго спросили, что у него за такое положение. "Билет в армии потерял", - потупив очи, пояснил Костя. - "Так тебе в части должны были новый выдать". - "А я дембельнулся - и не успели". Секретарь комитета комсомола только чертыхнулся, досадуя на невероятную тупость этой деревенщины. Через неделю Костя получил новенький комсомольский билет. Занимаясь в университете, он особо не распространялся насчет своих армейских подвигов. А мне рассказал. "Классно мы тогда ко мне смотались, побухали. Я же в отпуске так и не побывал", - подытожил свою эпопею Костя.
Так что, зная его историю, я только подивился непредсказуемым кульбитам судьбы. Дочка, значит, райком БРСМ возглавила. Да, дела...
-Ты с ней своим комсомольским прошлым не делился?
-С ней - нет. Зато в школе кой-чего говорил.
-В какой школе?
-В нашей, местной. Детишки пригласили на воспитательный час. Я для них ветеран уже. Поведать о комсомольской юности.
-И чё ты им рассказывал? Про этот случай?
-Нет, конечно. Я ж понимаю момент.
-Про Павлика Корчагина пургу гнал? Про узкоколейку?
-Не, зачем, я про наше время.
-А, понимаю. Пятилетки, романтика колхозного поля... "Слышишь, время гудит: БАМ, на просторах крутых: БАМ, и большая тайга покоряется нам"...
-Ну да.
Мы выпили еще по рюмке. Расслабленный Костя добродушно улыбался:
-Она, Вероника, институт закончила, приехала домой, а работы у нас особо никакой нет. Не дояркой же идти. Тут как раз в этом БРСМе вакансия образовалась. Почему нет?
Действительно, почему нет? Белорусская, понимаешь, преемственность.
Белорусские губернаторы
В Гродно две улицы носят имена тех, кто в новейшей белорусской истории руководил областью. Широкая красивая магистраль названа проспектом Клецкова, а в новостройках есть улица Дубко. Что же такого выдающегося сделали Леонид Герасимович и Александр Иосифович, чтобы их внесли, понимаешь, в топонимику? У кого из гродненцев ни спросишь - только какое-то невнятное мычание слышишь в ответ. Кое-кто помнит, что эти двое были начальниками. Хорошо, а поступки какие совершили добрые для людей? Никто не припомнит. А я знаю и сейчас вам расскажу.
Когда в 1972 году Леонид Герасимович Клецков воцарился на троне 1-го секретаря Гродненского обкома КПБ, он столкнулся с такой проблемой. В области и особенно в Гродно катастрофически не хватало мяса и колбасы. Выкинут в продажу какие-нибудь жалкие кости или вожделенную "Докторскую", толпа нахлынет, раз-два, и опять пустые прилавки. Ну, не хорошо получалось. Ладно в провинции, люди там как-то перетопчутся, у них в каждом дворе у кого кабанчик, а у кого - и несколько. А в областном центре как быть? Леонид Герасимович знал, что в других областях его коллеги, пытаясь решить продовольственную программу, поступали по-разному. Кто-то отказывался от колбасы, и тогда мясо шло в продажу в своем, так сказать, первозданном виде. Очереди, конечно, в магазинах были, но все-таки даже вечером в мясном отделе ты не упрешься в пустую витрину. Зато на колбаску в тех краях можно было посмотреть только в "Книге о вкусной и здоровой пище". Народ начинал тосковать по любимой "Краковской", разные эмоциональные высказывания в адрес властей допускать. В других губерниях, значит, мясные фонды пропускали через колбасный цех. Там в магазинах по приемлемым государственным ценам лежала и народная вареная, и приличная копченая. Зато в соседнем отделе гастронома вас встречала унылая табличка "Мяса нет". Тоже люди вскоре принимались роптать: что это за жизнь без котлеток, без отбивной? Если же мясные фонды делили поровну, половину пускали на колбасу, половину - на мясопродукты, получалось, как в Гродно. Очереди сметали и то, а другое, и простой обыватель бегал по магазинам в растерянности, кляня большевиков трехэтажным матом.
