Таежная сказка.

- Ах плутовка, ах лиса! - усмехнулся молодой человек, отбрасывая к поленнице ровные белые чурки. - Провела таки меня, за душу ухватила. Да и ты, Хэч просчитался. Ни зверушки ведь не упустишь, а тут такая оказия. Ну, что здесь скажешь, живем то мы с тобой бобылями!

Рослая, волчьего окраса лайка преданно посмотрела на говорившего. Тот размахнулся, крякнул и новые снежные половинки прыгнули в стороны от узкого темного колуна.

- И принесла же их нелегкая на мою голову, - снова заговорил молодец, ухватисто поправляя съехавший на рукояти топор. - Не ждал я гостей, ох не ждал.

Их было трое. Прилетевший с утра вертолет, высадил на речной, обнажившейся каменистой косе двух парней и одну девушку, зябко кутающуюся при порывах студеного полярного ветра. Николай, наблюдавший за высадкой, неодобрительно покачал головой. "Ишь чего удумали, баб в тайгу таскать" - осуждающе подумал он, поднимаясь навстречу прибывшим.

- Принимай гостей, охотник! - без стеснения, по хозяйски обратился к нему круглолицый, как видно старший в компании парень. - Владислав, - представился он и протянул пухлую гладкую руку.

Хэч увидев резкое движение незнакомца угрожающе зарычал, обнажив крепкие, цвета моржовой кости клыки.

- Ой! - испуганно попятился шедший за Владиславом напарник, длинный и тощий как заборная жердь.

- Не бойтесь, - успокоил их Николай, - пока я не рассержусь, он не тронет.

- А мы не боимся, сэр грозный отшельник, - весело ответила девушка и подтолкнула вперед оробевшего тощего. - Наслышаны о вас еще по району, - улыбнулась она. - Лучших угодьев чем у Николы Одинца во всем крае не сыщешь. Дельный лесовик, больше разумного зверя не промышляет, да и людям лихим не разгуляться на участке его - так о вас говорят.

- И то верно, - смутился Николай, - Одинцом меня кличут.

- А меня Галя зовут, - сказала девушка и бесстрашно потрепала за ухом пса, только что казавшегося олицетворением собачьей свирепости. Тот и глазом не повел, но почувствовал охотник - понравилась Хэчу девчоночья ласка. Как ни в чем ни бывало, пропустил он гостей в избу, раскочегарил примус и поставил на огонь чайник.

Наступившее молчание нарушила Галя. Осмотревшись и увидев прислоненные к стенам холсты, она удивленно спросила:

- Так вы и картины пишете?

- Да, - просто ответил охотник выставляя на стол нехитрую снедь, четыре кружки и жестянку с колотым сахаром.

- Почему же в город не едете? Там картины можно продать, не нужно промыслом заниматься.

- Не могу я в городе жить, мне здесь хорошо.

- И жениться не будете? - изумилась она.

- Да кто ж за меня пойдет, - улыбнулся таежник, - все время в лесу пропадаю.

Зашипел чайник. Все потянулись к столу. За трапезой Николай поинтересовался:

- А вы, стало быть в поход собрались?

- Угу, - гордо кивнул круглолицый. - сплавом по реке пойдем.

- А в глушь зачем забрались? Речки поближе не нашлось?

- Может и нашлась бы, да Жерло на всю округу одно, гремит, аж до самой столицы.

- Сиганем прямо в Жерло! - развеселясь закричал тощий.

- Смотрю я на вас и удивляюсь, - помрачнев сказал охотник, - здоровые парни, а соображаловка не работает. Через Жерло это, отродясь здесь никто не хаживал. Страшное место, волоком проходят его. И дорожка есть, еще дедами слажена, аккурат по берегу вьется. Коли про меня все вызнали, не уж про порог не слыхали?

- Слышали конечно, - поморщился Владислав. - Но мы все равно пройдем, первыми будем.

- Вот, что знакомец, - не по годам, рассудительно сказал Николай, - дело твое где голову складывать. Одно посоветую: прежде чем в пекло кинуться, вдоль порога пройдись, посмотри. Ежели захочешь судьбину пытать - дело твое. Женщину же на камнях оставь, нечего чужие шеи за компанию под нож подводить.

- Да мы такие пороги щелкали, тебе не увидеть! - загорячился приезжий. - И плот у нас непотопляемый, из лавсановой ткани.

- Ясное дело, - ответил Николай, - и на лавсане к праотцам плыть сподручно.

Круглолицый обиделся и вышел на улицу. Галя извиняясь заметила:

- Не сердитесь на Владика, он иногда такой нетерпимый. Как, что не по его, сразу в драку.

