ВЕЛИКИЙ СТАРЕЦ МЕГРЕ
     

      Торги заканчивались. Мегре собрал аккуратные стопки акций, сложил их в жесткий специальный футляр, спрятал футляр в старенький, потертый, но еще весьма прочный, кожаный портфель, бог знает какого года выпуска, и бодрой, хотя и слегка шаркающей походкой, направился к двери. На сегодня и еще на месяц дело было завершено. Деньги Мегре были вложены в наинадежнейшие акции и приносили твердый доход. Доход вкладывался дальше, естественно, несколько убыв на пути к вложению.
      Солнечный день сентября был чудесен, и Мегре расслаблено расположился в парке на уютной, изогнутой скамье. Он извлек из одного, из имевшихся у портфеля двух, обширных карманов, защелкивающихся на латунные замки, небольшую зеленую книжечку и любовно посмотрел на нее. На обороте книжки радостно скалился жизнерадостный молодец неопределенного возраста, видимо за сорок, выглядывая в окошко размером с большую почтовую марку на левом углу обложки. Он был совершенно не похож на Мегре, хотя, судя по надписи под портретом, это был именно он.
      Настоящий Мегре был значительно старше, лохмат, кустист бровями, имел острый орлиный нос и выступающий острый подбородок. Небольшая сутулость выдавала в нем любителя запойного чтения и ученых штудий в уютном кабинете.
      Идея написать книгу о совершенной женщине владела им очень давно. Он фантазировал на эту тему с юных лет. Все, что он узнавал удивительного и чудесного, прикладывалось им к любимому образу. Мегре, ученый и книгочей, давным-давно понял, в каком мире он бы хотел жить. В мало похожем, на окружающий его. Всю жизнь любовно он воображал этот мир, зная, что в этой жизни не сможет даже приблизиться к нему. В этой жизни. Мегре верил в метемпсихоз (переселение душ, как говорят профаны). Любимым его занятием, хобби, переросшим в страсть, было изучение всяческого рода эзотеризма, мистических трактатов и оккультно-философских спекуляций. Ледбитер и Рамачарака, Блаватская и Якоб Бёме, Экхарт и Элифас Леви были тем обществом великих покойников, в котором он постоянно пребывал. Нет, он не со всем соглашался в их писаниях, кое-что отрицал, кое-что не понимал. Но они давали прекрасную пищу его пытливому уму и пылкому воображению.
      Мегре знал, что у него есть способности писателя и, даже, писал иногда небольшие рассказики-зарисовки своих фантазий. На большее у него не хватало терпения и, главное, мотива. Будучи в меру тщеславен и зная человеческие и свои слабости, он понимал, что сможет заинтересовать своим творчеством не много людей, а еще меньше издателей. Но вот, несколько лет назад он начал писать странную историю о глуповатом, наивном, но не очень испорченном "новом русском", который волею случая познакомился с женщиной-богиней, женщиной-совершенством, которая зачала от него ребенка, чтобы вырос из него уже мужчина-сверхчеловек. Свои любимые фантазии и идеи вложил Мегре в образ и речи Анастасии, таким, почему-то греческим, именем назвал он свою богиню.
      Анастасия знала прошлое и будущее, да и вообще все на свете. Она могла перемещаться в теле и духе в любое место вселенной. Обладая неземной красотой, она в полном объеме владела всеми возможными совершенствами и талантами. Гениально пела, сочиняла стихи, среди которых не было ни одного посредственного и т.п. Если бы она захотела, то могла бы сделать тройное сальто, не сходя с места, да хоть десятикратное. При этом она была добра и скромна. Единственная ее милая слабость была та претензия, чтобы ее считали обычной молодой женщиной. Она — норма. Все мы — отклонения. Она знает рецепт спасения человечества от страданий и зла. И смысл написания книг в том и заключается, чтобы его реализовать.
      Мегре поселил Анастасию в лесу, тайге. Звери ей служат и ее обожают. Мегре сначала побаивается ее (герою книг и вымышленному автору книг Мегре — настоящий автор — дал свое имя), но потом настолько осваивается, что и спорит с Анастасией, и ругает ее, осуждая и ее образ жизни, и образ мыслей, с точки зрения узколобого обывателя. В конце концов, Анастасия его переубеждает. Чего-чего, а красноречия и убедительности ей не занимать.
      По настоянию Анастасии новорусский любовник и отец ее ребенка по имени Владимир Мегре (полный тезка автора) стал писать о ней и ее взглядах книги. Коснязычный недотепа, понемногу поднаблатыкался в писаниях. И лучше всего у него получилось передавать речи Анастасии. Впрочем, иногда он (на самом же деле, конечно, сам Мегре-автор) забывался или увлекался и тогда у него и самого получалось неплохо.
