Аннотация: Жизнь у масаи полна приключений и опасностей, которые испытала на себе, да и себя испытала.
Тамара Концевая
ПОВЕСТЬ
ВСТУПЛЕНИЕ
В Африке меня никто не ждал. Я ехала туда по собственной воле, по своему желанию, даже по любви. Вот уже в четвёртый раз прилетаю в Юго-Восточную Африку, купив билет со скидками.
Не знаю, за что так страстно люблю этот континент. Наверное, за то, что только в Африке мне пришлось испытать все земные чувства, только здесь я находила те эмоции, которые меня несли на крыльях ввысь и сбрасывали в пропасть. Только здесь я переживала одновременно покой и беспокойство, удивление и страх, восторг, огорчение, безудержную радость и ликование. Пожалуй, всё-таки одно чувство тут мне пережить не удалось, это равнодушие. Я ехала за эмоциями и предвкушала перелёт на Мадагаскар, имея билет до танзанийского Дар-эс-Салама. Вот уже несколько лет я странствовала по африканским просторам одна, переходя из страны в страну и обходя туристические тропы. Давно пережит первый єкультурный шок", когда мне хотелось бежать из каждого города, надеясь в следующем найти свой рай. Но рай совсем был не рай, этот єнерай" меня закалил на столько, что теперь, хоть на Луну отправлюсь!
Нет, не думайте, что за мной кто-то стоит, сопровождает, оберегает, спонсирует. Никого! Но я ведомая, да, ведомая своим безудержным любопытством. Только любопытство является моей мощной поддержкой, только благодаря ему, каким-то чудом удаётся собрать нужные средства, что бы раз в год отправиться в очередное путешествие.
Есть такое слово - пенсионер, страшное слово, когда-то далёкое, совсем не приемлемое, чужое, но теперь относящееся и ко мне. Я пока ещё вздрагиваю, когда в графе єработа", пишу єпенсионерка", но я привыкну, как привыкла к Африке. Даже в этом возрасте можно быть счастливой! Буквально за пару дней до вылета позвонила подруга и сообщила принеприятнейшее известие об эпидемии чумы на вожделённом Мадагаскаре.
Открыла интернет и прочла последние новости с острова. Действительно, на северо-западном его побережье, зафиксирована вспышка бубонной чумы. Почесав затылок, задумалась. Я, конечно, любитель всяких там неожиданностей, но бубонная чума, это уж слишком. Перестраивать маршрут времени не было. Решила, что для начала задержусь в Танзании, пройду по берегу Индийского океана до самой кенийской границы, да и ещё пару интересных мест себе наметила. Но этого было крайне не достаточно для длительного периода пребывания в стране. Я даже не могла предположить, что этого срока окажется слишком мало, что бы вместить в него все последующие события.
ЗАГАД НЕ БЫВАЕТ БОГАТ. гл.1
Итак, 2 января 2014 г., буквально пробыв дома две недели после путешествия по Индонезии, отправилась в свою Африку! Знаете, как билось моё сердце? Сумасшедших эмоций оно предвещало! Представляю, что на этот счёт могут подумать многие: єСидела бы дома, сердце берегла". Может оно и так, но я не могу, просто не могу сидеть дома, пока существует Африка!
Подробности перелёта в памяти не отложились, но, наверное, всё прошло благополучно, если в 4 ч. утра 3 января, сидела в свободной зоне аэропорта в ожидании рассвета. Только не подумайте, что это последствия новогодних праздников события в памяти стёрли. Нет, просто калейдоскопическая смена аэропортов и количество перелётов за последние пару месяцев, были настолько схожи, что уже и не запоминались.
Новый год я только собиралась отметить, имея в своём багаже бутылочку шампанского и кое-что из вкусненького. С кем я собиралась это сделать? Да хоть с кем! Но, вообще-то, со своими русскими друзьями, которые в предыдущий мой визит приглашали к себе в гости. Влажная, удушающая жара чувствовалась даже ночью. Она окутывала всё тело, заставляя его неистово потеть, она не давала дышать, как обычно, вязко проникнув во всё моё нутро, заполнив собою все клеточки моего организма. К ней надо привыкать, но для европейца процесс акклиматизации труден.
Все жизненно-вспомогательные пункты аэропорта были ещё закрыты, а мне надо было деньги поменять, да местную сим-карту купить для телефона, что бы не заезжая в городские банки, сразу отправиться на автовокзал с последующим отъездом в г. Иринга.
С наступлением рассвета все дела сделала, только с сим-картой Тиго несостыковка вышла, их просто не оказалось. Никакая другая меня не устраивала, так как именно Тиго имели мои друзья Лена и Андрей из г. Иринга.
Я должна была им звонить, а потом съездить в гости ненадолго, что и планировала. Но события сложились так, что мы весь период моего пребывания в Танзании только созванивались, слишком далеко я от них оказалась. Взяла такси до центрального городского автовокзала Убунго, но таксист схитрил. Он уговорил меня, поехать в транзитный не большой автотерминал, оттуда, по его словам, идут автобусы по всем направлениям и в Ирингу тоже.
Мало того, что терминал оказался в три раза ближе, чем предполагала оплата, да ещё и переполненные автобусы шли транзитом. Толпы народа бежали навстречу к каждому появившемуся из-за поворота транспорту. Все мечтали втиснуться в открытую дверь, но везло только единицам. Я со своим чемоданом всякий раз штурмовала двери автобуса вместе с толпой, но попытки были тщетны. Ну, надо же? Снова я поддалась на провокацию таксиста! Ведь терминал Убунго мне совсем родной, да и знакомых там имею. Уж оттуда я точно бы уехала!
Мечта отбыть в Ирингу казалась несбыточной и уже стала подумывать об отеле поблизости, что бы утром с новыми силами преодолеть это препятствие. Но тут меня осенило! Надо ехать хоть куда! Куда возьмут! Мне же, в принципе, это без разницы! А с друзьями встречусь в другое время. И я поехала туда, куда сесть успела. А успела я сесть в автобус до г. Линди!
Я ехала в Линди, где роскошному пляжу не было конца, где по плотному жёлтому песку, как по асфальту, вечерами гуляли горожане, где подростки устраивали мотогонки и футбольные состязания. Это там, пристроившись на стуле у самой волны, жители городка коротают вечера за бутылочкой холодного пива при свете свечей. Надо ли говорить, что эти места мне уже были хорошо знакомы? Такова ирония судьбы.
