Григорий Орлов считался одним из самых острых умов питерской криминальной полиции. Однако, даже он не понимал - почему такая суета и беготня поднялась по поводу пропавших из Публички рукописей. Ну Герберт, ну Аврилакский... Подумаешь. Вон, в прошлом году из Крестов маляву от Гоши Тамбовского упустили - в результате восемь трупов, три банкротства. Но такого шуму не было.
А этот, ну что, был когда-то в авторитете - пахан, спору нет. Но ведь это когда было! Больше тысячи лет назад. Стоят бумажки пропавшие, конечно, денег вполне реальных. Но ведь не столько же, чтобы от пэпээс-ников до уэсбэшников всех на уши ставить.
И шут-то бы с ними, в принципе. Но ведь и ему, Григорию, теперь днем не спать, ночью не есть, пока чертовы пергаменты не найдутся. Ему же руководство особую честь оказало: включило в состав следственно-оперативной группы, со всеми этими кандидатами-докторами, не к ночи будь помянуты.
И вот, вместо того, чтобы ловить бандитов или мирно заедать водку хорошо прожаренным шашлыком в кафешке у Ашота, приходится сидеть и слушать мутоту про египетских алхимиков, сектантов и прочих неадекватных особей. Как будто своих подопечных мало.
Читавшая историческую справку женщина неприятно взвизгнула на высокой ноте, и Орлов прислушался:
- Выдающийся ученый своего времени. Математик, медик, астроном. В качестве папы Сильвестр активно боролся с симонией, которая процветала среди римского духовенства...
Гриша, нахмурившись, толкнул локтем соседа, капитана Леонтьева из управления "К":
- Слышь, а что за Сильвестр-то?
- Да Герберт этот. Он как паханом стал римским, ему погоняло такое дали.
- А, нормально. А что за "симония", с которой он боролся? С педерастами, что ли?
- С какими педерастами? С откатчиками! Ты чем слушал вообще?
- Да я ничем не слушал, я в тему въезжал. Уже результаты готов озвучить, и по домам!
- О! давай скорее, а то мне на задержание выезжать, оргтехнику описывать. Ну, сам понимаешь. А тут канитель эта. Нафига меня вообще дернули, не понимаю.
- Так, Орлов, Леонтьев, - профессионально-вкрадчивый голос шефа заставил смутиться, запнуться и замолчать на полуслове докладчицу, но на адресатов привычного действия не оказал; градус напряженности был слишком велик. Почувствовав, что теряет нить совещания, начальник главного следственного управления ГУВД решил дожимать:
- Может, наши звезды розыска и технологий уже готовы поделиться рабочей версией?
- Что тут делиться-то? - Журналистов давно выгнали, поэтому выражений Гриша особо не выбирал, - сами бумажки свои потеряли, а теперь хай до неба поднимают. Публичка - она публичка и есть. Бардак, одним словом.
- Так-так-так. А что, версия имеет право на существование. Лично вы, майор, и займетесь ее отработкой непосредственно после совещания. И о результатах доложите непосредственно мне не позднее двадцати двух часов. Имеет-имеет, Маргарита Александровна. Не надо так беспомощно щуриться - мы должны отработать все варианты. Так что вот, Григорий Алексеевич вас сопроводит до фондохранилища и на месте разберется с ситуацией. А теперь я попрошу вас продолжить историческую справку - может быть, мы найдем там еще рад зацепок непосредственно для расследования.
Женщина, сделав тяжелый вздох, похожий на всхлип, вернулась к своим бумагам.
А злодейка-осень радовала петербуржцев напоследок ярким, почти летним солнышком. Склоняясь к закату, оно золотило крыши и окна, делало трепетно-прозрачную желтую листву на деревьях ажурной и потусторонней, отражаясь от сплошного потока машин в центре города, весело играла на капотах и зеркалах.
По дороге в библиотеку Маргарита Александровна, оказавшаяся аж трижды кандидатом наук (историком, искусствоведом и почему-то биологом) проводила среди Григория разъяснительную работу. Литейный был забит плотно, Фонтанка тоже задыхалась в стальных тисках автопрома, и времени, чтобы расставить точки над "Ё", было предостаточно:
- Вы не понимаете...
- От понятливой слышу!
- Ну правда - не могли у нас в отделе потеряться уникальнейшие рукописи десятого века. Физически не могли. У нас строжайший учет. У нас, наконец, охрана...
- Вот охрана и сперла, значит. К ней у меня, кстати, больше всего вопросов будет. А к вам - только один. Зато, предупреждаю сразу, провокационный.
- Спать с вами не буду, и не мечтайте.
- О как. Нет, я сейчас про другое. Я все понять не могу - почему столько суеты вокруг происшествия вашего. Ведь и не такие вещи пропадали. Книги, картины, статуи даже. Что-то находили, что-то нет. Но ведь этим обычно у нас специальная служба занимается. А здесь - шум, гам, все бегают с выпученными глазами, начальство рапортует, чего рапортует - само не знает.
- Видите ли... - Маргарита сняла очки в тонкой итальянской оправе и, близоруко щурясь, попыталась заглянуть Орлову в глаза. Поскольку Орлов как раз пытался втиснуться между Линкольн-Навигатором и какой-то сумасшедшей ГАЗелью, получилось не очень, - Я, конечно, представляю себе всю историческую ценность пропавших документов. Но вся эта истерика и для меня, честно говоря, является сюрпризом. Хотя, не скрою, приятным. Наконец-то администрация хоть какое-то внимание обратила на состояние фондов библиотеки.
