Костенко Константин : другие произведения.

Родина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Константин Костенко
  Родина
  События разворачиваются в непонятное время, в непонятной стране.
  
  Вполне возможно, что в парке.
  Лето. Солнечно. По аллее идут супруги Михаил и Мария Земцовы. Обоим примерно по 25 лет. Мария на последних сроках беременности.
  МАРИЯ. Нет, ты не будешь работать на двух работах.
  МИХАИЛ. Пока не буду. Пока отдохну.
  МАРИЯ. Не "пока". Ты никогда не будешь работать на двух работах. Миша, это тяжело, ты убедился. У тебя был нервный срыв.
  МИХАИЛ. Маша, нервный срыв был не из-за этого. Сама знаешь, что к этому привело. Я рассказывал, что случилось в ночном клубе.
  МАРИЯ. Это потому что ты пошел туда работать. Ночами человек должен спать.
  МИХАИЛ. Ты бы видела, как ее избили.
  МАРИЯ. Ты рассказывал. Не надо, не вспоминай.
  МИХАИЛ. Нос, губы... Все разбили. Расквасили. У нее вместо лица был бифштекс с кровью.
  МАРИЯ. Миша, пожалуйста, не вспоминай. Тебе вредно.
  МИХАИЛ. Я никогда не видел, чтобы с женщиной так... Жестоко, по-зверски... Мало ли, что она этим занималась. Кому какое дело, правильно?
  МАРИЯ. Правильно. Успокойся.
  МИХАИЛ. И, главное, в тот момент все отвернулись. Как будто ничего не происходит. Будто так и нужно. Что за страна? Что за люди?
  МАРИЯ. Миша, нормальная страна. Успокойся.
  МИХАИЛ. Думаешь?
  МАРИЯ. Это могло произойти, где угодно.
  МИХАИЛ. Наверное, ты права. Какая бы она не была, это наша страна. Мы здесь родились. Это наша Родина, правильно?
  МАРИЯ. Да.
  МИХАИЛ. Ты знаешь, я все-таки должен устроиться на вторую работу.
  МАРИЯ. Миша...
  МИХАИЛ. Пусть это будет не ночной клуб, пусть что-то другое.
  МАРИЯ. Миша...
  МИХАИЛ. Нам придется взять ипотечный кредит. (Трогает живот супруги.) У маленького должен быть свой дом, правильно? Своя комната, где будет стоять кроватка, игрушки...
  МАРИЯ. Хорошо, мы над этим подумаем. А пока будем жить у моих родителей. Они не против, ты же знаешь. (Смотрит в сторону пруда.) Пойду к пруду, уточек покормлю. У меня кусочек пирожного остался. Ты со мной?
  МИХАИЛ. Нет, иди. Я здесь.
  МАРИЯ. Выпей таблетки.
  МИХАИЛ. Не хочу. Меня от них спать тянет.
  МАРИЯ. Миша, врач прописал, нужно выполнять. Спать - это хорошо. Это значит, нервная система успокаивается. Пожалуйста, выпей. Ради меня.
  МИХАИЛ. Хорошо, давай. И водички запить.
  МАРИЯ. Я на бережку посижу, ноги в воде побултыхаю. Жарко.
  МИХАИЛ. Не свались.
  МАРИЯ. Сумочку, пожалуйста, возьми. (Отдав мужу сумочку, идет к пруду; сняв обувь, садится на берегу, полощет ноги в воде, одновременно с этим бросая крошки пирожного плавающим там же уткам.)
  Михаил присаживается на скамейку. Вытряхнув из пузырька пару таблеток, смотрит в сторону пруда. Убедившись, что Мария занята кормлением уток, выбрасывает таблетки за спину, пьет минералку, закуривает. После чего, достав из сумочки книгу, читает.
  По аллее идет Агент, одетый как типичный бомж. В руках у него прозрачный пакет, наполненный пустыми бутылками, на носу - черные очки. Он садится рядом с Михаилом. Михаил, недовольно покосившись на незнакомца, чуть отодвинувшись, продолжает читать.
  АГЕНТ. Вы не против, что я присел?
  МИХАИЛ. Лавка общая. Кто хочет, тот сидит.
  АГЕНТ. Ваша супруга?
  МИХАИЛ. Да.
  АГЕНТ. Что читаете?
  МИХАИЛ. Вам-то какое дело?
  АГЕНТ. Фредерик снова отправился в Ножан?
  МИХАИЛ. Что?
  АГЕНТ. Он встретил Луизу Рокк? Трогательная девчушка. Хотя, на мой взгляд, простовата. Ангел с грязными ногтями.
  МИХАИЛ. Откуда вы про это знаете? Вы читали книгу?
  АГЕНТ. Я многое знаю, Михаил. И про вас, и про Марию... Девятый месяц пошел, не так ли?
  Михаил поднимается, собираясь уйти.
  (Удерживает его за руку.) Постойте. Выслушайте меня, потом решите - уходить или остаться.
  МИХАИЛ. В чем дело? Кто вы?
  АГЕНТ. Хотите с нами сотрудничать?
  МИХАИЛ. Кто вы?
  АГЕНТ. Вы совсем недавно говорили о Родине. "Мы здесь родились, это наша Родина". Ваши слова? Вы говорили это?
  МИХАИЛ. Не помню. Может быть.
  АГЕНТ. Что для вас Родина?
  МИХАИЛ. Ну...
  АГЕНТ. Не трудитесь. Это сложное, весьма противоречивое понятие.
  МИХАИЛ. Родина - понятие?!
  АГЕНТ. Скажу вам по секрету, ее, как таковой, не существует. Это абстракция.
  МИХАИЛ. Извините, но...
  АГЕНТ. Родина - это ментальная конструкция. Она живет исключительно в умах населения. Нет населения, нет Родины. Понимаете? Тем не менее, она нужна. У нее должны быть контуры, отличительные черты. Например, цветное пятно на политической карте мира... Герб, флаг... Особое щемящее чувство в области сердца... И конечно же, как можно больше слов и мыслей, связанных с этим священным понятием.
  МИХАИЛ. Что вам от меня надо?
  АГЕНТ. Хотите послужить Родине?
  МИХАИЛ. Как можно служить тому, чего нет? Вы же сами сказали.
  АГЕНТ. Я все объясню. Чуть позже. У вас будут льготы, значительные прибавки к пенсии. Ну же, подумайте.
  МИХАИЛ. У вас есть что-нибудь типа удостоверения? Чтобы я мог убедиться.
  Агент разворачивает перед Михаилом удостоверение.
  Здесь же пусто! Ничего не написано!
  АГЕНТ. Это всего лишь говорит о том, насколько все секретно. Даже мое имя и должность - государственная тайна. Так хотите служить или нет?
  МИХАИЛ. Что я должен делать?
  МАРИЯ. Миша, подойди на минутку.
  МИХАИЛ. Говорите, будут льготы? А с ипотекой поможете?
  АГЕНТ. Все возможно. Вас жена зовет.
  МИХАИЛ. Так что я должен буду делать?
  АГЕНТ. Об этом при следующей встрече. А пока думайте, размышляйте. Должен предупредить - это крайне серьезный шаг.
  МАРИЯ. Миша... Пожалуйста.
  МИХАИЛ. Сейчас! (Агенту.) Может, служебную квартиру дадите?
  АГЕНТ. Все может быть. Предупреждаю, о нашем разговоре - никому. Я найду вас. Прощайте. (Уходит.)
  Михаил подходит к жене.
  МАРИЯ. Кто там с тобой был?
  МИХАИЛ. Да так... Бомжара, урод... Ты что-то хотела?
  МАРИЯ. Смотри, какие уточки милые! Хочешь бросить пирожное? У меня немного осталось.
  МИХАИЛ. И ты меня за этим позвала?
  МАРИЯ. Думала, тебе будет интересно.
  МИХАИЛ. Маша, я решил - берем ипотечный кредит.
  МАРИЯ. Вторая работа?
  МИХАИЛ. Думаю, обойдусь без этого. У нас все получится.
  МАРИЯ (схватившись за живот). Ой!
  МИХАИЛ. Что такое?!
  Слышно журчание.
  МАРИЯ. Блин! С тебя что-то льется! Мамочки!.. Миша!..
  Михаил помогает жене добраться до скамейки. В небе сгущаются тучи, слышны раскаты грома.
  МИХАИЛ. Сейчас, сейчас, дорогая. Посиди тут.
  МАРИЯ. Миша!..
  МИХАИЛ. Вот, возьми, покури. Хотя нет, нельзя. Жди! Я сейчас. За такси. Я скоро!
  Начинается дождь. Михаил бежит по аллее.
  
  Кажется, в родильном доме.
  Михаил и Мария входят в приемный покой.
  К ним приближается Медсестра.
  МИХАИЛ. Скорее! Она рожает!
  МЕДСЕСТРА. Спокойно, молодой человек, не суетитесь. (Марии.) Воды шли?
  МАРИЯ. Шли.
  МИХАИЛ. Прямо в воду, в пруд!
  МАРИЯ. Ой! Мамочки!
  МИХАИЛ. Не видите?! Рожает!
  МЕДСЕСТРА. Молодой человек, успокойтесь. Не вы первые, не вы последние. Ночную рубашку с тапочками принесли?
  МАРИЯ. Не успели.
  МЕДСЕТРА. Паспорт с собой?
  МАРИЯ. Миша, дай сумку.
  Медсестра ведет Марию к стеклянной двери.
  МИХАИЛ. А мне что делать?
  МЕДСЕСТРА. Идите домой. Привезете тапочки, зубную щетку и остальное. Заодно узнаете результат.
  МИХАИЛ. Никуда не пойду. Буду ждать.
  МАРИЯ. Миша, иди. Отдыхай.
  Медсестра и Мария скрываются за стеклянной дверью. Михаил садится на кушетку. Из стеклянной двери появляется Агент в медицинском халате и тех же черных очках, садится рядом с Михаилом.
  АГЕНТ. Вы подумали?
  МИХАИЛ. Откуда вы здесь?!
  АГЕНТ. Неважно. Мне нужен ответ. Хотите служить Родине?
  МИХАИЛ. Вы знаете, я подумал...
  АГЕНТ. И?..
  МИХАИЛ. Я понял, Родины действительно не существует. Есть территория, государственный герб... Но Родина... Она ведь на самом деле, как сон, мираж... И знаете... Как подумаешь, что вот так всю жизнь прожил... Страшно становится.
  АГЕНТ. Поэтому я и предложил сотрудничество. Вы будете строить Родину наравне с другими нашими людьми. Займетесь материализацией этого прекрасного, величественного миража. Чувствую, вы хотите о чем-то спросить.
  МИХАИЛ. Что мне нужно делать?
  АГЕНТ. Ничего особенного. Просто всегда и во всех обстоятельствах повторять в уме: "Я люблю Родину!"
  МИХАИЛ. И это все?!
  АГЕНТ. Понимаете, настают трудные времена. В связи с особым положением в мировой политике и экономике понятие Родины начинает тускнеть, терять свою ценность. Все больше людей относятся к Родине с открытым пренебрежением. Этого нельзя допустить. Это крах, хаос! Для этого мы и вербуем таких людей, как вы. Своим личным примером вы должны будете доказывать, что любить Родину необходимо, нужно делать это в любых обстоятельствах, как бы не было трудно. Вы - маленький кирпичик, который будет вложен в колоссальное сооружение. Понимаете, о чем я?
  МИХАИЛ. Да, но как я могу способствовать материализации, повторяя что-то в уме?
  АГЕНТ. Если вы миллион раз произнесете в уме: "Я люблю Родину!", думаете, это не отразиться на всем вашем существе?
  МИХИАЛ. Не знаю.
  АГЕНТ. Попробуйте.
  МИХАИЛ. Что?
  АГЕНТ. Подумайте: "Я люблю Родину!" Ну же, попытайтесь!
  Михаил сосредотачивается.
  Видите?! Вы изменились!
  МИХАИЛ. В самом деле?
  АГЕНТ. Если я уловил изменения, думаете, этого не заметят другие? Окружающие обязательно заметят, что вы с каждым днем меняетесь. Причем в лучшую сторону. "Что с этим человеком? Что произошло?" - подумают они. Но вскоре они поймут, что все это, благодаря вашему особому отношению к Родине.
  МИХАИЛ. Как они это поймут? Они же не увидят моих мыслей.
  АГЕНТ. Ваше трепетное отношение к Родине будет проявляться в ваших случайных действиях, в оговорках, в особом выражении глаз... Физические и психические сигналы будут прочитаны окружающими должным образом, не сомневайтесь. Это тонкие материи. При этом никто не может запретить вам, открыто, на словах выражать свои патриотические настроения.
  МИХАИЛ. А зачем вообще эти мысли о любви? Вот я, например, не сказать, чтобы был в экстазе. Просто понимаю: это моя Родина, другой у меня нет. Я нормально к ней отношусь. Так что...
  АГЕНТ. Распространенное заблуждение. Не может быть, "нормального", как вы выразились, нейтрального отношения к Родине. Это завуалированное презрение. Так что, будьте добры, не успокаивайте себя. Вы не любите Родину.
  МИХАИЛ. Да нет же!..
  АГЕНТ. Говорю вам, сейчас, на данном этапе вы не любите ее так, как нужно.
  МИХАИЛ. Да люблю же, люблю!
  АГЕНТ. Послушайте. Ни один человек не может жить вне концепции Родины. Ни одна мысль, ни одно действие не может протекать без того, чтобы это каким-то образом не было связано с Родиной. Одно из двух - либо вы ее любите, либо нет. Соответственно, все ваши мысли, слова, каждое движение рук и глаз будут пропитаны либо любовью, либо противоположным чувством. Родина всегда рядом. Она рядом, когда вы в постели с женой, когда пьете кофе, ходите в туалет, мечтаете, смеетесь, плачете... Она всегда стоит за вашим плечом и незримо наблюдает. И при этом тихо спрашивает: "Ты любишь меня?" До сих пор вы этого не осознавали. Но сейчас, после того, как подпишете договор, вы станете ясно ощущать присутствие Родины в каждом моменте вашей жизни. Сначала это будет напрягать, изматывать, но постепенно, когда вы по-настоящему полюбите ее, вы к этому привыкнете. Родину нужно любить. Это правильная позиция. Это полезно для здоровья. Да и вообще, в конечном счете, это неизбежно. Так вы готовы подписать договор?
  МИХАИЛ. Значит, просто повторяем в уме: "Я люблю Родину".
  АГЕНТ. Совершенно верно.
  МИХАИЛ. Сколько раз в день?