- Я не сержусь, - пожал плечами охотник. - вам ведь с ним по речке спускаться.

Скоро гости покинули избушку и Николай остался один. Спустившись к воде, пришельцы накачали плот, погрузили на него снаряжение и оттолкнувшись понеслись прочь, увлекаемые бойким течением. "И, что таким нужно в тайге?" - огорченно подумалось Николаю. "Живи себе в городе, да живи. Театры есть, киношки всякие. Так ведь нет, тянет их черт в самую бездну, сами лезут и других за собой тащат." - охотник покачал головой и захватив топор вышел наколоть дров....

После обеда, Николай натянул штормовку, кликнул собаку и повесив за плечо потертую тозовку, размеренно зашагал в сторону старого горельника, за которым раскинулись богатые глухарями угодья. Им повезло. Не доходя до горельника, на обширном ягоднике, Хэч поднял и облаял двух глухарей. Первого Николай взял, навскидку срезав из своей малопульки. Второго, матерого черного мошника, он отпустил без выстрела, радостно посмотрев вслед грохочущей нелюдимой птице, сквозь ветки уходящей к чистине. Хэч в недоумении оглянулся и укоряюще посмотрел на хозяина.

- Хэч, Хэчушка! Собачка моя, - ласково потрепал пса таежник, - ну, что тебе этот петух? Пусть себе гуляет, солнышку радуется.

Утолив охотничий голод, Николай не спеша брел по лесу, наслаждаясь редким погожим деньком, выпавшим на конец таежного лета. Терпко веяло еловым духом, очаровывая шептались желтеющие листья берез, глубокий покой окутывал землю. Словно растворяясь шел охотник по чаще, мягко ступал, всеми фибрами вбирая в себя удивительную тишину, целительной силой поящую душу. Радостно ему было, радостно и печально. Печально от того, что слишком мало людей одобряло его житье, слишком мало было таких, что безо всякой корысти чувствовали себя хорошо на отцовской земле, не продавая сыновних чувств к ней за призрачные блага золотого тельца.

Николай знал, что когда-нибудь и в здешние чащи доберутся алчные дровосеки. Доберутся, изрубят и двинуться дальше, в крошку давя тонкомер, оставляя за собой мертвые реки, безжалостно изгадив нежные мхи, исполосовав их глубокими следами кованных гусениц. И потому вечерами, засыпая, жарко молился охотник, ибо не мог он представить зверя без тайги, а птицы без неба. Страстно молился, воспринимая лесную погибель своим концом, так как не мог представить себя без леса.

...На подходе к дому, Хэч шедший на сворке вдруг сдавлено заворчал и рванулся вперед так, что чуть не опрокинул охотника. Поспешив за собакой, Николай добежал до порога и понял - случилась беда. Перед дверью, бессильно вытянувшись, лежал тощий, повернув к верху восковое без кровинки лицо. Одна его нога была неестественно вывернута, мокрая одежда в грязи. Не теряя времени, охотник перенес бедолагу на нары, осмотрел повреждения и наложил шины. От боли долговязый очнулся.

- Она там лежит, - простонал он, - у Желоба. Владика сразу унесло, а ее о камни ударило. Я мог, - запнулся он, - я помочь хотел, да меня течением подхватило. Думал не доползу, очень больно.

После его слов у Одинца похолодело внутри. Он то лучше других знал, что проклятый Желоб не выпускает добычу. Еще по весне, Николай видел как вздувшаяся река утащила в порог мощного лося и через минуту выплюнула изувеченные останки. Ему стало страшно. Увидеть без жизни бойкие с лукавыми искорками глаза - на это способен не каждый.

- Спасите ее, - тощий жалобно всхлипнул, - пожайлуста!

Подавив ужасное видение, охотник поудобней уложил долговязого, вытащил аптечку, достал консервы. Выложив крупу, Николай принес воды, расставил поудобней припасы, так, чтобы тощий не мучаясь мог дотянуться рукой.

- Я к Желобу. Жратва на столе, на пару дней хватит. Если Галя жива - не вернусь, сразу пойду за помощью. Не бойся, скоро будешь в больнице, - ободрил он тощего и захватив винтовку вышел.

Он нашел ее сразу. Крохотная фигурка неподвижно прилепилась к мрачному валуну. Глаза, которые он так боялся увидеть, были закрыты. На синем замороженном лице темнела узкая ссадина, наискось пересекавшая лоб. Смыв с него грязь, он расстегнул съехавший от удара шлем и попытался переложить ее на спину. То, что Николай при этом обнаружил, вновь заставило его вздрогнуть.

