Корнев Павел Николаевич : другие произведения.

Ритуалист (Небесный эфир #2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    От сотворения мира небесный эфир пронизывает всё сущее, а люди и нелюди сплетают из него чары и направляют их на благо себе и во вред другим. Магистр Вселенской комиссии по этике Филипп Олеандр вон Черен выслеживает чернокнижников из числа учёного люда, но чем дальше, тем сильнее закручивает его водоворот чужих интриг. Враги идут по пятам, магический жезл и пара покрытых колдовскими формулами пистолей больше не способны гарантировать безопасности. Нужны надёжные помощники, которые прикроют спину и не воткнут в неё нож, как бы им того ни хотелось... Купить, Электронный первый том, Электронный второй том
  Часть первая: Ведьма
  
  Глава 1
  
  1
  
  Ночь или день. Тьма или свет. Сон или боль.
  Ночь дольше. Тьма чаще. Сон почти беспрерывно.
  И не сон даже, а плотное и вязкое забытьё, в котором тонут чувства и разум; тонет всё, даже боль. Проявлялась она, лишь когда начинал рассеиваться мрак и понемногу из небытия выплывали смутные силуэты окружающих предметов. Огненные пальцы тут же принимались терзать внутренности, а малейшая попытка пошевелиться вызывала судороги и корчи.
  Тогда меня прижимали к тюфяку и вливали в рот тёплое сладкое питьё. Молоко, мёд, лесные травы; маковый настой. И я проваливался во мрак, в благословенное забытьё, а откуда-то из неведомого далёко вслед за мной летела заунывная колыбельная. В немудрёной песенке не удавалось разобрать ни слова, но это не имело ровным счётом никакого значения. Я засыпал.
  Засыпал и пробуждался. Раз за разом, день за днём, ночь за ночью. Пока однажды не проснулся и не обнаружил, что боли больше нет. Ну - почти нет...
  
  Чья-то рука приподняла голову и к губам поднесли блюдечко, но я захрипел, не желая пить дурманное зелье.
  - Воды!
  Слово вырвалось сиплым хрипом, обожгло пересохшее горло, заставило закашляться, но меня услышали и поняли. И даже сочли нужным исполнить просьбу.
  Вода! Чистая вода! Ангелы небесные, до чего хорошо!
  Я жадно глотал, присосавшись к оловянному черпаку, потом без сил откинулся на подушку и шумно выдохнул. Голова закружилась, тени взвились и пошли кругом. Какое-то время удавалось балансировать на самой грани беспамятства, а потом свет окончательно померк.
  - Не сейчас!
  Хлёсткая пощёчина вырвала из мягких объятий забытья, к губам вновь поднесли блюдце. И снова я не пожелал пить тёплое молоко, приправленное мёдом, маковым зельем и настоем лесных трав.
  - Не надо...
  - Тогда не спи! - потребовали от меня. - Не засыпай, слышишь?
  - Слышу... - просипел я, пытаясь продраться через паутину беспамятства.
  Меня ткнули ножом. Да! Клинок угодил в поясницу, и я истекал кровью, полз неведомо куда. Потерял сознание и должен был умереть, но не умер.
  Не умер ведь?!
  Я вздохнул поглубже и хрипло кашлянул; боль наждаком продрала нутро.
  Нет, не умер! Ни на небесные палаты, ни на пыточные запределья моё нынешнее пристанище нисколько не походило. Неужели кто-то из добрых горожан наткнулся на истекающего кровью чужака, приволок к себе и взялся выхаживать?
  Чего только не случается в этой жизни!
  Сил оторвать голову от подушки не было, да и темень в комнате сгустилась слишком густая. Не видно было ни зги; взгляд различал лишь смазанные силуэты.
  Тени, тени, тени. Одна из них разговаривала со мной и дала напиться. Молодая женщина или даже девушка. Голоса зачастую обманчивы, но женщина или девушка - точно, здесь ошибки быть не могло.
  Я попытался подняться, но меня тут же скрутил приступ жёсткого кашля, а когда кое-как удалось подавить его и отдышаться, силы окончательно иссякли. На этот раз отказываться от молока я не стал.
  
  Ночь или день. Беспамятство или свет. Тьма или боль.
  Впрочем - нет, всё было не совсем так. Вместо дня - утро, вместо света - густой полумрак, а боль затаилась и утихла, лишь изредка царапая своими острыми когтями спину.
  Я чувствовал себя гораздо лучше прежнего. Куда лучше, нежели того стоило ожидать.
  И вновь колыхнулась одна из теней, мне приподняли голову и поднесли ко рту кружку.
  - Пей!
  Я послушался, и глоток заполнил рот горечью травяного настоя. Напиток провалился вниз тёплой волной, позволил немного расслабиться и отогнать уже подступивший к горлу кашель.
  Напоив, целительница позволила мне опуститься обратно на подушку и отошла, враз растворившись в тенях; в темноте она ориентировалась словно сова. Я же почти ничего не видел, только различал слегка светившийся край неплотно задёрнутой шторы.
  На пробу я вдохнул поглубже и попытался распознать заполонявшие помещение запахи. Травы, травы, травы. Плотный и даже душный аромат множества трав властвовал здесь безраздельно. Да ещё запах болезни и вонь нечистот. Но это уже от меня.
  Второй вдох разжёг в груди огонь, меж лопаток заворочалась болезненная ломота. Меня скрутил приступ хриплого кашля; показалось, будто ещё немного и выхаркаю собственные лёгкие, но рядом тут же возник женский силуэт. На этот раз я беспрекословно осушил блюдечко молока и в изнеможении распластался на тюфяке.
  Спать! Ничего иного мне сейчас попросту не оставалось...
  
  День. Свет. Слабость.
   На этот раз в комнате оказалось непривычно светло; солнечные лучи проникали через забранные слюдяными пластинами оконца. Я не без труда оторвал голову от подушки и огляделся.
   Первое что бросилось в глаза - это завешанные пучками сушёных трав стены. Меж них хватало и матерчатых мешочков, и весь этот, выражаясь учёным языком, гербарий наполнял помещение сонмом невообразимых ароматов и запахов.
  А ещё - окованные железом сундуки, монументальная печь с полатьями, стол с кухонной утварью и полки, сплошь заставленные стеклянными бутылями и банками, глиняными кувшинчиками и горшочками, деревянными бочоночками.
  Больше всего хижина походила на обиталище знахарки. Да и куда бы ещё приволокли подранка, если не к целительнице?
   Я попытался перевернуться на бок и сползти с тюфяка, но в груди немедленно разгорелось жгучее пламя и лёгкие начал рвать невыносимый кашель. Пришлось повалиться обратно и замереть в ожидании, когда, наконец, минует приступ.
   Скрипнула дверь, с улицы ворвались клубы морозного воздуха, закружились над полом, быстро развеялись. Хозяйка скинула длинную шубу, посмотрела на меня, покачала головой и принялась разуваться. Затем наполнила из стоявшей на столе кастрюльки глиняную кружку, подошла и дала напиться.
   Кашель отступил, и я с облегчением перевёл дух.
   Целительница оказалась совсем молодой ещё девчонкой с волосами, отливавшими тусклым серебром, и льдисто-серыми, едва ли не бесцветными глазами. Невысокая, бледная и худенькая, в простом невзрачном платье. Лицо выглядело очень живым и подвижным, но сейчас его сковало непонятное напряжение. Узкая ладошка с длинными тонкими пальцами вытерла выступивший у меня на лбу пот; я собрался с силами и прохрипел:
   - Где я?
   Маска напряжённого отчуждения треснула, в уголках девичьих глаз залегли смешливые морщинки.
   - Здесь. Ты - здесь. Лежишь на тюфяке в моём доме.
   Я был не в настроении шутить, каждое слово рвало лёгкие болью, разжигало в груди огонь, разливалось меж лопаток мерзкой ломотой.
   Ангелы небесные! Да что только со мной такое?!
   Несколько неглубоких вдохов помогли собраться с мыслями, и я продолжил расспросы:
   - Кто ты?
   Девушка задумалась и ответила далеко не сразу.
   - Знахарка, - в итоге сказала она, а после явственной паузы добавила: - Меня зовут Марта.
   Говорила знахарка на северо-имперском наречии достаточно чисто, но как-то слишком неуверенно, словно сначала фразы строились на каком-то другом языке. Ей определённо не хватало практики.
   - Филипп, - представился я и сглотнул, пытаясь избавиться от неприятной щекотки в горле, предвестницы сухого и злого кашля. - Как я сюда попал, фрейлейн Марта?
   Из голубовато-серых глаз с необычайно крупными зрачками враз пропало всякое веселье. Марта поправила шерстяное одеяло и, глядя куда-то в сторону, произнесла:
   - Я возвращалась из города, когда наткнулась на тебя. Ты истекал кровью. Замерзал.
   Девичье лицо помрачнело, вспоминать о случившемся знахарке точно не хотелось. И я не мог её за это осуждать. Всё же не каждый день натыкаешься ночью на раненого незнакомца.
  Важно было совсем другое: она не оставила меня умирать. Не бросила, хоть и могла, а выходила. Это дорогого стоило.
   - Моя рана... - просипел я, тщетно пытаясь перебороть кашель. - Она...
   - Зажила, - уверила меня Марта. - Но на её лечение ушли все мои силы, а ты слишком ослаб и замёрз, начались лихоманка и грудная холодянка. Летом я бы не допустила такого, но сейчас лес спит. Придётся полагаться на отвары.
   Названия болезней ни о чём не говорили, и оставалось лишь надеяться, что они не прикончат меня, как едва не прикончил загнанный в спину нож. А раны в пояснице я и в самом деле больше не ощущал, словно и не пропарывало плоть стальное остриё.
   - Лес спит? Тебе не хватает трав? - выдавил я из себя и стиснул зубы, из последних сил удерживая в себе кашель.
   Марта странно глянула на меня, затем подтвердила:
   - Именно так, - но подтвердила с едва скрываемой усмешкой, будто говорила с неразумным ребёнком.
   Не в силах больше сдерживаться, я принялся выкашливать собственные лёгкие, тогда знахарка поднялась от тюфяка и отошла к столу. Вскоре она вернулась с тёплым молоком, молча и решительно влила его мне в рот. Не подавился лишь чудом.
   - Спи! - приказала Марта. - Тебе надо больше спать!
   Я кое-как отдышался и спросил:
   - Долго я здесь?
  - Не слишком.
  - А точнее? Какой сегодня день?
   Думал ответа уже не дождусь, но сквозь подступающую дремоту всё же расслышал:
   - Вчера начался стужень.
   Миг я силился понять ответ знахарки, потом выдохнул короткое проклятие.
   - Ангелы небесные!
  Стужень! Народное название двенадцатого месяца!
   Я провалялся в бреду без малого три седмицы!
  
