За окном бабахнуло. Еще раз. Она открыла глаза и взглянула на часы. Третий час. Подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. За лесочком опять взорвалась и рассыпалась разноцветными мерцающими звездочками ракета. Фейерверки пускают. А до Нового Года еще долго.
Где эта зараза шляется. С утра, как за подарками уехал, так и пропал. Ведь недели не прошло, как в ногах валялся, клялся, что больше в притон к этим... она возмущенно фыркнула... к этим белобрысым ни ногой, пить бросит, делом займется. Плакал, уговаривал не уходить, поверить в последний раз. Любит, мол, ее одну, остальные ничего для него не значат. И про баб, мол, наговаривают, ни с кем, окромя нее, со свадьбы не спал. Она, дура, растаяла, поверила ему опять. Простила. Как будто в первый раз.
А может, зря расстраиваюсь? Может, он в аварию попал? Или ДПС задержало? За превышение скорости, как в прошлый раз. Морок-то он на упряжку олешек навести и пьяный может, да забыл про игрушки. Инспектор досмотр учинил и все докапывался, зачем гору автоматов в джипе везет без накладных. Пришлось ей лапшу на уши вешать, мол, для детского дома подарки приготовили.
Заиграл мобильник. Может, это Розик? Вскочила. Где же телефон пиликает? Вот, под диван упал. Мама. Опять забыла, что у нас разница во времени шесть часов. Придется ответить, иначе до утра будет дозваниваться.
- Здравствуй, мама.
- Здравствуй, милая. Как ты, моя звездочка, поживаешь?
- Нормально, мам.
- Слышу-слышу я, доченька, опять голос расстроенный. Опять муженек поганый мою лапочку обидел?
Ох, отвыкла я уже от дома. Мама говорит, как песню поет. А у нас тут все по-другому беседуют, резко да отрывисто, всем некогда.
- Что молчишь, деточка? Дома твой окаянный?
Соврать что ли, чтобы не расстраивать? Он и так с ней поссорился, теперь матушка-Зима и гостить у нас не хочет.
- Дома, мама, чуть не разбудила его.
- Ох, опять я забыла про время ваше, стара становлюсь, ошибчива.
- Да ладно, мам, ничего страшного. У вас как дела? Как отец?
- Скучает отец ваш, батюшка. Весь день летает над торосами, снег с места на место переваливает, а к вечеру вернется, сидит, молчит. Я за стол зову, а он в окно глянет, да молвит: "Кусок мне не лезет в горло, Зима-хозяюшка. Отдали девок своих замуж, как там наши Метелица да Поземушка за чужими людьми?" Звонить вам не велит, говорит, нечего в семью лезть, коли не просят. Да только сердце мое болит за тебя, девонька, не ладно вы живете.
- Да с чего ты взяла, мам?
- Мир не без злых людей. Донесла снегириная почта, что позорит тебя твой Мороз-муженек, по Снежным бабам бегает, охальником слывет.
- Отец не знает?
- Пока нет, милая, да ведь дойдет и до него молва, боюсь тогда, бушевать пойдет.
- Успокой его, мама, только этого мне не хватает.
Так, заскребся на крыльце кто-то. Пришел!
- Ладно, мама, до свидания, привет папе. Я тебе позвоню.
Открыть засов нужно. У нас в тундре и не знают, зачем замки на двери нужны, а здесь, в Мещере, без них никак. Даже под полог защитный как-то умудряются просочиться гости незваные. Что ж делать, и здесь Дед Мороз нужен, и здесь жить можно.
Ишь, не терпится ему, в дверь стучит.
- Кто там?
- Ах ты, зараза! Мужа на пороге держишь! Открывай, а то дверь разнесу!
- Сейчас, сейчас, уже иду.
Ввалился. Тулуп нараспашку, рубашка вся в помаде, шапку где-то потерял. Еле на ногах держится, опять набрался! Упрекать сейчас бесполезно, пьяный звереет, слово поперек скажешь, ударить готов. Вон, глаза красные, злобой налились. Спать бы уложить поскорей, протрезвеет, станет ласковый.
