В ночь с четверга на пятницу мужчине неуютно одному. Обычай быть с иными в этот день сейчас есть на Востоке, но он нет, не принадлежит Исламу, как и многое другое живущее среди Его людей.
Эротика Востока - эротика Адама и змеи. Змея в коронах Ашторет, Изиды в "счастье" Клеопатры, в душе изнеженных принцесс, в струе фонтана, в кронах пальм. В песках пустынь след молнии Земли. Дракон нам лапы положил на плечи и лижет плоть шершавым языком.
Крылатый рыжий пёс - Семург. А как зовут его летающую суку?
Степан шёл на работу, веселясь тем, что рассматривал походку спешащих женщин. Они, отбросив стыд, и неуместную кокетливость и грациозность, им имманентную от матери натуры, частили ножками, переходя на бег. Их беззастенчиво насиловала безысходность, необходимость вовремя пройти через ворота жадные завода, который их годами изводил и пожирал их жизнь, кромсая целыми кусками.
Рабочие часы, дорога на работу, часы на сон, на отдых, на любовь, на воспитание детей, обеденные перерывы. Какой доисторический марксист запатентовал шизофрению времени?
Антиэстетика бумаги и станков, запах эмульсий и промасляной ветоши, верстаки и шкапчики, силовые электрические линии, кабинеты начальников, закутки мастеров, наряды, докладные, служебные записки и отчёты, сверла, фрезы и накладные ключи - вся эта радость "творчества" в цехах.
В конторе свет библейского розлива - "конь бледный", текучие холодные тона. Папки и канцелярия с её потоком, неподъёмным, писем и прочей почты. Зады, принявшие формы вертушек-кресел, и те принявшие пропорции задов от долговременного взаимного контакта. Рутина дней и интермедии зарплат, расчётные листки, надсмотр ОТиЗ. Планёрки, чаще театр одного актёра. Бесполый труд - здесь сексу места нет. Одно большоё извращение - Завод.
Промышленный make up - вот анекдот.
Степан Семёнович Бикбай начнёт свой день с пародии буфета в проходной, где женщина без возраста торгует свежей, но совершенно непропечённою стряпнёй. Пройдет сквозь турникет, поднимется наверх, войдёт в уютный кабинет начальника отдела, сам сходит в туалет, наполнит чайник, если есть вода, а то сплошь по утрам летят какие-то насосы, воткнет в розетку вилку, и сядет в кресло подремать, пока вскипит.
А вот и чайник заварной - прекрасная центрально-азиатская привычка - пить чай.
Сегодня пятница - Бикбай не беспокоит свой отдел. Он весь в себе. Не место правит человеком, тот сам рождает распорядок дня.
Чай "липман" с ароматом черт знаете чего. Чашка из универсального сервиза, "подаренного "доброю" Надин. Такая круглая и мягкая завхоз. Вся из икон, горшочков со цветами и запахом лаванды и духов. Вот провести бы с ней недельку в хорошей спальне, на двухспалке в размерах "евро" и разобраться в складочках, оборочках её, в её сокрытой женской сути. И больше никогда - переедание пирожного вредит.
Сегодня Пятница - Ничто и никто не заставят работать Бикбая. Ничего, кроме двух десятков виз на проходящих мимо документах. Баста. Неделюшке каюк.
Смежились веки. Тепло от батарей. Глоточек за глотком. Ещё бы парочку мелодий. Работа - волк, хвостом виляет, заметая недельный след.
Сегодня вечером набег к подружке или наскок в обед. Бед-бед-бед-бед.
Но лёгкий стук.
- Да - да, входите. Не закрыто.
Она - делопроизводитель, одна из предпоследних могикан. Порочный малограмотный ОТиЗ их вскоре всех зарежет без ножа.
Она почти с меня, отметил для себя Степан, на всякий случай - просто так отметил.
- Здравствуйте.
- Да, добрый день.
Морнинг - прозвучало в глубине памяти приветствие американских парней из международного валютного фонда. Так они на ходу бросают друг другу непрожёванные куски приветствий. Белобрысые, высокие, худые парни-мужики? Бегущее по коридорам центрально-азиатских государств за повышенным окладом и командировочными.
- Присаживайтесь. Чайку?
- Нет, спасибо.
Попробовала она бы отказать ему там, за просторами степей, за лысинами солончаков, за зарослями верблюжьих колючек, за арыками, чинарами и прорвой тополей. Какие ивы над Анхором! За Семашко. Какая минеральная вода! Какие женщины!
- Вы не напомните мне, как Вас зовут.
- Надоело.
- Что?
- Напоминать.
- Склероз.
Рассейская равнина и склероз. Что ещё ждать от исторической родины вранья, ворья и диких революций.
- Сегодня вы как-то похорошели даже. Предвыходное настроение?
- Ничуть. Я как всегда и даже хуже.
- Хуже чего.