  2
  
   На следующий день меня напоили куриным бульоном, наваристым и прозрачным. Изменение в рационе донельзя порадовало, иначе желудок рисковал окончательно присохнуть к позвоночнику. Отощал ужасно.
   Запив бульон травяным настоем, я выпростал из-под одеяла правую руку и посмотрел на едва ли не полупрозрачную кисть. Опустил её, потряс и перстень легко соскользнул с пальца, со звоном покатился по полу.
   Марта подошла и, не говоря ни слова, убрала серебряную с золотой накладкой университетского герба печатку на одну из полок.
   - Я заплачу за лечение, фрейлейн, - пообещал я.
   Та глянула на меня, и в льдисто-серых глазищах мелькнула несомненное веселье.
   - Заплатишь, - кивнула знахарка так, будто иначе и быть не могло, обулась, облачилась в шубу и вышла за дверь. Насколько удалось заметить, снега там намело почти по колено.
   Стоило бы подняться и хоть немного размяться, но по здравому размышлению я делать этого не стал. Пусть самочувствие и улучшилось, а приступы кашля сегодня почти не донимали, до полного выздоровления всё же было ещё далеко. Меня лихорадило, тело ломило.
   Холодянка и лихоманка? Знать бы ещё что это за напасти...
   Я попытался обратиться к незримой стихии, но нисколько в этом не преуспел, лишь закружилась голова. Для работы с эфиром сначала следовало хоть немного окрепнуть.
   Солнце начало клониться к закату, слюдяные окошки налились оранжевым сиянием, понемногу стали сгущаться тени. Со скрипом распахнулась дверь; Марта закатила внутрь заиндевевшую кадку, выставила её у печи, вышла и вернулась с парой деревянных вёдер. Вывалила заполнявший их снег в бадью и вновь скрылась на улице.
   Я перевалился на бок, откашлялся и принялся с интересом следить за действиями девчонки. После кадки знахарка наполнила снегом котёл и поместила его в печь, а некоторое время спустя слила кипяток в бадью и принялась перемешивать его палкой. Затем рукой оценила воду и поставила растапливаться очередную порцию снега.
   Вскоре над кадкой заклубился пар, воздух в доме смягчился, запах трав усилился пуще прежнего. В отдельной кастрюльке Марта заварила какие-то ягоды, еловые иглы, листья и корешки, вылила пахучий настой в бадью, и по комнате разошёлся густой аромат хвои. После этого знахарка оценивающе взглянула на меня и принялась закатывать рукава платья.
   Я спокойно выдержал взгляд льдистых глаз, про себя гадая, сколько же лет моей хозяйке. Ей могло оказаться и пятнадцать, и двадцать - едва ли больше и уж точно никак не меньше, - а вот точнее определить возраст никак не получалось. Лицо отличалось правильными чертами и показалось бы даже красивым, если б не его предельная худоба. Из-за этого линия подбородка выглядела излишне жёсткой, а губы слишком тонкими, ситуацию лишь отчасти скрашивали высокие точёные скулы. И глаза. Льдинки голубовато-серых глаз, смотрели из-под светлых, практически белых волос на редкость пронзительно и строго. Слишком уж взросло.
   - Сможешь подняться? - спросила Марта, приблизившись.
   Я хрипло закашлялся, отдышался и приподнялся на руке, давая сползти с плеч одеялу.
   - Смогу.
   Ни ночной сорочки, ни исподнего на мне не было, но трудно придумать вещь более глупую, нежели стесняться человека, который обихаживал тебя в беспомощном состоянии, обтирал и делал невесть что ещё. Я начала подниматься и сразу покачнулся, тогда Марта придержала, помогла устоять на ногах.
  Девичьи запястья были тонкими, а руки будто прутики, но хрупкость оказалась мнимой - знахарка без всякого труда довела меня до бадьи и помогла усесться внутрь. Я без труда поместился в кадке, из воды остались торчать лишь торс и колени.
  Я расслабился и перевёл дух.
  Хорошо!
  Марта вручила мне кусок мыла и жёсткую вехотку, а сама выволокла на улицу тюфяк. Вскоре девчонка вернулась с грязным покрывалом, кинула его под порогом и потребовала:
  - Мойся! Вода остывает.
  Я не без сожаления сбросил оцепенение, стал намыливать плечи и спросил:
  - Мы ведь не в городе? Далеко до него?
  На эту мысль натолкнула тишина. Она не была абсолютной, время от времени где-то поблизости кричал петух, а, если прислушаться, получалось разобрать козье меканье, но в остальном никаких привычных уху горожанина звуков не раздавалось. Ни криков лотошников и колокольного звона, ни лошадиного ржания и стука копыт по мостовой.
  - До города? - Марта испытующе посмотрела на меня и пожала плечами. - Часа полтора на повозке ехать. Через лес.
  Девчонка принялась готовить для меня новый тюфяк, а я завёл руку за спину и попытался нащупать рану на пояснице, но от той не осталось и следа. Даже рубца не смог нашарить, будто удар ножом всего лишь привиделся.
  Закончив с тюфяком, знахарка сунула мне полотенце; я кое-как обтёрся и вернулся на своё место уже без посторонней помощи, словно помывка неким чудесным образом придала сил. Даже кашель на время перестал беспокоить.
  Закутавшись в одеяло, я почувствовал себя заново-родившимся и к немалому своему удивлению ощутил голод. Марта словно угадала мои мысли, принесла миску бульона, где на этот раз обнаружилось немного лапши и два кусочка варёного яйца. В завершение трапезы мне вручили кружку подслащённого мёдом травяного настоя.
  За окном окончательно сгустились сумерки, в комнате стемнело, но ни лучин, ни свечей Марта зажигать не стала. Послышался шорох платья, мелькнуло в полутьме что-то белое, легонько плеснулась в бадье вода.
  Я не стал подглядывать и закрыл глаза. Хотелось спать, да и в любом случае было слишком темно...
  
  На следующее утро разбудило пение. Негромкое и приятное оно вырвало меня из дремоты, заставило встрепенуться, продрать глаза и оглядеться по сторонам.
  Пела Марта. Она сидела у окна, напевала что-то негромко и штопала дыру на моём плаще. Выстиранное и починенное бельё, рубаха и брюки уже лежали рядом с тюфяком.
  - Разбудила? - огорчилась девчонка, заметив моё движение.
  - Вовсе нет, - уверил я её.
  Голос знахарки был весьма мелодичным, мне её пение и в самом деле нисколько не мешало. Но Марта замолчала, лишь продолжила что-то едва слышно мурлыкать себе под нос.
  Я натянул исподнее, затем уселся на тюфяке и выгнулся, разглядывая поясницу. Удар ножом не был наваждением: на коже белел шрам, очертаниями отдалённо напоминавший запятую. След смещался вниз и в сторону, как если бы я сам расширил рану, разворачиваясь к убийце.
  Именно - к убийце. По всему выходило, что нож проткнул почку, ранение вне всякого сомнения было смертельным.
  Святые небеса! Не наткнись на меня знахарка, давно отпели бы и закопали в мёрзлую землю! Немудрено, что нападавший не стал тратить время на добивание. Дело было сделано одним-единственным ударом.
  Но кто и за что?
  И - как? Как умудрилась знахарка поставить меня на ноги? Никакие целебные травы не смогли бы заживить рану столь быстро. Три седмицы для подобного ранения - не срок.
  Я хотел было справиться о своём необъяснимом исцелении, но вновь навалился приступ кашля. На этот раз не сухого и рвущего болью лёгкие, а влажного, рот наполнился отхаркнутой мокротой.
  И что делать? Не плевать же на пол?
  Я начал перебирать одежду в поисках носового платка; Марта поняла мои затруднения и подсказала:
  - У двери.
  Прошлёпав босыми ступнями по холодным доскам, я заглянул в небольшой закуток и обнаружил там наполненное свежим снегом ведро. Сплюнул в него, затем использовал по прямому назначению, помочившись. Поясницу со стороны проткнутой почки неприятно кольнуло, закружилась голова.
  Я опёрся на стену и немного постоял так, после вернулся на тюфяк. Прогулка в пару десятков шагов оставила без сил, но удивляться этому не стоило - отощал просто жутко. В нынешнем состоянии меня легко возьмут экспонатом в любой анатомический музей.
  Рядом со сложенной аккуратной стопкой одеждой обнаружился подсумок с книгой о ментальном доминировании, туда же моя хозяйка убрала кошель. Я распустил тесемки и сказал:
  - Сколько с меня за лечение?
  Марта лишь фыркнула.
  - Куда-то собрался, колдун?
  Колдун? Ах, да! Она же видела перстень...
  Я кинул кошель на тюфяк, натянул через голову рубаху и сообщил:
  - Пойду в город.
  Девчонка скривила гримасу нарочитого удивления.
  - Пешком? Не пройдёшь и половины пути! Замёрзнешь в лесу!
  Полтора часа пешим ходом? Я припомнил, какого труда стоило дойти до входной двери, и поморщился. Но отказаться от своей задумки и не подумал. И без того слишком много времени потеряно впустую.
  - Никто не возьмётся меня довезти? Я хорошо заплачу!
  - Кто?! - фыркнула знахарка. - Здесь кругом только медведи да волки!
  Я захлопал глазами в неприкрытом изумлении.
  - Так это не хутор? Ты что же - живёшь посреди леса совсем одна?
  - А где ещё жить ведьме, скажи на милость?
  Ответ знахарки вверг меня в ступор.
  Ведьма? Она - ведьма?!
  Зачесалась поясница, я непроизвольно потёр оставшийся от раны шрам и неуверенно улыбнулся.
  - Ты ведь шутишь, да?
  Марта ничего не ответила, отложила шитьё и отошла к печи, выудила ухватом чугунный горшок и позвала меня за стол.
  - Иди завтракать. А то смотреть больно - одни кожа и кости. А нам, лесным ведьмам, нравятся упитанные. В них мяса больше.
  Я подумал-подумал и отказываться от приглашения не стал. Не на убой же меня, в самом деле, откармливают. В этом случае лечить попросту не требовалось - бери и разделывай, отрезай лучшие куски. Уже даже кровь спустили.
  При этой мысли меня передёрнуло.
  
  Завтракали пшеничной кашей с топлёным маслом, белым хлебом и залитыми мёдом лесными орехами на десерт. Не обошлось и без травяного настоя, а вот тёплым молоком хозяйка меня потчевать уже не стала.
  Хоть я и был голоден как волк, есть старался без спешки, настороженно прислушиваясь к желудку, но организм принял пищу без неожиданностей и никаких неприятных сюрпризов не преподнёс. Под конец трапезы я вновь завёл разговор об оплате лечения.
  - Сколько с меня, фрейлейн?
  - Потом! - беспечно отмахнулась Марта и стала убирать со стола грязную посуду.
  Я поднялся на ноги и неожиданно обнаружил, что ростом девчонка уступает мне от силы половину головы, а впечатлению хрупкой малышки обязана исключительно худобе и очень бледной коже. Она словно состояла из сплошных углов и даже белые волосы торчали во все стороны неровно подстриженными прядями.
  Не приходилось удивляться тому, что горожане полагали её ведьмой.
  Но настоящая ведьма... Нет, не может быть!
  Решив убедиться наверняка, я воспользоваться истинным зрением, и Марта резко обернулась, словно почувствовала мой взгляд. Льдисто-серые глаза гневно сверкнули.
  - В могилу себя свести решил, колдун? - возмутилась она.
  Я ничего не ответил. Просто не смог. Меня скрутил жёсткий кашель, комната закружилась перед глазами, пол заходил ходуном. Я кое-как перебрался к ведру и долго отхаркивал мокроту. Потом улёгся на тюфяк и нисколько не удивился, когда знахарка принесла горячего молока с мёдом и невесть чем ещё.
  Без пререканий осушив глубокое блюдце, я какое-то время смотрел на качающийся потолок и сам не заметил, как уснул.
  
  3
  
  Очнулся от вязкой липкой дремоты уже под вечер, когда за окном стемнело и хозяйка запалила лучины. Поначалу я вслушивался в негромкое пение, затем сказал:
  - Завтра пойду в город.
  Дневной сон прогнал усталость; я почувствовал себя бодрым и полным сил.
  Марта в ответ на мои слова лишь рассмеялась.
  - Завтра будет буран, - сообщила она, будто знала погоду наперёд.
  - С чего ты это взяла?
  - Ты говоришь с ведьмой, забыл? - Глаза льдисто-серого оттенка весело сверкнули отблеском свечи.
  Я воздержался от распросов, не желая лезть в чужую жизнь. Завтра я уйду из этого дома и не вернусь сюда никогда, надо только расплатиться за лечение и собрать вещи. С этого и решил начать.
  - Это всё, что было со мной, фрейлейн Марта? - спросил я, указав на стопку одежды и подсумок.
  - Меч и кинжал на полке у двери, - подсказала знахарка, взяла ухват и вытащила из печи горшок. Пахло варево весьма аппетитно.
  Я сглотнул слюну и непроизвольно покрутил левым запястьем. Не уловил привычной тяжести и забеспокоился:
  - А чётки? Янтарные чётки с символом веры? Не видела их?
  Марта пожала худыми плечами.
  - Должно быть слетели по дороге. Было темно, я не заметила. Дорогие?
  - Семейная реликвия.
  - Мне жаль.
  - Брось! - махнул я рукой. - Ты спасла мне жизнь! Это бесценно!
  - Что бесценно, то ничего не стоит, - печально улыбнулась знахарка, вдруг показавшись старше своих лет, задумчиво потёрла переносицу и указала на подсумок. - А там ты смотрел? Кажется, я убирала какие-то бусы...
  Бусы?! Я принялся рыться в подсумке и - о, чудо! - на самом дне отыскал заветные чётки с одним оплавленым янтарным зерном и золотой семиконечной звездой с извилистыми лучами.
  - Да! Вот они!
  Марта улыбнулась и позвала:
   - Иди ужинать, колдун.
  По имени она ко мне упорно не обращалась.
  Колдун и ведьма? Ну-ну...
  
