Корнилова Ксения : другие произведения.

Кукловод

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Успешный государственный переворот привел к власти людей, которые смогли создать общество равных. Конкуренция уничтожена - зачем гнаться за деньгами, если всё и для всех стало бесплатным? Но у каждого рая есть обратная сторона. Те, кто не принял правила нового режима ушли под землю и создали государство, в котором правят роскошь, вседозволенность и полная личная свобода. Ингрид - одна из немногих "сверху", кто знает про это злачное местечко и даже может выбрать свою судьбу: жить скромно и быть как все, или вкусить запретный плод небывалой роскоши. Так ли просто принять это решение? Тонкий социальный роман о преодолении границы информационного пузыря. Что, если счастье - это всего лишь красивая, но мертвая картинка, которую тебе продали высшие мира сего? Можно ли разорвать холст и выпорхнуть в живую реальность?

Кукловод

Автор К. Корнилова

  
   Ингрид поправила длинный белый носок на правой ноге, который предательски сполз почти на полсантиметра вниз. Прижав лодыжки друг к другу, она выровняла края носков, чтобы ни один случайный прохожий -- как будто здесь кто-то мог случайно пройти -- не посмел неодобрительно покачать головой. Заметив маленькое пятнышко грязи на кедах, образовавшееся от неизвестно откуда взявшейся капли воды и пыли, Ингрид нахмурилась, засунула руки в карманы и судорожно начала шарить в них, ища заветный платок.
   Через минуту проблема была устранена.
   Оглядев себя со всех сторон, насколько позволяло ей это сделать несовершенное человеческое тело, неспособное оценить свой внешний вид в полной мере без использования зеркала, Ингрид взялась опять за красный провод и медленно пошла вперед, проверяя его на возможные порывы. Через пару шагов она дошла до ступеней, ведущих высоко наверх, и, не отпуская провод из рук, начала подниматься, считая про себя: "Один, два, три, четыре..." Сбившись со счета после ста восьмидесяти семи, Ингрид хотела было опуститься прямо на ступени, чтобы перевести дух, но побоялась испачкать темно-синюю заботливо отутюженную юбку, которая своей гладкостью могла посоперничать с крылом новенького отполированного "мерседеса". Одного их тех, что она любила поглаживать подушечками пальцев, проходя мимо салона дорогих машин отца по дороге в школу.
   Оглянувшись по сторонам, Ингрид не нашла ничего, что можно было бы постелить на ступеньки, поэтому аккуратно прислонилась к перилам, подложив между ними и все той же темно-синей юбкой свою ладошку. Перила обожгли ее холодом, несмотря на то что лето уже вовсю набирало обороты. Облизнув сухие губы, Ингрид почувствовала, как свело желудок. Она не помнила, когда она ела или пила последний раз. Должно быть, это было вчера. Иначе подъем по лестнице дался бы ей еще тяжелее.
   Переведя дух, Ингрид легко оттолкнулась от перил и, взяв опять красный провод, пошла вверх. На этот раз ступени она не считала, стараясь даже мысленно беречь дыхание.
   ***
   -- Ингрид! -- немолодая женщина с низко опущенными уголками губ и лабиринтом морщинок вокруг глаз переворачивала очередной кружевной блинчик и беззвучно ругалась, обжигая пальцы о горячую сковороду.
   -- Да, мама, -- Ингрид появилась бесшумно, как обычно до чертиков напугав свою мать, несмотря на то что та сама ее позвала. Всему виной была ее любовь к кедам на мягкой резиновой подошве.
   -- Я повешу на тебя колокольчик, -- буркнула женщина, подставляя свою съехавшую вниз от старости щеку для поцелуя.
   Ингрид улыбнулась, клюнула мать в щеку и, поправив юбку так, чтобы шов проходил точно по правому бедру, начинаясь от чуть выпирающей косточки на бедре и заканчиваясь двухсантиметровым разрезом у самой коленки, села за стол.
   За столом уже сидел отец, как обычно, не участвовавший в общей беседе и прочей чепухе, которая считалась необходимой составляющей каждой уважающей себя семьи. Конечно, пока в их доме не появлялись соседи или коллеги по работе, перед которыми Стюарт Прим показывал чудеса отцовской и мужеской игры.
   -- Отец, -- Ингрид попыталась заглянуть за газету, которая закрывала не только лицо Стюарта, но и половину небольшой кухни, обставленной светло-серой мебелью. Самым ярким пятном на всех двенадцати квадратных метрах была фотография известной писательницы с ее новой книгой. И то только потому, что краски в типографии выбрали уж слишком неправдоподобно кислотные. Зашуршала свежая бумага, и показалось строгое, высохшее от возраста и недавнего похудения после болезни лицо. Глаза, почти скрытые тенью, создаваемой впавшими глазницами и разросшимися бровями, недовольно блестели. -- У нас с тобой на сегодня назначена встреча.
   -- Я в курсе, у меня отлажена система напоминаний. У тебя, надеюсь, тоже, -- скрипучий голос тоже звучал недовольно.
   -- Я бы хотела ее отменить, если ты не возражаешь, конечно.
   -- Не возражаю, -- отрезал Стюарт Прим и опять скрылся за газетой.
   Ингрид открыла было рот, чтобы объяснить, почему она хочет перенести еженедельную встречу с отцом, которые каждая семья обязана была вписывать в свой график, но потом передумала, улыбнулась и расслабила скрещенные вместе указательный и средний палец. Сработало.
   -- Стюарт, и ты не хочешь узнать, почему твоя дочь отменяет вашу встречу уже вторую неделю подряд? -- высохшие губы немолодой женщины подрагивали, как и дряблый подбородок.
   -- Она уже взрослая, Марла, -- Стюарт Прим явно радовался не меньше, чем его дочь. Он отложил наконец-то газету, со вздохом поднялся, подошел к жене и, перегнувшись через ее плечо, утащил горячий, только что смазанный маслом кружевной блинчик пальцами, покрытыми черной краской -- газета была только-только из печати.
   Когда горка свежеиспеченных кружевных блинов, таких тонких, какие получались только у Марлы Прим, превысила двадцать сантиметров, тарелка торжественно перекочевала на стол, и тут же ее окружили вазочки с терпким айвовым вареньем, вяжущей рот арахисовой пастой, жирной, почти как масло, сметаной и обжигающей язык перцово-томатной сальсой. Семейный завтрак начался.
   Через тридцать минут Ингрид схватила свой портфель и выбежала из дома, тихо ступая по асфальту ногами, обутыми в неизменные белые кеды, которые, несмотря на не первый год носки, смотрелись совсем как новые.
   Сбежав вниз по ступенькам, она улыбнулась продавцу газет, стоявшему на своем обычном месте, и повернула налево.
   Солнце стояло не так высоко и светило девушке в спину, поэтому все, включая саму Ингрид, отбрасывало причудливые тени, тянувшиеся по асфальту далеко впереди нее. Пытаясь шутливо догнать свою тень, чтобы наступить ей на голову, Ингрид не замечала ничего вокруг: ни серых одинаковых одноэтажных домов, окруженных одинаковыми белыми заборчиками, ни ярко-зеленых газонов, как будто выложенных ворсистым ковром, ни белых машин, выстроившихся в утренней пробке. Если бы не фамилии, черной красной выведенные на почтовых ящиках рядом с калитками, можно было бы легко заблудиться и зайти не в свой дом -- настолько все они были похожи.
   Через пятнадцать минут Ингрид добежала до автомагазина, которым заправлял ее отец. Завернув на парковку, где пытались согреть свои бока после прохладной ночи последние модели мерседесов, Ингрид растерла слегка замерзшие ладошки и, затаив дыхание, провела подушечками пальцев по гладкому, недавно отполированному боку новенькой машины. Ингрид давно поняла, что она лучше всего воспринимает этот мир на ощупь, да и смотреть тут было особо не на что, поэтому с трепетом относилась к тому, что доставляло ее тактильным ощущениям столько удовольствия. И по этой же причине она всегда едва заметно морщилась, целуя мать в морщинистую щеку, давно потерявшую свою упругость. Не то, что бока новенького мерседеса, еще прохладные и покрытые маленькими капельками росы, образовавшейся после перепада ночных температур. Ингрид Прим зажмурилась от удовольствия, отдавшись полностью ощущениям, передающимся через нервные окончания на кончиках пальцев, и вздрогнула от неожиданности, когда холодная твердая и влажная поверхность вдруг оборвалась. Ингрид облизнула губы и почувствовала успевшую засохнуть в уголках губ обжигающе острую сальсу.
   Открыв глаза, девушка разочарованно вздохнула, но решила не возвращаться, чтобы еще раз обойти это чудесное, на ее взгляд, создание человеческих рук. Приходить вовремя она любила еще больше, чем прохладные бока отцовских мерседесов.
  
   -- Ингрид Прим.
   -- Здесь.
   -- Кеды?
   -- Как обычно, мисс Барнаби.
   Шейла Барнаби уже десятый год преподавала детям Западного района, но все равно каждый день начинала с того, что неодобрительно смотрела на белоснежные кеды Ингрид Прим. Говорят, плохие привычки прилипают намертво.
   Окончив перекличку и обход вокруг одноместных парт, стоящих ровными рядами на одинаковом расстоянии друг от друга, Шейла Барнаби вернулась за маленький стол учителя, который едва вмещал ее острые шелушащиеся в теплое время года локти. Ее монотонный голос начал с истории, незаметно для слушающих переключился на вычисления теоремы Пифагора и закончил словами Сократа, которые не вызвали никакого отклика у Ингрид и совсем не отложились в ее памяти. Странная манера обучения мисс Барнаби не раз вызывала споры среди учеников ее класса, но подойти к директору и сказать что-то против никто не решался. Не принято.
   -- Ингрид.
   Ингрид обернулась на тихий голос и едва заметно улыбнулась девушке, сидевшей сзади от нее чуть в диагональ. Агата Адамс, самая низкорослая девочка у них в классе, располагающая к себе открытым круглым (если не сказать, пухлым) лицом, обрамленным взбешенными кудряшками и усеянным маленькими темными родинками с одной стороны от уха и до подбородка, была единственной одноклассницей, которую Ингрид могла с натяжкой назвать своей подругой. Как ни старалась Агата, предлагая Ингрид ночевки у нее дома, прогулки после школы, совместное написание проектов, занятия вместе в классе рисования -- Ингрид просто не стремилась ни с кем общаться, и Агата никак не могла повлиять на это ее решение.
   -- Ты смотрела вчерашний выпуск? -- прошипела Агата, округляя и без того большие глаза, в которых резвились огоньки желания обсудить последние новости.
   -- Ты же знаешь, Агата, КУБ нельзя не смотреть, -- нервно отреагировала Ингрид.
   -- И правда, -- огоньки сначала перестали плясать, потом уменьшились и, увидев опять спину Ингрид, совсем погасли. -- Ингрид, Ингрид.
   Ингрид выругалась про себя, но обернулась, нацепив дружескую улыбку.
   -- Саймон и Джекки купили новый дом! А? Каково? -- Агата светилась таким счастьем, как будто она и была той самой Джекки.
   Ингрид прищурилась, облизнула губы, убеждаясь, что следов сальсы не осталось, и открыла было рот, чтобы ответить Агате, как зазвенел звонок. Улыбнувшись, теперь совершенно искренне, Ингрид отвернулась, провела кончиками пальцев по обложке тетрадки, на секунду зажмурившись, и, открыв ее, написала вверху пустой страницы тему, которую выводила мисс Барнаби на доске. На время до окончания урока она была спасена.
   -- Как ты можешь так жить, Игги? -- после урока Агата не сдавалась.
   -- Ингрид.
   -- Как можно жить в нашем совершенно сером мире и не хотеть погрузиться в другой мир... -- Агата сделала вид, что не услышала ее.
   -- ... Который даже не настоящий, -- закончила за нее Ингрид.
   -- Что?
   Ингрид остановилась так резко, что спешащая за ней Агата, отвлекшись на проходящего мимо незнакомого парня, налетела на ее плечо.
   -- Агата, этого мира не существует, и все это знают. Это КИНО. Понимаешь?
   -- Почем тебе знать? -- скуксилась Агата и обернулась, стараясь увидеть, в какой класс зашел этот незнакомец. В их школе новенькие были редкостью.
   -- Хорошо, расскажи мне -- где эти шикарные квартиры? Где пляжи? Где пальмы? Где продают эту шикарную одежду? Ты видела хоть одну вещь, которую показывают в КУБе?
   -- Н-нет, -- уголки губ задрожали.
   -- Ну и вот.
   -- Но погоди. Наш маленький городок еще ни о чем не говорит... -- глаза зажглись было надеждой, но тут же погасли.
   -- Маленький? В нашем городе живет больше пятидесяти миллионов человек, -- хмыкнула Ингрид и открыла свой шкафчик, намереваясь оставить там учебники, которые не понадобятся ей сегодня дома для выполнения домашних заданий.
   -- Курятник, -- фыркнула Агата и прислонилась к холодным железным шкафчикам. -- Почему тут постоянно холодно? -- сменила она тему, обхватывая себя руками за плечи и поеживаясь.
   -- Кондиционеры, -- сухо ответила Ингрид, прокрутила шестеренку кодового замка и, развернувшись, пошла обратно в класс. Предстояло отсидеть еще как минимум два урока. И, если повезет, никаких внеклассных мероприятий на сегодня не запланировано.
   -- Ну скажи, неужели тебе не хотелось бы пожить такой жизнью? В роскоши? Пить пузырящееся шампанское, которое тебе утром принес твой... хммм... молодой человек. Закусывать клубникой, такой сладкой, что язык покалывает от удовольствия и хочется есть и есть. Пить и пить. И смотреть на восходящее солнце через панорамные окна твоего пентхауса где-нибудь на сто двадцатом этаже... Разве не хочется? А? Ингрид? Или купаться в лазурном море, таком чистом, что видно проплывающих внизу рыбешек, суетящихся у твоих ног...
   -- ...И кусающих тебя до крови.
   -- Что? -- Агата дернулась, как будто ее ударили по лицу.
   -- Ничего, -- буркнула Ингрид, которая мечтала попасть наконец-то за свою парту и услышать спасительный звонок.
   -- А еще я бы хотела последнюю модель бугатти.
   -- Чего?
   -- Ну, бугатти! Такую купил себе Джозеф неделю назад. Эх... Ингрид... Я бы...
   -- Эй, привет, -- неожиданно болтовню Агаты прервал низкий бархатный голос. -- Я тут новенький, может, поможете мне найти класс мисс Барнаби? Кажется, Шилла или Шена. -- Ингрид на секунду зажмурила глаза и представила себе, как ее обволакивает этот бархатный поток.
   -- Шейла, -- резкий голос Агаты вырвал ее из этой неги. -- Шейла Барнаби. Мы идем туда же.
   -- Здорово. Я Трей, Трей Портер.
   -- Агата Адамс, а это Иг...
   -- Ингрид Прим, -- перебила Ингрид Агату, кинув на "подругу" недовольный взгляд. Не хватало только, чтобы новичок с первого же дня звал ее Игги. Не то чтобы она хотела, чтобы он вообще ее хоть как-то звал. Но этот бархатный голос не должен прерываться отвратительно мерзким и склизким, как жаба, которую они недавно разрезали на уроке биологии, прозвищем, которым окрестила ее Агата. Игги. Игги. Игги. Бррр...
   -- Круто, -- улыбнулся Трей Портер и пропустил девушек в класс.
   Начинался урок биологии.
  
   Ингрид спешила домой. Она уже и не помнила, когда последний раз так торопилась -- ее жизнь, как и жизни всех жителей ее города, страны и мира, была расписана по минутам, чтобы не приходилось никуда торопиться, и в то же время не оставалось времени на лишние неэффективные, с точки зрения мирового правительства, дела. Да и кто захочет нарушать эти законы? Дисциплина -- самое лучшее, что придумало человечество. Так считала Ингрид.
   Тем не менее она задержалась в школе не нарочно. Проходя мимо кабинета заведующей по внеклассным занятиям, она услышала уже ставший знакомым бархатный голос. Он и сейчас был похож на невообразимо длинное полотно, которое, кружась, обволакивало ее, прикасалось и терлось о ее голые до предплечий руки, о не защищенные одеждой колени, о ее заалевшие щеки. Ингрид, завороженная, опустилась прямо у двери на пол и сидела, прикрыв глаза, пока скрипучий голос заведующей по внеклассным занятиям, приближающейся к двери, не выдернул ее из мягкого омута этого бархатного безумия. Заведующая увидела ее у двери и битых полчаса объясняла, почему не приемлемо задерживаться в школе после уроков, если тебя не оставили на внеклассные занятия. Эта высокая -- выше Ингрид -- и сухая, как жердь, женщина всегда немного раздражала Ингрид, насколько вообще был способен человек ее раздражать с ее спокойным и равнодушным нравом. Но сегодня быть пойманной под дверью кабинета было особенно неприятно. Трей Портер -- а это был он -- ухмылялся, видя раскрасневшиеся то ли от смущения, то ли от стыда щеки Ингрид. Раздражение только росло.
   Через пятнадцать минут у Ингрид начинался урок французского, который она выбрала посещать онлайн, чтобы не ехать через весь город в языковую школу и исключить возможность опоздания из-за задержавшегося автобуса. И на который теперь безнадежно опаздывала.
   Спеша домой, Ингрид удивлялась, как ее мог так привлекать этот голос, хотя его обладатель не произвел на нее никакого впечатления -- не наделенный высоким ростом, он был почти вровень с Агатой и не выделялся ничем, кроме странно выпуклого для мальчиков его возраста живота. Ингрид же на уроках физкультуры всегда стояла вторая, сразу после Лиама -- самого высокого парня в их классе, с которым они несколько раз ходили в кино. С ее-то ростом особо выбирать не приходилось, а вот Лиам очень скоро нашел замену самой высокой девочке в классе.
   -- Ингрид! Ты опоздала! -- мать стояла в дверях дома. Ее обвисший подбородок подрагивал то ли от возмущения, то ли от страха.
   -- Еще пять минут.
   Ингрид пробежала мимо матери и, влетев в свою комнату, ткнула в кнопку пуск на своем ноутбуке. Послышалось тихое шевеление, как будто внутри проснулась стайка жуков, и через минуту показалась заставка -- женская рука, на которую медленно падали капли дождя. Поежившись от внезапно пронзившего ее холода, Ингрид ткнула в голубой значок на панели и, стянув со спины рюкзак, буквально упала в кресло. Как раз вовремя.
   -- Bonjour, Ingrid, ravie de vous revoir.
  
   -- Ингрид, это неприемлемо! Ты знаешь об этом? -- кожа на подбородке матери подрагивала от негодования, пока она наливала разогретый суп-пюре из брокколи и щедро посыпала его кусочками соленого, обжаренного до хруста бекона. -- Ты в курсе, который час?
   -- Три часа, мам, -- Ингрид равнодушно водила и постукивала ложкой по столу, дожидаясь, пока Марла Прим наконец-то соизволит принести своей дочери ее обед. На который она опоздала всего-то на пару часов.
   -- А то, что я могу тебя вовсе не кормить? Ты знаешь об этом? -- Марла Прим стояла с тарелкой супа в руках, но не спешила ставить ее на стол -- слишком велико было возмущение, чтобы не дождаться сокрушающе склоненной головы дочери.
   -- Ну, мам, -- Ингрид с удовольствием встала бы и ушла, но желудок уже, казалось, прилип к ребрам и в нем недовольно бурчало какое-то неведомое доселе Ингрид существо. Прием пищи она не пропускала еще ни разу за всю свою жизнь -- жесткий график прививался им с детства, а за нарушение строго наказывали.
   Ровный стук ложки по столу все убыстрялся, и Марла Прим сдалась.
   На удивление, подогретый суп-пюре был не так уж и плох, если не считать нескольких холодных комочков, которые не пожелали раствориться, несмотря на усилия немолодой уже женщины. А может, усилия были не столь велики, как ее возмущение проступком дочери.
   Ингрид не спеша доела свой суп, посмотрела на ложку, с которой стекали капельки бледно-зеленой субстанции, и, обернувшись назад в поисках матери, рассеянно положила ложку на белоснежную скатерть, случайно промахнувшись мимо специально оставленного на столе блюдца.
   Увидев, что натворила, Ингрид не могла оторвать удивленный взгляд от того, как по плотной ткани растекается грязное пятно, и почему-то испытывала непонятное возбуждение. Что это такое?
   Девушка поспешила подняться из-за стола и, в три прыжка преодолев коридор, залетела в свою комнату. Проведя рукой по гладкой поверхности двери, она впервые в жизни пожалела о том, что родители лишили ее права запираться на замок -- считалось, что личные границы у детей до 10 лет уже сформировались, а дальше подросткам нужно было формировать осознание того, что их поступки контролируются, так они вырастали более дисциплинированными членами общества.
   -- Да что это со мной? -- буркнула Ингрид, стягивая с себя темно-синюю юбку и белую широкую футболку, чтобы наконец-то надеть домашний костюм. И почему она этого не сделала до обеда? Ах да. Им было нельзя показываться в общей комнате в домашней одежде.
   Через пять минут после того, как девушка блаженно растянулась на кровати, сжав руки в замок над головой, изгибаясь и вытягивая поочередно то один бок, то другой, раздался противный сигнал -- начинался КУБ.
   Цифровая панель, расположенная как раз напротив ее кровати именно так, чтобы не было никакой возможности НЕ видеть то, что происходит на экране, ожила. Заиграла знакомая с детства музыка, начали мелькать знакомые до икоты лица -- Джекки, Барбара, Шон... или как там их? Ингрид по какой-то причине не впечатлял КУБ, ну разве что в раннем детстве. Когда ребенку только и нужно, что смотреть на яркие мелькающие кадры. Этого в КУБе было навалом.
   Шоу КУБ, или полное название Клуб Успешных Блогеров, как уверяли продюсеры, было полностью срежиссировано и не имело к реальности никакого отношения. Все актеры, которые в нем снимались, точно так же, как и другой рабочий коллектив населения планеты, возвращались вечером домой, ели такой же, как у всех, ужин и ложились спать на такие же жесткие постели, застеленные накрахмаленными белыми простынями. И действительно, экранная жизнь, которую вели эти парни и девушки, никак не вязалась с тем образом жизни, которым жило все остальное население планеты -- строгость, дисциплина, равноправие и контроль. То, что Ингрид искренне любила.
   Тем не менее некоторые дурочки вроде Агаты Адамс верили в то, что актеры из КУБа -- вполне реальные люди, которых снимают скрытыми камерами, и даже хотели оказаться на их месте -- жить в роскоши, пить шампанское (как будто они когда-то его пробовали, чтобы хотеть) и ездить на дорогих машинах.
   Но реальность была другой -- никто и никогда из знакомых Ингрид не пил шампанское и уж тем более не видел более красивых и новых машин, чем те, что стояли на стоянке салона ее отца и не менялись уже много десятков лет. Ингрид зажмурилась и провела рукой в воздухе, в точности повторяя изгибы машин, которые она знала наизусть с самого детства.
   Внезапно из динамиков раздался оглушительный визг, заставивший Ингрид вздрогнуть и открыть глаза. Саймон и Джекки ругались, разбрасывая вещи по их новому дому. Парень схватил лампу, которая стояла у мягкого кресла, и кинул ее в стену прямо за спиной красивой девушки, чьи рыжие волосы обычно спускались нежной волной почти до самых щиколоток. Сейчас она была больше похожа на огненное облако -- пытаясь отбиться от сожителя и нанести ему упреждающий удар, девушка металась взад и вперед, и вместе с ней метались ее некогда прекрасные локоны, теперь взлохмаченные и, кажется, еще и не мытые. Подавшись немного вперед и прищурившись, Ингрид пыталась рассмотреть какие-то следы того, что это все было настоящим, например, страх или злость в глазах молодых людей. Ничего. Только огоньки азарта. Или ей так только казалось? Или именно азарт -- то самое чувство, которое нужно испытывать в таких ситуациях? Ингрид не знала. В ее жизни таких ситуаций не было и быть не могло.
   "Ну как можно считать это реальной жизнью? -- закатив глаза и застонав, Ингрид упала обратно на кровать и накрыла лицо подушкой. -- А если и так -- как можно хотеть жить в этом бедламе?!"
   КУБ длился два часа и был обязателен к просмотру всеми жителями планеты, которые не достигли еще двадцати пяти. Именно в этом возрасте девушки и парни оканчивали учебу и шли на работу, попадая на следующую спираль своего развития.
   Ингрид не могла дождаться, когда ей стукнет двадцать пять. Тогда она окончит свой факультет архивариусов и похоронит себя заживо в одной из библиотек, в которые уже давно не пускали посетителей, заменив бумажные носители человеческих мыслей бездушными цифровыми копиями.
   Ингрид выбрала эту профессию сразу же после того, как на одном из уроков по профориентированию им показали длинные высокие полки, сплошь утыканные переплетами с тиснеными буквами. Ингрид представила себе, каково это -- провести рукой по этим старым книгам, почувствовать мельчайшие изъяны, без которых, конечно, не обошлось -- все, что создано человеческими руками, имеет тенденцию иметь изъяны. Даже отцовские "мерседесы". Ингрид живо представляла себе, как она ведет пальцами по переплету, ощущая рытвины, которые складывались в буквы, а буквы -- в названия.
   Ей даже удалось рассмотреть несколько оригинальных переплетов на книгах, которые лениво перелистывала библиотекарь в видеоролике. Одни были кожаными, другие -- из грубой папирусной бумаги, третьи -- мягкой тканью.
   Ингрид так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как экран телевизора погас -- шоу закончилось.
   Оказавшись в полной тишине, девушка услышала, как ветер шелестит в красной черепице, как высаженные чьими-то заботливыми руками темно-зеленые кусты у их дома перешептываются между собой, как на кухне закипает чайник -- близился полдник.
   Внезапно она вспомнила бархатный голос, который так заворожил ее. Трей. Трей Портер. Что в нем такого? Почему ее так манит этот коротко постриженный полноватый парень? Или это только его голос? Или это странное чувство, как будто не из их мира? Закрыв глаза, Ингрид опять погрузилась в бархат и, не заметив этого, уснула, утонув в слоях ткани.
  
   -- Ингрид!
   Ингрид, только что вышедшая из дома и направляющаяся в школу, удивленно обернулась. Этот бархатный голос стал наваждением? Ей послышалось?
   -- Привет. Помнишь меня? Трей, Трей Портер.
   -- А, привет. Конечно.
   Ингрид зарделась и отвернулась, повернула налево и заторопилась в сторону школы.
   -- А я живу тут, рядом. Вчера я шел прямо за тобой и заметил, что ты тоже тут...
   -- Что тебе нужно, Трей? -- не оборачиваясь, нервно спросила Ингрид. Ей не нравилось, как она теряет самообладание, стоит ей только услышать этот голос.
   -- Что?
   -- Если ты хочешь со мной дружить, знай -- я ни с кем не дружу.
   -- Это я как раз понял, -- Трей засмеялся, и, на удивление Ингрид, смех у него был противнее, чем у Агаты. Удивленно обернувшись, она посмотрела на него округлившимися глазами. -- Что? -- опять спросил парень.
   -- Ничего, -- буркнула Ингрид. Волшебство рассеялось, и теперь она просто не хотела делить дорогу до школы -- практически единственное время, в которое она могла побыть одна -- с этим странным незнакомцем.
   Еще одним удивлением сегодняшнего утра для нее было то, что Трей Портер перестал делать попытки привлечь ее внимание и замедлил шаг, дав ей оторваться от него. Обернувшись через несколько метров, Ингрид сумела разглядеть на его лице улыбку.
   Проходя мимо салона новых машин, Ингрид еще раз оглянулась -- ей не хотелось, чтобы Трей видел, как она гладит машины своего отца. Чтобы кто бы то ни был это видел. Но никого позади нее не было -- Трей, должно быть, пошел другой дорогой.
   "Пусть так", -- подумала Ингрид и свернула налево.
   Уже у самой школы Ингрид опять обернулась, в попытках разглядеть своего сегодняшнего попутчика, но, не увидев его, поспешила в класс. Не хватало еще, чтобы мисс Барнаби неодобрительно качала головой не только из-за ее белых кед, но и из-за ее опоздания.
   -- Игги, Игги! -- мерзкое слово не могло быть ее именем. Ну, никак!
   "Только не это!" -- пронеслось у Ингрид в голове. Она попыталась найти, куда можно было бы спрятаться от "закадычной" подруги и сделать вид, что она ее не услышала, но было уже поздно. Агата в две секунды оказалась рядом.
   -- Что было! Да? Ты же смотрела? О! Только не говори мне, что ты не видела этого! Саймон и Джекки ужасно поссорились, -- Агата растянула слово "ужааааасно".
   -- И что с того? -- Ингрид переминалась с ноги на ногу -- ей хотелось успеть зайти в туалет перед уроком.
   -- Как что? Как что?! Может быть, они тогда опять сойдутся с Барбарой? О! Это было бы чудесно! Они такая красивая пара! Эта Джекки абсолютно ему не подходит, бррр. Да еще эти ее волосы. Меня они пугают, если честно. Как она с ними спит и не боится запутаться и задохнуться? Я не смогла бы так, я тебе говорю.
   Ингрид смерила Агату взглядом, остановив его на ее густых волосах, и хмыкнула. В таких волосах, как у нее, могла запутаться не только она, но и все, кто оказался в опасной близости. Уж больно крутые виражи брали темные пряди.
   -- Девушки. Звонок через минуту, -- мисс Барнаби, сама того не подозревая и уж точно того не желая, спасла Агату от неминуемой гибели, причиной которой мой стать гнев Ингрид.
   Усевшись за свою парту, Ингрид вытянула ноги, достав до рюкзака впереди сидевшей одноклассницы. Изабелла Мун -- самая противная девчонка, которую только можно было представить. Она была обладательницей идеального среднего роста, такого, при котором ноги уже кажутся "от ушей", а голова, на которой эти самые уши (кстати, до неприличия маленькие и аккуратные) находятся, имеет способность удобно ложиться на плечо рядом сидящего в кино молодого человека, без нужды скрючиваться в три погибели, от чего неделю ноет шея, или сползать на кресле так низко, что коленки чересчур длинных ног начинают больно упираться во впередистоящее кресло, из которого начинает доноситься недовольное ворчание. Изабелла -- для друзей просто Бела, а для Ингрид -- Иза -- нравилась без исключения всем парням в школе, так как кроме идеального роста могла похвастаться пухлыми ярко-розовыми губами, персиковыми щечками с маленькими ямочками и огромными голубыми глазами. Ее волосы, абсолютно гладкие и всегда аккуратно постриженные и уложенные, золотой волной спускались до поясницы -- идеально для того, чтобы привлечь внимание к еще одной не менее выдающейся части тела, но не прикрывать ее.
   Почувствовав, как ее ноги наткнулись на рюкзак впереди сидевшей одноклассницы, Ингрид быстро отдернула ноги. Урок только начался, а она уже не могла дождаться его окончания.
   Прозвенел звонок, и Ингрид подскочила и побежала в туалет, где смочила водой свой белоснежный платок. Было жалко его, но ничего другого не оставалось. Вернувшись в класс, Ингрид подошла к Изабелле и смущенно замялась.
   -- Белла.
   -- Ингрид? Тебе чего?
   -- Извини, я, кажется, испачкала твой рюкзак. Вот, я намочила его водой, -- Ингрид протянула руку со ставшим серым от воды платком с вышитыми ей самой инициалами ПИ.
   -- И что ты мне предлагаешь? -- Изабелла скрестила на груди руки и откинулась на спинку стула.
   -- Я?
   -- Ты, Ингрид Прим. Бери и вытирай.
   Ингрид раздумывала.
   Ее порыв рассказать об испачканном рюкзаке и попытка помочь все исправить не означала, что она собиралась плясать под дудочку Изабеллы Мун. Или кого-либо еще. Но затеять спор сейчас было непозволительно, тем более что выиграть его вряд ли получится -- вину свою Ингрид осознавала хорошо.
   Минутку поразмыслив, Ингрид послушно взяла рюкзак и выругалась про себя: следов ее кед не осталось -- только пару пылинок прилипли к ткани. Протерев рюкзак, Ингрид вернула его однокласснице, сложила в аккуратный квадрат свой мокрый платок и сжала его в кулаке так сильно, что пара капель пахшей хлоркой воды упали на пол и заблестели под светом ламп дневного освещения.
  
   Ингрид заторопилась домой, как только прозвенел последний звонок. Сегодня она не опаздывала, но очень хотела прийти пораньше, чтобы отстирать испачканный платок.
   Собирая учебники в рюкзак, Ингрид рассеянно огладывалась по сторонам, сама не понимая, что ищет.
   Трея Портера в классе не было. Все еще пребывая в рассеянном состоянии, Ингрид поняла, что сегодня целый день не слышала его бархатный голос. Не может же человек за полдня в классе не перекинуться ни с кем и словом. Пребывая в недоумении -- почему ее вдруг расстроило отсутствие в классе этого новенького с волшебным голосом и посредственной внешностью, Ингрид задумалась и, закрывая молнию на рюкзаке, прищемила себе палец. Вскрикнув от боли, она отдернула руку -- кусочек кожи остался в замке.
   Недоуменно наблюдая за тем, как огромная красная капля крови, как будто в замедленной съемке, срывается с кончика пальца и медленно, меняя форму, падает на белоснежный кед, Ингрид почувствовала, что вот-вот потеряет сознание: ее сильно тошнило, голова кружилась, а перед глазами пульсировали темные в точечку пятна.
   -- Игги? Ты в порядке?
   "У нее всегда такой противный голос?" -- удивленно подумала Ингрид и, отмахнувшись от одноклассницы, выбежала в коридор. Только бы успеть.
   -- Ингрид?
   "Почему ты здесь?" -- успела подумать Ингрид, склонившись над унитазом в одной из кабинок туалета для девочек, как ее тут же опять вырвало. Ощущая, как спазмы в желудке выворачивают ее наизнанку, а горло жжет от желчи -- остатки обеда давно уже вышли -- Ингрид не переставала думать.
   "Почему ты здесь?!"
   Глаза застилало слезами, а волосы предательски лезли прямо в рот. Через минуту Ингрид отпрянула от унитаза и уселась прямо на пол, судорожно убирая волосы с лица.
   -- Ингрид?
   -- Трей, почему ты здесь? -- она, наконец, смогла задать этот вопрос вслух.
   -- Меня попросила зайти Агата, она ждет у двери.
   -- Но почему... это же женский туалет.
   -- Эммм... вообще-то нет. Это туалет для мальчиков.
   -- Что?!
   Ингрид попыталась быстро встать, но предательские резиновые подошвы ее обуви скользили по испачканному брызгами рвоты кафелю, а вместе с ними разъезжались и ее ноги. Уцепившись за держатель для бумаги, Ингрид почти удалось подняться, но тут хлипкие болты не выдержали и с треском вырвались из стенки кабинки. Ингрид с грохотом упала обратно, больно ударившись головой.
   В дверь заколотили.
   -- Я в порядке! Сейчас, минутку, -- потирая ушибленную голову, Ингрид поднялась на ноги. -- Извини, Трей, что тебе приходится это видеть.
   Ингрид обошла застывшего на месте Трея Портера и подошла к раковине, чтобы привести себя в более или менее приличный вид.
   -- Почему ты извиняешься? -- голос был холодный, но удивленный.
   Посмотрев через свое плечо в зеркале, Ингрид увидела, что Трей Портер отмотал хороший моток бумажных полотенец и теперь вытирает ими пол в кабинке и ободок унитаза. Ей стало стыдно, но останавливать его ей тоже не хотелось -- убирать даже собственную рвоту было неприятнее, чем терпеть стыд.
   -- Так принято. Ты в какой школе до этого учился, что не знаешь этого? -- Ингрид в зеркало наблюдала, как туго обтянутая штанами пухлая задняя часть Трея шевелится в такт его движениям, и улыбнулась. Он был каким-то несуразным. Но тем не менее уютным, как плюшевый медвежонок, с которым она спала в детстве. Ингрид неожиданно живо представила, что в ее постели вместо детской игрушки лежит Трей Портер, упираясь пухлым животом в ее бок, и ее лицо стало пунцовым.
   -- Это все такая ерунда, -- наконец, следы происшествия были стерты.
   -- Что? -- Ингрид помотала головой, чтобы отогнать от себя непрошеные мысли.
   -- То, что ты говоришь.
   -- Я говорю ерунду?
   -- Ты говоришь ерунду, -- Трей Портер смял комок бумажных полотенец и забросил в дальний угол, где стояли урны. Промахнулся, рассмеялся, но даже не пошевелился, чтобы подойти и убрать за собой.
   Ингрид сурово посмотрела на него, выключила все еще бегущую воду, подобрала комок бумаги и бросила в урну. Уже взявшись за ручку двери, девушка обернулась.
   -- Я не говорю ерунду, я...
   -- Ты говоришь то, что вбивали тебе в голову учителя, родители, телевидение. А это все ерунда.
   -- Я тебя не понимаю, Трей Портер, -- это было уже не удивление, а раздражение.
   Ингрид открыла дверь и вышла в коридор. Агата, стоявшая под дверью, увязалась за ней, не решаясь, однако, заваливать ее вопросами, за что Ингрид была ей благодарна.
  
   -- Ингрид! Ты опять опоздала!
   -- Я не опоздала, мама, еще две минуты, -- Ингрид закатила глаза, надеясь и одновременно боясь, что мать это увидит.
   -- Две минуты... Ты себя странно ведешь последнее время. Пожалуй, запишу тебя к...
   -- Хорошо, мама, я согласна. Так как наш с отцом обед отменился, можешь записать меня на пятницу, сразу после школы.
   -- Так я и сделаю.
   Марла Прим с подозрением смотрела на дочь, на ее мятую юбку, взъерошенные волосы и капли крови на белых кедах, но ничего не сказала. Аккуратно повесив кухонное полотенце на держатель, она взяла трубку телефона и обернулась к холодильнику. В верхнем левом углу был приклеен магнит с номером телефона специалиста по трудным подросткам. Видит Бог, Марла Прим никогда не думала, что ей придется воспользоваться им.
  
