Сцена разделена на 2 части: " однокомнатная квартира", бедно обставленная, и "улица". В квартире - Лена, приникла к двери, подслушивая. На улице, обнимаясь, стоят Маша и Поэт.
М а ш а: Люблю я тебя, Поэт.
П о э т: Я тоже люблю...люблю. Такое простое, а вместе с тем - великое слово. Оно так легко вливается в стих, должно вливаться, сейчас, (отходит от Маши и кругами ходит по сцене, заламывая руки), сейчас вольется! (опускает руки) Нет. Не могу. Прости, Маш. Что ж я за Поэт, если и строчки сочинить не могу?
М а ш а: Глупый ты! Ты же в душе - Поэт? Для себя? И для меня тоже!
П о э т: Машка, Солнышко ты мое! Конечно! (подхватывает ее на руки и кружит). Конечно, ты права!
Лена пытается посильнее приоткрыть дверь, та оглушающе скрипит. Секундная тишина. Маша звонко целует Поэта и на цыпочках подходит к двери.
М а ш а: (захлопывая дверь). А любопытной Варваре...
Л е н а: (отскакивая от двери). А-а-а-а-а-а-аааа!
Маша и Поэт входят в квартиру. Лена принимает невозмутимый вид и медленно направляется вглубь комнаты, напевая мантры.
Л е н а: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна, Кришна, Харе, Харе, Харе Рама, Харе...
П о э т: Лен, это же не Коран вроде? Что, ислам уже вышел из моды?
Л е н а: Отстань.
П о э т: А, конечно, прошли очередные две недели, Лене опять пора менять религию!
Л е н а: Не твое дело, что я...
П о э т: Каждые две недели меняешь религию...как по расписанию!
Л е н а: Тебе не понять! Я в поисках истины! ХАРЕ КРИШНА, Харе Кришна, Кришна, Кришна (уходит вглубь комнаты).
П о э т: Когда будешь совершать жертвоприношения - предупреди. Я из квартиры уйду...на две недели! Ха-ха-ха!
Л е н а: Чтоб у тебя язва с языка в желудок ушла! И Машке запрещу тебя навещать!
М а ш а: Кстати, о язвах. Лен, ты кушала?
Л е н а: (с иронией). Что? Что кушала? У нас уже тараканы сдохли! С голодухи! Хочешь, их пожарим? А больше есть не-че-го!!
П о э т: В столовой тараканы,
Оставя черствый хлеб, задумались слегка.
Л е н а: Хватит чужое цитировать! И тараканы у нас не задумались, а сдохли! Думать нам надо было!
М а ш а: Я же утром булочек купила.
Л е н а: Света приходила. Ну, я и дала ей. Ей нужнее.
М а ш а: Правильно.
П о э т: Света? Та малолетняя бездомная? Я ее помню - у нее еще глаза такие грустные. (Лене) Ты теперь вместо кошек ее будешь подкармливать?
М а ш а: Поэт!
П о э т: Ладно. Прости. Злой я сегодня- эти занятия чертовы. Достали. А насчет Светы понимаю - надо помогать. Сколько уже этих слезливых передач, а такие девочки, как она, бродят по улицам. Обидно. Я даже понимаю, почему она не хочет в детский дом. Там страшнее, чем в тюрьме. И над душой, и над телом надругаются. Ладно, впрочем. Таких, как она, хороших, много по улицам бродят. Она не этого заслужила, конечно, но жизнь такая.
М а ш а: Может, потеснимся немного и возьмем ее к себе?
П о э т: Ага. А Тимур в очередной раз повесится. От переизбытка чувств. Я уже устал после его попыток крюк в потолке править. Я Поэт, а не ремонтник.
Л е н а: Да не в Тимуре тут дело. Я ей уже предлагала к нам перебраться. Не хочет! Говорит, ей так удобнее.
М а ш а: Удобнее!? На улице, осенью, когда у нее даже обуви нормальной нет!? Она просто боится нас стеснять, видит, как мы сами живем...(с обидой) "богато"! Это золотой ребенок!
Л е н а: Да знаю я. Но не силой же помогать!
П о э т: Знаешь...к Свете это, конечно, не относится, но некоторым иначе, как силой, не поможешь.
Входит Тимур.
М а ш а: (Тимуру) Ну, что?
Т и м у р: Все. Я иду вешаться.
П о э т: Значит, не поступил...
Тимур подходит к тумбочке и яростно вываливает из нее около десяти одинаковых пакетов. Не глядя, хватает один, распаковывает, достает оттуда мыло и веревку. Натирает веревку мылом, пару раз проводит им по шее, берет табуретку и ставит ее посреди комнаты. Становится на табуретку.
П о э т: Э, нет! Я тебе ремонтником не нанимался! Слезай!
М а ш а: Тимур, не валяй дурака, слазь!