- Что уставилась? Опять пилить начнешь? "Водки не пей! По бабам не ходи". А чего мне пить, самогон что ли? Или компот твой поганый?
Опять компот вспомнил. Один раз и сварила-то из черники с костяникой, как папа мой любит, так откуда я знала, что от него аллергия бывает? Розик пятнами покрылся. Тогда посмеялся только, а теперь попрекает. Пойду на кухню, с глаз долой, может успокоится.
Загремело что-то в комнате. Опять завтра все утро убирать. А как он за мной ухаживал! Цветы ледяные дарил, северным сиянием небо расписывал. Матушка говорила, что дюже горазд по бабам бегать, да ведь верилось, что взаправду любит меня. И отец сказал, из кобелей перебесившихся лучшие мужья получаются. Видно, до старости бес в ребро.
Не спится ему. Сюда притащился. Фу, несет то как! Перегаром да духами чужими.
--
Что носом крутишь? Муж законный не ндравится? Ишь, какая привереда. Небось, другие бабы и такого привечают.
--
Оно и видно.
--
Что тебе видно! Что видно! - заорал. - Да у меня такие женщины до тебя были. С самой Снежной Королевой ночевал! Два дня меня из замка не отпускала, чуть насмерть не заморозила своим тьимпираментом.
Опять завел эту песню, какой он был гигант секса. Лучше б о работе подумал, в нашей вотчине декабрь на исходе, а он еще снегом поля не прикрыл, морозцем людей не побаловал. Подарков опять купил мало да плохих, на всех детишек не хватит. А мне из дому стыдно показаться, как выйду, вместо снега слезы льются.
--
Что молчишь, дура? - куражится, - Да я себе не такую, как ты, нашел. Бойкая, разбитная, горяченькая! Бороду расчешет, чарочку нальет, всего оближет, ни в чем не откажет!
Да что он несет? Что бормочет?
--
Ты же клялся, что со свадьбы ни с кем не спал, окромя меня?
--
А не врал, - осклабился. - Это с тобой я сплю, надоела посколь. А другие бабы мне спать не дают!
Икнул и под стол свалился. Храпит.
Значит, надоела? Значит, не откажет? Нет, этого не прощу. Где мой сундук? Олешки, милые, не подведите, к отцу меня везите, за Полярный Круг.
Вот и дом мой родимый.
--
Мама, папа, я вернулась. От мужа ушла. Изменяет он мне.
Матушка к груди прижала, шепчет что-то ласково. Отец помрачнел, как буря, из дому вылетел, только дверь хлопнула.
Утром солнышко разбудило. Запах блинов с кухни доносится, да киселя клюквенного. Отец матери говорит: "Не стерпел я, Зимушка. Понесся прямиком к паршивцу Морозу. Прилетел, а он лыка не вяжет. Ну, ты же знаешь меня! Да нет, не было урагана. Пощечин ледяных надавал ему, он живо протрезвел. Испугался, блеет только, что не помнит ничего, а что изменил, так мол, с кем не бывает. Еще подмигивает. Дескать, ты, Северный Ветер, тоже, небось, от жены гулял. Вот тут я, голуба, успокоился и передумал его под лед загонять. Сказал только, что больше ни я, ни ты в гостях в Мещере не появимся, и Метелицу он больше не увидит.
Пора вставать. Волосы серебряные причесала, поясок завязала да на кухню пошла.
--
Доченька, будешь завтракать?
--
Спасибо, мама. Папа, как бы Розику упряжку вернуть?
--
Обойдется. Это было твое приданое.
--
Как же он подарки развозить будет?
--
На своих двоих, как раньше. Ты за него не беспокойся, дочка. Что он тебе теперь? Бывший муж.
Убежала в комнату, на постель бросилась. Как же мне теперь? Можно, конечно, в Финляндию поехать, Санта давно в гости зовет. Только пропадет ведь Мороз без меня, сопьется совсем. Люблю его, окаянного.
А под городом под Владимиром сидел на пороге Дед Мороз, смотрел на травку зеленую, новогоднюю, и думал, где б ему опохмелиться.