Что делать начальнику в такой ситуации? Как решить проблему? Читатель, как бы вы поступили? Так вот, Леонид Герасимович выход нашел. Мясо, поступавшее в область для продажи, он разделил. Половина шла в магазины (свинина, скажем, по рупь девяносто за кг)в виде "живого" мяса. Из другой половины делали колбасу, но почти вся она поступала в систему кооперативной торговли. Ну, это вроде как колхозы могли создавать свои магазины. То есть, помимо государственных в Советском Союзе существовали и такие торговые точки с надписью "Кооп". Фишка заключалась в том, что вот в этих последних могли не придерживаться фиксированных государственных цен и назначать свои, более высокие (не путать с кооперативами, которые появились во время перестройки). В спецраспределители для номенклатурщиков колбаска поступала, естественно, подешевле, а сюда - подороже. Отмечу для полноты картины, что и некоторые категории простых граждан в ту пору пользовались некоторыми продовольственными льготами и кое-что имели от щедрот государственных. Например, моя жена, болевшая диабетом, в специальном продуктовом отделе государственного магазина могла раз в месяц купить килограмм "Докторской" по 2. 40. У жены имелась специальная карточка, а в самом отделе хранился список таких бедолаг. При покупке колбасы напротив фамилии в списке ставилась птичка, а в карточке - штампик. Учет и контроль, все строго. Та же "Докторская", но в кооперативном магазине, стоила 3. 60. Зато - бери сколько хочешь, без всяких штампиков (конечно, бывали моменты, когда даже по такой цене колбаса на какое-то время исчезала из продажи). 1-й секретарь Клецков, пользуясь некоторыми рыночными механизмами, создал в Гродно мясо-колбасное равновесие. Хочешь купить мясо, пожалуйста, потолкайся минут сорок в очереди, что-то приобретешь за не очень дорого. Хочешь колбасы, ну, это... некоторая буржуйская роскошь, милости просим в магазины потребкооперации.
Леонид Герасимович Клецков запомнился своим подданным еще одним поступком. Обком партии располагался в самом центре Гродно, в историческом Новом замке, где раньше находилась резиденция королей. В этом же здании одно крыло занимал обком комсомола. Что придумала молодая коммунистическая поросль? Комсомольцы нахально оккупировали обкомовский буфет (а там бутербродики с икрой да ветчиной по о-очень демократическим ценам). Получалось, что когда ни загляни туда - все какие-то непривычные в этом заведении очереди. Такая ситуация получалась от того, что комсомольцы тянули в "золотую общепитовскую точку" (а буфет был один на всех) своих друзей-приятелей, любовниц, просто знакомых. Клецков не долго терпел вольницу. Взял и переселил будущих олигархов в отдельное помещение подальше от обкома партии.
В общем, с Леонидом Герасимовичем разобрались. А что же другой губернатор - Александр Иосифович который? Чем прославился? Своей демократичностью. Да, да... Имея в облисполкоме отдельный кабинет, а при нем персональный санузел, Александр Иосифович очень демократично пользовался общим туалетом на этаже. Не выпячивал себя, справлял малую нужду вместе с народом. Об этом мне рассказал один из работников облисполкома, который однажды вошел в этот туалет и остолбенел, увидев шефа, мирно занимавшего позицию у писсуара. Впрочем, гложет меня червь сомнения: что, если в этот момент личный туалет губернатора требовал ремонта?
Вот, значит, такие истории о губернаторах. Может, эти люди и еще что-то светлое совершили, находясь у руля области. Но я об этом не знаю.
Белорусский волк. Который нам товарищ
А вот тема о Великой Отечественной войне, которая практически не отражена в литературе. Звери в лихолетье. В смысле, не жестокие люди. И не домашние хрюшки, гуси-куры, которых беспощадно реквизировали и та, и другая сторона. Дикие звери. Волки, кабаны, лоси, зубры. Им тоже надо было как-то выживать. Выживать означало зачастую вступать в схватку с вооруженным до зубов, злым и голодным человеком. В таких поединках шансов зверю выпадало немного. И все же...