  Утро выдалось ясным. Сняв толстенный брус, я приоткрыл дверь, вдохнул морозный воздух и сразу закашлялся.
  Было свежо. Солнце бесцветным пятном горело на безоблачном небе, на снегу сияли ослепительные искорки, не виднелось ни облачка.
  Идти через заснеженный лес нисколько не хотелось, но, если не отправлюсь в путь прямо сейчас, снегопады заметут перевалы Тарских гор, и в Сваами попаду только с приходом тепла. А это нреприемлемо! Я кровь из носу должен сохранить расположение епископа Вима. Его преосвященство имеет все шансы войти в круг курфюрстов, а заступничество столь влиятельной персоны заставит спасовать даже Гепарда. Вице-канцлер уже понизил меня до магистра-надзирающего; кто знает, что придёт в голову злопамятному сукину сыну дальше? А, не приведи небеса, возглавит Вселенской комиссии, тогда и вовсе в порошок сотрёт. Без высоких покровителей придётся лихо.
  К тому же мне не терпелось ознакомиться с трудом "О нереальности нереального". Возможно, на страницах этой книги скрывался ответ на вопрос, что именно разожгло в душе профессора Костеля опрометчивое стремление обуздать одного из князей запределья. Я питал надежду, что еретический труд поможет вникнуть в суть его замысла, ведь всех деталей ритуала самоуверенный глупец не раскрыл ни одному из своих учеников. Основная канва злополучного действа не составляла секрета, но всех тайн Роберт Костель не раскрывал никому и держал их в голове, не доверяя ни школярам, ни бумаге. Магистры Вселенской комиссии перевернули всё вверх дном, но так и не отыскали ни дневника оступившегося профессора, ни каких-либо черновых записей и расчётов.
  Долг и любопытство влекли на север, да и не дожидаться же здесь прихода весны! Так и рехнуться недолго!
  - Иди завтракать, колдун! - позвала меня знахарка.
  Смолотив четыре сваренных вкрутую куриных яйца и пару бутербродов, я напился травяного настоя и развязал кошель. Высыпал на стол монеты, разделил ладонью на две неравные части, меньшую вернул обратно. Помимо серебра у меня оставались ещё два золотых, голодать не придётся.
  - Возьми. Это плата за лечение, - сказал я знахарке.
  Фрейлейн Марта изогнула бровь и спросила:
  - Куда-то собрался?
  Я натянул свитер, взял стёганую куртку и спросил:
  - Покажешь дорогу в город?
  Голубовато-серые глазищи заискрились неподдельным весельем.
  - Покажу, - улыбнулась знахарка и протянула мне вязаный шарф. - Возьми, горло простудишь.
  - А как же ты? - заколебался я.
  - Пустяки, - отмахнулась девчонка. - Вернёшься, отдашь.
  - Я не собираюсь возвращаться.
  - Тогда оставишь себе, - легкомысленно пожала плечами Марта, обулась и принялась застёгивать крючки длинной шубы. Мне так и не удалось понять, шутит она или говорит всерьёз.
  Я замотал шею шарфом, надел плащ, шапку и взял подсумок.
  - Меч не забудь, колдун, - напомнила девчонка. - И кольцо.
  И точно - печатка лиценциата тайных искусств так и лежала на полке. Опасаясь, как бы перстень не слетел с похудевшего пальца, я сунул его в мешочек к остальным, натянул перчатки и подпоясался оружейным ремнём.
  Фрейлейн Марта оценивающе посмотрела на меня и покачала головой, но ничего говорить не стала, распахнула дверь и первой вышла в огороженный высоким частоколом двор. Сбоку к дому приткнулся пристрой; видимо, именно там и содержалась живность. С другой стороны стоял сарай, дальше из снега торчала жердь колодезного журавля.
  И кругом - лес. Высоченные ели вставали настоящей зелёной стеной; дом оказался выстроен на небольшой прогалине.
  - Идём! - позвала меня знахарка.
  Ворота замело, со двора мы вышли через калитку. Снег тут же посыпался за голенища сапог, стало сыро и холодно. Идти куда-либо незамедлительно расхотелось, но я не повернул назад, не вернулся в уют тёплого дома и решительно потопал дальше.
  Под соснами снега оказалось немногим меньше; фрейлейн Марта довела меня до поляны с кряжистым дубом и указала на облетевшее дерево.
  - Запомни его, колдун. Заблудишься - всегда сможешь вернуться. Оглянись - отсюда виден дом.
  Я вежливо улыбнулся и спросил:
  - И куда мне теперь?
  - Туда, - указала знахарка на прогалину между деревьями. - Держи солнце за правым плечом. Через полчаса начнётся овраг, иди вдоль него до камышей. Напрямик через болото не суйся, забирай к деревьям. К этому времени уже увидишь чёрную скалу, равняйся на неё, но на сам холм подниматься нет нужды, обогни по склону.
  - А дальше?
  - А дальше будет дорога. Тебе направо, - сообщила девчонка и невесть чему загадочно улыбнулась. - Удачи, колдун! - помахала она на прощание, развернулась и зашагала к дому.
  Я глянул вслед знахарке и неожиданно для себя крикнул:
  - И никакого бурана, как видишь!
  Фрейлейн Марта лишь покачала головой, даже не обернулась. И я остался один в зимнем лесу. Ощущение было... неприятным.
  Некоторое время я озирался по сторонам, затем непонятно для чего потянул носом воздух и обратил внимание на снег, пестревший заячьими и птичьими следами. Волчьих видно не было, что, впрочем, ещё ни о чём не говорило.
  Святые небеса!
  Я коротко помолился, поцеловал звезду на чётках и двинулся в путь. Солнце за правым плечом, кругом высоченные сосны и разлапистые ели, да ещё тут и там торчат голые ветви кустов и сухой бурьян. И снег, снег, снег...
  Очень скоро я замедлил шаг, начал со всё большим трудом выдирать из глубокого снега сапоги. Ну да ничего - на пару часом моих сил точно хватит, главное в лесу не заплутать.
  В чащобе солнца толком видно не было, приходилось ориентироваться на тени деревьев. Те перекрещивались и путались, время от времени я оборачиваться и поглядывал через плечо. Заодно прислушивался к шорохам и скрипам зимнего леса. Крупное зверьё на глаза не попадалось, лишь изредка мелькали меж ветвей птицы, да ещё где-то неподалёку выстукивал задорную дробь дятел.
  Вскоре деревья расступились, и я вышел на небольшую поляну, поискал взглядом камыши, но вместо них углядел приметный дуб. Тот показался злобным сутулым великаном, сгорбившимся под гнётом выросших на нём снежных шапок.
  Ангелы небесные! Меня угораздило сделать круг и вернуться к дому ведьмы!
  В сердцах выругавшись, я развернулся и вломился в лес, дав себе зарок на этот раз следить за положением солнца на небосводе куда внимательней, нежели прежде. Это оказалось не так-то и просто. Ноги беспрестанно проваливались в наст, за голенища набился снег, дыхание вырывалось облачками пара, под носом и на шарфе намёрзли настоящие сосульки. Да ещё ко всему прочему вернулся кашель, разнылось проткнутое бедро, начало неприятно показывать поясницу.
  Выбиваясь из сил, я упорно шагал меж деревьев и при этом не забывал оценивающе посматривать на небо. Солнце - за правым плечом; пусть и затянутое пеленой серых облаков, но там, где ему и полагается быть. Это хорошо.
  Замечательно просто, чего никак нельзя сказать о возникшем невесть откуда дубе!
  Проклятье! Я опять заплутал и вернулся на эту клятую поляну!
  Да что тут творится?!
  Усилием воли я подавил вспышку бешенства и прислушался к собственным ощущениям. Блуждания по лесу порядком вымотали, а ноги промокли и замёрзли, но это не смогло удержать меня от третьей попытки отыскать дорогу.
  На этот раз я решил действовать наверняка, закрыл глаза и какое-то время стоял, растворяясь в атмосфере зимнего леса. Памятуя о недавней неудаче, рывком погружать себя в транс не рискнул, и стал медитировать, соприкасаясь сознанием с незримой стихией медленно и неторопливо.
  И - сработало! Мир дрогнул и раздвоился, реальность окрасили неведомые простецам оттенки, тени стали прозрачней, сделалось видимым медленное движение эфирных полей.
  Да! Теперь не заплутаю!
  С тревогой глянув на расползшуюся по небу пелену облаков, я срезал кинжалом прочную палку и захромал прочь, тяжело наваливаясь на импровизированный посох. Раненная нога ныла и подгибалась, лёгкие рвал кашель, в ушах премерзко звенело. Понемногу начинала кружиться голова, и я брёл, брёл и брёл, уже нисколько не заботясь положением солнца на небосклоне. Сейчас это уже не имело ровным счётом никакого значения: я сохранял общность с незримой стихией и отслеживал свой путь по взбаламученному эфиру. Чувства обострились до предела; был прекрасно слышен шорох снежинок, скрип сосновых стволов, гул ветра. Да ещё откуда-то издалека донёсся волчий вой.
  Не страшно! Теперь я не начну петлять, теперь выйду точно к дороге...
  Но вышел я в итоге на всю ту же опостылевшую поляну. Дуб уставился на меня с нескрываемой усмешкой, трещины на его серой коре кривились в зловещих ухмылках.
  Невозможно!
  Я едва не вылетел из транса, но вовремя успокоил дыхание и пробежался мысленным взором по расчертившему незримую стихию следу. Тот неведомым образом оказался закольцован.
  Как так?! Я ведь никуда не сворачивал!
  Что за шутки?!
  Почудился чей-то равнодушный взгляд и не взгляд даже, а просто внимание, и по спине побежали мурашки. Лес! Это всё клятый лес! Это он водит меня по кругу!
  Усилием воли я прогнал суеверный страх, недостойный образованного человека, тяжко вздохнул и, едва переставляя ноги, заковылял к дому ведьмы. На поиски дороги не осталось ни сил, ни времени. Начинался буран.
  
  4
  
  - А ты упорный, колдун, - поприветствовала меня фрейлейн Марта, стоило переступить через порог. - Садись за стол. Только дверь запереть не забудь.
  Я стянул шапку и плащ, растёр покрасневшие щёки и спросил:
  - Откуда знала? Ты ведь наперёд знала, что вернусь? Откуда?!
  - Я ведьма, забыл? - холодно улыбнулась знахарка, разливая по тарелкам наваристую похлёбку. Оставленные мной монеты так и лежали на краю стола.
  - Это не ответ! - возразил я, снял сапоги, избавился от промокших чулок и принялся негнущимися пальцами расстёгивать куртку.
  Девчонка глянула на меня с нескрываемой усмешкой и пожала костлявыми плечами.
  - Лес спит. Хранители не любят, когда его беспокоят, а они мастера запутывать дорогу и водить кругами.
  Я нахмурился.
  - Хранители?
  - Духи леса, - спокойно сказала знахарка и улыбнулась. - Только не спрашивай, откуда я знаю...
  Спрашивать я ни о чём не стал, заложил брусом входную дверь и уселся за стол.
  - Сможешь вывести меня отсюда?
  Марта покачала головой.
  - Лес спит, духи меня не послушают. Только не зимой. - Она протянула ложку и скомандовала: - Ешь! Тебе надо согреться!
  С этим было не поспорить - озяб просто ужасно. Я с несказанным наслаждением похлебал горячего, и нос моментально наполнился соплями. Сходил к ведру высморкаться, вернулся за стол, и хозяйка тут же сунула кружку травяного настоя.
  - Пей! Ещё не хватало, чтобы холодянка вернулась. Второй раз на ноги тебя могу и не поставить!
  - Благодарю, - пробормотал я, делая осторожный глоток.
  - И деньги забери. Потом сочтёмся.
  Я кивнул и неловкими пальцами принялся собирать со стола монеты.
  На улице всё сильнее гудела вьюга, она шуршала по крыше снежинками и билась в закрывавшие окна ставни. Дом легонько подрагивал, и оставалось лишь радоваться, что разум возобладал над упрямостью, и я не стал продолжать бесцельные блуждания по лесу. А то бы замело...
  