Григорий чуть грубовато перебил ее:
- Ближе к делу, пожалуйста.
Улыбка молодой ученой в сочетании с близоруким прищуром серых глаз действительно выглядела беззащитно, по-детски - и майору стало даже как-то неудобно за резкость. Но профессионал в нем всегда брал верх над джентльменом:
- Ну, так что с этим Гербертом? И покороче.
- Если в двух словах, то рукописи относятся к последнему периоду его жизни - когда он уже был Папой. Что в них содержится - никто толком не знает, впервые они были обнаружены в Москве в тридцатых годах. Кого приглашали для их расшифровки, я вам сообщить не могу, режим секретности до сих пор не отменен, да вы и все равно не поверите. Важно лишь, что после этого началась дикая свистопляска. Потом рукописи исчезли из поля зрения ученых...
- Ага! - обрадовался Гриша. - Значит, все-таки теряются у вас в архивах бумаги.
- Нет. Просто они были засекречены, а все, кто имел допуск к работе с ними, так или иначе были ликвидированы в тридцать седьмом году.
- Кровавый режим?
- Не надо ехидничать. Вновь нашлись пергаменты полгода назад у нас, в РНБ. Но все расшифровки и комментарии утрачены, видимо, безвозвратно. Я работала над ними последние несколько дней...
- В одиночку?
- Нет, что вы! Целая группа ученых. Но максимум, что удалось пока понять - они имеют непосредственное отношение к смерти Сильвестра. Смерти, надо сказать, таинственной и окруженной легендами.
- А именно? (препирательства по поводу того, что, типа, яже говорила уже - а я не слушал)
- Ну, например, по одной из версий он продал душу за папский трон, и чтобы дьявол не смог утащить его в ад, перед смертью попросил кардиналов разделить его тело на семь частей...
- Ага. А унтер-офицерская вдова сама себя высекла. Ясное дело, приморили пахана, чтобы не мешал общак дербанить, а потом сказок напридумывали для отмазки.
- Оставьте ваши полицейские шуточки для участка! - Маргарита протерла и вновь надела очки, их стекла возмущенно блестели в лучах солнца, заходящего за каменные громады дворцов.
- Да что вы так взъелись-то? Сами же рассказывали, как он с содомией боролся...
- Я не понимаю, как человек, который путает содомию с симонией, мог дослужиться до майора милиции. И вообще, есть ли хоть малейший смысл в нашем дальнейшем разговоре. И в поездке в целом!?
- Ладно, проехали. Что там еще? Были и другие версии?
- Конечно! Другие легенды гласят, что дьявол пришел за ним прямо во время мессы, и Сильвестр, чтобы не доставаться ему, сам отрезал себе голову.
- Ну да. Потерпевший держал в руках нож, поскользнулся на банановой кожуре и упал прямо на него. И так двадцать семь раз.
Маргарита вздохнула.
- Вообще-то, где-то вы можете быть правы. В той части рукописи, с которой работала я, в незашифрованном тексте, были определенные намеки, но я не думала, что это может иметь отношение к пропаже... Григорий Алексеевич, вы меня вообще слушаете?
- И очень внимательно. Просто заодно ищу, где припарковаться - и не нахожу. Ничего, если далеко встану, прогуляться придется?
- Ничего, я привыкла. Так вот, я вела речь об...
- Я помню. Это, кстати, тоже может быть одной из версий похищения. Кому-то важно, чтобы кардинальское грязное белье немного потрепыхалось на солнышке гласности. Демократии и плюрализьма, так сказать. Вы помните, что такое "плюрализьм"?
- Я тогда еще маленькая была. Сейчас нужно сначала пропуск на вас оформить, а потом уже...
- Маргарита Александровна, уважаемая, вы забываете, с кем говорите. Разберемся. Ведите уже куда надо, труба зовет.
В помещениях библиотеки стоял специфически-сложный запах, знакомый с детства каждому книжному червю и абсолютно новый для доблестного майора. Повторный осмотр места происшествия, да еще и после того, как там поработала группа экспертов, результатов, конечно же, не дал. Было понятно, что послать Орлова в фондохранилище генерал решил, чтобы не посылать его прилюдно в другом направлении.
Но возвращаться с пустыми руками не хотелось. Тем более, что доклад перед шефом в этом случае грозил перерасти в такие сцены, по сравнению с которыми отборнейшая немецкая порнуха, регулярно изымаемая коллегами на рынке "Юнона", - мультики для детского сада.
Опять же - в разговоре с Маргаритой проявились небольшие, но зацепочки, которые нужно было хотя бы отработать. И если с дневной охраной все было ровно, ребята надежные, проверенные, то организация безопасности ценнейших материалов в ночное время можно было описать достаточно просто: "заходи кто хочешь, бери что хочешь (кто хочет-что хочет?)". Потому что тревожная кнопка хороша, когда есть кому на нее нажать, а система видеонаблюдения прекрасна, если наблюдатель на посту.
А если ночной сторож сменяется с дежурства и исчезает не просто в неизвестном, а в совершенно неизвестном направлении, да еще и диск, куда пишутся видео-данные, совершенно случайно выходит из строя - то это уже караул. Почему вопрос о стороже не возник раньше? Опять же - бардак. По графику должен был дежурить Петров, его и опрашивали. А он, мол, ничего не видел, ничего не знаю.