   -- Ингрид, можно проводить тебя до школы? -- Трей Портер поджидал ее у крыльца, вальяжно засунув руки в карманы и выпятив свой огромный живот.
   -- Привет, Трей. Я люблю ходить одна.
   -- То есть нельзя?
   -- Можно.
   -- Потому что невежливо отказываться?
   Ингрид, обогнавшая своего провожатого на несколько шагов, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
   -- Что?
   -- Тебя же этому тоже учили в школе? -- ухмыльнулся парень и подбоченился.
   -- Меня учили тому же, чему учили тебя. Благодаря нашей системе образования у нас программы не отличаются, что делает нас...
   -- Равными. Я в курсе, Ингрид, -- в глазах и тоне Трея Портера играли чертинки.
   -- Ну и зачем спрашивать? -- Ингрид искренне не понимала этот разговор.
   Трей Портер молча шел рядом и улыбался своим мыслям. Удивительно, но его голос уже не производил на Ингрид того завораживающего действия, однако, надо было признать, здорово располагал к себе.
   Они поравнялись с парковкой отцовских машин, и Ингрид печально проводила их глазами. Ее рука машинально повторяла плавные очертания крыла последней модели "мерседеса", а пальцы как будто наяву чувствовали холодный металл.
   Ингрид и Трей шли молча рядом всю дорогу, но, когда оставалось всего несколько метров до школы, девушка решила нарушить тишину.
   -- Я тебя не понимаю, Трей Портер. Зачем ты пошел меня провожать, если не сказал ни слова?
   -- А разве нам обязательно разговаривать? -- молодой человек удивился вполне искренне.
   -- Этого требуют правила приличия, -- так же искренне удивилась Ингрид его вопросу.
   -- Почему же ты их нарушила? Ты тоже не проронила ни слова, -- в глазах Трея Портера плясали бесята.
   -- Я не знаю... задумалась.
   -- Вот и я задумался.
   -- И все равно это странно, -- твердо сказала Ингрид и нахмурилась.
   -- Тебе виднее. Ты, я смотрю, преуспела в навыках, которые вдалбливает в наши головы система, -- он явно над ней издевался.
   -- Что? -- скорее прошипела, чем проговорила Ингрид.
   -- Я говорю -- попробуй нарушить правило. Хотя бы одно.
   -- Что?!
   -- Хорошего дня тебе, Ингрид Прим, мне нужно зайти к заведующему. Увидимся в классе.
   -- Кстати! -- Ингрид схватила за рукав поспешившего свернуть направо молодого человека. -- Тебя вчера не было в классе. Где ты был?
   Трей Портер улыбнулся, аккуратно разжал ее пальцы и поспешил в кабинет заведующей по внеклассной работе. Его пальцы, мягкие и чуть влажные, заставили Ингрид вздрогнуть. Ей не нравилось, когда ее трогали без ее согласия, тем более так, голыми руками. Слишком для нее это было... интимно, что ли.
   "Я тебя не понимаю", -- подумала ему вслед Ингрид, поглаживая пальцем левой руки запястье, которого коснулись руки Трея Портера, и заторопилась в класс. Она не знала, почему Трею Портеру разрешалось прогуливать уроки. У нее такого права не было.
  
   Ингрид успела как раз вовремя -- как только она опустилась на свой стул, прозвенел звонок. Вытянув вперед свои длинные ноги так, чтобы коленки не упирались в столешницу, она почувствовала своими кедами рюкзак неприятно идеальной одноклассницы. Внезапно ей вспомнились слова Трея, и Ингрид с абсолютно непроницаемым лицом начала водить стопами врозь и вместе, врозь и вместе, рисуя на розовом, по-настоящему девичьем идеальном рюкзаке идеальные же, по мнению Ингрид, серые полукруги. Проходящая мимо мисс Барнаби, нахмурилась, но, смерив спину Изабеллы Мун, отец которой, как слышала Ингрид, в молодости отверг совсем нескромные вздыхания малышки Шейлы, прошла мимо, не сказав ни слова. Шшшшшр, шшшшшр, шшшшр -- продолжили шуршать белые кеды по розовой ткани.
   Звонок прозвенел как всегда вовремя -- учительница собиралась поделиться очередной историей из жизни, которые Ингрид не любила.
   -- Эй! Ингрид! Ты что наделала?! -- пухлые губки скривились и дрожали, огромные глаза заблестели от подступающих слез.
   -- Что? -- недоуменно приподнялась Ингрид, свешиваясь через парту и пытаясь взглянуть на плоды своего труда. -- Ты уверена, что этого не было?
   -- Ты издеваешься, да? Да кто же выйдет из дома с... с... с таким отвратительно грязным рюкзаком! -- голос сорвался в писк.
   -- Может быть, тот, кто не выспался из-за того, что к ней по ночам шляется Рик Каннингэм? -- прошипела Ингрид так, чтобы ее никто не услышал. Никто, кроме Изабеллы Мун.
   Опешив от неожиданности, Белла покраснела, открыла было рот, округлив губы, но тут же закрыла его -- очень похоже на огромную рыбину, которую Ингрид однажды видела в городском океанариуме, куда их всем классом возили в рамках программы по биологии.
   Мисс Барнаби успела вовремя -- над головой Ингрид уже завис многострадальный розовый рюкзак.
   -- Мисс Мун! Вы что себе позволяете?! -- строгость и чрезвычайное удовольствие читалось в голосе Шейлы Барнаби. Еще бы -- такой шанс отомстить своему возлюбленному. Пусть даже спустя столько лет. Пусть даже через его дочь.
   -- Мисс Барнаби, посмотрите, что она сделала! -- Белла уже не была такой идеальной, как пять минут назад: большие глаза опухли от слез, пухлые губки кривились в обиде.
   -- Ингрид, это ты сделала? -- Шейла Барнаби не была актрисой. Как и ее вздохи по отцу Изабеллы Мун, ее злорадство не осталось незамеченным.
   -- Все понятно, -- Изабелла Мун, хоть и была по-настоящему красивой, также была достаточно умной для девочки своих лет. Она прищурила глаза, сложила руки на груди и прошипела, -- если вы забыли, кто моя мать -- то я вам напомню...
   -- Все знают, кто твоя мать, Иза, -- Ингрид, до этих пор все еще висевшая, перегнувшись через свою парту, встала, возвысившись и над Изабеллой, и над Шейлой Барнаби. -- Не раздувай из мухи слона.
   -- Ты еще не видела настоящих слонов, Ингрид Прим!
   -- В пятом классе, на уроке зоологии, -- равнодушно пожала плечами Ингрид. Хотя внутри нее все клокотало. "Что я творю?!"
   -- Ах ты... -- розовый рюкзак опять был готов пуститься в полет до головы обидчицы своей хозяйки.
   Прозвенел звонок. Никто не рискнул нарушать дисциплину до такой степени, чтобы сорвать урок, поэтому все заняли свои места -- Изабелла и Ингрид за партами, а Шейла Барнаби у доски.
   Было видно, что мисс Барнаби нелегко дается урок -- как предполагала Ингрид, все ее мысли были заняты возможными последствиями -- что будет, если она расскажет о произошедшем скандале заведующей или не расскажет. Как поведет себя Изабелла Мун? Хватит ли у нее наглости пожаловаться матери, которая входила в совет директоров компании, следящей за школами их района.
   -- Эй, Иза, -- Ингрид воспользовалась тем, что Шейла Барнаби сдалась и включила им бесполезный документальный фильм про четвертую мировую войну, после которой их общество и стало таким, каким оно было сейчас. -- Договоримся -- я молчу про ночные вылазки Рика, а ты молчишь о сегодняшнем происшествии. Или ты думаешь, что испачканный рюкзак стоит твоей испачканной репутации? Ты же знаешь, что с тобой после этого будет.
   Изабелла знала. Девочек, заподозренных в неприличном поведении, отсылали в интернат, и тут не могли помочь ни родители, ни связи. Равноправие было главным правилом их социума.
   Презрительно смерив Ингрид взглядом и опять скривив пухлые губки, Изабелла Мун едва заметно кивнула и презрительно отвернулась.
   Инцидент был исчерпан.
  
   Ингрид заторопилась собрать книжки в рюкзак и вылететь пулей из кабинета, как только прозвенел последний звонок, но не тут-то было.
   -- Ингрид Прим, останься.
   Вид мисс Барнаби не предвещал ничего хорошего. Да и не могло быть иначе -- ей грозило собеседование с советом учителей за ее проступок. А если дела пойдут совсем плохо -- ее вызовут в районный совет.
   -- Мисс Барнаби, я...
   -- Ты понимаешь, что повела себя неправильно? -- строгий тон, соответствующий ситуации.
   -- Понимаю, -- потупленный взгляд -- тоже вполне подходящий.
   -- Почему тогда ты это сделала?
   -- Я... Я не знаю, -- Ингрид внутренне трясло от ужаса -- она действительно не понимала, что на нее нашло. Она была самой тихой девочкой не только в их классе, но и во всей школе.
   -- Сейчас я принимаю решение -- отправить это дело дальше или нет. Ты понимаешь это? -- Шейла Барнаби отстукивала карандашом по столу, чем раздражала еще больше, чем своими речами.
   -- Д-да, миссис Барнаби.
   -- Хорошо, я хочу, чтобы ты это запомнила. И я хочу, чтобы ты больше никогда не позволяла себе этого. Я свяжусь с твоими родителями.
   -- Но как же... -- Ингрид растерянно смотрела в маленькие выцветшие глазки за толстыми бифокальными линзами.
   -- Просто сделай соответствующие выводы, Ингрид Прим. И не повторяй ошибки. За них можно серьезно заплатить.
   Ингрид переминалась с ноги на ногу, не решаясь уйти. Мисс Барнаби отвернулась от нее и быстрыми движениями начала вносить что-то в компьютер. По ее сгорбленной спине, худой до такой степени, что через белую блузку проглядывала цепочка костей позвоночника, было видно, что своих ошибок Шейле Барнаби избежать не удалось.
   -- Иди сейчас к заведующей по внеклассной работе, миссис Уинстем. Знаешь ее?
   -- Самой попасть к ней еще не доводилось, -- буркнула Ингрид и посмотрела на часы -- Марла Прим будет в ярости.
   -- Я позвоню твоим родителям, -- как будто прочитала ее мысли Шейла Барнаби и поправила очки, сползшие на кончик носа под своей собственной тяжестью.
   Ингрид бесшумно, как обычно, развернулась и вышла из класса.
   Миссис Уинстем, заведующая по внеклассной работе, как будто ждала ее: она стояла, уперев руки в бока, и щурилась от негодования.
   -- Ингрид Прим. Почему-то я не удивляюсь, -- ехидное замечание резануло слух девушки -- так с ней еще никто не разговаривал.
   -- Миссис Уинстем, -- буркнула она и нырнула мимо грозной заведующей в ее кабинет. Предстоял нелегкий разговор. Первый в ее школьной жизни.
   Лана Уинстем посмотрела по сторонам, шагнула в кабинет и, аккуратно обойдя свой простенький серый стол -- такой же серый, как и вся мебель в школе, -- села в черное кресло, жалобно скрипнувшее скорее от собственной старости, чем от веса хозяйки.
   -- Значит, провинилась? -- женщина смотрела на экран монитора, бегая глазами по заметке, оставленной Шейлой Барнаби. -- Плохо сделала домашнюю работу?
   -- Что? -- Ингрид сначала удивилась, а потом сообразила, что мисс Барнаби поставила вполне безобидную причину оставить свою нашкодившую ученицу после уроков. -- Да.
   -- Невнимательность? -- опять переспросила миссис Уинстем?
   -- Так точно, -- поспешила кивнуть Ингрид.
   -- Хорошо, -- протянула заведующая и отклонилась на спинку стула, прищурилась и принялась рассматривать ученицу напротив, как будто специально заставляя чувствовать себя некомфортно. -- Будешь оставаться после уроков весь следующий месяц.
   Ингрид почувствовала легкий укол раздражения и даже вздрогнула. Она понимала, что совершила проступок, но в ее голове не укладывалось, почему из-за этого она должна теперь целый месяц оставаться после уроков. "Все могло закончиться хуже, если бы мисс Барнаби написала правду", -- подумала про себя девушка и расслабилась, однако неприязнь к Лане Уинстем не проходила.
   -- Хорошо, -- улыбнулась Ингрид и приподнялась, чтобы уходить.
   -- Ты куда? -- удивилась заведующая. -- Тебе не интересно, чем ты будешь заниматься?
   -- Я могу выбрать? -- уточнила Ингрид.
   -- Конечно, нет.
   -- Тогда не вижу смысла мне сегодня задерживаться еще больше. У меня французский. Или вы хотите меня оставить прямо с сегодняшнего дня?
   -- Французский? -- Лана Уинстем прищурилась. -- Тогда иди. Я поговорю еще с твоими родителями, Ингрид Прим.
   -- Спасибо, миссис Уинстем. Хорошего дня, -- девушка улыбнулась и скользнула за дверь кабинета. Оказавшись в коридоре одна, она нахмурилась и дернула плечами -- все-таки заведующей удалось вывести ее из себя, пусть этого и не было заметно с первого взгляда.
   "Ты бесишься, Ингрид, прекрати", -- шикнула она сама на себя в своих мыслях, развеселилась от этого своего сурового внутреннего голоса и рассмеялась. Напряжение и раздражение отступило.
   ***
   Лана Уинстем торопилась домой, поглядывая на часы. Она непозволительно опаздывала и от этого нервничала еще больше.
   Сегодня у нее был тяжелый день, один из многих в череде ее дней -- она провела его на нелюбимой работе, вынужденная контактировать с теми, кого не любила всей душой -- с детьми. Возможно, эта ненависть сидела в ней с детства, учитывая, что она сначала росла в семье с пятью младшими братьями, которым позволяли все на свете. Естественно, они же были мальчики, продолжатели рода. А потом, под занавес детородного возраста у ее матери родилась еще и сестричка. Последний шанс, свет в окне, ангел во плоти. Над ней кружили не только родители, но и братья -- еще бы, она же была таким миленьким ребенком. Не сравнить с Ланой, рано повзрослевшей и вечно хмурой от нежелания играть с младшими братьями и сестрой. Если бы у Ланы был выбор, она бы ни за что в жизни не пошла бы работать с детьми, но родители не оставили ей выбора -- это была семейная традиция -- женская половина семьи всегда работала с детьми, а мужская -- шла в медицину.
   Вспомнив о своем детстве, Лана вздохнула и остановилась. Она подошла к перекрестку. Можно было пойти прямо по хорошо освещенной улице, огибающей жилой квартал, но тогда она безбожно опоздает. А можно повернуть направо и пройти через ряды недостроенных домов, зияющих черными глазницами пустых окон.
   "Была не была", -- буркнула про себя Лана и решительно свернула направо. Стройка только кажется страшной, но что там может с ней случиться?
   Фонари не работали -- их еще не успели подключить к городской системе освещения, и Лана периодически спотыкалась, натыкаясь острыми носками темно-синих туфель на оставленный строителями мусор и материалы. В очередной раз ударившись о разложенные прямо на тротуаре кирпичи, она вскрикнула и тут же испугалась своего собственного голоса. Несмотря на то что тут должно было быть безопасно, хотелось проскользнуть этот недостроенный квартал не только быстро, но еще и незаметно.
   -- Это был самый глупый твой выбор, Лана Уинстем, -- зло буркнула она себе под нос.
   "И последний", -- злая ухмылка исказила до неузнаваемости лицо человека, прятавшегося в тени дома.
  
   Детектив Коллинз устал в тот самый момент, как проснулся в пять утра. Это было неудивительно, учитывая, что вернулся домой он, как обычно, после полуночи.
   Он полежал пять минут, пялясь на плотно зашторенное окно с единственной полосой тусклого желтого света от фонарей, еле-еле пробивающихся между полотнами штор, а потом резко откинул одеяло и решительно поднялся с постели.
   Утро текло как обычно: быстрый холостяцкий завтрак из двух варенных всмятку яиц и куска хлеба с маслом и копченой колбасой, три чашки обжигающе горячего кофе, холодный душ и ровно пять минут на единственную за день сигарету.
   Выйдя на улицу около шести часов утра, Маршал Коллинз сел в свой старенький "Шевроле Авео" и завел двигатель. Получилось с третьей попытки.
   -- Марш, новое дело. Только что сообщили, -- его друг и напарник детектив Пол Бейкер только на секунду заглянул к нему в кабинет и тут же исчез. "Дьявол", -- выругался про себя Маршал Коллинз и вылез из-за стола. Предстоял еще более длинный день, чем вчера.
   -- Что тут у вас?
   Детективы Коллинз и Бейкер прибыли на место преступления через полчаса после звонка. Звонил рабочий со стройки, который теперь сидел на груде кирпича, сваленного прямо на тротуаре, и дрожал как хорошо застывшее желе.
   -- Пойдемте за мной, детективы, -- молодой полицейский из дежурной группы, первый прибывший на вызов, нервно сглотнул и нехотя повел напарников внутрь недостроенного дома. И на маленьком участке, и в комнатах -- повсюду валялись строительные материалы и инструменты. Мужчины подсвечивали себе путь фонариками и все равно то и дело натыкались на что-то, больно ударяясь пальцами ног и чертыхаясь. -- Вот тут.
   Маршал Коллинз вздохнул. Он ожидал увидеть случайно забредшего бомжа или наркомана, не рассчитавшего дозировку, но перед ними лежала женщина лет сорока, высокая, чуть полноватая. На удивление, выглядела она так, как будто просто легла отдохнуть, расположившись в чуть-чуть неестественной для обыкновенного человека позе: тело вытянуто прямо от макушки до пят с абсолютно ровными ногами, прижатыми друг другу и прямыми же руками, как будто приклеенными к бокам. Темно-синяя юбка чуть ниже колен была аккуратно поправлена, как и некогда белая блузка, пропитанная теперь засохшей кровью. Складывалось впечатление, что женщина сама аккуратно легла прямо в груду строительного мусора, стараясь не помять гладко отутюженную одежду, и случайно облилась томатным соком.
   -- Что с ней? -- устало вздохнул Маршал Коллинз и сел на корточки рядом с лицом трупа. Женщина была некрасивая. Огромный нос картошкой и маленькие глаза, очевидно сейчас закрытые чьей-то заботливой рукой, привлекали внимание больше всего, и уже никому не пришло бы в голову разглядывать довольно красивый и чувственный полуоткрытый рот с легким пушком темных волос над верхней губой. Лицо было спокойным. Складывалось впечатление, что жертва не ждала нападения, скорее, была немного удивлена.
   Стараясь не нарушить место преступления до прихода криминалистов, детектив Коллинз попытался рассмотреть шею женщины и сразу понял, что с ней: из-под подбородка торчал алюминиевый уголок около метра длинной, которые обычно используют для изготовления различных конструкций. Уголок вошел немного по диагонали, очевидно, проткнул твердое небо и через полость носа пробил череп, добравшись до мозга.
   Маршал со вздохом поднялся и так же аккуратно прошел обратно к дверному проему, где его ждал напарник. Молодой полицейский решил ретироваться с места преступления и ждать криминалистов снаружи.
   -- Что там? -- Пол переминался с ног на ногу с нетерпением. Он был моложе Маршала, и ему все было интересно.
   -- Шут его знает, -- честно ответил детектив Коллинз и вышел из комнаты, а потом и из дома.
   -- Марш, погоди! -- Пол не отставал. -- Что с ней случилось?
   -- Ее убили Пол, -- в очередной раз вздохнул его напарник и пожалел, что уже выкурил единственную сигарету, которую позволял себе вот уже пятнадцать лет.
   -- Это я понял, -- хмыкнул Пол и потянулся всем телом, разминая затекшие мышцы. Обычно с утра он успевал сходить на тренировку, и это помогало ему разогнать кровь, но сегодня это время он посвятил своей новой любовнице.
   -- Кто-то воткнул ей металлический уголок под подбородок, а потом уложил так, чтобы она выглядела куклой в коробке. Что-то подсказывает мне, что это не простое убийство. Зачем так укладывать труп? Если б я был убийцей...
   -- То что? -- слишком активный Пол постоянно озирался по сторонам, ожидая в любой момент их коллег, которые смогут сказать больше.
   -- То я бы не стал тратить на это время, -- закончил свою мысль Маршал, -- но это я. А что в голове у этого... Хммм... человека, я не знаю.
   -- Человека, -- Пол Бейкер сплюнул в строительную пыль. -- Назови его как-нибудь иначе, напарник, -- убийца, фрик, преступник, -- но никак не человек.
   -- Убивает человек, Пол. И только потом он становится убийцей и преступником. Хотя фриком он может быть с рождения, -- детектив Коллинз развеселился от своих собственных мыслей.
   -- Смешно тебе, -- буркнул Пол, заметил подъезжающую машину криминалистов и поспешил им навстречу. Ему не терпелось узнать больше об этом убийстве. Уж больно необычно выглядело аккуратно разложенное тело женщины на фоне строительного безумия.
  
   Детектив Коллинз задумчиво ходил между железных столов, разглядывая бирки на трупах. Главный патологоанатом, Питер Эванс, заканчивал свой отчет по телу женщины, найденной сегодня утром на стройке, а потому мало обращал внимания на то, что происходит вокруг.
   -- Тебе не кажется, что трупы стали моложе? -- задумчиво задал свой вопрос Маршал, как будто в пустоту.
   -- Что? -- Питер Эванс поднял голову и невидящими глазами посмотрел на источник звука. Он боялся упустить мысль, только что пришедшую ему в голову. -- Она знала того, кто напал на ее, Марш.
   -- Что? -- теперь была очередь детектива удивляться неожиданному вопросу. -- Как ты это понял?
   -- Мне кажется, удар был нанесен в тот момент, когда убитая наклонилась к кому-то, чтобы что-то услышать или рассмотреть получше. -- Питер Эванс подскочил к столу с телом Ланы Уинстем -- а это была она -- и откинул снова покрывало. -- Вот, смотри. Видишь, куда пришелся удар? Достаточно близко к шее. Не думаю, что кто-то ходит, вытянув вперед подбородок таким образом.
   Патологоанатом вытянул шею вперед, отставил нижнюю губу и стал похож на большую черепаху -- то ли из-за своей морщинистой от преклонного возраста шеи, то ли из-за сгорбленной спины, которой явно не на пользу было больше 30 лет сгибаться над столами, изучая трупы.
   -- Ты прав, -- задумчиво прищурился Маршал Коллинз и посмотрел в сторону задремавшего напарника, положившего руки и голову на стол рядом с чьими-то окоченевшими ногами. -- Что нам это дает?
   -- Возможность перерыть всех ее знакомых в надежде обнаружить убийцу, -- пожал плечами Питер Эванс и вернулся за отчет. -- Но это уже не мое дело.
   -- Ты прав, -- детектив Коллинз все еще пребывал в задумчивости. Подойдя к своему напарнику, он положил свою лопатоподобную ладонь ему на плечо: -- Эй, Пол, хорош спать.
   -- Кто спит? -- сонные глаза Пола Бейкера выдавали бессонную ночь.
   "Везучий сукин сын", -- пронеслось в голове у Маршала.
   -- Пошли, есть работа.
   -- Работа? -- сон все никак не уходил.
   -- Работа, работа, -- засмеялся детектив Коллинз и потрепал своего напарника по плечу. -- Лана ждет, чтобы мы покарали ее обидчика.
   -- Кто? -- Пол наконец-то смог разлепить глаза.
   Маршал ничего не ответил, махнул рукой, развернулся и пошел к выходу.
   -- Эй, Марш, -- доктор Эванс оторвался от своего отчета, -- ты прав по поводу трупов. Не дай мне бог дожить до того дня, когда они помолодеют достаточно, чтобы сравняться по возрасту с моей внучкой.
   -- Не дай бог, Питер, -- не оборачиваясь, выкрикнул Маршал и вышел за дверь.
   ***
   Ингрид еле дождалась окончания своей внеклассной работы -- ее попросили помочь в школьной библиотеке. Одно радовало -- миссис Уинстем сегодня не появлялась на работе, чтобы выдать очередную порцию едких замечаний.
   -- Ты ненормальная, -- Трей Портер стоял у дверей библиотеки. Бархатный голос на этот раз отдавал металлом.
   -- Чего тебе, Трей? -- буркнула девушка и попыталась обогнуть одноклассника.
   -- Ты что, не соображаешь? -- парень схватил Ингрид за руку и дернул, развернув к себе лицом. -- Захотела в интернат?
   -- Сам же сказал, попробуй нарушить... -- пробормотала Ингрид и почувствовала, как краснеет от макушки до пят. "Это же надо быть такой дурой!" -- пронеслось у нее в голове.
   -- Надо быть полной дурой, чтобы делать это на виду у всех, при учителе и стольких свидетелях! -- бархат из голоса пропал совсем.
   -- Много ты понимаешь! -- Ингрид повысила голос и тут же почувствовала, как ее рот сдавила потная ладошка, пахнущая школьным мылом -- цветки апельсина.
   -- Не ори. Я-то как раз понимаю больше тебя.
   Трей Портер дождался, пока Ингрид перестала вырываться и сдалась, и отпустил ее. Они стояли, глядя друг на друга и молчали.
   -- Пойдем, -- бархатный голос опять стал прежним. Трей Портер развернулся и пошел по бледно-зеленому коридору с абсолютно голыми стенами, повернул направо, потом еще раз направо, обошел большую круглую лавку в центре холла и вышел на улицу через тяжелую деревянную дверь.
   -- Куда? -- Ингрид едва поспевала за ним, несмотря на то что ее ноги были раза в два длиннее, чем у молодого человека.
   -- Почему ты задаешь столько вопросов? -- Трей нервно обернулся и дернул плечом, как будто стараясь смахнуть упавший было на него осенний лист.
   -- Потому что я хочу знать ответы. Неопределенность...
   -- ...Разрушает психику, я в курсе. Бла-бла-бла, -- Трей засмеялся и даже притормозил.
   -- Ты что, с этим не согласен? Разве не хорошо жить, когда тебе все известно наперед? Ты точно знаешь, что до 18 будешь ходить в школу. Потом поступишь в университет и в итоге пойдешь на работу. Выйдешь замуж или женишься, родишь двоих детей...
   -- Обязательно двоих? -- усмехнулся, не оглядываясь, Трей.
   -- Мальчик и девочка, а как же? -- совершенно искренне удивилась Ингрид.
   -- У тебя в семье так?
   -- Так. Правда брат вырос и уже не живет с нами, но...
   -- И ты хочешь так же? -- молодой человек резко остановился и обернулся к ней лицом.
   -- А почему мне этого не хотеть? Так все живут, -- пожала плечами девушка.
   -- Все живут... -- Трей поморщился, как будто съел целый лимон без сахара, зато с кожурой.
   -- Да, все так живут. Что в этом плохого? -- на этот раз скорее дернула, чем пожала плечами Ингрид.
   -- Скучно, -- выплюнул Трей и поспешил дальше по одному ему известному маршруту.
   -- Если тебе скучно, ты выбрал неверное направление для учебы, а если...
   -- Если, если... У тебя нет никаких "если" в жизни. У тебя все расписано, -- молодой человек ускорил шаг и повысил голос. -- Ты не думаешь, что будет, ЕСЛИ тебе не понравится твоя будущая работа? ЕСЛИ тебя будет тошнить от своего собственного мужа? ЕСЛИ ты будешь всей душой ненавидеть собственных детей?
   -- Как можно ненавидеть своих детей? -- Ингрид попыталась схватить Трея за рубашку, но он вырвался и еще больше ускорился. -- Ты такие глупости говоришь, Трей. Где ты этого нахватался?!
   -- Меня, МЕНЯ ненавидит собственная мать, -- процедил Трей и почти побежал. Ингрид на секунду замерла, как будто наткнулась на невидимую преграду. А потом побежала, стараясь догнать своего взбешенного одноклассника.
   -- Ты... ты должно быть не правильно все понял... -- чуть запыхавшись, еле выговорила она.
   Неприятный смех пронзил тишину школьного двора -- в это время тут не было никого, кроме них двоих. По крайней мере, так казалось Ингрид.
   -- Трей, -- она нерешительно тронула его за рукав и тут же одернула руку, обескураженная его злобным взглядом.
   -- Никогда не трогай меня, Ингрид Прим, если видишь, что я взбешен.
   -- А ты взбешен? -- Ингрид пыталась мягким голосом смягчить напряжение, висевшее в осеннем воздухе, как нити паука, окутавшего деревья у них за домом.
   -- Просто не трогай меня, окей? -- отчеканил Трей и пошел дальше.
   -- Окей. Вообще никогда? -- попыталась перевести разговор в шутку Ингрид.
   -- Никогда.
   -- Никогда-никогда? -- не сдавалась девушка.
   Трей Портер остановился и, задрав вверх подбородок, посмотрел Ингрид в глаза.
   -- Ты притворяешься или на самом деле такая дуреха? -- кажется, у нее получилось -- Трей Портер улыбался.
   -- Что?! -- теперь было не смешно самой Ингрид.
   -- Ничего, пошли, -- буркнул молодой человек.
   Ингрид опешила от такого хамства, но не смогла противиться своему любопытству, поэтому ускорила шаг, чтобы догнать набирающего темп одноклассника, смешно переваливающегося из стороны в сторону на слегка косолапых ногах. Один в один медвежонок.
   -- Ты чего улыбаешься? -- покосился на свою случайную попутчицу Трей.
   -- Я же дуреха, что мне еще делать? -- губы расплывались в улыбке сами собой.
   -- Дуреха и есть, -- отрезал Трей Портер и еще ускорил шаг, чем заставил Ингрид прыснуть от смеха. Недовольно вздохнув, он решил не обращать на нее внимания.
   Они вышли со школьного двора, повернули налево и, пройдя вдоль школьного забора до поворота, пошли прямо. По обе стороны стояли здания, в которых располагались заводы, предприятия, фабрики и прочие заведения, где работали жители их района. Этот квартал был таким же однообразным, как и их жилой район: одинаковые здания занимали почти все место, не уступая даже редкой осенней траве, и отличались только табличками с наименованием компаний.
   Так было везде: каждый город делился на районы, устроенные по одному принципу, -- в центре располагались жилые одноэтажные дома. По периметру были построены офисные здания, школы, библиотеки, музеи и другие нежилые строения. А еще дальше, гранича либо с соседним районом, либо с окраиной города, за которой начинались поля, располагались огромные склады. Тут хранилось все: еда, одежда, книги, товары для ремонта, мебель, игрушки и многое другое. Ингрид как сейчас помнила, как их в шестом или седьмом классе вывозили на экскурсию на склад с игрушками. Она тогда считала себя слишком взрослой, чтобы умиляться рядам плюшевых совершенно одинаковых зайцев и нарядно одетых кукол-близнецов, но в глубине души горела от восторга, даже несмотря на однообразие.
   Дойдя до очередного серого здания, похожего на все остальные как две капли воды, Трей уверенно свернул во двор и, обернувшись, быстрым шагом направился к низкому голубому навесу, под которым располагался вход в подвал. Постучав три раза, он подождал, потом постучал еще три раза. Дверь открылась, и Трей скользнул вовнутрь.
   Ингрид стояла, оцепенев, не решаясь последовать за ним. Как специально налетел порыв холодного ветра, и ее кожа, в тех местах, которые не закрывала средней длины юбка и футболка с рукавами три четверти, покрылась мурашками. Ингрид поежилась, огляделась по сторонам и сделала было шаг вперед, как услышала за своей спиной голос.
   -- Девушка, что вы тут делаете?
   Ингрид испуганно замерла, бешено вращая глазами, а потом медленно обернулась на голос. Позади нее стоял молодой мужчина с серым кейсом в руках, точно таким, какой отец брал с собой, когда шел на работу, и в широкополой шляпе.
   -- Добрый день, а вы? -- Ингрид где-то слышала, что лучшая защита -- это нападение.
   Покраснев, мужчина поправил свою шляпу, огляделся по сторонам и быстрым шагом пошел прочь.
   В этот же самый момент дверь открылась и из нее показалась почти лысая голова Трея Портера.
   -- Ты чего застыла? Увидят -- мало не покажется.
   -- Уже почти не показалось... -- буркнула Ингрид, еще раз обернулась и нырнула вслед за Треем в темный коридор.
   Первое, что почувствовала Ингрид, было зловоние, исходившее от покрытых черной плесенью стен. Она инстинктивно отшатнулась в сторону, налетела на Трея, запуталась в его ногах, упала и больно ударилась правым коленом, наткнувшись на что-то острое. Ее руки, коснувшись пола, попали во что-то склизкое и холодное, чем-то напоминавшее полуразмороженную перекрученную на оладьи говяжью печень. Ингрид показалось, что эта субстанция ползет по ней, цепляясь за кожу и поднимаясь все выше, до самого запястья. Она застыла на месте, не решаясь пошевелиться, но тут ее подняли на удивление сильные руки ее попутчика.
   -- Ч-что это такое?
   -- Аккуратно, надо смотреть куда идешь, -- зло кинул молодой человек и пошел дальше по коридору.
   -- Что это на полу, Трей? -- Ингрид все еще стояла, пытаясь разглядеть, в чем она умудрилась испачкаться. Противно было до ужаса.
   -- О чем ты? Это всего лишь грязь.
   -- Грязь?
   -- Обычная глина. Тут заливает после дождей. Пойдем, дуреха -- Трей Портер вновь начал аккуратно двигаться вперед, пытаясь не испачкаться.
   Ингрид стояла, выставив вперед руки и пытаясь разглядеть их в тусклом свете одиноко висящей где-то вдалеке лампочки. Глина. Еще ни разу в жизни Ингрид не приходилось прикасаться к чему-то более мерзкому. Если не считать печень, из которой они с матерью мастерили оладья по воскресеньям.
   Придя в себя, Ингрид увидела, что Трей уже дошел до двери в конце коридора, над которой как раз и горела единственная лампочка, и поспешила за ним. Ноги в новых белых кедах так и норовили разъехаться на жутком месиве, а руки беспомощно вытягивались вперед, как будто хотели убежать от нее подальше.
   Доковыляв до двери, Ингрид успела нырнуть в открытый проем, пока та не захлопнулась -- прикасаться к чему бы то ни было здесь она больше не согласилась бы ни при каких обстоятельствах.
   -- Знакомься, это Гнусный, а это Товар.
   Ингрид отвлеклась, наконец, от разглядывания на свету своих рук, на которых успела подсохнуть холодная глина и теперь схватилась коркой, неприятно стягивающей кожу. Удивленно оглядевшись вокруг, Ингрид увидела непривычно ярко обставленную комнату, вполне приличную и чистую, учитывая вход в нее. Стены были выкрашены в ярко-зеленый цвет с желтыми, синими и белыми разводами, как будто кто-то с размаху вылил на них банки с краской. У дальней стены растянулся метров на пять длинный диван, светло-бежевый, как и вся мягкая мебель в любом доме. Вполне обыденно, если не считать вороха разноцветных подушек, на которых красовались морды животных, какие-то надписи, которые Ингрид не удалось прочитать с такого расстояния, и геометрические фигуры, объединенные на полотне в причудливые узоры. Как завороженная Ингрид сделала было шаг вперед, но тут же вспомнила о глине, которая буграми покрывала ее некогда белые кеды. Кинув беспомощный взгляд на Трея, который уже прошел и расположился в маленьком ярко-красном кожаном кресле, еле вместившем его грузную фигуру, Ингрид хотела было спросить, как ей помыть кеды, чтобы пройти, когда увидела ответ: сам молодой человек был без обуви.
   Посмотрев себе под ноги, Ингрид увидела ряд таких же грязных, как и у нее, кроссовок, нерешительно помялась, а потом, наступив на задник, сняла правый кед и начала балансировать на одной ноге, не зная, как ей снять второй, чтобы не пришлось опять прикасаться к этой мерзкой глине.
   Со стороны дивана раздался громкий смех, Ингрид, пытаясь посмотреть, кто это смеется, потеряла равновесие и плюхнулась на пол. Смех стал еще громче.
   Подцепив одним пальцем правой руки задник левого кеда, Ингрид стянула его с ноги и кинула подальше от себя.
   Поднявшись на ноги, она поправила юбку, подняла повыше подбородок и прошла вперед, стараясь всем видом показать, насколько ей все равно на их смешки.
   -- Ингрид, -- представилась она двум молодым людям, сидевшим на диване с правой от нее стороны и разглядывающих какие-то цветные журналы. Ей стало интересно на них посмотреть, но подойти она не решилась. -- Где я могу помыть руки? -- вместо этого спросила она.
   -- Пошли.
   Трей с трудом вылез из кресла, придерживая его руками, чтобы достать свой внушительный зад, и повел ее налево, где за едва заметной дверью пряталась маленькая ванная комната, в которой был только унитаз, раскрашенный в кислотно-салатовый цвет, и простой белый умывальник на ножке. Такие стояли во всех туалетах.
   Открыв кран, Ингрид подставила руки под теплую струю, которая по мере того, как стекала вода, становилась все холоднее и холоднее. Горячей воды тут явно было не предусмотрено. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Ингрид удовлетворила чистота ее рук, и она стала осматривать себя целиком -- колени были грязные, а из правой до сих пор сочилась кровь, почти потерявшись в ярко-коричневой массе. Очистив кое-как ноги от грязи, Ингрид пошарила глазами вокруг в поисках аптечки или хотя бы туалетной бумаги -- чего-нибудь, чем можно было бы прикрыть рану. Ничего подобного рядом не оказалось. Подумав мгновение, Ингрид оглянулась назад, убедилась, что Трей ушел, и, задрав юбку, оторвала приличный кусок подола. Им она перевязала пораненную ногу. Вышло не очень привлекательно, но ведь соревноваться в красоте тут было не с кем -- она была единственная девочка. Или нет?
   Еще раз осмотрев себя со всех сторон, Ингрид мокрыми руками провела по юбке, стирая только ей одной видимые пятна, и наконец решилась выйти в общую комнату.
   -- Эрик, -- неожиданно тонким голоском пропищал худощавый высокий парень, сидевший на диване перед низким столиком и черпающий какой-то мутный бульон из пластикового стаканчика. Волосы у него на голове торчали в разные стороны, как и едва наметившаяся бородка.
   -- Это Гнусный, -- добавил развалившийся снова в слишком тесном для себя кресле Трей, -- а это Дэйв. Можешь называть его Товар.
   -- Зачем мне это делать? -- Ингрид переключила внимание на второго парня, развалившегося на диване, широко расставив ноги. Он был очень похож на своего друга Эрика, но волосы у него были длинные, ниже плеч, и свисали грязными патлами, делая его похожим на бродячую собаку. Ингрид видела таких в старых фильмах.
   -- Я не в обиде, -- прогнусавил Дэйв, -- я как бы это... Главный по товару.
   -- Что это значит? -- Ингрид переводила взгляд с одного на другого, переминаясь с ноги на ногу. Присесть ей никто не предложил.
   -- Ну, как это... Вот это все -- я притащил, -- Товар что-то постоянно жевал и всем своим видом показывал, как он доволен собой.
   -- А что ты жуешь? Это что -- жвачка?
   -- Это? А, это да, жвачка, -- Товар Дэйв вытащил ярко-розовый комочек со следами своих зубов, повертел перед глазами, понюхал. -- Хочешь?
   Увидев смесь испуга и отвращения на лице Ингрид, все трое парней опять заржали.
   -- Не, не эту, -- заикаясь от смеха, прогнусавил Товар, -- у меня еще есть. Вот. Держи. Садись, чего встала перед глазами?
   Ингрид нерешительно протянула руку и вытащила из протянутой коробочки длинную пластинку такой же ярко-розовой жвачки, завернутой в почти прозрачную бумагу. От пластинки резко пахло чем-то химическим, претендующим сойти за клубнику.
   До сих пор Ингрид только видела, как герои КУБа что-то периодически жуют, и даже слышала, что они называли это жвачкой. Ей казалось это какой-то нелепой задумкой режиссера, который просто не знал, чем занять рот своих героев, когда у них не было реплик.
   И вот сейчас она держала эту самую жвачку в руках, не решаясь распаковать ее и тем более -- жевать ее. Она бы и не решилась, если бы со стороны дивана снова не раздались издевательские смешки. Повертев жвачку в руках, Ингрид аккуратно развернула обертку, поднесла ее ближе к носу, поморщилась от резкого запаха и, зажмурившись, затолкала пластинку себе в рот. Слишком насыщенный вкус клубники взбесил рецепторы на ее языке. Переведя взгляд на Трея, она улыбнулась с открытым ртом, перекатывая между зубами комок ярко-розовой массы.
   -- С почином тебя, -- улыбнулся в ответ Трей, наблюдая, как Ингрид, наконец, подходит и садится на диван, подальше от Гнусного и Товара и поближе к нему, Трею. -- Ну, как тебе тут?
   -- Я не понимаю, что это за место? -- как обычно честно, призналась девушка, утопая в диванных подушках. Со стороны они казались такими же дубовыми, как и мебель в их собственной семейной гостиной, но оказались мягкими, как пух.
   -- Это наш потайной бункер.
   -- Бункер? Но ты же перевелся к нам из другого района? Как ты умудрился так быстро найти этих ребят и это место? -- Ингрид старалась говорить как можно тише, чтобы разговор оставался между ними. Зря старалась -- ни Эрику, ни Дэйву не было никакого дела до них двоих и до их разговоров -- достав какую-то коробочку с большой линзой, как у фотоаппарата, которым их фотографировали на паспорт, Гнусный Эрик нажал на кнопку сбоку, и на противоположной стене, единственной не окрашенной в бешеные цвета, замелькали яркие картинки.
   Замерев от восторга, в который раз за сегодняшний день, Ингрид забыла, о чем они с Треем разговаривали, и, широко распахнув глаза, следила за тем, как огромный тигр крадется к своей добыче. Это выглядело так натурально, что, как только животное приготовилось к прыжку, Ингрид зажмурила глаза и для верности закрыла их ладошками.
   -- Эй, ты чего?
   -- Он ее... убил? -- из-за рук было сложно расслышать, что она бормочет, поэтому, выругавшись, Трей выкарабкался из кресла, опять придерживая его руками, и пересел к ней на диван.
   -- Чего? -- заорал он ей на ухо.
   Отшатнувшись в сторону, Ингрид потеряла равновесие и, так как сидела на самом краю дивана, свалилась на пол. Третий раз за сегодняшний день. С противоположной стороны снова раздался хохот. Ингрид поднялась на ноги, поправила юбку и, не проронив больше ни слова, обулась в свои грязные кеды и вышла за дверь, громко хлопнув дверью.
   Всю дорогу домой ее душили слезы. От обиды на этих странных парней, а особенно -- на Трея, который не только обзывал ее дурехой, подбил ее на неприятный ужасный поступок по отношению к однокласснице, привел в какое-то непонятно место, но еще и не побежал за ней следом, когда она, психанув, выбежала из этого странного дома. Плакала она и от ощущения липкой глины на руках, вытянутых немного перед собой, чтобы не запачкать одежду. Руки были чисто вымыты, а ощущение осталось. А еще -- от собственной глупости. Все-таки прав Трей -- она самая настоящая дуреха.
  