За окном мелькали узнаваемые пейзажи. С улыбкой было трудно справиться. Безудержная радость поднималась до самых ушей. Баобабовые рощи раскинулись во всю Африку. Поселения по берегам заливов красовались высокими пальмами. Рыбные рынки вдоль дороги стихийно выстраивались.
А когда приехала в Линди, сразу сим-карту Тиго купила и в Ирингу подруге позвонила, сообщив, что вместо визита к ним, оказалась на берегу Индийского океана, имя которому Бьютифул Бич (Прекрасный Пляж), то есть совсем в другой стороне. Устроилась в знакомый мне отель на берегу, и зажила потихоньку.
ТАМ ЗВЁЗДЫ ПАДАЮТ В ОКЕАН! гл.2
Ооооо! Тот берег казался сказочным! Не топтаный, плотный, ярко - жёлтый песок широкой пляжной полосой простирался в обе стороны. К тому же был почти пустынный.
Совершенно не тронутое место, не порушенная природа. Время отлива. Приятный ветер дул с моря, кокосовые пальмы рощами тянулись к океану, роняя свои плоды в воду. Лодки рыбацкие на лёгких волнах нежились, а голубая лагуна просвечивала песчаное дно. Ни единой ракушки, а тем более раковины, я на Бьютифул Бич не встретила. Его плотное дно было абсолютно чистым. Ни водорослей, ни природного мусора было не встретить, не зря место имело такое название.
Конечно, этот пляж был самым главным, а по обе стороны от него два других с кораллами, камнями и манграми. Все они прекрасны и не исхожены нами, а оттого желанны и загадочны. Я шла по берегу бесцельно, теплые волны накатывали, хотелось прыгать до небес и кричать до горизонта.
Типичные хижины танзанийцев виднелись среди деревьев, редкие прохожие шли навстречу. Середина дня, жара. Маленький рыбацкий порт в заливе спрятался, а на высоком берегу народ суетился. Несколько колодцев служили источником пресной воды, а там, где вода - там жизнь. Женщины стирали бельё поодаль и, расстелив по зелёной траве, сушили на солнце. Всё вокруг пестрело яркими красными, жёлтыми и синими пятнами.
Таков здесь порядок, стирать бельё у колодцев. Водопровода центрального в глинобитных домах не имеется, за водой идти далеко, поэтому стирка у самой воды. Государственные учреждения, торговые предприятия, больница, школа, отели имеют свои огромные цистерны с водой, которые заполняются через водопровод.
И снова "Мзунгу!" (Белая, на суахили) кричали мне вслед. И снова "Карибу, рафики!" (Добро пожаловать, друг!) я слышала. А с лодки, что уходила на противоположный берег залива, мне махали руками, обещая завтра вернуться. Рыбный рынок предложил в тот день щупальца осьминога и кальмаров, зажаренных на углях.
И начались будни у океана. По утрам пила танзанийский чай со специями, заедая лепёшками чапати. Куриный бульон вприкуску с куриной ножкой был ароматен. Потом шла купаться в лазурных водах океана. В обед покупала морепродукты гриль с чипсами (жареная картошка). Вечером баловалась бутылочкой пива при свечах, ведь всякий раз отключали свет на 3 часа, поэтому народ выходил гулять на отливной берег. На пляже веяло прохладой. Мотоциклисты гонки устраивали, дети купались прямо в одежде. Взрослые не очень - то в воду лезли, предпочитая только смотреть на неё. Пластмассовый стул выносили из ресторанчика к самой кромке волны, а рядом на табуретку пристраивали свечу под стеклянным колпаком и бутылочку холодного "Килиманджаро". Так делали почти все, поэтому с наступлением темноты, весь берег светился огоньками. Девушки красиво одевались и гуляли стайками.
Тут же продавцы-велосипедисты с корзинами кокосов, предлагали свой товар. Ловко орудовали мачете, очищая верхний слой, и обрубая в итоге верхушку крышечкой. Внутри всегда холодное кокосовое молоко, а выпитый орех с мякотью отдавала детям. Подростки продавали орешки кешью, красиво уложив их на поднос и поставив на голову. У каждого имелся фонарик для подсветки, необходимая вещь для работы ночью. Вечерами, вернувшись в свой маленький отель, подкармливала нашего старика - сторожа, который с благодарностью принимал мои дары.
Исследуя днём все тропинки, обнаружила полуразвалившиеся особняки времён колониализма. Чьи они? Сказать трудно. Ведь многие острова Восточной Африки веками принадлежали Оманской династии, а последние 150 лет хозяйничали здесь французы и немцы. По внешнему облику особняки навевали европейский стиль исполнения и никак не арабский.
То, что можно было использовать для проживания, использовали, подвесив по перилам некогда презентабельных лестниц, всякий бытовой хлам, рыбацкие сети и мешки с кокосами, продлив жизнь когда-то добротным домам, брошенным хозяевами. А то, что оказалось позабыто и заброшено, было во власти гигантских деревьев. Корни, как змеевидные лианы, охватывали состарившиеся памятники прошлого, нещадно врастая в каменные глыбы, вгрызаясь в них и впиваясь.
Здесь мне это ничего не стоило. Никому даже в голову не приходило, брать деньги за осмотр развалин. Каждый день созерцала крепкую связь между прошлым и настоящим, тонкую грань между жизнью и смертью.
***
Рыбаки на рынке привыкали к мзунгу, которая приходила каждый день за кальмарами и лангустами. По имени стали называть, но без отчества. В придачу предлагали дикие манго, маленькие, сочные и сладкие. А иногда и сахарной папайей баловали. Но с моим фотоаппаратом ещё имели проблемы. Чуть я его в руки возьму, как все бросались в россыпную, кто под берег ложился, кто за баобаб прятался, а кто просто руками закрывался. Как будто бомбёжку ждали!
Ясное дело, что шутка была, и все облегчённо смеялись друг над другом. Но рыбу фотографировать не запрещали. Среди всех видов, я знала только два. Это тунец и морская щука - барракуда с острыми зубами, которая, как и акула, хищница и может быть опасной. Здесь не существовало классификации рыб по номерам, как на Занзибаре. Здесь рыба классифицировалась по цвету: красная, голубая, чёрная, цветная. И всё в таком роде.