  Глава 2
  
  1
  
  Мело двое суток подряд. Метель не ослабевала ни днём, ни ночью, ветер выл и стенал, рвал крышу, сёк стены холодным крошевом снежинок. Я сидел в тепле и медленно сходил с ума. Знахарка готовила еду, чинила одежду, разбирала запасы сушёных трав и ягод, заботилась о живности, а мне за всё это время лишь выпало несколько раз сходить в дровяник, да вынести на помойку ведро.
  И чем дальше, тем яснее накатывало понимание: если застряну здесь до весны, то неминуемо свихнусь. Пробовал читать труд о ментальном доминировании, но из-за тусклого света моментально разболелась голова и принялись слезиться глаза. Зверем в клетке - вот кем я себя ощущал. Диким зверем в клетке.
  Дабы хоть как-то развеяться, я обошёл весь дом, разве что не забрался на чердак и не спустился в подпол. Осмотрел травы и сушёные ягоды, заглянул во все шкафы с горшочками, оценил добротную мебель. Та была сколочена из потемневших от времени досок, ей явно пользовалась не один десяток лет. Да и сам дом выстроили задолго до появления на свет моей спасительницы.
  Когда совсем припекла скука, я несколько раз отжался от пола, с трудом подтянулся на балке и даже слегка проработал пресс. Фрейлейн Марта смотрела с усмешкой, но никак мои упражнения не комментировала. Я был ей за это благодарен.
  Ангелы небесные! Почему только знахарка не оставила меня в городе? Зачем привезла к себе?
  Впрочем, во мне говорило раздражение, а никак не здравый смысл. Стоило кланяться девчонке в пояс, что она не проехала мимо, а озаботилась взять с собой и выходить. Кто бы занимался мной в городе? Да и убийца не упустил бы возможность завершить начатое ударом в спину.
  Меня передёрнуло.
  
  Когда к вечеру второго дня гул ветра пошёл на убыль, я сходил в сарай за дровами и не преминул заметить:
  - Буран стихает.
  Знахарка прищурилась.
  - Так не терпится повторить попытку?
  Я кивнул, не видя смысла лукавить и таиться. Тогда фрейлейн Марта отложила куклу, которую плела из разноцветных нитей, и поинтересовалась:
  - И если получится, что тогда? Донесёшь обо мне книжникам?
  Книжникам? Употребление этого слова в столь архаичном значении неприятно резануло слух. Имперские книжники во времена оные выискивали знающих людей и приносили их в жертву своему ненасытному солнечному божеству. Некоторые сумасброды полагали Вселенскую комиссию наследниками тех кровожадных фанатиков, но правда заключалась в том, что мы никого и никогда не тащили на костёр. И даже топили в проточной воде отступников далеко не столь часто, как об этом болтали досужие сплетники.
  - Следовало бы, - вздохнул я, - но нет, не донесу. Я перед тобой в долгу.
  - Следовало бы? - Девчонку подбросило, словно в тощий зад шилом кольнули. - Тебе так хочется увидеть, как меня топят в пруду?
  - Наоборот, - покачал я головой. - Мне очень не хочется, чтобы с тобой случилось что-нибудь подобное. Поэтому, чем раньше ты получишь лицензию, тем лучше. Необученный колдун опасен и для окружающих, и для себя самого. И потом: что значит - донесу? Местные ведь знают о тебе, так?
  Марта неопределённо покачала головой и задумчиво намотала на палец локон серебристых волос.
  - Для всех я простая травница. Бабка запрещала рассказывать о силе. Ты первый, кому я открылась.
  - О! И почему же?
  - Да ты и сам бы понял. Ты колдун.
  Я почувствовал себя неловко, но сразу переборол смущение и попросил:
  - Встань, пожалуйста.
  Фрейлейн Марта насторожилась.
  - Зачем ещё?
  - Хочу оценить твоё эфирное тело. Вдруг ты никакая не ведьма.
  - А твоя рана?
  - Чудеса случаются, - усмехнулся я. - Ну?
  Девчонка отложила рукоделие и вышла на середину комнаты, невесть чему смутилась и принялась теребить поясок платья. Бледные щёки разрумянились, на шее отчаянно забилась жилка.
  - Стой спокойно, - потребовал я, закрыл глаза и задышал размеренно и ровно, неторопливо и без всякой спешки загоняя себя в транс. Медленно, очень медленно и плавно, но и так почти сразу что-то липкое и тёплое потекло по верхней губе.
  Что-то? Да кровь это. Кровь. Вчерашние блуждания по лесу даром для меня не прошли.
  - У тебя... - встревожилась Марта, и я вскинул руку, призывая её к молчанию.
  Поначалу окружающая действительность проступила через зажмуренные веки полупрозрачными силуэтами, затем налилась неведомыми простецам оттенками, а под конец обрела материальность истинной реальности.
  Аура знахарки оказалась необычайно яркой и одновременно она выглядела болезненно истончённой. Призрачное сияние слепило, мешая различить детали, но местами виднелись лакуны, а по краям будто бы тянулась истрепавшаяся бахрома.
  Я этому обстоятельству ничуть не удивился. Деревенские ведьмы редко когда умеют правильно расходовать магическую энергию и либо погибают от истощения эфирного тела, либо начинают тянуть жизненные силы из окружающих. И тоже погибают, но уже сброшенные с моста с камнем на шее. Первым делом всех адептов тайного искусства учат именно использованию внутренних сил - это основа основ любого обучения.
  Усилием воли я вырвал себя из транса, зажал пальцами нос и отошёл к рукомойнику. Умылся, затем под звон в ушах доковылял до тюфяка, улёгся и прикрыл глаза. Мне было нехорошо.
  - И что? - с нетерпением спросила Марта. - Что ты увидел?
  - Тебе надо учиться.
  - А ты? Ты сможешь меня научить? Ты же колдун!
  - Нет, - коротко ответил я.
  Девчонка расстроенно шмыгнула носом, но постаралась скрыть разочарование и переубедить меня не попыталась. Я этому только порадовался. Обучение в частном порядке неминуемо повлечёт за собой самое серьёзное взыскание, ведь придётся иметь дело не только с коллегами, но и с церковными властями. Не говоря уже о том, что учитель несёт полную ответственность за любые действия ученика. Я к такому готов не был. Как, впрочем, и не собирался задерживаться в лесу на срок, достаточный для преподавания Марте хотя бы азов тайного искусства.
  Как только закончится вьюга, я уйду.
  Как только кончится вьюга...
  
  2
  
  Снег перестал валить ночью, к утру ветер окончательно стих и прояснилось небо. Я позавтракал, поблагодарил Марту за заботу, собрал вещи и вышел на улицу. Насупленная девчонка не сказала на прощание ни слова. То ли обиделась за вчерашний отказ, то ли просто не верила, что у меня хватит решимости пробраться через заснеженный лес.
  И напрасно - я был настроен серьёзней некуда. Щипавший ноздри морозный воздух меня смутить не смог.
  Смутил снег. Его навалило по пояс и был он весьма и весьма рыхлым. Я кое-как продрался через сугробы до поляны с уснувшим до весны дубом, чья грубая кора казалась морщинистой кожей, а сучковатые ветви наводили на мысли о жутких щупальцах. Там постоял немного, да и двинулся в обратный путь.
  Святые небеса! Сейчас не помогут даже снегоступы! Нечего и думать о вылазке, пока ветер не наметёт прочный наст, а зверьё не проложит тропинки меж деревьев.
  Пока вернулся - взмок. Да ещё вернулся кашель; то и дело я гулко бухал, и всякий раз в груди словно взрывалась ручная бомба. Из носа текло, голову ломило, и оставалось лишь надеяться, что дело в банальной простуде, а вовсе в не холодянке, какой бы дрянью эта напасть собой ни представляла...
  Марта столь поразилась моему скорому появлению, что даже позабыла об игре в молчанку.
  - Уже вернулся? - округлила она в непритворном удивлении глаза.
  - Как видишь, - не слишком вежливо проворчал я и расстегнул оружейный ремень.
  - Не уйдёшь сегодня?
  - Нет, - покачал я головой после недолгих раздумий, - не уйду.
  Знахарка тут же вручила мне широкую деревянную лопату и потребовала:
  - Тогда отрабатывай постой, колдун.
  Чувствовал я себя, откровенно говоря, погано, но не ударил в грязь лицом и отправился на улицу расчищать в снегу тропинки к дровяному сараю и пристрою с живностью. Провозился до полудня и вернулся, едва переставляя ноги от усталости.
  Фрейлейн Марта уже накрывала на стол, но прислушалась к моему кашлю и принялась отмерять в заварочник какие-то травки.
  - Будто дитё малое, - ворчала она себе под нос, заливая сбор кипятком. - Нет бы поберечься...
  Я предпочёл сделать вид, будто ничего не расслышал. Не чувствуя вкуса, выхлебал суп и сжевал жёсткий кусок варёной солонины, потом мелкими глотками выпил травяной настой и улёгся на тюфяк. Меня начало лихорадить, прошиб горячий пот.
  Подошла Марта, присела рядом и потянула подол своего не по росту короткого платья, целомудренно прикрывая костлявые коленки.
  - Почему ты не можешь научить меня? Ты же колдун!
  Я подавил обречённый вздох и произнёс, постаравшись никак не выказать раздражения:
  - Тайным искусствам учат в университетах. Там и только там.
  Знахарка поджала губы, и резкая линия подбородка стала ещё жёстче обычного, а скулы заострились.
  - Не смеши меня, колдун! Как попасть в университет неграмотной простолюдинке без гроша за душой?! - зло спросила она.
  - На факультет тайных искусств берут всех, нужен лишь талант, - отмахнулся я и тут же приподнялся на одном локте. - Постой, ты разве не умеешь читать?
  - Откуда?
  - Ну вот с этим я помочь могу.
  О чернилах и писчей бумаге спрашивать и в голову не пришло; я велел принести разделочную доску и посыпать её мукой. Пальцем нарисовал букву "А", назвал её и велел повторить. Девчонка всё схватывала на лету, и незаметно я увлёкся, даже позабыл о кашле и текущих из носа соплях.
  Занимались мы грамотой, пока на улице не стемнело. Тогда знахарка закрыла ставни, напоила бульоном и отваром разных трав и велела ложиться спать. Сама в неровном свете лучин занялась домашними делами. Проваливаясь в сон, я слышал её негромкую песенку.
  
  Марта впитывала знания будто губка. В перерывах между хлопотами по хозяйству она осваивала грамоту, и за две седмицы выучилась вполне сносно читать. Моё самочувствие оставляло желать лучшего, о походе в город пока не приходилось даже думать. Я лечил кашель горькими отравами лесных трав, обучал знахарку письменности и счёту, а в свободное время штудировал труд об управлении чужим сознанием. Сочинение оказалось небезынтересным, и я почерпнул там для себя много нового, кое-что даже применил на практике.
  Нет! Оказывать воздействия на девчонку даже не пытался, усилия сосредоточил на проработке своих ментальных щитов и блоков. А ещё выставил несколько якорей, призванных сигнализировать о воздействии на сознание чужой воли. Защитить они не могли, скорее служили эдакими узелками на память. Просто наметил несколько поступков, совершать которые я не намеревался ни при каких обстоятельствах, и несколько вещей, отказаться от которых позволить себе попросту не мог.
  И были это вовсе не фундаментальные моральные базисы, а второстепенные моменты, призванные резануть своей неправильностью и дать понять: "э-э-э, братец! да ты не в своём уме!"
  К примеру, стремление испить человеческой крови само по себе подтолкнёт к мысли об одержимости некоей сверхъестественность сущностью. Тут даже сомневаться не придётся. А вот если поставлю на первое место карьеру и позабуду о стремлении вырвать из запределья душу несчастного братца, если слишком уж разоткровенничаюсь о вещах, которые лучше и не вспоминать вовсе, если решу принять мессианство, поучаствовать в заговоре против светлейшего государя или просто уйти в отшельники, - вот тогда будет самое время проверить, не покопался ли кто-нибудь в моей голове. Чернокнижники на подобные пакости большие мастера...
  
