Поколения людей ХХ-го столетия пережили жестокую и, вместе с тем, уникальную эпоху двух мировых войн, построения социализма в отдельных странах, столкновения двух каннибальских систем фашизма и большевизма и, в их единении - Катастрофу еврейского народа.
В надежде избежать повторения, как не поведать потомкам о своих впечатлениях?..
@ Охраняется Законом Израиля об авторском праве.
Исключительное право публикации на любом языке принадлежит автору и его прямым наследникам.
Эммануил Коренблит. ЖЕСТОКИЙ ВЕК.
Книга первая. На русском языке. Второе издание - дополненное и откорректированное. 2005 год. С. 432.
Говорят, что каждый человек должен посадить хотя бы одно дерево, построить дом и воспитать ребенка. Деревья я сажал, на законных основаниях участвовал в рождении двоих детей, занимался строительством и увлекался журналистикой. А предлагаемая книга у меня первая, хотя наброски к ней сделаны еще в шестнадцатилетнем возрасте, сразу по окончании войны. Неизбывный поток впечатлений невозможно было удержать в памяти, и я время от времени стал фиксировать их на бумаге. Спасибо маме,
сохранявшей эти записи многие годы моих скитаний.
Эта книга о времени, о себе, о людях, которые по чужой злой воле недолюбили, недописали и недовоспитали.
Не берусь предугадывать как будет читаться эта книга. Но я стремился сделать все для того, чтобы читатель смеялся и плакал вместе с моими героями, раздумывал над тем, о чем преднамеренно "не досказал" автор.
Сколько помню отца - он рисовал. И в меру возможного, сообразуясь с текстом, книга иллюстрирована его рисунками.
Эммануил Коренблит
3
.
Д Е Т С Т В О
С детством у каждого человека связаны первые восприятия окружающего мира, которым он верит и которых придерживается в последующие годы своей жизни. Порой, они оказываются непригодными в соприкосновении с реальной действительностью, и тогда с горечью осознаёшь, что ошибался, что жизнь более сложна и действуют в ней иные, неприемлемые для твоей души законы. Но безмятежное детство навсегда остаётся радостным воспоминанием в нашей памяти.
2. Мальчик с собакой. Гуашь.
4
.
3. Писец Торы. Тушь. Перо. (надпись под 90^)
5
.
4. Уроки жизни. Тушь. Перо.
6
.
Глава первая
Б Ы Т Ь И Л И Н Е Б Ы Т Ь?..
Боже мой, кто бы мог подумать: Срулик, всё-таки, своего добился! У него родился сын! С руками, ногами и всем остальным...
Человек рождается для счастья. Мне на этом свете уготована особая, не каждому отмеренная участь. Так говорит моя мама. И поверьте на слово: когда моя мама, призывая в свидетели всех родных - "Чтобы все так жили!" и, жертвуя собственным здоровьем - "Чтобы я так была здорова!", - что-либо утверждает, то она в это верит, словно событие свершилось несколько мгновений назад.
- Мой Мендель родился в рубашке, - говорит мама. Значит, так оно и было - ее "мызынык"* родился в рубашке. И что из того, что акушерка, принимавшая новорожденного (три акушерки, десять - сколько хотите!), свидетельствует, что такого не было? Все равно не спорьте, так как истину знает одна мать.
Берите пример с моего отца. По любой "творческой" заявке супруги, у него имеется свое особое мнение. Но он предпочитает молчать: что, скажите, изменится, если вам удастся (можете, в конце-концов, попробовать...) доказать обратное? Ни-че-го! Так к чему весь этот сыр-бор?.. Мало у людей других забот? Но, если есть желание почесать язык,- сколько угодно,
только без него! Свои диспуты с женой он закончил,
если не на первый, то, непременно, на второй день
после обручения...
И что вас так волнует: в рубашке, без рубашки?.. Главное - родился сын! И нет надобности спрашивать счастлив ли он. Само собой! Где вы встречали мужчину,
имеющего двух дочерей, чтобы он не мечтал о сыне? Он
хотел этого и сделал ВСЁ от него зависящее, чтобы
так и было... Как "это" ему удалось?.. О, это уже
другой вопрос... Спросите лучше у жены - теперь, сами
понимаете, он согласен на любую ее версию...