  АГЕНТ. Количество повторов неограниченно. Кстати, вот устройство... При помощи этого будете отмечать каждую свою мысль. (Достает резиновую игрушку с пищалкой). Подумали: "Я люблю Родину". И нажали. (Сжимает игрушку.) А мы при помощи специальной аппаратуры улавливаем сигнал и фиксируем: "Ага! Михаил Земцов в очередной раз пробудил в себе патриотическую мысль!" А в конце месяца мы все это плюсуем, я нахожу вас, и вы подписываете отчет. Понятно? (Отдает игрушку Михаилу.)
  МИХАИЛ. Странно. У вас что, нет современных гаджетов? Микрочипы всякие, спутниковые передатчики...
  АГЕНТ. Никто не должен знать, что вы выполняете секретное задание. Представьте, вы у знакомых, сидите за общим столом. Вы только что подумали о любви к Родине, вам нужно это зафиксировать. Как, пользуясь спутниковым передатчиком, не вызвать подозрения и лишних вопросов у окружающих? Ммм?
  МИХАИЛ. Да, наверное, вы правы.
  АГЕНТ. А это, как вы сами заметили, просто игрушка, чудачество. Но поверьте, здесь внутри - и микрочипы, и все, что необходимо.
  (Сжимает игрушку.)
  Михаил также сжимает ее. Довольные друг другом, они улыбаются.
  МИХАИЛ. Извините, я насчет льгот...
  АГЕНТ. Да, пожалуйста.
  МИХАИЛ. На что я могу рассчитывать?
  АГЕНТ. Думаю, вы останетесь довольны.
  МИХАИЛ. Служебную квартиру дадут?
  АГЕНТ. Все возможно. Но для начала вам придется переехать в другой город.
  МИХАИЛ. В какой?
  АГЕНТ. Об этом узнаете от своей жены.
  МИХАИЛ. Не понял.
  АГЕНТ. Вы должны будете сыграть с ней "в города". Первый же населенный пункт на букву "К", который она назовет, и будет тем местом, куда вам следует отправиться. Там найдете себе квартиру.
  МИХАИЛ. Служебную?
  АГЕНТ. Все может быть. Итак, договор... (Достает документ.) Нужна ваша подпись.
  МИХАИЛ. Можно? (Берет документ, читает.)
  АГЕНТ. Смотрите, здесь... Важный пункт. "Обязуюсь любить Родину всегда и при любых обстоятельствах".
  МИХАИЛ. Ручка есть?
  Агент дает Михаилу ручку. Тот расписывается.
  АГЕНТ. Ровно через месяц я найду вас для подписания отчета. Помните? Играете с женой в города...
  МИХАИЛ. ...первый город на букву "ка" - мой.
  АГЕНТ. Абсолютно верно.
  МИХАИЛ. Извините... Почему вы выбрали меня? Что во мне особенного?
  АГЕНТ. У вас открытое, честное лицо. Вы вызываете доверие. До встречи.
  Михаил сжимает резиновую игрушку. Агент, одобрительно улыбнувшись, открывает потайную дверцу в стене и скрывается. Михаил, подойдя к тому месту, где только что скрылся Агент, ощупывает стену, толкает. Стена совершенно гладкая и неподатливая, как будто там ничего не было.
  Со стороны стеклянной двери доносится крик младенца и тут же стихает. Михаил, открыв стеклянную дверь, бежит по коридору. У него на пути возникает Медсестра.
  МЕДСЕСТРА. Куда вы? Туда нельзя.
  МИХАИЛ. Кто-то кричал! Ребенок!.. Скажите, это мой?! Он родился?!
  МЕДСЕСТРА. Да, но вы должны быть мужественным.
  МИХАИЛ. Что такое?!
  МЕДСЕСТРА. Он умер. Несчастный случай.
  МИХАИЛ. Черт! Что такое?!
  МЕДСЕСТРА. Акушерка случайно уронила его на пол. Скользкие перчатки. Он мог бы еще жить, но анестезиолог...
  МИХАИЛ. Черт!
  МЕДСЕСТРА. Он наступил вашему сыну на голову. Каблуком.
  МИХАИЛ. Это был сын?!
  МЕДСЕСТРА. Да, мальчик. Анестезиолог на тот момент следил за аппаратурой, а когда сделал шаг назад, то совершенно случайно...
  Михаил сжимает игрушку.
  Простите. Такое у нас впервые.
  Дверь одного из кабинетов открываются. Появляется Санитар. Он везет на каталке Марию.
  МИХАИЛ. Маша!..
  МАРИЯ. Ты уже слышал?! Такое горе!
  МИХАИЛ. Маша, мне очень жаль! (Сжимает игрушку.)
  МАРИЯ. Что это у тебя?
  МИХАИЛ. Купил за углом. Хотел отдать малышу. Как себя чувствуешь?
  МАРИЯ. Плохо. Отвратительно.
  МИХАИЛ. Давай, поиграем в "города".
  МЕДСЕСТРА. Молодой человек, девушке нужен покой.
  МИХИАЛ. Подождите! Маша, ну давай сыграем.
  МАРИЯ. Мне плохо. Не до этого.
  МИХАИЛ. Ну, давай! Я назову первым. Владивосток. Теперь ты. Давай! На букву "ка".
  МАРИЯ. Козлодрищенск.
  МИХАИЛ. Разве есть такой город? Ты уверена?
  МАРИЯ. Не знаю. Просто сказала. Потому что мне очень, очень плохо!
  Санитар и медсестра увозят каталку.
  МИХАИЛ. Маша, я обязательно найду этот город! Мы поедем туда! Начнем новую жизнь!
  
  Скорее всего, перед вокзалом г. Козлодрищенска.
  На здании, под крышей - часы, ниже - название станции. На площади, посреди цветочной клумбы - памятник Ленину. Через громкоговоритель объявляют прибытие и отбытие поездов, слышен их шум. Со стороны перрона появляются Мария и Михаил с багажом.
  МИХАИЛ. Ничего так. Аккуратный, тихий городишко. Как тебе?
  МАРИЯ. Почему ты не захотел, чтобы я взяла книгу жалоб?
  МИХАИЛ. Маша, но это же такая мелочь!
  МАРИЯ. Они продали нам просроченное печенье и использованное белье. Мой пододеяльник вонял чужими ногами.
  МИХАИЛ. Ну, что ж, бывает. (Сжимает игрушку.)
  МАРИЯ. Я всю ночь не могла уснуть. Голова болит! Зря тебя послушала. Нужно было накатать жалобу. Миша, их нужно ставить на место, иначе так и будем есть просроченные продукты...
  Михаил сжимает игрушку.
  МАРИЯ. ...спать на вонючих простынях...
  Михаил сжимает игрушку.
  МАРИЯ. ...и...
  Михаил сжимает игрушку.
  МАРИЯ. Прекрати, пожалуйста! Зачем ты все время это делаешь?!
  МИХАИЛ. Маша, я понимаю, ты расстроена. Но такая у нас страна, такой народ. В сущности, все они добрые, отзывчивые люди. Нужно только, получше приглядеться.
  МАРИЯ. Мне нужно в туалет. Пойду, поищу. Здесь будешь?
  МИХАИЛ. Да, подожду.
  Мария уходит. Михаил осматривается. Памятник Ленину за его спиной оживает и, надев черные очки, спрыгивает с постамента. Михаил узнает в нем Агента.
  АГЕНТ. Добрый день. С прибытием.
  МИХАИЛ. Как вы... неожиданно!
  АГЕНТ. Итак, постарайтесь запомнить. Квартира, в которой вы должны поселиться, будет указана в местной газете. Приобретете ее в первом попавшемся киоске печати. Найдете страницу с объявлениями, раздел о сдаче жилья. Третье объявление сверху в правом углу. Это ваша квартира. Вы должны там поселиться.
  МИХАИЛ. Я так понимаю, она служебная. То есть, об арендной плате можно не беспокоиться.
  АГЕНТ. Мы пока не можем на это пойти. Все должно выглядеть естественно. Вы вселяетесь, оплачиваете аренду, коммунальные платежи...
  МИХАИЛ. Я могу рассчитывать, что эти деньги мне вернут? Ведь я на задании, правильно?
  АГЕНТ. Подсчитывайте затраты. Думаю, впоследствии мы сможем их частично погасить.
  МИХАИЛ. Что значит, частично?
  АГЕНТ. Думаю, пятьдесят процентов ваших расходов мы сможем взять на себя.
  МИХАИЛ. Точно?
  АГЕНТ. Не забывайте, мы - серьезная организация, вы - ее часть. Кстати, прошел ровно месяц, пора подписать отчет. (Достает документ.)
  Михаил расписывается.
  Вы хорошо потрудились в этом месяце. Молодец.
  МИХАИЛ. Спасибо. Извините, в прошлый раз вы обещали насчет льгот...
  АГЕНТ. Да-да, я свое слово держу. Вот, возьмите. Это проездной на трамвай и несколько талонов к врачу. Кроме того, как я уже говорил, в будущем вас ждут серьезные прибавки к пенсии.
  МИХАИЛ. (Глядя на проездной с талонами.) Как?! Это все?!
  АГЕНТ. Вы считаете, этого мало? За любовь к Родине?
   МИХАИЛ. Нет, я, конечно, понимаю. (Сжимает игрушку.) Но... Я, в общем-то, рассчитывал на какое-то денежное пособие, бесплатный паек... То есть, как секретному сотруднику.
  АГЕНТ. А прибавки к пенсии?
  МИХАИЛ. Да, но это же... Хотелось бы прямо сейчас.
  АГЕНТ. Не забывайте, вы - новичок. Вы еще себя не зарекомендовали.
  МИХАИЛ. А со временем?
  АГЕНТ. Все возможно.
  Михаил сжимает игрушку.
  Обживайтесь в квартире, устраивайтесь на работу, присматривайтесь к городу, к местному населению... В общем, живите обычной жизнью.
  МИХАИЛ. Понимаю. И при этом... (Сжимает игрушку.)
  АГЕНТ. Да, вот еще что. Должен предупредить. Вы должны помнить, что сейчас на новом месте жительства рядом с вами начнут появляться разные люди. Коллеги по работе, соседи, просто знакомые... Не исключено, что некоторые из них будут заводить разговоры о Родине. Причем не всегда в одобрительном тоне. Они могут ругать ее, говорить о том, как они ее ненавидят...
  МИХАИЛ. Я должен их переубедить?
  АГЕНТ. Ни к чему. Достаточно повторять в уме сами знаете что. Этого достаточно. Можете, конечно, и на словах, но... Понимаете, кое-кто из этих людей может на самом деле оказаться обычным, рядовым гражданином. Но не исключено, что это будут также наши переодетые сотрудники.
  МИХАИЛ. Сотрудники?!
  АГЕНТ. Они нарочно будут провоцировать вас. Пытаться втянуть в разговор, добиться, чтобы вы неодобрительно отозвались о Родине. Это проверка. Понимаете, вы мне симпатичны, поэтому я заранее предупреждаю. Но обычно - никаких предупреждений. Люди попадаются на удочку. Они полагают, что их никто не слышит, что все шито-крыто. Высказываются против Родины. И все! Теряются наработки, льготы, пенсионные надбавки... Нет никакой возможности восстановления.
  МИХАИЛ. Скажите, а можно их как-то распознать?
  АГЕНТ. Кого, сотрудников?
  МИХАИЛ. Да.
  АГЕНТ. Невозможно.
  МИХАИЛ. Скажите, а если вдруг...
  АГЕНТ. Что?
  МИХАИЛ. ...если вдруг я...
  АГЕНТ. Что?
  МИХАИЛ. Ну, если вдруг так случится...
  АГЕНТ. Ничего не случится, если вы всегда, в любой ситуации будете любить Родину.
  МИХАИЛ. Скажите, а если я... Ну, как бы... Если я иногда не ощущаю этой любви. То есть, я просто повторяю, что люблю Родину, но настоящей, горячей любви... Такой, какую хотелось бы испытать!.. Я ее не испытываю. Что с этим делать?
  АГЕНТ. Не проблема. Повторяйте в уме нужные слова. Остальное со временем придет. Вы почувствуете. Всего вам доброго. Ровно через месяц я вас найду. Не забудьте купить газету с объявлениями. (Уходит.)
  Михаил смотрит ему вслед. Подходит Мария.
  МИХАИЛ. Пришла? Идем. Нужно снять квартиру.
  Михаил с Марией уходят.
  
  Возможно, в рабочем общежитии.
  Комната с ободранными обоями, минимум мебели. На спинке металлической кровати висят юбка и блузка Марии. На старой гладильной доске - выпивка, скромные закуски. За этим импровизированным столом сидит Сосед-1. Михаил, повесив на стену полку, складывает туда книжки, рядом вешает репродукцию картины Айвазовского.
  МИХАИЛ. Как у вас с работой?
  СОСЕД-1. Где, в Козлодрищнеске?
  МИХАИЛ. Да. Устроиться можно?
  СОСЕД-1. Конечно! Легко! Если есть руки и голова на плечах, человек нигде не пропадет. Моя философия.
  МИХАИЛ. Я тоже так считаю. (Сжимает игрушку.)
  СОСЕД-1. Как тебе общежитие? Все устраивает?
  МИХАИЛ. Есть, конечно, небольшие минусы...
  СОСЕД-1. А где их нет?
  МИХАИЛ. Точно. Поклею обои, потолочную плитку налеплю... Ничего, приживемся!
  СОСЕД-1. У нас отличное общежитие. Мы, как одна дружная семья. До тысяча девятьсот семьдесят восьмого года наша общага считалось образцово-показательной. У меня даже табличка хранится. Раньше на стене висела. Потом оторвали. Нашел в помойке, помыл, очистил...
  Входит Сосед-2, подсаживается к "столу".
  МИХАИЛ. Вот, говорим - какой у вас хороший город, общага отличная...
  СОСЕД-2. Говно - город. И общага - параша.
  СОСЕД-1. Образцово-показательная. Мы здесь - дружная семья.
  СОСЕД-2. Ну да! Семья!.. Вчера пацана на втором этаже порезали. Просто возвращался с работы, никого не трогал...
  СОСЕД-1. Единичный случай. Не стоит на этом зацикливаться.
  Михаил сжимает игрушку.
  СОСЕД-2 (Михаилу.) Не понимаю, что тебя сюда занесло.
  СОСЕД-1. Наш город имеет древнюю историю.
  СОСЕД-2. И что? Город - дыра, клоака вонючая, еще раз говорю.
  СОСЕД-1. Но имеет древнюю историю.
  Михаил сжимает игрушку.
  СОСЕД-2. Но - дыра.
  СОСЕД-1. Но с древней историей.
  Михаил сжимает игрушку.