Тимур одевает петлю на шею.
Л е н а: Все, Тимур! Ты меня достал! СЛАЗЬ!
С грохотом ставит на стол бутылочку. На бутылочке большими ярко-красными буквами написано "ЯД".
П о э т: Слез?
Т и м у р: Слез. Я все равно покончу жизнь самоубийством. И вы меня не остановите.
П о э т: Утопился бы для разнообразия.
Л е н а: Точно, не поступил.
Т и м у р: Не "не поступил", а " не заплатил" и "не подмазал"! Я-то еще верил в людей! Как можно - профессора, светила науки, а принимают не тех, кто хочет и может учиться, а...только деньги! Это же безумие какое-то!
Тимур смотрит на бутылочке. Вздыхает.
Т и м у р: Ха! А вот и выход! Все, прощайте!
Выпивает. Все молчат. Тимур застывает, словно ожидая чего-то. Икает.
Т и м у р: (задумчиво вертит бутылочке в руках). Что-то на яд не похоже.
Все хохочут.
Л е н а: Это валерьянка. Тебя иначе не заставишь выпить эту гадость. Кстати, ты мне должен уже за восьмой бутылек за этот месяц.
Тимур взвывает и уходит вглубь комнаты. Лена, напевая "Харе Кришна" тоже удаляется.
П о э т: Ну, раз есть нечего, будем танцевать.
Обнимает Машу за талию. Танцуют вальс. В комнату стучат и тут же открывают дверь нараспашку. Входит Яша. На секунду застывает, смотря на Поэта и Машу. Те невозмутимо продолжают танцевать.
Я ш а: Ну, как обычно. Ну-с, чайком угостите?
Поэт(не прекращая танцевать). А есть нечего.
Я ш а: Эх, вы! Полустуденты, полубомжи! И как такие, как вы, живут? (оживленно) А я только с презентации-с! Хорошо погулял, с умными людьми! А после презентации ба-анке-ет объявили, везде официанты, с подносиками, на подносиках - бутерброды с икоркой, шампанское повсюду.
М а ш а: Злой ты, Яша.
Л е н а: Вот уж точно. Совести у тебя нет.
Я ш а: Это не злой, это вы дураки! Вот Тимур, например...я же ему сказал, кому и сколько, даже деньги в долг предлагал на это дело. А он не взял! Он, видите ли, верит, что экзамен сдаст, и что его и без...этого... пропустят. Ну, не осел ли?
Тимур стонет, подходит к тумбочке, поднимает очередной пакетик и распаковывает. Достает мыло и веревку, начинает натирать шею. Лена хлопает в ладоши и начинает распевать "Харе Кришна". Поэт с Машей бросаются к Тимуру и отбирают у него все. Яша хохочет.
П о э т: Так, все быстро успокоились! А то перекрашу дом в желтый цвет, хоть соответствие какое-то будет!
М а ш а: А я картину купила. (кивает головой в сторону кровати, к которой действительно прислонена большая картина, накрытая пледом).
П о э т: Привет! У нас уже тараканы вешаются...вслед за Тимуром, еды нет, денег нет, а она - картину! Впрочем...ладно. Солнце мое, ты, как всегда, права. Желудок подождет, пока душа поет. Ой, стихи почти! (смеется, подходит, и обнимает Машу). Так и должны жить люди, Машусь.
Я ш а: Ты свихнулся, Поэт. Окончательно. И ты, Машка, тоже. Эх! Что бы вы без меня делали, остолопы! (притворно вздыхает и выкладывает из пакета на стол бутерброды). Угощайтесь. С банкета принес.
Все садятся за стол. Молчат.
Я ш а: Ну, где студенческий аппетит? И где же ваши разговоры? Я их послушать хочу! Знаю вас, философов, один Тимур чего стоит! (Тимуру) Ты не огорчайся, что тебя в институт не взяли... (Тимур издает отчаянный вопль и порывается к тумбочке, Лена и Маша усаживают его обратно)...опять! (смеется). Все, даже профессора, в принципе, знают, что ты умнее большинства тех остолопов, которых приняли. Я буду честным - ты и меня умнее, но я поступил, а ты - нет! Жизнь такая сейчас, сумасшедшая жизнь! Ну, ладно, ребят, говорить не хотите - так угощайтесь! Ну, чего вы?
М а ш а: Яша, ты извини, но нам не надо. Отнеси лучше Свете - она, скорее всего, у четырнадцатого дома, она всегда там сидит. Она примет...может быть.
Я ш а: Идиоты вы, ребята. Психи.
Яша уходит.
М а ш а: Ребят, а может зря мы его так? Может, он исправиться хочет. Ну, или хотя бы такими, как мы стать?