- А то, что вместо Петрова вышел на работу Непридерись-Колода, всплыло только в результате грамотно и своевременно проведенных оперативно-следственных мероприятий, - репетировал про себя рапорт для шефа Гриша.
- И здесь у нас есть три варианта, - уже вслух, обращаясь к Маргарите, заключил он. Ученая от неожиданности вздрогнула, чудом не пролив чай на кремовую кашемировую юбку.
- Простите, что вы сказали?
- Я говорю: или этот ваш Непридерись-Колода сам спер эти ваши рукописи, и потому исчез. Или он видел, как их пер кто-то другой, и ему помогли исчезнуть. Или, третий вариант, он ничего не видел, ничего не делал, а просто ушел себе в запой. Самый вероятный вариант, кстати. Но проверить все-таки надо.
- Ой, Григорий Алексеевич, а кто проверять будет?
- Я и буду. Вот сейчас кофе допью и буду проверять. Поеду домой к нему. Вы со мной?
- А можно?
- Нужно. Вдруг дополнительные вопросы возникнут по очередным алхимикам-католикам. Я-то в них - ни уха ни рыла. Только если в рыло кому пробить, хе-хе.
- Ох, Григорий Алексеич! Ну и лексикончик у вас все-таки...
- Это я еще сдерживаюсь. Исключительно из уважения к науке в лице, так сказать... - майор замялся, а про себя подумал: "Ну вот, уже комплимент бабе нормальной сделать не могу, дожил". Маргарита же Александровна истолковала его молчание по-своему:
- Если вы перебили меня, чтобы сказать очередную колкую гадость, или гадкую колкость, то это совершенно излишне. Допивайте уже свой кофе, и поехали.
Ночной сторож Российской Национальной Библиотеки Иван Николаевич Непридерись-Колода жил в Веселом Поселке. Эта часть Питера полностью оправдывала свое название, и майору Орлову частенько приходилось выезжать туда на опознания, задержания, обыски и тому подобные веселые мероприятия.
На этот раз райончик тоже не подвел - в подъезде не первую неделю шла глобальная попойка. Чьи-то свадьбы перетекали в чьи-то похороны, с просветленными лицами на ступеньках сидели люди разного пола, возраста и социального статуса. В квартире сторожа орал телевизор, свистел-надрывался чайник, и пахло чем-то на редкость ядовитым. Вот тут расширить
Голос, не оставлявший сомнений в душевном и физическом состоянии своего обладателя, сонно осведомился из-за двери:
Дверь послушно открылась. Мутные маленькие глазки неопределенного цвета пытались сфокусироваться сначала на Орлове, потом на Маргарите. После третьей неудавшейся попытки пьяный сторож смог все-таки снова выдавить из себя сакраментальное:
- Ну чё на? Чё наа-то?
Схема дальнейших действий была отработана у майора до автоматизма. После долгого сеанса погружения в ледяную воду Иван Николаевич обрел-таки образ и подобие человека, а так же внятность речи и даже какую-то глубину мысли. Но легче от этого никому не стало: резко протрезвевший сторож ушел в глухую "несознанку", начал борзеть, обозвал пришедших пентами позорными, полицаями вонючими и нагло потребовал адвоката.
Гриша загрустил, представив, что теперь придется тащить этого урода в контору, он изгваздает по дороге всю обивку в салоне - и не факт, что еще и там из него удастся что-то вытянуть. Ну, запил человек и запил. Дело-то житейское. Имеет право.
Сторож вяло сопротивлялся, позволил вытолкать себя в прихожую, отгороженную от комнаты легкой ширмочкой, но там встал намертво. Пока Орлов прикидывал, что делать дальше, как обойтись без шума и пыли, Маргарита взорвалась. Разъяренно сверкая очками, она схватила сторожа за рубашку и пару раз встряхнула:
- Какой тебе адвокат, козлина? Ты в зеркало-то себя видел? Адвоката тебе. - После этого последовал в жутких анатомических подробностях рассказ о том, какие именно половые извращения приводят к появлению на земле подобных низкодуховных личностей, а так же кто, как и при каких обстоятельствах будет на том свете вступать в интимные отношения с несчастным сторожем после его смерти. Обстоятельства потенциальной смерти тоже были расписаны на редкость натуралистично, в самых что ни на есть похабных подробностях.
Григорий Алексеевич уважительно посмотрел на свою спутницу. На Ивана же ее слова произвели именно то действие (особенно "низкодуховных" - единственное, кроме предлогов слово, которое с натяжкой можно-таки отнести к парламентским выражениям), которое от них и требовалось. Он выпучил глазки, залпом осушил стакан какой-то мутной дряни, оказавшийся у двери на тумбочке, размашисто перекрестился и на выдохе произнес:
- От как бог свят все расскажу. Только не надо так больше. От как бог свят, не надо!
Но рассказать он ничего все-таки не смог. С надрывным звоном вдребезги разлетелось оконное стекло, а на полу радостно закружилась в смертельном вальсе граната. Рефлексы сработали безукоризненно. Женщину в обнимку - и прыжок в распахнутую дверь. На лестничной клетке откатиться в сторону, прикинуться ветошью и ждать прихода полярного пса. А еще мысленно помахать ручкой свидетелю, или соучастнику, или кем там был этот алкоголик? Дай бог теперь выяснить.
Долго ждать не пришлось. Рвануло хорошо, но панельные стены многоэтажки выдержали, хоть и дрогнули. Помогая подняться Маргарите, майор не к месту вспомнил ее категоричное: "спать с вами не буду", и почему-то обиделся. Впрочем, было не до этого.