  СОСЕД-2. Уезжай отсюда. Гиблое место.
  МИХАИЛ. Я, пожалуй, останусь. Подыщу работу, дождусь, пока жена выпишется из больницы...
  СОСЕД-2. Работа?! В Козлодрищнеске?!
  МИХАИЛ. Ну да. Вот, только что человек сказал.
  СОСЕД-1. Я сказал, что если с головой порядок, и руки на месте...
  СОСЕД-2. Хрен ты найдешь здесь работу. Дыра, помойка. Все рушится, ползет по швам.
  СОСЕД-1. Но это стимулирует, бодрит! Деградировать некуда, поэтому - только развитие и прогресс!
  Михаил сжимает игрушку.
  СОСЕД-2. Но работы-то нет!
  СОСЕД-1. Если с головой, и руки откуда надо растут...
  СОСЕД-2. Но ведь все ползет на хрен! Разваливается!
  СОСЕД-1. Но это бодрит, стимулирует!
  СОСЕД-2. Достал! Помолчи!.. Сучья страна! Терпеть ее не могу! У меня диплом инженера. При этом вынужден вкалывать на фабрике простым работягой. А все потому, что единственное предприятие в городе, где могли бы понадобиться мои знания, развалено к чертям!
  МИХАИЛ. Значит, все-таки работа есть?
  СОСЕД-2. Есть на заднице шерсть! Разве, блин, это работа?! За копейки горбачусь! Гребаная страна!
  СОСЕД-1. Великолепная страна!
  МИХАИЛ. Неповторимая! (Сжимает игрушку.)
  СОСЕД-1. Непобедимая!
  МИХАИЛ. Стимулирующая! (Сжимает игрушку.)
  СОСЕД-2. Я с вас охреневаю! Клоуны, блин! Цирк-шапито!
  СОСЕД-1. Цирк - великое искусство.
  МИХАИЛ. Особенно, если это наш, родной цирк.
  СОСЕД-2. (Затыкая пальцами уши.) Заткнитесь, блин! (Михаилу.) Вот ты. Где твоя жена? Где она сейчас?
  МИХАИЛ. В больнице. В отделении хирургии.
  СОСЕД-2. Что с ней? Ну же! Сам рассказывал.
  МИХАИЛ. Осложнения после родов. Зашили промежность недезинфицированными инструментами, пошло воспаление. (Сжимает игрушку.)
  СОСЕД-2. Что это?! А?! Бардак, разруха! Медики - убийцы и моральные уроды!
  Михаил сжимает игрушку.
  В больницах - срач, крысы бегают!
  Михаил сжимает игрушку.
  Гребаная страна!
  Михаил сжимает игрушку.
  Блин, чё ты распикался! Достал, на хрен!
  МИХАИЛ. Предлагаю выпить за самое дорогое.
  СОСЕД-2. За жизнь, что ли?
  МИХАИЛ. Нет.
  СОСЕД-1. За нашу планету? Вселенную?
  МИХАИЛ. Не совсем. За Родину.
  СОСЕД-1. Отличная идея!
  Михаил наполняет стаканы. Пьют, закусывают.
  Подождите... У меня тут... (Достает из кармана бумажку.) Вчера вдохновение было.
  МИХАИЛ. Что это?
  СОСЕД-1. Стихи о Родине. Я прочту, вы не против?
  СОСЕД-2. Иди ты, знаешь куда!..
  МИХАИЛ. Читай, читай. Мы послушаем.
  СОСЕД-1. "О, Родина! Родимый край!
  Бескрайний, как пятьсот морей..."
  МИХАИЛ. Хорошо!
  СОСЕД-1. "...Ты - колыбель моя, ты - рай..."
  МИХАИЛ. Здорово!
  Сосед-2 зажимает уши.
  СОСЕД-1. "...Живи, родная, не старей!"
  Михаил сжимает игрушку.
  "О, Родина! Я - верный сын!
  Сыновним долгом я горжусь..."
  СОСЕД-2. Прекрати, блин! Это же - дерьмо! Невозможно слушать!
  МИХАИЛ. Не понимаю, как могут быть стихи о Родине дерьмом? Странно.
  СОСЕД-1. Да.
  СОСЕД-2. Потому что это бездарные, дерьмовые вирши!
  МИХАИЛ. По-моему, если это стихи о Родине, они в любом случае гениальны. "О, Родина, бескрайний край!.." Феноменально!
  СОСЕД-1. (Пожимая Михаилу руку.) Спасибо!
  Михаил, поднимаясь из-за стола, идет к двери. Пользуясь тем, что Сосед-2 переключился на закуски, он делает знак Соседу-1, чтобы тот следовал за ним, и они выходят в коридор.
  МИХАИЛ. Извини, не терпится спросить.
  СОСЕД-1. Что?
  МИХАИЛ. Ты тоже? Признайся.
  СОСЕД-1. Что? Не понимаю.
  МИХАИЛ. Ну... Ты подписывал договор о сотрудничестве? (Сжимает игрушку.)
  СОСЕД-1. Не понял.
  МИХАИЛ. То есть ты просто так, сам по себе, любишь Родину?
  СОСЕД-1. Ну, да. А что такого?
  МИХАИЛ. Нет-нет, ничего. Все нормально. (Подталкивая собеседника к двери комнаты.) Ты иди. Ешь, пей, справляй новоселье... Я сейчас, на несколько минут.
  Сосед-1 возвращается в комнату. Михаил идет по коридору, заходит в туалет, открывает дверцу кабинки. Там, одетый в черный классический костюм, в черных очках, сидит Агент.
  МИХАИЛ. По-моему, месяца еще не прошло.
  АГЕНТ. Я знаю. С момента нашей последней встречи прошло несколько дней. Но придется подписать отчет заранее. В конце месяца я буду занят, не смогу вас найти. (Подает Михаилу документ с ручкой.)
  МИХАИЛ (собирается подписать, замирает). А можно, я еще несколько раз подумаю о Родине? Чтобы в отчете добавить повторов.
  АГЕНТ. Хорошо. Я исправлю цифру.
  Михаил, сосредоточившись, несколько раз сжимает резиновую игрушку.
  Хватит, достаточно. (Что-то исправляет в документе, отдает Михаилу, тот расписывается.) Как устроились?
  МИХАИЛ. Я, вообще-то, рассчитывал на квартиру. А здесь - общага.
  АГЕНТ. В объявлении был указан этот адрес?
  МИХАИЛ. Да. Я следовал вашим инструкциям
  АГЕНТ. В таком случае ничем не могу помочь.
  МИХАИЛ. Хорошо, понимаю. (Сжимает игрушку.) Послушайте, хотел узнать...
  АГЕНТ. Да.
  МИХАИЛ. У меня новый знакомый. Сосед по этажу. Любит Родину. Скажите, он один из нас?
  АГЕНТ. Нет.
  МИХАИЛ. Вы знаете, о ком я говорю?
  АГЕНТ. Мы знаем все обо всех.
  МИХАИЛ. Почему бы не привлечь его к сотрудничеству? Мне кажется, он мог бы быть полезен. Патриот, пишет стихи...
  АГЕНТ. Дело в том, что это стопроцентный кретин. Ему хоть кол на голове теши, он все равно будет строчить свои графоманские стишки на тему Родины. У него не так много ума, чтобы предположить, что могут быть другие варианты. С такими работать неинтересно. Другое дело вы - человек аналитического ума, тонкий, сомневающийся...
  МИХАИЛ. Понятно. А что насчет второго?
  АГЕНТ. Кого, соседа?
  МИХАИЛ. Да.
  АГЕНТ. Тоже кретин.
  МИХАИЛ. Он меня провоцирует?
  АГЕНТ. Я же говорю: это два кретина.
  У Михаила звонит мобильный телефон.
  МИХАИЛ. Одну секундочку. (В трубку.) Да... Да, я слушаю... Как?! Почему?!.. Нет, ничего, все нормально. Все понимаю. Если это произошло, значит, так нужно. (Сжимает игрушку.)
  АГЕНТ. Что-то случилось?
  МИХАИЛ. Моей жене только что сделали операцию.
  АГЕНТ. Все настолько серьезно?
  МИХАИЛ. Сепсис. Пришлось удалить матку.
  АГЕНТ. Как жаль, как жаль.
  Михаил сжимает игрушку.
  Крепитесь.
  МИХАИЛ. (Сжимает игрушку.) Вы знаете... По-моему, здесь есть моя вина.
  АГЕНТ. В чем?
  МИХАИЛ. В том, что произошло с Машей. Она ведь сейчас будет без матки. Практически инвалид.
  АГЕНТ. И?..
  МИХАИЛ. Я чувствую, что должен был еще раньше отправить ее в больницу, при первых же признаках. Она ведь жаловалась, говорила, что чувствует себя не очень хорошо. Я успокаивал, говорил: "Ерунда! Главное, у нас есть Родина". То есть, я был сосредоточен на выполнении задания. На жену плюнул. По-моему, это подло. Скажите, разве может сочетаться подлость с любовью к Родине? Может, я недостоин выполнять задание?
  АГЕНТ. С любовью к Родине может сочетаться все.
  МИХАИЛ. Даже подлость?
  АГЕНТ. Вы можете красть, лгать, убивать... Можете быть самым последним мерзким отребьем. Но если вы при этом любите Родину, все остальные ваши качества не имеют ровно никакого значения. Кстати, отныне вы будете сигнализировать о любви к Родине другим способом.
  МИХАИЛ. Каким?
  АГЕНТ. При помощи визуального сигнала. Этим вы будете отмечать уже не мысли, но горячее, трепетное чувство. Понимаете?
  МИХАИЛ. Не совсем.
  АГЕНТ. Вы переходите на следующую стадию. Более продвинутый уровень. Ваш патриотический опыт развивался и укреплялся при помощи многократных повторений в уме особого текстового кода. Теперь вы будете вызывать у себя специфическое чувство. Если от волнения будут подрагивать губы, слезиться глаза, - ничего страшного, это приветствуется. Все это вы будете отмечать при помощи особого движения телом.
  МИХАИЛ. Какого?
  Агент проделывает сложное "коленце".
  АГЕНТ. Повторите.
  Михаил повторяет.
  Хорошо. Запомните, одно чувство любви к Родине равноценно миллиону повторений в уме. Так что, сильно не усердствуйте. С этим придется расстаться. (Берет у Михаила резиновую игрушку.)
  МИХАИЛ. То есть, когда я буду делать это... (Выделывает "коленце".) Вы будете это видеть?
  АГЕНТ. Да.
  МИХАИЛ. То есть вы будете за мной следить?
  АГЕНТ. Безусловно. При помощи скрытых камер.
  МИХАИЛ. Может, вы и до этого за мной следили?
  АГЕНТ. А вы сомневались?
  МИХАИЛ. Скажите, а это будет фиксироваться в ежемесячном отчете?
  АГЕНТ (достает документ). Новая форма отчета. Заметьте - более качественная бумага, водяные знаки, голограмма... Я же говорю, вы переходите на более высокий уровень. Вы это заслужили.
  МИХАИЛ. Спасибо. А льготы? На них это как-то отразится?
  АГЕНТ. Все может быть. (Проделывает "коленце".)
  МИХАИЛ (повторяет его движения). Вы знаете... Все-таки я временами...
  АГЕНТ. Что?
  МИХАИЛ. Я чувствую себя как-то неуютно, тяжело.
  АГЕНТ. Что такое?
  МИХАИЛ. Какое-то болезненное, гнетущее состояние. С одной стороны я вижу, что все вокруг меня ужасно, все рушится и разваливается... Сначала смерть сына... Теперь жена... Но я каждый месяц встречаюсь с вами и подписываюсь под тем, что я люблю Родину. То есть, я как бы всем доволен, все в порядке.
  АГЕНТ. А вы разве думаете по-другому?
  МИХАИЛ. Нет-нет. Просто хочу разобраться, понять. Разложить все по полочкам. Чтобы - никаких сомнений.
  АГЕНТ. У меня только один совет: любите Родину. Не обращайте внимания на трудности. Без них нельзя, это жизнь. Будьте довольны. Не можете быть довольны, делайте вид, что довольны, притворяйтесь.
  МИХАИЛ. Я пробовал притворяться. Тяжело. Ощущение, будто мозг разрывается на части.
  АГЕНТ. Но Родину-то вы любите?
  МИХАИЛ. Само собой! (Делает "коленце".)
  За дверью туалета слышны приближающиеся шаги. Агент, прячась в кабинке, закрывает за собой дверцу. В туалет вроде бы заходят соседи 1 и 2. Сосед-1 держит руку за спиной.
  СОСЕД-2. Чего тут застрял? Ленточного червя высирал, что ли?
  СОСЕД-1. Ждем, ждем. А тебя нет и нет.
  МИХАИЛ. Я сейчас. Руки помою. (Моет руки под краном.)
  Сосед-2 сзади заламывает ему руки, валит на пол. Сосед-1 подносит к плечу Михаила шприц. Михаил пытается сопротивляться, но тщетно. Соседи, сделав инъекцию, отпускают Михаила. Они ведут себя, как ни в чем не бывало, будто ничего не произошло.
  СОСЕД-2. Давай уже, подтягивайся.
  СОСЕД-1. Не можем же мы справлять новоселье без хозяина.
  СОСЕД-2. Ждем тебя.
  Соседи уходят. Михаил, с трудом поднявшись с пола, заглядывает в кабинку. Там пусто.
  МИХАИЛ. Извините, вы где?
  ГОЛОС АГЕНТА. (Из унитаза.) Что вы хотели?
  МИХАИЛ. Можно еще вопрос?
  ГОЛОС АГЕНТА. Да, я слушаю.
  МИХАИЛ. Я тут подумал... (Пауза; становится сонливым.) Все-таки, наверное, "Родина", "страна", "государство"... Это, наверное, разные вещи. То есть, Родина - это место, где я родился, вырос. Здесь находится то, что мне дорого, без чего я не могу. Страна... (Пауза.) Это типа общественно-политическое образование. Это, скорее, в рамках геополитики. Ну, а государство... (Пауза.) Почти то же самое, что "страна", но сюда же включаются всякие общественные институты. Чиновники, милиция... Медицина, судопроизводство...
  ГОЛОС АГЕНТА. Что вы хотите от меня услышать?
  МИХАИЛ (Заплетающимся языком). Так вот, я подумал... Неужели нельзя любить Родину, но при этом быть недовольным страной, государством? Такое возможно?
  ГОЛОС АГЕНТА. У вас, кажется, была мать.
  МИХАИЛ. Да, она умерла от паралича.
  ГОЛОС АГЕНТА. Вы ее любили?
