Аннотация: Роль деревенского кладбища в жизни деревни, любовные встречи, последствия.
И так бывает
Рассказ
Это произошло много лет назад в деревне Алтайского края. Деревня была не маленькой, тысяч десять населения: школа десятилетка, три магазина: продовольственный, промышленный и хозяйственный, в простонародье скобяной, почта, клуб, библиотека, больница и даже ателье для пошива одежды. Весь стандартный набор предприятий тогдашней деревни.
А еще в деревне был пищепром, который называли заводом пищевых отходов. Те, кто мог работать тяжело, работал там: разгружал вагоны со стеклобанкой, таскал ящики, мешки, бочки, жарился и мок на участках, где завод выращивал свои огурцы и помидоры на переработку. Кто пришел на завод после школы, были на подхвате: начался сезон огурца, пошел помидор, завезли лук, капусту - работаешь там, куда пошлют.
Жила здесь на улице Промышленной, название образовалось от пищепрома, скромная девушка Света по фамилии Голубева, выпускница средней школы. Фамилия очень подходила ей, действительно, голубок, да и только. Голубые глаза, светлые волосы, милая улыбка. После окончания школы одна дорога - на пищепром, но ей повезло: как раз освободилось место на почте, и ее мама, работавшая в клубе билетершей и бывшая в курсе деревенских новостей, договорилась с начальницей почты заранее, чтобы та взяла ее дочь в сортировку, как только освободится место.
Работа была простая и даже интересная. В небольшой комнате стоял стеллажик, разделенный на полочки и ячейки, в которые нужно было разложить все письма, доставляемые в это почтовое отделение. Интерес же составляло то, что даже тот, кому пришло письмо не знает об этом, а она знает. Света раскладывала письма и представляла их получателей, потому что знала в деревне многих: она часто стояла вместо мамы у входа зрителей в зал, отрывая корешки от билетов.
Отец у Светы умер не так давно от болезни, которая свалила его с ног за три месяца. Она понимала, как трудно матери на ее небольшую зарплату учить ее дальше, в училище, и поднимать младшую дочь. Поэтому она так легко согласилась на эту работу, хотя давно мечтала стать учителем младших классов, учить малышей читать, писать и рисовать, открывать им мир, но судьба распорядилось по-другому, и вот она здесь, раскладывает по адресам конверты.
В это лето Светлана познакомилась на речке с Генкой, пареньком из соседней деревни. Он заметил смирную и симпатичную девочку, подошел к ней и заговорил. Молол всякую чепуху, чем смешил Светку, она тихонько смеялась, закрывая рот ладошкой, и это еще больше заводило паренька, его прямо-таки несло, он сам удивлялся, откуда только появлялись шутки да анекдоты. Они ушли с речки, взявшись за руки. Он пошел провожать ее, хотя ему было совсем не по пути. Дорога шла лесом и уперлась в деревенское кладбище. Расставаться не хотелось и чтобы продлить минуты общения, они стали ходить между могилами, рассматривать кресты и памятники, искали общих знакомых, которые уже нашли вечный покой и отдых. Вид могил не пугал и не расстраивал, не вызывал дум о вечном. Сейчас, когда солнце было на заходе, на кладбище никого не было.
Надо сказать, что в этой деревне кладбище было местом встреч родственников и знакомых. Шумевшие высоко сосны заставляли поднимать голову вверх и смотреть на вечное небо, думать о том, что хорошо, что ты еще живешь, а не лежишь здесь, под полутораметровым слоем земли. Годовщины смерти, 9 дней, сороковины, дни рождения покойных, а иногда и дни рождения живых отмечались здесь, у могилы дорогого человека, если позволяла погода. Назначали час, и приглашенные, со всех концов деревни собирались, несли свою еду, питье. Это было удобно хозяйкам: не надо накрывать стол, потом мыть посуду, убирать за гостями.
Располагались на скамейках, на земле, кушали, выпивали, между рюмками делали запланированную работу: устраивали могилку, резали траву, красили оградки, выравнивали покосившие кресты, садили цветочки, снова кушали и снова выпивали. На свежем воздухе, под шум сосен, вспоминали покойных добрым и недобрым словом. Часто, да почти всегда, сдержанно начавшееся поминовение, плавно переходило в непотребную пьянку, бегали в магазин, если взяли мало горячительного, вспоминали старые обиды, глодавшие изнутри, требующие немедленного, сиюминутного выхода. Потом брели домой с сознанием выполненного долга, по пути навещая могилы других родственников и знакомых, поправить могилы которых они обещались в следующий раз.