Днём океан уходил, оголяя чистое, без единой помарочки дно. Люди шли вслед за волной, разбрасывая сети между образовавшихся чистых плёсов. Влажный песок зеркально блестел, отражая реальный мир. Крабами истоптанный берег имел свой необычный рисунок. Целые колонии прозрачных крабов моментально закапывались в песок при моём приближении, а прибрежные птицы усаживались на длинные плёсы, поджидая вытянутые сети с уловом.
Места эти рыбой не богаты. Но, какой пляж! В три километра плотного, как асфальт песка. Каждая группа рыбаков имела своё определённое место для вылова. В заливе, куда ходила за морепродуктами, рыбы было предостаточно, а там, где жила, рыбакам было сложно. Каждый день они тянули сети на берег, обвязавшись толстыми канатами. Два часа тяжёлого труда под солнцем. Женщины с тазиками ждали в тени. Я успевала все дела сделать, искупаться, обойти берега, которые каждый день были разными и вернуться к моменту торга.
Народ собирался толпой, устраивался аукцион. Рыбу делили по кучкам вместе с выловленными водорослями и продавали оптом. Она была почти всегда мелкая, а если попадалась крупная, то её оставляли для себя. Цену громко выкрикивали, распродавая всякую мелочь. Да, обидно положить столько труда и времени, что бы выловить морскую капусту с запутавшимися в ней анчоусами.
Дети толпились тут же, высматривая мизерных прозрачных креветок и мальков, запихивали добычу в пластиковые бутылки, но даже за это получали от рыбаков пинки и затрещины. А потом уходили к дальним камням, где отливной океан оставлял за собой бассейны с теми же двухсантиметровыми креветками. Ворочая посильные камни, тоже можно было чего - либо раздобыть.
А потому на дальних камнях всегда встречала детей. Море билось о глыбы волной, разбрызгивая её фонтаном, а бесстрашные пацаны всё лазили меж острых скалистых нагромождений с пластиковыми бутылками в руках.
***
По городу ходила мало, не имея желания толкаться по улицам истекая потом. Ветер с берега сюда совсем не проникал. Мой маленький гестхауз (гостиница) стоял на самом берегу. По выходным принимал приезжих танзанийцев из других мест. Но даже при всём при этом всегда оставался полупустым. А уж белых совсем не было видно. Поэтому я была у всех, как на ладони и каждый старался быть причастным к знакомству со мной, здороваясь уже издалека.
Мой номер имел два окна, он круглосуточно кондиционировался с моря. Но для этого, окна надо было держать открытыми. Что я и делала.
Все проходящие мимо заглядывали ко мне через москитную сетку, здороваясь и интересуясь делами. Я в свою очередь наблюдала за ними.
Семья, проживавшая рядом, вставала рано. День начинался с уборки вокруг дома. Всё чисто выметалось, а потом женщины, позвав подружек, группами по нескольку человек ходили за водой с огромными вёдрами. Мужчины, быстро взбежав по пальме, сбрасывали кокосы на целый день.
После этого, видимо, предполагался завтрак, которого мне не показывали. Ну, а после завтрака выносили из хижины деревянный стол с гладкой столешницей, за который усаживался молодой человек лет семнадцати с синдромом Дауна. Целый день он рисовал. Стопка бумаги, карандаши и краски. Окружающий мир его не интересовал. У него был свой, интересный и цветной, окунувшись в который, забывал обо всём.
Для меня жизнь в голубом заливе казалась сладкой. По утрам выходила прямо в пальмовую рощу, ветер трепал пышные кроны, солнце вставало над горизонтом. А я туда, где сети тянут!
- Карибу, рафики! - всякий раз приветствовал меня новый день.
А по ночам мириады звёзд высыпали по небу, мерцали в далёкой выси, срываясь, падали в океан. Море то штормило, то штиль, но красиво оно постоянно.
Я далеко уходила по берегу в сторону гор, через завалы камней, пока не было прилива.
За этими каменными нагромождениями открывался другой мир. Коралловый риф подступал вплотную к пляжу, обломки кораллов, красивых и разных были выброшены на песок. Большие кручёные раковины с тонкими стенками бесхозно валялись повсюду. Дети по рифу прыгали, рыбаки с удочками рыбачили прямо с оголившихся кораллов. Женщины набирали чистый песок и, заполнив мешки, поднимались в гору. Использовали его для постройки жилищ, засыпки дорожек и двориков.
Птицы, на длинных ногах, тоже при деле, мальков собирали. Одна птичья пара оказалась приметной и совсем неразлучной. Каждый день чёрная и белая птицы были вместе, не покидая друг друга ни на минуту. На берегу их знали все.
В один из дней океан сменил фазы отливов. Днём теперь волна у моего порога, а вечером по прохладе, оголялось дно. Да и жизнь на берегу стала другой. Тренировались футболисты, бегуны и танцоры. Народу заметно поприбавилось. Женщины с макияжем на чёрной коже вызывали любопытство. Я пристально их рассматривала. Причёсок разных наплели, как будто специально ждали. Видимо этот период более благодатный для горожан.
Снова пластмассовые стулья на песок, а официантки с корзинами и тазиками в руках, обходили посетителей. Разносили пиво, стаканы, салфетки, подносами здесь не пользовались. Как только отключали свет, сразу все уважающие себя личности в моей гостинице включали музыку своих телефонов или персональное радио, которое надо иметь при себе.
За день до отъезда из Линди, вдруг увидела белых на берегу. Их было двое, приехали на местном моторикше. Сразу купаться побежали, потом в ближайшую хижину, деньги в руки хозяйке совали, вопросы задавали. Было видно, недавно приехали. Я наблюдала за ними издалека. Возвращаться для знакомства не стала, просто поленилась, но познакомиться с ними пришлось, только в другом месте.
Я готовилась к отъезду из Линди. Была почти уверена, что в следующем городе, куда собиралась, лучше не будет.
А собиралась я в Богомойо. Места те богаты историей. Сейчас это небольшой рыбацкий городок, но отпечаток прошлого до сих пор лежит на его архитектурном облике. Потом был г. Танга с не менее историческими памятниками времён колониализма. Эти памятники великими не назовёшь, но интересными для истории они могли быть.