   -- Ингрид! Ты где была? Что с тобой?! -- подбородок трясся от возмущения, а из-под зубов вылетали брызги слюны и попадали прямо на лицо Ингрид. Она терпела. Терпела, сколько могла.
   -- Мама, можно мне пройти? Мне нужно помыться, -- злость в голосе была очевидна.
   -- Стюарт! Стюарт! Иди сюда! -- Марла Прим все еще стояла в проходе, уперев руки в мягкие бока. Обвислая кожа на предплечьях тоже тряслась от возмущения.
   -- Марла, что ты кричишь? Ингрид! Вот это видок у тебя. А почему ты не проходишь? -- отец выглядывал из-за плеча жены и делал вид, что ничего существенного не произошло, чем несказанно бесил свою жену.
   -- Ты что, не видишь, в каком она виде?
   -- Не преувеличивай, Ма, заходи, дочь. Помойся и приведи себя в порядок. Через 15 минут начнется КУБ.
   -- Спасибо, отец.
   Ингрид протиснулась между дверным косяком и матерью и скрылась в своей комнате.
   Стоя под горячим душем, как будто стараясь впитать воду через поры, она терла себя грубой мочалкой с таким остервенением, что кожа покраснела и кое-где проступили капельки крови. От долгого пребывания под водой и, возможно, от едкого моющего средства для ванной, которым она решила оттереть остатки глины из-под ногтей, кожа на пальцах рук скукожилась, ссохлась, и, когда Ингрид вышла из ванной и взяла свое любимое махровое полотенце, она поняла, что ничего не чувствует. Ни мягких ворсинок полотенца, ни прохлады раковины, ни бархата своей кожи.
   Ингрид влетела в комнату и начала ощупывать все предметы, попадающиеcя ей под руку. Игрушечный мишка, который когда-то спал с ней на одной подушке, а теперь сидел на танкетке у письменного стола -- больше не был таким успокаивающе ворсистым. Магнитная доска, висевшая чуть в стороне от стола, больше не холодила пальцы. Ежедневник в кожаном переплете больше не радовал своей текстурой.
   Ингрид ошарашенно села на кровать и посмотрела на свои пальцы. Сморщенные, шелушащиеся и неестественно белые, они больше походили на финики, покрытые сахарной пудрой -- редкое лакомство, которое ей удалось попробовать лишь однажды почти два года назад. Их тогда пригласили к себе соседи. Они только переехали из другой страны, кажется Египта, и пытались завести себе друзей. Финики Ингрид понравились, а вот соседи нет. Поэтому больше в их доме она не бывала.
   Потерев друг о друга свои пальцы-финики, Ингрид собиралась было вернуться в ванную, чтобы смазать их кремом, как включилась большая телевизионная панель и комнату залил мерцающий свет -- начался КУБ.
   Сегодня Ингрид смотрела его с необъяснимым удовольствием, пытаясь разглядеть на фоне ссорящихся, пьющих, веселящихся и плачущих героев элементы мебели, предметы, лежащие на их столиках и диванах, красивые резные фоторамки, причудливые кружки, соломенные коврики и всевозможные ткани. Это разнообразие, на которое раньше Ингрид не обращала внимания, теперь било ей в глаза. Цвета, текстура, формы, плотность, содержание -- все это теперь казалось доступным, а потому странно желанным.
  
   Ингрид вышла из дома и повернула налево. Она почувствовала, как напряглась спина в ожидании уже знакомого голоса, но ничего не происходило. Стояла тишина. Обернувшись, Ингрид пошарила глазами по соседним домам, но никого не увидела, кроме своей матери, осуждающе покачивающей головой.
   Вчера они не разговаривали, как и сегодня утром. Марла Прим молча поставила перед Ингрид тарелку пятничной овсяной каши с сухофруктами, кувшинчик с медом и тарелку с ягодами и уткнулась в свою тарелку. Стюарт Прим все так же прятался за свежей газетой. Оно и к лучшему.
   Вспомнив про завтрак, Ингрид облизала губы -- так и есть, в уголках осталась капелька меда, тягучая и обжигающе сладкая.
   -- Меня ищешь?
   Трей Портер стоял за ее спиной и ухмылялся. От одного его вида Ингрид вдруг захотелось отвесить ему пощечину, совсем как Барбара своему бывшему, застукав его с другой.
   -- Вовсе нет. С чего ты взял?
   Ингрид высоко подняла подбородок и пошла в сторону школы.
   -- Ты вчера вылетела, как ужаленная. Что случилось? -- не отставал одноклассник.
   -- А чего же ты не пошел за мной, чтобы это узнать? -- как только слова сорвались с ее губ, Ингрид о них пожалела. Все-таки ее честность до добра не доведет.
   -- Ах вот что. Ты хотела, чтобы я пошел за тобой? -- Трей Портер как будто даже стал выше.
   -- Может быть, и хотела. Я не знаю, -- Ингрид задумалась, пытаясь вспомнить, действительно ли она хотела, чтобы Трей Портер пошел за ней вчера. -- Даже если и не хотела -- это было бы правильно и разумно.
   -- Разумно? -- плечи снова поникли.
   -- Разумно, да. Ты обидел меня, и ты должен был извиниться, -- Ингрид шла, мрачно глядя перед собой и даже не обернулась в сторону отцовской стоянки машин.
   -- Я не обижал тебя, -- возразил молодой человек.
   -- Как это понимать?
   -- А что я сделал?
   -- Ты... ты смеялся надо мной! Ты и твои эти... дружки! Как их там... Эрик и Дэйв? Гнусный и Товар? Вот уж странные прозвища!
   -- Хочешь, мы и тебе прозвище дадим, -- улыбнулся примирительно Трей.
   От возмущения Ингрид фыркнула с такой силой, что капельки слюны разлетелись в стороны. Вытерев рот тыльной стороной ладони, она как можно более презрительно посмотрела на своего сопровождающего.
   -- Назовем тебя Дуреха. А? А хочешь -- будем звать Дылда, -- не останавливался он.
   -- Что?! -- Ингрид казалось, что она задыхается от возмущения. Никто никогда не указывал ей на ее слишком высокий рост или умственные способности. Или на что-либо еще. Это было не принято, и дети, позволяющие себе это, отправлялись прямиком в интернат, из которого некоторые так и не возвращались, если их не могли перевоспитать.
   -- Не кипи, я шучу. Хочешь, скажу, какое прозвище у меня? Сможешь меня так называть -- только не в школе. Чтобы тебя не упекли сама знаешь куда. Ты и так делов натворила.
   -- Ну, допустим, хочу, -- Ингрид остановилась и скрестила руки на груди, гневно глядя на Трея.
   -- Пузо.
   -- Что? -- от неожиданности Ингрид рассмеялась, а потом зарделась от смущения. -- Извини.
   -- Да ничего. Я же не слепой. У меня действительно пузо. Что тут поделать? -- молодой человек пожал плечами и погладил свой выступающий живот.
   -- Может, похудеть? -- хмыкнула Ингрид и пошла дальше.
   -- И это говоришь мне ты, Ингрид Прим? А как же то, чему тебя так усердно учили все эти годы? Мы все равно, несмотря на...
   -- ...Расу, образование, телосложение, цвет кожи и так далее. Я в курсе, Трей.
   -- Откуда тогда эти советы? -- молодой человек веселился. По голосу было слышно, что этот разговор его развлекает.
   -- Я же не говорю о том, что ты лучше или хуже других, -- продолжила свою мысль Ингрид. -- Но это то, что ты можешь изменить. Почему твои родители за этим не следят, кстати? Это, вообще-то, их обязанность, пока ты не уехал в университет.
   -- Мне ли этого не знать, -- в голос засмеялся парень. -- Но я тебе уже говорил -- у меня не такая семья, как у тебя. И хоть внешне мы ничем не отличаемся, внутри все сгнило давным-давно, еще до моего рождения.
   -- А что случилось? Ты не рассказывал, -- вопрос остался без ответа.
   За разговором они не заметили, как подошли к школе. Остановившись, Трей дал Ингрид отойти вперед.
   -- Ты чего? Не идешь? -- удивилась девушка.
   -- Иду. Просто даю тебе возможность не быть замеченной со мной.
   -- Что? Почему?
   -- Я думаю, тебе так будет лучше, если вдруг... Ну, знаешь... Если вдруг меня поймают в том месте, где ты была вчера, -- пожал плечами Трей.
   -- А что будет? Мы же вроде не отвечаем за тех, с кем общаемся, -- не успокаивалась Ингрид.
   -- Я тоже так думал. Но я ведь не сам нашел это место. Меня привели туда, точно так же, как я привел тебя. Но после того как я первый раз там побывал, я испугался. Не хотел ничего знать про это. А когда того парня взяли с поличным, начали опрашивать всех, кто с ним общался. Вспомнили и обо мне.
   -- Мы все в классе общаемся, поэтому ты меня так не убережешь... -- возразила девушка.
   -- Не будут же они закрывать всех... Только близкие связи, понимаешь? -- было очевидно, что Трей начал терять терпение. Он то и дело смотрел на часы и хмурился.
   -- А вчера, когда ты вел меня в то место, ты не думал о том, что нас кто-то увидит вместе? -- не унималась Ингрид, как будто специально выводя своего нового друга из себя.
   -- Прохожие не в счет. Смотрела фильм о том, как расходятся показания, если свидетелями стали незнакомцы? Хотя о чем это я, конечно, смотрела -- часть учебной программы. Так вот, поэтому случайным прохожим не особо доверяют. Так устроена система.
   -- Нам про это не говорили, -- задумчиво протянула Ингрид и тоже посмотрела на часы.
   -- Естественно.
   Ингрид постояла, переминаясь с ноги на ногу, разглядывая асфальт.
   -- А как же камеры? -- девушку осенила новая мысль. -- Мы однозначно засветились вчера.
   Трей вытащил из кармана странный маленький предмет, похожий на пластиковую коробочку с кнопкой и лампочкой. Сейчас она мигала красным.
   -- Что это?
   -- Это дает помехи на изображение камер. Не уверен, что знаю, как это работает, -- Трей повертел коробочку в руках и нажал на кнопку -- загорелся ровный зеленый свет. -- А теперь иди. Увидимся в классе.
   Ингрид не стала спорить, развернулась и пошла через двор, как обычно утром наполненный спешащими на уроки школьниками.
   -- Игги, Игги!
   Ускорив шаг, Ингрид постаралась сделать вид, что ничего не слышит.
   -- Игги! Ты не слышишь? Я же зову тебя! -- Агату не могло остановить очевидное игнорирование. -- Ты как? Позавчера ты...
   -- Все нормально.
   -- Что тебе было за... это?
   Ингрид вздохнула и остановилась, отошла немного в сторону, чтобы не мешать плотному потоку школьников, спешащих разойтись по классам.
   -- Я хожу на внеклассные занятия.
   -- А совет... -- промямлила Агата.
   -- Совета не будет. По крайней мере, пока.
   -- Да? Странно...
   -- Почему? -- насторожилась Ингрид.
   -- Я слышала, что на понедельник назначен совет по Белле.
   -- Что? -- нельзя сказать, что эта новость сильно расстроила Ингрид, скорее испугала -- ведь это она была зачинщицей. И из-за нее могла пострадать другая девочка. Почувствовав, как сжался желудок и утренняя каша вот-вот грозится вырваться наружу, Ингрид быстро пошла в сторону туалета.
   -- Эй, ты куда? -- заторопилась за ней Агата.
   -- Мне... мне нехорошо, -- судорожно сглотнула девушка.
   -- Что мне сказать мисс Барнаби? -- прокричала вслед убегающей Ингрид Агата, но ответа не услышала.
   Добежав до туалета, Ингрид почувствовала, что тошнота отступила. Что за странная реакция организма? Ее что, теперь всегда будет тошнить? Умыв лицо холодной водой и подставив под струю руки, Ингрид уставилась на себя в зеркало.
   С другой стороны на нее смотрела довольно симпатичная, и даже, можно сказать, красивая -- своей, особой красотой -- девушка. Так считала сама Ингрид. Со стороны же она ни разу еще не получала оценку своей внешности -- это было не принято.
   Тем не менее ее чуть раскосые миндалевидные глаза, тонкий прямой нос с легкой горбинкой и узкие, но красивой формы губы весьма выигрышно смотрелись вместе. Единственное, что Ингрид казалось не гармоничным, -- это чересчур светлые брови и ресницы, почти незаметные на ее светлой коже. Однако стоило признать, это придавало ей некоторую изюминку, оставшуюся не оцененной никем, кроме нее самой.
   Заправив за ухо одной ей видимый локон пепельных волос, едва прикрывающих эти самые уши, Ингрид быстрым шагом вышла из кабинета и поспешила в класс.
   -- Ингрид Прим, теперь вы начали опаздывать к началу урока? -- яд в голосе было не спрятать.
   -- Извините, мисс Барнаби, мне стало нехорошо.
   -- Положи учебники на стол и выходи к доске. Надеюсь, хотя бы домашнее задание ты сделала вовремя.
   Ингрид положила учебники и взяла маркер для доски. Задачи были совсем не трудные, и она успела их сделать, несмотря на все происшествия вчерашнего дня. А как иначе? Этого требовали правила. А Ингрид не любила их нарушать. По крайней мере, ей так казалось до вчерашнего дня.
  
   -- Ингрид, вот ты где, -- Изабелла Мун, поймавшая Ингрид на выходе из школы, заметно нервничала. -- Ну и попадет нам, да? Тебе на какое назначили?
   -- Что? Ты про что, Иза? -- Ингрид опять просидела два часа в библиотеке, перебирая никому не нужные научные работы годов тридцатых двадцать первого века. Это было настолько изматывающе, что Ингрид даже задумалась -- верно ли выбрала свою будущую профессию?
   -- Про совет, конечно, -- смешок, нервно откинутые назад волосы, кривая улыбка -- Изабелла Мун была на грани!
   -- Меня не вызывали на совет, -- равнодушным голосом произнесла Ингрид и, развернувшись, поспешила домой.
   -- Погоди! Что значит -- тебя не вызывали?! Это ведь ты все устроила!
   -- Что я устроила? Я случайно испачкала твой рюкзак -- так уже было недавно, вспомни. И я тогда вытерла его. Но вчера ты... как бы это сказать... отреагировала неадекватно, -- пожала плечами Ингрид, стараясь выглядеть как можно более равнодушной. Не нужно было этой противной девчонке знать о том, что она винит себя за случившееся.
   Изабелла Мун стояла, то открывая, то закрывая свои пухлые губки. Ингрид опять не к месту вспомнила ту смешную рыбину и усмехнулась. Исключительно из-за рыбины, а не оттого, что она злорадствовала по поводу того, как развивались события для этой неприятной девчонки, которую она не любила.
   Истолковав эту ухмылку по-своему, Изабелла Мун завизжала и кинулась на Ингрид с кулаками, пытаясь схватиться за ее короткие волосы, ускользающие у нее между пальцев.
   Учитывая то, что Ингрид была почти на голову выше Изабеллы, ей не составило труда оттолкнуть соперницу и, избегая конфликта, броситься прочь от школы, от этой остервеневшей бестии, от необходимости сдерживать безудержный смех, вот-вот намеревавшийся вырваться из нее.
   Она уже выбежала со школьного двора, как услышала позади знакомый голос.
   -- Эй, Дуреха, куда спешишь?
   -- А, это ты, Трей. Иза обезумела, -- Ингрид уже не могла сдерживаться и звучно рассмеялась.
   -- Что случилось?
   -- Ее вызвали на совет, а меня нет. Пошли скорее, она сейчас опомнится и пустится меня догонять, -- Ингрид, смеясь, понеслась по улице. Кажется, она давно не позволяла себе вот так вот просто побегать.
   -- Ее вызвали на совет? А тебя это веселит? -- Трей Портер едва поспевал за длинноногой подругой.
   -- А почему это должно меня печалить? -- Ингрид вдруг остановилась как вкопанная. -- Хотя ты прав, вообще, меня должно это расстроить. Но почему-то не расстраивает. -- Она пожала плечами и пошла дальше уже спокойно.
   -- Кажется, ты начинаешь чувствовать настоящие эмоции, а не то, что тебе навязало твое хваленое общество.
   -- Оно такое же мое, как твое, -- Ингрид обернулась и поспешила ускорить шаг. Сегодня была пятница, а значит, у нее назначена встреча со специалистом по трудным подросткам. Ровно в три, и ни минутой позже.
   Задумавшись о своем, погрузившись во внутренние диалоги, которые ей только предстояло пережить через несколько минут, Ингрид не заметила, что Трей Портер сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, огляделся по сторонам и нырнул направо в переулок.
   ***
   Изабелла Мун смерила свое отражение в зеркале привычно неприязненным взглядом. Она не считала себя красивой или как минимум симпатичной. Нет, она не могла пожаловаться на отсутствие внимания со стороны противоположного пола, но сама бы никогда не выбрала быть именно такой. Слишком полные губы, слишком длинные ресницы, из-за которых даже при малейшем прикосновении туши глаза становились похожи на коровьи. Волосы -- слишком длинные и прямые -- постоянно хотелось обстричь и завить. Но больше всего ей не нравилась ее грудь четвертого размера -- с ней было жутко неудобно, болела спина, одежда сидела не так, как хотелось бы... Но самое важное -- она мешала ей нормально заниматься бегом, доставляя поистине неприятные ощущения, стоило только плохо подобрать спортивный бюстгальтер.
   -- Ну и ладно, сойдет, -- еще раз критически осмотрела себя Изабелла, одернула теплую спортивную кофту, в которой бегала по вечерам, нацепила кроссовки и вышла в коридор.
   Постояв немного и прислушавшись к тишине, Изабелла решила, что мать ушла к себе, а отец, должно быть, возится в гараже. Они мало обращали внимания на свою дочь и уж точно не могли похвастаться родительской любовью.
   -- Мам, -- выкрикнула она и насторожилась, стараясь услышать хоть что-нибудь. Тишина. -- Ну и ладно, -- буркнула себе под нос девушка и легкой походкой выбежала из дома.
   Она бегала, сколько себя помнила. Сначала это были детские игры, которые переросли в серьезное увлечение. Она даже как-то входила в состав школьной команды по бегу, но сейчас занималась этим то ли по собственному желанию, то ли по привычке.
   Оглядевшись по сторонам, Изабелла Мун улыбнулась -- ей нравилось выходить на пробежку попозже, когда все уже разбрелись по своим домам. Так она чувствовала больше свободы от слабой вероятности встретить кого-то знакомого -- несмотря на собственную популярность, девушка не любила общение и предпочитала тихо улыбаться. Возможно, именно за это ее все так любили. За возможность говорить с ней только о себе.
   Сегодня бежалось легко. Иногда поднимался легкий ветерок, привычный для этого времени года, и остужал разгоряченную кожу. Изабелла чувствовала, как течет пот по лицу, затекая в уголки глаз, как быстро бьется сердце, отдаваясь пульсацией где-то в районе горла, как напрягаются мышцы ног, как кровь прилила к щекам, которые сейчас горели огнем. Спустя примерно полчаса девушка добежала до небольшого сквера, чуть в глубине которого, она знала, был маленький фонтанчик с питьевой водой. Замешкавшись на мгновение, продолжая бег на месте, Изабелла решительно свернула направо.
   Здесь было темнее, чем на улице. Фонарей стояло немного, да и те, скорее, создавали романтическую атмосферу для молодых людей, пожелавших бы прийти сюда на свидание. Но сейчас никого не было. Изабелла сначала замедлилась, потом перешла на шаг, а вскоре и вовсе остановилась. Она старалась прислушаться к тому, что происходило вокруг, но слышала только свое чуть хриплое дыхание. Подойдя к небольшому фонтанчику, девушка наклонилась, зачерпнула руками воды и ополоснула горевшее лицо.
   -- Как хорошо, -- не сдержала она вздоха облегчения и принялась пить холодную воду, бившую тонкой струйкой.
   "Как жаль, что в последний раз", -- пронеслось в голове у ее убийцы, спрятавшегося в тени ближайших деревьев.
  
   Детектив Коллинз наспех вытерся махровым полотенцем и прошлепал по голому полу все еще мокрыми ногами, оставляя за собой следы. В другое время его бы это бесило, но не сегодня.
   Ему позвонили в четыре утра, чтобы сообщить "приятную" новость -- нашли очередной труп в местном сквере, прямо недалеко от его дома.
   Наспех собравшись, Маршал Коллинз вышел из дома, огляделся по сторонам и решил пройтись пешком -- это будет быстрее, чем звонить Полу, чтобы тот подобрал его по пути на машине.
   Сквер находился в одном квартале, и прошло всего около получаса с момента звонка, однако полицейский, стоявший на входе в сквер, казалось, был на грани. Завидев в столь раннее утро мужчину, лениво плетущегося в его сторону, он сначала напрягся, но, присмотревшись, узнал коллегу, с которым встречался как-то на одном из расследований.
   -- Детектив Коллинз, доброе утро. Вы первый, -- полицейский нервно хихикнул и начал переступать с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.
   -- Покажете, что случилось? -- Маршал зевнул и помотал головой, стараясь сбросить остатки сна.
   -- А... Я думал, мы подождем остальных, -- в голосе слышалась неуверенность.
   -- Приведете их позже. Или скажите, куда идти, я найду дорогу -- этот сквер всего в квартале от моего дома, я тут часто бываю.
   Минута нерешительности. Детектив Коллинз начал терять терпение и сделал было шаг в сторону, чтобы обогнуть неуверенного коллегу и пойти искать труп самому, как тот пришел в себя и, развернувшись, поспешил в сквер.
   Они прошли всего метров триста, когда вышли на небольшую площадку со скамейками и маленьким питьевым фонтанчиком. Рядом с фонтанчиком горел один фонарь, кое-как освещая тело, лежащее рядом. Это была молодая девушка, вытянувшаяся в струну, с плотно прижатыми руками и ногами. У детектива Коллинза кольнуло плохое предчувствие. Где-то он это уже видел.
   -- Ничего себе!
   От неожиданности Маршал подпрыгнул на месте. Он настолько ушел в свои мысли и воспоминания, что не сразу понял, кто его напугал.
   -- Пол, придурок, ты чего орешь? -- рыкнул он на напарника. Они работали вместе уже пять лет, но привыкнуть к его темпераменту Маршал так и не смог.
   -- Это же то, что я думаю, а, Марш? Точь-в-точь как та бабенка на стройке! Ну, дела! -- Пол суетился на месте, не решаясь подойти ближе -- боялся наследить на месте преступления. Криминалисты по головке за это точно не погладят.
   -- Получается, у нас уже два одинаковых трупа? -- Маршал стоял, задумчиво глядя на аккуратно разложенные белокурые волосы.
   -- Два, -- гавкнул Пол Бейкер и, наконец, успокоился.
   -- Мда уж, хорошего мало, Пол.
   -- Да ладно, мы же ждали этого! Сам говорил -- мы возьмем этого урода, когда он совершит еще одно убийство. И вот оно!
   -- Может и возьмем. Но девушка-то умерла. Мы, получается, не смогли ее спасти. Так? -- Маршал прищурился, глядя на напарника.
   Пол Бейкер молча пожал плечами и сплюнул себе под ноги, за что сразу получил оплеуху -- на месте преступления делать это было непозволительно.
   Еще несколько минут им пришлось тихо стоять в стороне, пока не прибыли криминалисты. Все это время Маршала Коллинза не покидали мрачные мысли.
   После того как на стройке в одном из домов был найден труп женщины, он спал от силы по два часа в день, стараясь найти этого аккуратиста, с такой скрупулезностью разложившего свою жертву на груде мусора. После слов Питера Эванса, патологоанатома, они начали прочесывать круг знакомых, но эти поиски ни к чему не привели -- во-первых, этот круг был весьма обширным, так как Лана Уинстем работала в учебном учреждении, где учились сотни детей и работало несколько десятков преподавателей. Из них большая половина ненавидела жертву. То же самое можно было сказать и о ближайшем окружении, которое ограничивалось двумя подругами детства и мужем, с которым последние года три у Ланы Уинстем были отношения на грани развода. Маршал и Пол тогда бились несколько месяцев, пытаясь вывести хоть кого-то на признание, но так ничего и не добились. С тех самых пор не появилось никакой новой информации, которая помогла бы раскрыть преступление -- никто никого не видел, никто ничего не слышал и даже камеры на улицах ничем не помогли.
   Маршал Коллинз в очередной раз глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул. Это помогало ему прийти в себя.
  
   -- Что скажешь, Пит? -- Маршал Коллинз ходил между столами, разглядывая бирки на мертвенно-бледных пальцах. Он был прав -- жертвами становились все более и более молодые люди. Даже если взять этого их аккуратиста-убийцу: первой жертве, Лане Уинстем, было почти сорок, а сегодня они нашли совсем молодую девушку, не больше 20 лет. Точный возраст был пока не известен, как и имя.
   -- Что скажу, Марш... -- Питер Эванс опять склонился над отчетом, пытаясь сложить мысли в слова. Сегодня над трупом этой совсем молодой девчонки он пожалел, что так и не ушел на пенсию год назад, когда жена настаивала на этом. Теперь ни жены, ни спокойствия. -- Девчонка совсем молодая, это факт. Убийцу она, скорее всего, не видела. Мое предположение -- она наклонилась, чтобы попить из фонтана воды, услышала шум, дернула головой, и в это время кто-то нападает на нее сзади. Голова жертвы от удара ушла влево, и бац, -- прямо глазом на кран, из которого течет вода. Проткнуло до самого мозга, смерть была мгновенной. Длинный был кран, да? -- Маршал кивнул. -- Ну вот. А дальше ты сам видел -- я-то только на фото. Ее положили аккуратно, как будто куклу, обмыли следы крови. Все, как тогда, Марш.
   -- Как тогда, -- буркнул детектив Коллинз и со стоном опустился на стул. -- А тут тоже был знакомый? Мы можем искать точки соприкосновения между жертвами?
   -- Хммм, как будто если я скажу -- о нет, не делайте это! -- ты этого реально не сделаешь. Ищите, Маршал. Что вам еще остается? Но тут нельзя сказать с уверенностью, знала она убийцу или нет. На нее напали сзади, она даже не видела, кто это был. Бедняга. Умереть, даже не поняв, за что.
   -- За что? -- удивился Маршал и покосился на дверь. Его напарник задерживался, чем сильно его нервировал -- потом придется пересказывать весь разговор и терять на это время.
   -- Мое мнение, что человек, если не умирает собственной смертью, имеет право знать, чем он провинился. Если есть душа и жизнь после смерти -- разве не лучше будет потратить вечность на то, чтобы понять свои ошибки?
   -- А мое мнение, что никто не заслуживает смерти. Разве что человек, который кого-то убил. Но у них нет вопросов, за что их так, -- Маршал со вздохом встал, подошел к двери и, обернувшись, договорил: -- Хотя не все чувствуют вину за то, что творят. Мы все как будто живем в своих собственных мирах, где у каждого своя правда.
   Маршал Коллинз не дождался ответа доктора, вышел за дверь и в коридоре встретился с запыхавшимся Полом. Мрачно кивнув напарнику, он не стал останавливаться. "Подождет. Я же ждал", -- ухмыльнувшись собственным мыслям, детектив покачал головой. Кто бы говорил о собственной правде.
   ***
   -- Ингрид, ты опять... -- Марлу Прим, казалось, вот-вот хватит удар от поведения дочери.
   -- Мама, я же вовремя, -- Ингрид пыталась, как могла, скрыть свое раздражение от вечных придирок матери, к которым раньше оставалась равнодушной. Хотя, стоит признать, раньше к ней не за что было придираться, поэтому случалось это не так часто, как теперь.
   -- Ты не успеешь пообедать, -- не унималась немолодая женщина.
   -- Потом покушаю, мам, хорошо? -- девушка закатила глаза.
   -- Потом не будет, -- строптиво сжав зубы, Марла Прим удалилась на кухню. -- Кабинет свободен, я приглашу мистера Шеффера туда.
   -- J'ai compris, -- пробурчала Ингрид, быстро закинула рюкзак в комнату и прошла в кабинет отца. Она бывала здесь всего пару раз -- обычно родители приглашали ее сюда, если она в чем-то провинилась. В другое время отец не разрешал сюда заходить, да Ингрид особо и не горела желанием -- ничего интересного тут не было: большой деревянный стол, простое черное офисное кресло с сетчатой спинкой и две табуретки у стены. На стенах висели фотографии папиных мерседесов, точнее, их частей.
   Войдя в кабинет, Ингрид огляделась и села на табурет, стоявший ближе всего к выходу. На второй, скорее всего, сядет мать, а на отцовское кресло -- Теодор Шеффер, районный специалист по трудным подросткам.
   -- Проходите, вот сюда, в кресло. Это Ингрид, а это -- мистер Шеффер, -- Марла Прим расшаркивалась перед служащим, как могла. Можно было подумать, что ей на самом деле не плевать на судьбу дочери.
   Ингрид сидела, низко опустив голову, и только едва заметно кивнула в ответ, не решаясь поднять глаза.
   -- Ну что ж, Ингрид. Твои родители за тебя волнуются, -- мягкий голос показался ей немного знакомым. Ингрид подняла глаза и тут же опустила их в пол, боясь пошевелиться. Мистер Шеффер был тем самым мужчиной в шляпе с широкими полями, заметившим ее у того дома с подвалом с глиняным полом и разноцветными стенами. Он, похоже, тоже ее узнал, -- миссис Прим, вы не против, если мы поговорим с Ингрид наедине?
   Марла удивленно вскинула голову и начала вертеть ей, переводя взгляд с одного на другого, дряблая кожа заплясала в разные стороны.
   -- Иногда дети более сговорчивы в отсутствие родителей. Я позову вас, -- голос звучал твердо и настойчиво.
   -- Да, конечно.
   Дверь за Марлой Прим закрылась, еле слышно скрипнуло папино кресло, застучали каблуки туфель по деревянному полу, и табурет рядом с Ингрид жалобно затрещал под весом специалиста по трудным подросткам.
   -- Ну, Ингрид. Может быть, ты мне все расскажешь?
   -- Что? -- девушка продолжала упрямо смотреть в пол.
   -- Что ты делала там в переулке?
   -- Ничего. Я гуляла.
   -- Гуляла значит... У заброшенных домов? В то время, когда тебе положено делать уроки дома? -- не отставал Теодор Шеффер.
   -- Я делаю уроки по вечерам, это не...
   -- Послушай, у меня таких, как ты, на этой неделе уже человек двадцать. И все говорят, что ничего не нарушают. А потом выясняется, что они якшаются с... с подозрительными компаниями. А это к хорошему не приводит, Ингрид Прим. Причем ни самих детей, ни меня. Моя работа -- не допустить развиться нежелательным последствиям, если ты понимаешь, о чем я, -- выдав тираду на одном дыхании, мужчина перевел дух.
   -- Я не понимаю, о чем вы, -- Ингрид наконец-то решилась поднять голову и с вполне искренним интересом посмотрела на мистера Шеффера.
   Сегодня на нем была шляпа по последней моде, с узкими опущенными полями, серый мешковатый костюм, какой носили все работающие в офисах мужчины, и блестящие ботинки, начищенные до такой степени, что можно было увидеть в них свое отражение. Заметив, как Ингрид его осматривала, Теодор Шеффер улыбнулся.
   -- Если я замечаю -- точнее, если до меня доходит информация, что какой-то подросток вот-вот... хмммм... собьется с пути, то я принимаю меры, чтобы не допустить этого. Если ты думаешь, что у меня задача -- посадить тебя в интернат -- ты ошибаешься. Этого никто не любит, и за это по головке не погладят ни твоих родителей, которые не смогли правильно тебя воспитать, ни меня, потому что не смог наставить тебя на путь истинный, как говорится. Ну а про тебя и рассказывать не буду. Интернат -- это не детский сад, не парк аттракционов.
   -- А я думала...
   -- ...Что мы там у себя в министерстве только спим и видим, как бы побольше детей упечь за решетку? Образно выражаясь, конечно...
   -- Ну, вообще-то, да. Нам же никто не объяснял, как обстоят дела. Просто говорили всегда о том, что если нарушать правила -- то тебя могут отправить в интернат. Вот и все.
   -- Это правильно, так и нужно говорить, чтобы дети, скажем так, побаивались. И значит -- не нарушали без особой нужды -- а ее быть не может ни у кого -- существующие порядки.
   Ингрид задумчиво рассматривала белые кеды, покрытые тонким слоем дорожной пыли и шевелила пальцами ног -- несмотря на то, что она любила кеды, носить их долго, да еще и дома, было крайне некомфортно.
   -- Зачем вы мне это рассказываете, мистер Шеффер? Вы же... мы же должны вас побаиваться. А сейчас, получается, вы, скорее, друг, чем враг.
   -- Просто мне сейчас выгоднее, чтобы ты была моим другом, Ингрид Прим. Тот день... когда я видел тебя в той подворотне. Я бы не хотел, чтобы ты кому-то говорила про то, что видела меня там.
   -- А что вы делали в том переулке, мистер Шеффер? -- прошептала еле слышно Ингрид.
   -- Хммм... В общем, я надеюсь, мы с тобой договорились. Мы с тобой поработаем над тем, чтобы тебе больше не приходило в голову путаться в подворотнях, а ты забудешь о нашей встрече.
   -- Без проблем, я и не собиралась никому рассказывать. Моя мать не поняла бы, что я там делала, особенно учитывая...
   -- Учитывая?..
   "Учитывая, в каком виде я вернулась", -- подумала Ингрид, а вслух буркнула:
   -- Не важно.
   -- Ну что ж. Я думаю, мы можем теперь позвать твою мать.
   Мистер Шеффер встал с табуретки и выглянул за дверь. Марла стояла в дверях кухни и мелко дрожала. Ожидание никогда не давалось ей легко.
  
