Потрескавшаяся земля, серая дорожная пыль, голые деревья, невысокие кустарники - вот и всё, что окружало путешественников на протяжении последних трех дней. Казалось в этом мало отличимом от пустыни месте никто не может обитать кроме отвратительных жирных сороконожек, бегавших туда-сюда. Но Путник умудрялся доставать где-то ворон, которые с удовольствием поедались его сотоварищами.
Большую часть дня путешественники проводили в дороге, только с закатом светила их группа останавливалась на перевал. Так продолжалось изо дня в день на протяжении долгого времени. Но сегодняшний вечер выдался особым - Старик сказал, что дальше никуда не пойдет. Путник на это никак не отреагировал, а вот Павел Скворцов обеспокоился.
- Почему вы никуда не пойдете? - ошеломленный словами Старика, спросил Паша. - Страх идет! Путник говорит, что он всего в дне пути от нас, если вы останетесь, то Страх вас догонит!
- Ты хороший парень, Паша, но за меня волноваться не нужно, - произнес Старик. - Я устал идти, вымотан целиком и полностью.
- Катя, твой дедушка решил остаться, - Паша окликнул внучку Старика. - Хотя бы ты убеди его, что нужно идти дальше.
Девушка, уже успевшая задремать у ствола дерева, встрепенулась.
- Что такое? - сонно проворчала она.
- Старик не хочет идти дальше! - Паша не понимал, почему все так безразлично относятся к происходящему. Страх идет и если Старик остановится, то его догонят.
- Паша, я устала, хочу поспать, не мешай, - проворчала девушка, закрывая глаза.
Старик по-доброму улыбался, с хитрым прищуром смотрел на Пашу.
- Настает момент и человеку просто не хватает сил идти дальше, вот и всё, - с грустью в голосе произнес Старик. - Кто-то останавливается раньше, кто-то позже, но мы всё равно перестанем идти. Такова уж наша участь, лучше прими её.
- Но там же Страх?! Как вы можете спокойно сидеть и ждать, когда он придёт за вами? - Паша отчаялся. Он понял, что не сумеет убедить старика. Хотя бы кто-то ему помог.
- Пускай будет Страх. Я устал, ты не поймешь, пока сам не лишишься всех своих сил. Идти тоже когда-нибудь надоедает.
- Как же вы не можете этого понять! - Паша схватился за голову. - Когда он придет, вы уже ничего не сможете изменить!
- Паша, мне известно, что рассказывают о Страхе. Но разве когда мы идем по этой пустыне, мы можем что-то изменить? Единственный выбор, который мы можем совершить за всю жизнь - идти дальше или остановиться. Да и его по сути нет - рано или поздно все садятся и уже не встают. Настал мой черед.
- А как же ваша внучка, неужели вы не переживаете за нее, не боитесь, что с ней может приключиться несчастье, как же мы, ваши друзья? Сегодня вы выспитесь, утром снова наберетесь сил и сможете идти дальше! - произнес Паша.
- Пускай будет так, утро вечера мудренее. Ложись спать, Паша. 'Мы с тобой последние, кто бодрствует в столь поздний час', - сказал Старик.
Паша вздохнул - он не был уверен, что сумел убедить Старика. Скворцов не хотел терять его. Старик умный, знает много историй и охотно со всеми делится своей мудростью. Если он остановится и станет дожидаться Страх, как идти дальше?
Но час действительно был поздний, следовало лечь отдохнуть, иначе завтра в дороге глаза начнут сами собой закрываться. Путник говорил, что единственная радость в их жизни - сон. Скворцов направился к покрытому пылью стволу высокого дуба, свалился на землю, уперся головой о ствол, посмотрел на звезды.
Нужно было спать, но небо, украшенное чарующими светильниками, да слова Старика навеяли на Скворцова воспоминания. Родители, как давно он их видел? И увидит ли снова?
''Иди, Паша, - сказала мама, когда прощалась. - Мы своё отходили. Все ноги в мозоль стерли. Знаешь, как тяжело, всё время, изо дня в день вставать и идти? С нас хватит, ну а ты иди, родной, Страх, он ведь всего в дне пути'.
'Сын, будь мужчиной до конца. Нам с матерью не хватило сил, но ты-то, ты должен идти, никогда не останавливайся, даже не думай об этом!', - наставлял отец.
Попрощавшись, родители сели у ручейка и стали дожидаться Страха. Паша пообещал, что не остановится, исполнит завет отца. Больше того, Скворцов поклялся заставлять идти остальных. Он не знал, отчего люди сдаются, не мог понять, как можно смириться с тем, что Страх настигнет тебя. Потому следовал за Путником и каждую ночь любовался звездным небом. Только оно придавало ему сил и уверенности, он снова и снова убеждался в том, что прав - нужно идти до тех пор, пока можешь, потому что Страх преследует тебя и будет гнаться до тех самых пор, пока ты сам не позволишь ему себя догнать. Вот тогда всё!