В конце января 1945 года в одном из районов Брестской области волк столкнулся с человеком. Что это был за волк, сейчас уже установить невозможно. Простой безымянный белорусский волк. Что касается человека, тут подробностей известно больше. Человеком оказался красноармеец 264-го стрелкового полка внутренних войск НКВД СССР Николай Емельянович Ищенко, родом из славного украинского города Донецка. Между четвероногим и двуногим представителями живого мира произошел конфликт интересов, в результате которого волк укусил человека. После чего несчастный красноармеец Ищенко угодил в госпиталь. Волк же, по всей вероятности, удрал восвояси, потому что о его судьбе в донесении о происшествии ничего не говорится. В общем, дальнейшая судьба волка неизвестна. А красноармеец Ищенко 12 февраля 1945 года скончался на госпитальной койке. Его похоронили на скромном кладбище в небольшом белорусском населенном пункте под названием Давид-Городок. Но история из победного года Второй мировой на этом не закончилась. Наоборот, в этом месте она сделала замысловатый виток.
Из какого-то партийного органа - райкома или обкома - в Давид-Городок пришла "указивка" увековечить память тех, кто мужественно сражался и погиб в "борьбе с остатками националистических банд". В общем-то, белорусского волка вполне можно причислить к "лесным братьям", и красноармеец Ищенко, павший в этой неравной схватке, вполне заслуживал посмертных почестей. Его именем и назвали улицу в Давид-Городке. Она, улица имени красноармейца, там есть до сих пор.
Я подумал, что волк из этой истории оказался незаслуженно обойденным. И написал письмо в тамошний райисполком. Мне вдруг показалась очень привлекательной идея поставить в Давид-Городке памятник волку. Пускай себе скромный, неказистый. Раз уж именем его жертвы назвали целую улицу (уникальный случай на планете!), вот на этой улице такой бы памятничек и установить. Я подумал, что в данном населенном пункте возникло бы, наконец, какое-то равновесие. Письмо я отправил и сейчас жду, как отреагирует местная власть. Ответа пока нет.
Белорусский "парикмахер"
Прапорщик Павлючик неожиданно впал в депрессию. Все потому, что товарищи по службе стали над ним насмехаться, за глаза называть "парикмахером". В глаза не говорили, знали, что у Павлючика чугунные кулаки и непредсказуемый нрав. Хотя задание Павлючик выполнил на пять с плюсом. Между прочим, ответственное задание. Надо было приструнить одну шуструю дамочку - Татьяну Нехорошеву. У нее даже фамилия очень подходила к ее делам. Нехорошева активно участвовала во многих оппозиционных акциях и заодно в феминистском движении что-то такое там заворачивала. Ее задерживали, на сутки не раз сажали, по телефону угрожали. Такие звонки обычно поручались товарищу Павлючика по службе - лейтенанту Славику Брыкину. У того голос был своеобразный, почему-то мороз по коже продирал, когда он в трубку медленно и отчетливо говорил: "Мы тебя зарежем очень аккуратно". Или что-нибудь похожее. На многих это действовало сразу. А тут нашла коса на камень. Даже Славик со своими модуляциями не образумил активистку. Деваха словно на коня села. Тогда начальство решило провести так называемое "активное мероприятие". Старое название, еще с советских времен, но суть осталась прежняя. При обсуждении предстоявшей акции Павлючик предложил "клиентку" не просто побить, пожалуй, такое бы на нее не подействовало, а, например, волосы остричь, лицо зеленкой измазать. Короче, унизить по полной. Начальство с доводами согласилось и дало "добро".
Павлючик наточил специальный небольшой нож, которым пользуются в спецназе, приготовил пульверизатор с зеленкой. Два дня он следил за Нехорошевой, отмечал, какими маршрутами она ходит, прикидывал, где лучше совершить акцию. Ему пришлось даже несколько часов померзнуть в машине в ее дворе. Двигатель Павлючик не включал, чтобы себя не выдать. Но его уже охватил азарт, и забушевавший адреналин помогал согреться. Конечно, с напарником сделать дело было бы проще, однако Павлючик сразу отказался от такого варианта. С девчонкой он и один справится.