  Когда за окнами темнело и глазам переставало хватать света, я откладывал трактат о ментальном воздействии и брался за плетение снегоступов. Ошибки на то и нужны, чтобы на них учиться. Барахтаться по пояс в сугробах больше не входило в мои планы, я намеревался основательно подготовиться к дороге и заготовил немало ивовых прутьев.
  Спешить мне в любом случае больше было некуда. Бушевавший несколько дней буран наверняка замёл все перевалы, и до весны на ту сторону Тарских гор теперь точно не перейти. Осознание этого прискорбного обстоятельства изрядно трепало нервы, но поделать тут ничего было уже нельзя. Человек предполагает, а Вседержитель располагает. Все мы в руках Его.
  Изредка я устраивал вылазки в лес, понемногу разведывал дорогу в город и оставлял путеводные зарубки на деревьях. Всякий раз Марта недовольно хмурилась, пока однажды не попросила остаться в доме.
  - Скоро Йоль, - напомнила она. - В лесу небезопасно. Духи в эту пору злы и не терпят смертных.
  - Не беспокойся, Марта, - беспечно улыбнулся я. - Что они сделают колдуну?
  Девчонка шмыгнула носом и отвернулась, а я отправился на прогулку, отнюдь испытывая уверенности, что поступаю правильно.
  Йоль - последняя и самая длинная ночь в году. Ночь, когда по миру гуляют духи и позабытые божества. Просвещённому человеку не пристало верить в подобные суеверия, но некоторым существам нет никакого дела до того, верят в них или нет. Их не волнуют убеждения смертных, их заботят исключительно кровь, плоть и людские души.
  Последняя седмица года полагалась временем тёмным и опасным даже в обжитых землях - что уж говорить об этом медвежьем угле?!
  Нервно передёрнув плечами, я глянул в затянутое облаками небо и закрепил на сапогах снегоступы. Было пасмурно, солнце день ото дня поднималось над горизонтом всё ниже и ниже, оно недолго светило и почти сразу ныряло обратно за сосны, погружая мир в тёмно-серый полумрак. В подобное время россказни о прежних, Дикой охоте, лесных духах, позабытых божках и неведомых демонах уже не воспринимались нелепыми байками. В такое время они пробирали буквально до печёнок - пусть ты и патентованный колдун, чего только не повидавший на своём веку...
  Скрепя сердце, я вышел со двора и направился к давешней поляне. На открытом пространстве надутый ветром наст держал мой вес и не проламывался, а вот под деревьями снег был куда более рыхлым, идти там становилось заметно сложнее. Но углубляться в лес расхотелось вовсе не по этой причине.
  Слишком уж сегодня было темно и тихо в чащобе. Гнетущая атмосфера давила буквально физически, да ещё вдалеке почудился отблеск костра. И показалось мне или нет, но огонь имел те невыразимые оттенки, для которых нет названий в словаре простецов. Несмотря на полнейшее безветрие, голые ветви дуба шевелились, по снегу от них тянулись противоестественно-чёрные тени, а само дерево представилось вдруг могучим великаном, властвовавшим над всей округой.
  Шорохи и мёртвая тишина, обрывистые движения и полнейшая неподвижность. Этого мне хватило с лихвой.
  Волосы на затылке встали дыбом, а меж лопаток побежали колючие мурашки. Я попятился, затем развернулся и поспешил прочь. Над лесом разлетелось раскатистое воронье карканье, и я ускорил шаг, начал даже продраться напрямик через кусты, но вывалился из них не у дома Марты, а у зловещего дуба.
  Ангелы небесные, да что за напасть?! Здесь же заблудиться ну никак невозможно!
  Небо над поляной потемнело, налилось ночной чернотой, и на этом бархатном фоне полуприкрытым серебряным глазом засияла растущая луна. В лесу подул ветер, поднялась позёмка, деревья закачались, а кусты будто сплелись ветвями, образуя непреодолимую преграду. И ещё - волчий вой.
  Я попятился от мрачного дуба и бросился наутёк, едва не теряя с ног снегоступы. Сучья так и норовили пропороть лицо, еловые лапы пружинили и пытались задержать, летевший с них снег забивал глаза. Дом был совсем рядом, а я бежал, бежал и бежал. Бежал и выбивался из сил. А вой становился всё громче, вой звучал всё ближе. Стая нагоняла жертву.
  И тогда на меня снизошло спокойствие. Я прижался спиной к сосновому стволу, потянул из ножен шпагу, но передумал и обнажил кинжал. Срезал с ближайшего куста ветвь, наскоро накидал остриём на коре простенькую магическую формулу, оскалился.
  В подлеске замелькали белые тени, словно мои преследователи были не животными из плоти и крови, а призрачными созданиями, обретавшими материальность лишь в преддверии Йоля. Глупые суеверия, но я искренне порадовался, что самая длинная ночь в году наступит не сегодня, а лишь через седмицу. Явись сюда господин этой своры, мне пришлось бы лихо, а так я размашистым движением волшебной палочки зачерпнул эфир и, крутанув кистью, разогрел его до немыслимых температур. И тут же подкинул в воздух над головой ослепительный огненный шар!
  Тьма рассеялась, тени отступили, липкую тишину разорвал петушиный крик. Я обернулся и не поверил собственным глазам: окружавший дом знахарки частокол высился буквально в двух шагах от меня. Вот и не верь после этого рассказам о проделках лесовика и заблудившихся в трёх соснах кметах...
  Левую кисть неприятно заломило, я развеял огненный шар и спешно юркнул за оградой. Больше в тот год я в лес не ходил.
  
  
  Глава 3
  
  1
  
  На Йоль знахарка взялась испечь сладкий пирог. Встав ещё до рассвета, она замесила тесто и выложила в миску мороженные ягоды, затем принялась наводить порядок, мыть пол и подметать пыль. Я по заведённой привычке сел у окна с "Некоторыми аспектами ментального воздействия и долгосрочного управления разумом", но занятие отыскалось и для меня.
  - Принеси бадью, - попросила Марта.
  Я накинул куртку и вышел на улицу, где под навесом дожидалась своего часа перевёрнутая кверху дном лохань. Втащил её в дом, установил у печи и принялся таскать со двора снег. Часть высыпал в бадью, часть поставил греться в котле.
  - Почистишь двор? - предложила знахарка некоторое время спустя, смущённо теребя поясок платья.
  Выходить на мороз не хотелось; с превеликим удовольствием я отделался бы обещанием не подглядывать и остался сидеть с книгой, но всё же не стал вгонять хозяйку в краску. С обречённым вздохом взял лопату и отправился во двор, где вдоль частокола уже высились немалых размеров отвалы.
  Подумать только! Лиценциат тайных искусств и магистр Вселенской комиссии по этике чистит двор, будто последний кмет! Узнает кто - стыда не оберёшься!
  Как бы то ни было, за ночь снега выпало совсем немного, управился я с ним в пять минут, а потом вооружился шпагой и устроил учебный бой с тенью. Уже начал отрабатывать удары на чурбаке, когда из дома вышла Марта.
  - Иди мыться, колдун! - сказала она и скрылась в пристрое.
  Мыться? Ну конечно! Как же можно встретить год семьсот семьдесят пятый от воссияния Пророка немытым? О-хо-хо...
  Я наскоро сполоснулся и уже таскал на помойку грязную воду, когда вернулась знахарка. Она выложила обезглавленного и ощипанного цыплёнка на разделочную доску и принялась потрошить тушку. Узким кухонным ножом девчонка действовала на редкость умело - у меня бы так споро даже близко не вышло.
  Невесть с чего заныла поясница, и я отпустил бадью на пол. Марта будто почувствовала взгляд и обернулась.
  - Всё хорошо?
  - Спину прострелило.
  Я с хрустом распрямился, уволок лохань под навес и вернулся в дом.
  - Смотрю, сегодня будет пир?
  Знахарка усмехнулась, тряхнула неровно обстриженными волосами, ещё влажными и от того даже более серебристыми нежели обычно, и попросила:
  - Могу я почитать твою книгу?
  Во вступительной части не содержалось ничего предосудительного, одни лишь общие рассуждения о природе человеческого разума, поэтому я кивнул.
  - Конечно.
  На обычно бесстрастном лице Марты расплылась счастливая улыбка.
  - Здорово!
  Я только вздохнул.
  Праздник! Сегодня у нас праздник. Насквозь языческий день зимнего солнцеворота - мрачный и вместе с тем дарящий надежду на новую лучшую жизнь Йоль. Осталось только его пережить. На душе было неспокойно.
  А как иначе? Йоль и полнолуние - сочетание, прямо скажем, зловещее.
  И пусть пока что луна никак не проявляла себя, я точно знал, что вскоре её серебряный круг выползет на небо и зальёт мир своим призрачным сиянием. Прошлое полнолуние я благополучно провалялся в забытье, на этот раз так легко отделаться не выйдет. Впереди меня поджидали зелёные отсветы фонарей, серое марево запределья и гул призрачных ос. Ночь предстояла не из лёгких.
  Дурные предчувствия обуяли не меня одного. Чем дальше, тем мрачнее становилась Марта. Украсив дом свежими еловыми ветками, она закрыла ставни, хоть до заката было ещё далеко, заложила входную дверь не одним брусом, как обычно, а сразу двумя, но и на этом не успокоилась, принялась вязать на окна сплетённые из лесных трав верёвочки и бормотать какие-то наговоры. И такие же наговоры знахарка шептала, разжигая светильники. Грядущая ночь вызывала у неё нешуточную обеспокоенность.
  Я не думал, что нам грозит серьёзная опасность, но всё же предложил поставить колдовскую защиту.
  - Не стоит, - покачала головой девушка. - Твоя сила лишь разозлит духов и привлечёт их сюда.
  По случаю праздника Марта надела платье с вышивкой. То оказалось столь же куцым, что и повседневные, словно с момента пошива нарядов знахарка заметно вытянулась, пусть при этом и не особо прибавила в весе.
  С кем она жила здесь раньше и как вообще попала в это лесное обиталище? Вопрос этот так и вертелся у меня на языке, но поскольку девчонка эту тему обходила стороной, я расспросами решил её не донимать. Если уж на то пошло, мы вообще почти не вели беседы на отвлечённые темы; если б не обучение грамоте, то, пожалуй, и не разговаривали бы вовсе. Подозреваю, Марте просто не хватало навыка общения; я же полагал ненужным укреплять наши отношения, ведь даже моё нынешнее положение наставника могло самым серьёзным образом осложнить грядущее расставание. Это было бы совсем некстати.
  
  Праздничный стол порадовал непривычным разнообразием. Было бы грех жаловаться на стряпню Марты, и всё же неизменные каши, омлеты и овощные супы успели порядком поднадоесть. Да и не столь частое появление в меню блюд из солонины тоже давно не воодушевляло. Орехи, сушёная и мороженная лесная ягода оскомины пока что не набили, но жареный цыплёнок порадовал меня несказанно больше. Как и малиновое вино, пришедшее на смену давно опостылевшим травяным настоям. Ну а сладкий пирог так и вовсе был великолепен.
  Лучины этим вечером знахарка заменила свечами, получился настоящий праздничный вечер, но ужинали мы, подспудно прислушиваясь к доносившимся с улицы скрипам и шорохам. В воображении невольно сложился образ огромного чудовища, которое безостановочно бродит вокруг дома, заглядывает в щёлочки ставень, тяжело дышит в печную трубу и лёгонько давит на стены. А, быть может, так оно и было на самом деле: чего только не случится в такую ночь, если уж взялся пить вино с ведьмой посреди глухого леса.
  Вино, к слову, оказалось сладким и не слишком крепким, но в голове после него приятно шумело. Заботы и тревоги понемногу отступали, страхи тонули в искристом рубиновом напитке и больше не отравляли своей панической безысходностью.
  Ужин оказался выше всяких похвал; после него Марта начала убирать со стола, а я прислонился спиной к тёплой печи и принялся без спешки попивать остававшееся в кружке вино. Дом скрипел и слегка подрагивал под порывами ветра; ночной великан, сотканный из мрака и стужи, понемногу обретал силу и усиливал натиск. Где-то завыл волк, и я готов был поклясться, что расслышал отзвук охотничьего рога. Рогатый король вывел свою чудовищную свору на охоту, и теперь мне уже не хотелось смеяться над пустыми суевериями простецов.
  Так и ждал, что вот-вот и раздастся требовательный стук в дверь. И на что тогда сгодятся наговоры лесной ведьмы? Грош им цена. Впрочем, это всё только мои фантазии...
  Марта разобралась с грязной посудой и подкинула в печь пару поленьев. Из-за выпитого вина её неизменно бледное лицо раскраснелось, но вела себя девушка даже тише и скованней нежели обычно. Припомнив мне опрометчивое обещание дать почитать книгу, она уселась с фолиантом за стол и стала беззвучно шевелить губами, проговаривая сложные слова. Пришлось ей помогать, но, если начистоту, - я был даже рад отвлечься. Вино закончилось, а ощущение необъяснимой опасности и не думало отпускать. Наоборот, с каждой минутой оно лишь усиливалось.
  Будь моя воля, я бы и спать не лёг, так и просидел у печи до самого утра. Глупо, конечно, и недостойно образованного человека, но это в городе хорошо изобличать суеверия, а когда до ближайшего жилья полторы почтовых мили, только и остаётся, что молиться.
  Утомившись, Марта отложила книгу и начала готовиться ко сну; не стал засиживаться и я. Улёгся на тюфяк, принялся вслушиваться в ночные шорохи и завывание ветра. Знахарка задула свечи и зашуршала одеждой, прошлёпала по полу босыми ступнями, а потом вдруг скользнула ко мне под одеяло.
  - В Йоль никто не должен оставаться один, - шепнула девчонка, и я не нашёл в себе решимости - слаб человек! - отправить её спать на полатьи.
  В конце концов, насчёт этой ночи Марта была совершенно права. Одиночество, чтоб его...
  