По тем временам, когда в масштабе страны новая экономическая политика приказала долго жить, когда вслед за повсеместной индустриализацией пришла всеобщая коллективизация, когда нечего было есть и Великий Вождь народов стал набрасывать первые тезисы статьи "Головокружение от успехов", мама и мыслить не могла заиметь еще одного ребёнка. Ей вполне хватало того, что уже есть: сына от её первого замужества, дочери от первой жены вот этого молчальника и, наконец, их общей дочери. Как видите, всё было - и моё, и твоё, и общее. Так зачем, подумайте сами, ей еще одного?.. Нет, нет и нет! И жизнь моя повисла на волоске... Да-да, жизнь - так как нежданно мама ощутила под сердцем очередного ребёнка. Как? Почему?!
Разумеется, по чистой случайности - по причине снижения качества товаров народного потребления... Откуда исходит подобная версия, можно только догадываться: от того, кто мечтал о продолжателе своей фамилии. Истину знает он один и всё же, как всегда, молчит. Но в его светло-голубых глазах проскальзывает озорная искринка, смысл которой понятен и ребёнку: "Промышленность виновата? Пусть будет промышленность - какая теперь разница?..".
Теперь, конечно, нет никакой разницы. Но тогда... Как и потом, при решении любой проблемы последнее слово оставалось за мамой: через двенадцать лет - 3- го июля 1941-го года - именно мама своим вердиктом решила вопрос жизни и смерти всей семьи. А о данном событии и рассказывать-то неудобно: страна, после
8
.
всех перестрелок и перетрясок, испытывает колоссальный недостаток в кадрах, издает закон о запрещении абортов, проявляя этим заботу о подрастающем поколении, а нашей маме - человеку с таким широким кругозором, всё нипочем! И моя жизнь приобрела конкретную стоимость в устах повивальной бабки, занимающейся подпольным бизнесом... Быть может, зная что меня ожидает в будущем, я бы и сам "выбросился", но в отношении к вполне сложившемуся, пусть и беспартийному общественному деятелю, каковым, сколько себя помню, была моя мама, подобное поведение оправдать никак невозможно!
Но не тут-то было! Это о таких, как мой отец, известная пословица: "В тихом омуте - черти водятся..." Заметив подозрительные сборы супруги и понимая, что откровенный разговор ни к чему не приведет, он незаметно последовал за ней... И даже хватило смелости постучаться в ту же дверь и предупредить бабулю о грядущих последствиях! Маме ничего не оставалось, как вернуться вместе со "мной" домой...
Это была первоначальная версия, и, видимо, так всё и было. Но в дальнейшем, когда стало ясно, что возлагать на отца лавровый венок победителя нет необходимости, явь круто трансформировалась в иную плоскость. Новую интерпретацию события я, разумеется,
услышал из уст моей неповторимой мамы в беседе с
кем-то из родных:
- Срул - абсолютно ни причём! В ту самую ночь, после которой я решила лишиться плода, мне приснился отец. Он подошёл ко мне, погладил вот здесь и сказал:
"Дочь моя, ты должна отказаться от задуманного. У
тебя родится сын, и ты назовёшь его моим именем..."
Кого я должен благодарить за подаренную жизнь - до сих пор не знаю: мать, отца, повитуху или большевиков, запретивших аборты? Но факт налицо: "Здравствуйте, люди! Потеснитесь ..." И в память о дедушке, отце мамы, меня нарекли Менделем. Однако обстановка в стране заметно менялась, и мне (на всякий случай...) дали второе, более благозвучное на перспективу имя - Эммануил. Но и на этом модификация
9
.
моего имени не закончилась: дома и во дворе, в школе
и в кругу родных ко мне обращались с более коротким,
непонятным для непосвящённых, именем - Эмма. С ним и
прошёл я по жизни рядом с близкими и дорогими мне
людьми.
Ходить и говорить я начал со значительной задержкой. Но, когда стал на ноги, сразу ушёл из дому и оказался в... милиции. С трудом справился с буквой "к" и меня долго подразнивали фразой: "Зюньта, иди ташу тушать!". И всё же, в более поздний период, на удивление "экзаменующих", не сразу поняв подоплеку вопроса, я чётко выговорил непреодолимое, как считалось для евреев, слово "кукуруза", писал диктанты и сочинения на русском языке не хуже других. Но те, кого "это" очень интересовало, мою национальную принадлежность узнавали на расстоянии - по носу, унаследованному по линии отца, габаритами рассчитанного на двоих, с "положенной" по этносу горбинкой. Но, как бы там ни было, для старших братьев отца, так и не справившихся с подобной "задачей", и проживавшей в нашем городе одной из двух его сестёр, до конца жизни не познавшей всех прелестей замужества, мой нос, несомненно, служил основным доказательством успешного решения проблемы продолжения нашего рода. Но хлопот с ним, на протяжении жизни, было немало...