Ребята из технического отдела подключили его к мобильнику объекта, можно было отслеживать все звонки и сообщения, что, конечно, значительно упрощало выполнение задания. Павлючик подкараулил активистку поздним вечером на пустынной автобусной остановке. Там все и произошло. Павлючик бесшумно приблизился к ней сзади, обхватил рукой за шею и немножко придушил, чтобы особо не дергалась. Ее шапка во время борьбы упала на землю, волосы ножом обрезать - пять секунд работы. Потом пульверизатор. Даже обмякшая, она забилась, как рыба, наверное, подумала, что кислота. Пока только зеленка, это совсем безвредно. Пару ударов по почкам на прощание и отход. Какая-то полусогнутая фигура заскрипела снегом на пути его отступления. Павлючик зарычал по-звериному, и прохожий опрометью метнулся в сторону. Его машина стояла метрах в пятидесяти от остановки, двигатель еще не успел остыть и завелся сразу. Павлючик не опасался, что кто-то увидит номера. Он взял их со склада - там таких "левых" валялась целая куча.
Все получилось четко и слаженно. При разборе полетов начальство оценило действия Павлючика, как безупречные. Потом уже при техническом контроле квартиры Нехорошевой несколько раз фиксировалась ее истерика. Чуткая аппаратура записала всхлипывания и несколько раз повторенную фразу "К черту все!". Слава Брыкин на следующий день позвонил ей на сотовый и своим "фирменным" хриплым баритоном спросил: "Ну, как, тебе понравилось?". В ответ - снова истеричные вопли и швыряние трубки на пол. В общем, на пару месяцев, как минимум, врага нейтрализовали. Что дальше - будет видно.
После этой истории к Павлючику и прилипла обидная кличка "Парикмахер". Начальство слегка удивила реакция прапорщика. Чего обижаться? В суровом мужском коллективе и юмор такой, специфический, это надо понимать.
Белорусский характер
У Алексея Николаевича Толстого есть замечательный рассказ "Русский характер", написанный во время минувшей войны и о войне. Точнее, о тех чертах русского характера, которые наиболее ярко раскрывались на войне. Произведение заканчивалось такими строчками: "Да, вот они, русские характеры! Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или в малом, и поднимается в нем великая сила - человеческая красота". В общем, это рассказ о раненом танкисте, у которого до неузнаваемости оказалось обожженным лицо. И как он приехал на побывку домой к матери, а решил ей не признаваться, что это он и выдать себя за другого... и что из этого в конечном итоге вышло. Есть в этом рассказе что-то такое, что цепляет и сегодня, я его перечитываю время от времени.
Перечитал сейчас и задумался. А белорусский характер, в чем его особенность? На каком примере эту тему лучше всего раскрыть? Тоже, видимо, на военном. Тут мне в руки попал один очень любопытный документ. Он имеет весьма примечательное название "Заключение", но не в названии дело. Лучше его просто процитировать. Целиком, как он есть:
"По приказанию командира 262-го стрелкового полка внутренних войск НКВД подполковника тов. Воронина я произвел служебное расследование по делу убийства старшего сержанта - старшины 5-й стрелковой роты 2-го стрелкового батальона Гришко Григория Анисимовича. Из показаний свидетелей установил, при каких обстоятельствах погиб тов. Гришко. При передислокации 5-й стр. роты, согласно приказа командования полка, из г. Дисна в м. Дрисса, старшина Гришко приступил к перевозке продуктов и имущества в новое место дислокации. Первая поездка с имуществом была произведена 3 сентября 1944 года. По возвращении обратно из Дриссы в Дисну 4 сентября 1944 г. в 23.00 старшина Гришко с повозочным красноармейцем Темченко ночевали в г. Дисна. Утром 5 сентября в 3.00 старшина Гришко вместе с повозочным Темченко поехали в д. Турчаново Дисненского района сдать на хранение скошенное сено. Сдав на хранение сено, Гришко возвратился обратно в Дисну в 13.00 5 сентября. После отдыха лошадей, погрузив остатки продуктов на пароконную бричку, 5 сентября в 17.00 выехали из Дисны обратно в