  МИХАИЛ. Само собой.
  ГОЛОС АГЕНТА. Но ведь у нее наверняка были пролежни. От нее шел запах, она иногда ходила под себя. Но это была ваша мать, и вы любили ее.
  МИХАИЛ. Вне всяких сомнений.
  ГОЛОС АГЕНТА. То же самое с Родиной. Страна - дряхлое больное тело матери. Запахи, опрелости и сыпь - государство. Но все вместе - это Родина. Одно от другого неотделимо. Понимаете?
  МИХАИЛ (Уже почти засыпая). Спасибо. Вы мне разъяснили.
  ГОЛОС АГЕНТА. Нажмите, пожалуйста, на слив. Кажется, я застрял.
  Михаил нажимает на слив. Медленно выходит из кабинки, стоит, покачиваясь и что-то соображая. Затем, напустив на себя бодрый вид, из последних сил проделывает "коленце" и тут же, сраженный сном, падает на пол.
  
  Трудно сказать где, но, скорее всего, в кафе.
  Вечер. В пустом зале за столиком сидят Михаил и Мария. На стене, недалеко от стойки, - плакат с фотографией олимпийского чемпиона: улыбка, румянец, медали на лентах.
  МАРИЯ. Черт! Как глупо. Живешь, мечтаешь, строишь планы... Миша, я сейчас начну быстро стареть. Гормональные нарушения начнутся. Ты ведь не разлюбишь меня?
  МИХАИЛ. Никогда.
  МАРИЯ. Вообще, с тех пор, как у тебя случился приступ... Когда ты увидел, как избивали ту женщину...
  МИХАИЛ. Маша, я давно об этом забыл. Оставим.
  МАРИЯ. С тех пор пошла какая-то черная полоса. Почему ты перестал пить таблетки?
  МИХАИЛ. Ты же видишь, я прекрасно себя чувствую. Все хорошо.
  МАРИЯ. Ничего не хорошо! Мне не нравится этот город. Давай, уедем отсюда.
  МИХАИЛ. Мы прожили здесь не так много, чтобы делать выводы. Давай, подождем. Я уверен, со временем ты его полюбишь.
  К столику приближается Официантка. У нее аляповатый макияж, колготки-сеточки, мини-юбка.
  ОФИЦИАНТКА (ставит на стол мороженое и пару пирожных). Ваш десерт.
  МИХАИЛ. Спасибо. Простите, тот человек на плакате, спортсмен. Кто он?
  ОФИЦИАНТКА. Вы не знаете?
  МИХАИЛ. Нет.
  ОФИЦИАНТКА. Ну, вы вообще! Бегун. Двукратный олимпийский чемпион, Никита Калашников.
  МИХАИЛ. Вы его поклонница?
  ОФИЦИАНТКА. Мы все здесь его фанаты. Наш земляк.
  МИХАИЛ. Он родом отсюда?
  ОФИЦИАНТКА. Ага. Наш, козлодрищенский!
  МИХАИЛ. Понятно.
  Официантка уходит, скрываясь за бархатной портьерой в конце зала, которая прикрывает вход в другую комнату.
  Вот видишь. В этом городе много хорошего. Здесь рождаются великие спортсмены. (Откусывает пирожное, тут же хватается за губы.)
  МАРИЯ. Что с тобой?!
  МИХАИЛ. Зуб! (Сплевывает на ладонь.) Кусок отломался!
  МАРИЯ. Что там, в пирожном? Камень?
  Михаил выковыривает что-то из пирожного.
  Что это?
  МИХАИЛ. Значок.
  МАРИЯ. Какой значок?
  МИХАИЛ. Обыкновенный. Который на грудь прикалывают. (Протирает значок, рассматривает.)
  МАРИЯ. Что на нем?
  МИХАИЛ. Здесь написано: "Люби Родину!"
  МАРИЯ. Дай. (Берет значок, рассматривает.) "Люби Родину, сука!" - вот, что здесь написано.
  МИХАИЛ. Последнее слово нацарапано булавкой. Это чья-то глупая шутка.
  МАРИЯ. Хороший город, да?! Великие спортсмены?!.. Где официантка?! Миша, мы их засудим!
  МИХАИЛ. Маша...
  МАРИЯ. Значок в пирожном! Совсем офигели!
  МИХАИЛ. Маша, при чем тут официантка, при чем тут кафе?
  МАРИЯ. Снова хочешь меня остановить?!
  МИХАИЛ. Зачем раздувать скандал из-за мелочи?
  МАРИЯ. По-твоему, это мелочь?!
  МИХАИЛ. Подумай, пирожные наверняка от поставщиков. Здесь их вряд ли выпекают. Посмотри, твое мороженое тает. Ешь.
  МАРИЯ. Даже не притронусь. Надоело! Все надоело!
  МИХАИЛ. Что именно надоело?
  МАРИЯ. Город, общага!.. Надоело, что ты меня все время останавливаешь! Я прошу тебя, уедем отсюда! Я тут свихнусь!
  МИХАИЛ. Замолчи, сука!
  МАРИЯ. Что?
  МИХАИЛ. Я сказал: замолчи, гребаная сука!
  МАРИЯ (Плачет). Ты... Ты - обычный. Я думала, ты другой, не такой, как все. А ты - обыкновенный! Ходишь на работу, приносишь зарплату, ешь, спишь... И все это с обычным лицом! Как у всех! В твоем лице ничего оригинального!
  МИХАИЛ (Подносит к лицу Марии столовый нож.) Сука, чего тебе надо? Почему все время недовольна?
  МАРИЯ. Миша, что ты делаешь?!
  МИХАИЛ. Это ты - самая обыкновенная. Банальная, обыкновенная сука. У тебя плоское, двухмерное мышление. Все разговоры - о деньгах, тряпках, болезнях!.. Шторочки, туфельки, блин, ламинат!.. В твоих мыслях нет глубины. Потому что у тебя внутри - пусто. Ты живешь без великой идеи.
  МАРИЯ. Миша...
  МИХАИЛ. Мало того, что ты обычная, ты теперь еще и без матки. Ты - обыкновенная, пустая сука без матки.
  МАРИЯ. Миша, что с тобой?! Что с нами?!
  МИХАИЛ. И матка, кстати, у тебя была самая обычная, заурядная. Я ненавидел ее. Я рад, что тебе ее, наконец, удалили.
  МАРИЯ. Миша, ты послушай, что мы говорим! Что ты говоришь! Я не узнаю тебя!
  МИХАИЛ. И знаешь, мне понравилось, как ее избивали. Ей навели под глазами густые тени... Губы в кровавой помаде... Это было незабываемо! Мне понравилось. Я наврал тебе.
  МАРИЯ. Пожалуйста, убери нож! Ты можешь меня поранить!
  МИХАИЛ. Могу. Ты не ошиблась. Изуродовать, исполосовать твое тупое, обычное личико! Имею на это полное право! Знаешь почему? Потому что внутри меня есть то, чего нет у тебя. Великая, большая идея! (Проделывает "коленце", затем протягивает Марии значок.) Прикалывай, сука!
  МАРИЯ. Но, Миша...
  МИХАИЛ. Прикалывай, сука, к груди, чтобы я видел! Быстро! Ну!
  Мария прикалывает значок к груди.
  И чтобы не снимала! Будешь носить до конца жизни, тварь! Поняла?!
  Мария в слезах бежит к выходу.
  (Удерживает ее.) Маша, прости! Я сам не знаю, что со мной! Прости, не обижайся!
  МАРИЯ. Пусти!
  МИХАИЛ. Извини, этого никогда не повторится! Обещаю! Я не хотел!
  МАРИЯ. Не трогай меня! Пусти!
  МИХАИЛ. Маша!..
  Мария выбегает из кафе. Михаил садится за стол. Из-за портьеры появляется Официантка.
  ОФИЦИАНТКА (Приближаясь к Михаилу). Вас просят в отдельную комнату.
  МИХАИЛ. Кто просит?
  ОФИЦИАНТКА. Пройдите туда.
  Михаил идет к портьере, отодвигает ее и оказывается в другой комнате. Там, за сервированным столом сидит Агент в том же классическом костюме и, как всегда, в черных очках. Он ест - жадно и безобразно. На стене плакат с Никитой Калашниковым, который что-то рекламирует.
  МИХАИЛ. Добрый вечер.
  АГЕНТ. Что с вами? У вас что-то с зубом.
  МИХАИЛ. Только что сломал.
  АГЕНТ. Какая досада!
  МИХАИЛ. Ерунда, мелочь. (Выделывает "коленце".)
  АГЕНТ. Присядьте. (Кладет перед Михаилом документ и ручку.) На работу устроились?
  МИХАИЛ. На фабрику по производству сублимированной лапши. Вы же знаете.
  АГЕНТ. Как работа, как коллектив? Тяжело?
  МИХАИЛ. Ну, вы же знаете. Я люблю ее, и этим все сказано.
  АГЕНТ. Расписывайтесь.
  Михаил расписывается. Входит Официантка, кладет перед агентом счет.
  (Изучив счет, роется в карманах). Черт! Недоразумение.
  МИХАИЛ. Что такое?
  АГЕНТ. Нужно расплатиться... Как назло, забыл деньги. У вас есть деньги?
  МИХАИЛ. Да, сейчас. (Достает из кармана несколько купюр.) Сегодня выдавали зарплату. Сколько вам?
  Агент берет из руки Михаила все деньги, расплачивается с Официанткой, и она уходит.
  АГЕНТ (кладет оставшиеся деньги в карман). Не беспокойтесь. Это пойдет на нужды Родины. Ту сумму, которую я заплатил за обед, мы вам обязательно впоследствии вернем.
  МИХАИЛ. Но... Это была зарплата.
  АГЕНТ. Я же сказал: впоследствии.
  МИХАИЛ. Я понимаю, но, сами посудите...
  АГЕНТ. Вы мне не доверяете?
  МИХАИЛ. Кстати, вот здесь у меня... (Достает бумажку.) Я подсчитал расходы на жилье за последнее время. Вы обещали компенсировать пятьдесят процентов.
  АГЕНТ. Тоже впоследствии.
  МИХАИЛ. Между прочим, те льготы, которые вы мне обещали... Проезд на трамвае и талоны к врачу...
  АГЕНТ. Что с ними?
  МИХАИЛ. В городе нет трамвая. Не проложена трамвайная линия.
  АГЕНТ. Ну, так со временем проложат. Я гарантирую.
  МИХАИЛ. Талоны тоже какие-то странные.
  АГЕНТ. Не понимаю вас.
  МИХАИЛ. Они к иммунологу.
  АГЕНТ. Чем вас не устраивает иммунолог?
  МИХАИЛ. Да нет здесь такого врача. Никогда не было. Дали бы лучше к зубному, на бесплатное протезирование.
  АГЕНТ. Не могу. Даже не просите.
  МИХАИЛ. Почему это?
  АГЕНТ. Думаете, вы один? Таких, как вы миллионы. Все работают на нас, все любят Родину. Всем полагаются льготы. Талоны к стоматологу разобрали. Не хотите посещать иммунолога, не надо, дело ваше.
  МИХАИЛ. Хочу. Но его здесь нет.
  АГЕНТ. Еще раз обращаю ваше внимание на важный пункт. Вот здесь. (Показывает договор.) "Обязуюсь любить Родину всегда и при любых обстоятельствах". Михаил, вы мне все меньше нравитесь.
  МИХАИЛ. Почему? Что я сделал?
  АГЕНТ. Мне показалось, вы начинаете сомневаться.
  МИХАИЛ. В чем?
  АГЕНТ. Во мне, в моих словах... В нашем общем деле, которому мы все служим.
  МИХАИЛ. Да нет же! Неправда!
  АГЕНТ. Боюсь даже предположить... Но, может быть, вы начинаете сомневаться в Родине? Ммм, Михаил?
  МИХАИЛ. Вы... Вы неправы! Вот, смотрите! (Выделывает "коленце".) Послушайте, черт с ними, со льготами! Забудьте! Пусть остаются только надбавки к пенсии. А трамвай... Ну, вы же сказали, что впоследствии он появится. Значит, появится. Значит, буду ждать. Не придавайте, пожалуйста, значения тому, что я болтаю. Вы же знаете, я - человек надежный, преданный делу. Все выполняю в соответствии с договором. То есть, страдаю, мучаюсь... Сын умер, жена без матки...
  АГЕНТ. Ваш сын жив.
  МИХАИЛ. Что, простите?
  АГЕНТ. Он находится в специальном учреждении.
  МИХАИЛ. Мой сын? Не может быть. Мы его похоронили.
  АГЕНТ. Вам выдали мертвое тельце. Это был другой ребенок. А ваш сын, еще раз повторяю, жив. Правда, он умственно отсталый. У него поврежден мозг. Если помните, ему наступили на голову каблуком.
  МИХАИЛ. Откуда вы знаете такие мелочи? Про каблук и все такое. Ах, да!..
  АГЕНТ. Акушерка, которая выронила ребенка, и анестезиолог, - все это наши люди. Они сделали это по нашему заданию.
  МИХАИЛ. Не понимаю. Зачем?!
  АГЕНТ. Во-первых, вы сами не знаете, что для вашего сына лучше. Родись он нормальным, у него могли бы быть проблемы. А в том, состоянии, в котором он сейчас, у него все в порядке. Во всяком случае, по поводу любви к Родине вопросов у него никогда не возникнет. Во-вторых, что касаемо вас. Мы же с вами понимаем, любить Родину, когда тебе комфортно, когда рядом здоровая жена, упитанные дети... При таких условиях любить Родину не составляет никакого труда. Гораздо сложнее любить ее, когда на тебя обрушивается несчастье за несчастьем. Именно в такие моменты проверяется подлинность ваших чувств. Понимаете, о чем я?
  МИХАИЛ. Да, вполне.
  АГЕНТ. Хорошо, открою все карты. Будем откровенны до конца. Мы намеренно занесли вашей жене инфекцию.
  МИХАИЛ. Как?! И ее тоже?!..
  АГЕНТ. Более того, ее матку можно было оставить целой и невредимой. Но наш человек, внедренный в качестве хирурга, вырезал ее вместе со всеми придатками. Раз и навсегда. Ваши жена и сын, - они, конечно, ни при чем. Их можно было не трогать. Но, скажите, как нам воздействовать на вас? Как проверить, что для вас на первом месте - любовь к Родине или служебные льготы?
  МИХАИЛ. Боже мой!
  АГЕНТ. Наши люди повсюду, я же говорил. Мы устраиваем проверку за проверкой, мы провоцируем вас. От мелких до более крупных неприятностей. Например, поезд, в котором вы прибыли... Наш человек, работающий проводником, подсунул вам просроченные продукты и нестиранные простыни.
