Аннотация: Следствие небольшого перегрева на солнце
* * *
Это неповторимая черта приморских городов. Неотделимая их особенность. Неотделимая от морского пространства.
Вечером, сидя на скамье, на набережной.
Приморские бульвары. Необъяснимые чувства рождает пребывание на них. Приходите за полчаса, за пятнадцать минут до заката - и вы увидите. Сегодня солнце легло на море багровым левиафаном. Оно не слепит глаза, оно купается. Всё, перед тем как утонуть.
А вчера. Вчера оно было совсем иным. Оно - круглее, и почти оправдывало кликуху - диск. На диске палевые пятна. Сияние притушено перед уходом в средиземку. Смотрю на него без очков. Вот так притухает и человек перед его уходом. И после только сполохи -заря спотухает. Всё это на линии горизонта.
Ни один закат не повторяет предыдущий, В каждом своя особенность, изюминка. Каждый день отдельное, любимое дитя Светила.
Да, горизонт.... Его линию как будто прочертили циркулем по морю. Ровненько-ровненько. Когда смотришь на это в первый раз, непривыкшим взглядом, то кажется, что мы живём в ограниченном чем-то пространстве. И небо нас накрыло пиалой.
Пряный воздух октябрьского вечера. Реальные здесь пальмы превращаются в нереальные силуэты. Луна как на картинке зависла в небе, близко у левого плеча. Чуть звёзд. Гуляющие негры. Чопорные дамы. Собачки всех пород на повадках. Огни кафе и ресторанов. Дорожки света от прожекторов уводят в море.
Если прогуляться по набережной ближе к "грузинским" и "чешским" ресторанам, то взору открывается весьма любопытная картина: в приятной атмосфере субтропического еврейского вечера живописная группа пожилых мужчин - все исключительно в белых штанах, светлые туфли, белоснежные рубашки - словно сошли из знаменитой грёзы Остапа Бендера. Сбылась мечта идиота. Они сгруппировались в основном, сидя за белыми столиками или стоя вокруг них. За каждым столиком минимум четыре человека, все заняты игрой. Нью-Васюки еврейского разлива. У каждого игрока в руках драгоценные костяшки - домино. Игра на вылет - стоящие джентльмены достойно и спокойно дожидаются своей очереди. Соединение южной ночи и атмосферы арбатского дворика. Картина коей можно наслаждаться, бывшему советскому человеку всю долгую оставшуюся жизнь. Какой незабываемый букет из ностальгии, пальм и звуков моря. То ли Рио-де-Жанейро, то ли приморская Одесса.
А утро. После необходимых процедур и неплотного завтрака в лёгонькой тенниске и в чём-то на босую ногу - на пляж. Всего-то надо пересечь набережную и вниз по лестнице. Её прибрали негры, но из кустов глядят пластиковые пакеты и.... Неграм не хватает немецкой методичности. У них, у фалаша.... Впрочем - всё это ерунда.
Ганнибал, к слову, был, определённо, из фалаша. Поэтому и носил такое имя. В честь карфагенянина Ганнибала - сефарда? Почему сефарда - да потому, что карфагеняне-финикийцы выходцы из Палестины завоевали Иберию и их потомки восприняли в начале нашей эры иудаизм. Все тогда в Империи воспринимали христианство, а финикийцы сохранили верность своему палестинскому дому. А женой петровского Ганнибала была немка. Вот так вот: фалаш и немка, а получился хороший русский поэт.
Солнце стоит уже высоко. Оно явилось из-за домов. Пришло из города. Не так как у славян, не из лесов. Оно здесь городское, и не одну сотню лет. Избалованное солнце - весь день гуляет по городу, валяется на пляже, а вечером балуется в волнах.
Ни хрена себе -здрасте!
"Солнце всходит, как ведётся у славян, из-за лесов". И так на протяжении многих тысяч километров.
"Из-за леса, из-за гор едет дядюшка Егор" со всею своею свитой, лентами лучей перевитой.
А чтобы солнце, без изъяна, выплыло из океана, следует переться на Камчатку или на остров Кунашир, за который господа японцы грызут великорусское горло последнюю - другую сотню лет.
Так всходит и заходит ввечеру за холмами, за Карпатами, за Пинскими, Мазурскими болотами, косит уходящим обессиленным лучом на злые чухонские хутора и сланцевые лужи.
Если по российским необъятным просторам Оно весело перекатывается, то на западенских окраинах Оно уходит в свой солнечный ад.
То, что Запад -это ад - знает каждый психопат.