Дриссу. Переправившись через реку Западная Двина, ввиду усталости лошадей, так как они прошли больше 50 км, в этот день старшина решил ночевать в д. Нарковичи, находившейся в 6 км от г. Дисна. Переночевав, Гришко, писарь Лепец и повозочный Темченко 6 сентября в 3.00 поехали дальше. Проехав 12 км от д. Нарковичи, напоили лошадей и продолжили свой путь дальше. После водопоя лошадей, проехав еще 7 км, остановились кормить лошадей и заодно решили позавтракать. Накормив лошадей, в 10.00 6 сентября поехали дальше по направлению к местечку Дрисса. Проехав километра два, стали проезжать северную окраину д. Тясты Дриссенского района. В это время на повозке сидел писарь роты Лепец и управлял лошадьми, а старшина Гришко с повозочным Темченко и одной из женщин, которая тоже шла в м. Дрисса, шли с боку (правого) по ходу брички, находясь близко к лошади. Дорога была песчаная, тяжелая, и лошади остановились. В один из моментов, когда остановились лошади, Гришко взял кнут у Лепца и стегнул им лошадей. Лошади пошли. Старшина Гришко, идя рядом с лошадьми и держа кнут в руках, все время им помахивал на лошадей. В один из моментов, когда старшина махал кнутом и разговаривал с попутчиками, лошадь, которая находилась с правой стороны, неожиданно остановилась и нанесла задними ногами удар по левому боку тов. Гришко. После нанесенного удара тов. Гришко схватился за грудь, упал на землю и умер".
Происшествие, о котором рассказано в документе, произошло на территории Витебской области. Сложно сказать, из какой местности происходили солдаты внутренних войск, но лошади явно были родом из белорусских краев. Их как раз конфисковывали на местах для нужд фронта. Людей с освобожденных земель призывали в армию, и лошадей тоже мобилизовывали.
У другого Толстого - Льва Николаевича - есть целая повесть о жизни лошади. Это животное гордое и свободолюбивое. А в нашем случае мне отчетливо видится, что лошадь из архивного донесения ярко выразила черты белорусского характера. Белорусы - люди покладистые и терпеливые, но одновременно гордые и свободолюбивые. Кнут и принуждение - все это до поры до времени, а потом мало не покажется. Тем, конечно, у кого кнут в руках.
Белорусские воспоминания о детстве
Три самых ярких воспоминания из раннего детства сохранились в моей памяти. Причем все они касаются одного года - 1968. Одно - это просмотр французского фильма "Фантомас", уж не помню, какой части этой знаменитой кинотрилогии, и все, что оказалось связанным с этим просмотром: дикий ажиотаж, настоящий штурм кинотеатра.
Центральным пунктом второго воспоминания стал танк. Да, настоящий советский танк - и не один. Я как раз заболел какой-то жуткой простудой и сидел дома, несмотря на вполне себе погожий августовский денек. Сидел, значит, у окна и наблюдал за тем, что происходило на улице. Дом, в котором я тогда жил, стоял у дороги на берегу речки. Из окна моей комнаты был виден мост через речку и мельница на противоположном берегу (все, как в песне Игоря Николаева: "Старая мельница крутится, вертится, бьется о камни вода..."). Транспорт по дороге двигался непрерывным потоком, потому что в то время именно это шоссе соединяло Гродно с Минском. Так что мою комнату днем и ночью наполнял несмолкаемый автомобильный гул. За машинами наблюдать было интересно. Иногда проскакивали даже диковинные иностранные легковушки. Увидишь такую и радуешься потом несколько часов. Но в тот день мне повезло особенно крепко. Я стал свидетелем передвижения мимо моего дома целой танковой колонны. Мощные бронированные машины стояли на платформах тягачей незачехленные, во всей, так сказать, красе. Один, другой, третий. Потом шли просто грузовики, а потом - снова танки. Я забыл о времени, о простуде, обо всем на свете - и смотрел, смотрел. Стволы танковых пушек грозно подрагивали, солнечные зайчики выскакивали из боковых зеркал машин. Много позже я вдруг понял: колонна военной техники двигалась в сторону Гродно, к границе. Был август 1968 года. Чехословакия? Скорее всего.