  МИХАИЛ. Но зачем?!
  АГЕНТ. Маленькая пакость. Проверить вашу реакцию. А значок в пирожном?
  МИХАИЛ. Тоже вы?!
  АГЕНТ. Лично вдавил его в бисквит.
  МИХАИЛ. Это вы нацарапали булавкой плохое слово?
  АГЕНТ. Шутка! Думал, вы оцените.
  МИХАИЛ. Почему нельзя обойтись без этого? Почему вы не даете мне, любить Родину просто так, не разрушая моей жизни?!
  АГЕНТ. Выпейте таблеточку.
  МИХАИЛ. Что? Не понял.
  АГЕНТ (достав флакон, извлекает таблетку, наливает в стакан воды, подвигает Михаилу). Выпейте, пожалуйста, таблетку.
  МИХАИЛ. Я ничего не понимаю!
  АГЕНТ. (Ударив по столу.) Пейте!
  Михаил принимает таблетку.
  Нам необходимы такие люди, как вы. Вы входите в разряд так называемых "мучеников". Неофициальное название. При помощи различных способов мы воздействуем на вас. Окружающие видят, как ваша жизнь рушится буквально на глазах. Надеюсь, им больно на это смотреть. Но они же, окружающие, видят, что вы не сломлены, вы упорно продолжаете любить Родину. Вы вдохновляете своим примером десятки, сотни людей. Понимаете? Я не сильно вас огорчил? Еще таблеточку?
  МИХАИЛ. Вы знаете... Вы меня, конечно, извините... Честно говоря, меня все это не устраивает. Я морально не готов.
  АГЕНТ. Считаете, это слишком жестоко?
  МИХАИЛ. Где я могу расписаться? Я хочу прервать договор. Родину я и так буду любить. А вот с вами...
  АГЕНТ. А ведь я еще не сказал про вашу жену.
  МИХАИЛ. Что с ней?!
  АГЕНТ. Достаньте ваш телефон.
  МИХАИЛ. Ей еще что-нибудь вырезали?!
  АГЕНТ. Ваш мобильный телефон. Выньте его. Ну же.
  Михаил достает мобильный, тут же раздается звонок. Агент нажимает кнопку, устанавливая громкую связь.
  ГОЛОС (из трубки). Алло. Михаил Земцов?
  МИХАИЛ. Да, это я.
  ГОЛОС. Вас беспокоит городской морг. К нам только что доставили тело вашей жены. Она повесилась в общежитие, где вы проживаете, в туалете.
  МИХАИЛ. Почему вы решили, что это она?!
  ГОЛОС. Соседи подтвердили.
  МИХАИЛ. Они могли ошибиться. Могли сказать это назло мне.
  ГОЛОС. У тела свежий шрам в районе брюшины. Был у нее такой?
  МИХАИЛ. Такой шрам может быть у кого угодно.
  ГОЛОС. На груди значок. Одну минуту... "Люби Родину". Не помните, она такой носила?
  МИХАИЛ. Может быть, там написано "Люби Родину, сука"?
  ГОЛОС. Да, здесь добавлено это слово. Вы подойдете на опознание? Завтра до обеда сможете?
  МИХАИЛ. Хорошо. Спасибо.
  Связь прерывается.
  Это вы толкнули ее в петлю?!
  АГЕНТ. Ну, что вы! Это сделали вы. Вспомните. Кто кричал, кто размахивал ножом?
  МИХАИЛ. Скажите, вы набираете только "мучеников"? Есть такие, которые любят Родину, но при этом ведут счастливую жизнь?
  АГЕНТ. Мы называем их "счастливчики". (Показывая на плакат со спортсменом.) Кстати, один из них. Они так же, как вы подписывают ежемесячные отчеты, но при этом, при помощи наших сотрудников мы всячески устраиваем их жизнь к лучшему. У них несколько иная функция. Своим личным примером они как бы демонстрируют окружающим, что если ты будешь любить Родину, у тебя все будет хорошо. У большинства людей жизнь, как правило, серая и неприметная. Она может быть либо чуть-чуть лучше, либо хуже. Когда им становится хуже, они смотрят на таких, как вы, и им делается легче. Когда их жизнь немного налаживается, они обращают свой взгляд к "счастливчикам" и искренне надеются, что если они будут продолжать делать все правильно и любить Родину, то со временем смогут достичь того же уровня. Хотя это, конечно, вряд ли, так как они не связаны договором с нами.
  МИХАИЛ. Скажите, я могу перейти в категорию "счастливчиков"? Можно это как-то заслужить?
  АГЕНТ. Нет. Места там строго ограничены и расписаны на много лет вперед. "Счастливчиков" мало. Их много и не нужно. Понимаете, в последнее время, в связи с определенными тенденциями жизнь большинства людей делается все хуже. Так что спрос на "мучеников" актуален, как никогда. Кстати, должен предупредить - если вы решите прервать с нами сотрудничество, у вас ничего не выйдет.
  МИХАИЛ. Почему?
  АГЕНТ. При разрыве договора вы автоматически приравниваетесь к тем, кто ненавидит Родину. И вам так же, по инерции придется нести бремя невзгод, болезней, смерти родных и близких... То есть вы так и так остаетесь "мучеником". Понимаете? Надеюсь, вы не станете принимать поспешных решений, и мы с вами, как всегда, встретимся в конце следующего месяца. До свидания. (Встает и толкает стену.) Открывается потайная дверца. Агент исчезает за ней, и она сливается со стеной. Михаил выходит в зал, садится за столик, закуривает.
  В кафе входит Никита Калашников, садится за стол в дальнем углу. К нему подбегает Официантка.
  ОФИЦИАНТКА. Здравствуйте. Что закажете?
  КАЛАШНИКОВ. Что-нибудь похолоднее. Попить.
  ОФИЦИАНТКА. Все?
  КАЛАШНИКОВ. Да.
  ОФИЦИАНТКА. Прошу прощения, вы, случайно, не спортсмен? Никита Калашников?
  КАЛАШНИКОВ. Вы меня раскусили! У меня международный тур. По пути решил заехать, пройтись по улицам детства.
  ОФИЦИАНТКА. Можно автограф?
  Калашников расписывается в блокноте.
  А сфоткаться? Разрешите? (Пристроившись рядом с ним, фотографируется на мобильный телефон.) Офигеть! Спасибо! (Уходит.)
  За столик Калашникова подсаживается Михаил.
  МИХАИЛ. Можно?
  КАЛАШНИКОВ. Вам автограф?
  МИХАИЛ. Не совсем.
  Официантка приносит газировку, стакан.
  КАЛАШНИКОВ. Спасибо большое.
  Официантка отходит к стойке.
  МИХАИЛ. Хотелось у вас спросить.
  КАЛАШНИКОВ. Что?
  МИХАИЛ. Каково это - быть "счастливчиком"?
  ОФИЦИАНТКА (вполголоса, в телефонную трубку). Алло! Толяныч, Вовец с тобой?.. Не поверите! Здесь Никита Калашников!.. Да, спортсмен, олимпиец!.. Да!.. (Далее шепчет что-то неразборчивое.)
  Калашников пристально смотрит на Михаила.
  МИХАИЛ. Дело в том, что мы с вами в некотором роде коллеги. Я тоже на службе. Вот... (Выделывает "коленце".) Видите? Вы не должны опасаться.
  КАЛАШНИКОВ. Чего вы хотите?
  МИХАИЛ. Понимаете, у меня совершенно другие функции. Вы - "счастливчик", а я... Видите? (Показывает зубы.) Буквально минут двадцать назад сломал. Жене удалили матку.
  КАЛАШНИКОВ. Сочувствую.
  МИХАИЛ. Ничего. Она повесилась. Ей уже все равно.
  КАЛАШНИКОВ. Что я могу для вас сделать?
  МИХАИЛ. Понимаете, хотелось узнать, как это - наслаждаться благополучной жизнью и при этом любить Родину. Это, наверное, непередаваемое наслаждение! Вы типа, как в раю, да? Что-то вроде этого, правильно?
  КАЛАШНИКОВ. Вы точно знаете, что такое Родина?
  МИХАИЛ. Нет. Но я ее люблю.
  КАЛАШНИКОВ. Я тоже когда-то любил.
  МИХАИЛ. Любили?!
  КАЛАШНИКОВ. До тех пор, пока не стал задумываться - где она и что с ней такое.
  МИХАИЛ. Послушайте, с вами, наверное, разговаривали... Вы должны понимать, что Родина - это абстракция, ее нет. Но, тем не менее...
  КАЛАШНИКОВ. Хорошо, пусть абстракция. Пусть это наши личные грезы, химеры, архетипический символ, дифференциальное уравнение... Безразлично что. Но должно же быть в этой абстракции хоть что-то, во что я мог бы верить, что было бы мне дорого и что я мог бы по-настоящему полюбить. Имею я право любить то, во что верю?
  МИХАИЛ. Да, конечно. Но...
  КАЛАШНИКОВ. Давайте порассуждаем. Пустим нашу мысль в свободный полет. Наши мысли пока еще свободны. Будем этим пользоваться. Итак. Может быть, Родина - это часть суши, территория, очерченная государственной границей?
  МИХАИЛ. Думаю, да. И это тоже.
  КАЛАШНИКОВ. Но эту территорию запросто, одним решением на так называемом высоком уровне, можно разделить, сдать в аренду, продать, подарить... И никто при этом не станет спрашивать, согласен я с этим или нет. Вывод ясен - это территория мне не принадлежит. Наверное, все-таки это не совсем моя Родина. Что дальше? Гимн? Он меня не вдохновляет.
  МИХАИЛ. Ну, вы же спортсмен! Вы должны плакать при его звуках!
  КАЛАШНИКОВ. Я могу плакать над "Лунной сонатой", во время прослушивания концерта Рахманинова... Но что должно заставить меня плакать при восприятии посредственного, помпезного набора звуков, сопровождаемого таким же текстом... Извините, я этого не понимаю. Что у нас дальше? Флаг? Здесь тоже не стоит придерживаться иллюзий. Обыкновенный цветной шелк. Любой дурак или конченая сволочь могут размахивать им с самым честным видом хоть до посинения. Наверное, это тоже не совсем Родина. Лучше назвать это атрибутикой. А что же с Родиной? Где она?
  МИХАИЛ. Да, где?
  КАЛАШНИКОВ. Может, она в нашей литературной классике, в нашей музыке? Но это давно принадлежит всему миру. Да и вряд ли в этой стране найдется слишком много людей, кого бы это на самом деле заботило.
  МИХАИЛ. Блин! Вот насчет этого вы - в точку!
  КАЛАШНИКОВ. Когда-то я представлял себе Родину, как нечто личное, место, где мне комфортно, где я чувствую безопасность. Например, мой дом. Я обустраиваю его, забочусь о том, чтобы те, кто со мной живет - жена, ребенок, - чтобы они были сыты, одеты, здоровы. Устанавливаю крепкую дверь и сигнализацию, чтобы оградить себя от всяких сомнительных физиономий, которые с удовольствием припрутся и начнут тащить из моего дома телевизор, пылесос, компьютер... Начнут при помощи зуботычин вытягивать из моей жены - где хранятся сбережения. То есть я все делаю для того, чтобы создать в моем доме комфортные условия. И мне это пока что более-менее удается. Я представлял, что моя Родина и страна - это как бы большой дом. Мы живем в нем большой семьей. И каждый из нас - и я в том числе - делаем все, от нас зависящее, чтобы здесь было комфортно, сытно и спокойно. Но с некоторых пор у меня нет этого ощущения. Я перестал чувствовать, что этот дом принадлежит мне, что от моих усилий и от моего мнения здесь что-то зависит. Я чувствую, что двери моего дома открыты настежь, в разбитых окнах гуляет ветер, а по комнатам шарахаются какие-то проходимцы в грязной обуви. Они по-хозяйски развалились в креслах, плюют в хрустальные вазы и давят окурки об паркет. Кто-то у меня за спиной несет тюки с ворованной утварью, кто-то блюет на кухне... И я ничего не могу сделать! Все эти вороватые типы настойчиво уверяют меня, что, дескать, - да, этот дом все еще мой, но то, что в нем бардак и откровенный грабеж это как бы в порядке вещей: "Не волнуйся, Никита, все пучком!"
  МИХАИЛ. Скажите, вы точно спортсмен? Всегда им были?
  КАЛАШНИКОВ. Я по образованию математик. Ну, а то, что бегаю на Олимпийских играх... Просто мои ноги для этой страны оказались более важными, нежели мозги.
  МИХАИЛ. Но вы же "счастливчик".
  КАЛАШНИКОВ. Послушайте, я приехал в этот город, чтобы побывать там, где мы жили. Я, мама, отец... У нас во дворе рос старый тополь. Узловатый ствол, морщинистая кора... Из того места, где был срублен сучок, летом всегда что-то такое сочилось. Коричневатая жидкость с терпким запахом. Слетались майские жуки... Они присасывались к этой жидкости, толпились... Солнце отражалось на перламутровых спинках... Мне часто снилось это - старый родительский дом, тополь во дворе, горьковатый запах смолы в воздухе и солнце на спинках майских жуков... И еще почему-то такая пластмассовая штука, вроде выбивалки для ковров. На ней пропеллеры из цветной пленки... Я бегу, они вращаются, жужжат... Я очень надеялся, что это и есть моя Родина, что я ее, наконец-то, нашел! Знаете, что я обнаружил?
  МИХАИЛ. Что?
  КАЛАШНИКОВ. Дом, где прошло детство, снесен. Тополь спилили под корень. Кому-то не хватило место под гараж. Все. Нет моей Родины. На ее месте - кирпичный гараж с иномаркой.
  МИХАИЛ. Как же вы правы! Действительно - воспоминания детства, это...
  КАЛАШНИКОВ. Теперь-то вы понимаете? Родины давно нет. Ее нет даже в виде абстракции и грезы. Есть бесконечная, нудная манипуляция. Как пиликанье раздолбанной шарманки. От Родины остался полуразвалившийся фасад, который наспех белят и подкрашивают по праздникам, а за всем этим - пустота, разруха и чей-то шкурный интерес. Мою Родину спилили на дрова, а мне подсунули сомнительную идею. И при этом заставляют повторять, как идиота: "Я люблю ее, я люблю ее..." А кого ее? Что значит, "ее"? Кто она такая?
  МИХАИЛ. Блин! Я не должен этого говорить, но... Как вы, блин, все это точно говорите!