А на крайний юго-запад Евразии в далекую Палестину Солнце бредёт из азиатских глубин, карабкается через Гиндукуш, хромает по Иранскому нагорью, как войска древних евразийских империй: Чингисхана, Тимура, Ассирии, Ахеменидов - о них гудел базар, шумело море, голосили птицы - и все они прошли на безвозврат. К ночи светило, превращаясь в рыбу, огромную оранжевую рыбу , скрывается в глубинах Средиземного моря, чтобы вернуться поутру.
Империи прошли и не вернутся, но Солнце возвращается всегда.
А море строит - разрушает пляж. Шесть тысяч лет идёт его работа - и полчища раздавленных медуз перемешались с девственным песком.
И цапля, одинокая, стоит на берегу.
Лежу в тени, и сквозь цветные фильтры бесстыдно пялюсь на бесстыдные картинки
По пляжу ходят дети и старики. Последние бегут от немощи по длинному морскому побережью, и их ведёт послушный шагомер, ведёт и контролирует неровные склерозные шаги. А вечность, всё же, впереди, как ни старайся, ни беги, как ни продляй свой путь.
А море, волнуясь и играя пеной, простирается не так уж и далеко - до горизонта. Край - вот он - рукой подать, а что там, на обрывистом краю или за краем....
Парус вынырнул из моря, или из внешнего пространства. Мы в окружении пространных океанов, всю жизнь живём, не замечая странных тавтологий.
Мир пляжа, кратковременных его гостей, привыкли , мы с вами, в памяти не отмечать.
Но трое их.... Три грации еврейских, три сестры. Одна потяжелее бёдрами - постарше, другая чуть стройней, а лёгкая, конечно, младшая сестра.
Рельефны, красивы по-еврейски. И каждая из них - Бат -ям.
Как они входят, все втроём, в объятья волн! А как выходят из Него, из нежного ласкающего моря. О, эти три еврейские Киприды!
Бог, он несправедлив, жестки его пророки.
Жениться сразу на троих - табу.
А было время незнаемых цивилизаций, когда ....
Голубая ермолка неба наезжает на морскую колеблющуюся гладь. И там, где в ермолку вонзается волна, в этом краю на краю, что-то вдруг запроисходило.
Зафиолетился тот самый горизонт, заколебались вечные устои. Какие-то там стали паруса, откуда неизвестно появляться. И к пляжу, где я отдыхающий лежал на расстелённом мною покрывале, как бы из подворотни, потекла такая фиолетовая дымка.
- Наверное, давление глазное поднялось, или фильтры очков запотели, - подумал я.
Оттуда вылетел корабль: квадратный парус и четыре ряда вёсел. Красивая и гнутая корма, которой он шёл к берегу, также как две с половиной тысячи лет назад.
Призрак благословенной Финикии.
Откуда пришли финикийцы сейчас не знает никто, только догадываются.
Тир, Сидон и Карфаген.
Походы вокруг Африканского континента, как в ту, так и в другую сторону. Тысячелетия прекрасных достижений и ряд ужасных катастроф. Бой, что при Саламине, штурм Тира, третья пуническая война. Где твои боги, Финикия?
Небольшая, но всё растущая, часть израильских интеллектуалов, считает, что евреи есть ветви финикийского древа, а финикийцы пришли из островов Персидского залива. Но эти острова были лишь промежуточной стоянкой беспутного и беспокойного народа. Предки его пришли на острова на крутобоких кораблях из океана, из его лемурийских пустынь, и где-то на Сокотре и Цейлоне разделились на два неравных рукава. Одни, бог Шива с дружинниками, пристали к индийским берегам, другие через арабские пески явились в Палестину, обетовав её.
Корабль этот к берегу метнулся, какую-то треногу бросил в море - на якорь встал, застыл и закачался на волнах
- Это блокбастер, это Голливуд, - из пляжлежащих догадался кто-то.
"Актёры" с корабля на шлюпках к берегу идут и машут как-то, и лопочут что-то.
- Какой- то переломанный иврит.
- Корабль - финикийский силуэт.
- Опять снимается Бен-Гур?
- Апостол Павел?
-Клеопатра?
- Ах, какие они полосатенькие!
- Да, проще - что-то там про Карфаген. Привет нам всем из древней Финикии.
-Девчонкам, трём, ужасно повезло - их мир, охочий до чудес, увидит.
Девушек подсаживали в шлюпку, вокруг неё кружили, суетясь, довольно загорелые пираты-финикийцы из "кино". Их довезли до парусного судна, на палубе которого галдёж достиг возможного предела.
Фиолетовая дымка поползла назад к окружности морского горизонта, как будто щупальца убрал огромный головоногий спрут.
И более никто на пляже не помнил ни девушек, ни финикийского, из "фильма", корабля.
У временного океана свои подводные течения. Их знание доступно только отдельным людям - лоцманам времён.