Сам город произвёл на меня впечатление "солидного мусульманина". Куда ни глянь, повсюду высились зелёные купола мечетей. Медресе встречались на каждой улице, откуда доносился хоровой речитатив учеников. Практически всё население города было мусульманским. Чайханы угощали танзанийским чаем со специями до самого позднего вечера. В то время, как в других городах
Танзании чай можно попить только до 12-ти ч. дня. Население очень радушное и улыбчивое. Мусульманские одежды и тюбетейки на головах, меня совсем не смущали, и вместо двух дней я провела здесь четыре.
БЕЛАЯ И МАСАИ. гл.3
Иногда мне кажется, что это была не я. Смотрю фотографии и не верю им. Прокручиваю памяти моей кино и ничего не понимаю. Откуда берутся они, мои приключения?
Наверное, ищу их сама. В глубоком подсознании прячутся мои абсурдные идеи. То, что приключилось со мной в этот раз, было моим тайным желанием, в реальность которого я просто не верила. Нет, это не была война в Африке или наводнение на озере Виктория. Это не путешествие к пигмеям и не наркоманы в Уганде. И даже не занзибарский паром - перевёртыш. Это нечто другое.
***
Танзания. Мне казалось, что я про неё всё знаю. Последнее пребывание в стране навевало скуку. Приключений не было. Уже десять дней я жила без них. За это время прошла по берегу Индийского океана от г. Линди, где Бьютифул бич стал ещё краше, на север до г. Танга к кенийской границе. Для любителей истории Африки в её колониальный период, этот отрезок пути будет интересен. Да и пещеры Амбони тоже оказались не обычными.
А тут, сидя на ночной террасе в Танге, подбирала варианты дальнейших действий.
Всё казалось пресным и не вкусным. А впереди два месяца. Их надо было чем-то занять. Понимала, что требования к приключениям у меня завышены. Где их взять, что б адреналин фонтаном?
И вдруг меня осенило. Масаи! Я много знала об этом народе, знакомилась с ними, говорила, смеялась, но образ их жизни, как лик под чадрой. На протяжении многих поколений масаи смогли сохранить древние обычаи и веками существовавший уклад жизни предков.
Фото в интернете, сделанные наспех туристами за часовую экскурсию в деревне масаи, картину не проясняли. Суррогатом они мне казались, обычной фальсификацией. Я решила ехать к ним сама. Но куда? Где их искать? Плана не было. Подумала об Аруше. Следующим утром выехала туда, в этот главный город масаи.
Дорога оказалась дальней. Предстояло провести 11 часов в автобусе, заполненном пассажирами до отказа. По пути подсаживались разные люди. Старик-горбун лет 75-ти с молодой женой и с годовалой дочкой. Вещи свои держали в пластмассовом тазике вместо сумки, а во рту у старика торчала длинная палка для чистки зубов. Один конец палки размочаливается и превращается в подобие щётки, которая имеет одноразовое использование и всякий раз меняется. Их ребёнок ползал под ногами в проходе автобуса, а мать, молодая женщина, не сводила с меня глаз, рассматривая до мелочей. Привыкла я к этому, уже и не смущалась. Отец - горбун иногда брал дочь на руки, что бы её не затоптали, и тогда их лица светились счастьем. Девочка трогала отца за нос, за уши, а он томно улыбался, закрыв глаза и запрокинув голову.
В окрестностях г. Бабати пассажиры активно выходили - заходили. В этой северо-восточной области Маньяра, проживает народ Makati, приятный лицом и телом. Имеют большое сходство с масаи, но не имеют дыр в ушах, а значит нет и украшений. Только так я их различала. За окном мелькали поля голубой агавы, саванная колючая растительность, высокие деревья - суккуленты, способные накапливать влагу в своём теле в засушливый зимний период. Кстати, эти деревья называются мнангари, а внутри, самих веток, если их разломить, находятся маленькие круглые сочные плоды, которые местное население использует при заболевании желудка.
Наш автобус останавливался в цветных деревнях, клетчато - полосатых, от ярких накидок их обитателей. Увидев мой объектив, народ кидался в россыпную.
Килиманджаро, будто корабль, медленно проплывала по правую руку. В Арушу я приехала и встала. По - настоящему масаи "тусовались" только в одном из районов города. Я наивно надеялась выследить их деревню, считая, что труда мне это не составит, поэтому там же устроилась на ночлег. Отель отвечал всем требованиям городского жителя и несказанно обрадовал, даже очаровал.
Ближе к вечеру взялась за фотоаппарат. Жуткая паника началась на улице среди них. Они кричали, тыча в меня пальцами. Свирепые лица были повсюду, жестикулировали руками, и мне слышалось в этом гаме:
- Рас-пять! Рас-пять!
Красными накидками закрывали лица и низвергали брань в мой адрес. Я стояла в эпицентре и делала снимки, надеясь, что меня не тронут. Внутри всё дрожало. Тут подскочил мусульманин с посохом масаи и бросился на меня. Я побежала со всех ног. Выскочив на соседнюю улицу, отдышалась, подождала и решила, что кадры буду делать со двора своего отеля.
Меня такое знакомство не устраивало. Мне было этого мало. Я хотела попасть в деревню. Но прежде надо было попасть в свой отель на улицу масаи. Там наступил относительный покой и все приступили к чаепитию. При виде меня волнение снова стало нарастать, а мусульманин меня ждал. Я подняла руки вверх и попросила о помиловании, что бы войти на свою территорию. Тогда злой мусульманин пояснил, что его наняли масаи охранником, что бы белые не беспокоили, и добавил, что он отвернётся, а я могу снимать.
Фото я нащёлкала, но где мне взять деревню? С наступлением ночи народ рассосался. Я совсем не знала, что буду делать завтра. Но война план покажет.
Поспрашивала в отеле, куда масаи ездят. Оказалось, что больше всего в сторону деревни Кетето. Ночью пошла за билетом. Кассы по ночам не работают, но всегда есть кто-то, кто продаст вам билет, вот и в тот раз я купила последний с местом до д. Кетето. А в 6 ч. утра уже выехала в трясущемся автобусе в ту деревню. В салоне оказались только масаи, я поняла, что стою на верном пути. Мусульман было совсем не много, а белая, только я.
Снова Килиманджаро, вроде гигантского корабля, проплыла по левую руку, и стало ясно, что еду в обратном направлении. Я карты своих маршрутов храню в своей памяти и чётко ориентируюсь по знакомым названиям, но где находится мой следующий пункт высадки, совершенно не представляла. Знала, что места обитания этого интересного народа начинаются от центра страны и уходят на север в Кению.