  КАЛАШНИКОВ. Мне душно в этой абстракции! Я задыхаюсь в ней, как в пыльном мешке! Не могу терпеть эту страну, этот чертов город с его нелепейшим названием!
  МИХАИЛ. Точно!
  КАЛАШНИКОВ. Людишек, которые здесь живут, с их рабским, завистливым менталитетом!
  МИХАИЛ. Да!
  КАЛАШНИКОВ. Ненавижу их лицемерие, их жлобские манеры, убогое чувство юмора! Любимые темы для шуток - про то, как кто-то набухался до свинячьего состояния или кто-то кого-то трахнул!
  МИХАИЛ. Точно!
  КАЛАШНИКОВ. И при этом тысячи слов о добре, о совести... Но самые жестокие преступления - именно здесь, в этом чертовом городишке! Матерщина - через каждые два слова! Питекантропы, животные!..
  Официантка за стойкой, которая все это время прислушивалась к речам Калашникова, звонит по телефону.
  ОФИЦИАНТКА (тихо, в трубку.) Алло. Толяныч, Вовец... Подгребайте сюда. Тут, короче, олимпиец такие темы задвигает... Просто мама дорогая!.. (Продолжает говорить шепотом, неразборчиво.)
  МИХАИЛ (с потрясенным видом). Значит, то, что вы "счастливчик", это... Как бы сказать...
  КАЛАШНИКОВ. Видите, там, на плакате? Я улыбаюсь. На плакате у меня все - зер гут. Тоже фокус, иллюзия. Это страна фокусов и абстракций.
  (Оставив на столе купюру, поднимается.)
  МИХАИЛ. И все же, если бы вы нашли ее... Если бы поняли, что, не смотря ни на что, она существует... Скажите, вы бы ее любили?
  За окнами кафе мелькает свет фар. Слышно, как подъехала машина.
  В кафе входят Толяныч и Вовец, гопники в спортивных костюмах. Заметив Калашникова, перешептываются.
  ТОЛЯНЫЧ (восхищенно.) Гля, Вовец! В натуре Калашников!
  ВОВЕЦ (угрюмо.) Совсем зазвездил, мудень.
  Они приближаются к стойке бара, шепчутся с Официанткой. Михаил и Калашников, не обращая внимания на вошедших, продолжают разговор.
  КАЛАШНИКОВ. Я очень хочу любить ее, хочу отдавать ей все силы... Но мне не хочется, чтобы эту любовь вбивали в меня, пиная по почкам. И при этом постоянно врали, врали... Это утомляет, честное слово.
  МИХАИЛ. Как я вас понимаю!
  КАЛАШНИКОВ. Всего вам доброго. Желаю удачи. (Покидает кафе.)
  Гопники идут следом. Один из них, достав из кармана кастет, надевает его на руку, другой достает из-под куртки укороченную бейсбольную биту. Они выходят из кафе. За окнами слышны неразборчивые крики, звуки ударов, затем хлопают дверцы машины, заводится мотор. Свет фар скользит по окнам. Михаил прислушивается к звукам с улицы. Официантка, подойдя к столику, убирает посуду, деньги.
  МИХАИЛ. Кто были эти двое?! Что там произошло?!
  ОФИЦИАНТКА. Да ладно, забейте. Просто кое-кого малость поучили уважительному отношению.
  Михаил бросается к двери, распахивает, всматривается в ночь. Слышны завывания ветра.
  МИХАИЛ. Здесь кто-то лежит! Блин! Лужа крови!.. Это он! Счастливчик!
  ОФИЦИАНТКА. Успокойтесь. Просто идите своей дорогой. Вы ничего не видели и я ничего не видела. Поверьте, так будет лучше.
  МИХАИЛ. Вызывайте "скорую"! Срочно! (Выбегает на улицу.) Дверь за ним захлопывается.
  ОФИЦИАНТКА. Ага, щас, разбежалась. (Подойдя к стене, срывает плакат с Калашниковым.)
  
  Будто бы на улицах г. Козлодрищенска.
  Ветер гонит по асфальту обрывки газет и пустые пакеты. Под вывеской кафе "Родина" в свете окон лежит Калашников.
  МИХАИЛ (склоняется над ним). Что с вами?! Вас избили?!
  КАЛАШНИКОВ. Ноги!..
  МИХАИЛ. Они сломали вам ноги?! (Трогает его колено.)
  КАЛАШНИКОВ (Стонет). Оставь меня! Уходи!
  МИХАИЛ. Вот гады! Нарочно по ногам били. Знали, что вы бегун. Ноги - это же ваше все.
  КАЛАШНИКОВ. Уходи!
  МИХАИЛ. Потерпите, сейчас приедет "скорая". Страшный, отвратительный городишко!
  КАЛАШНИКОВ. Говорю же, оставь меня!
  МИХАИЛ. Ваша голова... Боже, вся в крови! Сволочи, ублюдки! Чертова страна!
  КАЛАШНИКОВ. Замолчи! Проваливай!
  МИХАИЛ. Почему? Я хочу помочь вам.
  КАЛАШНИКОВ. Дрянь! Ничтожество!
  МИХАИЛ. Извините, не понимаю.
  КАЛАШНИКОВ. Ты недостоин любить Родину.
  МИХАИЛ. Не понимаю... А как же ваши слова? О флаге, о гимне... О тупом населении...
  КАЛАШНИКОВ. Я нарочно проверял тебя. Ты оказался ничтожеством. Твоя любовь к Родине - обман, фальшивка.
  МИХАИЛ. Вы устроили это ради меня?! Вам же сломали ноги! Или вы притворяетесь? (Тянет Калашникова за ногу.)
  КАЛАШНИКОВ (Стонет.) Тебе не понять. Я осознанно шел на это. Нарочно говорил о ненависти и презрении. Прекрасно понимая, что меня покалечат. Родина - она ведь старая облезлая дворняга с психопатическими наклонностями. Ее часто пинали по ребрам. Глубоко внутри у нее дикий, леденящий страх. Поэтому ее легко вывести из себя, вызвать неконтролируемую агрессию. Но за это я ее люблю! Ты не понимаешь... Эти люди, которые избили меня... Это и есть Родина. Ее частицы. Эта кровь, улицы, дома... Боль, которую я испытываю... Все это - Родина. Получить от Родины хороших звиздюлей - это высшая награда, высшее удовольствие, какое только можно себе представить! (Пауза.) Тебе разве не говорили?
  МИХАИЛ. Что?
  КАЛАШНИКОВ. Сначала мы повторяем в уме слова о любви, затем вызываем благоговейное чувство...
  МИХАИЛ. Знаю. Я как раз на этой стадии.
  КАЛАШНИКОВ. Так вот, все это - ничто по сравнению со следующим этапом.
  МИХАИЛ. Что это за этап?
  КАЛАШНИКОВ. Намеренно, целенаправленно разрушать свою налаженную жизнь, покой, здоровье... Все ради любви к Родине! Нужно любить эти грязные улицы, плевки на тротуарах, обоссанные подъезды... Мрачные, озлобленные лица... Их гнилое дыхание, руки в татуировках... Но ты с этим не справился. Ничтожество, предатель! Пошел вон!
  МИХАИЛ. Но я люблю Родину!
  КАЛАШНИКОВ. Не ври!
  МИХАИЛ. Люблю!
  КАЛАШНИКОВ. Хватит врать! Уходи! Пошел!
  МИХАИЛ (пятится, размазывая по лицу слезы). Люблю!!! Люблю, люблю, люблю! (Убегает, сворачивая в переулок.)
  Он идет по переулку, пошатываясь от изнеможения, останавливается, бьется головой о стену дома, потом еще раз, с разбега. Падает, подползает к мусорной урне, пытается засунуть туда голову, пригоршнями выгребает из урны мусор, сыплет на себя, найдя какой-то объедок, засовывает в рот, подавляя рвотный рефлекс.
  По переулку идут двое Ментов, приближаются к Михаилу.
  МЕНТ-2. Чё валяешься тут?
  МЕНТ-1. Пьяный, что ли? Э, пацан.
  МИХАИЛ. Чё надо, то и валяюсь! Вам-то какое дело?
  МЕНТ-2. Чё сказал?! Ты чё это, дерзишь?
  МИХАИЛ. Чё надо, то и сказал! Уроды! Мусора, блин!
  МЕНТ-1. Чего, чего?!
  МИХАИЛ. Чё слышали! Мусора! Волки позорные!
  Менты лупят Михаила дубинками.
  Да! Вот так! Хорошо! Хорошо!
  МЕНТ-1 (остановившись.) По-моему, это ненормальный. Ну его к черту. Идем.
  Менты переводят дух.
  МИХАИЛ. Давайте, бейте! Гнобите, суки! Мусора!
  Мент-2 кидается к Михаилу.
  МЕНТ-1. (удерживает его). Ну его. Идем.
  МИХАИЛ. Чё, сучары, испугались?!
  МЕНТ-1. Пацан, не доводи! Ты не знаешь, что такое нервная работа! Не доводи, говорю!
  МЕНТ-2. Может, его дубинатором проткнуть на хрен? Отпидарасить прямо тут за его борзость!
  МЕНТ-1. Ну его к черту!
  МИХАИЛ. Давайте, бейте! Ну! Чё, лоханулись, петушки?!
  МЕНТ-2 (стягивая с Михаила штаны.) Щас я тебе покажу, кто петушок! Щас я тебе, блин, покажу!..
  МЕНТ-1 (оттаскивает коллегу). К черту! Идем!
  МЕНТ-2. Щас я ему покажу!
  МЕНТ-1. Пошли! Не надо!
  Ему удается усмирить 2-го, они удаляются.
  МИХАИЛ (Поднимается и, как был, в спущенных штанах, плетется за ними). Надо! Сделайте то, что хотели! Я готов! (Остановившись, кричит им вслед.) Я люблю тебя, Родина! Слышишь?! Люблю!
  Менты скрываются за поворотом. Михаил, подтягивая штаны, идет в противоположную сторону, сворачивает на другую улицу. Впереди, под тусклым фонарем - автобусная остановка с навесом от дождя. Там, на скамейке, подложив под себя газеты, спит неопрятная Тетка с мощными телесами. Михаил, приблизившись, садится рядом с ней.
  ТЕТКА. Тебе чего? Насиловать меня собрался?
  МИХАИЛ. Нет. Просто устал, присел отдохнуть.
  ТЕТКА. А брюки чего расстегиваешь?
  МИХАИЛ. Я их застегиваю.
  ТЕТКА. Точно?
  МИХАИЛ. Даже не собирался.
  ТЕТКА. Ну, тогда ладно, сиди. Может, поговорим, пообщаемся? А, парень? А то лежу тут... Вокруг столько людей бывает. А как будто никого. Всеми брошена, презираема. (Достав из-за пазухи бутылку с какой-то бурдой, делает глоток.) Будешь?
  Михаил отхлебывает из бутылки.
  Песню слыхал? "И в ночь ненастную меня несчастную, торговку частную ты обогрей..." Слыхал, нет?
  МИХАИЛ. Нет.
  ТЕТКА. Старая песня, давнишняя. Сейчас таких не поют. А там ведь - про жизнь, про злую судьбу. Помню, когда-то с татарином жила. Ох, и измывался! Руки выкручивал, работать заставлял... Я и прачкой, и нянькой, и полы в поликлинике мыла... Всю получку ему несу. Сидит на диване, ножки сплетет и пивасик тянет. Потом с немцем сошлась. Думала, культурный человек. Очки носил в тонкой оправе. Тоже - никакого житья. Придет с работы выпивший и окурки начинает об меня гасить. Я ему: "Карлуша..." Это его так звали - Карл Игоревич... "Карлуша, - говорю, - больно же, сигареткой!" А он: "Молчи, дура. Ты - моя пепельница и плевательница". И в харю мне - тьфу! Ну, скажи, ну, неужели по-человечески нельзя, с уважением? Неужели сложно? Потом блажь нашла - взяла в компартию вступила. Книжечку красненькую в кармане таскала. Матом не ругалась, не курила... Потом чё-то разочаровалась. Обманом квартиры лишили. Выставили на улицу в обносках. Стою, значит. Зима, метель. Стою и думаю: "Кто я, что я? Зачем живу? В чем истина?" Может, и нет ее, истины, а? Как думаешь, парень? Теперь вот лежу тут. Газетки постелила, лежу. Нашелся бы хоть кто-нибудь порядочный, пригрел бы, к сердцу бы прижал... Меня ведь если отмыть, причесочку моднячую, маникюр с педикюром... В вечерней школе десятилетку окончить... Да я бы такой красавицей была! Эх!.. Нет, видать, такого человека на земле. Все от меня получат свое и бегут по-подленькому. (Пауза.) Точно насиловать не будешь?
  МИХАИЛ. Знаете что?
  ТЕТКА. Что?
  МИХАИЛ. А хотите, я вас полюблю?
  ТЕТКА. Меня?!
  МИХАИЛ. Ну, да. Хотите прямо сейчас поцелую?
  ТЕТКА. Не шутишь? От меня же воняет. Не мылась давно.
  МИХАИЛ. Вы - такая, какая есть. И вы мне нравитесь.
  ТЕТКА. Серьезно, что ли? Прям-таки поцелуешь?
  МИХАИЛ. Ага.
  ТЕТКА. Но у меня ж это... Усы у меня, если что. Давно эпиляцию не делала.
  МИХАИЛ. Меня это не смущает.
  ТЕТКА. Гнойный тонзиллит. Запах изо рта. Неужели не брезгуешь?
  МИХАИЛ. Ничего, я вынесу.
  ТЕТКА (обхватив Михаила, всасывается в его губы). А по-французски можно? С языком?
  МИХАИЛ. Валяйте!
  ТЕТКА (вновь впивается ему в губы, водит его рукой по своему телу). Ну, давай, давай, парень!.. Давай еще! Жги!
  Михаил покрывает поцелуями ее лицо, шею.
  Милый! Милый ты мой!.. Да, вот так! Хорошо!
  Михаил опускается ниже, сует голову ей под юбку, но почти сразу, высунувшись, жадно вдыхает воздух.
  Пахнет, небось? Так ты это... Ты - ничего... Я и без этого.
  МИХАИЛ. Я люблю тебя! Люблю, понимаешь! (Вновь скрывается под юбкой.)
  ТЕТКА. Милый! Хороший! Люби меня! Люби!
  Он вновь показывается, утомленный, опускается щекой на ее колени.
  (Гладит его по голове.) Правильно, парень, люби меня, не презирай. Я ж все-таки личность, женщина. Ой, что это у тебя на лбу? Кровь? Упал, разбился? Можно, я чуть-чуть?.. Давай, оближу. Ты ничего, не бойся. (Начинает слизывать кровь с его лба) Солененькая! (Постепенно входит во вкус.)