- Да, хватит. Визируйте. Я всё равно не нравлюсь никому.
- То есть у Вас отсутствует такой необходимый атрибут как бойфренд?
- Какой бойфренд!
- А муж?
- Развод. И дочь к нему уехала.
- Совсем.
- На месяц. Вот подрастёт, отправлю насовсем.
- ???
- Там есть, где учиться. И у него доход приличный.
- А вы?
- Я мужикам не нравлюсь. Такие, как я, не нравятся.
- Какие?
- А, визируйте.
- Позвольте! Ни за что не соглашусь. Вспомнил, не первый раз Вы это говорите. Какое безобразие! Простите - я не о Вас. Не нравится! Хм. Дайте документ. Вот моя виза.
- Вы даже не прочли.
- Да с вами Бог. Вы меня, даже, вы меня разбудили! А я дремал, мне было хорошо. А сейчас я весь звеню от возмущенья. Такая стройная, такая молодая.
- Худющая, вредная, говорящая в лоб.
- Что говорящая, птица?
- Правду о вашем брате мужике.
- Правда? Кому она мешала? Не вижу никаких причин для ненравленья.
- Такого слова нет.
- Я - азиат, мне скидка сто процентов.
- Я скидок не даю.
- Так я возьму без них. Нет, я не потерплю, такое самоунижение!
- ............
- Сегодня Пятница?
- Да.
- Нам некуда спешить.
- Да.
- Приходите ко мне.
- А я где?
- В кабинете, и в не отдельном кабинете ресторана. Придёте ко мне. Вот здесь адрес и телефон. Сегодня вечером - я подогрею чай.
- И что?
- Проверим эмпирическим путём, насколько вы не нравитесь мужчине.
- Какому?
- Всякому, возможно мне.
- Бред.
- Не торопитесь с диагнозом. Возьмите документ - идите и готовьтесь.
- ?
- Морально. Идите, не мешайте.
- Спать?
- Какие здесь условия!
- До свидания.
- Ну-ну.
К подружке как-то расхотелось. Перекусил, чем бог послал. И дальше додремал без приключений. Короткий день. Предчувствий никаких. Событий также ноль.
На что пенять - отсутствие любви, так это перманентное состояние постсоветского человека.
А нынче любят как?
А в память въехали слова из Горького, спектакля по его "Жизнь Клима Самгина": "И эта шведская гимнастика - любовь?"
Хотя бы так - отжаться раз пятьсот.
Отдельная квартира - да б этот рай, да в восемнадцать лет.
Чу - трень - трень - трень !
Звонок - Кого - б....
Дверной глазок - там никого. Но чувствуйте! - прерывистоё дых - дых - дых.
В мозгу Бикбая трах - тах - тах : " Пришла!"
Нелёгкая кого не носит.
Пощупал щеку - брит. Рубашку в шорты. Повернул защёлку - там, у стены, почти с ней, со стеною, слившись, стоит она.
- Вы звали - я пришла.
- Входите, боже мой! Такая неожиданность - я ждал. Ну, туфли можно не снимать. Пройдёмте.
- Спа....
- Садитесь на диван. Коктейль? Чайку? А ванная направо.
- Божественный напиток.
- Сам святил. Кусочек торта? Апельсин? Есть ветчина.
- Спа....
- А хотите - я сделаю пюре?
- Устала. Целый день! Начальник не в духах. И вы ещё!
- Прилечь?
- Не против.
- Давайте снимем. Я помогу.
.....................................
- Вот так. Раскиньте руки. Я сделаю массаж - вы так устали. Этот день - завод ....
Она легла. Как пух! Кроватка даже не прогнулась.
Навзничь. Чуть голая спина. Красивое бельё.
Но кожа, как от мороза, в пупырушек пошла. - Волнуется!
Бикбай чуть смазал руки. Прозрачный крем, как гель. А запах!
Прошелся над спиной раскрытыми ладонями. Согреть!
Чуть касаясь. Застёжку прочь. И руки с каждым разом всё сильнее и глубже, скользили по спине от ягодиц к плечам. И кожа, постепенно отзываясь на их позыв, теплела и становилась гладкая, как шелк.
Вот здесь у основания, большими пальцами. Где позвонок седьмой!
Склонившись к волосам, подняв их у затылка, вдохнул Семёнович - как будто часть души её испил.
Затих, секунд на тридцать, скользнул по бёдрам, повернул - и впал в неё, как в пропасть, как в трясину.
И полетел, поплыл, погнал коней, попридержал узду и после выдоха, на паузе, помчался вновь.
Как у Лорки: да, да " до утренней птицы
Всю ночь меня к солнцу мчала,
Атласная кобылица!"
Степан цитировал поэта, не ручаясь за точность, переводя с испанского на свой.
Сон до полудня, кофе с имбирём. Мадам в рубашке, чуть прикрыла тело. Почти без слов до вечера вдвоём. И к девяти, как фея улетела.