У неё оказался склочный и сварливый характер, и потому она осталась одна.
Пишущая машинка была в канцелярии одна. Она громоздилась на отдельном столе и свысока поглядывала на окружающих. Ну, разве сравнятся с ней ручки и карандаши, не говоря уже о прочих линейках и дыроколах. Кто ещё умеет быстро и красиво, а главное на все шесть экземпляров нанести буквы. Строчки ровные, отпечаток четкий - не работа, а загляденье. К тому же машинка одинаково легко владела двумя языками. Она даже рассказывала когда-то, что если ей сменить шрифт, то она может печатать хоть на китайском. Слушатели были поражены. Многие карандаши и ручки даже не подозревали, что есть, оказывается, такой язык.
Не было ей равных, и потому была она одинокой. Правда, одно время за ней пытался ухаживать телефон. Но она его быстро отшила. "Посмотри на себя - сказала она ему однажды - у тебя всего 12 кнопок, а у меня, их вон сколько, да еще и каретка, которой у тебя вообще нет. Я владею двумя языками. Даже напряжение у меня в семь раз выше, чем у тебя. Ты мне не пара. Отвали и не приставай!". Бедняга телефон сильно переживал и, в конце - концов, покончил жизнь самоубийством, всунув свою вилку в розетку с напряжением в 220 вольт. Все жалели беднягу, даже машинка пожалела слегка, но совсем чуть-чуть. Только ему, сгоревшему, было уже всё равно. Вместо самоубившегося телефона принесли другой, с факсом. Это было совсем другое дело. Кнопочки, лампочки, даже табло, иностранное происхождение, а вдобавок ко всему корпус благородного черного цвета, изящные линии и обводы. Завершало всё это великолепие заграничная надпись золотыми буквами. Машинка, которая уже не раз задумывалась, что годы уходят, старость не за горами, а кавалеров нет, личной-то жизни никакой, воспрянула духом и позволила этому гибриду начать ухаживать. Факс тоже давал довольно четкий отпечаток, правда, всего один экземпляр и на специальной бумаге, но зато владел иностранными языками, даже сам не знал сколькими именно и имел обширные связи с зарубежьем. Он говорил, что может не только иероглифы, но и фотографию сварганить. Однако, пообщавшись поближе, восторги машинки стихли. Да, корпус у него красивый, но
хрупкий, разве можно на него опереться в жизни. Кнопок у него все равно меньше, чем у неё, а с языками просто конфуз, на самом деле он не знает ни одного, что ему пришлют, то он и воспроизводит. Для такой работы ума много не надо. Вообще оказалось, он глуп, как полено. Никакого романтизма. Никаких чувств, не говоря уже о любви до гроба, от него не дождешься. Да и заграничные партнёры - таки еже дебилы, как и он сам.
Они расстались.
Факсу соорудили специальную полочку. Туда он и перебрался. Однако такой красавец долго не был один. Его быстро подобрали. Ветреная и легкомысленная особа, как считала машинка, папка под названием "Входящая документация", быстренько вступила с ним в контакт. Переходящий в постоянную связь.
А машинка осталась опять одна.
Прогресс, между прочим, двигался вперед и в канцелярии появился компьютер.
Как только его распаковали пишущая, машинка сразу решила, что это её принц, которого она ждала так долго. Он был прекрасен! Серая пластмасса, цветной дисплей, черные кнопки, разнообразные провода лампочки и прочие прибамбасы. Просто с ума сойти от восторга. Правда, оказалось, что он как новорожденное дитя. Ничего не умеет. Только лампочки мигают. Его надо было ещё научить показывать, считать и печатать. Занимался этим молодой парень, который приходил в отдел и учил компьютер и служащих понимать друг друга. А ночью, пишущая машинка чтобы ближе познакомиться, давала уроки машинописи. Так они и подружились. Компьютер оказался способным учеником. Вскоре он печатал даже быстрее чем машинка, правда, отпечаток был не такой четкий, как у неё, но зато буквы и цифры могли быть любой формы и размера. Сам компьютер утверждал, что если ему заменить какой то принтер, то отпечаток на бумаге будет даже лучше, чем у машинки. Ему она, естественно, не поверила (неужели какой-то "принтер" может быть лучше, чем она). Компьютер действительно знал и мог работать на любом языке. Мало того он сразу указывал на ошибки в тексте и никогда не делал ошибок. Машинка влюбилась бесповоротно. Компьютер отвечал взаимностью, помнил, кто ему помогал в самом начале и не мог ответить черной неблагодарностью. Он вообще оказался славным парнем. Кто бы к нему ни обратился, он всем помогал. Сделать бухгалтерскую проводку, напечатать справку или другой документ, составить гороскоп, просто сыграть в шахматы или картишки. Он всё умел, никому не отказывал, и любое поручение выполнял добросовестно и безукоризненно.