Итак, Мендель - Эммануил родился, чтобы отмерить на земле путь длиною в целую жизнь. Родился со всем тем, что причитается настоящему мужчине. Через несколько дней, как водится у евреев, основной "ориентир" ему несколько поубавили, чем и закончилось его приобщение к нации, давшей ему живой ум, умелые руки и неиссякаемую энергию.
Все прочее: язык, культуру, мировоззрение, друзей и врагов - он получил от исторически сложившейся общности людей, которых застал весной тысяча девятьсот двадцать девятого года в небольшом провинциальном городке Проскурове*, разбросавшем одно- двух- и, редко, трехэтажные строения на плоских берегах Южного Буга.
10
.
Знакомство с этими людьми мы и начнём с главы семьи.
-------------------------------------------------
* Город Проскуров конца 19-го века описан А.Куприным
в повести "Поединок". В ней запечатлены быт и нравы
российского офицерства на фоне еврейского местечка.
Двадцатое столетие мало что оставило от еврейской общины города:
- кровавый петлюровский погром в феврале 1919 года унес шесть тысяч еврейских жизней;
- сколько расстреляно евреев-сионистов в застенках НКВД летом 1938-го года - мало кто знает;
- шестнадцать тысяч евреев погибло в период немецко-фашистской оккупации в 1941-1944 г.г.
В 1954 году, отмечая 300-летие воссоединения Украины с Россией, город Проскуров переименован в город Хмельницкий.
11
.
Глава вторая
М А М А
Полякова Шейндля Менделеевна. В русско- советской интерпретации - Евгения Эммануиловна. Урождённая - Гальперин. При повторном замужестве сохранила фамилию первого супруга, погибшего на боевом посту в годы гражданской войны. Сберегла ради Зиновия, своего первенца, родившегося на два месяца раньше положенного срока - в день гибели отца. В кругу семьи - Женя. Среднего роста, легкая в движении, с изящной фигурой женщина. Благодаря сохранившимся фотографиям (покоившимся у меня за пазухой при эвакуации в годы войны), не опасаясь каких-либо намеков на родственные отношения, я вправе упомянуть шею Нефертити и овальные черты лица, нежно обработанные резцом римского ваятеля. Уж в чём-чём, а в этом мой отец, как убедимся ниже, разбирался очень даже неплохо... Так что, хотите верьте или нет,
но это и есть моя мама в молодости и... покое.
В редкие, к сожалению, в нашем общении минуты я также наслаждался красотой нашей мамы. Но держался настороже, так как переход от покоя к гневу всегда был неожиданным и мгновенным, словно взрыв заряда, укрыться от которого, находясь рядом, практически невозможно...
Чаще всего я наслаждался прелестными чертами лица нашей мамы на фотографиях, размещенных под стеклом, по ее выбору, на письменном столе отца.
12
.
5. Любимые черты. Карандаш.
13
.
Особенно привлекательными были чернобровые с длинными ресницами глаза, которые однажды, в избытке чувств, я обвел синими чернилами... Несмотря на защиту отца, мама долго выясняла "...и в кого ты только уродился?!", так и не сумев разобраться в истинных чувствах младшего сына. Забегая вперед, отмечу, что старшему сыну - Зиновию - она многое прощала, видя в нем обиженного судьбой ребёнка, как олицетворение ее личной непреходящей боли, первой и неизменной любви.
И все же, трудно себе представить как бы мы жили в эти бурно-голодные годы, если бы на месте мамы была другая женщина. Все съедобное, что появляется в доме, приносит мама. Финансирование любой покупки - решает мама. И вопросы разрыва или восстановления "дипломатических" отношений с родственниками и соседями, также решает мама. Что и говорить: наша мама - человек редкого темперамента, безграничной энергии и твердости характера. В силу этих и не "этих" исключительных качеств, ей и пришлось взвалить на свои хрупкие плечи руководство и всю полноту ответственности за курс семейного корабля, и поддержания на нём должного порядка.
Мама не любит, как некоторые другие жёны - "не будем указывать пальцем..." - сидеть дома сложа руки.
Её отец не был компаньоном Ротшильда, а супруг не торгует пивом и не собирает утильсырьё. Он у нее строитель и приносит домой зарплату, как любой другой простой советский инженер. И ни на копейку больше! А вы пробовали - при такой, слава Богу, семье - жить на одну зарплату? Когда вокруг такая дороговизна! Конечно, диплом инженера что-то значит. Но в наше время лучше торговать газированной водой...