Показалось, что в этот раз я ехала все 15 часов. В автобусе было столпотворение, проход заставлен багажом, люди стояли, как могли. Вдоль красной грунтовки временами появлялись глиняные деревни, но было видно, что они мусульманские, а масаи всего лишь здесь гости. Стало ясно, что эти люди не живут рядом с дорогой, хотя стада коров паслись повсюду под присмотром подростков и детей.
Чёрные буйволы, зебры, импалы паслись по саванне в непосредственной близости со стадами. Редкие антилопы гну держались особняком. Страусы эму танцевали брачные танцы. Масаи стройные, высокие и тонкие, как ниточки, шли вдоль дорог, уступая нам проезд.
Это была экзотика! Но не та, которую показывают нам с экранов телевизора, а та экзотика, которая здесь является повседневной жизнью, которая настоящая и совсем привычная для этих мест. Я от восторга петь хотела! Мне было совершенно всё равно, куда я ехала. Я не знала, какой парк животных мы проезжали. Везде люди живут! Но я чувствовала! Честное слово! Чувствовала, что эта авантюра затеяна не зря. Я стала суеверная в своих путешествиях. Если меня радовала обстановка, если всё складывалось в мою пользу, значит так оно и будет до конца.
Наш автобус сделал пару запланированных остановок, на которых все пассажиры выходили по необходимости. Я тоже вышла и купила килограммовый пакет с жареным мясом всего за 3 дол. Масаи вокруг меня ели только мясо. Каждый самостоятельно находил себе место для перекуса, чаще всего усевшись прямо на землю. Если учесть, что в Африке готовят еду на углях, то можно представить насколько вкусным оно оказалось, к тому же было порезано удобными кусочками. Масаи плохую еду не подсунешь, ведь они, как никто, разбираются в свеженине. Соль прилагалась отдельно, а гарнир тут есть не принято. Уже по тому, что везде по дороге продавали мясо, стало ясно, что масаи тут доминировали и мусульмане ориентировались на их большинство, готовили обеды в традициях этого народа.
Надо ли рассказывать, каким развлечением я стала для пассажиров автобуса? Каким любопытным объектом я им казалась? Я не знала их языка, в смысле масаи, но немного знала суахили. Поэтому говорила на английском (тоже не совершенном!), вставляя слова на суахили, что приводило всех в неописуемый восторг. Масаи знают два языка, свой и суахили. Народ смеялся и удивлялся, помогая и подсказывая мне во всём. С таким же успехом я могла бы говорить на русском языке и суахили, и меня тоже все понимали бы. Но странное дело, русский язык приходит в голову только в России!
Когда-то в Ливане произошла смешная история с англичанами, которые осмеяли мой английский. Тогда я им соврала, что моя подруга, с которой вместе путешествовали, знает китайский, а я суахили и хауса. Надо же! Напророчила!
ЯРМАРКА МАСАИ. гл.4
До д. Кетето добралась к вечеру. Отель "Лусака" оказался замечательным, даже горячую воду утром и вечером служащие разносили в больших вёдрах и оставляли под дверью номера. Сотрудница, молодая девушка, рассказала, что масаи живут в лесу и она не знает где это, как туда попасть. Но чаще всего они уезжают в д. Лингатеи, на этот рейс билет купить просто. Едут они и в другие места, но в их микроавтобус сложно влезть. А по четвергам проходит ярмарка масаи в лесу, прямо за деревней Кетето, и через два дня она состоится. Было совершенно ясно, что я находилась на территории проживания этого народа. Вот и замечательно! Останусь на ярмарку, а потом поеду в Лингатеи.
В Кетето по улицам ходили в основном масаи мужского пола. У каждого мачете на поясе, посох в руках. На груди ожерелья, в ушах бисерные серьги, на руках от запястья до локтя браслеты, также и на ногах от щиколотки до колена. Красные с синим одежды, заматывали тела. Таким был их национальный костюм. Вся эта пёстрость у многих венчалась смешной вязаной шапкой, едва державшейся на голове. Сплющивались те шапки с двух сторон "домиком", расцветки всё больше тёмные, чёрные, синие, зелёные.
Раньше мне не приходилось видеть такие головные уборы, видимо молодёжь, работающая в городах, от них отказалась. Ведь на побережье жарко, там уж не до шапки. В Кетето, как и в Аруше была хорошая, комфортная температура, а к вечеру даже прохладно. Комаров здесь не бывает, ведь масаи живут по горам на удобной для проживания высоте, а комары, как известно, в горы не поднимаются.
Женщины по деревне тоже ходили, их было очень мало. Отличались они от мужчин синими однотонными одеждами, иногда для тепла сверху накидывали красную накидку. Что бы отличать женщин от мужчин, надо привыкнуть к их облику. Серьги в ушах у них те же, только браслеты на конечностях из намотанной проволоки цветных металлов. Техника работы точно, как у народа падаунг в Азии. Их женщины наматывают цветную проволоку на шею, что бы сделать её длинной и красивой, а женщины масаи украшают медными и латунными спиралями свои запястья и щиколотки.
Вся их грудь увешана украшениями из бисера и металла. Целые бисерные цветные воротники шириной до 20-ти см. опоясывали их шеи. Вес тех украшений, думаю, доходил до 2-х - 3-х килограммов. Просто поразительно, как им все эти "монисты" не мешали двигаться. Головы были чисто выбриты, просто до блеска, так же, как и брови, в то время, как у мужчин длина волос может быть любой, даже до пояса. Но это уже является национальной причёской с выплетенными косичками, в бисерных заколках и закреплённой в длинный хвост, или же в косу по всей спине.
Характерными чертами внешности представителей этого племени являются высокий рост, стройное тело, у мужчин - узкие бедра. Их походка отличается удивительной статью, а осанка - прямотой и горделивостью. Женщины масаи столь же стройны и подтянуты, как и мужчины, имеют правильные черты лица, ослепительно белозубые улыбки.
Вот такая яркая, колоритная публика заполняла улицы Кетето. Я ходила среди них, спрятав фотоаппарат в пляжную сумку, наученная горьким опытом неудачной съёмки в г. Аруша, но всё-таки верила в удачный для меня момент, когда смогу запечатлеть весь этот "маскарад" для себя. Все питейные заведения были оккупированы масаи, чувствовалось, что они много пьют. К вечеру их выдавала не твёрдая походка. В таком состоянии люди втискивались в тесные маршрутки, что даже дверь не закрывалась. Уезжали в неизвестном для меня направлении. В деревенских гестхаузах, по 3 дол. за комнату, оставались единицы из тех, кто не закончил свои дела в городе, или - же не в состоянии был выехать из него.