   Ингрид закрыла за собой дверь, задумчиво сняла тесную юбку, расстегнула рубашку, взяла из комода домашние штаны и села на кровать, уставившись перед собой.
   Дальнейший разговор с мистером Шеффером был простой формальностью, скорее спектаклем для ее матери. Но Ингрид беспокоило не это. Никто не мог гарантировать того, что этот непонятный мужчина, неизвестно что делавший в той подворотне, не подкинет ей какую-нибудь свинью ради своей выгоды. Это сейчас он говорит, что он ей друг, но, если задуматься, никто не будет слушать ее. Тем более если ее отправят в интернат за встречи в том странном подвале. То, что там происходило что-то незаконное, Ингрид не сомневалась.
   Ее мысли прервала музыка и свет от включившейся настенной панели. КУБ.
   Успев засунуть только одну ногу в штанину, Ингрид со стоном завалилась на кровать и накрыла лицо подушкой. Почему-то сегодня ей не хотелось смотреть на чужую, теперь казавшуюся такой красивой, а главное -- доступной, жизнь. Красивые одежды, яркие краски, приятные на ощупь ткани, большие просторные дома, где любой может установить замок себе на дверь. Все это раньше было ненастоящим и недостижимым, а потому ненужным. Но сейчас, когда Ингрид своими глазами увидела эти вещи, -- она захотела себе хотя бы одну, самую маленькую. Платок, как у Джекки, или шарф, как у Саманты. Или хотя бы одну из разноцветных подушек из того жуткого подвала.
   Скинув с себя подушку и подскочив на кровати, Ингрид села к экрану поближе и глотала каждую деталь, каждую мелочь. Старалась уловить структуры и плотность, угадать температуру и вес вещей, которые периодически одевали, переносили, кидали друг в друга или просто трогали герои КУБа.
   Решено, она вернется в этот подвал, несмотря на договоренность с мистером Шеффером.
  
   Ингрид озиралась по сторонам и оглядывалась за спину с тех самых пор, как вышла из дома и повернула налево в сторону школы. Все выходные она не находила себе места, подгоняя время, чтобы поскорее наступил понедельник, а значит, она сможет поговорить с Треем и уговорить его отвести ее опять в тот странный подвал, где, возможно, ей удастся уговорить Товара и Гнусного одолжить ей какую-нибудь вещицу из телешоу. В том, что это все реквизиты к КУБу, Ингрид не сомневалась.
   Как назло, ее семья по совету Теодора Шеффера в тот же вечер пятницы решила выехать за город, где в двух километрах расположился небольшой комплекс для отдыха, состоящий из нескольких маленьких квадратных деревянных домиков, выкрашенных в черный цвет и расположенных на берегу мелкого, заросшего камышами озера.
   Семья Прим приехала поздно, когда уже стемнело, а потому им достался самый крайний домик, за которым начинались покрытые мелким кустарником сопки, тянущиеся по большей части побережья. И лишь небольшой кусок берега был покрыт ровным красным песком, завезенным сюда издалека, в целях благоустройства.
   Домик был маленький и неказистый, представлял собой одну комнату, разделенную, по желанию постояльцев, складными ширмами. В их случае ширмой был огорожен небольшой уголок с креслом-раскладушкой, где предполагалось спать Ингрид. Родители же расположились на диване, заполнившем комнату почти полностью.
   Проснувшись утром от желания сходить в туалет, Ингрид бесшумно, как обычно, влезла в теплый спортивный костюм, нацепила любимые белые кеды и выскользнула из домика -- родители спали, а туалета в их домике, насколько она поняла, не было. На улице еще было темно, и по озеру тут и там скользили блики от луны, как будто кто-то на секунду выныривал и тут же прятался обратно в мутные воды. От стука и шелеста камыша Ингрид показалось, что весь берег заполнен любопытными созданиями, перешептывающимися между собой. Она улыбнулась своим мыслям и поспешила в домик администрации, чтобы узнать, где находится туалет.
   Как оказалось, волновалась она зря -- туалет был в каждом домике и прятался за узкой дверью, которая вела в пристройку, невидимую с передней стороны дома. Вход в туалет был как со стороны улицы, так и со стороны дома.
   Ингрид поблагодарила администратора, молодого парня, чуть старше нее возрастом, сонного и всклокоченного после ночной смены, и поспешила обратно. Обойдя домик с другой стороны, Ингрид набрала в грудь побольше воздуха и прошмыгнула в туалет, пропахший испражнениями прошлых постояльцев -- машина для сбора отходов должна была приехать только утром, как объяснил ей администратор, -- закрыла за собой дверь и задвинула защелку, ведущую в дом.
   Выйдя снова на свежий воздух, она согнулась и уперлась руками о колени, стараясь отдышаться -- слишком долго пришлось задерживать дыхание и сейчас у нее слегка кружилась голова. Когда это прошло, она снова выпрямилась и почувствовала бурчание в желудке -- ужинали они впопыхах и наесться она не успела. Завтрак же, по словам все того же администратора, начинался в семь утра, то есть у нее было как минимум два часа, чтобы прогуляться по окрестностям. Если повезет, родители не проснутся до ее возвращения и не узнают, что она уходила куда-то одна.
   Оглядевшись, Ингрид хотела было повернуть в сторону гор, но испугалась заблудиться в полутьме, поэтому повернула направо и пошла вдоль берега, заросшего камышами и осокой. За полосой травы начиналась полоса песка, а оттуда на протяжении примерно метров пятидесяти был выход в воду. Пройдя чуть дальше, Ингрид заметила вдалеке длинную пристань, уходившую почти на середину озера, и направилась к ней. Внутри все сжималось, то ли от голода, то ли от страха -- она опять шла наперекор правилам. "Проклятый Трей Портер!"
   -- Не боишься гулять тут одна?
   Ингрид вздрогнула от неожиданности -- незнакомец подкрался совсем неслышно. Сейчас она понимала свою мать, желающую повесить на дочь колокольчик.
   -- Кто же так подкрадывается? -- сердце колотилось, отдавая где-то в горле. Ингрид судорожно сглотнула.
   -- Извини.
   Незнакомец шел ближе к озеру и спиной к свету, поэтому в полутьме его было не видно, но по голосу Ингрид поняла, что он улыбался. Она повернула голову, пытаясь рассмотреть его, но кроме высокого роста и крепкой спортивной фигуры не смогла больше ничего увидеть на фоне мерцающей воды. Засмущавшись, Ингрид отвернулась, уткнулась было себе в капюшон и стала смотреть себе под ноги и вдруг почувствовала, что запах туалета впитался в ткань ее костюма. И засмущалась еще больше.
   -- Не стоит девушке гулять одной по темноте, -- повторил свою мысль незнакомец.
   -- Думаешь, лучше, если она будет гулять с незнакомым ей человеком, подозрительно налетевшим на нее из темноты?
   Незнакомец засмеялся приятным смехом. Ингрид улыбнулась.
   -- Меня зовут Уилльям, Уилльям Паверс. Можешь называть меня Уилл.
   -- Уилл Паверс? Ты меня за дуру держишь?
   Незнакомец опять звучно рассмеялся, но ничего не ответил.
   -- Я Ингрид Прим. Можешь звать меня Ингрид, хотя вряд ли мы с тобой когда-нибудь еще встретимся.
   -- Приятно познакомиться, Ингрид Прим. Никогда не знаешь, куда заведет тебя жизнь. Зачем делать такие предположения?
   -- Ты странные вещи говоришь. Очень похоже на одного моего знакомого... Он тоже не верит в предопределенность и в то, что судьба у нас одна и ее не изменить.
   -- Видимо, у меня было бы больше общего с твоим другом, чем с тобой, -- Уилл улыбался, хоть его улыбка и осталась никем не увиденной.
   -- Он мне не друг, просто знакомый, я же сказала.
   -- Как скажешь, -- равнодушно пожал плечами незнакомец.
   -- Так все-таки, какое твое настоящее имя? -- не унималась девушка.
   -- Это мое настоящее имя. Ну, не то, конечно, которое дали мне родители... А то, которое я выбрал для себя сам.
   -- Интересно. Разве так можно?
   -- Мне можно, -- Уилл посмотрел на Ингрид и опять улыбнулся. Точнее, девушка могла поклясться, что он улыбается, но увидеть этого не могла.
   -- А зачем? -- не унималась она, пытаясь разглядеть своего случайного попутчика.
   -- Мне с ним комфортнее.
   -- А какое имя дали тебе родители?
   Уилл молчал, смотрел себе под ноги и как будто не мог решить, говорить Ингрид свое настоящее имя или нет.
   Так они молчали всю дорогу, пока не подошли к длинной деревянной пристани.
   -- Не боишься? -- наконец нарушил тишину незнакомец.
   -- Ты мне так и не ответил, -- Ингрид не любила, когда ее игнорировали.
   -- Я не хочу отвечать. Что тут такого? -- вышло немного грустно. Или так показалось?
   -- Так можно ведь сказать -- я не хочу отвечать. Но молчать... Разве так принято?
   -- А ты из тех, кто делает только то, что принято? -- совершенно искренне удивился незнакомец. -- Я бы и не подумал...
   -- Почему?
   -- Потому что такие маменькины и папенькины девочки сидят сейчас в домиках со своими родителями и боятся высунуть нос наружу.
   -- А чего тут бояться? -- девушка огляделась по сторонам. Дорога, поля, лес где-то вдалеке. Вряд ли тут есть что-то опасное.
   -- Не знаю. Общественного мнения? -- Уилльям задумчиво поскреб подбородок, и Ингрид поняла, что у него уже растет щетина. Значит, он немного старше нее. Почувствовав небольшое волнение, она прогнала от себя ненужные мысли. Что с ней может случиться здесь, на озере? В ста метрах от людей? Но все же эти слова посеяли в ней сомнение.
   -- Ты пойдешь со мной? -- робко спросила Ингрид, кивая в сторону пристани.
   Незнакомец улыбнулся, блики луны отразились от белых зубов. Ингрид прищурилась, пытаясь разглядеть его, но кроме общих черт ничего увидеть не удалось. Тогда она ни с того ни с сего подняла руку и, едва касаясь, провела пальцами по его щеке, по подбородку, дотронулась до носа, обвела легким движением глаза. Незнакомец был привлекательным, это было очевидно. Ее руки никогда ее не подводили.
   Уилл перехватил ее руку и убрал со своего лица, все еще улыбаясь, а потом, не отпуская ее, пошел вперед по пристани к самому сердцу озера. Старые доски кое-где прохудились и опасно скрипели, и Ингрид то и дело останавливалась, не решаясь идти вперед.
   -- А теперь ты все-таки чего-то боишься? -- переспросил незнакомец.
   -- Что доски проломятся, -- честно призналась девушка.
   -- И что?
   -- И я упаду.
   -- Дальше воды не упадешь. Ты не умеешь плавать?
   -- Умею...
   -- А чего тогда боишься? Что тебя съедят рыбы?
   Ингрид опять подняла голову, пытаясь рассмотреть лицо Уилла, увидеть на его лице улыбку и обидеться. Но даже в темноте было видно, что он был серьезен. Или хотел казаться таким.
   -- Нет, с чего ты взял? -- она рассмеялась, настолько его предположение показалось ей глупым.
   -- Просто не понимаю, чего ты боишься. Если ты умеешь плавать, не боишься рыб -- ты не умрешь. А чего еще можно бояться?
   Ингрид вмиг стала серьезной. Она нахмурилась и выдернула свою руку из его ладони, сама не понимая, что в его словах ее так задело.
   -- Что тебя задело? -- будто прочитав ее мысли, спросил Уилл, медленно идя следом за ней в двух шагах позади, давая ей личное пространство.
   -- Не знаю, -- призналась Ингрид. Они уже подошли к краю пристани, и она отряхнула одной ей видимые в темноте пылинки и села на краю, свесив ноги вниз.
   Уилл подошел и сел рядом с ней, положив свою ладонь рядом так близко, что она чувствовала тепло его руки, и ей казалось, что это дерево стало живым и теплым от его прикосновения. Улыбнувшись своим мыслям, она одними подушечками пальцев легонько погладила холодные мокрые доски. С озера до ее ног, оголенных от ступней до лодыжек, долетали мелкие брызги, в лицо дул легкий ветер, смешанный с запахами чуть затхлого в это время года озера.
   -- Я никогда не думала о смерти, -- наконец призналась девушка и почему-то вздрогнула. Как будто они коснулись чего-то очень интимного.
   Уилл посмотрел на нее и улыбнулся, покачав головой.
   -- Не веришь? Почему? -- Ингрид нахмурилась. Раздражение, такое знакомое ей последние дни, росло.
   -- Каждый из нас хоть раз думал о смерти, -- Уилл отставил руки назад, откинул голову и подставил лицо лунному свету. Он улыбался.
   -- А я нет, -- упрямо повторила девушка. Ей не нравился этот разговор, но еще больше не нравилось, что ее посчитали лгуньей.
   -- А почему?
   -- Что значит -- почему? -- раздражение уже было не скрыть. -- Зачем думать о том, чего не избежать?
   -- Можно думать о том, что я чувствую по поводу того, что когда-нибудь умру.
   Ингрид напряглась и спрятала ладони в коленки. Внезапно ей стало холодно и неуютно под этой бледной, угасающей от приближения нового дня луной, на этих влажных досках, с этим незнакомым человеком.
   Уилл Паверс опять прочитал ее мысли, а может быть, увидел, как она поежилась и обхватила себя руками. Он снял свою куртку и накинул ей на плечи. К удивлению Ингрид, его дутая, казавшаяся тяжелой от туго набитого гусиного пуха куртка была почти невесомая. Как только она легла ей на плечи, ее как будто обдало жаром, то ли от его тела, то ли от легкого, как пух, наполнителя.
   Через пять минут, согревшись, Ингрид почувствовала, что вот-вот заснет прямо здесь, в сердце озера, затянутого камышами. Она часто-часто поморгала глазами, потерла их ладонями и, сняв с плеч куртку, отдала ее Уиллу.
   -- Мне пора, -- голос был сонный, а оттого казался грустным.
   -- Оставь себе, это подарок, -- улыбнулся Уилл.
   -- Если кто-то увидит...
   -- Она очень компактная, смотри, -- несколькими уверенными движениями Уилл Паверс свернул куртку в клубок, достал из кармана маленький болоньевый мешочек и спрятал в него тугой сверток. -- Держи.
   -- Почему ты это делаешь? -- Ингрид стояла, не решаясь принять подарок.
   -- Что?
   -- Ну, все это. Пошел со мной, держал за руку, отдал свою куртку.
   -- Сам не знаю, -- Уилл пожал плечами и вложил сверток в руку девушке. -- Ты показалась мне настоящей. Не стала жеманничать, как другие девушки.
   -- Жеманничать? -- слово было непривычным и неприятным для языка.
   -- Посмотри потом в словаре, -- засмеялся Уилл и легко поднялся на ноги. -- Мне уже пора, скоро рассветет. Если ты не против, я провожу тебя, чтобы быть уверенным, что с тобой ничего не случилось.
   -- Со мной ничего не случится, Уилл Паверс. Увидимся за завтраком?
   Молодой человек ничего не ответил, улыбнулся и побежал в сторону берега. Ингрид пожала плечами и, спрятав подарок в широкий карман на животе, уставилась на блестящую воду. Солнце уже пробивалось из-за гор, расположенных на другой стороне озера, и стало видно капельки предрассветного тумана, висящие в воздухе. Если не смотреть налево, в сторону домиков, то можно было подумать, что она совсем одна на планете и лишь чуть в стороне от пристани стояло какое-то большое деревянное строение, очевидно, заброшенный ангар, напоминающий о том, что тут живут люди. Ингрид снова поежилась и, засунув руки в карман, погладила гладкую прохладную болоньевую ткань. Теперь ей не терпелось вернуться домой, чтобы поближе рассмотреть подарок. И было очевидно, что за маленькой складной ширмой их нынешнего пристанища этого сделать не удастся.
  
   Ингрид добежала до домика, где спали ее родители, когда уже почти рассвело. Солнце предательски било в окна, грозясь разбудить их раньше времени. Аккуратно заглянув через мутное стекло, Ингрид убедилась, что Марла и Стюарт Прим еще спят, хотя уже неспокойно. Так, как спит человек ранним утром, вот-вот собираясь проснуться.
   Ингрид обежала домик, забежала в туалет, открыла защелку двери, соединяющей пристройку и жилую комнату, и, шумно смыв в унитазе воду, зашла в комнату, потирая глаза и зевая, как будто только что проснулась.
   -- Ингрид? Ты уже встала? -- Марла Прим заворочалась в кровати, пытаясь выбраться из-под тяжелого ватного одеяла.
   -- Да, мам. Только что проснулась, -- соврала девушка и зарделась от стыда. Слишком много было неправильного, нового в последнее время.
   -- Ты куда-то ходила? -- мать прищурилась, с подозрением глядя на дочь.
   -- Только в туалет. Он тут, за этой маленькой дверью, если тебе нужно, -- Ингрид спряталась за своей ширмой и судорожно думала, куда бы ей спрятать подарок от Уилла Паверса. -- Там есть умывальник и свежие полотенца.
   Не придумав ничего лучше, Ингрид разодрала подкладку на своем чемодане, сунула туда тугой сверток и, как могла, закидала вещами неприглядную дыру. Вообще-то родители не имели привычки рыться в ее вещах, но сейчас -- после визита мистера Шеффера -- все могло измениться.
   -- Стюарт, вставай. Завтрак уже, должно быть, подают.
   -- С семи до восьми, -- крикнула Ингрид, выглядывая из-за ширмы, и тут же выругалась про себя -- откуда ей было знать про завтрак, если она не выходила из домика. На ее счастье, Марла Прим спросонья ничего не заподозрила.
   -- Слышишь? Мы все пропустим! Потом голодать до обеда.
   Стюарт Прим неохотно вылез из-под одеяла и сел на кровати, свесив голые ноги и шевеля волосатыми пальцами. Ингрид хихикнула и спряталась за ширмой -- она хотела привести себя в порядок, ведь на завтраке будет Уилл, а значит, у нее есть возможность рассмотреть его получше и себя показать с лучшей стороны, а не этот мешок в спортивном костюме, пропахшем вонью туалета.
   Выбрав прямые черные джинсы и синюю кофту с высоким воротником до самого подбородка и длинными рукавами, она осталась довольна -- кофта была ей немного мала, поэтому максимально, насколько этого позволяли приличия, облегала ее фигуру. А воротник подчеркивал ее и без того длинную шею.
   -- Ты в этом пойдешь? -- Марла Прим нахмурилась, сама не понимая до конца, что ей не нравится в наряде дочери.
   -- Да, а что такое? -- Ингрид поправила воротник и натянула рукава почти до пальцев. -- Там прохладно, не хочу замерзнуть.
   -- Она тебе уже мала. Приедем, выкинешь ее.
   -- Так ведь еще три месяца до выдачи новой одежды, мам.
   Марла еще раз оглядела дочь с ног до головы и неудовлетворенно покачала головой, но ничего больше не сказала. Стюарт Прим, проходя мимо Ингрид, похлопал ее по плечу -- "С ней ничего не поделать", -- виновато улыбнулся и вышел из домика.
   Дом для приема пищи был просторным, рассчитанным на всех постояльцев сразу -- время работы было ограничено и нужно было успеть обслужить всех. Столики были расставлены так же, как парты в школе, -- ровными рядами. Не успели они выбрать себе место, как им сразу принесли три подноса, на которых стоял стандартный субботний завтрак -- тарелка овсянки с яблоком и корицей, вареное яйцо, половина тоста из белого хлеба, кусочек сливочного масла, разрезанный на две части огурец и стакан апельсинового сока.
   -- Ты чего ерзаешь? Давай ешь, -- Марла Прим не унималась.
   Ингрид закатила глаза, чем вызвала молчаливое негодование матери, но ничего не сказала. Она постоянно оглядывалась по сторонам и растягивала завтрак, как могла, надеясь увидеть Уилла, но его нигде не было.
   Без пяти минут восемь, когда стало понятно, что он либо уже поел, либо вообще не придет, она отложила вилку. Стюарт Прим, не расстававшийся со своей газетой даже здесь, зашуршал бумагой, сложил ее на четыре части, засунул в задний карман брюк и поднялся из-за стола. Чета Прим прошествовала к выходу.
   -- Ну что, чем займемся? -- Стюарт Прим огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. -- Покатаемся на лодках?
   -- Не валяй дурака, Стюарт. В домике висит расписание, по нему и пойдем. К черту твои импровизации.
   -- Как скажешь, дорогая, -- улыбнулся Стюарт Прим и подмигнул дочери.
   Следующие два дня прошли строго по расписанию, висевшему в стеклянной рамочке у двери в туалет, и к концу воскресенья, когда они садились в машину, чтобы вернуться в город, Ингрид почти не помнила о незнакомце Уилле Паверсе, случайно встреченном ей в то субботнее утро.
  
   -- Ингрид Прим, кеды?
   -- Доброе утро, мисс Барнаби, -- утро было не добрым.
   -- Доброе.
   Мисс Барнаби пропустила Ингрид в класс, недовольно качая головой.
   -- Игги, Игги, -- зашипела с задней парты Агата. Ей не терпелось что-то обсудить.
   -- Агата, потом, -- шикнула на нее Ингрид и уселась за свою парту, вытянув длинные ноги.
   Она уже достала тетради, ручки и учебники, разложила их ровными кучками на столе, когда поняла, что в кои-то веки ногам ничего не мешает -- парта Изабеллы Мун была свободна. Ингрид обернулась на Агату, которая с видом победителя делала ей какие-то знаки глазами, давая понять, что именно об этом она и хотела с ней поговорить, но тут прозвенел звонок, и разговоры пришлось отложить.
   -- Ты не поверишь! -- Агата налетела на Ингрид сразу же, как только их отпустили с урока. -- Изабелла сегодня не пришла в школу!
   -- Почему же не поверю. Ее же нет, -- пожала плечами Ингрид. С логикой у нее всегда был полный порядок. -- А что случилось?
   -- Говорят, она заболела и ее отправили в санаторий. Но я слышала... -- Агата воровато огляделась по сторонам, и, наклонившись к самому уху Ингрид так близко, что ее шею обдало горячее дыхание с запахом клубничного джема, заговорщицки прошептала: -- Она беременна.
   -- ЧТО?! -- Ингрид дернулась, ноги зацепились за парту, и все, что находилось сверху, полетело вниз. -- Что? -- нагибаясь и подбирая свои вещи, переспросила Ингрид уже спокойным голосом.
   -- Ты сама знаешь, что к ней частенько захаживал Рик... Ну этот, который...
   -- Я прекрасно знаю, кто такой Рик. Капитана футбольной команды знают все.
   -- Ага, ну и вот.
   -- Что -- вот? Откуда ты это узнала?
   -- Ее родители позвонили родителям Николь, ее отец врач, ну, ты понимаешь... Так вот, а в воскресенье мы были в церкви -- кстати, почему тебя не было?
   -- Мы уезжали за город... Так что там с Изабеллой? -- Ингрид теряла терпение. Раздражение стало ее близким другом и не хотело отпускать.
   -- А, ну да. Так вот. Мы были в церкви -- как раз был праздник и священник произнес великолепную проповедь! Мне наконец-то позволили надеть то мое платье, помнишь, я была в нем на дне рождения? Ну и потом, после службы мои родители разговорились с родителями Николь, а мы стояли чуть в стороне. Николь была в таком же платье, но ты же понимаешь, что...
   -- Короче, Агата! Ближе к сути, -- сквозь зубы проскрипела Ингрид, прерывая потом мыслей одноклассницы.
   -- Нечего так кричать! Я же и говорю. Короче, отец Николь рассказал моим родителям об Изабелле. А мы стояли близко, так что я все слышала, -- торжественно закончила Агата и с видом победителя посмотрела на Ингрид.
   Ингрид отвернулась от Агаты, стараясь переварить услышанное и делая вид, что не слышит мерзкого: "Игги, Игги". Как такое могло случиться? Ингрид, конечно, слышала про такие истории, но они казались ей такой же выдумкой, как и КУБ. Неужели кто-то мог повести себя настолько глупо? А Изабелла Мун уж точно глупой не была.
   -- Агата, эй. А что ей будет? Ну, что делают с такими девочками?
   -- Ничего, -- пожала плечами Агата. -- Они с Риком поженятся раньше, чем планировалось, -- если они вообще это планировали. И все. Будут доучиваться на дому.
   -- То есть за такое не отправляют в интернат?
   -- А как тут отправишь, если она беременная? Ей надо рожать и воспитывать ребенка. Какой тут интернат?
   -- Да, ты права... Ну что ж. Получается, для нее все решилось наилучшим образом, -- задумчиво протянула Ингрид.
   -- Что ты имеешь в виду? -- насторожилась Агата.
   -- У нее сегодня должен был быть совет по вопросу ее поведения. И я не думаю, что ей удалось бы отвертеться -- она подняла руку на меня.
   -- Это да, у нас отправляли в интернат и не за такое.
   -- А тут еще и возможность Рика к себе привязать. В общем, такое ощущение, что все в выигрыше.
   Агата пожала плечами и в кои-то веки не нашла, что сказать.
   Прозвенел звонок.
   Ингрид еле досидела до окончания учебного дня, покидала в рюкзак книги и тетрадки и выбежала из класса.
   Встав неподалеку от школы, она переминалась с ног на ногу, изнемогая от нетерпения. Ученики тянулись по домам, растекаясь прерывистыми ручейками кто налево, кто направо. С самого утра дул промозглый ветер, поэтому все торопились вернуться домой. Все, кроме Ингрид.
   Наконец, из ворот показалась неуклюжая полноватая фигура Трея Портера. Ингрид вдруг вспомнила, как ее заворожил его голос в тот первый день их знакомства. Куда все это теперь пропало?
   -- Я стал пользоваться у тебя успехом? Что случилось? -- ухмыльнулся парень, не сбавляя шаг.
   -- Я хочу, чтобы ты отвел меня... Ну, где мы были с тобой, тот подвал... Короче, пошли скорее, мне еще надо успеть на урок французского.
   -- А как же твоя внеклассная работа? -- Трей прищурился.
   -- Миссис Уинстем так и не появилась, никто ее не заменяет. Не думаю, что меня вообще хватятся, -- пожала плечами Ингрид и добавила: -- Пошли скорее, мне нужно туда.
   -- И что же могло там понадобиться такой заядлой праведнице, как ты, Ингрид Прим? -- Трей Портер скрестил руки на груди и встал, слегка расставив коротенькие ножки для равновесия. Ингрид вспомнила -- магия его бархатного голоса легко рассеивалась, стоило только услышать его издевательский тон.
   -- Ты же один раз меня уже туда приводил? Причем не спрашивая, зачем мне это.
   -- Я допустил ошибку, не надо было мне этого делать. Это опасно, понимаешь? -- голос Трея теперь звучал скорее строго, чем с издевкой.
   -- Для тебя? -- пришло время Ингрид ухмыльнуться.
   -- Для тебя. И для меня, если тебя поймают. -- Трей огляделся по сторонам, улыбнулся проходящему мимо них однокласснику, выждал пару минут и, подойдя к Ингрид поближе, спросил: -- Зачем тебе вообще это нужно? Что ты задумала?
   -- Я хочу поговорить с Товаром, -- нехотя призналась девушка.
   -- И что же конкретно ты хочешь у него узнать?
   -- Кажется, это не твое дело, Трей Портер, -- издевательский тон был заразителен -- теперь и Ингрид скрестила руки на груди и свысока посмотрела на своего собеседника.
   -- Если ты мне не скажешь -- то я ничего для тебя не сделаю. И вообще -- почему ты решила, что я сам не могу тебе помочь?
   -- Ты можешь мне рассказать, откуда Дейв берет эти... штучки из шоу? -- глаза Ингрид загорелись, когда она вспомнила о мягких тканях и структурах вещей, показываемых по телевизору.
   -- Из шоу? -- казалось, Трей не понимал, о чем она говорит.
   -- Из шоу, -- вот оно -- раздражение накатывало новой волной. -- Не беси меня, ты все понимаешь!
   -- То есть ты хочешь сказать, ты думаешь, что все вещи в том... хм... месте -- это реквизит? -- взгляд молодого человека прояснился, и он захохотал во весь голос.
   -- Конечно. Как иначе? -- удивилась Ингрид. -- И я хочу поговорить об этом с Дейвом.
   -- Извини, но это невозможно, -- Трей Портер перестал смеяться и теперь тер руками мокрые от слез глаза.
   -- Что это значит? -- "Спокойно, спокойно. Вдох и выдох". Не помогало.
   -- Ну... -- замялся Трей, -- думаю, скоро ты поймешь это сама и откажешься от этой глупой идеи. Все, что тебе нужно знать, -- это не реквизит. Вот и все.
   -- Тебе не кажется, что ты поступаешь подло? Ты сам меня туда привел, а сейчас отказываешь мне в помощи? -- это было уже не раздражение, а ярость.
   -- Почему сразу подло? И почему тебе обязательно все называть своими именами? -- было видно, что молодой человек нервничает.
   -- А какой смысл в этих непонятных оборотах речи, если они не отражают действительность? Короче. Ты отведешь меня туда или нет? Я ведь могу и сама найти дорогу, просто с тобой это было бы удобнее.
   -- А если кто-то увидит тебя? Что ты будешь делать? Сдашь и меня, и ребят? Учитывая твою особенность говорить правду -- ты же понимаешь, как мы все рискуем.
   Ингрид смотрела на него, не зная, что сказать. Она понимала, что он прав. Но как же это ее бесило!
   Ничего не ответив и не попрощавшись, девушка развернулась и пошла домой. Ей еще надо успеть на урок французского.
   -- Ингрид? -- девушка застыла, узнав строгий голос своей учительницы. Теперь ей не сдобровать. -- Ты, кажется, должна быть на внеклассной работе?
   Ингрид сделала пару вдохов, прежде чем обернулась и смогла улыбнуться.
   -- Мисс Барнаби. А я... Миссис Уинстем нет, и я не знала, куда мне идти, -- она старалась говорить как можно более непринужденно.
   -- Мда? А спросить меня у тебя ума не хватило? Или чего-то еще? -- язвительно прошипела обычно держащая себя в руках Шейла.
   -- Я. Просто. Не подумала. Мисс Барнаби, -- прочеканила Ингрид, понимая, что ее раздражение уже ничем не скрыть.
   -- Что ж, Ингрид Прим. Ты сама сделала свой выбор. Я тебя предупреждала, чтобы ты вела себя достойно. Но... видимо, не до всех доходит с первого раза.
   -- Мисс Барнаби, прошу вас, -- девушке было противно просить эту высокомерную женщину, саму не отличавшуюся приличным поведением в молодости, когда она ухлестывала за отцом Изабеллы Мун. Но иного выхода не было. -- Давайте, я буду приходить к вам помогать. Ну, правда, я просто не сообразила.
   -- Что ж, молодая леди, -- голос оставался строгим, хотя взгляд немного смягчился. -- Я принимаю твои извинения. Будешь после уроков приходить ко мне, пока не выйдет миссис Уинстем.
   -- Кстати, а где она? -- рискнула перевести тему Ингрид.
   -- Уехала к родителям, -- было видно, что мисс Барнаби совсем не уверена в том, что говорит. -- Не волнуйся, ей найдут замену.
   ***
   Шейла Барнаби сидела на высоком стуле у окна, забравшись на него с ногами и скрючившись так, что на ее тощей спине через футболку проглядывал ровный ряд косточек позвоночника. Голова лежала на кисти правой руки, предусмотрительно подложенной на острую коленку. Левой рукой женщина обхватила свой затылок, еще сильнее вдавливая лицо. Почти до боли.
   Не признаваясь себе в этом, Шейла испытывала странное удовольствие, заставляя себя страдать. Сейчас страдание доставляла и неудобная поза, и вид за окном на соседний дом, где родители вышли поиграть со своими еще маленькими детьми.
   У нее не было детей. И мужа никогда не было.
   Вопреки уговорам, советам и угрозам своих родителей Шейла не смогла забыть свою первую детскую любовь и отказалась следовать социальным нормам, ратующим за создание семьи как ячейки общества.
   Женщина усмехнулась, поймав себя на этой мысли, и еще сильнее надавила на затылок, одновременно растирая пальцами затекшие мышцы.
   -- Вы не счастливее меня, -- пробормотала она в сторону счастливых родителей, догоняющих своих визжащих детей. -- Никто не может быть по-настоящему счастлив в этом мире.
   Она действительно верила в это. Сталкиваясь с людьми по работе или за ее пределами, Шейла любила обсасывать подробности всех проблем, которыми с ней спешили делиться -- недаром у нее было образование психолога и своя маленькая частная практика, больше ставшая ей хобби, нежели дополнительным источником заработка.
   Считалось, что в психологию идут те, кто сам прошел через непростые времена и теперь стремится помогать людям справиться с их проблемами. Но Шейла была не такая.
   Она получала удовольствие от своих страданий и также наслаждалась проблемами других, утверждаясь в своей мысли о том, что никто не может быть счастлив в этом мире. Где-то в ней таилась мысль, что именно испытывать боль было истинным наслаждением для человека. Иначе как еще ты поймешь, что ты живой?
   За своими размышлениями Шейла Барнаби не заметила, как стемнело. Семья давно ушла в дом, где теперь горел мягкий теплый свет, собравший их всех за одним столом за ужином.
   Застонав от боли в затекшей спине, она наконец-то распрямилась, расправила плечи и слезла со стула. Все тело ломило, и женщина улыбалась -- о да, только так чувствуешь, что ты есть.
   Она налила себе чашечку кофе, брезгливо посмотрела на размороженную курицу, лежащую в раковине на кухне, спрятала ее обратно в холодильник и пошла в гостиную, намереваясь посмотреть телевизор перед сном. Есть не хотелось. А может быть, даже чувство голода приносило ей непонятное удовольствие.
   Она уже почти засыпала, сидя на диване перед мерцающим ящиком, когда раздался звонок в дверь.
   -- Как приятно, что вы решили меня порадовать своим визитом, -- ехидно выкрикнула Шейла, подходя к двери и стараясь перекричать звонок.
   "Порадуйся... в последний раз", -- пронеслось в голове у того, кто все еще держал палец на кнопке, вслушиваясь в дребезжащую трель.
  
   Детектив Коллинз даже не вздрогнул, когда в кабинет к нему влетел Пол Бейкер с такими большими глазами, что, казалось, они вот-вот выпадут прямо к нему на стол. Маршал даже инстинктивно пододвинул ближе к себе чашку с уже остывшим кофе и разложенные в хаосе бумаги.
   -- Опять? -- выругался он, зная, что сейчас услышит.
   -- Очередной труп нашего аккуратиста, Марш. Это просто... невероятно! У нас что, маньяк? -- Пол топтался сначала на месте, потом под тяжелым взглядом старшего напарника опустился на стул напротив и затих, зажав беспокойные руки между коленями.
   -- Если маньяк, как он их выбирает? -- задумчиво подумал вслух детектив Коллинз. -- Кто на этот раз?
   -- Местная училка, Шейла Барнаби. Позвонили десять минут назад. Ее нашли коллеги по работе, когда запереживали из-за того, что она не появилась на уроках с утра.
   -- Училка, значит, -- пробормотал Маршал и откинулся на спинку кресла, закрыв лицо руками. -- И чего мы сидим? Поехали?
   Полу пришлось наклониться, чтобы услышать последние слова -- из-за прижатых к лицу рук их было не разобрать. Потом он вскочил и радостно заулыбался -- ему нравилось ездить на место преступления больше, чем сидеть в скучном офисе с бумажками.
   Маршал Коллинз со стоном поднялся. В отличие от своего младшего коллеги он понимал, что каждый звонок в их отдел -- это смерть какого-то человека. И он все бы отдал, лишь бы подольше оставаться без работы.
  