Старик не пойдет, Паша был в этом убежден. Он смотрел в глаза деду Кати и видел, что решительность угасла вместе с душой. Старик сдался, хоть Паша и пытался ему помочь. А заодно Скворцов познакомился с еще одним способом самооправдания собственной слабости - все останавливаются. Старик пытался убедить себя, что рано или поздно любой сядет и с покорностью овцы станет дожидаться Страха.
'Он заблуждается, старый дурак, - размышлял Павел. - Считает, что в пути нет ничего прекрасного, но ведь дорога, которой мы идем, и есть наша жизнь. Утверждать, что в ней нет ничего ценного, значит сдаться Страху, опустить руки и смириться с тем, что нам всегда придется от него бежать. Но я-то, я знаю, что так не должно быть. И если когда-нибудь и остановлюсь, то только для того, чтобы пойти навстречу Страху и дать ему бой и заставить отступить. И тогда он будет убегать, а мы станем преследователями. Так должно быть, в этом и заключается справедливость, цель и смысл нашего пути - отыскать способ победить страх. Неужели Старик этого так и не понял?'
Мысли Павла сливались в единый гул, монотонный поток слов, сознание заполняли фантастические образы, и он заснул. А звезды продолжали светить с небес, так же, как и сотни лет назад, словно насмехаясь над бренностью и изменчивостью всего этого мира.
...
- Вставай! - Путник как всегда растолкал Павла. Предстоял новый день похода. Скворцов потянулся, сладко зевнул. Хотелось спать, вокруг все еще стояла темнота, но небо на востоке уже окрасилось первыми лучами светила.
- Старик, ты окончательно решил? Не идешь с нами? - Путник тем временем подошел к Старику. - Понимаешь, что встретишься со Страхом лицом к лицу?
- Я остаюсь, Путник, я остаюсь, - пробормотал старик, не спавший всю ночь. Выглядел он гораздо хуже, чем вчера ночью. Видимо, окончательный сделать выбор оказалось нелегко. Синяки под глазами, кожа иссохла, глаза запали глубоко, пальцы на руках дрожали, да весь Старик трясся, словно в припадке падучей.
'Он в ужасе! - догадался Павел. - Ему страшно, а он всё равно настырничает, всё равно хочет остаться. Но ведь там же Страх, Страх идет, он настигает всех, кто прекращает путь. Старик всё понимает, абсолютно всё и тем не менее остается!'
- Но почему вы не хотите идти дальше? - вырвалось у Павла. - Почему все вокруг так спокойно относятся к вашему решению.
- Я устал, - настырно повторил старик. - Я хочу отдохнуть!
- Оставь его, Паша, - вмешалась Катя. - Идти или не идти дальше каждый решает самостоятельно!
'Она не хочет, чтобы он остановился, но не уговаривает его! - второй раз за сегодня осенило Павла. - Почему же ты не попросишь его идти дальше Катюша, почему не накричишь, не засыплешь упреками! Он ведь дед тебе!'
- Мы никого не дожидаемся, - флегматично произнес Путник. - Я выполнил свой долг - разбудил вас всех, следовать за мной или нет, решать вам самим, я никого не дожидаюсь и уж тем более не уговариваю.
Сказав это, Путник пошел. Не успевшие проснуться люди медленно поднимались со своих мест и шли следом, Паша посмотрел на Старика, пристроившегося на камне.
- Вы же боитесь, вы охвачены ужасом. Зачем дожидаться Страха? Пойдемте с нами, - настаивал Паша, краем глаза поглядывая в сторону удалявшейся толпы.
- Я устал, - словно загипнотизированный, повторил старик заученную фразу. - Я не могу больше идти.
- Прошу вас, найдите силы, - Павел готов был умолять Старика. Неужели все усилия пропадут без толку?
- Я устал, я не могу дальше идти.
Павел обернулся - его соратники удалились достаточно далеко, Путник решил с утра задать высокий темп.
- Катя будет страдать без вас, подумайте хотя бы о внучке, - не сдавался Павел.
- Я устал, - чуть не плача произнес Старик. - Я не могу идти дальше.
- Я вас очень прошу, пойдемте. Или хотите, чтобы я стоял здесь и весь день умолял идти дальше, когда остальные уйдут слишком далеко, чтобы их можно было догнать? Хотите, чтобы и меня настиг Страх?! Этого хотите? Замечательно, тогда я сяду, и будут сидеть рядом с вами, умоляя продолжить путь! - Паша решил идти до конца.
По щекам Старика потекли слезы.
- Прошу тебя, оставь меня. Ты не представляешь, сколько времени мне потребовалось на то, чтобы набраться мужества и остановиться. Пожалуйста, Паша, не искушай меня. Я устал, ты не представляешь, насколько я вымотался, окончательно выбился из сил! Я могу идти дальше, но не хочу. Изо дня в день повторяется одно и то же, светило встает, мы идем. Светило садится, мы останавливаемся. И так всегда, слышишь, всегда! Мне это осточертело, я дождусь Страха, чем бы он ни был, дождусь и будь, что будет! - произнес старик. Голос несчастного дрожал, зрачки расширились, он был бледнее белого.