Света часто ходила с матерью на могилу отца, поэтому кладбище было ей хорошо знакомо. Гена обнял Светку, прижав ее к шероховатой, пахнущей смолой сосне, смотрел на нее ласково и нежно, и она была просто счастлива.
Несколько дней они не встречались, даже и не говорили об этом, но Света почти постоянно думала о мальчике, представляла их стоящих под соснами в прохладе, где они впервые обнялись, и вокруг ни одного человека, кто мог бы им помешать.
В конце недели Света, выйдя с почты, была приятно удивлена, ее ждал Гена и проводил до дому. Договорились в десять пойти навстречу друг другу. Встретились как раз около кладбища, каждый вспоминал свою нежность и трепет души здесь, их бессознательно тянуло сюда, где тихо шумят сосны, где тишина, покой и никого не встретишь в этот вечерний час. Сейчас все было совсем по-другому. Тени ложились на оградки и кресты, шорох листьев заставлял замирать сердце. Холмики могил не казались уже такими безобидными, от них веяло холодком, который заползал в душу и селил там страх. Это казалось необычным, новым и странным.
В деревне трудно скрыться, народ там приметливый и умный. Один увидит, другой догадается, третий сопоставит. Стали поговаривать, что Светка с почты зачем-то на могилки ходит. Кто-то видел Светку в осеннем пальто, когда летняя жара еще держалась, продвигающуюся по дороге в сторону могилок, и обязательно подумал, зачем девчонка надела теплое пальто в июле, уж не подстелить ли? а если подумал, то и поделился своими наблюдениями с соседями. За этими разговорами стали внимательнее приглядываться к Светке. Работники же почты слышали по утрам надсадные звуки рвущейся наружу пищи, которые исходили от бежавшей в уборную Светки. Спрашивали ее: Света, что с тобой, лица на тебе нет, строили между собой догадки. Она, расширив глаза, наполненные слезами, убегала за большую печку, обшитую жестью и покрашенную в черный цвет, цвет Светкиной печали, которая стала ее прибежищем.
Секретарь поссовета, Тамара Михайловна, женщина уважаемая и со связями, как-то раз, увидев Свету на улице, подошла к ней и предлагала помощь. Света, говорила она, всякое бывает, дело молодое, давай, я увезу тебя в город, договорюсь, там тебе сделают аборт, попрошу Елену оформить как командировку, никто ничего не узнает. После этого разговора, Света, увидев ее, перебегал на другую сторону улицы, и прибавляла ходу.
Приходила к Светке на работу поселковый гинеколог Ирина Давыдовна. Это было еще то время, когда врачи относились к своей работе добросовестно, работали не за деньги, а по совести. Светка спряталась за печку, врач постояла около, урезонивая ее, но бесполезно, девчонка забивалась все глубже. "Ну не вытаскивать же мне ее силой!", - объяснила врач собравшимся вокруг работникам почты. Не хотелось терять авторитет. Да и действительно, Света взрослый человек и должна сама отвечать за свои поступки. Наступили холода, на работе девушка уже не снимала зимнего пальто, а когда выходила на улицу, то завязывала пуховую шаль так, что ее концы как раз лежали на подросшем животе. Любопытным приноровилась отвечать, притом очень грубо, чтобы в следующий раз неповадно было спрашивать, мол, водянка это, водянка живота, болезнь такая есть. Деревенские сплетники замерли в ожидании развития событий, ведь подходили сроки, а Светка все ходила на работу ежедневно, никакого декретного отпуска, положенного государством, ей не надо было. Ждали, когда родит, в водянку живота даже дети не верили.
Но такого исхода, что произошел, не ожидал никто. В начале апреля Светлана вышла на работу сильно бледная и стройная. Против обыкновения сняла пальто, что было непривычно для сотрудников. Начальница не удержалась, ехидно проговорила: "Вот не думала, что водянка за ночь проходит". Света не ответила, а принялась раскладывать конверты по ячейкам.
В деревне стали рождаться версии: одна, что ребенок мертвый родился, и другая, страшная: ребенка убили. И уже более конкретно: утопили в привокзальном туалете. Надо сказать, что жили они в железнодорожных казармах, рядом с громадным вокзальным туалетом, выстроенным на века. Многие думали, что только там мог найти конец этот, скрываемый из последних сил, ребенок.