   Тело Шейлы Барбары лежало неподвижно на кровати, аккуратно выпрямленное, как будто кукла в коробке. Ноги были прижаты одна к другой, руки вытянуты по швам. Даже волосы были аккуратно расчесаны и разложены по подушке. И только лицо выдавало мучительную смерть в агонии.
   -- Боже, что с ней случилось? -- поморщившись, спросил Маршал Коллинз, заходя в комнату, где уже вовсю трудились криминалисты, приехавшие на этот раз раньше них.
   -- Задушили, детектив, -- объяснил один из криминалистов. -- Пока не нашли чем -- преступник снял удавку и, может, унес с собой.
   -- Вот как, -- Пол Бейкер опять расширил глаза от удивления. "Может быть, ему стоит проверить гормоны?" -- подумал вдруг Маршал не к месту, вспомнив картинку из учебника по анатомии. Что-то про Базедову болезнь.
   -- Может, руками, -- задумчиво протянул Маршал, наклоняясь над трупом и рассматривая синяки на шее.
   -- Вопросов больше, чем ответов, -- пожал плечами все тот же молодой человек в белом комбинезоне. -- Скоро сможем сказать вам больше. Что-то прояснится, не переживайте.
   -- Не переживайте, -- пробубнил Маршал себе под нос.
   -- Ага, легко вам говорить, -- поддержал его напарник. -- У нас третий труп, убитый, очевидно, одним и тем же человеком. И ни одной зацепки.
   -- Ни одной? -- прищурился криминалист.
   Детектив Коллинз вздохнул, пожал плечами и вышел из комнаты. Он слышал, как Пол пытается что-то доказать, говоря о том, что это они, криминалисты, плохо работают, но мысли его были далеко.
   "Не может быть, чтобы этих женщин ничего не связывало, -- мрачно размышлял он. -- Надо искать связь между ними. Что-то определенно есть".
   Маршал задумчиво вышел в гостиную, посмотрел на диван, еще хранивший вмятину от тела жертвы, огляделся и, поняв, что криминалисты тут уже поработали, присел, сложив руки на коленях. Ему было о чем подумать.
   ***
   -- Ингрид, ты сегодня опять задержишься? -- Марла Прим расставляла привычные белые, чуть поцарапанные вилками и ножами тарелки с яичницей, смотрящей ярко-желтым глазом, и беконом, даже на вид казавшимся хрустящим. Даже Ингрид признавала кулинарные таланты своей матери.
   -- Да, мам. Наша новая учительница хочет, чтобы я помогла ей с презентацией.
   -- Новая учительница? А что случилось с мисс Барнаби? -- удивилась Марла Прим.
   -- Говорят, вышла замуж. Внезапно просто не появилась на работе. Но, думаю, у нее все хорошо, -- пожала плечами Ингрид, а про себя добавила: "И у меня тоже", и ухмыльнулась.
   -- Очень хорошо. Это правильно, что ты... занята.
   -- Что это значит? -- девушка насторожилась.
   -- Последние два месяца к тебе нет нареканий, сразу видно, что терапия работает.
   -- Работает отсутствие времени, мам. Да и что ты опять за старое? Будешь вспоминать мне те два случая всю жизнь? -- Ингрид медленно положила вилку в тарелку и отодвинулась от стола. Она устала от постоянных подозрений матери и от необходимости вести себя чрезмерно правильно. Нет, ей нравились правил, и она была даже рада вернуться в свое спокойное состояние. Но иногда Марла Прим перегибала палку.
   -- Не два, а четыре. Это была самая ужасная неделя в моей жизни!
   -- Пусть она такой и останется, ма. Я убежала.
   Ингрид вышла на улицу, плотнее запахнула свое тяжеленное грубое пальто с искусственным мехом по опушке капюшона и повернула налево. Зима приближалась, и по утрам было по-настоящему холодно. Продавец газет пританцовывал за прилавком и даже не решился вытаскивать руки из карманов, чтобы поприветствовать девушку как обычно.
   -- Эй, дуреха, привет.
   Знакомый бархатный голос раздался из-за спины, но Ингрид даже не замедлила шаг. Все эти два месяца она старалась избегать Трея Портера не из страха, что ее увидят с ним и свяжут с тем странным местом в подвале -- он явно оказывал на нее дурное влияние, и замечала это не только Марла Прим. Ингрид, с ее любовью к дисциплине и предопределенности, сама не хотела быть к этому причастной.
   -- Привет, Трей, -- буркнула она сквозь зубы.
   -- Как дела? Ты последнее время какая-то неразговорчивая, -- не унимался одноклассник.
   -- Занята. Ты же в курсе -- у меня терапия, -- Ингрид дернула плечами, то ли от холода, то ли от накатившего вдруг раздражения.
   -- Ааа, так и сидишь после уроков?
   -- Ну да, -- вздохнула Ингрид и как будто поникла.
   -- И сколько еще?
   -- Кажется, сегодня или завтра последний день.
   -- Отлично.
   -- Нормально, -- пожала плечами Ингрид.
   Какое-то время Трей Портер шел чуть позади и молчал, издавая лишь тихие сопящие звуки. "Простыл, что ли", -- подумала Ингрид, покосилась на Трея, но ничего не сказала.
   -- А я хотел тебя пригласить... Но не знаю, захочешь ты или нет, -- пробормотал, наконец, молодой человек нерешительно. Словно намереваясь позвать девушку на свидание.
   -- Куда пригласить? -- напряглась Ингрид.
   -- У нас будет, как бы это сказать... Встреча. В том... в том месте, где ты уже была. Мы собираемся пару раз в год всей компанией, обсуждаем последние новости, делимся своими соображениями о... в общем, тебе, наверно, было бы интересно.
   -- Мне интересно, -- сама не зная почему, выпалила Ингрид и, замедлив шаг, поравнялась с Треем. Ей казалось, что она выкинула это все из головы и была довольна своей прежней спокойной жизнью, но, видимо, она ошибалась. -- Когда это будет?
   -- В субботу. У тебя нет планов? -- Трей просиял, чем удивил Ингрид -- с чего вдруг он захотел пойти с ней, если до этого отказывался ее туда привести.
   -- Вроде нет. А как... а как туда попасть? То есть я хочу сказать -- под каким предлогом вы собираетесь? По субботам так просто из дома не уйдешь.
   -- Мы говорим родителям, что у нас школьный проект и мы собираемся группой над ним работать.
   -- Мои однозначно захотят позвонить и проверить, -- приуныла Ингрид.
   -- На этот случай мы даем номер того человека, что живет в том доме. Он нас, как бы это сказать... Прикрывает. И если родители захотят переговорить с тобой, он переведет звонок вниз. А так -- он играет роль одного из отцов. Никогда еще не было проколов.
   -- Как у вас все продумано... А что за проект? Вдруг спросят? -- не унималась девушка. Ей было важно знать все детали, чтобы решиться рискнуть на этот выход.
   -- Все подробности я потом расскажу, идет? Беги, мне надо еще кое-куда зайти.
   Неосознанно Ингрид повиновалась и побежала в класс. В голове перемешивались тучи мыслей, словно гудящий рой пчел. Почему она согласилась? Зачем ей так рисковать? Что она хочет получить от этой встречи? Встряхнув головой, девушка попыталась отогнать от себя этот хор внутренних сомнений.
   "Будь что будет". Эта мысль одновременно и страшила, и успокаивала -- Ингрид Прим привыкла к тому, что от нее ничего не зависит.
  
   Ингрид уже полчаса крутилась перед зеркалом в попытках решить, что ей надеть. В выходные было не обязательно носить школьную форму, и она, как всегда в таких ситуациях, межевалась между своими единственными черными джинсами и плотными черными шерстяными брюками. Наконец, решив остановиться на брюках, она застегнула потуже ремень -- брюки стали ей почему-то чуть-чуть большеваты -- и надела простой темно-серый свитер. Ее пепельные волосы хорошо гармонировали с этим цветом, хотя в целом образ смотрелся мрачновато. Но учитывая, что никто и никогда не обращал на это внимания, Ингрид осталась вполне довольна собой. Задержавшись еще на пару минут перед зеркалом, девушка провела рукой по животу, застревая пальцами в крупной вязке свитера. Пряжа немного кололась, как будто легким током пронизывая кожу.
   -- Ты надолго? Тебя там покормят? Куда звонить, в случае чего? -- отвисший подбородок Марлы Прим плясал в такт ее словам.
   -- Постараюсь вернуться до пяти, ланч взяла с собой, номер телефона под магнитом на холодильнике, -- протараторила Ингрид, изнемогая от нетерпения. Пять минут назад она выглядывала из окна и видела спину Трея Портера, ждавшего ее у входа.
   Марла Прим оглядела дочь со всех сторон, покачала головой и отступила на шаг в сторону, давая ей пройти.
   Стараясь скрыть волнение, Ингрид нарочито медленно вышла за дверь, задержалась на секунду на крыльце и вприпрыжку спустилась по лестнице, чуть не споткнувшись о едва выпирающую плитку прямо перед ступенями.
   Трей Портер обернулся, услышав ее шаги, улыбнулся одними только глазами, поправил воротник своего пальто и, не дожидаясь, пока Ингрид подойдет поближе, развернулся и пошел налево, в сторону дома со странным подвалом, коридор которого покрывал толстый слой глины.
   Справа и слева от них тянулся ряд бесконечно одинаковых домов с такими же серыми стенами и черепичной крышей.
   На улице было пустынно -- люди прятались от промозглого ветра и едва накрапывающего дождика, занимаясь своими обычными субботними делами -- все как один, в унисон. Подумав об этом, Ингрид вдруг поняла, что ей всегда нравилось осознание того, что все люди занимались одним и тем же. Так ей казалось, что она является частью чего-то большого -- целого города, а возможно, и всей планеты.
   Сегодня же она, вопреки всем правилам, спешила со своим недавним знакомым в подвал такого же серого дома, скрывавшего за своим фасадом тайны, недоступные большинству жителей Западного района.
   Они прошли около пятисот метров, когда Ингрид не выдержала.
   -- О боже, Трей, пошли скорее!
   -- Не торопись, дуреха. Без нас не начнут, -- засмеялся молодой человек.
   -- Не начнут что? -- Ингрид то забегала вперед, пытаясь подогнать слишком неторопливого друга, то пятилась назад, чтобы слышать, что он ей говорит.
   -- Сама все увидишь и услышишь. Откуда у тебя такое нетерпение?
   -- Легко тебе говорить, тебе все это знакомо... А для меня... Это что-то новое и пока непонятное. Я даже не знаю, что я обо всем этом думаю и действительно ли я хочу идти туда. Понимаешь?
   -- Понимаю. Я когда-то был таким же, как ты, нетерпимым. Спешил, торопился, боролся... В итоге сама видишь, что произошло, -- Трей пожал плечами.
   -- Что? -- Ингрид выплюнула ворс искусственного меха, залезшего ей в рот, и в который раз попятилась назад, поравнявшись с одноклассником.
   -- Мы переехали сюда.
   -- Ах да. Ты, кстати, никогда не рассказывал, почему вы переехали.
   -- Ты никогда не спрашивала, -- буркнул Трей и спрятался в воротник, давая понять, что не хочет об этом говорить.
   -- Раньше было не интересно, -- призналась Ингрид, чем вызвала у Трея приступ смеха.
   -- Никому никогда так не говори, дуреха. Особенно в той компании, в которую сейчас попадешь. Там... понимаешь, там все немного другие.
   -- Что это значит? -- несносный мех все лез и лез ей в рот, мешая говорить и неприятно прилипая к губам.
   -- Сама увидишь, -- отрезал Трей, поднял воротник своего пальто и засунул руки в карманы, всем видом показывая, что не намерен дольше разговаривать.
   Ингрид какое-то время шла молча рядом. Она смирилась с тем, что быстрее прийти не получится, и перестала убегать вперед. Ветер неприятно бил ей по лицу, и она тоже постаралась закутаться в воротник, но противный мех так и норовил пробраться ей в самую глотку и перекрыть дыхание. Тогда девушка, несмотря на холод, расстегнула пальто и подставила ветру обнаженную длинную шею. Лучше так, чем бороться с этой неприятной на ощупь тряпкой.
   -- Простудишься, -- нарушил молчание Трей, не поворачивая головы. Ингрид собиралась было ответить, как молодой человек ее перебил: -- Мы пришли.
   Оглядевшись по сторонам, Трей Портер нырнул за низкий забор и постучал в маленькую дверь, ведущую в подвал. Три раза, тишина, еще три раза. Ингрид подпрыгивала от нетерпения позади него, постоянно озираясь по сторонам. Не хватало еще, чтобы ее тут опять увидел мистер Теодор Шеффер. Дверь со скрипом отворилась, Трей и Ингрид нырнули внутрь. Впереди, как и в прошлый раз, горела одинокая лампочка. Пол в этот раз хоть и был таким же глиняным, не представлял никакой угрозы для белых высоких кедов Ингрид -- от холода он замерз и уже не разъезжался под ногами.
   Трей шел первым, и он же первым протиснулся в узкий проем двери, освещенный лампочкой, придержал дверь для Ингрид и, подтолкнув ее вперед, жестом показал на высокий стеллаж с домашними меховыми тапочками в виде мягких игрушек. От восторга у Ингрид зажглись глаза. Она присела на корточки перед стеллажом и начала гладить милейших зверят, полуприкрыв глаза и пытаясь прочувствовать их на ощупь.
   -- Эй, не сиди, -- шикнул на нее Трей и схватил пару черных тапок с длинными узкими ушами. "Кролик", -- хихикнула про себя Ингрид, взяла пару белых медведей и, аккуратно поставив свои кеды в сторонке, где их не могли запачкать другие посетители, переобулась в теплые убаюкивающие тапочки.
   Поднявшись на ноги, Ингрид впервые после прихода посмотрела в большую комнату с разукрашенными стенами. Диван был занят парнями и девушками, активно общающимися между собой. Кто-то забрался на диван прямо с ногами, чудно скрестив их в такой позе, что у Ингрид от одного взгляда заломило колени, другие развалились полулежа, третьи -- "Новички, как я", подумала Ингрид, -- сидели опустив ноги на пол и сложив потные ладошки на коленях.
   Кресло Трея было свободным -- очевидно, все были в курсе, что это его любимое место, -- а по всему полу были разбросаны огромные мягкие мешки, в которых тоже расположились парни и девушки, кто-то по двое, кто-то в гордом одиночестве.
   Трей, разумеется, втиснулся на свое место, а Ингрид нашарила взглядом свободный мешок неподалеку и плюхнулась туда. Ее сразу обволокло приятной мягкой тканью. Проведя рукой по мешку, Ингрид почувствовала маленькие шарики, приятно и расслабляюще перекатывающиеся у нее под пальцами. Вздрогнув и зажмурившись от удовольствия, она улыбалась во весь рот, пока не услышала непривычную тишину. Открыв глаза, она удивленно оглядела комнату и поняла, на кого было обращено внимание всех присутствующих -- рядом с входной дверью, нацепив на ноги розовых с желтыми полосками котят -- или тигров, -- стоял высокий молодой человек с щетиной на щеках. Никаких сомнений быть не могло -- это тот утренний незнакомец, Уилл Паверс.
   От удивления Ингрид открыла рот -- она совсем забыла и про него, и про его подарок. После тех выходных на озере мать забрала ее чемодан и спрятала в чулане, а тугой сверток так и остался лежать под порванной подкладкой.
   -- Это Уилл, он... как бы это сказать... Короче идейный вдохновитель, считай так, -- прошептал Трей, наклонившись к Ингрид поближе. -- Если повезет, может быть, он что-нибудь расскажет сегодня. Но обычно они приходят просто так, посидеть, пообщаться.
   -- А кто он такой? Откуда он?
   Ингрид разглядывала Уилла. У него было интересное лицо. Несомненно, его можно было назвать красивым, но не той правильной красотой, создающейся правильными чертами. Широкие брови на высоком лбу, большие, чуть опущенные книзу внешними уголками глаза, прямой нос, жесткие, чуть обветренные губы, широкий подбородок, щеки, покрытые щетиной, -- совсем как тогда, на озере. Ингрид вспомнила, как водила пальцами по его лицу -- именно таким она его тогда и представляла. Вспомнив ту их встречу, девушка зарделась от смущения. Как она могла решиться вести себя столь вольно? Ей это было вовсе не свойственно. Впрочем, не свойственно ей было и нарушать правила и встречаться с незнакомыми людьми в таинственных подвалах.
   Уилл сел в освобожденное для него в центре дивана место, и только сейчас Ингрид заметила, что рядом с ним опустилась миниатюрная девушка, одетая совсем как Ингрид, в черные брюки и серый свитер. Она была хорошенькая, но лицо ее портил какой-то слишком жесткий для ее внешности взгляд, как будто сверлящий всех присутствующих. Девушка, в отличие от Уилла, не улыбалась, а, скорее, скучала, оглядывая парней и девушек, сидящих вокруг.
   -- Это Мадлена, -- прошипел Трей, опять наклоняясь к Ингрид и чуть не падая на нее вместе с креслом.
   -- Ну что ж, мне кажется, что уже никто не придет, -- Гнусный Эрик встал со своего места и обвел присутствующих взглядом. -- Я, как бы это сказать, рад, что сегодня у нас много новых лиц. Это значит, что скоро наше мнение может иметь какой-то вес...
   -- Какой вес, Гнус, -- выкрикнул какой-то парень позади Ингрид. -- Пройдет еще лет двадцать, прежде чем мы сможем что-то изменить. Но захотим ли мы этого.
   -- Джеймс -- ребята, кто не знает, это Джеймс -- ты прав, но мы в любом случае становимся ближе к цели с каждым новым членом нашей... эмм... группировки.
   -- Команды, -- выкрикнула девушка, сидящая по другую сторону комнаты.
   -- Команды, верно, -- поправился Эрик. -- Так вот. Сегодня вторая и заключительная в этом году совместная сессия нашего района. В следующий раз мы увидимся все вместе на общей городской встрече, если все пройдет гладко и наши люди смогут это устроить.
   -- Наши люди? -- шепнула Ингрид Трею. Он прижал палец к губам и кивнул на Эрика: "Слушай".
   -- Предположительно, это будет новогодняя школьная олимпиада, и сейчас единственная проблема в том, где нам ее провести. Это должно быть место, откуда можно удобно уйти незамеченным на нашу встречу. Если у кого-то есть варианты -- предлагайте.
   -- Вообще-то, у меня есть предложение! -- выкрикнула Ингрид и тут же покраснела -- несколько десятков пар глаз уставились на нее. "Господи, что я творю?!"
   -- Эм, это, если я не ошибаюсь, Инга? -- почесал затылок Гнусный Эрик.
   -- Ингрид, -- поправила его девушка и попыталась встать с кресла, просевшего под ее весом почти до пола, так что ей пришлось развернуться и подниматься боком. Это получилось так смешно и неуклюже, что по комнате пролетел смешок. Стараясь не обращать на это внимания, Ингрид разгладила руками чуть смявшиеся брюки и продолжила: -- У меня есть идея по поводу места. Знаете базу, которая на берегу озера, совсем рядом с городом? Там есть домики, куда можно заселиться, там есть столовая, в которой можно провести олимпиаду, и, самое главное, там есть большой заброшенный ангар чуть в стороне за пристанью. Выйти из домиков и так же вернуться в них можно через туалет, там двери как изнутри домика, так и с улицы. Можно поехать туда на два дня и собраться всем ночью.
   Ингрид договорила и плюхнулась обратно в кресло.
   -- Ну что ж. Хорошее предложение! Поднимите руки, кто не возражает? -- Гнусный обвел взглядом собравшихся. -- Отлично, большинство за, поэтому мы проработаем этот вариант. Отличная идея, Ингрид! Если у кого-то еще появятся идеи, вы нам говорите, чтобы мы работали сразу в нескольких направлениях. Возможно, какое-то одно не получится, тогда у нас будут запасные варианты. Так, отлично начали. А сейчас Дейв расскажет последние новости про последние изобретения.
   Следующие полтора часа Ингрид сидела раскрыв рот. Товар Дейв рассказывал невероятные вещи о парящих в воздухе досках, на которых можно было передвигаться, о роботах, убирающих дом, о непачкающейся обуви, покрытой специальными составами, о телефонах, которые могли заменить компьютер, кошелек, фотоаппарат и много-много других вещей.
   -- Ну а сейчас, если кто-то хочет попробовать, я сумел раздобыть очки виртуальной реальности. Не так много тем на выбор -- природа, подводный мир, полет в небе и в космосе... Так, что тут еще, -- Дейв перевернул узенькую коробку и прищурился, пытаясь рассмотреть, что там написано: -- Ага, да, еще есть гонки. Кто хочет?
   Вверх взлетела пара десятков рук, в том числе и Ингрид. Несомненно, всем хотелось попробовать новое изобретение на себе, хотя мало кто из присутствующих, включая Ингрид, понимал, что значит виртуальная реальность, но отказываться от такого шанса было глупо.
   -- Так, ладно. Тогда по очереди подходим, каждому дам по 15 минут. Договорились? Время у нас есть, так что... Эрик, может, пока продолжим программу? Пока я тут...
   -- Да, -- Эрик подскочил со своего места. -- Я вам сейчас раздам формы, в них будет задание. Надо будет всем подумать и заполнить графы так, как написано, -- зашуршали листы бумаги, передаваемые между присутствующими: -- Сегодняшняя тема у нас: "Как обеспечить безопасность группам Посторонних".
   -- Посторонних? -- шепнула Ингрид, подавшись навстречу Трею.
   -- Да, это мы так себя называем.
   -- Странное какое-то название, -- буркнула Ингрид и начала читать текст, мелким шрифтом напечатанный на желтой бумаге. Собравшимся предлагалось придумать, как можно обезопасить тех, кто приходит на встречи в такие вот подвалы, в котором они собрались сегодня.
   -- Объясню, почему мы затрагиваем эту тему, -- продолжал тем временем Гнусный Эрик. -- Некоторые, наверно, уже в курсе, но... Короче, на прошлой неделе рассекретили вторую нашу точку сбора в Западном районе. На тот момент там были три человека, и всех их сейчас отправили в интернат, если я не ошибаюсь.
   -- Одну родители отмазали, -- выкрикнул кто-то из толпы. Ингрид поискала его глазами и наткнулась на длинноволосого худого парня с большим орлиным носом, в мятой толстовке с капюшоном, черных джинсах и зеленых черепашках на ногах. -- Они сказали, что она беременна, и ее друг согласился подтвердить отцовство. Через неделю они расписываются.
   Ингрид удивленно переводила взгляд с Трея на Черепашку и обратно. Так вот оно что, оказывается, эта схема давно всем известна. В случае неприятной ситуации, грозящей зачислением в интернат, родители шли на такие меры. Получается, и Изабелла Мун не беременна, ее родители пошли по такому же пути. Конечно, их можно понять -- тех, чьи дети помещались в интернат по причине проступков против общества, государство не жаловало. Им могли урезать довольствие и на несколько лет перестать выдавать новые вещи.
   Следующие пару часов Ингрид корпела над желтой бумажкой, пытаясь вымучить какое-нибудь гениальное решение, которое поднимет ее в глазах других. Она не хотела сама себе признаваться, но ей почему-то было важно их мнение, а особенно мнение Уилла Паверса, который сидел со своей девушкой и о чем-то разговаривал то с одним, то с другим членом Посторонних, подходивших с ним поболтать. Это было странное чувство -- хотеть выделиться из толпы, -- и пока было не понятно, приятное это было волнение или нет.
   -- Эй, твоя очередь, -- Трей подергал Ингрид за плечо и подбородком кивнул в угол, где Товар Дейв давал попробовать очки виртуальной реальности. Еле выбравшись из кресла и услышав позади себя смешок Трея Портера, Ингрид поправила брюки, одернула свитер, провела руками по волосам, подняла повыше подбородок и прошла мимо Уилла, стараясь не смотреть в его сторону, хотя и очень хотелось. От переживания кожа на руках покрылась мурашками, и она посильнее натянула рукава до самых пальцев.
   Когда девушка стояла рядом с Дейвом, она почти забыла, зачем шла, так тяжело ей дались эти несколько шагов. Ничего не понимая, она дала надеть на себя шлем, который оказался очень тяжелым и перевешивал голову вперед. Чьи-то руки усадили ее на стул, стоящий рядом, и дали какую-то пластиковую штуку в чехле из странного, но очень приятного на ощупь материала. Ингрид погладила неизвестный предмет, нащупала на нем кнопочки и, наконец, поняла, что голос, бубнящий что-то у нее над ухом, обращен к ней.
   -- Держи двумя руками, чувствуешь эти штыречки? Двигай их, чтобы двигать картинку. Погоди, дай сюда. Ты что хочешь? Море, полет, космос? Гонки? Ну?
   -- Я... я не знаю. Давай полет.
   Через секунду Ингрид завизжала -- под ее ногами как будто разверзся пол, обнажая пушистые облака, кучками клубившиеся то тут, то там. Она летела вниз, причем очень быстро. От неожиданности Ингрид выронила странный предмет, который ей дали для управления, и попыталась нащупать что-нибудь перед собой, смешно размахивая руками. Земля была все ближе, и вот уже Ингрид могла рассмотреть маленькие домики, высокие деревья, стайку воздушных шаров, парящих над зеленым полем, извивающуюся между каменных берегов реку, табун лошадей, несущихся куда-то или от кого-то. Еще через мгновение она была так близко к земле, что могла рассмотреть травинки и цветы, едва колышущиеся на ветру.
   -- На себя, на себя, Ингрид! -- крикнул ей прямо в ухо Дэйв, пытаясь впихнуть ей в руки пульт управления. Наконец поняв, что от нее хотят, Ингрид дрожащими руками взяла пульт, нащупала правой рукой торчащий штырек и резко нажала его на себя. Выйдя из крутого пике, она начала набирать высоту. От восторга Ингрид опять завизжала. Она летала над полями, над лесами, долетела до большого города и парила над небоскребами. Она видела людей, спешащих по своим делам, -- мамочек с яркими розовыми, зелеными и синими колясками, мужчин в дорогих, хорошо сидящих костюмах и с кейсами в руках, играющих детей, влюбленные парочки, старушку с маленькой лохматой собакой, такой же потрепанной временем, как и ее хозяйка. Она на скорости подлетала к стае голубей, сидящих на крыше, заставляя их в страхе разлетаться во все стороны, как будто касаясь своими крыльями ее лица и рук. Она была свободна. Как никогда прежде.
   Внезапно чьи-то сильные руки выхватили у нее пульт управления и одним движением стянули с головы шлем, зацепив при этом волосы.
   -- Эй, ты чего? -- от боли на глаза навернулись слезы.
   -- Время вышло, -- буркнул Дейв и отвернулся.
   -- Но зачем так грубо? -- Ингрид встала со стула, пригладила взъерошенные волосы и огляделась вокруг. Некоторые присутствующие не скрывали своих смешков, обращенных, видимо, к ее визгу во время полета, другие прятали глаза, кашляли и давились от смеха, прикрывая рот рукой.
   Ингрид почувствовала, что заливается краской гнева. Вскинув повыше подбородок, она вернулась к своему креслу-мешку и с размаху плюхнулась в него, не рассчитала, потеряла равновесие и скатилась на пол. Смех уже было не удержать.
   Глаза Ингрид наполнились слезами, но она покрепче стиснула зубы, поднялась на ноги и собиралась было повторить попытку опуститься в кресло, как ее кто-то взял за руку. Это был Уилл Паверс. Смешки прекратились, и в комнате повисла тишина. Уилл улыбался и тянул ее за руку на то место, где он только что сидел с Мадленой. Девушка нерешительно сделала шаг, наткнулась на соседнее кресло и чуть не упала, смешно взмахнув руками. Никто не засмеялся. Почувствовав уверенность, Ингрид улыбнулась Уиллу и села рядом на диван на место между ним и Мадленой, наблюдавшей за ней с интересом.
   -- Привет, я Мадлена, -- протянула девушка руку. Ингрид нерешительно пожала ее тонкие мягкие пальцы, слегка влажные то ли от крема, то ли от волнения. "От крема", -- решила про себя Ингрид, оглядывая Мадлену. Волнением от нее точно и не пахло.
   -- Ингрид.
   -- Я уже в курсе. Ты хорошую идею придумала про базу отдыха. Ты там бывала раньше?
   -- Да, я... пару месяцев назад мы там были с родителями. И до этого несколько раз, -- Ингрид мельком взглянула на Уилла. Узнал ли он ее? Запомнил ли?
   -- Понятно, а я рядом живу, но мне никогда не приходило в голову собрать там наших... последователей.
   -- Последователей?
   -- Ну или как вы любите себя называть? -- засмеялась тонким приятным смехом Мадлена.
   -- Посторонние. Вроде бы, -- Ингрид затылком чувствовала, что Уилл смотрит на нее и улыбается, но не решалась прервать разговор.
   -- Посторонние... Эй! Эрик! У меня идея для следующей встречи. Почему бы не придумать вам новое название? Посторонние... Как-то недружелюбно звучит. И совсем устарело, -- Мадлена надула красивые правильной формы губы, как капризная маленькая девочка.
   -- Эммм, хорошо! Я внесу это в повестку новогодней встречи, -- промямлил Гнусный Эрик, достал из кармана какой-то плоский предмет и начал бить по нему пальцем.
   Мадлена опять обернулась к Ингрид и заулыбалась. Несмотря на кажущуюся приветливость, ее глаза оставались холодными, а улыбка выглядела наигранной.
   Ингрид сидела как на иголках, чувствуя на своем затылке взгляд Уилла, а на своих пунцовых от волнения щеках взгляды других ребят. Больше всего на свете ей хотелось обернуться и поговорить с этим странным незнакомцем, который оказался как-то замешан в этом движении Посторонних. Но она не решалась. Не здесь, не под взглядами этих незнакомых ей еще людей.
   Ингрид улыбнулась Мадлене настолько открыто, насколько смогла, поднялась и, не оборачиваясь на Уилла, вернулась на свое место, плюхнулась в кресло, подняла заброшенный желтый листок и уткнулась в него с видом человека, которого ничего больше не волнует, кроме вычерчивания ровного ряда букв. Какое-то время в комнате было тихо, но потом все опять разговорились и встреча потекла своим чередом. Мальчики и девочки подходили к Дэйву и пробовали очки виртуальной реальности, некоторые робко общались в Уиллом и Мадленой, другие склонились над своими листочками и что-то сосредоточенно писали.
   Прошло около часа. Гнусный Эрик встал, откашлялся и начал зачитывать правила посещения их клубов, периодически оглядывая собравшихся и ища в их глазах понимание и согласие следовать им беспрекословно. Уж чему-чему, а как следовать правилам, никого тут учить было не нужно -- это они впитывали с молоком матери.
   Ничего интересного Ингрид для себя не услышала -- этими правилами ей все уши прожужжал Трей Портер: заходить по одному, стучать кодовым стуком, никогда никому не рассказывать, следить, чтобы не было прохожих, носить с собой маленькие черные коробочки, дающие помехи на камеры.
   -- Эй, Трей, -- Ингрид наклонилась к своему однокласснику. -- А как мне тоже такую коробочку раздобыть?
   -- Тебе зачем? -- не поднимая на девушку глаз, буркнул Трей. Было очевидно, что он чем-то недоволен.
   -- Ну как, тоже приходить сюда, как и ты.
   -- Договорись с Эриком. Пока тебе было разрешено ходить только с опытным -- то есть со мной.
   -- Ладно, я подожду. А когда можно будет одной?
   -- Полгода, не меньше.
   Ингрид открыла было рот, чтобы высказаться против такого нелепого правила, но решила не вступать в конфликт со своим единственным пропуском в этот удивительный и новый для нее мир, мир полный незнакомых ощущений и опасности.
   Спустя какое-то время все ребята достали свертки с едой, перекусили и более вальяжно развалились на диванах и креслах, лениво перекидываясь словами. Ингрид тоже поела и легла поудобнее. От перенасыщения впечатлениями она чувствовала, что устала, и закрыла глаза. Всего на минутку.
   -- Эй, дуреха, вставай. Домой.
   -- Что? -- спросонья Ингрид не понимала, где она. -- Как домой? Еще же рано?
   -- Ты проспала часа два. Закругляемся, иначе будут проблемы.
   -- Черт побери, Трей Портер! Почему ты меня не разбудил?
   -- С чего бы мне... Я тебе что -- нянька? Кажется, я не нанимался. -- "Магия твоего бархатного голоса и не могла долго работать с таким характером", -- подумалось Ингрид.
   Комната действительно почти опустела. Дэйв Товар сматывал длинные шнуры от шлема виртуальной реальности, Гнусный Эрик собирал по полу желтые листовки, плюшевые тапочки прощались со своими временными хозяевами и летели обратно в большую корзину.
   Уилл и Мадлена уже ушли, и Ингрид разочарованно вздохнула. Она так и не поговорила с ним, хотя ей очень этого хотелось. Еще раз вздохнув, Ингрид поднялась с кресла, аккуратно, стараясь не упасть, и понесла свой листок Эрику.
   -- Что ты стонешь, как старая бабка, -- пробурчал ей вслед Трей, еле-еле вылез из своего кресла и, снимая на ходу тапочки, направился к выходу.
   По дороге домой Ингрид хотела расспросить Трея про Уилла, но видя его настроение, решила отложить этот разговор.
   Их путь прошел в молчании. У самого дома Ингрид положила было руку на плечо друга в знак прощания, но он дернулся, как пугливый щенок, и заспешил к своей калитке.
   Еще раз вздохнув -- ну точно старая бабка -- Ингрид поднялась на крыльцо и прошмыгнула в свою комнату, крикнув только громко о том, что она вернулась. Ей не хотелось видеть сейчас родителей, особенно мать, с ее вечным недовольством и дергающимся подбородком.
  