      Диалоги Анастасии и Мегре (персонажа, разумеется) на удивление напоминают диалоги дон Кихота и Санчо Пансы. Восторженный романтик-идеалист несет свою горнюю правду приземленному, недалекому, но достаточно обаятельному обывателю. И при этом они чудесно друг друга дополняют. При разительном внешнем несходстве, умиляет поразительная гармония между возвышенней мудростью и простодушной наивностью. Впрочем, Мегре-персонаж зачастую вызывает нешуточное уважение своей искренностью и дотошностью и, собственно, какой-то природной порядочностью.
      Книги были изданы, стали популярны, принесли доход, а, главное, породили резонанс. Любимые идеи Мегре были приняты на ура родственными ему душами. Шел поток писем к вымышленной дочери Полине. Стихи, песни, восторженные откровения. Их было столько, и некоторые из них были так хороши в своей искренности и простоте, что Мегре смог составить из них отдельную книгу (более 500 страниц). Были, конечно, и противные скептики, которые вполне резонно доказывали, что Анастасии не было и нет, что в речах якобы всеведущей Анастасии, присутствуют совершенно невозможные ляпсусы, но Мегре твердо стоял на своем — Анастасия так же реальна, как и все мы. И это было, в каком-то смысле, правдой. Ведь это говорил Мегре-персонаж, а для него Анастасия, конечно, реальна. С другой стороны, думал Мегре-автор, оккультные воззрения Анастасии, да и мои собственные, стоят на том, что образы фантазии могут быть не менее реальны, чем живые люди из плоти и крови и, собственно, вполне способны материализоваться. Смогла же Девид Нель материализовать вымышленного, воображенного ею человека, да и у Дион Форчун это неплохо получалось, по ее словам.
      "Эх, хотел бы я встретиться как-нибудь с Анастасией!"
      Мегре открыл книгу наугад и выхватил взглядом слово "изотерика". Так его малограмотный персонаж постоянно писал в этой книге слово "эзотерика". Мегре поразмышлял немного, уж не переусердствовал ли он в этом несколько навязчивом подчеркивании неискушенности героя, но потом решил, что читатель может согрешить на наборщика, да и для недалекого Мегре это вполне естественно не знать написания новых для него слов.
      Образ Мегре, отца сверхчеловека, Мегре-автор списал со своего зятя, вечно разоряющегося, но потом неизбежно, как Феникс, возрождающегося из пепла дельца-предпринимателя. Он неожиданно разбогател на кедровом масле и кедровых орехах. Прожужжал своим кедром все уши, но, в конце концов, заинтересовал им всю семью настолько, что скоро уже и сам Мегре стал специалистом по кедрачу. Правда, случился казус. Только через два года Мегре, спевший к тому времени уже немало од и ливанскому и сибирскому кедру в своих двух первых книгах, узнал, что в Сибири-то растет, собственно, не кедр (вот же, незадача), а кедровая сосна, которая по ошибке, как указано в энциклопедии, считается и называется у нас кедром и имеет съедобные плоды. На настоящем кедре, к сожалению, ничего съедобного не растет.
      Но это все — чепуха. Главнее, в книгах была изложена новая космогония (оккультная, разумеется). Не такая уж, конечно, новая, но, безусловно, задушевно и с большим жаром. Библейская история подверглась в ней основательной ревизии. Сотворение мира и его несовершенство было истолковано в духе Якоба Бёме и Дм. Гайдука (русский молодой мыслитель). Объяснение происхождения зла, правда, не очень-то получилось. Добрый Мегре не хотел слишком уж углубляться в эту печальную материю, и потому все свелось к старой, как мир, теории о свободной воле человека, которая, инспирируемая силами разрушения (читай зла), делает неправильный, ложный выбор, и сама для себя незаметно попадает из рая, в который душа изначально была помещена богом, в ад, где в настоящий момент и находится. Из рая природной, естественной невинности в ад, построенной на насилии, технократической цивилизации.
      "Эх, сели бы все прочли мои книги и последовали им, ну не все, а хотя бы большинство, на Земле наступил бы рай", — думал Мегре.
      Несмотря на свои восемьдесят лет, Мегре был бодр и здоров. Иногда у него болели почки, печень, желчный пузырь. Крутило суставы, болела голова. Тогда он делал дыхательную гимнастику по системе йогов, пил травяные настои, предварительно зарядив их праной, и все проходило.
      Незаметно к нему на скамью присела девушка. Повернув к ней голову, Мегре увидел, что она смотрит на него, улыбаясь. Это, конечно, была Анастасия. "Я пришла за тобой, — оказала она — я много еще должна тебе рассказать и показать, и для этого можно пока не ехать в тайгу. Но мы поедем туда обязательно, и я покажу тебе сына". "Это не сон?" — спросил Мегре.
      "Ты сам осветил на этот вопрос в своих книгах. Все, что происходит, мечта и сон. Божественный сон, божественная мечта, но это-то и прекрасно. Пошли".
     И они пошли.

http://www.koncheev.narod.ru

    Copyright © Кончеев (e-mail:  falter@hotmail.com), 2003