Паша посмотрел в сторону своих соратников. Даже среди голых деревьев их силуэты было сложно различить. Они вот-вот скроются. Скворцову стало страшно, по-настоящему страшно. Продолжить уговаривать Старика, накликать на себя беду?
С севера до ушей Паши донесся тихий пронзительный вой подхваченный ветром. Может это Страх возвещает о своем приближении?
- Пойдемте со мной, пока не поздно! - взмолился Паша. Он отпустил родителей, но не может отпустить других близких ему людей. - Страх уже близко!
Старик безмолвно принялся качать головой из стороны в сторону.
- Я устал, я не могу идти, не могу, не могу, не могу... - он повторял это снова и снова и с каждым словом делался немощнее.
Павел обернулся - позади него никого не было. Они ушли, оставили его наедине со Стариком! Они позволят Страху забрать Пашу! Скворцов позабыл обо всём, что говорил, о Старике, о родителях, обо всём. Ветер донес до него жуткий вой. Страх надвигается! Павел вскочил на ноги и побежал в лес, произнося про себя молитву. Если он не нагонит Путника и остальных, Страх настигнет и Скворцова.
Старик так и остался сидеть на камне, сотрясаясь мелкой дрожью и повторяя, словно заклинание 'не могу, не могу, не могу...'
...
Когда впереди замаячили крыши высоток, Паша решил, что у него галлюцинации. Но по мере приближения силуэты многоэтажных домов сделались отчетливее. Похоже, сегодня они будут ночевать под крышей. Когда они подошли вплотную к каменным громадам, Павла охватил трепет. Он никогда еще не видел таких высоких зданий.
На пути им попадались заброшенные лачуги, порой уютные домики, но многоэтажек Павел никогда не видел, лишь Старик порой рассказывал о них. Но Старика больше нет, за ним пришел Страх. А громада, что возвышалась над Костей, скрывая своей тенью полмира, ничего не боялась. За ее стенами ничего не могло угрожать, потому перед этим чудом отступит даже Страх.
- Остановимся сегодня здесь, - скомандовал Путник, несмотря на то, что до заката оставалось часа два. Но Паша был рад, что они переночует под крышей высоток, гордых и неприступных.
Люди стали расходиться кто куда, любуясь местом, в котором они оказались. Паша не остался в стороне, он стал обходить дома, с любопытством осматривая валявшиеся на земле предметы, иногда подбирая их. Предназначение этих вещей Скворцов не знал, но любил выдумывать его сам.
Вот, например, для чего могла использоваться эта цилиндрическая жестянка с забавной крышечкой, оттопыренной вверх? Костя подхватил предмет, принялся осматривать его. Крышка странная, дырявая, да и крепилась как-то коряво, рядом с отверстием, но не так, чтобы закрывать его. С другой стороны цилиндр был сплошным. Само собой можно предположить, что предмет этот предназначался для того, чтобы из него пить. Вот только для чего нужна странная крышка с дыркой посередине, закрепленная подобием гвоздя или клепки и способная вращаться. Может какой-то измерительный прибор, необходимый для того, чтобы делить воду поровну?
Любопытных вещичек валялось вдоволь, Павлу было с чем поиграть. Название некоторых предметов он знал только по рассказам, потому не всегда догадывался, что отыскал на этот раз. Прямоугольную раскладушку, внутри которой хранилась причудливым образом закрепленная бумага, Паша признал не сразу. Только через некоторое время он вспомнил рассказ о книгах, хранивших мудрость тех, кто спасался от Страха много лет назад.
Скворцов раскрыл книжку, стал рассматривать любопытные черные символы, ничего для него не значащие. Неужели эти кляксы действительно хранят чью-то мудрость? И что случилось с мудрецами, сумевшими построить эти здания, ухитриться изготовить книги и передавать их из поколения в поколение? Старик говорил, что Страх шел не всегда. Когда-то его не было, не нужно было все время спасаться. Наверное, все эти чудеса и сотворили во времена, когда Страха не было.
Хотя Путник утверждал обратное, а он прожил куда дольше Старика, Паши да и остальных людей, вместе взятых.
'Страх идет! Он всегда будет нас преследовать, потому останавливаться нельзя, нужно продолжать путь до самого конца', - наставлял Путник, и Паша верил ему больше, чем кому бы то ни было.
Скворцов отбросил книгу, направился дальше, решив войти в здание, посмотреть, как оно выглядит изнутри. Тут до него донеслось тихое всхлипывание. Скворцов насторожился. Кто-то плакал. Неужели здесь еще люди? Если так, то это просто фантастика! Выходит, что они не боятся Страха, стены домов действительно защищают.