   -- Ингрид, ты взяла теплые вещи? -- Марла Прим вопила на весь дом уже пятнадцать минут.
   -- Да, мам! -- также громко ответила Ингрид и погладила мешок с курткой, подаренной ей Уиллом Паверсом. После того как она вернулась с того собрания, где увидела его во второй раз, она каждый вечер доставала этот сверток, разворачивала его, надевала невесомую куртку и крутилась у себя в ванной перед зеркалом -- единственным местом, которое было позволено закрывать на защелку. Куртка была не только легкой, как пух, и теплой, как ватное одеяло, она была скроена из разноцветной яркой ткани. С передней стороны она делилась по вертикали -- с одной стороны был насыщенный зеленый, с другой мягкий бежевый. Сзади куртка удлинялась к низу, давая асимметрию по сравнению с передом, и делилась на два цвета по уровню талии -- на синий снизу и такой же мягкий бежевый сверху. Рукава и воротник куртки были оранжевыми, а пуговицы фиолетовыми. Ингрид и подумать раньше не могла, что такое бешеное сочетание цветов может кому-то понравиться, но на деле все смотрелось ярко, броско и энергично. Очень по-молодому. Не то, что эти старческие темно-серые пальто, скользящие невидимыми тенями по улицам города.
   Ингрид убрала куртку в самый низ, закрыла чемодан и вышла из комнаты. Марла Прим стояла, скрестив руки на груди и недовольно нахмурившись.
   -- Ты уверена, что все собрала? Надо было дать мне это сделать.
   -- Мама, я не ребенок уже. Вещи я собрать могу, тем более я еду всего на пару дней.
   -- Очень странно все это...
   -- Что странно? Выезд на олимпиаду со школой? Мам, не накручивай себя. Кажется, я тебе повода не давала.
   Это было правдой. Ингрид Прим пыталась всеми силами вернуть доверие матери, чтобы ей разрешили поехать на базу отдыха у озера на школьную олимпиаду. Она приходила вовремя, сразу садилась за уроки, съедала все, что перед ней ставили на стол, и даже не морщилась, касаясь губами дряблой щеки перед тем, как убежать в школу. Ей было это привычно, поэтому не вызывало никакого протеста. Тем более сейчас перед ней стояла заманчивая цель.
   -- Стюарт, ты опять молчишь, -- надо было отдать Марле Прим должное -- интуиция у нее была развита очень хорошо и то, что происходило что-то неправильное, она чувствовала. В отличие от ее мужа.
   -- Марла, отстань от дочери. Ингрид, удачных выходных! Беги, а то опоздаешь.
   Ингрид улыбнулась отцу совершенно искренно, клюнула мать в дряблую щеку и выбежала на улицу. На углу ее уже ждал белый автобус, мигая оранжевыми маячками -- в знак того, что везет детей.
   Забежав вовнутрь, Ингрид поискала взглядом свободное место, заметила Трея на заднем ряду и протиснулась к нему.
   -- Привет. Ну что, ты готов? -- от возбуждения ее трясло, а голос охрип. Она до боли сжимала потные ладони то одной руки, то другой, оставляя на них красные пятна.
   -- Угомонись, дуреха, -- шепнул ей Трей на ухо, улыбнулся во весь рот и уже громким голосом поздоровался: -- Эй! Привет! Готова покорять математику?
   -- Я вообще-то участвую в олимпиаде по истории, -- улыбнулась ему Ингрид. Они последнее время мало общались.
   -- Ясно. Ну что ж, желаю удачи! -- Трей достал из рюкзака книгу и уткнулся в нее носом, давая понять, что не намерен вести светские беседы.
   Ингрид разочарованно и укоризненно покосилась на него, но ничего не сказала.
   Дорога оказалась длиннее, чем ее помнила девушка. То ли от перевозбуждения, то ли от осторожности водителя, везущего целый автобус детей, они добирались, казалось, целую вечность.
   Попросив поменяться местами с сидящей у окна тоненькой незнакомой девушкой в чрезмерно большом колючем сером пальто и вязаной шапке, спадающей ей на глаза, Ингрид уткнулась лбом в холодное стекло и стала смотреть на бело-серые поля, пропадающие за пеленой, оставляемой на окне ее дыханием.
   Через пятнадцать минут ее лоб онемел от холода, и Ингрид отпрянула от стекла, растирая его теплыми пальцами. Она обернулась на Трея, убедилась в том, что тот все так же увлеченно делает вид, что читает, и, закинув ноги на выступ от заднего колеса у стенки автобуса, свернулась калачиком лицом к окну и задремала.
   Проснулась Ингрид от толчка. Автобус остановился так резко, что она не удержалась и скатилась вниз по сиденью, колени ее чуть не оказались выше головы, а шею больно заклинило. Упасть ей не дала хрупкая девушка в колючем пальто, вовремя подставившая свою острую коленку под ее грозящий шмякнуться вниз зад.
   Ингрид улыбнулась ей и пробормотала что-то вроде "спасибо", на что получила ответную улыбку и, кажется, нечто вроде "пожалуйста".
   -- Эй, дуреха, вылезай, приехали, -- Трей Портер протянул руку Ингрид, пытавшейся подняться повыше на скользком сидении и сладить со своими длинными от природы ногами, запутавшимися в подоле пальто и вязаном темно-синем шарфе.
   Ингрид ухватилась за потную ладошку, как за спасительную соломинку, и, дернув слишком сильно, повалила Трея, не ожидавшего такого поворота событий, на себя. Повезло, что хрупкая девушка уже успела убежать из автобуса, как и все остальные, и никто не увидел этого копошащегося и путающегося клубка из рук и ног.
   -- Ну, ты как обычно, -- Трей наконец-то поднялся и, расставив шире ноги для устойчивости, выдернул Ингрид из ее ловушки.
   -- С... Спасибо, Трей, -- выдохнула Ингрид, пытаясь придать себе приличный вид.
   -- Почему от тебя всегда одни неприятности? -- риторически пробормотал Трей и, подхватив свой рюкзак, пошел, пошатываясь, между рядами сидений. Ингрид схватила свою сумку и выбежала вслед за ним.
   Неподалеку от автобуса стояла толпа детей, ожидающих информацию по расселению в домики. С ними должны были ехать учителя из нескольких школ и кто-то из администрации. Протиснувшись вперед, Ингрид хотела было выкрикнуть свою фамилию, чтобы услышать номер домика, но осеклась -- прямо напротив нее стоял Теодор Шеффер, районный специалист по трудным подросткам. Он тоже увидел Ингрид, но, на ее удивление, отреагировал спокойно, как будто она не была у него учете и как будто было вполне нормально, что ее разрешили отправить на олимпиаду вместе с другими детьми. К этому приложил руку кто-то из Посторонних.
   -- Ингрид, верно? -- выкрикнул ее имя мистер Шеффер, ведя пальцем по списку имен. -- Твой домик номер пятнадцать. Ты живешь с Дарсией Кларк и Триффани Боуэн. Они уже получили ключи, держи, вот твоя копия. И подойди ко мне после того, как обустроишься. Я буду в здании столовой. Спроси меня, тебе подскажут.
   -- Да, мистер Шеффер, -- пробормотала Ингрид, выхватила у него ключи и почти бегом кинулась к домику. Ей почему-то хотелось убежать от его снисходительной улыбки. Казалось, что он видит ее насквозь и знает, зачем на самом деле они все сюда приехали.
   Дарсия Кларк оказалась грузной широкоплечей девушкой с длинными тонкими волосами, стянутыми в хвостик толщиной с мизинец, и большим носом-картошкой. Она сухо поздоровалась, крепко пожала руку Ингрид и стала раскладывать свои вещи в тумбочку у кровати, стоявшей прямо у окна.
   -- Триффани Боуэн, -- тихий голосок выдернул Ингрид из раздумий. Обернувшись, она увидела ту самую девушку, рядом с которой сидела в автобусе.
   -- Ингрид Прим, очень приятно, Триффани. Спасибо тебе еще раз за... ну за...
   -- Не за что. На самом деле. Воспользовавшись тем, что ты убрала ноги на колесо, я смогла вытянуть свои под твое сиденье и чудесно доехала. Так что, спасибо тебе.
   -- Значит, обе в плюсе, -- подвела черту Ингрид. -- Ты какую кровать выбрала? Я бы хотела занять вот эту, у прохода. Если ты не против.
   -- Тут будет дуть. Ты уверена? Я могу там лечь, я хоть и мерзлявая, зато запасливая на теплые вещи и точно не замерзну.
   -- Нет, мне нормально. Я... я просто часто хожу в туалет, особенно ночью. Не хотелось бы вас будить...
   Ингрид не была уверена, что все участники олимпиады относятся к Посторонним, поэтому решила не раскрывать карты перед девушками.
   -- Без проблем. Я тогда лягу в углу. Мне так даже удобнее. Я ведь мерзну, и...
   -- Эй, а вы не в курсе, когда нас будут кормить? -- у Дарсии был низкий звучный голос.
   -- Вроде нам давали расписание. Сейчас, -- Триффани стала рыться по карманам своего мешковатого колючего пальто, от которого на руках у нее уже выступили красные пятна. -- Вот, обещают ужин через полчаса.
   -- Отлично, -- обрадовалась Дарсия, достала из чемодана огромный черный свитер и, надев его прямо на тонкую водолазку, пошла к выходу. -- Я пойду пробегусь, -- объяснила она, нацепила белые кроссовки и вышла за дверь.
   -- Меня... мне нужно идти, -- пробормотала Ингрид, задвигая свой чемодан под кровать. -- Увидимся в столовой.
   Выйдя на улицу, Ингрид поежилась от холода, спрятала руки в карманы и пошла по направлению к столовой. Вид вокруг был только отдаленно похож на то самое озеро, куда приезжала она с родителями и где встретилась с Уиллом впервые. Черные домики, тут и там торчащие из больших накиданных сугробов снега, казались в предсумеречном свете черными дырами, в которых того и гляди растворится все человечество.
   Дарсия бежала далеко впереди, равномерно выкидывая вперед то правую, то левую ногу и помогая себе руками. Возле других домиков суетились остальные участники олимпиады и учителя.
   Подойдя к зданию столовой, Ингрид потянула на себя дверь, держась за ледяную железную ручку, и поморщилась. Холод она переносила плохо, а вместе с сочетанием ветра, налетавшего с озера, идея остановиться на базе отдыха теперь казалась ей отвратительной.
   -- Здравствуйте. Меня вызывал мистер Шеффер, -- обратилась Ингрид к молодому учителю, стоявшему чуть в стороне от входа и перебиравшему списки участников. Тут же по залу суетился персонал столовой, расставляя столы и стулья.
   -- Туда, -- кивнул налево учитель, и Ингрид, проследив взглядом за его кивком, уткнулась в серую обшарпанную дверь с надписью "Служебное помещение".
   Помявшись у двери, Ингрид решилась и вошла.
   Это был небольшой кабинет на три стола, один из которых занимал мистер Шеффер, а за другим сидели рядом два незнакомых Ингрид мужчины.
   -- О, это ты, Ингрид. Коллеги, вы не оставите нас? Прошу. Да, спасибо.
   Мужчины, не говоря ни слова, поднялись и вышли за дверь.
   -- Присаживайся, Ингрид. Да не бойся ты так. Я разве чем-то тебя обидел?
   -- Нет, мистер Шеффер. Просто... зачем я здесь?
   -- Я увидел твое имя в списках участников и решил с тобой переговорить до того... до того, как ты можешь натворить глупостей.
   -- Простите? -- получилось вполне искренне. Или нет?
   -- Я не стал ставить палки в колеса твоему участию, тем более что у тебя явный прогресс по поведению. Что, конечно, странно, но... Кто я такой, чтобы не давать другим второй шанс, ммм?
   -- Я все еще не совсем понимаю вас, мистер...
   -- В общем, я просто хотел сказать тебе о том, что ты под моим зорким наблюдением. И я прошу тебя не делать глупостей. Работа такая, если ты понимаешь...
   -- Вы просто хотите меня предостеречь или у вас какие-то вполне определенные ко мне претензии? -- обнаглела Ингрид, заставив Теодора Шеффера опешить.
   -- Претензии? Нет, что ты... Просто, зная твою историю... Я не хочу, чтобы у меня были с тобой проблемы. Вы тут всего на три дня. Постарайся эти три дня вести себя так же хорошо, как последние несколько месяцев.
   -- Не сомневайтесь, мистер Шеффер, вы меня даже не увидите...
   -- Э, нет. Я буду следить за тобой. Мало ли...
   -- Как вам будет угодно. У меня в планах нет ничего... такого, -- Ингрид старалась выглядеть уверенно, но в мыслях творился хаос. Только этого ей не хватало.
   -- Не все наши поступки запланированы, Ингрид. Иногда нами правит ситуация. А тут она, скажем прямо, располагает, -- Теодор Шеффер продолжал нагнетать ситуацию, вызывая уже не тревогу, а уже знакомое раздражение, от которого девушка успела отвыкнуть за эти несколько месяцев.
   -- Я поняла вас, мистер Шеффер. Буду тиха и покладиста. Скажите, это моя мать вам про меня рассказала? Сомневаюсь, что вы случайно оказались тут.
   -- Тут никакой тайны нет, меня действительно направили сюда только потому, что среди участников есть несколько подростков, которые попадали в центр нашего внимания, если можно так выразиться.
   -- Несколько? -- Ингрид искренне удивилась.
   -- О, да. Ты не одна такая. С некоторыми я уже переговорил, другие стоят за дверью, я полагаю.
   -- Ясно. Хорошо. Это успокаивает, -- девушка попробовала улыбнуться. Получилось все-таки нервно.
   -- А меня настораживает. Ты можешь идти, -- Теодор Шеффер уткнулся в бумаги, чем дал ей понять, что разговор окончен.
   Ингрид не успела выйти, как ее место занял высокий незнакомый ей парень, у которого от волнения бегали глаза, а на губах застыла неестественная улыбка.
   Пропустив его внутрь, девушка вышла из столовой, сверилась с часами -- оставалось еще пятнадцать минут до ужина.
   Тропинка к озеру была еле заметной и немного петляла так, что можно было заподозрить, что прокладывал ее либо очень пьяный, либо очень напуганный человек, старающийся замести следы, оттого уходящий то влево, то вправо. На берегу кое-где проглядывал красный песок, создавая нелепое сочетание с ярко-белым снегом. Кромка озера была подернута на удивление прозрачным льдом, растянувшимся почти до самого центра. Там, вдалеке, стеклянная поверхность обрывалась, обнажая живое ледяное нутро этого природного гиганта.
   Ингрид поежилась, наклонилась и зачерпнула пригоршню снега. Смотря, как он почти не тает на ее красной от мороза руке, она подняла руку повыше и стала смотреть на солнце сквозь этот белый комочек. Он искрился и переливался.
   Ингрид застыла на мгновение, охваченная этим чувством промозглости, и прикрыла глаза.
   Через минуту, когда тонкая струйка все-таки растаявшего на ее холодной ладони снега стекла по ее запястью в рукав, он вздрогнула, сжала руку в кулак и смотрела, как закапала вода.
   Через пару минут раздался сигнал, должно быть созывающий детей в столовую, и Ингрид, вынырнувшая из своих мыслей, заторопилась уйти.
   Раздражение и тревога, вызванная встречей с Теодором Шеффером, испарилась.
  
   -- Ингрид! Садись к нам!
   Триффани и Дарсия сидели за угловым столиком. Они смотрелись несколько комично рядом, составляя наглядный пример полных противоположностей.
   Ингрид оглядела зал, заметила несколько знакомых по последнему собранию Посторонних лиц, нашла весело смеющегося в компании с Эриком и Дэйвом Трея и опустилась на стул рядом с Триффани спиной к залу.
   -- Ну, что дают? -- с наигранным аппетитом спросила она. Есть не хотелось -- хотелось уйти поскорее в домик и желательно остаться одной.
   -- Обещали макароны с мясом и тыквой.
   -- Фу, -- наморщила свой маленький носик Триффани. -- Ненавижу тыкву! Ну разве что в пироге со сливками.
   -- В пироге? -- переспросила ее Дарсия, оторвавшись от выковыривания грязи из-под ногтей.
   -- Не ела такой? Его подают на свадьбах, -- зарделась Триффани от слова "свадьба". Романтичная натура, что тут скажешь.
   -- Никогда не была на свадьбе, -- вздохнула Дарсия и положила подбородок на ладони. -- А чья была свадьба?
   Ингрид переводила взгляд с одной девушки на другую, практически не вслушиваясь в слова, и грела замерзшие руки между коленями. Колючее пальто она повесила на стойку рядом со столиком, но шарф решила не снимать, обмотав его еще пару раз вокруг шеи, чтобы концы не болтались и не мешали есть.
   Через пять минут начали разносить подносы с едой -- тарелка макарон с жирными кусками говядины в томатном соусе, блюдце с тыквой, политой медом, и стакан компота из черники, в котором плавали пухлые, раздутые от воды ягоды.
   -- Ну а ты, Ингрид, что об этом думаешь?
   -- Что? О чем вы? Я немного... задумалась о своем.
   -- Триффани рассказала о том, что на свадьбах раньше кидали букет. Кто его поймает -- тот следующий выходит замуж. Я сказала, что эта традиция устарела, потому что сейчас пропала неопределенность по поводу замужества, что очень хорошо, а Триффани...
   -- А я думаю, что это очень мило и волнительно -- не знать, когда ты выйдешь замуж, поймать букет и с замиранием сердца ждать того, кто сделает тебе предложение. Ты как думаешь? -- тоненький голосок дрожал от волнения.
   -- Я... я никак не думаю, -- пожала плечами Ингрид и нацепила на вилку большой кусок мяса, с которого капали крупные красные капли.
   -- Так не бывает, -- Дарсия набила рот макаронами. Пока она говорила, кусочки разлетались по столу. Ингрид улыбнулась, а Триффани поморщилась. -- У каждого человека есть свое мнение на любой счет.
   -- Вовсе нет. Если я об этом не думала никогда -- как у меня может быть мнение? -- Ингрид все-таки запихала кусок мяса в рот, хотя от вида жующей соседки по столу есть ей расхотелось окончательно.
   -- Ты не думала о женитьбе? -- Триффани подцепила макаронину, понюхала ее и очень деликатно положила себе в рот.
   -- А что о ней думать? -- опять пожала плечами Ингрид. -- С вероятностью 99 % я выйду замуж и с вероятностью 78 % за того, кто будет мне нравиться.
   -- Ты явно профан в статистике. Последние данные ссылаются на 69 % вероятности выйти за того, кого выберешь ты.
   -- Да, это да. Но ведь оставшиеся 9 % оставляют на то, что тебе может понравиться выбор родителей.
   -- А, ты про это, -- пока они говорили, Дарсия успела всосать в себя тарелку макарон с мясом и переключилась на тыкву. -- Триф, ты ж не любишь тыкву?
   Триффани поняла намек и переставила блюдце с тыквой на поднос Дарсии.
   -- Так у вас, получается, есть какие-то планы на замужество? -- Ингрид решила поддержать неинтересный ей разговор, чтобы отвлечься. Только сейчас она поняла, что до собрания было больше суток, и их надо было чем-то занять.
   -- У меня есть парень, -- Дарсия допила компот и пальцами пыталась выковырять застрявшую на дне чернику.
   -- У меня тоже, -- тихо улыбнулась Триффани, вытерла губы салфеткой и отставила почти не тронутую тарелку макарон. -- Но мы с ним не говорили об этом. Хотя тут и так все понятно. Кто же будет встречаться без планов.
   -- Да много кто, -- пожала плечами Ингрид, -- у меня, например, никого нет. А когда был -- мы просто ходили пару раз в кино и все, никаких планов.
   -- Поэтому вы и расстались, -- безапелляционно заявила Дарсия и откинулась на спинку стула. -- Мы с Роем обговорили все сразу. Не в моих правилах тратить время.
   -- Ты что, так ему и заявила? Мол, женись или отвали? -- Ингрид рассмеялась. Этот подход показался ей не лишенным смысла.
   -- Именно так, -- пожала плечами Дарсия. -- Процент пар, распавшихся после выпускного, стремится к 10 %, а мне такие риски ни к чему. Где я потом буду искать себе партию? Или надеяться на то, что моя ополоумевшая от постоянного сидения дома маман выберет кого-то достойного? Не смешите меня.
   Ингрид с любопытством посмотрела на Дарсию, перевела взгляд на Триффани и впервые задумалась о том, что она сама никогда не рассматривала отсутствие пары как проблему. Хотя последнее время, надо признать, у нее были совершенно определенные мечты на этот счет, и они главным образом были связаны с Уиллом Паверсом.
   От мысли о нем Ингрид обдало жаром.
   Оставалось еще около 30 часов до того, как она снова его увидит. А если повезет -- рядом с ним не будет Мадлены.
   -- Ну что, кто куда? Я в домик. Хочу вздремнуть немного перед вечерней пробежкой. Ты бегаешь, Ингрид?
   -- Нет. Я не очень спортивный человек. В детстве любила плавать, но бассейн далеко от дома, поэтому я выбрала французский.
   -- Нашла, что выбрать, -- буркнула Дарсия, надевая свой широченный свитер и вставая из-за стола. -- Тебя, Триф, не нужно спрашивать?
   -- Нет, -- мягко улыбнулась Триффани. -- Я занимаюсь танцами, и...
   -- Все с тобой ясно.
   Развернувшись и не дожидаясь соседок по комнате, Дарсия вышла из столовой. Ингрид и Триффани переглянулись и одновременно пожали плечами, отчего рассмеялись в голос, обратив на себя внимание парней, сидевших за соседним столиком. Одним из них был Трей Портер.
   -- Эй, Триф, подождешь? Я уже заканчиваю.
   Ингрид, брезгливо надевавшая в этот момент свое пальто, обернулась. Ей не послышалось? Трей знает Триффани? Переведя взгляд с Трея на девушку, Ингрид все поняла -- Трей и был парнем, с которым Триффани собиралась провести свою жизни. Тем, кто не говорил о планах, но подразумевал их наличие.
   -- Я задержусь, -- покраснела Триффани. -- Не жди меня.
   Ингрид улыбнулась ей, кивнула Трею и вышла из столовой, застегивая на ходу непослушное пальто. Непонятно, почему ей было неприятно. Не то чтобы ей нравился Трей Портер, просто она всегда думала, что это она нравится ему. А сейчас выходило, что ей просто показалось. Так может быть, и симпатия Уилла ей показалась?
   Вздохнув, девушка толкнула тяжелую дверь и вышла на мороз.
  
   Ингрид оглянулась по сторонам. Начинало темнеть, и снег из белого превратился в синий, кое-где разбавленный кругами желтого света из близстоящих вдоль главной дороги и домиков фонарей. Решив прогуляться перед тем, как возвращаться к себе, Ингрид спрятала руки в карманы и пошла по уже знакомой петляющей тропинке к берегу.
   Идти по песку вперемешку со снегом было тяжеловато, но зато это отвлекало ее от неприятных мыслей.
   -- Ты так и не боишься гулять одна?
   Знакомый голос прозвучал так же неожиданно, как и в первый раз.
   -- Уилл! Ты опять напугал меня, -- сердито пробурчала Ингрид, хотя у самой радостно забилось сердце и волна жара пробежала от живота прямо к лицу. -- Ты что тут делаешь? Я думала, мы все собираемся завтра.
   -- Мне стало интересно посмотреть, что тут у вас происходит.
   -- Как обычно, ничего интересного.
   -- Зря ты так. Ваша жизнь интереснее, чем тебе кажется.
   -- Хорошо говорить тому, кто ей не живет, -- пробурчала Ингрид и обернулась. База осталась далеко позади, и сейчас только луна, отражаясь от снега, освещала дорогу. -- Кажется, мне пора возвращаться.
   -- Тебя там кто-то ждет? -- голос Уилла выражал простое любопытство, и Ингрид разозлилась еще больше. Как она могла подумать, что нравится ему?
   -- Никто, кроме надзирателей.
   -- Надзирателей? -- смех Уилла отразился от затянутого льдом озера и полетел выше к луне.
   -- Не смешно. С нами приехал специалист по трудным подросткам. Одним из которых считаюсь и я. Он меня сегодня предупредил о том, что будет следить за мной.
   -- Тебя считают трудным подростком? Никогда бы не подумал, -- теперь в голосе сквозила издевка.
   -- Можно подумать, ты думал обо мне, -- пробормотала еще больше разозленная Ингрид.
   -- Ты зря так. Я думаю о тебе.
   Уилл остановился, взял девушку за плечи и развернул к себе, пытаясь заглянуть ей в глаза. При свете луны его лицо было бледным и каким-то измученным, но все таким же, каким оно показалось Ингрид тогда, в ночь их первой встречи, когда она его видела только кончиками своих пальцев. Затаив дыхание Ингрид смотрела на него, на его четко очерченные скулы и щетину на щеках, на выразительные глаза, на упрямый подбородок. Да, он, несомненно, был красив.
   Уилл улыбнулся, взял ее за руку и повел дальше по берегу озера.
   -- Так что ты думаешь обо мне, Уилл? -- спросила Ингрид и тут же пожалела о своей привычной прямоте. Как только вопрос прозвучал, она поняла, что не уверена, хочет ли услышать на него ответ.
   -- Ты мне нравишься. Кажется, я говорил тебе об этом?
   -- Нравлюсь? А как же Мадлена?
   -- Мадлена? Почему ты про нее вспомнила?
   -- Ну как же... Вы с ней были вместе на собрании, и я решила...
   -- На том собрании было много людей. И много девушек.
   -- Но вы сидели рядом и пришли вместе.
   -- Да, все выглядит именно так, как будто... -- признался, наконец, Уилл, -- но тебе не стоит волноваться из-за нее.
   -- А из-за кого мне стоит волноваться?
   Уилл рассмеялся и приобнял ее за плечи одной рукой, но ничего не ответил.
   Они шли еще минут двадцать молча, прежде чем он обернулся назад и решительно развернулся и пошел в сторону базы.
   -- Мы... уже назад? -- разочарованно спросила Ингрид.
   -- Холодно. Ты простынешь.
   -- Жалко, что тут нет кафе или кино, где можно было бы посидеть, -- задумчиво пробормотала Ингрид. -- А ты часто бываешь в городе?
   -- Почему ты спрашиваешь?
   -- Я подумала... Что мы могли бы сходить в кино.
   -- Это не самая хорошая идея, Ингрид, -- сухо отрезал Уилл.
   -- Почему? Раз я тебе нравлюсь.
   -- Дело не в тебе, а во мне. Мне нельзя светиться в городе. Я бываю там не чаще двух-трех раз в году.
   -- Может быть, ты мне расскажешь, откуда ты?
   -- Расскажу, -- решительно ответил Уилл и крепче сжал ее руку. -- Ты только не торопи меня. Хорошо?
   -- Не буду, -- прошептала Ингрид и поежилась. Уилл обернулся на нее и засунул их сплетенные вместе пальцы себе в карман.
   -- Ты продрогла. Почему ты без перчаток?
   -- Я не собиралась долго гулять. Просто не хотелось идти в домик после ужина.
   Уилл улыбнулся, но ничего не ответил.
   -- Уилл, а завтра ты же будешь на собрании?
   -- Да, конечно. У нас уже все готово к вашему приходу. Ты хорошо придумала -- собраться тут в том старом амбаре. Пришлось над ним повозиться, но теперь со стороны он выглядит как развалюха, а внутри абсолютно безопасен и пригоден для долгих посиделок.
   -- Может быть... ты мне его покажешь?
   -- Сейчас? -- Уилл остановился, обдумывая эту мысль.
   -- А почему нет? -- глаза Ингрид зажглись. Его нерешительность дала ей шанс на согласие.
   -- Не думаю, что это хорошая идея. Ты сама говорила -- за тобой наблюдают. Стоит ли так рисковать?
   -- Но...
   -- Но, если ты хочешь, ты можешь вернуться домой, а когда все заснут, выбраться из домика. Я тебя встречу у пристани и покажу тебе амбар.
   -- Хочу! Конечно, хочу, -- от возбуждения Ингрид немного затрясло, и она испугалась, что Уилл это заметит.
   -- Только будь осторожна, чтобы тебя никто не заметил. Если нас поймают -- накроется все мероприятие. Не знаю, стоит ли так рисковать...
   Ингрид задумалась. Уилл был прав -- это было слишком рискованно, особенно учитывая наличие мистера Шеффера, пригрозившего следить за ней. С другой стороны, будет темно и вряд ли кто-то будет стоять у дверей их туалета всю ночь.
   -- Я буду осторожна, Уилл. Мы даже можем не ходить туда, но я оденусь потеплее, и мы погуляем.
   -- Хорошо, -- Уилл опять рассмеялся и опять сжал ее ладонь в своей. По коже Ингрид побежали мурашки.
   Почти подойдя к первому на границе базы домику, они остановились. Уилл взял теплой рукой ее подборок и поднял ближе к лунному свету. Она закрыла глаза, ожидая, что он ее поцелует, но он погладил ее щеку большим пальцем, отпустил и, резко развернувшись, растворился в темноте.
  
   Ингрид подходила к домику, когда увидела возле порога отчаянно целующихся Триффани и Трея Портера, и ее кольнула то ли зависть, то ли ревность. Она сделала вид, что не заметила их, отворила дверь, и ее сразу обдало жаром -- в домике было сильно натоплено и пусто.
   Ингрид повернула выключатель обогревателя на минимум и села на свою кровать, уставившись в пол. Мысли и чувства метались, не задерживаясь в поле ее внимания даже на секунду. Она думала о том поцелуе, что так и не состоялся, о замерзшем озере, об ангаре, оборудованном для их завтрашней встречи, о Трее и Триффани, о мистере Шеффере и о свертке с теплой невесомой курткой, подаренной ей Уиллом в их прошлую встречу на этой базе.
   За дверью послышались голоса и громкий смех Дарсии -- она уж точно не из тех, кто пройдет мимо влюбленной парочки молча.
   -- Нет, ты это видела? -- все еще смеялась она, вваливаясь, как медведь, в их комнату. -- Во дают. Но я их понимаю. Будь мой Рой тут, мы бы с ним уже разведали тот старый амбар...
   -- Что ты сказала? -- Ингрид напряглась и вытянулась, как сурикат.
   -- А? Ты про что? -- Дарсия запрыгнула на кровать, вытянулась и от удовольствия застонала.
   -- Про амбар. Какой амбар?
   -- Не видела? Стоит немного вдалеке. Его не очень видно отсюда за деревьями, но если добежать до пристани, то он прям как на ладони. Старое полуразрушенное здание, но для таких дел... -- Дарсия с ухмылкой кивнула в сторону входной двери, намекая на милующуюся парочку, и закончила мысль, -- самое то.
   -- Мне кажется, это может быть опасно, туда ходить. Раз, ты говоришь, он полуразрушен.
   -- А, не переживай, туда и не пройдешь.
   -- Нет?
   -- Неа, я видела сейчас, как возле него крутилась группа людей, устанавливали ограждения. Наверно, наши наставники беспокоятся о том же, что и ты. Что туда кто-то умудрится залезть и покалечится.
   Ингрид задумчиво молчала, машинально разглаживая одной ей видимую складку на брюках. Она, напротив, надеялась, что это были не учителя, а люди Посторонних, решивших оградить их тайное пристанище от наехавших людей.
   Открылась дверь и вошла раскрасневшаяся то ли от мороза, то ли от любви Триффани.
   -- Ну что, недотрога ты наша, -- заржала Дарсия и раскинула широко руки и ноги.
   -- Почему вдруг недотрога? -- засмущалась Триффани, аккуратно присаживаясь на свою кровать и разматывая длинный шарф, окутывающий ее тонкую бледную шею.
   -- Это тот самый мистер "Мыничегонепланируемнамитаквсепонятно"?
   -- Это Трей. Ингрид, ты должна его знать, он учится в твоей школе.
   -- Да, мы с ним с одного класса, -- кивнула Ингрид и тоже прилегла на кровать. От тепла ее клонило в сон, и она надеялась поспать несколько часов до встречи с Уиллом. -- А вы где познакомились?
   -- Ну... Мы с ним ходили в одну школу раньше. А недавно встретились случайно, и вот... Видеться удается не так часто, но зато...
   -- Редко, но метко, -- опять заржала Дарсия.
   -- Что-то вроде этого, -- кивнула Триффани, сложила аккуратно шарф и убрала на тумбочку рядом с кроватью.
   Ингрид почувствовала, что вот-вот провалится в сон, нехотя подняла себя с кровати и, схватив теплый флисовый костюм, ушла за ширму переодеться. Ее соседки все смеялись, обсуждая Трея и Роя, обменивались мыслями по поводу того, какие парни все одинаковые.
   Выйдя из-за ширмы, Ингрид нырнула под одеяло и закрыла глаза. Сначала ей показалось, что уснуть в таком шуме не получится, но уже через пять минут она провалилась в сон, убаюканная невинной девичьей болтовней.
  
   Ингрид проснулась резко, как будто ее кто-то толкнул в бок. Сев на кровати, она осмотрелась. В лунном свете было видно, что ее соседки уже спят, и даже было слышно их дыхание -- тихое Триффани и громкое сопение Дарсии.
   Посмотрев на часы, Ингрид чертыхнулась -- она проспала дольше, чем планировала, и опаздывала на встречу почти на сорок минут. Учитывая мороз, стоящий на улице, Уилл мог просто плюнуть на нее и уйти.
   Наспех схватив пальто и шапку, нацепив ботинки, Ингрид пробралась в туалет, стараясь двигаться как можно тише, закрыла защелку с другой стороны и осторожно открыла дверь, ведущую наружу.
   На улице стояла тишина и жуткий мороз, тотчас же сковавший ее разгоряченное под одеялом тело. Застегнув наспех свои высокие белые ботинки и пальто, Ингрид побежала на то место, где они условились встретиться, стараясь держаться в тени домиков.
   -- Ты не очень-то торопилась.
   Уилл стоял, спрятав руки в карманы своей дутой куртки, на этот раз чисто-черной, и перекатывался с носков на пятки. Ингрид замедлила шаг, стараясь восстановить и без того учащенное дыхание.
   -- Я уснула, и...
   -- Не оправдывайся. Глупо было надеяться, что девушка может прийти вовремя, -- парень явно потешался над ней, чем опять пробудил такое знакомое в последнее время раздражение.
   -- Если у тебя есть приспособление, способное разбудить человека без звонка, чтобы не потревожить соседей, то я с удовольствием воспользуюсь им в следующий раз, -- буркнула она сквозь зубы.
   -- Ты думаешь, будет следующий раз?
   Ингрид застыла. Она не ожидала от него таких слов, и первым же ее порывом было развернуться и уйти обратно в домик. Она сама не поняла, что ее остановило, но спустя бесконечные две минуты они так же стояли друг напротив друга.
   -- Если ты хочешь обидеть меня, у тебя получилось. И я почти жалею о том, что пришла сюда, Уилл, -- наконец решилась высказаться Ингрид.
   -- Ты же понимаешь, что я шучу? -- Уилл взял Ингрид за руку. Его ладонь была просто теплая, но на морозе она просто обжигала. -- Ты опять без перчаток.
   -- Я... я забыла. Торопилась, и вот...
   Уилл улыбнулся, достал из кармана пару вязаных варежек и протянул ей.
   Они шли вдоль озера, постепенно удаляясь от базы отдыха. Уилл держал ее руку в теплой варежке в своей руке и молчал. Ингрид периодически спотыкалась в темноте о камни и проваливалась в наметы снега, то и дело неприятно подворачивая ноги. В эти моменты Уилл подхватывал ее так, чтобы она не упала, и смеялся.
   Мороз проникал сквозь шапку, сквозь петельки варежек, сквозь дубленую кожу ботинок, сквозь колючее до неприличия пальто, больно колол щеки и нос, которые Ингрид пыталась прятать в намотанный вокруг шеи шарф. Даже ладонь, лежащая в руке Уилла, замерзла и, кажется, онемела.
   Луна то и дело пряталась за тучи, набежавшие с севера, а от озера дул промозглый ветер.
   Еще пару часов назад Ингрид казалось, что такая вот прогулка по ночному зимнему озеру будет самым романтичным событием в ее жизни, особенно учитывая, с кем она делила эту лунную ночь, но ни искрящийся похрустывающий снег, ни теплая рука молодого человека, ни почти сказочные силуэты деревьев не делали эту ночь чем-то особенным.
   -- Ты, кажется, разочарована, -- вдруг озвучил ее мысли Уилл.
   -- Мне казалось, это должно быть романтично, -- призналась Ингрид, -- но ничего кроме холода и раздражения от этой разбитой дороги я не чувствую.
   -- Ты опять очень откровенна, -- голос Уилла был таким же теплым, как его рука.
   -- Это плохо? -- стараясь разглядеть дорогу, Ингрид не могла даже посмотреть на него.
   -- Это, возможно, единственная причина, по которой я сейчас иду тут рядом с тобой, по этой ужасной дороге, по этому ужасному холоду и делаю вид, что мне это все нравится.
   -- Кажется, ты даже не стараешься делать такой вид, -- засмеялась Ингрид. -- Ты не проронил ни слова. Почему?
   -- Раньше ты спрашивала, почему нужно обязательно что-то говорить, а теперь тебя гнетет молчание?
   -- Не гнетет, -- Ингрид задумалась, подбирая нужное слово, -- оно меня, скорее, волнует. Как и волнуют сомнения в том, что ты меня не обманываешь.
   -- Не обманываю в чем?
   -- Во всем этом. Это странно, что такой человек, как ты, вдруг гуляет ночью с такой, как я, дарит ей подарки и держит за руку.
   -- В чем же тут странность? Ты считаешь себя некрасивой?
   -- Некрасивой? -- опять задумалась Ингрид, -- Скорее -- ничем не выдающейся. Красота -- дело относительное, и ты знаешь, что мы мало уделяем ей внимания. Мы больше ценим внутренние качества и то, насколько наши интересы совпадают. Это гораздо больше говорит о возможности ужиться в будущем.
   -- У вас так, да. Иногда я забываю об этом, -- Ингрид показалось, что Уилл произнес это с какой-то невыносимой грустью.
   -- А... у вас все не так?
   -- Совсем не так. Да ты и сама понимаешь -- как можно находиться среди такого количества красивых и разных вещей и не стать их рабами?
   -- Рабами вещей?
   -- Я, конечно, утрирую. Но ведь все эти вещи сделаны не просто для того, чтобы смотреть на них и радоваться.
   -- Для чего же? -- все еще не понимала его Ингрид.
   -- Для разного. Кто-то показывает с их помощью свой статус, кто-то -- размер кошелька, кто-то подчеркивает свою красоту или скрывает свои недостатки.
   -- Мне бы не понравилось жить в таком мире, -- задумчиво произнесла Ингрид. -- А тебе нравится там?
   -- Трудно сказать. Я живу так всю жизнь. Теперь это то, с чем рождаешься, а не чем становишься.
   Ингрид промолчала, обдумывая его слова. Она понимала, что Уилл не из ее мира, не из ее реальности, но она до сих пор не спросила его -- где он живет и как все эти вещи так легко ему достаются. Она спрашивала об этом Трея, но он ушел от ответа, оставив вопрос висеть в воздухе. Ей давно стало очевидно, что все, что было в тайном убежище Посторонних, -- не просто вещи, украденные со съемочной площадки, и она делала дикие предположения о том, что в некоторых семьях за стенами их домов было разрешено иметь такие вот красивые и необычные для их жизни предметы. Но за какие заслуги и кто получал к ним доступ, оставалось для нее загадкой.
   Так в молчании они дошли до забора, окружающего амбар, и Ингрид вспомнила, о чем говорила ей Дарсия.
   -- Уилл, -- прошептала она, остановившись и потянув его за руку. -- Этот забор... это вы?
   -- Да, -- так же прошептал Уилл и улыбнулся. -- Наши ребята заметили сегодня одну парочку, которая, видимо, искала тут уединение. Они спугнули их, но мы решили не рисковать и оградить тут все забором, чтобы другим было неповадно. Пошли, тут есть проход.
   Ингрид улыбнулась и заторопилась за Уиллом, увязая ногами в глубоком снегу.
   Они обогнули забор, и молодой человек, просунув руку в одному ему заметную щель, открыл засов, опущенный с другой стороны калитки, и подтолкнул ее внутрь. Амбар возвышался над белым полем, мрачно поблескивая осколками пары маленьких окон почти под самой крышей, и выглядел еще страшнее вблизи -- старое ветхое заброшенное здание.
   Ингрид остановилась в нерешительности и сглотнула. Ей было страшно и одновременно очень волнительно туда идти, ведь там могли открыться ответы на ее вопросы.
   -- Идем? -- Уилл потянул ее за руку, направляясь к маленькой, едва заметной двери сбоку от главных ворот.
   Достав из кармана ключ, он открыл дверь, и молодых людей сразу обдало теплом. Щелкнул выключатель фонарика, неизвестно откуда взявшегося у Уилла, и они прошли в темное помещение, покрытое паутиной и заваленное вязанками старого прогнившего сена. Тут и там повсюду валялись старые инструменты -- пилы, лопаты, ножовки, молотки -- и стояли огромные деревянные корыта.
   -- Уилл, я... я не понимаю? -- от увиденного Ингрид испугалась -- а что, если Уилл все придумал, чтобы затащить ее в этот амбар?
   -- Пошли, не бойся, -- упрямо тянул ее за руку парень, светя перед собой фонариком.
   Ингрид попыталась упереться, но он был сильнее ее, и она уже начала оглядываться в поисках того, что лежало к ней ближе всего, чтобы схватить и защищаться, как они дошли до огромной кучи сена. Уилл отпустил ее руку, и она слегка покачнулась и чуть не упала. Он отодвинул один из квадратов сухой травы в сторону, и перед ними открылась дверь. Охваченная любопытством, Ингрид подошла поближе.
   Дверь вела вниз, в подвал. Проход был почти таким же грязным, как тот коридор в подвале дома с убежищем для Посторонних в городе, и Ингрид с усмешкой подумала, что это их визитная карточка, хоть и очень непривлекательная.
   Преодолев несколько ступенек, они оказались внизу перед еще одной дверью, за которой перед Ингрид открылась настоящая сказка, отчего тут же померк тот разрисованный граффити подвал.
   Помещение было не меньше их школьного спортзала. Прямо напротив от двери во всю стену висели фотографии из таких красивых мест, которые Ингрид не видела даже в книжках в их библиотеке. На другой стене были развешаны черно-белые фотографии парней и девушек, настолько красивых, что захватывало дух и где-то глубоко начала поднимать свою голову спящая до этого времени зависть. Та стена, где располагалась дверь, была увешана яркими картинами, многие из которых были Ингрид знакомы с уроков по искусствоведению. Последнюю стену занимала огромная сцена, и на ней прямо в центре и чуть в глубине стояла огромная елка, украшенная кучей игрушек и гирлянд, которые зажглись вместе с верхним освещением.
   По периметру помещения стояли глубокие диваны ярких расцветок, а в центре расположились столики с креслами. Слева от двери тянулась барная стойка с высокими стульями, а справа было несколько пустых столов.
   С потолка свисали невероятной красоты люстры и новогодние шары, а на полу лежал разноцветный ковер.
   Когда Ингрид устала носиться по помещению взад и вперед, разглядывая каждую мелочь, каждый штрих, каждый мазок на картинах, проводя дрожащими руками по поверхностям и замирая от тактильных ощущений, она упала в ближайшее кресло, зажмурилась и счастливо засмеялась.
   -- Уилл, этого просто не может быть! Как... Откуда... Как?!
   -- Ты смешная, Ингрид, -- засмеялся над ней парень и плюхнулся рядом в кресло. -- Пропал дар речи?
   -- Ага, я посмотрю, как у тебя бы не пропал, проживи ты столько времени в мире из серо-синих вещей...
   Ингрид открыла глаза и огляделась опять по сторонам. Ей нравилось все -- и картины, и фотографии, и гигантская ель, и парень, который с улыбкой наблюдал за ее реакцией.
   -- Расскажи мне про свой мир, Уилл...
  
