Аннотация: Небольшой рассказ - первая проба пера. Буду благодарна за конструктивную критику и комментарии.
1
--
Что с тобой? Ты болеешь? - таким взглядом одаривают прокаженного, случайно коснувшегося твоей одежды на улице...
--
Да, немного...
...и следом: больна до безумия, до дрожи в коленях, как мать болеет своим ребенком, пока не исторгнет его из чрева, - я больна тобой, безнадежно и неизлечимо, и...-
но все это только взглядом, только в пол. Я его уже ненавижу, этот мерзкий выцветший линолеум с непонятно кем придуманными огромными цветами.
--
А... Понятно... - и исчезает.
А ведь, если вспомнить, он никогда не боялся на меня смотреть, хотя всегда взгляд получался какой-то отстраненный, как будто в параллельное измерение. Я таких глаз и не видела у людей никогда.
2
Как-то все произошло очень внезапно, - вот только что шла хозяйка собственной жизни, собственных судьбы, мыслей, тела, и вдруг, - бах, все, влюбилась. Впрочем, влюбилась, - слишком обыденное слово, чтобы описать это, - от какого-то робкого, с подросткового возраста не охватывавшего меня смущения, когда нас знакомили, до ночного бреда, когда меня все никак не отпускал его образ, его глаза, его руки... Тогда приходилось либо варить себе кофе и до рассвета сидеть с книгой, либо брать на поводок Принца и тащить его с собой в парк. Наверное, ночной образ жизни не совсем присущ собакам, но что делать, - у нас в городе ночью одинокой женщине ходить по парку еще никто никогда не считал полезным. Принц при этом бешено прыгал, рвался с поводка, желая поохотиться на каких-то мелких ночных животных, шуршащих травой, а я никак не могла остановиться, прокручивая в голове (и пусть подавятся все скептики мира!) миллионы, миллиарды сюжетов нашей с ним ночной встречи в этом самом парке. Весна стояла такая, что, казалось, ее можно было потрогать руками, - и кружащие голову тополя, тополя, тополя... Я ведь всегда тополя ненавидела, с самого детства, а теперь вдруг бегала от дерева к дереву, обнимая их и признаваясь каждому, как оно прекрасно. И все это перемежалось периодами глубокого как мечта алкоголика отчаяния от того, что он меня не замечает, что и я, всегда бывшая оторвягой, в его присутствии немею, буквально распадаюсь на отдельные руки, ноги, глаза...
Хочется наврать, что помню наизусть все, что он сказал при первой нашей встрече (естественно, не Нашей, а именно такой вот общаковой, "коллективной" встрече), как он выглядел, о чем я тогда подумала... Не помню ничего! Как все началось - сама и не заметила, просто в каждодневном рабочем потоке он стал мне необходим, как очередная доза наркоману.
3
У нас в стране есть странная и мне лично непонятная традиция, - отмечать на работе все более-менее крупные праздники, даже к тебе или к твоей организации отношения не имеющие. Причем вне зависимости от повода все эти гулянки проходят по одному сценарию: собрались, все съели-выпили, разбежались. Причем в зависимости от количества выпитого разбежались либо по-одному, либо по парам. Причем от того же количества выпитого зависит, по привычным нашему рабочему коллективу парам или нет. Когда случались такие мезальянсы, как прошлогодний, когда Аллочка уехала с очередного праздника вместе с курьером, - никак не могу вспомнить, как его звали, надо будет ее саму спросить, - на следующий день все наше болото поднималось на уши и долго еще перетирались кости набедокурившей парочки.
Впрочем, сегодня меня следующий день не интересует. Вообще никак. Я, пожалуй, никогда еще со времен впечатляющих широкомасштабных гулянок моего студенчества не была так пьяна. Сижу тут и строю из себя пожившую примадонну. Стол уже разорен, ребята уже сбегали за догоном и вовсю идут разговоры за жизнь. Я критична как никогда. А все потому, что у него на руке клещом висит намазанная как африканский вождь Лариска и все идет к тому, что вместе с ним она и уедет. Конечно, ходят разговоры, что с ним кто только из нашей женской половины не уезжал, что ему это, в общем-то, все равно, и что он меняет баб как перчатки. Но мне просто обидно. Даже не обидно, а больно. И до слез жалко себя, такую прекрасную и никому не нужную (так, на заметку: об этом думать не надо, а то на глаза наворачиваются пьяные слезы, и хочется сладко рыдать на собственных похоронах)... В общем, я сегодня блещу остроумными фразами типа "все мужики, - сволочи", рассказываю пошлые анекдоты и сама же над ними громко и вызывающе смеюсь. Все вокруг такие же, или мне просто кажется? Впрочем, неважно, и..
4
Кухня какой-то старой захламленной квартиры, шторы задвинуты, вокруг сигаретный дым, отчего все колышется словно под водой.
- Дай мне сигарету!, - требовательно, и отчаянными размашистыми движениями сама прикуриваю, хотя не курила никогда. Дым заполняет легкие, кажется, что они сейчас лопнут, разорвутся, как две старых ветхих подушки, набитые перьями и блохами. Кашель как залп над чьей-то могилой, но я с вызывающим видом продолжаю курить.