  Вышел из дома затемно.
  Сбежал? Не знаю. Просто не задавался этим вопросом. Шёл, шёл и шёл через бесконечный лес. Бездумно и монотонно пробирался через сугробы. Не чувствуя усталости, шагал по укатанной санями дороге. И совершенно неожиданно очутился на окраине погружённого во мрак городка, названия которого так и не удосужился узнать.
  Улочка показалась знакомой, и неспроста - именно на ней жил взявший в починку пистоли оружейник. А стоит дойти до соседнего перекрёстка и пару раз повернуть, окажусь у таверны. Так и решил поступить. И сразу неведомым чутьём уловил за спиной чужое присутствие!
  Прыжок в сторону, разворот, удар!
  Кинжал впустую рассек воздух, смазанное движение мелькнуло чуть в стороне, и тут же поясницу пронзила острая боль, в потрохах колыхнулся жидкий пламень. Земля под ногами покачнулась и скакнула навстречу, лицо зарылось в снег.
  Невероятным усилием мне удалось извернуться и выставить перед собой кинжал, но повторного нападения не случилось. Тёмная фигура, узкоплечая и субтильная, неподвижно замерла в паре шагов, лицо убийцы терялось в тени, сгустившейся под глубоким капюшоном. А потом руки поднялись и откинули его.
  Фрейлейн Герда!
  
  2
  
  Я дёрнулся и проснулся.
  Сон! Это всё драный сон! Ненавижу полнолуния!
  Ставни оказались открыты, лесную хижину заполонял полумрак зимнего утра, а лёгкий аромат трав смешивался с запахом немудрёной стряпни. Ночью мы с Мартой не сомкнули глаз, забылись в дрёме лишь перед самым рассветом, и всё же девушка уже встала, растопила печь и готовила завтрак.
  Я оделся и подошёл к столу.
  - Вот и новый год наступил... - нейтрально сказал, толком не зная, как теперь себя вести.
  - Наступил, - кивнула и та и выставила на доску сковородку с яичницей. - Садись за стол, колдун.
  Держалась Марта столь же скованно и отчуждённо, как и прежде, и меня это обстоятельство несказанно порадовало. Никаких романтических чувств к знахарке я не испытывал, и её сердечные терзания доставили бы нам в дальнейшем одни только расстройства. Но, как видно, опасался я выяснения отношения совершенно напрасно; фрейлейн Марта оказалась особой в высшей степени разумной.
  Позавтракали мы в полной тишине, а потом я без напоминаний взял лопату и отправился на улицу. В последнее время уборка снега предшествовала атлетическим упражнениям и занятиям со шпагой в качестве разминки, но сегодня ко всему прочему мне хотелось остаться в одиночестве и немного привести в порядок мысли и чувства.
  Волновала не столько проведённая с Мартой ночь, сколько приснившийся под утро кошмар. Сон - это лишь сон, в причастность к покушению фрейлейн Герды я нисколько не верил; её мёртвое тело давно разобрали на куски в анатомическом театре. Но, как уже успел убедиться неоднократно, случайные сновидения в полнолуние меня не посещали. Что-то зацепило в этой ситуации, что-то казалось неправильным и варилось в подсознании. Знать бы ещё - что именно.
  Я покачал головой и вышел за дверь. Подспудно ожидал увидеть отметины чудовищных следов, но вопреки всему наст оказался нетронут, лишь вдоль стены шла глубокая борозда там, где Марта пробиралась к окнам, дабы снять свои заговоренные верёвочки. При этом снега намело на удивление много. Если за оградой его почти не прибавилось, то дом занесло до подоконников, будто вчера мы находились в самом центре вихря. Неспроста всю ночь стены и крыша поскрипывали.
  Очистив двор от снега, отвалы которого вырастали у забора немалыми кучами, я немного поупражнялся со шпагой и вернулся в дом. Тюфяк к этому времени неведомым образом пропал, но меня это нисколько не удивило и не обескуражило. Если уж на то пошло, любая ночь не лучшее время для одиночества, да и на печи спать куда теплее нежели на полу. Что уж говорить об иных потребностях организма...
  Марта сидела у заиндевевшего окна и хмурилась, пытаясь вникнуть в хитросплетения умных словес из вступительной части "Некоторых аспектов ментального воздействия и долгосрочного управления разумом". Чтение это было не самое подходящее для юной фрейлейн, но я подумал-подумал и делать замечание знахарке не стал.
  Впрочем, Марта отвлеклась от книги сама и огорошила меня неожиданной просьбой.
  - Сотвори какую-нибудь волшбу, Филипп!
  В иной ситуации я бы только отшутился, но тут решил не разочаровывать девушку и отыскал принесённую из леса палочку, на которой уже были вырезаны все необходимые формулы. Лёгкое движение, узел, завиток и вот уже под потолком загорелось маленькое рукотворное светило.
  Девчонка с восторженным криком вскочила на ноги и потянулась к огоньку, пришлось резко крикнуть:
  - Стой!
  Марта испуганно замерла, не успев коснуться оранжевого сгустка.
  - Не трогай, - уже мягче попросил я. - Это опасно. Ты ведь не суёшь руку в костёр!
  - Но он кажется таким... - Марта замялась, подбирая слова, - нереальным...
  - Он реальней некуда, - заявил я и взмахом палочки развеял заклинание.
  Вновь сгустился полумрак, и знахарка помрачнела.
  - Почему бы не оставить его? - спросила она и зябко передёрнула худыми плечиками. - Такой приятный свет...
  - Нельзя, - покачал я головой. - Всякое заклинание питается небесным эфиром, рано или поздно это приведёт к истощению незримой стихии. Не навсегда, со временем она восстановится, но лучше этого не допускать. Особенно в собственном жилище. Ты умеешь видеть силовые потоки?
  Марта помотала головой и закусила губу. Льдинки в её голубовато-серых глазах подёрнула поволока.
  Слёзы? Этого ещё не хватало!
  Только не сегодня!
  - Хорошо-хорошо, сейчас покажу! - против воли пообещал я, поскольку ничего предосудительного в этом знании не видел. Большинство школяров овладевали истинным зрением задолго до поступления на факультет тайных искусств. Это был некий базис, на который нарастали все прочие умения.
  Почему бы и не упростить Марте будущее обучение, если поступления в университет ей в любом случае не избежать? Так, по крайней мере, будет меньше шансов, что до этого момента она навредит себе или окружающим.
  Марту мои слова привели в полнейший восторг, она даже несколько раз хлопнула в ладоши и спросила:
  - Что мне делать?
  Подавив горестный вздох - ангелы небесные, ну куда ты только лезешь?! - я велел знахарке выйти в центр комнаты и сесть на пол.
  - Зажмурься, постарайся расслабиться и разглядеть через веки мой силуэт. Сразу это не получится, не переживай. Энергетические потоки заметить проще, поэтому уделяй внимание цветным пятнам и лентам.
  Опытным колдунам закрывать глаза не требовалось, а вот неофиты как правило не могли отрешиться от обычного зрения и потому не замечали неуловимых искажений незримой стихии.
   - Ничего не вижу, - пожаловалась Марта. - Обычные жёлтые пятна.
   - Молчи, дыши ровно, выбрось из головы сомнения. Лучше вообще ни о чём не думай. Просто смотри.
   - А нет никакого наговора...
   - Нет! - рыкнул я. - Молчи, дыши, смотри!
   Девчонка обиженно поджала бледные губы и напряжённо засопела, но некоторое время спустя обуздала эмоции и расслабилась. Я уж было понадеялся на скорый успех, но нет - дело с мёртвой точки не сдвинулось.
   Провозились в итоге до сумерек и всё без толку, Марта к внутреннему зрению обратиться так и не смогла. Лицо девушки заострилось, а платье меж лопаток промокло от пота, но присутствия духа знахарка не теряла и не раскисала. Я и сам чувствовал себя так, словно с утра без единого перерыва чистил во дворе снег. Тяжела ты - доля наставника...
   Ближе к вечеру я велел Марта открыть глаза и расфокусировать зрение, дабы попытаться заметить отсветы ауры, но и этот подход результатов не дал.
   - Лес спит, - в очередной раз заявила знахарка. - Откуда взяться силе?
   Любой другой давно махнул бы на упёртую девицу рукой, да и у меня эти упоминания о лесе уже сидели в печёнках. Я попросту возненавидел и его, и мифических хранителей, по чьей воле заплутал в дебрях и не успел добраться до перевалов, прежде чем их завалило снегом. Захотелось отвесить знахарке оплеуху, но я взял себя в руки, крутанул запястьем, наматывая на него чётки, и поцеловал золотой символ веры. Пробормотал короткую молитву и сказал:
   - Закрывай глаза, попробуем ещё раз.
   Марта беспрекословно выполнила распоряжение, несколько минут успокаивала дыхание, затем вздохнула.
   - Ничего.
   Я в сердцах всплеснул руками, и тут же девчонка встрепенулась:
   - Искорка мелькнула! И сейчас светится!
   - Покажи! - потребовал я. - Нет, глаз не открывай!
   Знахарка безошибочно указала на чётки.
   Святые небеса! Кудесники братства святого Луки заполнили эфиром одну из янтарных бусин, именно его свечение и сумела разглядеть моя подопечная!
   - Следи за искрой! - потребовал я и принялся водить из стороны в сторону рукой.
   Марта безошибочно поворачивалась вслед за моими движениями, но концентрация давалась ей нелегко; кожа заблестела от пота.
   - На сегодня хватит, - отпустил я девчонку. - Продолжим завтра. Ты не безнадёжна, это главное.
   Знахарка счастливо улыбнулась, поднялась с пола, охнула и покачнулась, но сразу восстановила равновесие.
   - Голова закружилась, - пожаловалась она.
   - Бывает, - усмехнулся я и принялся разжигать лучины.
   Огоньки мигом разогнали сгустившийся в комнате сумрак, и Марта отправилась накрывать на стол. Ничего нового она сегодня не готовила, мы доели остатки вчерашней трапезы. После ужина девушка запалила ночную лампу и попросила меня сходить за водой, намереваясь разогреть её и смыть пот. Я выполнил распоряжение, многозначительно посмотрел на место, где раньше лежал тюфяк, и справился о сегодняшнем месте ночёвки.
   Марта слегка зарделась, но посмотрела на меня с некоторым даже вызовом и сказала:
   - Лезь на полатьи.
   - Сегодня же не Йоль? - улыбнулся я.
   - Чем одна ночь отличается от другой? - хмыкнула девчонка, распуская поясок платья. - Лезь, я сейчас приду.
   Марта и в самом деле не заставила себя долго ждать. Ополоснулась, забралась под одеяло и прижалась ко мне тёплым влажным боком. Я потеснился, освобождая место, и вдруг почувствовал лёгкий укол в спину. Пошарил рукой и вытянул из-под себя сплетенную из ниток, тряпичных кусочков и сухих травинок фигурку, приколовшуюся к наволочке длинным шипом боярышника.
   - Спишь с куклой? - не удержался я от улыбки
   - Не сегодня, - ответила Марта и задула ночник.
  
   На следующее утро знахарка растолкала меня ни свет ни заря. Девчонка намеревалась без промедления продолжить вчерашние упражнения, но я энтузиазма подопечной не разделил, смёл немудрённый завтрак и отправился чистить снег. За счёт каждодневных физических упражнений я изрядно окреп, но вернуть прежнюю форму оказалось не так-то просто. Всё же исхудал за время беспамятства и горячки изрядно, да и проткнутое бедро нет-нет, да и принималось ныть.
   Вернувшись в дом к изнывавшей от нетерпения Марте, я внимательно огляделся, но память меня не подвела: святой образ не украшал ни одну из стен. Не носила его знахарка и на цепочке или шнурке, да и не молилась ни разу, не благодарила вместе со мной небеса за хлеб насущный даже перед трапезой.
   - Не вижу в доме святого символа, - произнёс я, и голубовато-серые глаза девчонки сверкнули раздражением.
   - Какое это имеет значение? - с вызовом спросила она.
   - Не веришь в господа нашего Вседержителя?
   - А с чего ты... - Марта осеклась, закусила губу и продолжила уже не столь резко: - Откуда мне знать, существует он или нет?
   Глупо было злиться на лесную ведьму, необразованную и суеверную, поэтому я произнёс без всякого раздражения:
   - Слов Пророка тебе недостаточно?
   Знахарка передёрнула худенькими плечами.
   - Он был человеком. Откуда ему знать такие вещи?
   Мессиане полагали Пророка одной из ипостасей Вседержителя, но я на мнение южных фанатиков ссылаться не стал, напомнил о другом:
   - Пророк был первым, кто воссиял. Он открыл эту дорогу для других и помогали ему в этом ангелы небесные. Свидетельств тому превеликое множество.
   Фрейлин Марта насупилась и, глядя себе под ноги, принялась теребить поясок платья. Вступать в теологический диспут она не пожелала.
   Я вздохнул, снял с запястья чётки и выложил их на край стола.
   - Ладно, приступим! Встань у окна, зажмурься и раскрутись на месте. Ты должна почувствовать чётки и дойти до них с закрытыми глазами.
   - А ты куда собрался? - встревожилась Марта, когда я взял снегоступы.
   - Дойду до поляны. Осмотрюсь.
   Знахарка не стала останавливать меня, лишь поморщилась и попросила:
   - Будь осторожен, колдун.
   - Йоль прошёл, чего мне опасаться?
   - Лес не любит чужаков.
   - Учту.
  