"Осмотр квартиры показал..." - начал он было мысленно рапортовать, и быстро прервал себя. Потому что ничего он толком не показал, этот осмотр. Ну, пил хозяин - это невооруженным взглядом было видно. Ну, сильно пил. А все остальное, все улики, явки, адреса, пароли и возможные доказательства, снесло к чертовой матери взрывом. Что не снесло, то по стенкам размазало. Вот тут расширить.
Никакого желания ждать прибытия коллег не было. Да и толку от этого ожидания тоже ни на грош.
- Пришли в себя хоть немного, Маргарита Александровна?
Улыбается:
- Да я из себя, собственно, и не выходила. И вообще, после всего, что между нами было, можете звать меня Ритой.
- Гриша, - сморозил в ответ Орлов и протянул руку, как при знакомстве. - Ой, то есть, извините. Не надо так смотреть. Подустал малость.
- Да нет, Гриш. Я не на вас смотрю. Обернитесь-ка!
- Ух ты! Как это я раньше не заметил? Ну, молодчина, Рита. Вот что значит, ученый глаз. Вот что значит ботаника!
- Опять за старое?
- Да нет, это от радости. Ведь улика же. Улика? Улика. Узнать бы еще, что она значит.
Гришино оживление вполне можно понять, и даже разделить. На отошедшем от взрыва куске обоев с внутренней стороны красным маркером был нарисован знак.
Бесцеремонно оторвав обоину, майор сложил ее в карман.
- Знаете, Рита. Есть предложение валить отсюда, пока сотрудники не приехали. А то замаемся объясняться, и со знаком с этим не разберемся, а мне еще к десяти к шефу на доклад. Поехали уже, а?
- А... - Маргарита немного стешевалась, - это законно? Ну, то есть мне лишних проблем не надо. И так выше крыши уже.
- Разберемся. Я, в конце концов, пока еще страшный следователь по особо важным делам. Так что - валим!
На улице стремительно темнело. Солнце окончательно свалилось за низкий бетонный горизонт, и по-питерски пронизывающий осенний ветер гнал с запада огромную черную дождевую тучу. Как неприкаянные души в поисках вечного спасения или вечной погибели, кружились разноцветные листья. Шквалистые порывы гнали их, заставляли стучаться в лобовое стекло, и даже не склонному к мистике Орлову становилось жутковато.
Разговор в машине тоже складывался странно.
- А все-таки, наступили мы им на хвост знатно, а?
- Кому, Гриша? Кому "им"? Вы уже что-то поняли?
- Да нет. Хотел бы я сам знать - кому "им"? Но то, что наступили - факт. Последний раз мне гранату бросали, когда я по "Шара-банку" следствие вел. А там дело на миллиарды шло.
- А мне вот еще никто гранат не бросал. Ни разу в жизни, представляете! И вот как-то до двадцати восьми лет дожила без этого, и хотелось бы и дальше прожить.
- Ну-ну-ну, Риточка, родная. Давайте все-таки обойдемся без истерик. Ведь так хорошо себя в руках держали, залюбуешься.
- Но я же не железная, поймите! Не следователь по особо страшным... или как у вас там, - голос Риты готов был уже сорваться на визг, в нем послышались подвывающие нотки, - Я просто ученая. Синий чулок. Крыса канцелярская. Я не...
- Вот раз ученая, то давайте наукой и займемся, - нужно было не только предотвратить нервный срыв, но и вернуть разговор в конструктивное русло, - Вам знакомо это изображение с обоев?
- Смутно. Я припоминаю похожие изображения на южнофранцузских рукописях десятого века. Всегда считала их просто элементами декора. Орнаментом, не несущим смысловой нагрузки - а потому не придавала им большого значения. Все-таки орнаменталистика это...
- Не будем отвлекаться. Какие конкретно рукописи содержали в себе обозначенные изображения? Когда, где и при каких обстоятельствах вы с ними знакомились?
- Гриша, я не понимаю вашего тона. Вы что, допрашиваете меня?
- Простите. Привычка. Недавно встреча была с однокурсниками юрфака - пятнадцать лет выпуска. Так я весь вечер в одиночестве квасил, народ вокруг себя распугал такими методами разговорчиками. Да... - Григорий задумчиво приопустил стекло, и холодный вечерний воздух ворвался в машину, заметался в салоне и бросил прядь распущенных Маргаритиных волос в глаза следователю. Он вздрогнул и сосредоточился на дороге и на разговоре, - Да. Но вопрос все-таки остается в силе. Это же может оказаться очень важным!
- Я понимаю. Но мне нужно некоторое время, чтобы сосредоточится. А еще лучше вернуться на работу, свериться с каталогом...
- Исключено. Наши друзья могли оставить там сюрприз, который поразит вас в самое сердце. И меня заодно - а уж без этого точно надо бы обойтись. Домой вам, кстати, тоже пока лучше не соваться.
- Однако! Положение хуже губернаторского. Вот втянули вы меня...
- Я? Вас?! За базаром следите, вообще-то? По-моему, как раз наоборот - вы меня. И что у нас со знаком, в конце-то концов? Будем говорить или будем в молчанку играть!?
- Переигрываете. У вас глаза добрые и смеются. А чтобы ответить вам с высокой степенью определенности и достоверности мне необходимо все-таки свериться с каталогами ряда библиотек. Хотя бы он-лайн.