Т и м у р: Какими? Голодными-бездомными? Даже общаги не получили - снимаем на последние деньги эту чертову квартиру. Еды нет, горячей воды нет, одеты черт знает как. Таким он должен хотеть стать?!
М а ш а: Да нет же! Мы ведь на самом деле редко бываем голодными. И дом у нас есть.
Т и м у р: Да-да. Одна комната на четверых.
Л е н а: В тесноте, да не в обиде.
М а ш а: Правильно. А Яша этого не понимает, что лучше так, со спокойной совестью. А может, он сюда ходит, потому что хочет это понять, а не может. А вдруг он...как мы...хочет научиться ценить то, что мы ценим?
П о э т: И что же мы ценим?
М а ш а: Людей! И не спорьте даже - вы тоже сначала о людях думаете! Помните, как я на Новый Год стол приготовила? Шика-а-арный!
Л е н а: Да! А как сели за него...
Т и м у р: Да. Сели, помолчали, не сговариваясь, встали, взяли еду и пошли. Нашли беспризорников, поели с ними.
М а ш а: И Свету тогда же. Самая голодная была - как мы!
Смеются.
М а ш а: Ну? Так, может, Яша тоже это понять хочет?
П о э т: Что? Он? Маша, да он сюда приходит нас поунижать! Тимура до белого каления довел на этой неделе, меня - на прошлой. Он же наслаждается тем, что живет лучше нас! Представь себе, это так! Почему-то многим, да что многим, большинству людей нравится быть выше других! Так и Яша.
М а ш а: Но...это же...неправильно...
П о э т: Маш, если ты не заметила, в этой жизни многое неправильно.
М а ш а: И что, этого никак не изменить?
П о э т: Пытались! И до тебя пытались, и после тебя будут! Но это невозможно, нет...так всегда будет.
Т и м у р: Нет, не всегда. Будет еще хуже.
М а ш а: Тогда какой смысл!? Учиться, людям помогать, когда им это не надо!? Когда такие, как Света, без родителей, Тимур, умный, не может учиться...да вы все с ума сошли! (плачет) Все! Не могу больше!
Подходит к картине, ставит ее у кровати и срывает с нее плед. На картине изображен пейзаж - горы, розовые облака, вдали - шпили какого-то фентезийного замка.
М а ш а: Все! Я ухожу! Там не будет злых людей, там все будут улыбаться и любить друг друга! И все будет хорошо и красиво! Прощайте, я больше не могу...эту грязь...прощайте!
Разрезает картину и пролазит через нее. (становится за ней, так, чтобы ее не было видно).
П о э т: Маша!? Дура, вернись! Вернись, кому говорят!?
Л е н а: Харе Кришна. Харе Рама...интересно. Я ведь тоже, как она. Только я в религии утешение искала. А утешение - вот оно. Так просто...
Тоже залазит в картину.
Т и м у р: И все улыбаются. И взяток не берут, и верят друг другу. И друзья там, наверно, настоящие. Хорошие. Пока, Поэт! Прощай, мир, сгнивай дальше без меня!
Залазит в картину.
П о э т: Психи. (садится на пол у разрезанной картины). Хотя...черт, как все просто-то! (смеется). Эх, Маша. Ты ведь права была, ты.
А я смешон. Только сейчас я наконец-то стал Поэтом. Это ты меня им сделала. Так что не бесполезно все это было. Ладно. Ты должна была сказать все то, что я сейчас скажу. Но ты устала, так что я это за тебя сделаю. Да, Маша, ты, просто живя, поняла то, чего не смог понять ни Яша, ни профессора, ни многие-многие люди. Даже Лена с ее медитациями не поняла, ради чего все. А все так просто. Ради людей. Высшая ценность - люди. Я это понял, Маша. Не вы сошли с ума, нет. Это весь мир с ума сошел, все люди с ума посходили. Люди тратят жизнь на то, чтобы набить желудки, поездить на дорогих машинах, построить дома побольше. Из-за этих искусственных ценностей мы забыли про настоящие. Главная ценность - человек. Если завтра проснуться в абсолютном пустом мире, где будет все, кроме людей, то тебе будут принадлежать все машины, все дома, все драгоценности и удобства - все будет твоим! Но не будет людей. Тогда ты сойдешь с ума. Потому что главная ценность - другие люди. И жить надо иначе. Куда важнее шанели N5 запах жасмина. Куда приятнее бродить босиком по траве, чем вертеться на танцполе. Эх, Машка! Ведь жить надо иначе, ценить надо другое! И главное, самое главное - любить людей. Ты такая нежная...ты не выдержала. Я не буду тебя вытаскивать - ты теперь счастлива. Но я на такое не имею права. Ты мне это понимание подарила...что ж. Я продолжу жить в этом мире. Может, и я смогу кому-нибудь объяснить то, что ты обьяснила. (заглядывает за картину) Удачи вам, ребята. Я пошел.