Павел стал бегать от подъезда к подъезду, заглядывая в каждый, пока не обнаружил сидящую на ступеньках Катю. Девушка горько плакала. Когда вошел Скворцов, она попыталась вытереть глаза, скрыть свое расстройство, но получилось это прямо сказать не важно. Глаза были красными, как два спелых яблока, к тому же Катя постоянно хлюпала носом.
- Что случилось, Катя? - спросил Паша. И тут же ответил сам на свой вопрос. - Ты переживаешь о Старике?
- Я с ним даже не попрощалась, - произнесла Катя, решив, что скрывать что-либо от Паши не имеет смысла.
- Он делился своими мыслями? Предупреждал, что собирается это сделать?
Катя кивнула.
- Давно мне сказал. Я расстроилась. Подумала, что он меня специально дразнит. Разозлилась, нагрубила ему.
- А он?
- Ничего. Посмотрел на меня своими глазами. Я ведь даже не помню, какого они у него цвета, - Катя снова залилась слезами. - Запомни меня, попросил он. А я даже этой его просьбы исполнить не сумела.
Паша неожиданно понял, что сам ничего не помнит о Старике, хотя и был последним, кто его видел. Почему в памяти не сохранились черты его лица?
- Серые, - соврал Паша, вспомнив о пыли. - У него были серые глаза.
Катю это не успокоило, наоборот, она заплакала еще сильнее. Паша чувствовал себя неловко, не знал, как повести себя. Обнять ее? Будет ли это уместно? Сказать слова утешения? Напомнить о чем-нибудь приятном?
'О чем приятном? - пронеслось в голове у Паши. - Что приятного мы вообще видели?'
Всё, что им было известно - Страх идет! Только это имело значение. Ты либо идешь, либо он тебя настигает. Третьего не дано. В этом Старик был прав. Правда он добавил, что и этот выбор иллюзорен, потому что все когда-нибудь остановятся. Павел вспомнил о том, что хотел узнать у Старика, но так и не получил ответа. Может, Катя знает?
- Он не говорил, что заставило его остановиться? - спросил Павел. Вопрос бестактный в данных обстоятельствах, но Скворцов позабыл о приличиях. Он хотел понять, отчего у человека возникает желание остановиться, сдаться на милость Страху.
Катя, казалось. Не услышала его вопроса, продолжала рыдать, не горя ни слова. Может она и не услышала Павла. Как бы там ни было, Скворцову лучше уйти. Нехорошо смотреть на человека в минуты слабости.
- Говорил, - выдавила Катя. - Он сказал, что не верит в существование Страха.
- Что? - стоявший у выхода из подъезда Павел опешил. - Как это?
- Сказал, что Страх нас пугает лишь потому, что мы в него верим и глупо бежать от иллюзии. Сказал, что я когда-нибудь это пойму и тогда придет мое время. Сказал, что дорога, которой мы держимся, никуда нас не приведет. Он многое мне говорил, но когда я спросила, хочет ли он, чтобы я осталась с ним, сказал нет. Потому что сам не верил в свои слова. Он просто сдался, Паша. Нам кажется, что к дороге привыкаешь, но это не так. Каждое утро придется заставлять себя точно так же, как и в предыдущее. Легче не будет, стать сложнее может. Рано или поздно человек просто ломается.
- Но Путник, он ведь не сломался, - возразил Павел. Катя ничего не ответила, лишь спрятала свое лицо у себя в ладонях. Скворцов оставил ее, погрузившись в безрадостные размышления.
Как Старик мог поверить в то, что Страха не существует? Или права Катя и он просто успокаивал себя таким образом, не желая признать свою слабость? Как много вопросов и ни одного ответа. Может Путник знает ответы? Только вот он не любитель разговаривать, молчит и супится.
Павел еще раз попытался вспомнить Старика, но у него ничего не вышло. Потом родителей, оказалось, что Скворцов не помнит и их. Беседы - вот и всё, что сохранилось у Павла в голове. Но ни лица отца, ни лица матери он вспомнить не мог. Страх забрал их, они стали его частью, наверное, потому Павел их и не может вспомнить.
'Тем лучше, - решил Скворцов, бредя по асфальтовой дорожке. - Вспоминать об оставшихся значит накликать беду. Я не остановлюсь, никогда не остановлюсь. Страх идет, но я не дожидаюсь его'
...
Пробираясь по растрескавшейся асфальтированной дороге, Паша словно бы шел по хребту города-мертвеца. Ужасное запустение вокруг настораживало. Там, на окраине, Паше казалось, что стены величественных здания защитят его от Страха, но здесь, наблюдая накренившиеся одноэтажные домишки, разбитые стекла, он понимал, что предыдущих обитателей этого города стены не спасли. Сначала Паша двигался по самой широкой дороге, но через некоторое время убранство главной улицы города ему наскучило, он стал сворачивать в закоулки. В одном из которых и отыскал это.