- Лады. Будет он-лайн. Щас приедем - и будет.
- А куда, кстати, мы едем? На работу нельзя, домой нельзя, в контору к вам тоже заезжать сейчас не лучший из вариантов. Я правильно понимаю? - Орлов задумчиво кивнул, - так куда путь-то держим? Судя по крепкому шоколадному запаху, мы где-то в районе Марата?
- Да. Запах детства. Я здесь вырос. Но едем мы не ко мне домой, не нужно делать несчастное лицо. Тут во дворах есть одно замечательное заведение.
Заведение Ашота действительно было замечательным во всех отношениях. Выросшее из простой шашлычно-пивной палатки, где хозяин лично жарил и подавал гостям мясо, оно за пятнадцать лет превратилось в каменный замок с летней террасой и гранитным фонтаном. Орлов был постоянным посетителем с самого начала, и некогда скромного участкового и некогда скромного владельца палатки связывала теснейшая дружба.
Несмотря на то, что Ашот Вазгенович Васконян уже давно поднялся до очень и очень больших высот в бизнесе, ему доставляло удовольствие иногда лично встречать особенно дорогих гостей. Вот и сейчас он шумно обнял Григория, поздравил его с тем, что "ах, наконец-то с дамой, а то все один как сыч!", обернулся к спутнице, на ходу отвешивая дежурный комплимент в пышно-восточном стиле, да так и поперхнулся на полуслове:
- Маргарита Александровна, уважаемая! И вы наконец-то ко мне! Да я для вас лично по высшему разряду все приготовлю! Да я для вас...
- Ашот Вазгенович, вы? Не ожидала, честно скажу. Вы, конечно, приглашали, и не один раз. Но я, признаться...
- Стой, ничего не говори. Не надо обижать. Вы думали, у Ашота кабак. Думали, забегаловка какая, да?!
Орлов вдруг почувствовал себя лишним на этом празднике жизни и взаимного узнавания. Он помотал головой и задал глупейший в данной ситуации вопрос:
- Вы что, знакомы?
- Гриш - вот только не надо начинать опять свое "где, когда, при каких обстоятельствах". Ашот Вазгенович работает над диссертацией...
- Ашот?!
Старый армянин, конечно, не мог не вмешаться в разговор о себе:
- А ты что думал, э? Думал, у Ашота одни только бабки да телочки на уме? Нет, дорогой. Я историю своего рода изучаю. Очень много узнал уже, да. А Маргарита Александровна меня консультирует. С документами помогает, с архивами, - он поднял длинный палец и многозначительно помахал в воздухе, - Так что я для вас - все что хотите. И даже больше. Проходите на террасу, там никого нет. Ставни закроем - тепло будет. Располагайтесь, отдыхайте. Сейчас все будет. И даже больше будет, да!
- Знаешь, Ашот. Не хотел бы тебя расстраивать, но нам нужно поработать. Так что, организуй нам лучше вместо вот этого "и даже больше" ноутбук с интернетом.
- Интернет-шминтернет. Сделаем, конечно. Но только шашлык я вам приготовлю. Сам приготовлю, э. Сам подам. Знаете, уважаемая, какой у меня шашлык? Один гость, было дело, вместе с шампуром проглотил - вот какой у меня шашлык.
Маргарита хихикнула.
- И что с ним стало, с гостем этим?
- А что с ним станет? Это шпагоглотатель был, из цирка. Добавки потребовал, вот что стало.
Смеясь над приключениями голодающего циркача, Маргарита и Григорий прошли на террасу. Стекла были закрыты на зиму, но, видимо, совсем недавно, потому что на дощатом полу и на деревянных столиках красовались залежи разноцветных листьев.
- ...и как нам только что стало известно, в состав следственно-оперативной группы по расследованию пропажи древних манускриптов из Национальной Библиотеки будут включены на правах экспертов представители Русской Православной церкви, - сообщило включенное заботливым официантом радио.
- Ёооо, - схватился за голову майор, - Вот только попов нам для полного счастья не хватало.
- Зря вы так, Гриша. Среди представителей духовенства есть немало образованных людей, с широкими взглядами...
- Угу. И узкими интересами. (сигареты...) Но шут-то с ними, с попами. Вы про знак что-нибудь вспомнили? Если нет - вспоминайте скорее. Вот и инет вам принесли, пользуйтесь. Время-то к девяти ближе.
- Да, вы правы.
Маргарита занялась делом, а Григорий анализировал произошедшие события. Как ни крути, а дело получалось - серьезнее не придумаешь. Видимо, на него крепко завязан Ватикан, раз РПЦ так зашевелилась, что даже своего человека к следакам сунула. Но что, что же такое может быть в этих рукописях? Схемы увода золота из папской казны? Карта римских сокровищ? Компромат на Иисуса Христа? Рецепт эликсира бессмертия? Чертовщина, да и только. Бред. Но граната, к сожалению, была совершенно не потусторонняя.
Какие есть зацепки? Сторож? Отработано. Знак? Рита занимается. РПЦ? Ладно - нужно будет шефу вопрос задать. Что-то еще. Как всегда, что-то важное лежит на самой поверхности, почти не прячется и довольно хихикает. Знак этот. Что он дает, этот знак?
"Десять стрел на десяти ветрах, - блажил из динамиков любимый с детства Гребенщиков, - лук, сплетенный из ветвей и трав..."
"Да уж, похоже!" - ухмыльнулся своим мыслям Орлов. Потом напрягся и схватил обугленный кусок обойной бумаги со следами маркера.