С пишущей машинкой они поместились на одном столе. Компьютер взял на себя большую часть её работы. Почти любую бумажку старались пропустить через компьютер, чтобы было красиво и без ошибок. Пишущая машинка теперь больше отдыхала и занималась собой и их совместным бытом. Впрочем, такая жизнь ей вскоре наскучила, ей не нравилось, что все обращаются к компьютеру, а её не замечают. Ведь это только подумать - раньше стоило кому-нибудь зайти к ним в комнату, сразу её замечали и говорили: "Ах, какая у вас машинка!" теперь говорят: "О, да у вас компьютер? Выскочка, да и только. Кем бы он был, если бы не она? Так и стоял бы глухонемой и неграмотный" - думала пишущая машинка, и от зависти характер у неё стал портиться, а может, он и был всегда таким, просто не замечали.
Было у компьютера увлечение, о котором знала только пишущая машинка. Он сочинял музыку. Он сочинял всякую музыку: сонаты и фуги, оратории и этюды, симфонии и песни. Сам же сочинял тексты. Будучи очень работоспособным. Он выдавал их десятками, но не в ущерб основной работе. Сочинял он в основном ночью и показывал свои опусы только машинке. Поначалу ей это нравилось, и она хвалила, хоть ничего и не понимала в музыке. Вообще-то она тяготела к литературе. С тех пор, как однажды на ней был напечатан фельетон на производственную тему, она считала себя знатоком литературы. Музыка ей была не то что бы чужда, но как бы это выразиться; третьестепенной, что ли. С некоторых пор музыкальные упражнения компьютера стали её раздражать. Сравнивая его сочинения с музыкой, из радиоприёмника. Она их резко критиковала, даже с какой то ожесточенной злобой, часто не выбирая выражений. Она когда-то слышала. Что компьютеры. Их называли тогда электронно-вычислительными машинами, сами сочинять не могут. А раз так, то нечего выпендриваться. Лучше бы гороскоп составил, заработал бы. Стол ихний надо бы заменит, новый, более просторный требуется, полированный, из красного дерева - вот о чем думать надо, а не о музыке. Со временем машинка отыскивала в компьютере все новые и новые недостатки, в основном придуманные ей самой, и совсем не соответствующие действительности. Чтобы доказать свою значительность и незаменимость, она, когда случалось работать, так громыхала и давала такие помехи, что компьютер давал сбой и однажды даже допустил две ошибки в тексте. Компьютер выругали. Он не признался, то во всём виновата машинка, промолчал. И тем самым взял вину на себя.
Когда его подключили к "Интернету", машинка совсем распоясалась и стала бранить его пуще прежнего. "Своего ума нет - других решил занять, во всеуслышание заявляла она. Компьютер нервничал и делал ошибки. Программист, которого стали вызывать всё чаще и чаще, приказал их разъединить. Компьютер оставили на столе, а машинку отправили в самый глухой угол, вдруг ещё понадобится. От окончательной скуки и полного безделья, машинка начала ссориться и скандалить со всеми подряд, чуть всю канцелярию не перессорила, пока не догадались её нарыть чехлом.
Компьютер остался один.
По ночам он продолжает сочинять музыку. По "Интернету" гуляет и пользуется большой популярностью его произведение под названием "Опус N74". Светлая и щемящая душу мелодия, от которой хочется плакать и делаться чище и добрее.