Кощунственные пластмассовые фигурки людей, часть из которых была сильно оплавлена. А рядом грязная, старая женщина, отвратительного вида, вся усыпанная язвами. На затылке у нее красовалась плешь, растрепанные грязные тонкие волосы струились по вискам, закрывали собой половину лица. Бесцветные хищные глаза вперились в Павла. Тонкие словно палки руки, кожа на которых превратилась в наждачную бумагу, потянулись в его сторону. С глубоким придыханием старуха пыталась что-то произнести, но у нее не получалось.
Путник рассказывал о таких. Ведьмы и колдуны, они принесли свою жизнь в жертву Страху, собирали вокруг себя пластмассовые фигуры людей, над которыми совершали кощунственные обряды. Паша за одно мгновение покрылся холодной испариной, отступил в сторону. Старуха начала подниматься, пыхтя, как Старик, когда просыпался по утрам. Она тянула к нему свои руки, подобно рыбе, оказавшейся на суше, шевелила ртом. Паша испугался, но любопытство не позволяло ему убежать. Он никогда еще не встречался с людьми, не принадлежащими отряду Путника. Паше, конечно, рассказывали, что помимо них от Страха спасаются и другие, но слышать о чем-то и видеть это своими глазами - разные вещи. Какой вред могла причинить ему старуха?
Пошатываясь, она начала двигаться в его сторону. Каждый шаг давался женщине с трудом, Паше казалось, что колено ее подкашивается, и она вот-вот рухнет на землю. Но старуха оставалась на ногах. Она слишком близко подошла к Паше, он начал пятиться, опасаясь, что ведьма попытается причинить ему вред. Но она двигалась совсем медленно, источала отвратительный запах гнили и смерти, вряд ли могла предпринять хоть что-то против Павла. Потому он решил рискнуть, остановился, позволил ей подойти на расстояние вытянутой руки.
- Стой там! - произнес он. - Еще шаг и я буду вынужден толкнуть тебя.
Женщина не послушалась его, она продолжила идти, протягивая руки к Павлу. Может быть, она не умеет говорить и слушать? Старик называл таких глухонемыми.
Паша начал было пятиться, но тут женщина проявила неожиданную прыть и подскочила к нему, вцепилась в него своими руками, обхватила шею, прижалась всем телом. Отвращение, которое испытал Паша, не описать словами. Грязная вонючая гнилая, с лицом, усыпанным толстыми прыщами, из которых вылезала белая субстанция, и руками, испещренными глубокими оспинами и язвами. Паша рванулся назад, попытался оттолкнуть ее, освободиться, но хватка оказалась крепкой. Она приложила свои сухие, потрескавшиеся губы к его щеке, продолжала двигать ими как рыба.
'Господи, - пронеслось в голове у Паши, - да она меня съесть хочет!'
Мысль эта до того его напугала, что он принялся бить женщину кулаками, рассчитывая, что боль заставит ее отпустить его. Но не тут-то было, ведьма лишь сильнее прижималась. Паша ухватил ее за худые руки, попытался разорвать их, но опять ничего не вышло. Он закричал, но какой от того прок. Паша и не заметил, как глаза его наполнились слезами, он ощутил себя маленьким и беспомощным, споткнулся обо что-то, упал на одно колено, женщина неуклюже растянулась, так и не разжав рук. Павел не знал, как быть, потому просто прижал руки к бокам и трясся, ожидая, когда закончится этот кошмар.
Женщина снова стала прижиматься к нему, тереться губами о щеку, потом об ухо.
- Воды, - донесся шепот до охваченного паникой Павла. - Воды.
...
Путник был недоволен, держался в стороне от Павла и женщины. Да и все остальные, кроме Кати, холодно приняли старуху. Она была полубезумной, по всей видимости, погибала, но пила с жадностью, когда ей давали стакан. Путник разрешил выпить ей лишь двести грамм воды. Павел попросил еще немного, на что Путник предложил ему делиться своими запасами. Скворцов опешил, но Катя для старухи не пожалела своей доли, решив на ночь остаться без воды.
Ведьма заговорила ближе к полуночи. Павел сидел над ней, охваченный любопытством. Что делала старуха здесь? Почему она одна, как довела себя до такого состояния? Но когда голос ее стал твердым, Павел понял, что добиться вразумительных ответов не получится.
- Страх, Страх, Страх, - повторяла женщина, словно сломанный аппарат, умеющий воспроизводить звуки. Старик называл такой аппарат граммофоном. Павел его никогда не видел. - Ложь. Ложь. Ложь! - женщина принялась кричать. Путник, дремавшие люди стали просыпаться. Павел подошел к старухе, брезгливо толкнул ее ногой.
- Ты чего? Спи, успокойся, - сказал ей Павел. Но женщина продолжала трястись.
- Страха нет, Страха нет, Страха нет! - повторяла она. - Жду семь лет, жду семь лет, жду семь лет. Страха нет, Страха нет, Страха нет, - она подняла свои безумные очи вверх, посмотрела на стоящего над ней Павла. - Ложь. Ложь. Враки, всё враки. Семь лет! Семь лет! Семь лет! - она закричала, заверезжала, начала трястись. - Семь лет, Страха нет, семь лет Страха нет, семь лет Страха нет... - повторяла и повторяла она. Люди проснулись и с испугом смотрели на нее. Павел тоже попятился, лишь Путник оставался спокоен, с безразличной гримасой наблюдал за происходящим.