  Михаил, отстранив ее, поднимается.
  Парень, ты чего? Что-то нехорошее подумал, да? Ты не пугайся. Ну, что я сделаю, если кровь у тебя солененькая с кислинкой? Ну, иди ко мне. Не сбегай, слышишь. Продолжай любить. (На коленях ползет к нему.)
  МИХАИЛ. Стойте.
  ТЕТКА. Стою. Что с тобой, парень?
  МИХАИЛ. Во мне что-то такое... Только что почувствовал!
  ТЕТКА. Что ты почувствовал?
  МИХАИЛ. Я знаю, что произойдет через пять секунд! Не знаю, откуда. Но знаю, чувствую! Невероятно!
  ТЕТКА. Что ты чувствуешь? Парень, ты чего, а?
  МИХАИЛ. Сейчас здесь проедет трамвай! Могу спорить!
  ТЕТКА. Здесь с роду трамваев не было. Всю жизнь тут живу, говорю тебе.
  Издали слышны звуки приближающегося трамвая. Он подъезжает. Михаил запрыгивает на подножку.
  ТЕТКА. Эй, куда?! Погоди!
  МИХАИЛ. Не могу! У меня проездной! (Уезжает.)
  ТЕТКА. Ну и катись! Гондон штопанный! Херопутало мохеровое! А еще типа - "люблю, поцелую"!.. (Плюет вслед ушедшему трамваю.) Чтоб ты сдох, чмыреныш! Чтоб тебя мандавошки загрызли! Да чтоб у тебя внутри все заплесневело - сердце, легкие, печенка!.. (Поднимает юбку.) На тебе, сука! На! Задохнись, сука, от моей вони! Пусть тебе все глаза разъест, пусть мозги высохнут!.. (Еще раз плюнув в ту же сторону, возвращается на остановку; отхлебнув из бутылки, устраивается на скамейке; напевает.) "Ты гори, гори, моя лучи-и-ина..." (Сморкается.) "Догорю с тобо-о-ой и я..."
  Фонарь гаснет.
  
  Возможно, возле кафе "Родина".
  Над крышами домов всходит солнце.
  Появляется Михаил. По другой стороне улицы идет человек в классическом костюме и черных очках, похожий на Агента.
  МИХАИЛ (подбегает к нему). Доброе утро!
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. Доброе.
  МИХАИЛ. Знаете, вчера произошло что-то неожиданное! Я понял - когда погружаешься в любовь к Родине... То есть глубже и глубже, с головой... Приобретаешь не столько материальные ценности, сколько ценности другого порядка. Раскрывается человеческий потенциал. Становятся возможными такие вещи, как ясновидение, материализация предметов из пространства, телекинез...
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. Допустим.
  МИХАИЛ. А вчера я прокатился на трамвае! Представляете?! Настоящий трамвай! Все, как вы обещали!
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. Хорошо, трамвай. Но я-то здесь при чем?
  МИХАИЛ. По-моему, моя любовь к Родине переходит на следующий этап. Теперь-то я понимаю, для чего нужны были все мои страдания. И знаете... Я благодарен вам!
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. За что?
  МИХАИЛ. Не знаю, намеренно вы это делали или нет... Но вы научили меня таким вещам!.. Вы теперь мой учитель! Гуру!
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. Молодой человек, мне кажется, вы принимаете меня за кого-то другого. Вы говорите странные, непонятные вещи.
  МИХАИЛ. Вы не узнаете меня? Это же я, Миша Земцов? Ваш сотрудник. (Выделывает "коленце".) Вспомнили?
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. Извините, но я вас впервые вижу.
  МИХАИЛ. Но...
  ВРОДЕ БЫ АГЕНТ. Ничем не могу помочь. Извините.
  Человек, похожий на Агента, заходит в кафе. Михаил стоит некоторое время в растерянности. Потом открывает дверь.
  
  Кажется, опять в кафе.
  Входит Михаил. За стойкой будто бы та же самая Официантка подкрашивает губы перед зеркальцем. Плакат на стене отсутствует. Михаил, отодвинув портьеру, заглядывает в отдельную комнату.
  ОФИЦИАНТКА. Вы что-то хотели? Кого-то ищете?
  МИХАИЛ. Мужчину. Только что вошел. На нем черные очки.
  ОФИЦИАНТКА. Сюда никто не входил.
  МИХАИЛ. Но я лично видел.
  ОФИЦИАНТКА. Вы ошиблись.
  МИХАИЛ. Он мог скрыться там. Там в стене - дверь.
  ОФИЦИАНТКА. Не понимаю, о чем вы. Там обычные стены, нет никаких дверей.
  МИХАИЛ. Разве не помните? Вчера вечером вы попросили меня туда войти. Там был мужчина, мой знакомый. Мы поговорили, а потом он прошел сквозь стену, через дверь.
  ОФИЦИАНТКА. Вчера в той комнате никто не сидел. И вас, между прочим, я тоже вчера не видела.
  МИХАИЛ. Вы же меня обслуживали! Вспомните! Сначала мы сидели с женой. Потом я поговорил в той комнате со знакомым. Потом пришел олимпийский чемпион и его избили. Прямо там, за окнами. Я еще попросил вас вызвать "скорую". Неужели не помните?
  ОФИЦИАНТКА. Ничего такого вчера не было. Не понимаю, о чем вы. Что за чемпион, кого избили...
  В кафе, опираясь на трость, входит как будто Калашников.
  МИХАИЛ. Да вот же он! Спортсмен-олимпиец!
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ. (Подойдя к стойке.) Пачку "Явы", пожалуйста.
  МИХАИЛ. Вы вчера тут были? Правда же?
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ. Я? Вы что-то путаете.
  МИХАИЛ. Вы нарочно провоцировали Родину. Вы мне сами признались.
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ. Я вам такое сказал?!
  МИХАИЛ. Ну, да. Мы сидели вон за тем столиком. А потом вас жестоко избили. Кстати, что с вашими ногами? Сильно повреждены?
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ. У меня нет ног. Я потерял их много лет назад. (Приподнимает брючины.) Протезы.
  МИХАИЛ. Не может быть! Вы же спортсмен, бегун!
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ. Издеваетесь?
  МИХАИЛ. Вы давно не были в этом городе. Вчера приехали повидать родные края. Ваш дом снесли!
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ. Уверяю вас, с моими культяпками не до путешествий. Я родился в Козлодрищенске, живу здесь и надеюсь здесь же умереть. И с моим домом, слава богу, все в порядке. И вообще, оставьте меня в покое. (Взяв со стойки пачку сигарет, направляется к двери.)
  В кафе входят двое, похожие на вчерашних гопников, Толяныча и Вовца, они в тех же спортивных костюмах, но при этом выглядят прилично, интеллигентно.
  ВРОДЕ БЫ ТОЛЯНЫЧ. (Продолжая начатый за дверьми разговор). Думаешь, роман Джойса можно рассматривать в свете квантовой теории?
  ВРОДЕ БЫ ВОВЕЦ. Считаешь это парадоксом?
  ВРОДЕ БЫ ТОЛЯНЫЧ. Я бы все-таки остановился на структуре японских хайку. Попытался применить к ним пифагорейский закон чисел.
  МИХАИЛ. Это они! Они вас избили! Я запомнил!
  ВРОДЕ БЫ ТОЛЯНЫЧ. В чем дело?
  КАК БУДТО КАЛАШНИКОВ (Гопникам). Спокойно, ребята. Кто-то явно не в себе. (Михаилу.) Послушайте, они не могли меня избить. Мы вместе посещаем философские курсы при Козлодрищенской центральной библиотеке. Это порядочные, милейшие люди. Тем более, мои друзья. Вы что-то постоянно путаете.
  ВРОДЕ БЫ ВОВЕЦ. Что случилось?
  Михаил пятится к двери, выбегает из кафе.
  
  Не исключено, что еще раз на улице г. Козлодрищенска.
  Михаил, оглянувшись, замечает соседей 1 и 2.
  МИХАИЛ. Здравствуйте.
  СОСЕД-2. Здоровее видали.
  СОСЕД-1. Как жизнь?
  СОСЕД-2. Как всегда, хреново?
  МИХАИЛ. Вы меня узнали? Помните?
  СОСЕД-1. Конечно. Ты - наш сосед.
  СОСЕД-2. Вместе в вонючей общаге живем.
  МИХАИЛ. Что-то странное творится! Происходят непонятные вещи!
  СОСЕД-2. В этой стране всегда так. Хрен чё разберешь.
  СОСЕД-1. У нашей страны большое будущее. Мы его не видим, не замечаем, а оно - раз! - и наступило. Главное, верить.
  СОСЕД-2. Большая куча дерьма у нас впереди, а не большое будущее.
  СОСЕД-1. Куча дерьма - тоже неплохо. Дерьмо - это навоз, удобрение. Подспорье сельскому хозяйству.
  СОСЕД-2. Нет никакого сельского хозяйства. Село и деревня угроблены.
  СОСЕД-1. Это хорошо. Есть, что восстанавливать. Главное, верить! И озимые вновь заколосятся, комбайны побегут по полям!.. (Достает бумажку.) Новые стихи о Родине. Хотите?..
  СОСЕД-2. Не вздумай! Убью!
  Идут молча.
  Когда жену думаешь хоронить?
  МИХАИЛ. На днях. Утром созвонился с ритуальным бюро... Сейчас иду прощаться.
  СОСЕД-1. Это хорошо, правильно.
  СОСЕД-2. Гребаная страна. (Проделывает особое "коленце".)
  МИХАИЛ (Замирает, глядя на него). Ты что сделал?
  СОСЕД-2. Когда?
  МИХАИЛ. Сейчас.
  СОСЕД-2. Ничего. Просто захотелось. А что, нельзя?
  Михаил что-то шепчет ему на ухо. Тот, бросив на Михаила возмущенный взгляд, тянет за руку соседа-1. Оба уходят. Михаил растерянно смотрит им вслед.
  
  По всем признакам, в бюро ритуальных услуг.
  Зал для проведения прощальных церемоний. Звучит скорбная симфоническая музыка. На возвышении стоит открытый гроб.
  МИХАИЛ. Прости меня, Маша. В последнее время я уделял тебе не так много внимания. Но ты должна знать, я думал о Родине. Родина - это все, Маша. Ты вот умерла, а Родина живет. Но ты не думай, ты не умрешь полностью, потому что ты - ее часть. Ты будешь лежать под землей, разлагаться... Из этого образуется перегной, вырастет деревце или трава... И все это будет Родиной, Маша. Нарочно оставляю вместе с тобой значок. Пусть покоится на твоей груди. Когда-нибудь от тебя останутся косточки и скелет... Но на груди будут эти главные, важные для каждого человека слова: "Люби Родину!"
  Тело в гробу поднимается, надевает черные очки.
  АГЕНТ. Извините, я не мог говорить с вами раньше. Это могло повредить, как вам, так и мне. Пришлось действовать по обстоятельствам.
  МИХАИЛ. Вы здесь?!
  АГЕНТ. Дело в том, что события начинают развиваться молниеносно и совсем не по тому сценарию, который был предусмотрен. Отдел, к которому я принадлежал, расформирован. Люди, с которыми мы сотрудничали - и вы в том числе, - распущены. Ваши услуги больше не требуются.
  МИХАИЛ. В смысле? Больше не нужно любить Родину?
  АГЕНТ. Да, все это в прошлом. Потому что само понятие Родины в очередной раз будет пересмотрено и несколько видоизменено. Этого требуют обстоятельства.
  МИХАИЛ. Изменено? Разве Родина не всегда одна и та же?
  АГЕНТ. Дорогой мой, я вам объяснял: это абстракция. Ее можно видоизменять хоть до бесконечности.
  МИХАИЛ. Подождите. Вы сказали, я больше не на службе.
  АГЕНТ. Увы.
  МИХАИЛ. А как же льготы, пенсионные надбавки?
  АГЕНТ. Мне жаль, но все это аннулируется.
  МИХАИЛ. Так значит, я зря старался?! Зря мучился?!
  АГЕНТ. Есть один выход. Почти тот же пакет льгот и тот же размер надбавок сохраняется за вами в случае, если вы беретесь за выполнение другого задания.
  МИХАИЛ. Какого?
  АГЕНТ. Придется делать почти то же, что вы делали ранее, но сейчас вы должны думать не о любви к Родине, а о том, что вы "тупой засранец". Понимаете?
  МИХАИЛ. Не понял!
  АГЕНТ. Все просто. Вы повторяете про себя: "Я - тупой засранец, я - тупой засранец..." Ну, и так далее. Как видите, ничего сложного. В конце каждого месяца мы с вами все также встречаемся и подписываем отчет о проделанной работе. Льготы и надбавки к пенсии, думаю, за вами сохранятся. Лично похлопочу.
  МИХАИЛ. Но почему "тупой засранец"? Неужели нельзя найти какое-нибудь другое задание?
  АГЕНТ. Других, к сожалению, нет. Только это. Поймите, никто не хочет быть "тупым засранцем". Но кто-то же им должен быть. Вы согласны?
  МИХАИЛ. Да, наверное.
  АГЕНТ. Дело в том, что в просторечии существует такое выражение: "тупой засранец". Слышали, надеюсь?
  МИХАИЛ. Приходилось.
  АГЕНТ. Так вот, для того, чтобы это словосочетание полностью не исчезло, не вышло из употребления, чтобы не был нанесен ущерб нашему родному языку, кто-то должен олицетворять собой этого самого "тупого засранца". Понимаете? Что вас смущает? Быть тупым засранцем - почти то же самое, как любить Родину. То есть, вы тоже приносите ощутимую пользу нашему обществу. Если вам так удобней, можете думать, что вы приносите пользу Родине. Ее концепция, конечно, сейчас изменится. Возможно, до неузнаваемости. Но то, что там найдется место тупым засранцам, это - вне всякого сомнения. Вот вам удостоверение. Здесь уже вписаны ваши данные и указано, что вы "тупой засранец". Я почему-то не сомневался, что вы примите предложение. Позже я найду вас для подписания договора. А пока, извините, вынужден вас покинуть. (Ложится в гроб, закрывает за собой крышку.)
  Михаил рассматривает удостоверение. Приоткрывает гроб: там пусто.
  Замирает, потом еще раз смотрит удостоверение.
  
  Как будто бы в общежитии.
  В комнате беспорядок. Небритый и нечесаный Михаил лежит на кровати с раскрытой книгой. Отрывает кусок страницы, жует, приклеивает жеваную бумагу к ногтю и щелчком отравляет ее в потолок, чтобы она там прилипла. Входит Агент, садится к столу.