   Ингрид возвращалась в домик, когда уже вот-вот должно было показаться солнце. Луна спряталась за плотными черными тучами, и идти было еще тяжелее, чем в сторону амбара. Уилл поддерживал Ингрид под локоть и молчал всю дорогу. Она тоже не особо хотела говорить.
   Когда огни фонарей стали ближе и до первого островка света оставалось метров двести, Уилл остановился, мягко развернул к себе Ингрид и попытался заглянуть ей в глаза.
   Она прятала взгляд и смотрела себе под ноги.
   -- Ты осуждаешь меня? -- спросил тогда Уилл.
   Ингрид наконец подняла взгляд, помотала головой, как собака после купания в озере, и, стряхнув его руки с плеч, побежала к своему временному пристанищу.
   Аккуратно, стараясь не шуметь, Ингрид открыла дверь в туалет со стороны улицы, сняла пальто, развязала шарф и спрятала их себе за спину, чтобы соседки случайно не заметили, что она выходила на улицу. Как и в тот раз с родителями, ей удалось вернуться незамеченной. Только Триффани легко приподнялась, когда скрипнула пружина кровати Ингрид.
   Ингрид долго не могла заснуть. В ее мыслях всплывали картинки из амбара, их разговор с Уиллом, блестящее замерзшее озеро, вид целующихся Трея и Триффани. Вместе с мыслями сменялись чувства -- то раздражение, то восхищение, то наслаждение, то страх. Страх за то, что это может закончиться, в том числе с помощью Теодора Шеффера, специалиста по трудным подросткам, угрожавшим не спускать с нее глаз.
   Наконец, она настолько вымоталась от переживаний, что не заметила, как провалилась в сон.
   ***
   Теодор Шеффер закрыл ноутбук, в котором работал последние часов пять, и потер уставшие глаза. Последнее время он начал хуже видеть и собирался пойти к врачу, чтобы ему прописали очки, но все никак не мог найти на это время.
   Время. То, чего ему так не хватало всегда, сколько он себя помнил. Еще будучи ребенком его сковывал страх от того, что вот-вот, совсем скоро он вырастет и станет взрослым. Ему было шесть, и казалось, он не успеет повзрослеть и прочувствовать радости детства до своего восемнадцатилетия. В семь он пошел в школу, и стало только хуже -- необходимость тратить время на домашние задания и на сами уроки казалась невыносимой ношей. А жить-то когда? Жить?!
   В институте Теодор учился лучше всех, вбирая каждую капельку знания на парах, на переменах, в обеденных перерывах, лишь бы поменьше времени посвящать этому дома. Он иногда сам не понимал, почему он так озабочен нехваткой времени, если, когда оставался наедине у себя в комнате, его начинала мучить гнетущая скука. Не проходило и пяти минут, как мальчик брал учебники и погружался в учебу.
   А на утро все повторялось вновь.
   Гонка за временем продолжалась и во взрослой жизни. Теодор Шеффер задерживался допоздна на работе, а потом до ночи мотался по городу по делам, вваливаясь домой, когда все приличные люди уже поужинали. Ему казалось, что так он освободит себе время на завтра, чтобы заняться чем-то особенным. Тем, что перевернет и его жизнь, и мир вокруг. Но, как и в школьные годы, как и во времена учебы в институте, -- возвращаясь домой и оставаясь совершенно один, без необходимости что-то делать, мужчина погружался в абсолютный мысленный вакуум. Иногда его хватало на пять минут, иногда на полчаса, но итог был всегда один -- Теодор спускался вниз к своей семье и проводил время с двумя сыновьями и женой, играя в настольные игры или читая младшему сказки.
   Сегодня Теодор Шеффер был далеко от дома и разбавить его скуку было просто некому, поэтому он сидел до последнего, вглядываясь в мелкий шрифт текста на экране ноутбука.
   Наконец, устало опустив голову на сложенные на столе руки, он тяжело вздохнул, медленно распрямил затекшую, скрюченную от долгого сидения спину и вышел из кабинета.
   Было по-настоящему холодно, несмотря на раннюю зиму. То ли виной тому был ветер, то ли не по сезону тонкое пальто, небрежно наброшенное на плечи и даже не застегнутое. Теодор Шеффер шел быстрым шагом, то и дело поскальзываясь на участках накатанного до состояния льда снегоуборочной машиной снега.
   -- Черт, так и убиться недолго, -- пробормотал он себе под нос и почему-то рассмеялся.
   "Не раньше, чем это сделаю я", -- ухмыльнулся человек, затаившийся совсем рядом в тени дома, куда торопился Теодор Шеффер. Торопился последний раз в жизни.
  
   Детектив Коллинз вышел из машины и начал наклоняться из стороны в сторону, пытаясь размять затекшую поясницу. Последнее время он заметил, что долгое сидение за рулем или просто в офисном кресле доставляло ему дикий дискомфорт, и даже намеревался записаться к врачу.
   "Не дай бог, грыжа", -- мрачно подумал он и шумно вдохнул.
   -- Эй, ты чего как старый дед? -- ткнул его Пол Бейкер в плечо и рассмеялся.
   -- Ты чего ржешь, -- одернул его Маршал. -- Не на свадьбу приехал.
   -- Да ладно тебе, -- надул губы его напарник и застегнул до подбородка молнию на куртке. -- Холодно, однако.
   -- Холодно, -- согласился детектив Коллинз и, спрятав руки в карманы, заторопился по дорожке за молодым полицейским, встречавшим их у стоянки автомобилей.
   Они шли по узкой дорожке, прочищенной, должно быть, снегоуборочным ротором. Иногда чья-то нога попадала на утрамбованный до состояния льда участок, и тогда по округе разносились отборные маты.
   Пройдя метров триста, трое мужчин подошли к одному из маленьких домиков, натыканных так близко, что пройти между ними можно было только по одному. Молодой полицейский замялся и посветил фонариком вперед, давая пройти старшим коллегам и по возрасту, и по званию. Пол Бейкер, воспользовавшись задумчивостью своего напарника, все еще пребывающего в мыслях о своей больной спине, прошмыгнул первый и встал как вкопанный.
   -- Этто что? -- дрожащим голосом спросил он.
   Маршал Коллинз наконец-то подошел почти вплотную и высунул голову через плечо застывшего в мужчины. Если уж Пол Бейкер стоял в оцепенении, то ожидать можно было что угодно.
   На покрытой тонким слоем льда узкой тропинке кто-то слепил из снега фигуру, не уступающую по росту детективу Коллинзу. Можно было подумать, что тут играли дети, если не переводить взгляд на то, что должно было быть головой. На этом самом месте красовалось темно-красное месиво, некогда бывшее лицом мужчины -- понять это можно было по короткой прическе и завязанному на шее галстуку, видневшемуся из-под снежной корки.
   -- Что с ним случилось? -- прошептал Пол, как будто боясь, что труп его услышит и повернет свое искалеченное лицо в сторону говорившего.
   Маршал Коллинз аккуратно протиснулся на узкой тропинке, обходя напарника, и присел на корточки. Тело выглядело устрашающе только с высоты, если смотреть на него целиком с учетом по-детски закопанного в снег туловища от плеч до пяток. Вблизи же было понятно, что мужчина упал на что-то острое лицом, отчего на нем остались кровавые борозды глубиной в несколько сантиметров. Вероятно, это не могло стать причиной смерти само по себе, однако судя по луже крови, которую сначала детективы приняли за участок земли, жертва скончалась от потери крови. Но точно мог сказать только доктор Эванс.
   -- Еще будете любоваться? -- из-за угла появился один из криминалистов, которые ждали, пока труп на месте преступления осмотрят Маршал Коллинз и Пол Бейкер, чтобы увезти его для осмотра и установления причины смерти.
   -- Да уж, тут есть чем, -- нахмурившись, обернулся на него детектив Коллинз. -- Вы тут закончили?
   -- Давно. Ждем только вас. Непонятно, правда, зачем, -- он был явно недоволен тем, что пришлось тратить время.
   -- Забирайте. Спасибо, что дождались, -- Маршал, кряхтя, поднялся и, спрятав опять руки в карманы, задумчиво обошел все еще застывшего Пола и направился на стоянку. Тут им было делать нечего.
   ***
   -- Ингрид! Вставай! Эй! Завтрак пропустишь! -- от звучного голоса Дарсии невозможно было спрятаться даже в самом глубоком сне.
   Ингрид еле-еле открыла глаза и сразу же зажмурилась -- таким едким показался ей солнечный свет, пробивающийся из маленького окна на другой стороне комнаты.
   Ей не хотелось вылезать из кровати, но она понимала, что может навлечь на себя подозрения. Плюс ко всему -- сразу после завтрака должны были начаться подготовительные сессии по олимпиаде, а затем и она сама.
   Ингрид со вздохом выбралась из-под одеяла, потянулась так, что свело мышцы ног и кольнуло где-то в районе лопаток, и ушла одеваться за ширму.
   -- Не ждите меня! -- крикнула она соседкам, которые о чем-то шептались, сидя на кровати Триффани.
   -- Не проблема! -- ответила ей Дарсия, -- мы не спешим. Время есть.
   -- Ну, как хотите, -- буркнула Ингрид и наконец-то влезла в узкий ворот черной обтягивающей водолазки. Посмотрев на себя в узкое мутное зеркало, она вернулась к своему чемодану, достала черную жилетку крупной вязки и надела ее сверху.
   -- Я готова, -- улыбнулась она соседкам и подняла с пола брошенное ночью у кровати пальто.
   Девушки вышли из домика и не спеша пошли к столовой. Сегодня сквозь облака пробивалось солнце, делая пейзаж вокруг похожим на зимнюю сказку -- колко поблескивал от мороза снег, блики отражались от окон домиков и даже далекая поверхность озера, не тронутая льдом, казалось гладким зеркалом.
   К ним присоединялись другие участники съезда, и потребовалось минут десять, чтобы дождаться своей очереди войти в зал. Работники столовой уже разносили еду тем, кто пришел пораньше, пытаясь лавировать между столиками и вновь прибывшими.
   На завтрак давали два вареных яйца, бутерброд с маслом и тарелку творога с фруктами и медом. Чуть в стороне на отдельном столике стояли чайник и тарелка с шоколадным печеньем.
   -- Класс, -- Дарсия потерла руки и схватила первое яйцо. -- Вот что мне нравится во всей этой истории, так это то, что не нужно думать о еде.
   -- Ты о чем? -- Триффани элегантно стучала по яйцу ложкой, стараясь не производить много шума и не оставить после себя по всему столу мелкие частички скорлупы. Дарсия о таких мелочах не думала.
   -- Ну, я про нашу систему. Вы же в курсе, что люди не всегда жили так, как мы?
   -- Конечно, -- Триффани удалось пробраться сквозь скорлупу, и она начала ковырять белок ложкой в попытках добраться до текучего желтка.
   -- Согласись, сейчас гораздо удобнее? У любого человека есть то, что ему нужно. Все отлажено, все продумано. Еда -- есть. Одежда -- есть. Любой каприз! Образование дают, работу тоже предоставляют. Не можешь найти пару -- тебе и в этом могут помочь без проблем. Стабильность и размеренность.
   -- И скука... -- буркнула Ингрид и тут же прикусила язык. Она никогда так не думала, с чего ей пришло это в голову?
   -- Что? -- переспросила ее Триффани, слизывая с губ желтую массу.
   -- Звучит как-то скучно, говорю. Не то чтобы я была против этой системы -- мне самой нравится то, что практически отсутствует риск как-то не состояться в жизни. Это уж надо сильно постараться! Но звучит это... как-то скучно. Нет?
   -- По мне -- звучит отлично, -- Дарсия поднялась из-за стола и прошла к столу с чаем и печеньем.
   -- Знаешь, -- Триффани наклонилась к Ингрид так, чтобы их больше никто не слышал. -- Я понимаю, о чем ты говоришь. И ты не бойся, я в курсе.
   -- Что? В курсе чего?
   -- Трей мне все рассказал о... Посторонних, -- последнее слово Триффани произнесла беззвучно, но Ингрид поняла по движению губ, о чем она.
   -- О чем шепчетесь без меня? -- Дарсия поставила на стол чашку чая и тарелку с десятью печеньями размерами с ладонь.
   -- Ни о чем, -- засмущалась Триффани, отложила пустую скорлупу и подвинула к себе тарелку с творогом.
   -- Можно? -- не дожидаясь ответа, Ингрид утащила печенье с тарелки Дарсии и сразу откусила его, как будто боясь, что отберут.
   -- Да, угощайтесь. Там еще есть, -- Дарсия выдвинула тарелку на центр стола и взяла себе самое большое. -- Так о чем вы говорили?
   -- О Трее, -- залилась краской Триффани. -- Я... я спрашивала у Ингрид, не замечала ли она возле него каких-то других... ммм... девушек.
   -- Это правильно. Мы должны помогать друг другу.
   Ингрид улыбнулась, но беседу продолжать не хотела. После сегодняшней ночи говорить о парнях ей было неприятно.
   Завтрак девушки закончили в молчании, а потом разбрелись по домикам, отведенным для повторения материала из заданий на олимпиаде. В это время столовую должны были переоборудовать для того, чтобы в ней смогли поместиться минимум по двадцать человек на приличном расстоянии друг от друга, а также зрители и участники комиссии.
   Ингрид откровенно засыпала на своей лекции по истории и уже понимала, что на какой-то приличный результат ей вряд ли приходится рассчитывать -- ее и без того вялые мысли постоянно возвращались к Уиллу.
   Через два часа занятия закончились, и Ингрид вернулась в домик, чтобы переодеться в более формальную одежду, которую Марла Прим с особой тщательностью выбирала для нее половину вчерашнего дня, вставляя свои ремарки в сторону ее нестандартного роста, угловатой фигуры и не подходящей для девушки прически.
   В итоге ее выбор пал на строгое темно-синее платье до колен с плиссированной юбкой, квадратным вырезом и рукавом три четверти. Ингрид презрительно посмотрела на черные туфли-лодочки, лежащие тут же в чемодане, закрыла его, нацепила свои белые высокие ботинки, накинула сверху пальто и выбежала на мороз. Она почти опаздывала.
  
   -- Ингрид! Поздравляю! Хороший результат! -- Трей Портер нарисовался неизвестно откуда и чуть не сбил ее с ног, когда она возвращалась к себе после соревнований.
   -- Да уж, почетное пятое место. Не смеши меня, -- скривилась Ингрид.
   -- У меня пятнадцатое, если тебя это утешит.
   -- Правда? Я думала...
   -- Да брось ты, как будто мы за этим сюда приехали... Или ты правда расстроилась?
   Ингрид решила не вдаваться в подробности, почему она с самого утра расстроенная, остановилась, оглядела Трея, потом посмотрела по сторонам и прошептала:
   -- Ты что свою подружку решил притащить сегодня?
   -- Что?
   -- Я про Триффани! Она сказала, что все знает о... Посторонних, -- последнее слово опять было произнесено одними губами.
   -- Тебе какое до этого дело? -- зашипел на нее Трей. -- Ты, кажется, тоже через меня попала к нам!
   -- Не кипятись... Спросить уже нельзя... -- пошла на попятную девушка. -- Я просто не знаю, могу ли я с ней это обсуждать или нет. Мало ли, может, это просто проверка?
   -- Тьфу ты, дуреха! Не бойся, Триф в курсе. Если честно, это она меня привела к Посторонним в свое время, но потом ушла оттуда, а я остался. Мы долго не виделись, и она думала, что я тоже ушел, а теперь, когда мы... ну... ты понимаешь...
   -- Встречаетесь, я это заметила, -- фыркнула Ингрид и сложила руки на груди.
   -- Да. Так вот. У нас с ней зашел разговор, и я ей сказал, что до сих пор вхожу в... ты понимаешь.
   -- А ты не думаешь, что это странно? Вы давно не виделись, и вдруг она появляется на горизонте? Или как это было?
   -- Ну... так и было... Но неужели ты думаешь... Ты хочешь сказать, что со мной нельзя встречаться просто так?!
   -- Что? Причем тут... О боже, Трей! Не мели ерунду! -- Ингрид залилась краской. Ей было то ли стыдно, то ли просто неприятно. -- Просто я... переживаю. Ты сам постоянно повторяешь, что многие могут пострадать, если нас накроют. Ты ей говорил и про меня? Что я тоже в теме?
   -- Я ей сказал об этом только вчера, -- поморщился Трей, как будто понял, что сделал это зря. -- Просто к слову пришлось, ну и... Но она не знает, что здесь что-то затевается.
   -- Не знает?!
   -- Нет! Поэтому молчи про это!
   -- Хорошо, что ты мне это сказал. Точнее, хорошо, что я тебя об этом спросила! Я ж могла и сболтнуть! -- раздражение начало давать о себе знать.
   -- Ну, теперь не сболтнешь. И, кстати, твоя вторая соседка, Дарсия, она с нами. Рой, ее парень, можно сказать, один из основателей этого сообщества. Так что ее можешь не бояться.
   -- Дарсия? Серьезно?! Вот бы не подумала...
   -- Почему? -- ухмыльнулся молодой человек.
   -- Ну, она такая... Она сегодня все утро говорила о том, как прекрасно жить в нашем обществе.
   -- А, это нормально. Для отвода глаз. Мы, если что, все так "считаем". В кавычках, разумеется. Что там, кстати, с этим надзирателем? Проблемы будут?
   -- Мистером Шеффером? Не думаю. Он сегодня ко мне не подходил. И я его вообще не видела. Может быть, он передумал и уехал? -- Ингрид разглядывала снег под ногами и легонько пинала носком ботинок ей одной заметные снежинки.
   -- Хорошо, -- протянул Трей подозрительно. -- Ну ладно. Тогда увидимся вечером.
   -- Погоди! -- Ингрид схватила Трея за рукав и поморщилась -- ткань была еще более отвратительной, чем та, из которой было сшито ее собственное пальто. -- Во сколько мы встречаемся и как идем? Все вместе?
   -- Ты что! Ни в коем случае -- выходим и идем по одному или по двое. Большая толпа вызовет подозрение. А и, кстати, не пей за ужином компот. В него должны подмешать снотворное.
   -- Ого, вот видишь, -- Ингрид тихонько ударила Трея кулаком в плечо. -- Такие вещи надо заранее рассказывать! А не узнавать о них на бегу!
   -- Согласен. Но если бы ты была на последнем собрании -- ты бы сама все знала.
   -- Меня не было, и ты в курсе почему. Быть хорошей девочкой не так-то просто, а мне с моей историей и вовсе надо было сильно постараться, чтобы меня вообще отпустили на эту олимпиаду.
   -- Ладно, не дуйся. Хочешь, я подожду тебя и пойдем вместе? Сбор около двенадцати, могу встретить тебя в 23:30. Думаю, успеем добраться.
   -- Дорога плохая, давай лучше в двадцать минут?
   -- А ты откуда знаешь? -- насторожился Трей.
   -- О чем?
   -- О дороге?
   -- Я вчера гуляла в ту сторону, пока ты зажимал свою Триффани у нашего домика. Ты же видел, как я возвращалась.
   -- Точно. Ладно, в одиннадцать двадцать я буду ждать тебя у твоего домика. Дарсия, скорее всего, выйдет раньше -- должен приехать Рой.
   -- Ясно, до встречи.
   Ингрид развернулась и быстрым шагом пошла в сторону своего домика. Ее голые ноги окоченели, и ей очень хотелось, во-первых, согреться, а во-вторых, поспать. Бессонная ночь давала о себе знать, и глаза у нее слипались, несмотря на дикий холод.
  
   Ингрид проспала до шести часов вечера, пока ее не разбудила Триффани, потеребив за плечо -- в семь был ужин и надо было успеть привести себя в порядок.
   В столовой были все те же знакомые лица -- отдельный столик учителей и "надзирателей" и группки участников олимпиады по три-четыре человека.
   Дарсия, Триффани и Ингрид сели за свой привычный столик, когда уже разнесли подносы.
   На ужин им давали плов с бараниной, большую тарелку зеленого салата и маленькое блюдце с нарезанным на дольки яблоком. К еде прилагался стакан вишневого компота, в котором плавала пара ягод.
   -- Фу, ненавижу вишневый компот, -- поморщилась Дарсия. -- Я буду чай.
   -- Я тоже! Мне надо проснуться, -- подскочила Ингрид и улыбнулась. -- Триффани, ты...
   -- Нет, я люблю вишню, -- улыбнулась девушка и отпила сразу добрых полстакана.
   Вернувшись за стол с чашками чая, Дарсия и Ингрид завели невинный разговор о результатах олимпиады и общей организации этого мероприятия. Триффани практически не участвовала в разговоре, лениво ковыряя полуостывший рис.
   Около восьми часов вечера девушки дружно поднялись из-за стола.
   -- Я пойду пройдусь, -- улыбнулась Триффани, ища глазами Трея.
   -- А я почитаю. Дарсия, ты домой? Или пойдешь бегать? -- Ингрид заговорщицки улыбнулась, сделав акцент на последнем слове.
   -- Кто же бегает сразу после ужина? Нет, я лучше перед сном, часов в девять, -- ухмыльнулась Дарсия, запихивая в рот последний кусочек яблока.
   -- Так поздно, -- удивилась Триффани, подняв правую бровь. -- Не боишься?
   -- Кого? -- засмеялась Дарсия, -- этих ботаников? Ладно, Триф, если что, мы дома. И... не давай этому наглецу уж слишком распускать свои похотливые ручонки.
   Под смех Дарсии девушки вышли из столовой и направились к своему домику. Триффани наконец отыскала глазами Трея и, улыбнувшись и склонив голову к левому плечу, осталась ждать его у выхода из столовой.
   Сегодня вечер был еще более морозный, и Ингрид пожалела, что не захватила варежки, которые вчера подарил ей Уилл и которые она благополучно забыла в амбаре. Она надеялась, что сегодня найдет их и сумеет незаметно забрать с собой.
   Когда девушки вошли в дом, Дарсия, скинув пальто прямо на пол у кровати, завалилась на нее и, заложив руки за голову, наблюдала за Ингрид.
   -- А ты хорошо держишься.
   -- Что? -- Ингрид застыла в той позе, в которой застала ее реплика Дарсии -- застряв в горловине водолазки.
   -- Да ладно, я в курсе, что ты из наших. У меня есть все списки участников.
   -- Участников? -- не сдавалась Ингрид, пытаясь выбраться.
   -- Не дури. Я уверена, ты в курсе и про меня, и про Роя.
   -- Ладно, -- Ингрид вздохнула, опустила руки, все еще не освобожденные от водолазки, подошла к кровати Дарсии и села на тумбочку, подвинув перед этим лежащую на ней книгу. -- Давно ты в Посторонних?
   -- Давно. Уже года три. Как только познакомилась с Роем, -- Дарсия вытянулась на кровати, закинув руки за голову.
   -- Три года... Расскажи мне больше?
   -- Что ты хочешь узнать?
   -- Ну... откуда эти... Основатели?
   -- Из Подземки, откуда ж еще?
   -- Из метро?
   -- Нет, дуреха, -- Дарсия захохотала так, что Ингрид опасливо обернулась -- не прибежит ли к ним кто-нибудь. -- Из Подземки. Так называют место, где живут Основатели.
   -- Не понимаю... -- девушка и правда не понимала.
   -- Тебе что, никто ничего не рассказывал? Тебя кто привел к нам? -- насторожилась вдруг Дария.
   -- Вообще-то, Трей, но... У нас с ним натянутые отношения. Не знаю почему, но...
   -- Все ясно. Ты ему нравилась, он тебе нет. Потом он нашел другую, и теперь ему не до тебя. А других ты не знаешь?
   -- Вообще-то, кое-кого знаю, -- Ингрид покраснела, вспомнив про Уилла, -- но я бы не хотела про них говорить. И он... он отказался мне рассказывать. Сказал, что я не должна об этом спрашивать, чтобы не разочароваться в них.
   -- В его словах есть логика, -- задумчиво протянула Дарсия. -- Особенно, если у него на тебя виды.
   -- Виды? -- краска залила ее лицо.
   -- Если ты ему нравишься, дуреха.
   -- Да что ж это такое?! Почему вы все меня так называете?! -- Ингрид вскочила с тумбочки и зашагала по комнате взад-вперед. Раздражение накатывало неминуемой волной.
   -- Кто это -- все?
   -- Трей, теперь ты!
   -- Ахаха, наверно, к тебе это прилипнет как подпольная кличка.
   -- Не нужна мне никакая кличка! -- взвилась еще больше Ингрид, но под насмешливым взглядом Дарсии поняла, что та шутит, успокоилась и села на ее кровать, почти придавив той ноги. -- Почему я не должна об этом знать? Что в этом страшного?
   Дарсия вздохнула, выдернула ноги из-под задницы Ингрид и, приподнявшись на подушки, стала задумчиво рассматривать свои стриженные под корень ногти без следа маникюра.
   -- Это сложно. Мне самой было сложно. И, если честно, я не хочу тебе ничего рассказывать. Пусть это сделает твой знакомый, когда поймет, что пришло время.
   -- А когда оно придет? -- прошептала Ингрид, и у нее навернулись слезы на глазах.
   -- Когда ты уже не сможешь иначе, что бы ты ни узнала. Поверь, так будет проще. И не обижайся на него. По всей видимости, он заботится о тебе гораздо больше, чем Рой обо мне в свое время. Когда я узнала их историю, я рвала и метала, мы не разговаривали несколько месяцев. Я просто не могла его видеть, да и... жить особо не хотелось, по крайней мере, по-старому. Ты знаешь, это ужасное чувство, когда ты понимаешь, что по-прежнему уже не хочешь, а новое, хоть и такое заманчивое, кажется тебе неправильным. Ты как будто зависаешь между двумя мирами -- своей прежней жизнью и новой, желанной. Тебе просто не на что опереться в такой ситуации, и приходится балансировать, как канатоходец, идущий без страховки. Пусть тебе будет проще, чтобы не терять почти год, как потеряли мы с Роем.
   Ингрид посмотрела на Дарсию. У нее в глазах была самая настоящая забота, которую от такой девушки было бы странно ждать, настолько она казалась жесткой и строгой.
   Она вернулась на свою кровать, залезла под одеяло и отвернулась к стене, из-за которой чуть пахло туалетом.
   -- Ты и на меня обиделась, да, Ингрид?
   Ингрид промолчала. Да, она обиделась этой ночью на Уилла, когда тот отказался обсуждать с ней его жизнь, и обиделась сейчас на Дарсию. Ей казалось несправедливым, что с ней никто не делится правдой. Разве она этого недостойна? Она, которая как никто другой, всегда сама была честной до неприличия и ждала этого от других.
   -- Дарси, скажи, а есть ли тогда смысл во всем этом участвовать? Есть ради чего? -- прошептала Ингрид.
   -- Для меня есть. Для многих -- есть. Ты же видишь, у нас немало последователей. И это несмотря на то, что мы обязаны хранить все в строгом секрете, чтобы не подставить Основателей.
   -- Спасибо, -- одними губами прошептала Ингрид и затихла.
   Через пять минут она провалилась в сон и не слышала, как вернулась Триффани, как Дарсия уложила ее полусонную в кровать, переоделась потеплее и вышла "побегать".
   Зато спустя несколько часов она услышала слабый стук в дверь туалета со стороны улицы.
  