Так и сошло с рук им обеим, Светке и ее маме, а то, что мама была вдохновителем и организатором всего, в этом никто не сомневался. В деревне не стали клеймить Светлану позором, плевать вслед, нет, ничего такого не было, здоровались с ней по-прежнему, ну, может быть уже не так ласково как прежде, а настороженно приглядываясь. Никого резонанса не произошло, никто не вывел Свету на чистую воду, никто не спросил, никто не заинтересовался. Да и кому интересоваться? В поселке один милиционер, надо ему, мужику, бабскими сплетнями заниматься? Если собирались бабы у колодца или на лавочке, то речь заходила о Светке обязательно. Говорили, мол, рождение ребенка омолаживает организм, что родить намного полезнее, чем делать аборты, поэтому, мол, Светка и решилась на такое. Другие возражали: попробуйте вы пойти на такое, потаскайте девять месяцев живот, да родите, намного ли омолодитесь?
Потом в деревне произошло другое событие, один дурачок дом поджег, сгорели двое ребятишек, стали говорить об этом, о Светке вроде и позабыли.
Вскоре Светлана вышла замуж за Гену. Свадьбы как таковой не было, не делали в то время свадьбы, просто собрались родственники, поели с водкой, поздравили молодых. От почты им дали небольшую комнатку в бараке, на окраине деревни, по дороге на кладбище. Вспоминали ли они, глядя на эту дорогу, свои свидания там, ночью, в безмятежности и покое кладбища?
Но это еще не конец истории. Через некоторое время все повторилось, точь-в-точь, как и в прошлый раз. У Светки снова стал расти живот, и она снова отрицала свою беременность, снова шептались люди. Узнав о таких обстоятельствах, пришла на почту Ирина Давыдовна. "Света, - сказала она, ты ведь опять беременна, и не идешь в больницу. Ну теперь-то что? Теперь ты замужем, почему бы не встать на учет, получить деньги за декретный отпуск. Приходи завтра". Света, хоть и не спряталась за печку, тупо стояла перед врачом и молчала, опустив голову. Ничего не добившись, врач ушла, на сей раз пригрозив, что если такое повторится, она костьми ляжет, но засудит ее за детоубийство.
Схватки у Светы начались ночью. Она ушла в маленькую кухоньку, сидела, согнувшись терпела боль более часа, думала, что родит быстро, как в тот раз, потом не выдержала, стала будить мужа: "Генка, беги за мамкой, скорее беги! Нет уже мочи терпеть!" Генка спросонья, быстро собравшись, выскочил на улицу, но за тещей не побежал, а постучал к соседке, она медсестрой в больнице работала, а, может, просто поленился топтать грязь в ночную пору. Лена рассказывала, что, войдя к соседям, она увидела Свету, стоявшую над помойным ведром.
- Что ты делаешь, Светлана! Ну-ка ложись немедленно!
Света, недобро взглянув на мужа, пробормотала: "я же к мамке просили тебя сбегать..., а ты!
- Гена воду грей, быстрее, - медсестра прослушивала сердцебиение младенца, - сердечко бьется, и то хорошо. Что мамочка придумала! Ты же не в первый раз родишь, а если бы ребенок выпал? Даже подумать страшно!
Ребенок родился очень слабым и маленьким. Очевидно, Света до последнего утягивала живот, чтобы он казался как можно меньше, и не собиралась рожать этого ребенка. Жалела, очевидно, что на сей раз, была далеко от матери. Ребенку просто повезло, что он остался жив.
Утром приехала скорая и забрала мать с младенцем в больницу. Перед выпиской из больницы Свету посетил милиционер, потому что Ирина Давыдовна не поленилась зайти в милицию и рассказать там обо всем. Лейтенант Белоконь был мужиком крепким, с басистым голосом и его предупреждение о том, что если с ребенком что случиться, скамьи подсудимых ей не миновать, прозвучало страшновато. Соседки по палате игнорировали Свету, не вступали с ней в разговоры, не делились с ней передачами, между собой обсуждали ее и недоумевали, как хватает терпения доносить ребенка до родов и убить его? Как можно быть такой жестокой?
А через год у Светланы и Геннадия родились двойняшки, мальчик и девочка. Уже на третьем месяце беременности Света встала на учет у гинеколога. И если ее спрашивали о беременности, она отвечала: да, я жду ребенка. Двойня стала сюрпризом, Света обвиняла мужа, что по его вине так пополнилась семья. Растить детей было трудно, не хватало денег, но дети росли. Вскоре многодетной семье дали трехкомнатную квартиру, со всеми удобствами в двухэтажном доме, многие завидовали и думали, что недостойны такие люди новой квартир, что нашлись бы более достойные претенденты.
Да, родители недостойны, а дети здесь не при чем, они не виноваты.