С наступлением темноты, народ выдвигался в центр деревни для ужина, где продавцами чая и лепёшек выставлялись дощатые столы и скамьи.
Горячие пончики mandazi и молочный чай шёл на "ура". Обычный чай масаи пьют редко, это уж когда молочного нет. Жареное мясо тут дёшево, но вкусно. А супом называется полная тарелка мяса с не большим количеством бульона. На мангалах с углями кипели огромные чаны с варевом, мясо распространяло соблазнительный аромат. Интересным казалось то, что продавцами были только мусульмане, а масаи всегда оставались едоками. Я ни разу не видела, что бы масаи стояли за прилавком. Исключение составляют сувенирные магазинчики в туристических местах, где в роли продавцов выступают молодые парни для привлечения иностранных покупателей к своему экзотическому товару.
Здесь, в своих саваннах, куда туристы не попадают, у них были другие пристрастия, продавать коз и коров на своих базарах. В четверг я отправилась за деревню, на запланированный базар. По узким тропкам со всех сторон из лесу шли люди в красных одеждах, ведя животных на продажу. Все они сходились в одном месте, на песчаном холме, где обширное пространство, свободное от колючих зарослей и деревьев алое, было приспособлено для обмена и торговли животными.
Я пристроилась к пожилой семейной паре и, поглаживая их коз, которых собирались продать по 20 - 30 000 шил. (400 - 600 руб.) дошла в одной компании с ними до самого холма. Перешли каменистую пересохшую реку, где женщины чистили песком свои браслеты. Воды не было, сухой сезон, но они выкопали в русле яму, куда скапливалась вода, просачиваясь через песок.
На высоком берегу раскинулся базар. Повсюду были установлены загоны для животных, выстроенные из колючих веток и стволов деревьев. В загонах животные и люди, продавцы и покупатели. Сопутствующими товарами опять же торговали только мусульмане. Было интересно наблюдать за ярким африканским базаром, но процесса я не понимала, а только дивилась красочному действу. В своём большинстве масаи красивы лицом, даже находясь в почтенном возрасте, имеют некое обаяние. Среди них много престарелых людей и живут масаи долгую жизнь. Их средняя продолжительность жизни перевалила за 70 лет. Все остальные народы Африки могут им только позавидовать.
Моё любопытство прервал мусульманин, говоривший на английском языке. Для начала сказал, и даже потребовал, убрать фотоаппарат, и в который раз я подумала, что фотоаппарат должен быть маленький и не заметный. Я постоянно испытывала неудобства с камерой и из-за неё имела проблемы с людьми.
После этого мусульманин стал задавать вопросы, кто, да откуда? С кем я здесь, и что делаю? При этом показал личное удостоверение. Спросил, где остановилась. На его любопытство ответила, что я ничего пагубного не совершила и хотела потихоньку уйти, пока тот отвернулся, но он меня догнал, ведя ещё одного товарища. Они стали требовать у меня разрешение на посещение резерваций масаи. Тогда пришлось врать, что нахожусь в Кетето проездом и следую в Арушу, то есть транзитом. Прокатило, и я поспешила исчезнуть.
С того момента уяснила, что для нахождения в ареале проживания масаи, нужно иметь разрешение из полиции, а получить я его должна была где-то в Аруше. Возвращаться обратно я не собиралась, но по улицам надо было ходить меньше и на следующее утро отправилась дальше в д. Лингатеи. В пути 4 ч. и снова те же пейзажи, лишь только гигантские зонтичные акации mkungugu стали не обычным дополнением. Раскидистые кроны куполом, а ствол в бугристых наростах - шипах. Очень похоже на крокодиловое дерево из Азии.
Лингатеи тоже оказалась мусульманской деревней с толпами масаи на улице. И снова с наступлением ночи эти люди как будто бы испарялись в никуда. Но мне нужна совсем другая деревня! Устроилась в единственный гестхауз без воды и без света, только кровать и радовала, что мягкая, да чистая. Оказалось, что в деревне вообще нет ни света, ни воды! По ночам люди включали фонари, а как с водой, так и совсем не знаю.
Сколько я могла так прожить? Два дня, не больше. Благо в продаже имелась минералка, на улице жарилось мясо, а по утрам женщины пекли mandazi и заваривали чай молоком. Хозяин моего заведения понимал, что я в полной растерянности и дал полведра воды, большой фонарь, стакан и стул. Сам он тут же содержал питейное заведение, где посетителям в красных накидках не было конца.
На мой вопрос о деревне масаи, ответил, что они живут в лесу и только сами могут меня туда отвести. Но как? Как мне их об этом попросить? Мы же не понимали друг друга! В моём мозгу не укладывалось, как можно жить в лесу? Должен же быть хотя бы какой-то хутор с названием. Познакомиться с кем-то из масаи, хоть с мужчиной, хоть с женщиной не представлялось возможным. Даже если предположить, что знакомство состоялось, то кто поведёт меня к себе с первого знакомства? Неужели придётся в лес пешком идти? Хотя в деревне достаточно много мотоциклистов, которые увозили масаи в лес. Я бы тоже поехала, но куда?
Два дня уже прошло, женщины мусульманки по просьбе хозяина гестхауза приносили мне в день по ведру воды и даже предоставили место для помывки в своём доме. Исходила все деревенские окрестности, но домов масаи нигде не было. На третий день прямо на улице ко мне подошёл молодой масаи и заговорил на английском языке!
От неожиданности даже вскрикнула. Оказался Мануэль. Внешность его не была оригинальна, те же накидки, мачете и сандалии масаи. Но черты лица отличались от привычного облика его народа. Такого большого грузинского носа я у масаи ещё не видела! Три года работал на Занзибаре с туристами, выучил язык, а теперь женился и живёт дома со своей женой. То состояние моей радости я чувствую даже сейчас. Мне он показался очень близким человеком, даже почти родным. Мать моя! Я совершенно отчётливо поняла, что он станет моим проводником. Я ему всё рассказала и попросила помочь.