- Похоже? Да это ж оно и есть. Десять стрел на десяти ветрах, это про него БГ поет. Он-то тут при каких делах? - орал не своим голосом майор в горячке просветления, - Вот десять стрел, а вот эти закорючки - десять ветров! Что, нет?!
- Успокойтесь, Гриша. Ваша трактовка этой сигниллы очень интересна, но вряд ли можно с высокой долей вероятности достоверно признать вашу правоту без проведения всесторонней...
- Рита, радость моя! - сам не свой, Григорий не заметил, как перешел на "ты", - Вот вы меня за базар мой ругала. А сама-то себя со стороны слышала? Мы не на конференции, не на лекции и даже не на медосмотре. Нас тут двое всего. Ты по-простому говорить можешь, без вот этих вот "с высокой степенью достоверности не могу определенно ответить".
- Ну скажи мне хоть раз: хрен его знает, майор. Ну, скажи! Легче станет.
Сняв очки, Рита пожала плечами и опять прикинулась маленькой девочкой с беспомощной близорукой улыбкой.
- Хрен его знает, Гриша. Может, и про наш знак. А может, его просто в очередной раз приходнуло, вот и написал такое. А может, тоже видел мельком где-то. Все может быть, Гриш. Не может быть другого.
От буйности и радостного всплеска адреналина не осталось и следа. Майор подобрался, чувствуя, что вот сейчас все сложится. И что полярный пес опять где-то неподалеку поднимает свою толстую голову.
- Чего не может быть? Не томи уже.
- Я вспомнила, где в последний раз видела этот знак. Не в Италии на стажировке, не в Лангедоке и не в Лотарингии в монастырских библиотеках - хотя и там я его встречала.
- Ну. Ну?
- Ашот интересовался.
Орлов ожидал почти всего. Но, конечно, не такого.
- Да ладно!
- Принес лист с миниатюрой из книги, скорее всего восемнадцатого века. Попросил разобраться. Но все не до этого было...
И именно в этот момент на террасе погас свет, стихла музыка, и опять стало слышно, как ветер бросает в стекла заряды сорванной с ветвей листвы. У входа показался темный силуэт с острыми не то стрелами, не то пиками. Григорий вскочил, закрывая Маргариту - чиркнула спичка, вспыхнула искра, а из искры, как и положено, стало разгораться пламя.
Ашот Вазгенович лично выносил дорогим гостям шашлык, горящий синим пламенем - как в лучших парижских ресторанах. Почуяв, что еще немного, и он будет выглядеть просто глупо, Гриша сел и даже зааплодировал. Зааплодировала и Маргарита. Но когда шампуры оказались на столе, майор твердо положил руку на плечо приятеля.
- Садись-ка к нам, дорогой. Разговор есть.
Разговор получился долгий. Дважды официанты бегали за кувшинами домашнего вина, а шашлык стоял посреди стола немым укором, почти не тронутый. Да и пользы для дела почти никакой не оказалось. След опять уводил в пустоту. (Дальше, гаверное, расписать предельно подробно)
Пра-пра-прадед Ашота приехали в Россию из Западной Европы с графом Калиостро. И с ним же и уехал бы обратно, если бы граф не заинтересовался раскопками древних покинутых городов на месте современной Армении. (КАКИХ?? ГДЕ???) Отправив своего доверенного человека туда, чтобы подготовить все к своему прибытию, Калиостро занялся широко известной деятельностью.
Он не рассчитывал, что покидать Россию ему придется в спешке и совершенно неожиданно. (РАСПИСАТЬ ПОЧЕМУ) Он отправил помощнику письмо - мол, жди меня, и я вернусь. Если, написал, сам не дождешься - потомки твои пусть дождутся. Вернусь обязательно. И приложил к письму кроме векселей европейских банков на солидные суммы эту самую страницу со знаком. Предупредил, что если сам, или кто из потомков этот знак увидят, срочно бежать без оглядки. Менять место жительства, но из Армении не уезжать.
Три раза семья, послушная воле стариков, бросала нажитое и перебиралась сначала в Ереван, потом в Ленкорань, и, наконец, осели в Севане.
Брат Ашота, Сергей, до сих пор живет там, и племянники там живут, и будут жить сколько надо. А вот сам Ашот не усидел, уехал на Север. Не сбежал, нет. Выяснить все хотел. А заодно, чтобы как-то жить, бизнесом занялся.
Вот, сейчас особенно про этот знак все знать хочет. Зачем? Потому что надоело в страхе жить. Последний переезд он мальчишкой был, после войны - помнит. Страшно. И дети брата в страхе живут. Нельзя так.
Он сейчас поднялся хорошо в бизнесе. Он всех знает, его все знают, все уважают. Кого хочешь достанут, приведут. Скажут - вот эти люди, Ашот. Делай с ними что хочешь. Кого угодно приведут - если надо, Стива Джобса приведут, Билла Гейтса приведут!
Старик разошелся не в меру. Махал руками, кричал. Собственно, все было понятно. Понятно, что ничего не понятно, и что чем дальше в лес, тем злее партизаны.
Откровения армянина остановил телефон Орлова, заоравший "наша служба и опасна, и вредна". Звонил шеф.
- Ну вы где, Григорий Алексеевич? Как продвигается следствие? Почему я вас до сих пор не наблюдаю у себя в кабинете? Или вы не в курсе, что не позже двадцати двух - это значит к двадцати одному ноль-ноль?