Из левого бока, на ладонь ниже ребер, торчал потемневший, крепкий как железо древесный сук. "Плохо дело" - подумал охотник и внимательно осмотрел рану. Извлечь обломок, не причинив внутренних повреждений, было нельзя. Галя была жива, тихо вздрагивала жилка на шее. " В больницу надо, долго не вытянет" - пронеслось в голове и он кинулся за моторкой.

Еще никогда не бегал Николай с такой яростной обреченностью, изо всех сил стараясь обогнать смерть, ледяным саваном нависшую над откосом. Словно бык-одиночка, настигаемый волчьей стаей, мчался он через чащу, летел ради той, которую упорно не хотел отдавать в печальное царство мертвых.

Багряное солнце спустилось к верхушкам елей, когда взревев, стремительной торпедой выскочила на стрежень моторка. В носу, укутанная в теплое одеяло покоилась девушка, подле нее приткнулся остроухий, похожий на волка пес, на корме у мотора, сгорбившись сидел Николай. В медно-красных, пылающих бликах заката, решительно гнал он лодку, выжимая из дряхлого "Ветерка" запредельные обороты. Временами, в старом, надрывно гудящем моторе начинало что-то стучать, Николай весь сжимался, но не сбрасывал газа.

Откуда вынырнул каменный палец, он не увидел. С оглушительным лязгом изогнулся клепанный борт и охотника бросило в кофейную воду. Вынырнув, он отыскал взглядом моторку, уносившую от него драгоценную ношу. Скинув влекущие ко дну сапоги, Одинец бросился догонять уплывающий катер. Начавший погружаться, он нагнал его у следующего поворота и подталкивая погнал к берегу. Выбравшись на сухое, Одинец в отчаянии оглянулся.

За далекими горами безмолвно догорал вечер. В накатывающем мраке ночи, молчаливо бежала река, темной стеной подступил к противоположному берегу древний кедрач. Ничто не тревожило седых исполинов, неподвижными стражами замерли необхватные великаны. Хватанув воздуха, охотник громко позвал:

- Хэч! Хээч!!

Гулко отозвалось эхо. В наступившей тишине, с шорохом, покатил ветер. К горлу охотника подкатился комок, предательски защипало глаза. Пошатываясь, он поднялся и аккуратно перенес девушку выше. От толчка Галя очнулась. Увидев Николая, она чуть улыбнулась и тут же гримаса боли исказила нежные губы.

- Коленька, это вы? - чуть слышно прошептала она.

- Я.

- Что со мной? Я умираю?

- Ты не умрешь, - голос таежника дрогнул, - я не позволю.

- Я знала, что ты придешь, такой как ты не мог не придти.

- Молчи, - он повелительно зажал ее рот, - тебе нельзя говорить, нужно беречь силы.

С первых же шагов, охотник понял, как трудно, почти невозможно будет одолеть нехоженые версты отделявшие их от поселка. Мгновенно оценив обстановку, он принял единственное правильное решение - нарезал упругих жердей и использовав одеяло, связал прочную треугольную волокушу. Поместив раненую на одеяло, Николай тронулся в путь.

Охотник хорошо знал, что где-то, в стороне от реки, посреди бесконечного леса, затерялась старая брошенная колея, четверть века тому пробитая для старателей и затем списанная за ненадобностью. В этой безлюдной тропе видел он спасительный круг, шанс, что он обязательно должен был вырвать.

Он шел уже много часов. Исцарапанный ветками, взмыленный и расхристанный, без сапог, карабкался охотник через завалы, обходил непролазные топи, на ощупь пробирался по крутякам, с величайшей осторожностью волоча свою ношу.

Девушку лихорадило. Ее несвязные восклицания подгоняли его не хуже кнута, заставляя из последних сил пробивать дорогу во всепоглощающей темноте. Когда разум его отключился, а глаза начал застилать белесый туман, чаща неожиданно расступилась и они оказались под безбрежными небесами в вышине которых светились тысячи звезд.

- Слава тебе господи, вот и дорога, - обрадовано прошептал Николай и тихо опустился в траву. Сняв с себя рубаху, охотник разорвал ее пополам и как мог замотал израненные ступни.

- Коля, Коленька, - вдруг позвала девушка, - голова кружится, дышать тяжело.

- Я сейчас, сейчас милая, - заторопился он.

- Коленька, - снова позвала Галя, - почему ты решил, что за тебя никто не пойдет?

- Кто не пойдет? - не понял он.

- Любая пойдет, - негромко всхлипнула девушка, - с таким как ты ничто не страшно.

В голове у Одинца помутилось и схватив волокушу, он что было мочи ринулся дальше.