Так что кусок честно заработанного хлеба - в семье не лишний. Чтобы он был, мама просто вынуждена работать!
И мама с большим рвением спешит на работу, чем - не в обиду будь сказано - папа. Она трудится не где-нибудь, а в паспортном отделе милиции, куда, как известно, допускают не каждого! Однако револьвер
14
.
маме пока не дали. Жаль, конечно. Но он ей, если
разобраться, ни к чему. Убежден, что наша мама и без
оружия - сумеет справиться с любым бандитом. По себе
знаю...
Еще мама выполняет массу общественных поручений. Маму избирают "...помимо её воли", и она всегда в центре любого события. Чтобы поспеть повсюду, со слов мамы, ей приходится буквально разрываться на части. Бывает, ей даже недостаёт времени наказать кое-кого из детей (также не будем указывать пальцем...), и тогда она обещает все бросить и взяться за наше воспитание по-настоящему. Уж тут отец смолчать не может и "вставляет" слово:
- Я давно жду этого часа...
Что он хочет этим сказать - не знаю. У него своя политика. А нас, детей, никто не спрашивает...
...Тётя Гитл, супруга дяди Менделя - старшего брата отца, - открытые связи которой с империалистическим миром сыграли в моей жизни немаловажную роль, как-то поинтересовалась:
- Кого ты больше любишь: маму или папу?..
Только человек чёрной неблагодарности может не любить мою маму и не замечать того, что она для нас делает! Забыть об этом невозможно, так как мама, при случае, напоминает:
- То, что я для вас делаю, не делает ни одна мать в мире!
Как, совместив всё виденное и слышанное, не любить нашу маму больше всех на свете?..
На этом признании приостановим повествование о маме. Пусть не покажется оно чрезвычайно кратким, так как - о ком бы мы ни вели речь в дальнейшем - не говорить о маме, убедитесь сами, невозможно.
15
.
Глава третья
П А П А
Отца я также люблю. Просто люблю, а за что и сам не знаю. Он у нас какой-то тихий, незаметный. Дома его почти не слышно. По вечерам и в выходные дни только перезвон арифмометра подтверждает, что отец дома, и с пользой для семьи расходует свое свободное время. Папа - за письменным столом. Работает. Порой сверхурочный рабочий день длится далеко за полночь. Очевидно, в семейном бюджете большая прореха. "Дзинь-дзинь" позванивает арифмометр. И с каждым новым перезвоном в домашнюю копилку падают невидимые копейки.
цифр. Папа перемножает, отнимает, складывает и снова
перемножает. Работа однообразна до одурения.
Иногда отец чертит: планы, разрезы и фасады зданий.
Рядом - кровать родителей. Маме трудно заснуть. Но она помалкивает...
Помню период, когда еще не было у нас арифмометра
- время рухнувших планов и девичьих слез моих сестер
- Фаины и Люси, которых, не без содействия мамы,
16
.
6. Инженер. Тушь. Перо.
17
.
усаживали рядом с отцом для выполнения арифметических подсчетов:
- Тебе, Фаня, сорок семь и три десятых умножить на девять и одна десятая; тебе, Люся, пятнадцать и восемь десятых на двенадцать и четыре... Ну, как -
умножили? Четыреста тридцать и сорок три сотых?
Так-так: четыреста тридцать... Похоже... А у тебя, Люся, что получилось?
Люся молчит. В глазах непросохшие слезы:
- Ме-е-ня девочки ждут...
Теперь у папы есть арифмометр. Он нам дороже любого бриллианта. Мне нравится передвигать рычажки и крутить ручку, видеть всё новые и новые цифры, мелькающие в специальных окошечках. Я заглядываю во все щели, желая разглядеть, кто там кого крутит, и разгадать тайну, почему эта умная машина не ошибается. Папа знает с кем имеет дело, и, на первых порах, арифмометр находится на попечении мамы. Но моя заинтересованность не стала от этого меньше. Несмотря на категорический запрет - а с мамой в подобных случаях шутки плохи... - арифмометр не раз, в отсутствие старших, побывал в моих руках. Всё, что сдвигалось, было сдвинуто; все, что вращалось - десятки раз провёрнуто. Осталось лишь изучить чудо техники изнутри...
Судя по всему, отец замечал по смещённым рычажкам и изменившимся цифровым показателям, что на покой арифмометру рассчитывать нечего. Не было и сомнений - кто пытается вытряхнуть из него "душу". И с большим опозданием, отцу можно только посочувствовать... Как ему поступить? Поделиться наблюдениями с супругой - все равно что своими руками отдать еще более дорогое на растерзание; не сказать - можно распрощаться с арифмометром.