Катя удивила всех. Девушка подскочила к старухе, приподняла ее голову.
- Страха нет? - спросил она. - Вы ждете здесь семь лет, а Страх так и не настиг вас? - Павел заметил, что услышав вопрос, Путник помрачнел.
- Катерина, сядь на место! - приказал он девушке. - Эта женщина ведьма, она служит Страху.
Но Катя его не слушала.
- Ответьте, прошу вас, - молила Катя. - Страха нет? Он так и не пришел?
- Страха нет, семь лет Страха нет, - вторила женщина.
- Да она сумасшедшая, нужно увести ее отсюда, - выкрикнул кто-то.
- Кто притащил ее сюда пусть от нее и избавляется!
- Это Паша был! Давай-ка ее отсюда уводи! - засуетились остальные.
- Успокойтесь! - прервал своих соратников Путник. Он подошел к женщине и Кате, продолжавшей задавать старухе вопросы. - Отойди, - обратился он к девушке. Катя сверкнула глазами.
- Вы что не понимаете, что значат ее слова? - Катя схватила женщину за руки. - Она говорит, что Страха нет. Нам не нужно больше идти. Мы можем в кое-то веки остановиться и отдохнуть. День-два. Может больше.
-Страха нет, семь лет Страха нет... - не успокаивалась женщина.
- Отойди! - сквозь зубы процедил Путник. Но Катя осталась на месте.
- Я тебе не верю! - бросила она ему в лицо. Никто не осмеливался разговаривать с Путником в таком тоне, да еще и на 'ты'. - Ты нас ведешь, но Страха нет!
- Семь лет Страха нет, - вторила ей женщина.
Павлу стало не по себе. Да что Катя говорит?
- Мы должны остаться здесь и никто, слышишь, никто больше не пойдет с тобой никуда! - кричала Катя. - Ты понимаешь? Понимаешь?! Ты проиграл, твоя ложь раскрыта! Из-за тебя погиб мой дедушка, но теперь он будет отомщен. Ты пойдешь один, дальше только один. Никто не поверит твоим лживым речам! - провозгласила Катя.
- Ложь, ложь, враки, враки, - вторила ей женщина.
Тут лицо Путника снова сделалось безразличным, он отошел в сторону, окинул взглядом лестничную площадку, на которой они заночевали, стал спускаться вниз. Люди переглянулись между собой и последовали за ним. Глаза Кати округлились.
- Вы что не слышали? Страха нет! - крикнула им вслед Катя.
- Ложь, враки, враки... - бормотала женщина.
Паша остался последний, дождался, когда остальные спустятся, подошел к Кате.
- Нужно ее оставить, неужели ты не видишь, что женщина безумна, - сказал он девушке.
- Нет, она говорит правду. У меня словно глаза открылись, понимаешь? Всё становится на места, если никакого Страха нет. Представь себе, что всё, рассказанное Путником выдумка и ложь? Понимаешь, что это значит? Нас водили за нос. Мы бесцельно движемся вперед, а ради чего? Что такое Страх, на что он похож? Мы ведь даже не знаем, Паша, даже не знаем! А там, позади, остался дедушка, он сидит и ждет, когда мы наберемся ума и вернемся за ним. Он ведь все знал, догадывался, что Страха нет, потому и остался, чтобы убедиться. Это все объясняет. Наши родители, они тоже догадались, но не стали говорить, потому что знали - получится точно также, как сейчас, все последуют за Путником. Но он лжец, паша, слышишь, лжец!
- Враки, ложь, - шептала женщина, словно бы убаюкавшая сама себя своим безумными речами.
Выслушав Катю, Павел догадался, в чем дело. Она скучает по дедушке. Он вздохнул, положил руку на плечо Кате.
- Сегодня ты сказала, что люди порой не выдерживают пути, им не хватает сил и терпения заставить себя подняться утром и продолжить путь во имя спасения жизни. Но Старик, он всегда был сильный и тебе сложно поверить, что он сдался. Оттого ты и ухватилась за тростинку, услышав речи этой женщины, - сказал Павел.
Катя горько усмехнулась, посмотрела на него.
- Значит ты тоже с Путником? А я считала тебя другом, - с горечью в голосе произнесла она. - Уходи вместе с остальными, спасайся от самого себя.
- Страх идет, Катя, не забывай, - решив, что лучше оставить ее наедине со старухой, Павел стал спускаться вниз по лестнице.
'Если Катя останется завтра здесь, то только по моей вине. Не нужно было приводить ведьму в лагерь', - подумал Павел, каждой клеткой тела ощущая охватывающий его стыд.
...
Утром, когда Путник разбудил всех, и они готовились отправиться в путь, Павел направился к лестнице, решив навестить Катю.