- Шеф, в расследовании произошли серьезные подвижки. Как раз сейчас у нас совещание рабочей группы...
- Пьян что-ли?
- Мне это никогда не мешало, вы же знаете. И как раз сейчас совместно с приданным мне экспертом я готовился выдвигаться в расположение...
- Остынь. Жду у себя через двадцать минут. И при этом в твоих же интересах - не опаздывать.
Пока Рита садилась в машину, Ашот взял Григория за локоть и отвел в сторонку:
- Ты их найдешь. Я тебя знаю, уж если ты взялся - ты найдешь. Тогда свистни мне. Ничего не говори, ничего не шепчи, только свистни, э? Ты понимаешь, да?
- Ладно, Ашот, мне ехать надо. Разберемся.
Закончив рапорт, Григорий устало спросил разрешения присесть. За длинным столом для совещаний, кроме него и Риты сидел священник в черном клобуке. (знающий человек заметил бы панагию, а очень знающий - что не по уставу сделана)
Некоторое время шеф задумчиво водил авторучкой по чистому листу бумаги, потом начал говорить. Говорил он не так, как обычно - уверенно, целеустремленно, чеканно. Слышалась в его голосе растерянность:
- Знаешь, Григорий Алексеич. Если бы ты ко мне со всем этим бредом пришел день... Да что там день, непосредственно полчаса назад. Я бы отправил тебя проспаться. А проспавшись, ты обнаружил бы себя не старшим следователем по особо важным, а участковым оперуполномоченным... Я готов был выслушать от тебя многое. Но не такое. А сейчас - десять минут назад мне звонил непосредственно Сам и просил принять и внимательно выслушать вот этого человека. Я принял и выслушал. Необязательно ни тебе, ни вам, Маргарита Александровна, непосредственно знать, что он мне рассказал. Достаточно того, что именно вам, и больше никому из группы, я предельно четко формулирую задачу следствия. Найти и передать представителю Патриархии манускрипты, или достоверно убедиться в их уничтожении. Ясно? Достоверно убедиться в уничтожении. Сведения, которые в них содержатся...
Черный священник медленно покачал головой. Генерал осекся.
- Большего я сообщить не могу. Это отец Власий, официальный представитель Патриархии. Он сообщит вам ряд дополнительных сведений.
- Сынки, - неожиданно жизнерадостно начал отец Власий, - Все, что вы накопали по Калиостро, все в точку. Молодцы. И ты молодец, дочка. Ну, а теперь вот что. Если в двух словах, этот старый жулик очень насолил Ватикану. В частности, и эти рукописи - и еще много чего тут намешано. А мы с Ватиканом уже давно договориться пытаемся. Много вопросов общих. И если сейчас мы поможем им с этими бумагами - то и нам спокойнее, и им проще. Глядишь, с мертвой точки чего и сдвинется. Какие-то вопросы у вас, наверное, есть. Постараюсь ответить, как смогу. Спрашивайте, сынки.
Поправив очки, Маргарита встала и сделала глубокий вдох.
- Да ты садись, дочка! В ногах правды нет.
- Я вот что хотела спросить. Если содержимое рукописей нам знать нельзя, то хотя бы, кто охотится на них - узнать мы можем?
- Можете, дочка, можете. Ватикан и охотится. У них там специальная структура внутри инквизиции была создана - давно еще. Как раз для расследования и уничтожения наследия, так сказать, папы Сильвестра. Они и охотятся. Они их и выкрали, я бы даже сказал.
- Но я тогда совсем ничего не понимаю...
- А что тут понимать, - у Григория уже давно на языке вертелась колкость. Но развить мысль ему не удалось.
- МОЖЕТ МЕНЯ ХОТЬ РАЗ В ЖИЗНИ НИКТО НЕ ПЕРЕБИВАТЬ!!! - от Ритиного крика зазвенели стекла, и даже привычный ко всему генерал приложил палец к уху. А женщина, как ни в чем не бывало, продолжила, - Батюшка, я ничего не понимаю. Зачем тогда поднимать этот шум (ведь это они заставили поднять такой шум, да?) если сами же и слямзили эти чертовы бумаженции? Уничтожили бы по тихой грусти, и все тут.
- Видишь ли, милая. Есть такая теория, что рукописи не горят. Спорная, конечно, теория. Но в данном случае - увы, верная. И Ватикан на протяжении тысячи лет официально считает, что если нельзя сжечь рукопись - то нужно сжечь автора. Или хотя бы расчленить, чтобы не воскрес.
- Во как, - не выдержал Орлов, - так ведь он уже давным-давно покойник!
- Так, да не так. После Папы Сильвестра был доктор Фауст. После доктора Фауста Калиостро (сен-жермен), жулик богомерзкий. Глядишь, и сейчас кто отыщется - так они думают. И подразумевают, что это одно и то же лицо.
- Но, товарищ генерал...
- А что я? Мне сказано - принять, выслушать и непосредственно принять меры. Вот я и принимаю. Задачу ты понял? В ней-то мистики никакой нет. Справишься?
- Справлюсь. Наверное. Но, батюшка... Послушайте - ведь тогда получается, что этот Сильвестр - сам дьявол. Я во что угодно готов уже поверить.
- Он не дьявол. Он гораздо опаснее. Когда он играл с дьяволом последний раз в кости - то выиграл ни много ни мало, папскую тиару. Вот так-то, сынки. Бог в помощь вам.