Мануэль был рад взять меня в свой дом пожить, но у него большая семья и меня даже пристроить негде. Пока мы говорили, вспомнил, что есть одна знакомая семья масаи его друга, который сейчас работает в городском отеле, а его дом должен быть не занятым. Живёт эта семья за 7 км. в лесу и туда надо ехать на мотоцикле. В том случае, если они дадут согласие заселить меня к себе, я должна буду покупать какие-то продукты. Я была согласна, на все его доводы и условия утвердительно и быстро кивая головой. Разве могла я знать, какая мне предстоит жизнь в лесу?
ЖИЗНЬ В ЛЕСУ. гл.5
Мануэль оказался владельцем почти новенького мотоцикла, и я пообещала ему заплатить. Привязав мой чемодан к багажнику, мы оседлали "железного коня". Наш транспорт извергал громкую музыку и светился разноцветными огнями. Под улюлюканье масаи выехали за деревню. Красная грунтовка была очень приличной. Благополучно миновали три мусульманских деревни. Проезжая их, всякий раз Мануэль включал свою музыку, дети бежали за нами до самых окраин, а взрослые выходили из домов, что бы подивиться на белую женщину, не весть, откуда взявшуюся. Всё это походило на триумфальный проезд победителя. Именно победителем себя чувствовала на тот момент.
Я ехала в общину масаи, что обитала далеко в лесу у подножия зелёной горы. Найти её сложно, а попасть туда ещё сложнее. Но я это сделала! Я не собираюсь рассказывать о деревнях, куда возят туристов группами. Я расскажу о настоящей, о натуральной жизни этих людей леса.
***
Адреса у них не имеется. Но мотоциклисты в д. Лингатеи знают все общины масаи по имени главы самой общины. Поэтому надо знать местное название леса или горы, да ещё и имя общинного "командира". Только после этого вас отвезут к масаи. Мой водитель, с которым познакомилась 2 ч. назад, вёз меня в его знакомую семью, в надежде там меня пристроить. В леса машины не ходят, а тем паче микроавтобусы, позже мне стала понятна причина этого "недостатка" в передвижении по лесной чащобе.
Свернули на тропу и поехали по кукурузным полям. Холмистая долина была окружена горами. По проторённой дорожке шли редкие прохожие. Каменистые речки с сухим руслом Мануэль преодолевал без меня. Какие уж тут машины? Что бы облегчить ему дорогу, соскакивала с мотоцикла и ждала впереди на подъёме. Потом поехали настоящим лесом, в просветах которого мелькали глиняные дома. Наконец-то свернули к одному из них и встали.
Пять глинобитных домов расположились на приличном расстоянии друг от друга. В стороне от них загоны для животных. Навстречу нам вышел глава семейства лет 38 - ми. Мне показалось, что я его напугала. Взгляд выражал недоумение и удивление, но Мануэль всё разъяснил и огласил причину моего приезда. А причина была одна, любопытство. Долго не договаривались, и масаи взяв мой чемодан, понёс к дому. Чёрные, крепкие бёдра сверкали в разрезах платья, как и мачете, закреплённое на поясе. Лёгкая, пружинящая походка привлекала взгляд, во всём чувствовалась уверенность хозяина семьи.
Мануэль ввёл меня в курс событий, что проживание моё будет бесплатным, а покупать продукты или давать деньги, с моего желания. Просить у меня никто ничего не будет. Сам пообещал наведаться через пару дней. После этого, получив обещанную сумму, удалился. А я осталась наедине с масаи, назову условно Монти, а имена остальных членов семьи будут настоящими. По прошествии некоторого времени узнала, что заселили меня масаи из любопытства. Для всех членов общины я была первая белая, увиденная ими. Решили, что хлопот я им не доставлю, свободный дом имеется, да и им что-либо от меня перепадёт.
У масаи до сих пор общинно - родовое проживание. Живут большими дружными семьями. В общине 4 - 5 домов. Очень бережно относятся к старикам. За два месяца моего нахождения у них, я ни разу не слышала скандалов, выяснения отношений, или же пренебрежительного отношения к соплеменникам. Да, я не говорила на языке масаи, но они понимают суахили, несколько слов и фраз которого использовала в общении с ними. Мало того я совершенствовала свои знания постоянно. Записывала слова и названия на их языке и суахили. Я училась каждый день. К моменту моего отъезда уже замечательно понимала мусульман из ближних деревень, ориентировалась в ценах и числах. Кстати все двузначные числа на суахили состоят из двух слов. Например, одиннадцать, они говорят десять один, и т.д. Для меня самой это был прорыв, это стало открытием способностей, о которых не подозревала. Очень надеюсь, что к тому, что уже знаю, добавлю язык Африки - суахили.
***
Оставшись наедине с Монти, я глупо ему улыбалась, не зная, как себя вести. Он был в таком же состоянии. Открыл замок на двери глиняного дома и пригласил присесть на табуретку. Табуретка была низкой и удобной, вырезана из цельного ствола дерева. В кромешной тьме рассмотрела очаг на земляном полу, под потолком зазоры, куда просачивался солнечный свет. Перегородки, сделаны из ветвей. Маленькая дыра - окно 10х10 см. виднелась в стене. Дырявый мешок с канистрой был подвешен на опору. Жилище показалось очень не уютным. Я ещё не знала, где и как буду спать.
Через несколько минут появилась семейная чета, родители Монти. Отец Аргелеси и мама Рахема. Старик 70-ти лет оказался слепым. Пока Аргелеси был молод, все заботы о большой семье ложились на его плечи. Сейчас "отошёл от дел", доверив пост главы сыну. Мама Рахема 50-ти лет, оказалась скромной женщиной. Получила в подарок от меня коробку конфет и сразу поспешила спрятать в своём доме. Супруги жили в мазанке неподалёку. Их костюм и внешность отвечали всем правилам масаи. Красная клетчатая одежда на папе и синие накидки на маме. Бисерные серьги оттягивали их уши, браслеты на руках и ногах были не многочисленны. Ожерелья на шее не были вызывающими. Головы гладко выбриты. Все украшения масаи делают сами. Для них очень важно себя украшать. Даже дети, только родившись, уже имеют плетёные пояса, браслеты, ожерелья.