На востоке заалел наступающий день, но Николай не видел его. Больше похожий на пьяного, нетрезвой походкой, он не шел, он тащился, из последних сил, упорно продвигаясь вперед. Мыслей не было. От нечеловеческих усилий, буграми раздулись вены, вспухший язык не умещался во рту, ужасно горели ноги. Неожиданно земля под охотником расступилась и он свалился в заросшую, наполненную дождевой водой яму. Словно лампочка погасло сознание, погружая охотника в бесчувственную липкую черноту.

Ощущение окружающего возвращалось медленно, постепенно проникая в отдаленные уголки мозга. Будто сквозь сон, почувствовал Николай жаркое прерывисто дыханье, влагой прикоснувшееся к лицу. "Чу, чу зверюга!" - хотел крикнуть таежник, голос не слушался, глаза сами открылись и он увидел остроухого, волчьего окраса пса весело смотревшего на него.

- Хэч, собачка моя, - пролепетал растроганный лесовик, - живой!

Тут взгляд охотника упал на лежащую волокушу, на девушку завернутую в грязное одеяло. Он притянул к себе собаку и быстро заговорил:

- В поселок Хэч. В поселок! Мне не дойти. Ищи Михеича, Хэч. Михеич!

Пес заскулил, покрутился и заглянув в лицо хозяина быстро побежал прочь. "Беги, беги моя радость." - облегченно подумал охотник и охнув от боли начал подыматься с колен.

Когда поселковские мужики, в неурочный час поднятые с постелей Михеичем, похватав кто багры, а кто ружья выбежали на косогор, далеко внизу, у края бесконечного зеленого моря, из последних сил карабкалась вверх маленькая фигурка, до последнего не выпускавшая из рук бесценную ношу.

Поздним осенним вечером, у высокого многоэтажного дома остановилось желтенькое такси. Из задней, с черными шашечками двери вылез диковинного вида мужчина с квадратным свертком в руках. В свете уличных фонарей, запоздалые прохожие с интересом поглядывали на странного незнакомца, не по сезону обутого в теплые оленьи унты. Неуверенно озираясь, мужчина пошел вдоль дома, пока не нырнул в распахнутую дверь одного из подъездов. Поднявшись на нужный этаж, он аккуратно постучал в лакированную мореную дверь.

- Ну кто там? Звонить надо! - послышался из-за двери рассерженный голос и на пороге появилась средних лет женщина, поспешно запахивая на груди толстый халат. - Вам кого? - подозрительно спросила она, с удивлением разглядывая позднего визитера.

- Здравствуйте, - вежливо сказал мужчина, - я собственно к Гале.

- К Гальке? - разочарованно протянула женщина. - Так уехала она.

- Как уехала?

- Да так, - оскорбилась женщина, - замуж выскочила и уехала.

- Вот как, - растерянно пробормотал мужчина, - а за кого, если не секрет?

- А я почем знаю, она меня с ним не знакомила.

- Видно ошибся я...- печально сказал визитер. - Возьмите. - неожиданно выпалил он и сунув в руки ошарашенной хозяйке сверток ушел.

Та поначалу думала выбросить подозрительный дар, но не утерпела и развернула обертку. Брызгами дохнула с холста бешенная река, навстречу выпершим валунам несся маленький плот, трое гребцов отчаянно боролись за жизнь, а за всем этим, внимательно следил с откоса охотник, прижимая к ноге серую лайку.

Возвращение было тяжелым. Всю дорогу Николай пытался отвлечься, но снова и снова набегало горькое чувство обиды. Выпрыгнув на снег из шустрого кукурузника, он сразу пошел прямо к Михеичу.

Сыто брехали поселковские псы, радостно калякали у колодца молодки, а на душе у охотника быстро сгущались тучи, рисуя избавление в непочатой белой бутылке.

Михеич был во дворе. Шустро орудуя ножовкой, дед мастерил лыжи.

- Здорово! - буркнул охотник, стаскивая с руки рукавицу.

- И тебе того же. - усмехнулся дед, откладывая инструменты.

Они обменялись крепким рукопожатием.

- Ну как там город?

- Пустое, - махнул рукой Николай, - куда собаку то дел?

- В избе он.

- С чего бы? - удивился охотник, оглядывая просторные конуры в которых сидели две дворняги Михеича.

- Она захотела, - кивнул на избу дед, - прости уж, не смог отказать.

- Кто?!

- Крестница твоя, вот кто. Да постой ты, - затараторил Михеич увидев, что Николай кинулся к дому, - лыжи то, кто смотреть будет?

Я. Р. Конрад, Москва 02.10.1999