  АГЕНТ. Принес, как обещал, договор. Сейчас все оформим. Станете настоящим "тупым засранцем". Не сомневайтесь, это почетно.
  Михаил подсаживается к нему.
  (Кладет на стол документ). Вот здесь нужно расписаться.
  МИХАИЛ. Вижу. (Просматривает договор, расписывается.) Вы не могли бы вернуть мне деньги?
  АГЕНТ. Какие?
  МИХАИЛ. Я одалживал вам? Помните?
  АГЕНТ. Когда?
  МИХАИЛ. В кафе. Два или три месяца назад. Вам нужно было расплатиться за обед, помните? Одну часть вы отложили на нужды Родины. На это я не претендую. Это святое. А ту часть, которую вы заплатили за обед... Вы сказали, что потом вернете.
  АГЕНТ. И вам не стыдно?
  МИХАИЛ. За что?
  АГЕНТ. Деньги, которыми я расплатился за обед, - они ведь тоже, можно сказать, пошли на нужды Родины. Не понимаете?
  МИХАИЛ. Нет.
  АГЕНТ. На тот момент я служил Родине. Я был ее посыльным, верным псом. Я не мог оставаться без обеда. Иначе, какой из меня был бы работник? Родина бы этого не одобрила. Понимаете, о чем я?
  МИХАИЛ. Да, но я всего лишь хочу получить свои деньги назад. У меня сейчас затруднительное положение. Фабрика оказалась нерентабельной. Меня вместе с остальными сократили.
  АГЕНТ (указывает на договор.) Посмотрите сюда. Здесь, видите, мелким шрифтом?
  МИХАИЛ. Что это?
  АГЕНТ. Специальное дополнение, особый пункт. Говорящий о том, что если вы подписались под тем, что вы "тупой засранец", вы должны внести денежную сумму.
  МИХАИЛ. Какую сумму?!
  АГЕНТ. Вот здесь, смотрите. Видите циферка?
  МИХАИЛ. Но у меня нет таких денег! Никогда не было! Где я их возьму?!
  АГЕНТ. Вы подписались, должны заплатить.
  МИХАИЛ. Вы обманули меня! Почему это написано таким мелким почерком?!
  АГЕНТ. Но ведь можно же разобрать, если приглядеться? Можно. Так что, извините, ничем не могу помочь. Придется платить. Можете это сделать постепенно, внося деньги частями.
  МИХАИЛ. Я не смогу! Ни целиком, ни частями! Я не думал, что все настолько сложно! Я не хочу быть "тупым засранцем"!
  АГЕНТ. Но вы им уже стали. Вот ваша подпись.
  МИХАИЛ. Это какой-то бред! Это невозможно! К черту ваши пенсионные надбавки, к черту несуществующие льготы!.. Я не хочу так жить! Отказываюсь!
  АГЕНТ. Вы готовы покончить жизнь самоубийством?
  МИХАИЛ. Я этого не сказал.
  АГЕНТ. Но ведь у вас возникло это желание? Признайтесь, на миг мелькнула такая мысль?
  МИХАИЛ. Ну и что? Допустим.
  АГЕНТ. Скажите, вы хотели бы сейчас же, немедленно прекратить быть "тупым засранцем" и вновь любить Родину? Но уже на другой, более высокой стадии.
  МИХАИЛ. Разве это возможно?
  АГЕНТ. Все может быть.
  МИХАИЛ. Конечно, я хочу все вернуть назад. Мне не нравится быть тупым засранцем. И мне не нравится этот пункт. Мелким шрифтом. Но как это сделать? Вы сказали, что отдел, который занимался вопросами Родины, расформирован.
  АГЕНТ. Вы знаете, это была неправда. Я ввел вас в заблуждение. Но я должен был понять, насколько вы надежны. Можно ли вам доверить любить Родину на самой высокой стадии. Вы способны на это?
  МИХАИЛ. О чем разговор! Что я должен делать?
  АГЕНТ. Так и быть. Все изложу. Думаю, вы готовы это выслушать. Высшая стадия любви к Родине, пик патриотизма - это, так называемый, "патриоцид".
  МИХАИЛ. Что-что?
  АГЕНТ. Аббревиатура. Патриотический суицид. Понимаете? Самоубийство ради любви к Родине.
  МИХАИЛ. Убить себя?! Из-за любви?!
  АГЕНТ. Именно так. Но вы должны понимать, это не значит - лечь на амбразуру, сложить голову на глазах у всех. То есть вы не произносите на людной площади пламенных речей, а затем стреляетесь. Нет. Вы умираете тихо и незаметно. Становитесь жертвой невидимого фронта. Вы можете выбрать любой вид патриоцида - застрелиться, повеситься, отравиться газом, бросится под поезд... То есть со стороны это будет выглядеть, как банальное сведение счетов с жизнью. Другие люди при этом, скорее всего, сочтут, что вы проявили слабость, поступили опрометчиво... Кто-то осудит, кто-то отнесется с сочувствием... Никто не будет знать, что вы сделали это ради любви к Родине. Понимаете? Вы наверняка слышали о случаях самоубийства других людей. Из газет, разговоров... Возможно, это были случаи патриоцида. Как знать, как знать.
  МИХАИЛ. Тогда зачем все это? Если вы говорите - тихо, незаметно... Для кого это делается?
  АГЕНТ. Это делается для таких, как я. Для руководителей отделов и подразделений и так далее и так далее, вплоть до самого высшего руководства. То есть об истинных причинах вашего самоубийства знают только люди компетентные, посвященные.
  МИХАИЛ. Но для чего? Зачем вам это нужно?
  АГЕНТ. Это, так сказать, для внутреннего пользования. Мы будем вечно вдохновляться вашим подвигом. При этом учтите, что в случае, если вы решаетесь на патриоцид, вы лишаетесь всего - льгот, профессиональных наработок...
  МИХАИЛ. Но это жестоко! Бесчеловечно!
  АГЕНТ. Согласен. Но именно в этом заключается высшая любовь к Родине. И потом, если вы повеситесь, к чему вам льготы? Все, что вы забираете с собой туда... (Показывает вверх.) это чувство глубочайшей любви сами знаете к чему. Ну, так что? Согласны, по рукам?
  МИХАИЛ. Не знаю. Я думаю.
  АГЕНТ. Хотите остаться "тупым засранцем" и всю жизнь выплачивать сумму, которая указана в договоре?
  МИХАИЛ. Нет, мне бы этого не хотелось.
  АГЕНТ. Тогда решайте скорей. Мне некогда.
  Михаил думает.
  (С нетерпением поглядывает на часы.) Хорошо, чтобы убедить вас, что патриоцид не такое уж исключительное явление, что в некотором роде это даже вещь вполне обычная и закономерная, я дам вам прослушать одну запись. Специально нашел в архиве. (Достает диктофон, включает.)
  Слышен шум машины, мужской голос выкрикивает нечто неразборчивое. Собачий лай, скрип покрышек, звук удара, скрежет. Агент выключает диктофон.
  МИХАИЛ. Что это было?
  АГЕНТ. Попытайтесь вспомнить, как умер ваш отец.
  МИХАИЛ. Он разбился на машине.
  АГЕНТ. Думаете, это был несчастный случай?
  МИХАИЛ. Он сделал это нарочно?!
  АГЕНТ. Он выбрал патриоцид.
  МИХАИЛ. Он сотрудничал с вами?!
  АГЕНТ. А вы думаете, почему мы выбрали именно вас? Вы - потомок истинного патриота.
  МИХАИЛ. Но там, на записи какой-то неразборчивый голос. Я не уверен, что это голос моего отца.
  АГЕНТ. Поверьте, это его голос.
  МИХАИЛ. Что он там выкрикивает? Я не разобрал.
  Агент включает диктофон. Шум мотора, мужской голос выкрикивает нечто неразборчивое. Собачий лай, скрип покрышек. Агент прерывает запись.
  Я все равно не понял, что он говорит.
  АГЕНТ. По-моему, нетрудно догадаться. Последние его слова были: "Я люблю Родину".
  МИХАИЛ. А собачий лай? Что это?
  АГЕНТ. Вспомните хорошенько, куда ехал ваш отец перед тем, как попасть в автокатастрофу?
  МИХАИЛ. По-моему, он отвозил нашу овчарку Джека в ветеринарную клинику.
  АГЕНТ. Совершенно верно. Но помимо этого вы должны знать, что Джек тоже работал на нас.
  МИХАИЛ. Джек?!
  АГЕНТ. Да-да. И его лай, кстати, тоже неспроста. Это собачье признание в любви к Родине.
  МИХАИЛ. Но откуда у собаки Родина?!
  АГЕНТ. Странно рассуждаете. Джек родился в этой стране, следовательно, это его Родина. Почему бы ему не любить ее своим преданным собачьим сердцем? Итак, какой способ самоубийства вы выбираете? Петля, яд, пистолет?.. (Кладет на стол веревку, пузырек с ядом, пистолет.)
  Михаил неуверенно тянется к пистолету.
  (Вкладывает оружие в его ладонь.) Смотрите, рву договор. Вы больше не "тупой засранец". Вы не должны нам никакой суммы. Но о льготах, как помните, тоже придется забыть. Прощайте. Теперь уже навсегда. (Подойдя к стене, открывает дверцу.)
  МИХАИЛ. Стойте!
  АГЕНТ. В чем дело?
  МИХАИЛ. Знаете, неудобно говорить... Но я подумал... Кажется, я не готов. Я, наверное, откажусь. Возьмите, мне это не нужно. (Протягивает пистолет.)
  АГЕНТ. Слишком поздно. Вы уже дали согласие.
  МИХАИЛ. Ну и что? Это было на словах. Я был в смятении. Окончательного согласия не было.
  АГЕНТ. Поздно, говорю вам. Я бы не советовал отказываться.
  МИХАИЛ. Почему? Не имею права?
  АГЕНТ. Даже если вы откажетесь это сделать, вы уже не жилец. С этого момента вы потеряли все - льготы, надбавки... Вы потеряли жизнь. Вас уже практически записали в мертвецы. Наш разговор, в котором вы выразили согласие, зафиксирован на камеру. И потом, скажу вам по секрету, я еще при первой нашей встрече знал, что вам уготован патриоцид. Более того, вы были предназначены для этого с самого рождения.
  МИХАИЛ. Не может быть! Бред!
  АГЕНТ. Подписывая договор с нами, ваш отец также подписал договор на ваше имя. Ваша судьба была предрешена. (Достает документ.) Тот самый документ. Видите? Роспись вашего отца. Вы должны понимать, что даже если вы попытаетесь отказаться, даже если не захотите себя убивать, вам все равно от этого не уйти. Вам помогут это сделать. Правда, это уже не будет патриоцидом, и мы не сможем вдохновляться вашим поступком. Но в любом случае это будет выглядеть, как самоубийство. Так что, советую подумать и решить - любите вы Родину или нет. Прощайте. (Скрывается в стене.)
  Дверца закрывается. Михаил ощупывает стену, толкает, она не поддается. Собрав все силы, Михаил разгоняется, пробивает в стене дыру, входит в образовавшийся пролом.
  
  Может быть в лабиринте, а может быть, нет.
  Михаил бежит по запутанному коридору, попадает в тупики, бежит дальше. Наконец, видит Агента, сидящего на стуле спиной к нему, стреляет из пистолета. Агент оседает, падает. Михаил подбегает и видит, что это всего лишь тряпичная кукла. Бежит дальше, плутая запутанными ходами. Видит Агента, стоящего у стены, стреляет, тот падает. Михаил подбегает и вновь обнаруживает куклу. Видит, что вдалеке прохаживается туда-сюда Агент. Михаил стреляет, бежит к нему и видит тряпичную куклу, которая раскачивается на веревке. Он снова бежит, натыкаясь на тупики и задыхаясь от усталости и страха. Останавливается, прижавшись к стене. За его спиной открывается проход. Набравшись решимости, Михаил входит туда.
  
  
  Психиатрическое отделение.
  В холле появляется Михаил. Проход за ним тут же закрывается. Он панически озирается по сторонам, видит длинный коридор: на одной из стен - ряд дверей, на другой - зарешеченные окна. По коридору бродят люди: одни в больничных пижамах, другие в смирительных рубашках. Среди них угадывается девушка, похожая на Марию, у нее на животе - подушка, привязанная веревкой. Дальше - Официантка, которая красит губы огрызком помады. Калашников на костылях, дородная неопрятная Тетка, лежащая на полу. Михаил носится среди пациентов, сжимая в ладони игрушечный пистолет. Санитары - в них угадываются соседи по общежитию, гопники, менты - бросаются к нему со смирительной рубашкой. Михаил нажимает на курок, пистолет трещит и мигает лампочкой. Михаил бежит дальше, санитары преследуют его повсюду. Понимая, что ему не скрыться, Михаил приставляет пистолет к виску, нажимает спуск и тут в ужасе понимает, что застрелиться из этого "оружия" не сможет. В этот момент санитары, заломив ему руки, отбирают пистолет и принимаются натягивать на Михаила смирительную рубашку.
  САНИТАР-2. Стой, сука, не дергайся!
  САНИТАР-1. Смотри, какая рубашечка! Нравится? Постой немного, мы тебя оденем.
  САНИТАР-2. (делая удушающий захват локтем). Стой спокойно! Придушу!
  САНИТАР-1 (достает из кармана карамель). Видишь? Конфетка! Кто у нас хочет конфетку?!
  САНИТАР-2. (1-му.) Врежь ему по печени!
  САНИТАР-1. Зачем?
  САНИТАР-2. Врежь, чтобы обмяк! Настырный, сука!
  Санитар-1 несколько раз бьет Михаила кулаком. Тот кричит и прекращает сопротивление. В коридоре появляется ВРАЧ со шприцем в руке.
  САНИТАР-1. А вот и доктор с укольчиком!
  Врач приближается. Михаил собирается что-то ему сказать, но санитар-2 зажимает ему ладонью рот.
  ВРАЧ. В чем дело, Михаил? Снова буйствуем?
  САНИТАР-1. Прямо беда с ним.
  САНИТАР-2. Ничего, мы его быстро перевоспитаем.
  ВРАЧ (подносит к плечу Михаила шприц). Постойте спокойно, не нервничайте.
  Михаил пытается вырваться.
  САНИТАР-2. Стой, тебе сказали!
  ВРАЧ (делая укол.) Все хорошо, все хорошо.
  САНИТАР-1. Вот и умница, вот и молодец!
  Затихая после инъекции, Михаил с ужасом наблюдает за тем, как Врач, надев черные очки, мгновенно преображается: подобно Доктору Калигари.
  Занавес
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"