Да уж, могла бы, наверное, радоваться и торжествовать, затащила наконец-то его в постель. Однако вместо радости одно отчаяние, стыд и неловкость... А он, по-моему, неловкости не испытывает, да? Вон во рту как удочка сигарета, руки по-деловому перемывают рюмки, - ах да, квартира ведь чужая, надо за собой убираться. Мой хриплый смех ничем особенно не отличается от кашля.
А он даже на эту уловку не покупается, не спрашивает, почему я смеюсь. Его взгляд уже устремлен в будущее, он уже не здесь.
Становится до боли в груди пусто, я молча накидываю на плечи куртку, презрительно бросаю сигарету, поднимаюсь и ухожу...
И до самой автобусной остановки замедляю шаг, пытаюсь услышать его походку сзади. Если бы он слышал, как я сейчас кричу!
5
Сегодня выпал первый снег... Я сидела, смотрела, смотрела на него из окна, думая, что первый снег, - как новые надежды, символ новой, чистой жизни. Работа целый день в голову не шла, хотелось жить на последнем-последнем этаже над заросшим парком, и чтоб балкон огромный... плетеная мебель, кресло-качалка и клетчатый английский плед на коленях... Кот мурлыкал бы, утыкаясь носом в коленки и ища тепла... Думалось, что вот именно сегодня то, что он мне скажет, будет правдой, что я ему на самом деле нужна, что-то там про прекрасного принца и принцессу в башне, про "долго и счастливо"...
А к вечеру снег превратился в жидкую грязную кашу под ногами прохожих и колесами машин. Все-таки люди склонны все преувеличивать... Черт, ноги еще себе промочила в этом месиве. Да и не я одна, судя по лицам в трясущемся автобусе. Почему-то именно в автобусах у всех лица становятся такими, каким стали бы, наверное, после смерти. Нахмуренные тяжелые складки, мертвые глаза... Даже утром, до изматывающего рабочего дня. Наверное, именно в автобусах женские лица и стареют так быстро. Пусто, пусто, пусто... как эхо в черном длинном колодце... Как мы с тобой...
6
И вдруг я увидела огромный, полный интереса взгляд. Не лицо, нет, лица я не заметила даже сначала, просто взгляд, который с таким живым интересом окунался в неинтересный мир за грязным стеклом, что опять вспомнился и балкон, и клетчатый плед, и прекрасная сказка... Мальчишка-подросток, причем едет один, без компании. Поэтому и появился, наверное, этот детский еще совершенно взгляд, неуместный в компании таких же, как он, мальчишек с ломающимися голосами и мечтами о взрослости... Да на что же он смотрит?! Там же все грязное, заляпанное следами уходящей осени! И вдруг я поняла, что не везде сегодняшний снег умер. Посреди аллейки на другом конце улицы стояли несколько деревьев, на которые по какой-то странной прихоти температурных режимов снег уже лег, причем лег изящной, узорчатой шалью. Она свивалась в воздушное покрывало до самой земли, где ниспадала тяжелыми кистями. И все это великолепие слегка серебрилось в свете соседнего фонаря, который только-только начал разгораться...Если бы мне предложили озвучить эту картину, наверное, единственным звуком, что подошел бы, стала бы ода "К радости". И все время, пока мы стояли на светофоре, поворачивали на соседнюю улицу, пропускали вперед каких-то торопливых водителей, я смотрела на этот снег, который вопреки всему не растаял, не умер, а превратился во что-то настолько прекрасное, что на глаза навертывались слезы. А когда эта картина скрылась за поворотом, я достала из сумки телефон и набрала его номер...
7
Как всегда в вечерние часы пик, дороги забиты, все стараются побыстрее доехать до дому, поужинать и растянуться наконец-то у своего телевизора, чтобы выбросить из головы мысли о зарплате, работе, проблемах...да и все мысли вообще... Те, у кого машин нет, забивают транспорт и терпеливо, словно животные в загоне, дожидаются своей остановки. Не исключение и этот автобус. У окна какая-то молодая женщина не отрываясь смотрит на улицу, не обращая внимания ни на давку, ни на то, что стекло снаружи заляпано грязью, а изнутри к тому же и запотело. Ее взгляд, почти физически ощущаемый, словно нить тянется к чему-то за этим стеклом так, как будто от этого зависит ее жизнь. А когда автобус сворачивает на другую улицу, женщина тихо вздыхает, обводит посветлевшим каким-то взглядом всех вокруг и достает из сумки телефон-раскладушку:
- Привет... это я... Ты знаешь, я наверное не смогу придти... Нет, завтра тоже... Да нет-нет, ничего не случилось... Не заболела... Просто... я наконец-то выздоровела.
И, кинув телефон обратно в сумку, добравшись до двери, словно рыбка в реку, выпрыгивает в рождающуюся ночь.
И до следующего поворота, пока автобус не уедет прочь, она танцующим шагом будет идти по тротуару, не обращая внимания на лужи и грязь под ногами, смотря на небо и улыбкой приветствуя каждую вновь появившуюся звездочку...