- Она не пойдет дальше, - произнес Путник. - И тебя мы ждать не станем.
- Я скоро вернусь, - заверил его Павел. Путник лишь пожал плечами.
- Твое дело, - флегматично заявил он.
Парень бегом забрался на семь этажей вверх. Катя сидела в уголке и улыбалась. Старуха, раскинув руки в стороны и широко открыв рот, валялась у самых ступенек. Она была мертва.
- Что случилось? - спросил Павел, растеряно переводя взгляд с Кати на старуху.
- Она умерла ночью, - ответила девушка.
- Я вижу, но как она умерла, от чего?
Катя лишь пожала плечами.
- От одиночества, - предположила она. Решив, что обсуждать смерть старухи не время и не место, Павел перевел тему.
- Так ты идешь?
- Нет, - ответила Катя.
- Послушай, старуха была ведьмой, нас ведь предупреждали и твой дед, и Путник. Она лгала, чтобы заставить кого-то остаться здесь.
Катя встала из своего укрытия, медленно подошла к Паше, взяла его за руку, отвела в сторону от мертвого тела, обняла, принялась целовать. Сначала в щеку, потом в уголок губ, потом в губы. Поцелуи становились страстными, Павел возбудился. Он отстранился от Кати.
- Что ты делаешь? - спросил он, отрывисто вдыхая воздух.
- Хочу быть с тобой, Паша, - произнесла она. - Быть твоей женой, родить тебе детей.
Он совсем сбился с толку. Может Катя сошла с ума после того, как Старик их оставил? Она была хорошенькой и, признаться, Павел порой мечтал о ней по ночам, но девушка никогда не обращала на него внимания. Они обменивались парочкой фраз только во время историй, которые рассказывал Старик. А теперь сама бросилась в его объятия, просит взять в жены.
- Я... - Павел замялся, не знал, что сказать. - Пошли, поговорим об этом в дороге, Путник не станет нас ждать, - выдавил он, наконец, из себя.
- Ты не понял, - Катя продолжала наступать, с легкостью преодолела сопротивление Павла, запустила руку к нему в промежность. - Мы останемся здесь. Вернемся за дедушкой, он уже нас заждался. Порадуем его правнуками, - она сладко впилась своими губами в его губы и на секунду жар поцелуя разбавил горький смысл ее речей. В это мгновение Паше было крайне трудно соображать, но когда он осознал, что Катя хочет остановиться, то вспомнил о Страхе. Этого оказалось достаточно.
Он с силой оттолкнул ее, отошел к лестнице. И желание, и возбуждение как рукой сняло. Катя боится оставаться одна, хочет использовать Павла, но у нее не получится.
- Прости, но этого не будет. Если хочешь остаться - оставайся, но я не собираюсь приносить себя в жертву твоим глупым прихотям. - Павел не на шутку на нее разозлился. А еще испугался. Сколько времени он провел здесь? Как далеко успел уйти Путник вместе с остальными?
- Стой Паша, - она бросилась за ним. Но он уже спускался по лестнице. - Я отдам тебе всю себя, только не оставляй меня одну! Страха нет, Паша, слышишь, его нет! - кричала Катя, одурманенная россказнями ведьмы.
На секунду Павел замедлил бег. Он вспомнил Катю, вспомнил ощущения, охватившие его, когда они целовались, вспомнил, как приятно было на мгновение освободиться от всего на свете и ощущать рядом с собой девушку, ласкавшую тебя. Но как долго продлится это удовольствие?
'Страх в дне пути', - всегда повторял Путник. Всего один день и Страх их настигнет. Катя не родит ему детей, и будущего у них не будет. Она обезумела, но всё равно боится, для того и хочет удержать Пашу возле себя.
Но прикосновения Кати оказалось не так просто забыть. Оттого Паша решил попытаться в последний раз.
- Катя, спускайся, пойдем с нами, - крикнул он ей. - Не нужно оставаться здесь. Я тебя очень прошу. Страх идет.
- Это не правда. Поднимись ко мне, задержись и ты убедишься.
- Прости, но нет, - ответил Паша.
- Тогда сдохни вместе со своим Путником! - с ожесточением крикнула она. Он услышал, как Катя зарыдала, но задерживаться не стал. Она приняла решение, так пускай сама за последствия и отвечает.
Павел выбежал на улицу и побежал за своими соратниками, пока еще маячившими у самого края горизонта.
...
Ночь выдалась беспокойной, Павел ворочался с бока на бок, никак не мог выкинуть из головы Старика, ведьму, Катю.
Страха нет - говорили они. Страх идет - возражал Путник. Так кто из них прав? Сомнения терзали душу Павла. Может ли оказаться так, что всё, во что он верил - ложь? Может ли путь, проделанный ими, оказаться напрасным? Сколько сил и времени потрачено, сколько людей остались позади, так и не сумев дойти до конца. И ради чего, чтобы узнать, что страха нет? Что если старуха никакая не ведьма, а просто одна из тех, кто останавливается и ждет, ждет.