Выход всё же был найден: преодолев сомнения к моим математическим познаниям и усидчивости, отец пришел к нам троим на выручку иным путем.
- Садись, - сказал он мне, - и я научу тебя считать на этой машине. А попусту её крутить - сломаешь... Ведь без неё, как без рук...
18
.
Так, с пользой для дела, стал я партнёром отца при составлении смет. И всё же - до сей поры меня не покидает чувство неутолённого познавательного голода,
а один вид испещрённых цифрами страниц незамедлительно вызывает головную боль. Но умение справляться со сметами помогало мне с первых шагов в самостоятельной жизни, а сделанное однажды открытие в части возможного выделения в сметах затрат по труду, заставило задуматься о защите диссертации.
...Через несколько лет арифмометр достался полицаю, вселившемуся в нашу квартиру на второй день после оккупации города немцами.
К деньгам отец совершенно равнодушен. Он добывает их тяжелым изнурительным трудом ровно столько, чтобы дома был хлеб и иногда полфунта сливочного масла. О сбережениях не думает, хотя чёрных дней в его жизни немало. Наш отец - мечтатель... Его мечты витают вокруг мольберта, передвигаемого из угла в угол в зависимости от творческого настроя супруги. Иногда мольберт столь же энергично спускается в подвал. Я понимаю, что делать этого не следует, но помочь отцу ничем не могу.
Да и он, обнаружив пропажу, более чётко осознаёт, что бюджет семьи в отчаянном цейтноте, и не спешит "проявить" характер. Из опыта знает: словами здесь не поможешь... Только после очередной получки мольберт торжественно водружается на ранее отвоеванное место. Я не оговорился - действительно отвоеванное: ведь только наша мама может разместить в двух комнатенках мебель для ночлега семи человек, письменный стол, буфет, пианино, огромный - в моем представлении - обеденный стол, шкаф и, ко всему прочему, папин мольберт! И мы все, в том числе - папа, это понимаем... Доходов от его увлечения - никаких. Зато расходов хватает. Но все это ерунда в сравнении с тем триумфом, который ожидает всех нас, когда будет сотворена та самая картина... Картина, название которой потомки будут произносить с таким же трепетом, с каким отец подолгу рассматривает полотно
19
.
Сурикова "Боярыня Морозова". Ему необходимо, чтобы кто-то верил в его грядущий успех, и он подзывает меня:
- Смотри, сколько лиц! Каждое из них Суриков отбирал годами... Вот этого юродивого он рисовал сотни раз и, наконец, остановился именно на нем... Только так можно создать настоящее полотно!
И папа рисует. В эти минуты он так далек от реального мира, что не придает никакого значения порванным штанишкам, разбитой посуде или унесенной из дому без разрешения керосиновой лампе. Отвлекается от своего любимого занятия лишь тогда, когда из-за воплей младшего сына и шумового сопровождения супруги накладывает на холст чересчур контрастный мазок:
- А если он спросил бы у тебя разрешения, ты позволишь ему взять лампу?
- Нет! Керосиновая лампа - не игрушка для детей!
- Вот видишь... Но ты же слышишь: они сами сделали кинопроектор, и лампа необходима при демонстрации диафильмов...
- Значит - он обойдется без диафильмов!
- М-м-да-а...
- Что "М-м-да-а"?! Хочешь этим сказать, что ты хороший, а я - плохая?! Представим на минуту, что это так. Тогда, быть может, объяснишь: почему не у тебя он спрашивает разрешения?
- А ты у него спроси...
...Здорово получается: это я, младший в семье, должен им разъяснить кто капитан на нашем судне - когда вслед за безотказным отцовским "да", незамедлительно следует категоричное материнское "нет!"
Что и говорить: наш папа все понимает, но генеральские погоны ему ни к чему. Супруге нравится распоряжаться - пусть командует. Он всегда скажет своё слово и сумеет проявить характер! Это ей кажется, что она командует...
Да, папа иногда вставляет слово. И остается при своих интересах. Тогда он уходит из дому и хлопает дверью. Мы знаем: чем мощнее хлопок, тем сильнее
20
.
его возмущение... Я всегда на его стороне, но помалкиваю - под "горячую" руку маме лучше не попадаться...