Папа Аргелеси имеет две семьи. Несмотря на то, что масаи православные христиане, в их вере присутствуют элементы языческих верований. Многожёнство, казалось бы, не по - христиански, но для этого народа - обычная вещь. Вызвано оно необходимостью. Одной жене со стадом не справиться, а вдвоём уже легче. Ведь масаи - пастухи и их стада коз и коров требуют ухода. Но семьи папы живут на большом расстоянии друг от друга. Такое случается, если женщины не поладили между собой. В двух семьях имеет десятерых детей. С каждой семьёй живёт по месяцу, курсируя через лес за 15 км. За ним приходит младший сын лет 16-ти, и, дождавшись, когда отец вымоется, переоденется в чистые одежды, побреет голову, уводил с собой в лес, держась за посох. Через месяц, такого же чистого и бритого, приводил обратно. Сам подросток часто приходил к нам и оставался ночевать в моей общине, то есть в своей.
Пока папа отсутствовал, мама занималась малыми детьми, в которых я так и не смогла разобраться. Племянники они, или внуки, сказать трудно. Детей в общине было много. Хорошо знала только детей Монти.
Сам Монти тоже имел двоих жён. Пока я грустно сидела в мазанке с мамой и папой, обдумывая предстоящую ночь, появились и они.
Две красивые молодые девушки, увешанные украшениями, пришли из леса. За спиной были перекинуты тяжеленные канистры с водой, а сбоку у каждой было подвязано по малому ребёнку. При виде меня, младшая жена бросила канистру с водой и побежала обратно в лес. Монти окликнул и вернул её, заставив обеих женщин сфотографироваться со мной. Я была первая белая, которую они видели.
Взяв на руки детей, две женщины, потупив взгляд, снялись в моём обществе.
Они были совершенно лысые и с бритыми бровями, как и положено здесь. Женщины масаи не носят нижнее бельё, поэтому открытая грудь не считается зазорным и не прячется от мужчин. Даже пожилые женщины не обращали на это внимание. Но, когда рассматривали мои фото папуасских племён с острова Новая Гвинея, то очень удивлялись, что папуасы совершенно голые.
Старшая жена Эста имела четверых мальчиков. Было ей 32 г. Быстрее всех ко мне привыкла и стала лучшей подружкой. Оказалась очень смышлёная, трудолюбивая и задорно смеющаяся. Все её четверо детей походили на мать. Всем им были присущи белозубые улыбки, задорный смех и практичный склад ума. Я их просто обожала.
Младшая жена очень похожа на старшую. Но не только лицом, а и телом, ростом, манерами. Имела двух сыновей и ей всего 23 г. Носила красивое имя Мириям. Жёны между собой были очень дружны. Их самые маленькие сыновья были примерно одного возраста и таскали они их сообща, да и грудью кормили попеременно. Но Мириям сильно ревновала Монти и имела с ним проблемы, считая, что он больше времени уделяет Эсте. Это было правдой. Младшую жену вниманием обделял, и всякий раз предлагал вернуться в свою общину, но она не уходила. А Эсте напротив, всегда говорил "анёр", что на языке масаи означает "я тебя люблю". Слова на не знакомом мне языке, я произносила так, как слышала. Иногда вообще произнести не могла, они были не произносимы.
ИСПЫТАНИЯ БОЛЬЮ. гл.6
Пока я знакомилась с жёнами Монти, уже собралась вся община. Люди стояли поодаль, пристально меня рассматривая. Дети к тому моменту осмелели, получив в гостинец конфеты, и бесконечно меня трогали. На них тоже были накидки, на мальчиках - красные, на девочках - синие. Дети в отличие от взрослых имели только по одному платью. Со вступлением во взрослую жизнь надевают второе. Чистотой они не отличались и отдельная тема, конечно, мухи.
Они донимали именно детей, которые настолько к ним привыкли, что даже не отмахивались. Мухи лезли в рот, глаза и уши, при этом и взрослые и дети были совершенно спокойны. Масаи говорят, что мухи с деревьев, но ни как не от коров, ведь загоны для животных находятся на приличном расстоянии от домов, а потому насекомые вреда не причиняют, только укрепляют нервы. Я подивилась такому заявлению, но от детей держалась подальше, всегда имея при себе густую зелёную ветку. Это давалось сложно, дети меня просто преследовали. В любых моих делах они были рядом, трогали руки, волосы, при этом пускали на меня мух. Я, как могла, объяснила им, что ко мне надо подходить с веткой, постоянно обмахивая ею себя и меня заодно, иначе на конфеты могут не рассчитывать.
А ещё я время от времени брызгала дихлофосом их платья и затылок, пока взрослых рядом не было. Мухи исчезали на мгновения и вновь атаковывали детей буквально через 15 мин. Спасением от мух была только ночь. В темноте они как будто вымирали, но с наступлением лёгкого, едва заметного рассвета, эти мелкие и быстро летающие твари нападали стаями. Нет, они не кусаются, они просто по вам ползают, испытывая ваше терпение и нервы.
Младшая сестра Монти занимала не последнюю ступень в общине. Жила она в доме мамы. Мамелок очень дружила с жёнами брата и во всех делах семьи принимала активное участие. Была чересчур стеснительна, ведь ей только 20 лет, и только прошедшим летом стала взрослой. Теперь у неё есть право выйти замуж. Ведь только после обряда обрезания мальчики и девочки могут заводить семью. А сам обряд совершается по - исполнении подросткам 20-ти лет. Знаю, что в Кении данная экзекуция совершается в 16 лет, но в месте моего пребывания установлен возраст 20 лет.
Эта жестокая процедура никого не минует. Операцию мальчикам делает мужчина - масаи в лесу. При этом близкие и друзья, кроме женщин, идут с ними, что бы присутствовать рядом. Они танцуют свои танцы и громко поют, пока юноша терпит боль, едва сдерживая стоны. Эта операция совершенно отличается от мусульманского обряда, но чем, я так и не узнала. Жёны Монти впадали в безудержный смех, когда я об этом спрашивала.
Процедуру девочкам проводит женщина - масаи в глинобитном доме. Иногда могут оперировать и на улице. Несколько женщин помогают, освещая дом фонарём, уговаривают девочку и успокаивают. Дают предварительно выпить настойку из трав. Остальные соучастницы "преступления" сидят на улице. Операции подросткам проводят обычным лезвием, которое наши мужчины вставляют в бритвенный прибор. Кстати, у мужчин масаи борода не растёт, как и у истинных индейцев. Лица имеют совершенно гладкие и блестящие.