'Семь лет Страха нет', - вспомнил Павел и поежился. Может и ему остановиться, узнать, наконец, правду?
'Похоже я заразился безумием от Кати', - усмехнулся Паша про себя. Старик называл такой способ передачи болезни воздушно-капельным.
Рядом с Пашей кто-то сел. Он посмотрел в сторону, пытаясь разглядеть скрытое в ночной тьме лицо человека, устроившегося рядом.
- Это я, - произнес Путник. - Отойдем в сторонку, поговорим.
Путнику не престало перечить, Павел пошел следом за ним. Когда они удалились от лагеря метров на сто, Путник остановился, посмотрел на Павла. В кромешной тьме сложно было разглядеть выражение лица их предводителя, оттого Павел покорно молчал, ожидая. Выдержав паузу, Путник заговорил.
- Мне кажется, ты начал сомневаться, - начал он. Паша ничего не ответил. - Так ли это? - Путнику пришлось задать вопрос в лоб. Паша нервничал, но решил отвечать честно.
- Да.
- Позволь рассказать о твоих родителях. Они тоже сомневались. Когда Тамара родила тебя, они решили, что должны остаться. Как ты знаешь, я не люблю указывать людям, что делать. Если они устали и не могут идти дальше - их право, заставлять я не стану. Но когда дело касается ребенка, я изменяю своим принципам. Твоему отцу, Сергею, я сказал, что они не имеют права оставаться с тобой на руках. Они не хотели слушать меня. Страха нет - говорили они. Никто никогда его не видел, зато в дороге встречались другие люди. Вот они-то и утверждали, что сели дожидаться Страха, но он за ними не пришел. Люди не врут, говорили твои родители. Ты знаешь, им удалось посеять зерна сомнения и в мою душу. Но потом я подумал - Страх либо есть, либо Его нет. Я могу либо идти, либо остановиться. Пока я двигаюсь, вне зависимости от того, существует Страх или нет, я буду жить. Остановлюсь - и смерть может настигнуть меня. В случае, если Страх существует. Я объяснил это твоим родителям, сказал им, что они могут остаться и погубить себя, но смеют ли они подвергать опасности сына? И тогда они продолжили путь и шли до тех пор, пока ты не повзрослел. А потом они остановились. Сергей сказал мне, что они должны узнать правду. Я пожал плечами и оставил их. Ты продолжил свой путь, - Путник замолчал, давая Паше возможность осмыслить сказанное.
- Почему я не помню их лиц? - только и сумел выдавить из себя Скворцов, взволнованный рассказом.
- Мы забываем тех, кто останавливается, так было всегда, - ответил Путник. - Когда я впервые ступил на дорогу, а случилось это много тысяч лет тому назад, мои родители шли рядом. Они говорили, что Страх идет, и я им верил. Никому и в голову не приходило спросить, что такое Страх, нам было известно лишь одно - нужно двигаться вперед, потому что те, кто останавливаются, больше не встретятся на нашем пути. Потому я и шел, не позволяя себе усомниться, - Путник вздохнул. - Но рано или поздно сомневаться начинаешь. В такие минуты напоминай себе о том, что истина и ложь перед лицом смерти суть одно. Пока мы движемся, мы существуем, но стоит только остановиться и поручиться за нас не сможет никто.
- Ты не веришь, что Страх идет? - неожиданно понимание обрушилось на Пашу и придавило к земле, словно пятидесяти тонная скала.
- Не верю, - признался Путник.
- Но других заставляешь верить! - Скворцов был возмущен.
- Я родился на ногах, живу на ногах. Утром я просыпаюсь и иду, потому что делал так вчера, и позавчера, и буду делать завтра и послезавтра. Но таких как я единицы.
- Но почему ты не расскажешь нам всего этого, почему врешь?
- Неужели до сих пор не понял? Правдолюбы остановятся и захотят узнать, существует ли Страх. Хорошо, если всё это вымысел, как кажется мне. Но если хотя бы малая доля из того, что рассказывают, правда - я буду нести ответственность за их гибель, - ответил Путник.
- Так больше продолжаться не может, я должен рассказать им правду! - произнес Павел, глядя в землю.
Путник пожал плечами.
- Рассказывай, можешь даже остаться, если пожелаешь, - невозмутимо ответил он Паше. - Кто-то поверит, кто-то нет, одни пойдут дальше, другие остановятся, ничего не изменится. Но пока еще не принялся трепаться об этом всем подряд, поразмысли, почему я поведал тебе правду.
Путник ушел, оставив Павла одного. Скворцов был ошеломлен и повержен. Не знал, как будет жить дальше и что делать.
'Вранье. Всё, что я знаю, - подумал Павел. - Либо пойду дальше, либо остановлюсь. Либо умру, либо продолжу жить. Выбор не велик'.
Скворцов вернулся на свое место и лег, так и не сумев уснуть до утра. Если выбор не велик, почему его так сложно сделать?