...Пора бы кое-кому понять, что наш папа - художник
по призванию. Дедушка, член коллегии адвокатов Шмуль Коренблидт (так написано в его удостоверении) желал, чтобы младший из его сыновей пошел по его стопам, и пытался приобщить отца к юриспруденции. Но мой отец, как все евреи с Украины, был упрямцем и избрал свой собственный путь: поступил в киевскую художественную студию, заодно облегчив нашу родовую фамилию на целую букву. Выговаривать ее стало несколько легче, однако применить полученные знания в искусстве ему не пришлось. Наступило время, отмеченное памятными "зарубками" на определенном этносе, когда по земле Украины катились в разных направлениях волны немецких завоевателей, русских освободителей, украинских самостийных националистов, лихих анархистов-погромщиков и польской белогвардейщины. Это было время пробуждения от долгой спячки широких народных масс, не успевших до конца постичь искренность политических платформ десятков партий, но взявшихся за оружие,
чтобы бороться за новую жизнь.
В этот тревожный период я чуть было дважды не потерял предначертанного мне папу! Совсем молодого и ни разу не женатого...
...Папа также получил оружие - револьвер системы "Наган", с которым он, в составе отряда самообороны, должен был защищать жизнь и состояние жителей местечка Зинькова. Здесь папа родился, и здесь жили его родные. И он дал себе слово драться до конца.
После организации отряда несколько дней прошли относительно спокойно. Местное хулиганье попряталось, а фаланги синих и зеленых, белых и красных, не раз устанавливавших "окончательно" законную власть, обходили местечко стороной.
Очередное дежурство по охране моста на окраине местечка, через мелководную речушку Ушицу, отец воспринял с должной ответственностью. Патруль состоял из трех человек. И то, что ты не один и у каждого по револьверу, вселяло уверенность в способность противостоять
21
.
целой армии.
Неимоверно пекло солнце. Спасаясь от жары, ребята расположились в тени прибрежного кустарника. Хотелось пить, но посудой запастись не догадались, а спускаться и подыматься по обрывистому берегу реки, под лучами неистовствующего светила не хотелось. Так и лежали, подрёмывая, изредка, чтобы не заснуть, перебрасываясь одним- двумя словами. В основном, все были солидарны в том, что находятся они не там, где надо, и мост этот никому не нужен - ведь за всё время ни одна живая душа не прошла по нему ни в ту, ни в другую сторону.
Но вот, наконец, со стороны местечка, из-за стены расположенного на окраине глинобитного домика, показалась пара лошадей, запряженных в подводу, до предела загруженную сеном. Разглядеть возницу, правившему к стратегическому объекту, было не так-то просто. Казалось, что лошади, без вмешательства человека, тянут привычный груз по не раз пройденному ими пути. В сущности, так оно и было. Давно небритый мужик, распластавшись на вершине стога, дал лошадям полную свободу, закрепив вожжи к оглобле, перекинутой поверх сена. Только изредка лениво взмахивающий кнут, придавая лошадям необходимую бодрость, говорил о том, что возница не спит и обстановка вокруг ему не безразлична.
Не выходя из спасительной тени, один из троих поинтересовался:
- Куда держим путь, дядя?
Мужик какое-то время смотрел на них, словно только сейчас увидел, затем, с усмешкой, ответил:
- До дому, ясно дило!
Домой, так домой - чёрт с ним! Быстрее бы самим по домам. И они с завистью посмотрели вслед подводе.
Каждая минута казалась часом. И все же - отец хорошо помнит, что прошло примерно полчаса, как подвода скрылась за поворотом, и вдруг - с той стороны - послышался залихватский свист, гиканье и беспорядочная стрельба:
- О-ГО-ГО-о! Бах! Ба-ба-бах!..
22
.
Ребята вскочили на ноги: к мосту, оглушая все вокруг, приближался конный отряд очередного батьки- "освободителя"! Что предпринять?! Отец схватился за рукоять револьвера... Оглянулся и увидел, что остался один - его товарищи, считая, видимо, что он бежит вместе с ними, уже приближались к крайним домам. И ныне не на пользу сказалась уравновешенность его характера... С опозданием он бросился к ближайшей ограде. Но его уже приметили! Из облака пыли отделился всадник, направив лошадь в его сторону!..
Чуя спиной происходящее позади, отец бежал из последних сил: "Нет, он не может умереть - ведь так много намечено сделать!".
Но вот уже слышен храп лошади... Всадник не хотел тратить патроны. Он скакал, привстав в стременах, высоко подняв над головой сверкающий клинок.
- Зараз батько побаче, як його хлопци вмиють злыдню рубать!..
Рубать со спины бегущего было проще простого. Умирать, не видя врага, не уничтожая его, если не оружием, так взглядом - дьявольски обидно...