Штаб-квартирой операции выбрали заведение Ашота. В подвале под ним оказался склад вооружения и боеприпасов, которого хватило бы на полное укомплектование роты спецназа. И еще осталось бы. Специальная аналитическая группа отслеживала подходящие по смыслу новости, Леонтьев и его ребята из управления "К" мониторили интернет, Рита ползала по библиотечным ресурсам и собирала информацию.
Григорий в качестве главного координатора блаженствовал над тарелкой шашлыка и поддерживал постоянную боевую готовность. Предложения сыпались одно за другим:
- В Петергофе проходит праздник солдатской песни, приглашены представители духовенства.
- Не то. Они бы духовенство по своим каналам пригласили.
- Нет, это небось, сам Ашот и выбросил за ненадобностью.
- В БКЗ "Октябрьский" презентация нового альбома БГ.
- Нет, он точно не при делах здесь. Проверяли.
- В Сестрорецке митинг-парад геев закончился дикой дракой.
- Да вы что, вообще охренели??
И вот, наконец - звоночек:
- Перед Гостиным двором сегодня в полночь представители молодежной организации "Ползущие порознь" сожгут американский флаг. Эмблемы организации уже развешены чуть не по всему Невскому. Догадываетесь, что на них?
- Оно. Едем. Рита - ты с нами?
- Ну, а куда я уже без вас? Поехали!
На заднем сиденье теснились Ашот и вооруженные до самых бровей джигиты. Григорий вел машину не спеша, предпочитая лишний раз проговорить с Маргаритой всю ситуацию:
- Значит, ты думаешь, что они хотят воспользоваться всплеском ненависти и под это дело вместе с флагом все-таки попытаться сжечь рукописи?
- Да. Сигнилла со стрелами должна усилить воздействие отрицательной энергии.
- Но почему ночь? Днем-то народу больше бы собрали.
Вмешался Ашот:
- Э, даже я понимаю! Кто в полночь у Гостинки шарится? Панки, готы, наркоманы-растаманы, всякая подобная шелупонь. От них и энергия отрицательней некуда, и всплеск ее активнее, да. Все просчитали, гады. Только нас не просчитали!
- Подожди себя пяткой в грудь бить. Ваша задача - обеспечивать прикрытие операции и после ее завершения вести объекты для выяснения пункта дислокации. Что будет потом - меня не волнует. Но в городе оружие применять только в крайнем случае, ясно?
- Ясно, Гриша. Да ты не волнуйся. Ребята стреляные - не подведут, да.
- Вот я и опасаюсь, что стреляные. Все, выходим. Рита со мной, остальные сзади. Приступаем к операции наблюдения.
На площадке было многолюдно. Огонь реклам, желто-оранжевый уютный свет фонарей и заунывная негромкая музыка из динамиков привлекли всех, кого было надо - и частью тех, кого не надо было бы привлекать совсем. Группа Орлова протиснулась к самой границе действия. Красным мелом "Ползущие порознь" изобразили круг, метра три в диаметре. Внутри круга красовался такой знакомый символ: десять стрел на десяти ветрах. В перекрестье стрел стоял человек в долгополом плаще с канистрой в одной руке и свернутым вокруг древка звездно-полосатым полотнищем в другой.
- Мы не будем разворачивать этот гнусный стяг зла, насилия и несправедливости.
Одиночные крики из толпы: Да! Точно! Гадость какая!
- Мы не хотим, чтобы он лишний раз развевался под небом нашей страны.
Крики сильнее: Не дадим позорить! Бить гадов! Кого? Да всех!
- Мы хотим только предать очистительному огню это порождение геенны огненной, это детище Сатаны!!
Рев в толпе: Жги уже! Сатану не трогай, козел! Мочи козлов!!
Почувствовав, что нужный градус накаленности достигнут, и большего уже не выжать, человек щедро облил древко из канистры и чиркнул грошовой китайской зажигалкой. Занялось хорошо. Молодежь танцевала и радовалась халявному развлечению. Криков ненависти слышно больше не было - наоборот, парочки начинали постепенно расходиться по лавочкам с намерениями пообжиматься. Из туго свернутого прогоревшего флага выскользнула и шмякнулась на брусчатку тонкая пластиковая папка. Черный человек печально вздохнул: "даже не обуглилась". Махнув рукой, он вышел из круга.
И вновь повторяя смертельный вальс, на перекрестье стрел завертелась граната. Времени на размышление не было. Спасительной двери, за которую можно было бы отпрыгнуть тоже. Что оставалось делать?
Отбросив Риту как можно дальше назад, Григорий бросился на готовую рвануть адскую машину, чтобы закрыть ее собой. Вспышка. Мгновенная, как от фотокамеры. Ни звука, ни взрывной волны, ни удара, ни боли - ничего не было. Только неяркая вспышка - и вот, Орлов уже стоит в круге темного света, а перед ним - сухопарый высокий старик в белом облачении.
Первая пришедшая в голову мысль глупа, наивна и совершенно неуместна: "а ведь я так и не переспал с Ритой!". Старик улыбается:
- Это еще не конец юноша. Это еще даже и не начало. Так, увертюра. В зрительном зале, - старик обвел рукой вокруг себя, - рассаживаются и готовятся к спектаклю.
Гриша посмотрел вокруг. Тьма начала постепенно рассеиваться, и стало ясно, что стоят они по-прежнему на площадке перед Гостинкой, что Маргарита пытается подняться на ноги, а человек в черном подходит к ней с каким-то вопросом. И все это происходит медленно-медленно.