  Добраться до поляны с дубом не составило никакого труда, даже не запыхался. Там я встал напротив кряжистого великана и заключил себя в круг, прочертив по снегу линию сломанной по дороге веткой.
  Как ни странно, но идею подала Марта. Вчера она заметила искорки силы в янтарных бусинах чёток, и у меня мелькнуло озарение, что намоленное место сможет послужить своеобразным маяком. Ориентируясь на него, я без труда выберусь из леса и никакие духи не заставят сбиться с пути и заплутать в чащобе. Дело оставалось за малым: это самое место создать.
   Какому-нибудь святому старцу-отшельнику хватило бы на это единственной медитации, мне же придётся молиться здесь изо дня в день, перестраивая структуру эфира, делая его более податливым, насыщенным и ярким. Но зато к началу весны я обрету возможность выбраться из леса вне зависимости от того, пожелает помочь с этим Марта или нет. Мало ли какие у сумасбродной девчонки планы на мой счёт...
   Я посмеялся над этими нелепым подозрениями и какое-то время молился, а затем двинулся в обратный путь. В доме знахарка кинулась мне на грудь и поцеловала, даже не дав снять куртку.
   - Я чувствую чётки! - завопила она. - Я их вижу!
   - Нисколько в тебе не сомневался, - с деланным безразличием заявил я в ответ и усмехнулся. - Что ж, тогда самое время усложнить задачу!
   Улыбка Марты потускнела, а на лицо вновь вернулась маска холодной отстранённости, но девчонка почти сразу переборола себя и кивнула.
   - Я готова!
   Ну и чудненько. Видят небеса, до весны мне в этом медвежьем углу заниматься решительно нечем...
  
  3
  
   За первую седмицу Марта с моей помощью худо-бедно научилась различать эфирное поле, а дальше дело пошло проще, и знахарка достаточно быстро стала видеть мир таким, каким он был на самом деле или, по крайней мере, каким он задумывался и создавался Вседержителем изначально. Теперь девчонка могла различать новые цвета, оттенки и полутона, энергетические потоки и ни с чем не сравнимое свечение эфира.
  И удивительное дело - пока учил Марту обращаться к истинному зрению, заметно улучшил технику вхождения в транс и сам. Получаться это стало гораздо быстрее и проще, и даже после неоднократного обращения к незримой стихии из носа больше не текла кровь. Правильная техника - великая вещь!
  Помимо этого я ежедневно наведывался на поляну к дубу и продолжал своими молитвами менять эфирное поле, придавать ему должную упорядоченность и мал-помалу напитывать место святостью. Выходило это отнюдь не лучшим образом, но выходило.
  Когда Марта окончательно освоилась с истинным зрением, пришла пора заняться её эфирным телом, усилить его, проработать и уплотнить. Единственным известным мне способом достижения этого были многочасовые медитации, и потому знахарка дни напролёт сидела с закрытыми глазами и неумело, зато очень старательно выправляла свою внутреннюю энергетику.
  Я же оказался предоставлен самому себе и очень скоро от невыносимой скуки готов был волком выть и лезть на стену. Спас трактат о ментальном доминировании. Я проштудировал его от корки до корки, основное внимание уделяя разделу, посвящённому защите собственного разума от чужих поползновений. Описанные там техники оказались крайне своеобразными и, памятуя о том, сколько легко эфирным червям удалось проломить выстроенную по общепринятым канонам тайного искусства мысленную оборону, я пренебрегать новыми знаниями не стал. Усилил ментальные блоки, запутал лабиринт подсознательного, провёл множество не столь очевидных приготовлений.
  Ну в самом деле - чем только не займёшься от скуки?
  От Марты толку было немного. Увлечённая практическими занятиями девчонка превратилась в подобие ходячего мертвеца, бездумного и апатичного, начисто лишённого каких бы то ни было эмоций. Утром она готовила еду и занималась живностью, потом начинала медитировать, а поздним вечером проваливалась в беспробудный сон.
  Я к подобному поведению относился с пониманием. Выравнивание эфирного тела не всегда проходило гладко даже у неофитов, а у тех, кто начинал заниматься тайным искусством без присмотра грамотного наставника, осложнения были скорее правилом, нежели исключением из оного. Но Марта справлялась. Её аура стала заметно ярче, пропали признаки истощения, почти полностью исчезла встревожившая меня "бахрома". К концу первого месяца обучения девчонка ничем не уступала школярам-желторотикам, и я небезосновательно относил эти успехи на счёт своих педагогических талантов.
   Стоило бы остановиться на управлении внутренней энергии, но - нет, скука толкнула на скользкую дорожку наставничества.
   - Можешь показать тот волшебный огонёк? - спросила как-то Марта.
   С каждым днём знахарка тратила на медитации всё меньше и меньше времени, она привела в порядок запущенное было домашнее хозяйство и возжелала продвигаться в своём обучении дальше.
   Я подумал-подумал и отказывать в невеликой просьбе не стал. Раньше для девчонки огненный шар просто возникал из воздуха, теперь же она была способна различить, как сплетается эфир в энергетические нити, а те формируют основу заклинания и наполняют его силой.
   Отыскав волшебную палочку, я покрутил левой кистью и повёл рукой в сторону, оценивая сопротивление незримой стихии. Остался своими ощущениями удовлетворён и кивнул.
   - Начали!
   Мах, узел, завиток - и вот уже под потолком плывёт маленький огненный шарик!
   Марта охнула от восторга и с придыханием произнесла:
   - Всего три жеста! Всего только три!
   Я самодовольно улыбнулся, а девчонка никак не унималась.
   - Неужели этого достаточно? - спросила она. - Трёх жестов и никаких слов?
   - Смотря для чего, - пожал я плечами и потряс рукой, прогоняя неприятное онемение. - Эффект рычага, слышала о таком?
   В глазах Марты отразилось непонимание.
   - Чем проще заклинание, тем больше придётся вложить собственных сил, - пришлось пояснить мне свои слова. - Трёх жестов хватит для создания огонька, но попробуешь сотворить по этой схеме огненный шар размером с голову и надорвёшься. Не говоря уже о чём-то более серьёзном.
   - Не уверена, что понимаю, - поникла девчонка.
   - Это как с пращой, - привёл я наиболее доступный пример. - Ты можешь бросить камень рукой исключительно за счёт собственных сил, а можешь раскрутить его в праще и задействовать природные силы, именуемые учёными мужами центробежными.
   - Понятней не стало, - поджала губы Марта.
   Я поднял очи горе.
   - Ритуал позволяет заклинателю не полагаться исключительно на внутренние силы, коих обычно немного, но присовокупить к ним энергию незримой стихии, разлитую вокруг нас. Чем сложнее схема, тем меньше доля собственных сил. Так понятней?
   Знахарка кивнула.
   - А можно мне попробовать? - спросила вдруг она.
   Я задумался. Переходить к практическим занятиям, прежде чем будет вызубрена теория, не хотелось, но и просыпаться в горящем доме, если вдруг девчонка решит сотворить заклинание самостоятельно, не хотелось ещё больше. Пусть уж лучше занимается под моим надзором.
   - На прут нанесены формулы, которые позволяют взаимодействовать с эфиром, но управляется он волей заклинателя.
   Марта приняла волшебную палочку, закрыла глаза и кивнула.
   - Я чувствую силу.
   - Попробуй уловить сопротивление эфира.
   Знахарка неуверенно поводила прутом из стороны в сторону, надолго задумалась и кивнула.
   - Кажется, чувствую что-то такое, - но уверенности в её голосе не прозвучало.
   - Пропусти свою силу через жезл, - потребовал я и - удивительное дело! - девчонка справилась с этим без всякого труда.
  Истинное зрение позволило разглядеть, уверенный ток энергии, я сжал пальцами худенькую кисть Марты и предупредил:
  - Я помогу, только не дёргайся! Итак, мах, узел, завиток...
  И - ничего. Жезл цеплял эфир, но тот немедленно соскальзывал с него и не сплетался в нужную структуру.
  Марта закусила губу от разочарования, я отпустил её руку и предложил:
  - Попытайся сама.
  Та попробовала и вновь - безрезультатно.
  Я пожал плечами и, нисколько не расстроенный неудачей ученицы, распорядился:
  - Неси разделочную доску и муку. Начнём с азов.
  