Дощатый, в рост человека, забор почти рядом. Решали мгновения. Но их уже не хватало, чтобы оказаться по другую сторону ограды - Смерть приготовилась схватить его в свои объятия на этой зубчатой вершине забора... Что делать?! Еще несколько чудовищных прыжков, и времени на раздумье не оставалось!
Дальнейшее, казалось, происходило помимо его воли. Будто не он, а кто-то другой - бросился плашмя в бурьян, к подножию забора, и всаживает пулю за пулей в ставшую на дыбы лошадь... Чуть не задев отца в предсмертных судорогах копытом, она упала набок рядом, прижав к земле ногу незадачливого седока.
- А-а-а!
Это кричал он, несший несколько мгновений назад гибель другому на лезвии клинка, бесславно уроненному при падении. Кричал не столько от боли, сколько из страха за свою собственную разбойничью жизнь - таким людям нести смерть другим несравнимо легче, чем смотреть ей в глаза самому...
23
.
7. Всадники. Тушь. Перо.
24
.
8. Зиньков. Пейзаж. Речка Ушица. Гуашь. (под 90^)
25
.
9. Зиньков. Старая бойня. Карандаш. (надпись под 90^)
26
.
10. Зиньков. Старая крепость. Акварель. (под 90^)
27
.
- А-а-а!
Он кричал непрерывно, на одной ноте, и, в пылу сражения, отец чуть было вновь не нажал на спусковой крючок. Но когда увидел это перекошенное страхом лицо, животный ужас вылезающих из орбит глаз, понял
- выстрелить в безоружного и беспомощного человека - он не сможет. Он все еще продолжал смотреть на происходящее как бы со стороны, и ему вдруг почудилось, что произошло какое-то недоразумение и этому, пострадавшему по его "вине" человеку, надо помочь. Возможно, он бы так и поступил, если бы не увидел нескольких кавалеристов, аллюром охватывающих место происшествия в полукольцо.
Смерть не отступала, все еще надеясь поживиться за его счет. И отец, не мешкая, перемахнул через забор. Но бежать наперегонки с лошадьми было бессмысленно. Искать прибежище следует где-то здесь и немедленно, пока забор скрывает его от сторонних глаз...
В глубине двора, в подсолнечнике, отец увидел одиноко стоящее строение надворной уборной. Он бросился к ней, заскочил вовнутрь, но, почувствовав себя словно в мышеловке, выскочил наружу. Хриплый крик, вперемежку со злобной бранью в несколько голосов, уже слышны за забором. Ползком отец обогнул уборную и, позади нее, наткнулся на деревянную, вырубленную из нестроганной доски, рукоять крышки выгреба. Деваться было некуда, и, спустившись в зловонную яму, он опустил крышку на прежнее место.
Выгреб оказался довольно просторным сооружением с добротными, по-хозяйски срубленными бревенчатыми стенами. Переброшенные в уровне земли балки служили опорой для надземной части строения. Над одной из балок отец разглядел свободное пространство, ограниченное верхним венцом сруба и дощатым настилом. Узкое во всех измерениях, оно оказалось достаточным, чтобы,
в сложившейся обстановке, втиснуть в него своё тело...
Здесь он почувствовал себя в относительной безопасности: чтобы его обнаружить - надо повторить пройденный им путь, либо опустить голову в отверстие,
28
.
предназначенное для других надобностей...
Со стороны жилья слышались злобный галдеж и остервенелый собачий лай. Резкий винтовочный выстрел передёрнул все тело. Звон в ушах слился с коротким жалобным визгом. Собачья трагедия стояла перед глазами... И вслед - протяжный женский крик:
- Що ж вы робытэ - навищо пса вбылы?! Нэма в нас никого. Двирь була на запори, а мы лэжалы на полу, биля стины, бо дуже сыльно стрилялы...
- Куды ж вин миг подиватысь? Повынэн буты тут, чи дэсь нэдалэко. И мы його знайдэм, хоч з пид зэмли дистанэм!
- Знайдить його, хлопци! Я з ным за всэ сквитаюсь: за сэбэ, за Сывого и за матку-боску!..
Видно - таково уж отцовское счастье, что, боясь шальной пули, хозяева плашмя лежали на полу пока он искал на их усадьбе убежище...