И еще одна памятная вещь случилась в том далеком году. Я без памяти влюбился. Впервые в жизни. Подождите, не смейтесь. Объектом моего обожания стала не подруга по детскому садику. Я по уши втрескался в немецкую фигуристку Габи Зейферт. В тот период ее часто показывали по телевизору. 20-летняя спортсменка завоевала тогда какую-то очередную медаль, кажется, олимпийскую. Газета "Известия", которую выписывал мой отец, поместило ее фото на первой полосе. В своем уголке я спрятал газетный номер и все никак не мог оторваться от дорогого мне изображения. Сколько мне тогда было лет? В мае 1968 исполнялось пять. Но зимняя Олимпиада проходила явно раньше, так что имелся четырех с хвостиком лет товарищ, который влюбился во взрослую девушку. Я маялся несколько месяцев. Приходя из садика, сразу же доставал из ящика стола газету (уже и достаточно затрепанную), разглядывал милое лицо на снимке и тихо страдал от своей неразделенной любви. В какой-то момент моя мама даже забеспокоилась по поводу моего тихого помешательства. Но время шло, и постепенно я смирился, что я здесь и один, а она там и, видимо, с кем-то, и нам никогда не быть вместе. Клянусь, я не "овзрослил" эту историю сейчас, когда чуток вырос, все эти сильные чувства я пережил именно тогда. Но... В какой-то день я открыл ящик стола и не обнаружил там заветной газеты. Мое сердце дрогнуло, однако уже не очень сильно, и я стал жить дальше.
Мне уже брякнуло 50, когда я вдруг вспомнил себя четырехлетнего. Габи Зейферт? Интересно. В Интернете я легко нашел фотографию фигуристки. Оказывается, ее полное имя - Габриэле. Звучит красиво. Я посмотрел на снимок. Ну да, именно он был опубликован в свое время в "Известиях". Внутри что-то екнуло, и горячая волна подступила к горлу. Я словно перенесся на четыре с лишним десятилетия назад и почти физически ощутил свои тогдашние переживания, несомненно, яркие и глубокие. Оказалось, что все... все-все осталось со мной. Но зачем, но почему оно тогда случилось? Ах, ничто в нашей жизни не происходит случайно, я в этом убеждался неоднократно. Значит... значит... Мысль ускользала, и только молоточки стучали в висках. Я вдруг обнаружил, что улыбаюсь, просто растягиваю рот от одного уха до другого. Посмотрел в окно. Вид другой, не на речку. Голубизна неба на горизонте уже перетекала в нежную розовую полосу заката. В доме было тихо, спокойно, а на душе печально и светло.
Белорусское лето
Окно в комнате распахнуто настежь - и все равно жарко. Полуденный зной. Тишина такая, что каждый звук в ней обозначался очень четко, рельефно. Где-то внятно скрипнула калитка. Надрывно завывая, по дороге промчалась машина, поднимая облако пыли. Кажется, я даже услышал, как заскрипели песчинки, оседавшие на землю. А это что? На улице, откуда ни возьмись, образовалась дружная компания поросят. Сквозь дырку в заборе просочились, что ли? И бегают, вольные, взрывая почву, повизгивая и похрюкивая. Да ведь словно говорят. Но на каком-то незнакомом языке. Или, наоборот, знакомом. Осененный внезапной догадкой, я подошел к книжной полке и достал томик любимого мной Ивана Бунина. Ну, конечно, вот он, короткий рассказ мастера:
"Вышли поросята на вечернюю прогулку после ливня с бурей и в восхищенье остановились перед грязным, взволнованным прудом.
-Ах, какой прекрасный, вонючий пруд! - воскликнул передний.
И все прочие взвизгнули дружно:
-Оui (что по-французски означает "Да" - Ю. К.)!
Больше они ничего по-французски не знали".
Наверняка и поросята, увиденные мною на улице, тоже кричали "Oui!". Да - солнцу, да - неожиданной прогулке, да - веселой беззаботной молодости, которая так быстро проходит.