  
  Глава 4
  
  1
  
  С азов мы и начали. Для начала я показал Марте все основные элементы силовых плетений и заставил не только накрепко вызубрить их, но и отработать без прикосновения к эфиру. Попутно растолковывал прописные истины и объяснял базовые принципы плетения чар.
  Девчонка впитывала знания как губка, но всякие её попытки сотворить хоть какое-нибудь пусть даже самое элементарное заклинание не заканчивались решительно ничем. Я даже подогнал к руке знахарки волшебную палочку, но не помогло и это. Пусть с эфиром жезл и взаимодействовал должным образом, но энергия стекала с него совершенно непредсказуемо, словно некое постороннее воздействие вносило диссонанс и разрушало структуру.
  Марта украдкой плакала, и в один момент у меня просто не выдержали нервы.
  - Как ты только раньше ворожила?! - в сердцах бросил я. - Ты ведь исцелила меня! Каким образом?!
  - Р-руками и наговорами... - пролепетала знахарка, размазывая по лицу слёзы. - Наговорами рану закрыла, руки наложила и вылечила...
  Я на миг замер с открытым ртом, затем клацнул зубами и переспросил:
  - Руками?
  - Ну да, - подтвердила знахарка, заметила моё удивление и встревожилась: - А что?
  Ритуалисты не могли напрямую касаться эфира, им приходилось довольствоваться использованием схем и жезлов. Марта - истинная?
  Это многое объясняло. Истинных совсем не так просто приучить работать с волшебными палочками, им куда сподручней действовать руками, а это мешает, отвлекает и создаёт помехи. Да никому из одарённых таким талантом и в голову не придёт использовать магический жезл! Лишь по большой нужде...
  - Покажи! - потребовал я. - Сделай хоть что-нибудь!
  - Не могу, - потупилась девушка. - Силу мне даёт лес, а он сейчас спит.
  У меня засосало под ложечкой. Силу даёт лес? Даёт силу?
  Известно, кто делится энергией с заклинателями!
  Князья запределья и прочие потусторонние твари!
  Я припомнил поистрепавшиеся края эфирного тела знахарки, будто кто-то отрывал от него по кусочку, сглотнул и спросил:
  - Это какая-то особенная сила? Попробуй описать свои ощущения от неё.
  Марта неуверенно пожала плечами.
  - Она такая... такая... Вот ты спросил, колдун! Даже не знаю, как сказать!
  - Цвет? - задал я наводящий вопрос.
  Глаза знахарки раздражённо сверкнули.
  - Тем цветам не придумано названий!
  - И всё же. Какие аналогии он у тебя вызывает? Тебе известно слово "аналогия"?
  Марта фыркнула и задумалась.
  - Зелень распускающихся дубовых листочков с древесным налётом.
  У меня отлегло от сердца. Идущую из запределья силу описывали по-разному, но диапазон цветов начинался серым и заканчивался чёрным с заходом в пурпур и багрянец. Зелёной её не называл никто и никогда.
  - Попробуй использовать другую силу. Ту, которая наполняет весь мир. Тёплую, она может показаться оранжевой или жёлтой. Прикоснись к ней, создай светляка. Да оставь ты жезл! Используй пальцы! Тебе это должно быть даже проще. Пробуй! Основа плетения останется прежней.
  Знахарка посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, но после недолгих колебаний всё же предприняла попытку сотворить магический огонёк. Эфир явственно сгустился, что само по себе было хорошим признаком, но не поддался знахарке и просочился через пальцы.
  - Вот видишь... - поникла Марта.
  - Пробуй ещё! - потребовал я.
  И вновь девчонку преследовала неудача.
  - Сейчас нет нужной силы! - вспылила знахарка. - Говорю тебе, колдун! Она появляется весной! Лес дарит её, а эта проходит сквозь пальцы! Я даже ничего толком не чувствую!
  - Вздор! - отмахнулся я. - Отбрось суеверия! Ты можешь работать напрямую с эфиром! Я вижу это! Пытайся!
  Марта попробовала раз и ещё, но ничего хорошего из этого не вышло. Девушка никак не могла приноровиться к тончайшему эфирному полю, пальцы рвали его, а не сплетали в нити.
  - Да покажи сам, как надо! - выкрикнула взбешённая неудачей знахарка. - Покажи!
  Если б я только мог! Если б только мог...
  - Ты ведь сам используешь палочку! - продолжила горячиться девчонка. - Почему? Ответь!
  Я на миг задумался и к своему величайшему облегчению не испытал ни малейшего позыва сказать правду.
  - Так проще, - ответил я, задумчиво посмотрел на чётки и предупредил Марту: - Ладно, смотри очень внимательно и готовься повторять. - А затем принялся раздеваться до исподнего.
  Марта захлопала ресницами, неуверенно взялась за поясок платья, спросила:
  - Мне тоже?
  - Тебе - нет, - усмехнулся я, хоть и ощутил немалый соблазн ответить утвердительно, лишь бы только придать нашим занятиям малую толику пикантности.
  Но - не стоит. Немалое количество университетских сообществ начинали такими вот невинными шалостями, а заканчивали свальным грехом и еретическими практиками. А уж сколько ритуалов постигла неудача из-за невовремя брошенного взгляда на обнажённую грудь симпатичной девицы!
  Собравшись с духом, я зажал в пальцах наполненную эфиром янтарную бусину - последнюю из тех, что купил в лавке святого Луки и ещё не успел использовать для собственных нужды.
  - Следи! - потребовал я и усилием воли разрушил запирающие чары, позволил эфиру выплеснуться наружу и заклубиться призрачным облачком энергии.
  Марта разинула рот, наблюдая, как как растекается и развеивается в пространстве чудотворная сила.
  - Повторяй! - рявкнул я, захватил эфир левой рукой и сжал его, а после лёгким усилием воли заставил вспыхнуть, превращая в парящий перед собой огонёк.
  Знахарка повторила мои движения, но энергия просочилась через её пальцы, мигнула разреженным сиянием и погасла. Марта в немом изумлении уставилась на свою ладонь, потом перевела взгляд на меня и ойкнула.
  - Твоя руку светится! - забеспокоилась она. - Ты видишь эти лучики?
  О, да! Я не только видел их, но и прекрасно ощущал. На коже проявились сотни укусов призрачных ос, они зажглись ярчайшими точками, испустили лучи незримого света, будто моя рука засияла изнутри. Но она не сияла, она сгорала. Захваченный при мимолётном касании эфир разжёг жгучее пламя, и я скрипнул зубами от боли. Ухватил стоявшее под столом ведро, как был - босиком, вышел на улицу и облился, смыв ключевой водой излишки энергии.
  Полегчало враз. Я вернулся в дом, стянул мокрые рейтузы и принялся растираться полотенцем.
  - Моё эфирное тело повреждено, - сообщил я встревоженной девчонке, сев поближе к печи. - Эта старая... порча, её уже не свести. Ничего страшного, просто нельзя работать с энергией напрямую, сама видела, к чему это приводит. Но ты - другое дело. У тебя талант истинного мага. Тебе надо ехать в столицу или даже в Кальворт.
  Марта рассмеялась, не приняв мои слова всерьёз. И совершенно напрасно.
  - Весной выправлю для тебя рекомендательные бумаги, - пообещал я.
  - Не смеши меня, колдун! - отмахнулась девчонка. - Дай лучше посмотрю твою руку.
  Она присмотрелась к покрасневшей и заметно припухшей коже, помяла пальцами, принюхалась.
  - Порча, говоришь? - задумчиво глянула на меня и отошла к заставленному банками и склянками шкафу. - Пожалуй, смогу тебе помочь.
  Я только фыркнул.
  - Не веришь? - обиделась Марта. - Думаешь, куда там этой неграмотной ведьме? А вот сейчас увидишь!
  Знахарка выставила на стол банку, заполненную непонятной трухой, сняла притёртую крышку и смерила меня пристальным взглядом с головы до ног
  - Что это? - забеспокоился я, когда она кинула щепотку неведомого зелья в кружку и залила её кипятком.
  - Толчёный корень мандрагоры в основном, - сообщила девушка. - Ему надо настояться.
  - С чего ты взяла, что он мне поможет?
  - Я же ведьма! Мне многое ведомо!
  Меня такой ответ нисколько не убедил, поскольку в учёной среде слухи о чудодейственных свойствах корня мандрагоры полагались изрядно преувеличенными. Использовали его разве что алхимики, вконец отчаявшиеся создать эликсир вечной жизни, да... неграмотные ведьмы. Людей разумных от таких экспериментов удерживала угроза сурового наказания. В отличие от Вселенской комиссии, которая закрывала глаза на использование столь сомнительного ингредиента, церковь относилась к подобным деяниям несравненно строже. Любого аптекаря, пойманного на торговле мандрагорой, ждало лишение лицензии, а то и суд. Виной тому были главным образом ритуалы... не самого приличного характера, полагавшиеся обязательными при сборе корня.
  И всё же от протянутой кружки я отказываться не стал. В несколько длинных глотков выпил настой, скривился от пронзительного солоноватого вкуса и прислушался к собственным ощущениям. Ничего особенно не изменилось; разве что боль в левой руке утихала необычно быстро, но так обычно и происходило всякий раз после своевременного обливания водой.
  - Попробуй коснуться эфира! - потребовала Марта.
  Я воззрился на девушку с недоумением.
  - Ты сейчас серьёзно?
  - Попробуй! - повторила знахарка и задорно сверкнула серовато-льдистыми глазами. - Или боишься?
  Идти на мороз и выливать на себя очередное ведро воды нисколько не хотелось, но девушка была настроена серьёзно и могла не на шутку обидеться, выкажи я столь открытое недоверие её способностям.
  - Хорошо, но ты тоже готовься! - решился я, встал от печи и кинул полотенце на лавку.
  Марта смущённо зарделась и попросила:
  - Оденься!
  Я натянул брюки и махнул левой рукой, закручивая эфир и заставляя его сгуститься. Получилось это легко, но поразило совсем другое - пусть кожа и вспыхнула лучиками ослепительного сияния, боли на этот раз не было, кисть не загорелась огнём, не опухла и не покраснела.
  - Святые небеса! - невольно вырвалось у меня, и я заработал рукой пуще прежнего, а затем скомандовал Марте: - Пробуй! - И сразу прикрикнул на замешкавшуюся девчонку: - Да обеими руками, бестолочь!
  Знахарка попыталась захватить непослушный эфир и даже успела сплести силовую нить, прежде чем та выскользнула из пальцев и развеялась.
  - Вот видишь! - разозлилась Марта. - Не получается!
  - А чего ты хотела после месяца обучения? - хмыкнул я и повертел кистью. Боли не было, лишь ощущалось некое онемение. - Дар у тебя есть, остаётся его отесать.
  Девчонка фыркнула и поджала губы.
  - Лес даёт чистую силу, а эта... - Знахарка передёрнула плечами и замялась, подбирая нужное слово. - Она сочится сквозь пальцы и не даёт себя захватить! Она слишком слаба!
  Слишком слаба? Чем же таким потчевал девчонку её драгоценный лес?
  Я покачал головой и напомнил:
  - Лучше синица в руке, чем журавль в небе.
  Знахарка нахмурилась.
  - Всегда думала, высшая магия творится одним усилием воли!
  Я покачал головой.
   - Колдуны управляют эфиром либо жестами, либо жезлами. Ещё есть вербальная магия, но её мало кто использует кроме духовенства, заклинателей погоды да малосильных ведьм вроде тебя. Сначала приходится зубрить толстенные сборники чар, потом проговаривать их текстовку в не самых подходящих для того условиях. Это... непрактично. На юге распространено сочетание вербальных и невербальных практик, но и только.
   - Вербальных... Невербальных... О чём ты, колдун?
   У Марты голова пошла кругом от незнакомых слов и я пояснил:
   - Слова и жесты.
   - А воля? - упрямо продолжила допытываться девчонка.
   - Воля лежит в основе всего, - усмехнулся я. - Но без слов и жестов, управляющих эфиром, работает разве что ментальное доминирование. Тонкая энергия слишком слаба. Взглядом можно зажечь свечу, а кто посильнее из истинных способен отвести в сторону арбалетный болт или сдвинуть предмет, но и только. Сотворённое подобным образом заклинание целиком и полностью расходует внутренние силы колдуна, мощные чары так могли творить лишь настоящие чудотворцы. Тебе на первых порах не стоит даже пытаться, только заработаешь истощение эфирного тела. Я помогу с азами управления эфиром, остальное даст обучение в университете.
   Марта ненадолго задумалась, потом с обречённым видом кивнула.
  - Научи меня, колдун, - попросил она. - Я буду стараться. Правда, буду!
  Я ещё раз повертел левой рукой, на какую-то долю мгновенья вновь ощутил былую целостность и вздохнул.
  - Ну, почему бы и нет? Времени у нас хоть отбавляй...
  
  Прежде мне никогда не доводилось обучать истинных магов, но я вдоволь насмотрелся на этот непростой процесс и знал все ухватки наставников, призванные раскрепостить сознание неофитов и подтолкнуть их к единению с незримой стихией. Я знал их все и все перепробовал. Результат... не впечатлял.
  День за днём я пил отвар из корня мандрагоры, несколькими пасами заставлял сгуститься эфир и давал Марте возможность сотворить какие-нибудь примитивные чары. А та не справлялась, сила утекала у неё из рук, будто вода сквозь пальцы. Мал-помалу девушка нарабатывала практику, но пока что так и не сумела разбудить свои дремлющие способности.
  Переломить ситуацию никак не получалось, знахарка даже порывалась всё бросить, но я был неумолим. Честно говоря, мне просто нравилось ощущать мягкое тепло сгустившегося эфира, его упругое сопротивление и даруемую им власть. Я наслаждался ощущением всесилия и ничего поделать с этим не мог.
  Но все уроки заканчивалось одинаково: Марта уходила плакать, а я отправлялся на поляну молиться и успокаивать нервы. А когда возвращался, то вбивал теоретические познания в голову успокоившейся к тому времени девчонки. После знахарка занималась грамматикой, используя в качестве учебного пособия сочинение о ментальном доминировании; я же упражнялся со шпагой или просто сидел у тёплой печи и прорабатывал мысленные блоки.
  Назавтра всё начиналось сызнова и так день за днём, седмицу за седмицей, пока однажды не вернулась боль. В то утро на исходе первого зимнего месяца я привычным движением зачерпнул эфир, намереваясь закружить его, сгустить и сделать более податливым, и тотчас загорелась призрачным огнём левая кисть.
  Вновь, как и прежде!
  Я скривился, но всё же довёл начатое до конца, а Марте о неприятных ощущениях рассказал уже после завершения урока. Знахарка нахмурилась.
  - Ты привыкаешь, - сказала она. - Привыкаешь к мандрагоре.
  - Так увеличь дозу!
  - Слишком опасно! Если переборщить, зелье превратится в яд. Ты почувствуешь сонливость, жажду и упадок сил, станет сложно дышать и говорить. Потом заснёшь и не проснёшься.
  Я подавил вспышку раздражения и вздохнул.
  - Но хоть немного?
  Марта неуверенно кивнула.
  - Можно попробовать.
  И мы попробовали. Следующим утром знахарка присовокупила к щепотке смеси малую добавку, дальше этот довесок пришлось увеличивать снова и снова. Боли я больше не испытывал, но на смену ей пришло неприятное онемение, пальцы толком не слушались, всякий раз перед упражнениями их приходилось подолгу разминать. Меня подташнивало и болела голова, но я не собирался - просто не мог себе позволить! - отказываться от зелья. Я не желал вновь становиться разбитым и собранным из нескольких кусков.
  Ничто не должно было ограничивать мой талант!
  
   Читать по подписке на author.today
  
   Читать дальше на официальном сайте
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"