Перевернув всё верх дном, истоптав подсолнечник и, заглянув, по надобности и без надобности, в уборную, бандиты через какое-то время ушли. Лишь тогда отец ощутил всю стесненность своего ложа, и что дышать ему почти нечем... Но и покинуть своё укрытие он пока не мог, как и не мог ожидать сочувствия у хозяев усадьбы. Приткнув лицо к ближайшей щели, он стал ждать наступления ночи.
Очнулся он из небытия в полночь и на ощупь, по памяти, выбрался наружу. Свежий воздух, словно хмель,
ударил в голову. Здесь же, в огородных посадках, он
отлеживался, набираясь сил и удивляясь волшебной
благодати, наполнявшей его плоть с каждым вдохом;
темно-синему небу с бесчисленной россыпью звезд;
ущербному, как маскарадная маска, месяцу, безразличному ко всему происходящему на земле. Чего еще не хватает тебе, Человек?..
Светлая ночь была ненадёжным союзником. Отец поднялся и нетвердой походкой, с трудом переставляя ноги, направился в сторону реки. Непреодолимым препятствием оказался тот самый забор, с которым, не запомнил, как справился считанные часы назад. Он дважды брал его приступом, но мокрая и скользкая
29
.
одежда отягощенным смрадным грузом возвращала его в
исходное положение. Шло время. Немного отдохнув,
поняв, что и вновь накопленных сил не хватит для
третьей попытки, он тут же, у забора, сбросил брюки
вместе с обувью... Стало намного легче. Больше даже
духовно, чем физически. Все же, оказавшись по другую
сторону ограды, пожалел, что не догадался перебросить брюки. Прогуливаться без них, пусть и в ночное время, ему еще не приходилось. И, впервые за эти страшные часы, отец улыбнулся при мысли, что он уподобился незадачливому любовнику, потревоженному в неурочный час...
Холодная купель реки взбодрила дух и тело. Вылезать из воды не хотелось, и он пошел вдоль берега, с каждым шагом приближаясь к улице, с детских лет знакомой до последнего камня на тротуаре. И вскоре попал в объятия родных, не чаявших видеть его живым.
...Отец отмывался и все последующие дни. Но продолжительный период, вместе с кошмарным видением всего пережитого, его преследовал трупный запах человеческой скверны. Он был младшим в семье. Из трех братьев он поседел первым...
В другом жизненном эпизоде отцу "повезло" намного меньше.
Отец - принципиальный противник решений спорных вопросов на кулаках. С кем бы то ни было: будь то мальчишка со двора или моя младшая сестра Люська. Он
- за мирные переговоры. Я верю ему, и всё же... Ведь сам однажды рассказывал, как дрался с петлюровцем. Я даже видел его противника. На рисунке, в виде отдельных штрихов, наброшенных на листке рукой отца: худой, длинношеий, в папахе с заломленным верхом, и острым, с горбинкой, носом. С рисунка и начат был рассказ отца.
Папа шёл по улице. Навстречу ему - этот молодой петлюровец. И просто так, то ли от скуки, то ли из-за расовой ненависти, впитанной вместе с молоком матери, стал задираться. Отец хотел его обойти, но тот, преградив путь, неожиданно ударил его кулаком в грудь!..
30
.
Папа не замечает, как меняется во время рассказа его лицо. Тонкие губы становятся жёстче, а светло-голубые глаза, цвет которых он не передал никому из детей, заметно темнеют за сузившимися дедовскими веками и сам он становится выше своего скромного роста - как герой, готовящийся свершить единственный в жизни подвиг.
...И дал петлюровцу сдачи! В его устах свершившееся звучит довольно странно - он так и сказал: "сдачи". И дал "...что называется, как он умеет давать!" Так оно, возможно, и было... Было или не было - разницы большой в этом не вижу. Хотя тогда, в моём детском восприятии, звучало единственным утешением в дальнейшем горьком повествовании.
То ли это была примитивная разбойничья затравка, то ли случайность, но не успел отец нанести ответный удар, как, откуда ни возьмись, к ним подбежали еще несколько бандитов. Ударом приклада его сразу же сбили с ног. Затем началось избиение.
Били чем попадя, самозабвенно, до изнеможения. Отец потерял сознание...
...Очнулся он на чужом чердаке, как потом узнал, в доме своего товарища. То, что от него осталось - окровавленное месиво из одежды и мяса, едва подавало признаки жизни. Видимо, только поэтому его удалось выкупить.
Просто выкупили, как приобретают живого или мёртвого барана, с той лишь благодатной для человека разницей, что баран - в обоих случаях - стоит почти одинаково, а ценность тебе подобного резко падает в зависимости от наличия пульса. Парламентариями и солидными "покупателями" выступили местечковые евреи,