   Ингрид прятала голые руки подмышки, чтобы хоть как-то согреться. Сегодня ночью, казалось, было еще холоднее, чем вчера, когда они шли по этой же дороге с Уиллом, и, несмотря на то, что девушка облачилась в самый теплый свой костюм, надела две пары носков и пододела куртку, подаренную Уиллом под пальто, ей все еще было холодно и она периодически вздрагивала, как будто кто-то бил ее током.
   Трей шел рядом и не умолкал. Он словно отрывался за все время, что они не общались, и теперь в подробностях рассказывал о своих успехах в учебе, о Триффани, об их планах на будущее и о последней встрече Посторонних, на которую Ингрид не попала -- хорошие девочки по вечерам в выходные сидят дома.
   Ингрид же в основном молчала, иногда вставляя "угу", "ничего себе" и "хммм" в их диалог. Все ее мысли крутились вокруг того, как пройдет их встреча с Уиллом. Она повела себя как ребенок, обидевшись на его нежелание рассказывать о себе и своей жизни, и, вполне вероятно, он не захочет больше иметь с ней ничего общего. Иначе почему он не пришел ее проводить? А ведь она втайне ждала его, хоть они и не договаривались об этом, более того, он предупреждал ее, что прийти не сможет, потому что будет занят. Но она все равно надеялась, что он найдет для нее время. Тем более ее рукавицы остались в амбаре и греть ее руки было некому.
   -- Ты какая-то замороженная. Что-то не так?
   -- Жутко холодно, -- буркнула Ингрид и опять вздрогнула.
   -- Ты просто не выспалась. Ничего, обычно на таких новогодних сборищах весело, так что скучно точно не будет.
   -- Угу.
   -- Угу, угу... Как там Триффани? Ты проверила? Она спит?
   -- Спала, когда я уходила. Вроде бы. Но будет прикол, если она проснется, а нас нет.
   -- Если выпила за ужином компот, то должна проспать до утра, если не до обеда.
   -- Хммм...
   Трей собирался было опять возмутиться ее малословию, поэтому отвлекся от дороги и почти налетел на забор, окружающий амбар. Они были на месте. Пройдя чуть вправо, они нашли условный знак -- еле заметный мазок светящейся в темноте краски на досках, чуть ниже уровня колен. Трей засунул руку в щель, снял крючок, открыл калитку, и они вошли внутрь. Ингрид послушно прошла вперед и подождала, пока молодой человек закроет снова проход, перед тем как продолжить путь.
   Амбар ничем не отличался от того, каким он был вчера. Темное пустое полуразрушенное здание -- только так можно было о нем подумать, если не знать, что внутри.
   -- Так интересно, как они там все устроили... Прямо не терпится!
   -- Угу, -- опять буркнула Ингрид, вызвав молчаливый гнев своего спутника.
   У ворот амбара толпился народ, тихо о чем-то переговариваясь. Изредка оттуда доносились взрывы смеха, замолкавшие сразу же, когда смеющийся получал кулаком в бок.
   -- Эй, привет. Ну как тут? -- Трей подпрыгивал от нетерпения.
   -- Не знаем, мы еще не заходили, -- высокий парень в слишком большого размера пальто откашлялся.
   -- А чего так? -- не отставал от них молодой человек.
   -- Закрыто. Видимо, еще что-то не готово. Рано.
   Ингрид тихо приплясывала на месте, дрожа от холода. Трей был прав, тому виной был ее недосып, но легче от этого сознания ей не становилось.
   Молодые люди -- три парня и две девушки, одна из которых заняла первое место на олимпиаде по истории, -- продолжали тихо переговариваться и смеяться. Трей присоединился к беседе, а Ингрид отошла немного в сторону. Вести светские беседы ей не хотелось. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснит отношения с Уиллом. Хотя не было уверенности, что это сможет поднять ей настроение. Она чувствовала непонятное ей самое противоречие во всем том, что с ней сейчас происходило -- и в том, как она вообще решилась сюда поехать, и в ее причастности к Посторонним, и в ее мыслях о том, что все это не правильно. А главное -- в непонятных и до сих пор непривычных для нее эмоциях.
   Это был целый вихрь, круживший ее и не дававший думать. То она ловила себя на раздражении, медленно перерастаемом в злость, но замечала за собой какую-то апатию, то и вовсе не могла сказать, что это за чувство. Просто как будто что-то подрагивало внутри, приводя ее в смятение.
   Постепенно через калитку появлялись все новые и новые участники съезда, аккуратно каждый раз накидывая крючок обратно, чтобы не оставлять ее открытой. Через пятнадцать минут, когда наконец-то открыли ворота амбара, насчитывалось уже около трех сотен человек.
   С горящими от любопытства глазами и с жутким желанием наконец-то согреться толпа хлынула внутрь настолько интеллигентно, насколько это вообще можно было ожидать от группы подростков, замерзших и желающих посмотреть на то, как оборудовали зал к их приезду. Серые стены их собственных домов сделали их жадными до ярких красок.
   За воротами ребят встречали Эрик и Дэйв. Они были одеты в яркие тонкие куртки с изображениями львов во всю спину. Чуть позади них стоял огромный ящик с точно такими же куртками, только разных расцветок и рисунков. Ингрид, которая заходила одной из последних, вытянула себе оранжево-фиолетовую с изображением какого-то чудного животного, персонажа старого мультфильма. Он был похож то ли на медведя, то ли на собаку, с огромными глазами, круглым носом и ртом на всю морду и длинными розовыми внутри ушами, почти как у зайца. Над его головой желтыми буквами было вышито Lilo & Stitch, хотя никакой Лило рядом с ним не было. Стич был не просто нарисован на ткани, а сделан из плюшевой ткани и пришит сверху.
   Трей, уже переодетый в ярко-синюю куртку с трансформерами на спине, ждал ее, пританцовывая с нетерпением у двери в подвал.
   -- Ну, ты идешь?
   -- А я думала, ты ушел. Меня немного затоптали на входе, -- соврала ему Ингрид. На самом деле она надеялась на то, что Трей уйдет без нее и она сможет найти Уилла и поговорить.
   -- Как же я тебя брошу одну. Я вроде как отвечаю за тебя. Пошли.
   Ингрид погладила малыша Стича и впервые за вечер улыбнулась. Она хотела было снять свое пальто и переодеться, как и все, но вспомнила про куртку Уилла и решила не светить ее перед Треем.
   -- Ты почему не переодеваешься?
   -- А... Я немного стесняюсь. Где тут туалет? Не знаешь?
   -- Стесняешься? Ты же не голая под пальто?
   -- Туалет, Трей. Где? -- Ингрид вздохнула. Это вечное раздражение жутко надоело.
   -- Да откуда мне знать?! -- Трей начинал выходить из себя. -- Посмотри по знакам. Но он однозначно не тут, наверху. Пошли скорее, там найдешь и переоденешься.
   -- Ладно, зануда, -- хмыкнула Ингрид и пошла вслед за Треем, поглаживая маленькое странное создание, нашитое на ее новой куртке. В том, что она теперь ее никому не отдаст, она не сомневалась.
   Внизу было точно так же, как и вчера вечером, только народу было больше. Играла громкая музыка, на сцене толпился народ в черных футболках с надписью "Техническая группа". Наверное, настраивали оборудование.
   Пришедших сюда впервые было видно сразу -- они толпились у стен, разглядывая фотографии и картины, как и Ингрид вчера. В центре было занято несколько столов ближе к сцене, за которыми сидели несколько парней и девушек постарше Ингрид. Среди них была и Дарсия. Она развалилась в кресле и положила ноги в полосатых носках на колени какому-то длинноволосому молодому парню, напомнившему Ингрид ворона своим длинным носом и маленькими блестящими черными глазками, шнырявшими по толпе новичков. Чуть в стороне от них, ближе к дальней стене, сидел Уилл.
   Ингрид почувствовала, как забилось ее сердце. Она не знала, чего ей ожидать, и поняла, что не готова к разговору. Точнее, не готова увидеть его полное безразличие в ее сторону.
   Она быстро отвернулась и спряталась за спинами только что вошедших парней. Лихорадочно соображая, что ей делать, она озиралась по сторонам.
   -- Эй, ты чего? -- одернул ее Трей.
   -- Туалет... -- нервно сглотнула девушка. -- Не видишь, где он?
   -- Вон, направо. Я подожду тебя... где-нибудь тут.
   -- Да не проблема, иди, Трей. Увидимся еще.
   Ингрид скрючилась и короткими перебежками начала передвигаться в сторону туалета. Когда ей это удалось и она попала в заветную на удивление просторную комнату, она смогла выдохнуть.
   Девушка наскоро переоделась и покрутилась перед зеркалом, разглядывая успевшего полюбиться ее рукам Стича. Наклонившись ближе к зеркалу, Ингрид оперлась руками о раковину и разглядывала себя. Уголки губ опущены, как будто ей не 16 лет, а все 38. В глазах плескалось беспокойство, а на щеках горел румянец -- то ли от мороза, то ли от скорой встречи с Уиллом. Девушка прищурилась: "Что со мной?" Ответ пришел как-то сразу и неожиданно, обрушившись своей правдой -- ей было страшно. Возможно, впервые в жизни.
   Нервно сглотнув, Ингрид приподняла уголки губ, рассмеялась от того, как неестественно это получилось, и, пригладив волосы, наконец-то решилась выйти в зал.
   В двух шагах от двери стоял Уилл. Он скрестил руки на груди и улыбался ей. Залившись краской, Ингрид тоже улыбнулась и подошла к нему.
   -- Привет. Ты от меня бегаешь? -- все еще улыбаясь, спросил молодой человек.
   -- Я? С чего ты взял? -- глупый смешок, нервное движение плечом.
   -- Когда это ты научилась врать?
   Ингрид фыркнула и тоже скрестила руки на груди, с вызовом глядя на Уилла.
   -- Ты пришла... не одна? -- вдруг перевел тему Уилл.
   -- А, да. Это Трей. Он меня привел к Посторонним и поэтому... чувствует за меня ответственность.
   -- Надеюсь, он не будет против, если я украду тебя.
   Уилл попытался взять Ингрид за руку, но она отстранилась и спрятала руки за спину.
   -- Погоди, Уилл, -- девушка оглядывалась по сторонам в надежде на то, что все, кто ее знает, заняты другими своими делами и не смотрят в ее сторону.
   "Откуда это? Какое мне вообще до них дело?" -- от собственной нерешительности смущение превратилось в раздражение.
   -- Что-то случилось? -- обеспокоился молодой человек. Видимо, на лице девушки отразилась вся гамма эмоций.
   -- Сама не знаю, -- честно призналась Ингрид и вздохнула.
   -- Расскажешь мне?
   -- Я... мне кажется, я повела себя неадекватно вчера. Обиделась на тебя. Сейчас я понимаю, что это не мое дело. А еще... -- Ингрид замолчала, раздумывая, стоит ли говорить ему о своих чувствах, и выпалила. -- Мне почему-то важно, что подумают обо мне другие. Это... это так непривычно и неприятно.
   Уилл улыбнулся и взял ее за руку. Ни слова не сказав, он повел ее в компанию своих друзей, сидевших у сцены.
   Проходя по залу, Ингрид чувствовала на себе взгляды, поэтому старалась не смотреть по сторонам -- ей было непривычно такое внимание, но Уилл был одним из Основателей и это было неизбежно.
   Чуть вдалеке Ингрид заметила и Трея, уставившегося на нее с недоумением -- он не ожидал, что так все обернется, это читалось в его взгляде.
   Почувствовав некоторое удовлетворение от того, что теперь это ОНА идет с молодым человеком, а не он зажимается с Триффани, Ингрид, наконец, немного осмелела и выпрямила сгорбленную спину. Пусть смотрят. И пусть видят. Какое ей дело до их мнения?
   Они с Уиллом подошли к столикам и сели чуть поодаль от всех на небольшом диванчике. Дарсия, увидев их, ухмыльнулась и выражением лица дала понять, что одобряет ее выбор. Ингрид смущенно улыбнулась издалека и подмигнула.
   -- Ну как тебе тут? Нравится? -- спросил Уилл, разворачиваясь к ней лицом.
   -- Мне тут больше нравилось вчера. С тобой, -- призналась Ингрид и опять покраснела. Пальцы нервно гладили мягкую обивку дивана, перебирая еле заметные ворсинки.
   -- Ты забавная.
   Уилл разглядывал ее с серьезным лицом, как будто видел впервые. А она разглядывала его. Щетина на его щеках отросла еще больше, спрятав скулы и сделав его еще старше, чем он был. Впервые она задумалась о том, насколько он старше ее самой? Они практически не говорили за время их знакомства. Даже вчера, оставшись наедине, они по большей части молчали каждый о своем. Ингрид впервые разглядела, что глаза у него стальные с желтым ободком вокруг зрачка. И впервые же она увидела в них то, чего раньше там не было, -- какую-то жесткость и, возможно, жестокость.
   -- Ты смотришь на меня иначе, -- все еще с серьезным видом сказал Уилл, прочитав ее мысли.
   -- Как ты... почему ты всегда знаешь, о чем я думаю?
   -- Ты не умеешь скрывать чувства, Ингрид. Это одновременно и хорошо, и плохо.
   -- Тебе от этого хорошо или плохо? -- ухмыльнулась девушка и, кажется, впервые за вечер позволила себе расслабиться.
   -- Если бы ты всегда думала обо мне хорошо... Но сейчас я вижу, что ты напугана. Почему?
   -- Просто я впервые посмотрела тебе в глаза.
   -- И что ты там увидела? -- Уилл прищурился и придвинулся поближе.
   -- Не знаю... -- девушке опять стало неловко, она напрягла спину и вытянулась в струну.
   -- Знаешь. Иначе не пугалась бы. Так что ты увидела? -- продолжал настаивать Уилл.
   -- Жестокость. А может, ненависть, -- голос дрогнул.
   Уилл хмыкнул, отвернулся от нее и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза.
   Ингрид сидела на самом краешке дивана, вытянувшись, как стрела, чувствуя свои каменные мышцы и понимая, что напряжены они уже давно, со вчерашнего вечера.
   Наконец молодой человек открыл глаза, посмотрел на нее, улыбнулся и погладил по руке, отчего сразу ощетинились тонкие светлые волоски.
   -- Не переживай, Ингрид, к тебе не относится ни моя жестокость, ни моя ненависть. Ну, если только чуть-чуть.
   -- Я не понимаю... Что я тебе сделала? -- Ингрид отдернула руку, как будто вдруг обожглась о его ладонь. Ей все меньше нравился сегодняшний вечер, хотя она ждала его не один месяц и, конечно, представляла себе совсем не так.
   -- Ты слишком впечатляешься, Ингрид, -- Уилл приподнялся и облокотился локтями о колени. -- Зачем портить сегодняшний вечер? Я обещаю тебе, что не обижу тебя никогда. Но я и не хочу врать, что я образец для подражания.
   -- Тогда почему я должна верить в то, что со мной ты будешь вести себя нормально?
   -- Кажется, я не давал тебе повода...
   -- Не давал, -- согласилась Ингрид и потянула затекшую спину. Когда физическое напряжение ее отпустило, девушка почувствовала, что и мысли стали приходить в порядок. -- Ладно, сама не знаю, почему так себя веду. Не выспалась, наверно. Извини.
   Уилл улыбнулся и, обхватив ее за плечи, упал вместе с ней на спинку дивана. Смех Ингрид потонул в громкой музыке, явно предшествующей чьему-то выступлению. И правда, на сцену вышел низенький молодой человек, по виду не выше Трея Портера. На нем был синий костюм в ярко-сиреневую клетку, белая рубашка, сиреневый галстук и налакированные ботинки, которые он явно переобул уже здесь, потому что дойти в них до амбара было нереально по таким сугробам. Парень откашлялся, музыка затихла, собравшиеся замолчали.
   -- Приветствуем вас на нашем пятом ежегодном новогоднем собрании!
   Ингрид почувствовала, как от волнения у нее забегали мурашки по коже, а руки задрожали мелкой дрожью. Или это от ощущения прикосновения тела Уилла?
   -- Представлюсь тем, кто меня не знает. Я Нил, и сегодня я являюсь представителем Основателей, которые организовали для вас этот вечер в знак признательности за вашу преданность. У нас в программе, как обычно, будут выступления различных коллективов и демонстрации новых изобретений, которые вы все сможете опробовать на себе, если захотите. За это у нас, как обычно, отвечает Дэйв, -- Товар Дэйв, стоящий справа у сцены, помахал рукой, привлекая к себе внимание. -- Хорошо. Не буду вас утомлять! Мы начинаем! А, и еще. Как всегда мы принимаем ваши мнения, идеи, пожелания. Стол сбора организован в дальнем конце зала. Там вы найдете планшеты с формами, которые нужно будет заполнить. Мы призываем это сделать всех, кто сегодня присутствует. -- Нил опустил микрофон и собирался уже покинуть сцену, но уже у самых кулис развернулся и вернулся в центр. -- Да, забыл еще одно. Мы предприняли меры безопасности для того, чтобы нас не обнаружили, но, если такое все-таки случится, сработает система оповещения -- под потолком есть красные лампы и динамики. В этом случае мы просим всех пройти через запасный выход, который находится в туалете. Там вы увидите указатели и без труда найдете дорогу. Но я надеюсь, что ничего подобного не произойдет! Желаю вам хорошего вечера.
   Нил наконец-то ушел со сцены, которую тут же заполнила стайка молодых девушек в красивых платьях желто-красных оттенков.
   Одно представление сменялось другим, на сцену выходили танцоры, певцы, фокусники, юмористы, рассказчики стихов и прозы. Под сценой справа располагался длинный стол, на котором Товар Дэйв показывал последние новинки изобретений. На длинных столах вдоль стен выстроились закуски, десерты и бутылки с напитками. В самом конце зала постоянно сменялись те, кто захотел оставить свой отзыв или предложение.
   Ингрид сидела и смотрела на происходящее, путаясь в своих ощущениях по поводу того, что она видела. Ей казалось, что все происходит не с ней -- не может она, такая правильная и дисциплинированная, со своей любовью к порядку сидеть тут, в этом странном амбаре с этими странными людьми с горящими глазами. Горящими от желания обладать всем, что они видели. Горящими от... "Жадности!" -- вдруг пронеслось в голове, и девушка опешила от мысли. Точно, все вокруг, включая ее саму, были жадные до ощущений, до ярких красок, до эмоций.
   У Ингрид как будто включилась защитная система. Она сначала перестала ощущать радость и восторг от того, что она видела, как будто краски начинали тускнеть, тускнеть, тускнеть... Пока не превратились в серые пятна. Она уже почти не ощущала ни руку Уилла у себя на плече, ни его взгляд у себя на лице.
   К их столу то и дело подходили разные парни и девушки, желающие пообщаться с Основателями, и Уиллу тоже приходилось отпускать ее и уделять им внимание.
   -- Эй, Игрид, -- кто-то тронул ее за плечо со стороны спины, и она вздрогнула от неожиданности. Это была Дарсия. -- Не хочешь пойти поговорить? Я чувствую, это надолго.
   Действительно, к их столу подошли четыре девушки, требующие внимания мужской половины Основателей.
   -- Да, конечно, -- Ингрид поднялась, обошла диван, перегнулась через спинку и на ухо шепнула Уиллу о том, что собирается ненадолго отойти, получила одобрительный взгляд и ушла с Дарсией в сторону выхода.
   -- Куда мы? -- Ингрид говорила так громко, как могла, чтобы перекричать музыку.
   -- Не бойся. Там у входа есть комната, можно спокойно посидеть, поговорить.
   -- Да я не боюсь, -- сухо ответила девушка и поймала себя на мысли, что страха действительно больше нет. Как будто на мгновение она вернулась в то свое состояние, в котором пребывала все годы до встречи с Треем Портером. "Будь он проклят".
   Дарсия поволокла Ингрид за руку в маленькую комнату, действительно находящуюся у самых дверей выхода из зала. Дверь открывалась ключом, а внутри располагался небольшой круглый столик и три кресла. В отличие от зала, никаких украшений тут не было, а только жуткие стены, обитые старым деревом.
   -- Жуть, -- фыркнула безразлично Ингрид, увидев грязное пятно на рукаве своей новенькой куртки.
   -- Ишь ты, какая нежная. По тебе не скажешь.
   -- Ненавижу грязь, -- честно призналась девушка, складывая руки на груди.
   -- Ты, значит, с Уиллом? -- Дарсия развалилась в одном из кресел и закинула ноги на подлокотник другого.
   -- Мы знакомы, -- уклончиво ответила Ингрид, не зная, к чему клонит ее соседка по домику.
   -- Я просто хотела сказать, чтобы ты была осторожнее.
   -- Почему? Ты о нем что-то знаешь?
   -- Он нормальный. Ну... Если не считать... -- Дарсия замешкалась.
   -- Что? -- Ингрид опять почувствовала напряжение в спине и поморщилась от неприятной тупой боли.
   -- Да ничего серьезного. Он такой же, как все жители Подземки. Но... Они другие. Понимаешь? -- Дождавшись неуверенного кивка Ингрид, девушка внезапно сменила тему: -- Ты в курсе, что у него с Мадленой были отношения?
   -- Я догадывалась. Кстати, ее сегодня вроде нет. Почему?
   -- Поэтому, видимо, и нет. Потому что есть ты. Не каждой хочется весь вечер лицезреть соперницу. Но это и к лучшему. Она... не очень хороший человек, и я хочу, чтобы ты была с ней осторожнее.
   -- Что она может мне сделать? Если ее тут даже нет... -- ухмыльнулась Ингрид. Вот уж кого-кого, а эту тощую девицу она бояться точно не собиралась.
   -- Сегодня нет, а завтра есть, -- Дарсия долгим взглядом смерила девушку, сидевшую напротив, став серьезной. -- Ты просто пока не понимаешь, во что ввязалась. Но, может быть, ты и не узнаешь. Если это не зайдет слишком далеко.
   -- Дарси, зачем ты это говоришь? -- Ингрид не понимала, что происходит и чего ей стоило опасаться. А еще она не понимала резкое появление своих новых эмоций и ощущений и такую же резкую их пропажу. Раздражение и даже злоба были ей чуть-чуть знакомы, а вот страх -- причем непонятно из-за чего -- это что-то новенькое. И сейчас, когда его не было, ей не хотелось бы испытать это все вновь.
   -- Ладно, -- Дарсия хлопнула себя по коленям и поднялась. -- В общем, будь аккуратнее с Мадленой, присмотрись к Уиллу, чтобы понять, что он за человек, а там видно будет. Не убьет же она тебя.
   Девушка весело засмеялась и пропустила Ингрид вперед, выходя из комнаты. Закрыв ее опять на ключ, они вернулись к столику Основателей.
   -- Куда ходили? -- прокричал Уилл на ухо Ингрид, стараясь перекрыть музыку.
   -- Никуда, беседовали, -- также громко ответила ему Ингрид, улыбаясь, несмотря на внутреннее напряжение. Она хотела рассказать ему о том, что сказала ей Дарсия, но не сейчас. Не время.
   Ингрид откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, почувствовала, как на ее колено легла ладонь Уилла, и вздрогнула.
   Следующие пару часов ничего особенного не происходило. Ингрид с Уиллом прогулялись по залу, подошли к столу Товара, немного задержались у десертов, отметились в планшетах и ушли обратно на свой диван. Толпа людей, через которую они пробирались, была похожа на бал сказочных существ из-за изображений на куртках.
   Ингрид несла с собой тарелку пирожных, ловко уворачиваясь от снующей толпы, а Уилл следовал за ней с двумя стаканами. Поставив наконец-то тарелку на стол, девушка отпила из стакана и тут же выплюнула все обратно.
   -- Боже, что это за дрянь? -- она поморщилась и отставила отвратительное на вкус пойло.
   -- Это вино! Ты никогда не пила алкоголь? -- Уилл смеялся, глядя на ее реакцию -- Ингрид судорожно запихивала в рот огромное пирожное, стараясь перекрыть неприятный горький вкус.
   -- Нет и нисколько не жалею об этом, -- с полным ртом еле выговорила девушка, пережевывая бисквит, покрытый сливочным кремом и украшенный ягодами.
   -- Ничего, привыкнешь.
   -- Зачем? -- с набитым ртом спросила девушка.
   -- Ну... Так принято, -- пожал плечами Уилл. -- Я сам не большой поклонник, но под хорошую сырную тарелку с медом...
   -- Сыр с медом и вино? -- пробормотала Ингрид. -- Звучит не очень, если честно.
   -- Но это вкусно, правда, -- опять засмеялся Уилл и взял с тарелки шоколадный эклер. -- Возможно, это то единственное, ради чего я бы все-таки остался...
   -- Остался? -- ухватилась за случайно оброненное слово девушка и тут же решила оставить эту тему. Не время. -- Ладно, как решишься познакомить меня со своей культурой, я обещаю попробовать твой сыр с медом и вином.
   -- Договорились.
   Ответ Уилла потонул в звуках сирены. Подняв голову вверх, Ингрид увидела мигающие красные лампы и тут же все поняла -- их местоположение обнаружили и надо срочно уходить.
   До Уилла происходящее дошло быстрее, потому что он уже поднялся и тянул Ингрид за собой в сторону сцены.
   -- Погоди! Нам же не туда!
   -- За мной! Быстро! -- прокричал Уилл, но его голос потонул в звуках сирены.
   Зал разделился на две группы -- Посторонние ломанулись к дверям туалета, стараясь быстрее скрыться в потайном туннеле, а Основатели кинулись к сцене.
   Ингрид и Дарсия были среди последних.
   Уилл тянул Ингрид вперед, не давая осмотреться по сторонам или что-то понять. Они нырнули за кулисы, вышли через маленькую, почти незаметную дверь в длинный темный коридор, лишь слегка подсвеченный лампами, гаснущими прямо на глазах, -- времени для эвакуации оставалось все меньше, прежде чем свет совсем погаснет и коридор окажется в темноте для того, чтобы его не нашли те, кто их преследует. Ингрид бежала за Уиллом, крепко держа его за руку, чувствуя, как начинает задыхаться скорее от волнения, чем от бега. Что она делает? Куда бежит?
   Дарсия и Рой бежали впереди них, и Ингрид видела, как девушка сбивается с шага, то и дело спотыкаясь. Даже такой тренированной спортсменке, какой была Дарсия, эта ситуация явно давалась нелегко.
   Они бежали уже минут пятнадцать, когда Ингрид почувствовала, что темп снижается, переходя на шаг. Еще через пять минут Основатели столпились у маленькой черной двери, ведущей, должно быть, на улицу. Это стало понятно, как только ее открыли -- ледяной воздух сразу выдул все тепло, хранящееся в туннеле, и Ингрид затрясло.
   -- Потерпи, -- прошептал ей на ухо Уилл и подтолкнул вперед. Ингрид заартачилась и спряталась за его спину, показывая, что не готова идти первой. Молодой человек улыбнулся и пошел вперед, держа ее за руку.
   Выйдя на свежий воздух, Ингрид огляделась по сторонам -- они стояли посреди темного леса. Рядом, казалось, не было ни дороги, ни даже тропинки. Одно хорошо -- из-за деревьев снега нападало не так много, как на берегу, и идти не составило бы труда.
   На ее удивление, впереди все же была протоптана тропинка, по которой они друг за другом потянулись в чащу леса, все дальше удаляясь от туннеля и от амбара.
   Ингрид шла вперед, почти прижимаясь к спине Уилла. Деревья вокруг казались большими и мрачными и стояли так близко друг к другу, что луне не удавалось заглянуть сквозь разлапистые ели, и идти им приходилось, освещая себе путь слабенькими фонариками телефонов.
   Через двадцать минут Основатели, Дарсия и Ингрид вышли на большую поляну, где в ряд стояли несколько машин.
   Уилл подлетел к большому черному джипу с узкими затемненными фарами, открыл Ингрид дверь, оббежал с другой стороны и запрыгнул на водительское сиденье. Несмотря на дикий холод и желание поскорее спрятаться в салоне машины, Ингрид стояла и как завороженная водила пальцами по ледяному гладкому металлу. Ей вспомнились отцовские мерседесы, и она поняла, что больше всего на свете хотела бы вернуться в свою серую жизнь, ходить в школу и на уроки французского и морщиться, когда Марла Прим подставляла ей свою дряблую щеку. Ее неприязнь не имела ничего общего с неприязнью к матери -- ее-то она любила.
   Через минуту они уже выезжали со стоянки вслед за остальными.
   Ингрид никогда раньше не ездила на такой машине -- сиденья были обиты белой кожей, мягкой и приятной на ощупь. Салон был выполнен в светлом цвете с деревянными вставками. Приборная доска светилась красными огоньками, а из динамиков лилась тихая спокойная музыка. Через минуту Ингрид почувствовала, что сиденье греет ее снизу, а по ногам дует приятный теплый воздух. Она положила заледеневшие руки себе под ноги и обернулась на Уилла, но тот был слишком сосредоточен на дороге, петляющей среди темных деревьев.
   Когда руки немного отошли, девушка свернулась калачиком в огромном кресле и почувствовала, что, несмотря на переживания сегодняшнего дня, засыпает, все еще немного подрагивая, медленно отогреваясь под струями теплого воздуха.
   -- Возьми на заднем сиденье плед, -- коротко кинул Уилл.
   Ингрид перегнулась через проем между передними сиденьями и действительно обнаружила пушистый теплый комок светло-серой ткани, оказавшийся пледом. Завернувшись в него, она еще минут пять пыталась бороться со сном и поймала себя на том, что, несмотря на переживания сегодняшнего дня, у нее почти нет никаких мыслей в голове и никаких тревог. С этим почти незнакомым молодым человеком, в этой чужой машине ей было спокойнее, чем дома в своей комнате, которая не запиралась на ключ, а значит, туда мог войти кто угодно.
   Их чуть покачивало на неровной дороге, но амортизаторы прекрасно знали свое дело, и Ингрид вскоре сдалась и уснула.
  
   -- Ингрид, Ингрид, -- Уилл легко тряс девушку за плечо, пытаясь разбудить.
   Открыв глаза, она поняла, что еще ночь, а приподнявшись в кресле, увидела, что они все еще посреди темных деревьев, припаркованные прямо на еле видной дороге.
   -- Где мы? -- пробормотала она, еще не отойдя ото сна.
   -- В лесу. Нам нужно решить, куда ехать дальше.
   -- Что? А где все остальные? -- девушку вдруг пробил озноб.
   -- Они уехали.
   -- Без нас?! -- Ингрид выпрямилась на сиденье, сон как рукой сняло. -- Что происходит, Уилл?
   -- Тебе нужно решить, куда ты хочешь поехать. Я могу вернуть тебя в лагерь или... Отвезти к себе.
   -- К себе?
   Ингрид пыталась соображать, но у нее плохо получалось. Уехать с Уиллом значило увидеть его мир, потрогать его, пожить в нем и, наконец, понять, какую тайну скрывали Основатели. Но это автоматически отрезало ей шанс вернуться назад без последствий. Ведь все на базе уже в курсе, что ее нет, и вернуться под утро или позже значило навлечь беду и на себя, и на Основателей.
   -- Поехали к тебе, -- прошептала девушка, глядя на Уилла полными решимости глазами. Она сама не верила, что смогла это сказать.
   -- Ты уверена? Мы можем вернуться и сказать, что ты выходила погулять и заблудилась. Никто тебя не заподозрит.
   -- Да ладно, Уилл, ты сам в это не веришь. Всем все понятно. И будет странно предположить, что именно меня оправдают. Там же толпа сейчас хлынула в лагерь, ты забыл?
   -- Не забыл. Но у нас все схвачено. На том месте, куда выходил туннель из туалета, вытоптана поляна и разведен костер, который поддерживали наши люди. Никто не докажет, что ребята были в амбаре, а не сидели тихо у костра, просто желая отделаться от взрослых и пообщаться. Это нехорошо, но за это вам ничего не будет.
   -- Вы все продумали, -- усмехнулась Ингрид. -- Зачем же ты потащил меня с собой? Если все так прекрасно организовано?
   -- Не знаю, я запаниковал. Извини. Я, наверное, был не прав, -- Уилл скривился и откинулся на спинку сиденья.
   -- Все равно я хочу поехать с тобой. Я хочу узнать, как ты живешь. А в случае чего, я могу "заблудиться" и на пару дней, а потом меня чудесным образом найдут какие-нибудь лесники. У вас есть знакомые лесники?
   Уилл оглянулся на нее и засмеялся. Она сказала это таким непринужденным голосом, как будто они не стояли посреди темного леса, убегая от преследования, а сидели на лавочке у нее во дворе и обсуждали поход в церковь в воскресенье.
   -- Ты странная, ты в курсе? -- засмеялся молодой человек, на секунду сжал ее руку и тронулся с места.
   По мере того как они преодолевали километр за километром, к Ингрид возвращался страх. До нее слишком долго доходил смысл содеянного, но теперь, кажется, она полностью осознала то, что едет с, по сути, незнакомым ей мужчиной в его машине неизвестно куда и никто из ее знакомых не знает, где она. Она судорожно сглотнула, отвернулась и стала смотреть в боковое окно, желая спрятать свои глаза, полные ужаса, от своего попутчика и прийти в себя.
   Они ехали около пятнадцати минут, когда дорога закончилась огромным въездом в туннель. Перед ними стояли железные ворота, перекрывающие не только доступ, но и вид того, что находится за ними. Рядом с воротами было маленькое окошко, куда Уилл приложил какую-то карточку, и ворота начали медленно открываться, освобождая им путь.
   -- Ну что, точно готова? -- улыбнулся как-то нервно Уилл.
   -- Если и нет, назад я уже не вернусь, -- честно ответила девушка, повернувшись к нему.
   Уилл улыбнулся, выжал педаль газа, и внедорожник весело поехал по дороге вперед, в темноту и неизвестность тоннеля.
   -- Куда ведет эта дорога? -- стараясь хоть что-то разглядеть, спросила Ингрид.
   -- В Подземку.
   -- Так ты... Ты живешь в Подземке? -- почему-то удивилась Ингрид. Ей подсознательно хотелось верить в то, что у Уилла какой-нибудь маленький домик возле озера. Как иначе было объяснить его появление в тот день, когда они встретились? -- А что ты делал тогда... в тот день, когда мы встретились, у озера?
   -- Я люблю туда выезжать просто так, походить, подумать, отвлечься от своей жизни и посмотреть на то, как живут другие. То есть вы. Как живут другие жители Подземки, мне неинтересно, появляться в городе опасно, а вот у озера в самый раз. Можно остаться незамеченным.
   Ингрид улыбнулась и отвернулась, уставившись в пролетающую мимо черную пустоту. Ей казалось, что они спускались в самый центр Земли.
   Как только они минули ворота, дорога стала гораздо ровнее, и Уилл набрал скорость. Туннель, хоть и был освещен тусклыми лампами, все равно оставался темной бездной, пронизанной желтой линией фонарей.
   Минут через тридцать они въехали на парковку. Проехав несколько этажей вниз, Уилл наконец остановился на больших белых цифрах 1459.
   -- Приехали, -- улыбнулся парень, поднял рычаг ручного тормоза и заглушил машину.
   Ингрид продолжала сидеть, боясь пошевелиться. Она боязливо выглядывала в странное место через окно машины и теребила влажный от ее вспотевших от переживания рук плед.
   Уилл засмеялся, обогнул машину и открыл ей дверь, подав весьма галантно руку.
   Девушка неловко выбралась из пледа и из машины, почти упав в руки своего спутника и покраснев то ли от смущения, то ли от напряжения.
   Они прошли через парковку к двери лифта. Кругом были только серые бетонные стены и колонны, если не считать огромного количества машин, которых Ингрид никогда в жизни не видела. Даже на картинках. Пожалуй, тут было все, кроме знакомых ей с детства отцовских мерседесов.
   Проходя мимо, Ингрид украдкой дотрагивалась до полированных прохладных боков пальцами и тут же отдергивала их, боясь, что Уилл увидит и подумает, что она ненормальная.
   Когда двери лифта окрылись, Ингрид вздрогнула -- ей показалось, что в лифте кто-то есть, но это были лишь их отражения в огромных зеркалах во всю заднюю стену лифта. Боковые и передняя стенка, точно так же как и двери изнутри, были приятного благородного темно-золотого оттенка с едва заметным узором в виде завитушек.
   Уилл нажал на кнопку 14-го этажа и облокотился плечом на стену лифта, рассматривая Ингрид. Девушка как завороженная водила кончиками пальцев по стенам, повторяя выбитые в них узоры и щурясь от удовольствия, как кошка на солнечном подоконнике.
   -- Четырнадцатый этаж, -- проскрипел механический голос, заставив Ингрид вздрогнуть и открыть глаза. Она виновато покосилась на Уилла, взяла протянутую ладонь и вышла вслед за ним.
   Лифт вывел их в небольшой зал со стенами приятного бежевого цвета, украшенными картинами в пастельных тонах. В глубине зала стояли три низких столика с глубокими креслами, а между ними возвышались деревянные кадки с домашними деревьями. У лифта по обе стороны стояли две вазы с изящно подобранными букетами сухоцветов в бордово-желто-оранжевых тонах.
   Молодые люди повернули направо и пошли по коридору, устланному мягким темно-зеленым ковром. Стены были окрашены в тот же светло бежевый цвет, но картин на них не было. Зато у каждой двери висели по-разному оформленные фотографии.
   -- Это те, кто тут живет, -- объяснил Уилл.
   Ингрид удивленно посмотрела на своего спутника и подошла к одной из дверей. На фотографиях, помещенных в белые рамки и развешанных в форме круга, была запечатлена миловидная девушка. Только подойдя поближе, Ингрид заметила, что это были не фото, а видео. Девушка на них двигалась, принимая разные позы, улыбаясь, хмурясь, смеясь и корча рожи. На одном из видео она была с миленькой маленькой собакой, на другом -- в компании высокого молодого человека, чье лицо Ингрид почему-то показалось знакомым, на третьем сидела за столом в каком-то невероятно шикарном месте, держа изящный бокал с чем-то темно-красным в руке и играя с бликами света.
   -- Какая красивая, -- не выдержала Ингрид. -- Ты ее знаешь?
   -- Я тут всех знаю, -- улыбнулся Уилл, пожал плечами и добавил, -- мы же соседи.
   Ингрид нахмурилась и пошла дальше, то и дело останавливаясь и разглядывая видеооткрытки других жильцов этого дома.
   У двери с номером 1459 не висело никаких видеорамок, только табличка с именем Уилльям Паверс.
   Хозяин приложил ладонь к маленькому светящемуся квадрату и открыл дверь, пропуская гостью вперед. Ингрид стояла как вкопанная, не решаясь сделать этот шаг и войти в новую часть своей жизни.
   -- Ты уже сделала это, Ингрид, в своих мыслях, когда согласилась поехать со мной. Сделай это еще раз, -- Уилл аккуратно подтолкнул девушку внутрь и закрыл за ними дверь.
   Свет в квартире Уилла включался автоматически, но, как ни старалась Ингрид, она не смогла понять, откуда он исходит -- никаких люстр или светильников не было. Из коридора они попали в просторную прихожую со светло-серыми стенами и таким же полом, обставленную в стиле минимализма, -- сливающиеся со стенами двери шкафа-купе хранили верхнюю одежду и обувь, а также несколько десятков пустых вешалок для гостей. У противоположной стены стоял небольшой темно-синий диван из вельветовой ткани с двумя темно-желтыми подушками сверху. По правую сторону расположился небольшой пустой столик, на который Уилл кинул ключи от машины. За прихожей начинался коридор, выдержанный в таких же светло-серых тонах, очень подходивших к стальным глазам хозяина. Из коридора шли четыре двери. За первой располагался туалет, за второй -- огромная ванная, выложенная белым кафелем, за третьей -- студия-гостиная, объединенная с кухней, на которой, по всей видимости, никогда не готовили, настолько она была чистой и казалась совсем не тронутой. Гостиная также была выдержана в серо-синих тонах, как и прихожая, с элементами желтого, оранжевого и темно-красного цветов. Кухонный гарнитур сливался со стенами и казался вытесанным из камня, прозрачный круглый стол на массивной ножке окружали темно-желтые стулья с высокими узкими спинками, а мебель гостиной, состоявшая из двух массивных диванов и четырех кресел, была обшита той же тканью, что и диван в прихожей. На стенах висели абстрактные картины в кругах и треугольниках.
   Но самым завораживающим были темно-синие тяжелые шторы, сейчас плотно задернутые, за которыми, как предполагала Ингрид, открывался он -- мир Уилла, новый и незнакомый.
   -- Там не то, что ты думаешь, Ингрид, -- засмеялся Уилл, увидев, как она крадется к окну.
   Он нажал на какую-то кнопку, шторы разъехались, и перед Ингрид появились темные панели, совсем как у нее дома, панель, на которой она смотрела КУБ.
   -- Там... Я думала это окно, -- разочарованно надула губы девушка.
   -- Нет, в этой комнате нет окон. Точнее, есть то, что может стать окном в любое место. Куда хочешь попасть? Париж? Нью-Йорк? Токио?
   Уилл начал щелкать пультом, и перед восхищенной Ингрид по очереди загорались огни Эйфелевой башни, баннеры Таймс-сквера и суетливые переходы токийских дорог. Картинка была живая и настольно реальная, что действительно можно было подумать, что находишься где-нибудь в небоскребе в этих удивительных городах, о которых она как-то читала на уроках истории. Сейчас эти и еще несколько других городов стали памятниками архитектуры и просто так попасть в них было нельзя. Да и делать там было особо нечего, потому что там никто не жил. Не ездили машины, не работали многочисленные кафе, не пахло свежесваренным кофе и выпечкой, не несло кое-где канализацией и затхлым запахом метро.
   -- Но мы же сможем выйти на улицу?
   -- Мы же только что с улицы? -- усмехнулся Уилл.
   -- Ты понял, -- немного грубо ответила Ингрид. -- Не сегодня. Может быть, завтра?
   -- Давай я сначала провожу тебя в твою комнату, мы оба отдохнем, а завтра поговорим. Хорошо?
   -- Мою комнату? -- прищурилась девушка.
   -- Да, тут две спальни. Одна моя, вторая гостевая. Ты же не думаешь, что я оставлю спать тебя на диване. Это было бы невежливо, -- Уилл усмехался, а Ингрид опять почувствовала, что покраснела. Она вообще не подумала о том, где будет спать и не захочет ли Уилл, чтобы она спала с ним, к чему она, конечно, была не готова.
   Они прошли по коридору. За дверью в спальню Уилла действительно была еще одна дверь, незаметная из коридора, потому что располагалась за поворотом. Комната для гостей была выдержана в стиле квартиры: светло-серые стены и пол, темно-синее покрывало на кровати и шторы, темно-желтые подушки и небольшая мягкая скамейка напротив кровати, над которой висела панель телевизора.
   Тут же стоял большой шкаф-купе, совсем как в прихожей, и была своя ванная комната, объединенная с туалетом, -- все продумано так, чтобы гостю не нужно было бегать по коридорам.
   -- Ну вот, располагайся. Я сейчас принесу тебе свой спортивный костюм, чтобы ты смогла переодеться. Завтра мы что-нибудь придумаем с одеждой.
   -- Да, хорошо.
   Ингрид села на скамейку в нерешительности. Она очень редко ночевала вне дома -- разве что на семейных выездах в дом отдыха, а уж у молодого человека, да еще и практически незнакомого, вообще впервые в жизни. Она поглаживала приятную на ощупь ткань и осматривала комнату, как будто хотела впитать каждую ее частичку, настолько все здесь было необычно и непривычно. В то же время она была рада, что тут не было сильно ярких красок, которые так непривычны ее взору. А серый цвет стен и вовсе напоминал о доме, делая комнату уютной.
   Спустя пять минут вернулся Уилл с кучей вещей, которые еле умещались в его руках, и подал ей зеленый спортивный костюм, черную футболку, две бутылки воды, пакет яблочного сока и коробку с шоколадными конфетами. Конфеты в мире Ингрид выдавали только в Новый год, поэтому девушка не удержалась и запихнула в рот сразу три, чем рассмешила Уилла до слез.
   Все еще смеясь, он опустился на скамейку рядом с ней и начал тереть глаза, пытаясь успокоиться.
   -- Обещай мне кое-что, -- вдруг сказал он. Его голос звучал серьезно.
   -- Что? -- Ингрид задумчиво перебирала пальцами конфеты.
   -- Обещаешь? -- переспросил неуверенно молодой человек.
   -- Я не могу обещать, пока не услышу, что ты хочешь, -- пожала плечами Ингрид.
   -- Ты как всегда честна... -- вздохнул молодой человек. -- Обещай мне, что тебя это все не испортит.
   -- Что?! -- девушка отвлеклась от конфет и обратила, наконец, внимание на своего собеседника. -- Почему что-то должно меня испортить?
   -- Просто... Просто оставайся собой. Это... Это все... -- Уилл обвел рукой комнату и кивнул на коробку конфет, -- скоро приестся и можно потерять... свою уникальность, что ли.
   Было видно, что молодому человеку сложно подбирать слова. Он замолчал, покачал головой и поднялся.
   Перед тем как уйти в свою комнату, Уилл взял лицо Ингрид в ладони и аккуратно, почти незаметно, коснулся губами ее лба. Задержав дыхание, девушка чуть приоткрыла губы и закрыла глаза, но молодой человек лишь улыбнулся и вышел из комнаты.
   Оставшись одна, Ингрид еще долго смотрела на закрытую за ним дверь. Почему он ушел?
   Задумавшись, она заглянула в ванную, нашла там огромные махровые полотенца и белый халат, быстро разделась, залезла под горячую воду и наконец-то почувствовала, как напряжение сегодняшнего дня ее покидает. Мысли недолго блуждали вокруг непонятной реакции Уилла, но, так ничего и не поняв, она стала думать о том, что оставила, въехав в этот странный туннель, ведущий в Подземку: своих родителей, друзей, учителей, школу, свои планы на жизнь. Ей почему-то вспомнилась ее семья. С отцом они были не очень близки, а мать ее постоянно доставала своими упреками, да и не принято у них было привязываться и проявлять свои чувства. Все ограничивалось воспитанием со стороны родителей и уважением и почитанием со стороны детей.
   Распарившись под горячей водой, Ингрид закуталась в полотенце, которое слегка пахло апельсинами, и посмотрела на себя в зеркало -- взъерошенная, раскрасневшаяся, уставшая, но, кажется, счастливая. Она пригладила волосы, переоделась в футболку Уилла и нырнула под одеяло, не забыв прихватить с собой коробку с конфетами. После четвертой она почувствовала, что ее начинает подташнивать, поэтому отложила их в сторону, закуталась с головой и почти сразу же провалилась в сон.
   Ее жизнь никогда не будет прежней, даже когда она вернется домой. Но если бы она знала, на что эта жизнь ее толкнет, она, возможно, предпочла бы остаться в старой.
  
   Ингрид проснулась от звонка. Звонили так настойчиво, что это невозможно было проигнорировать.
   Где-то вдалеке раздались шаги Уилла и его сонный голос.
   Поворочавшись в постели, тщетно пытаясь уснуть вновь, Ингрид ощутила, как ее вдруг пронзила мысль о том, что она не дома, что рядом Уилл, что она находится в тайной Подземке, месте, о котором до недавнего времени она и не слышала.
   На мгновение Ингрид застыла в нерешительности, пытаясь понять, что она чувствует. Сначала это однозначно было возбуждение от неизвестности и легкая тревога -- что будет дальше. Потом ей вспомнилось, как она мечтала о том, что увидит все своими глазами, будет иметь возможность оценить разнообразие текстур и цветов. И сейчас это все вот-вот должно было исполниться. Еще через секунду девушку пронзило воспоминание о недавней тревоге, злости, страхе, сопровождающих ее с тех пор, как она познакомилась с этим незнакомым пока для нее миром.
   Да, она определенно не хотела бы полностью погружаться в этот мир и тем более оставаться тут. Но попробовать его на вкус, как будто пригубить слегка, -- было бы в удовольствие.
   Девушка подскочила на кровати и чуть не упала, запутавшись в мягком, как пух, одеяле, впопыхах умылась и оделась в костюм, любезно предложенный ей хозяином. Подойдя к двери, она прислушалась -- не хотелось являться неожиданно перед знакомыми Уилла, неизвестно, хотел бы он, чтобы кто-то знал о ней или нет.
   Пританцовывать у двери гостевой комнаты Ингрид пришлось минут пятнадцать, пока не раздался звук захлопывающейся двери. Девушка молниеносно вылетела в коридор, испугав хозяина, и начала свои ритуальные танцы вокруг него.
   До конца не понимая, что от него хотят, Уилл послушно скрылся за дверьми своей комнаты и вернулся оттуда через пятнадцать минут, одетый в синие джинсы и мягкий светло-серый джемпер. Ингрид невольно залюбовалась молодым человеком -- все-таки, по ее мнению, он был чрезвычайно хорош, даже в столь раннее, как она думала, время, после бессонной ночи.
   -- Ну, мы идем? Идем ведь, да? -- продолжала пританцовывать вокруг него Ингрид -- ей не терпелось и скрывать это она была не намерена. Не в ее это было правилах.
   -- Пошли, пошли, -- засмеялся молодой человек и подтолкнул неугомонную гостью к двери.
   По коридору Ингрид почти бежала, периодически останавливаясь в ожидании своего спутника. Зайдя в лифт, Уилл нажал на кнопку второго этажа, и они поехали вниз.
   Ингрид считала секунды и этажи.
   Тринадцать.
   Двенадцать.
   Одиннадцать.
   В голове проносились мысли о том, что сегодня ее жизнь изменится и никогда не будет прежней. Сегодня она попадет в новый мир, о котором не только никогда раньше не мечтала, пока не попала в компанию Посторонних, но даже выступала резко против, насмотревшись на непростые отношения представителей шоу КУБ.
   Восемь.
   Семь.
   Шесть.
   Пять.
   У Ингрид свело горло от переживания, и она стала хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Не затянет ли ее этот новый мир? Не станет ли для нее привычкой действовать не по правилам, а по велению своей ярости или злобы?
   Три.
   Два.
   Двери лифта распахнулись, и Ингрид оглушили звуки, льющиеся со всех сторон.
   Откуда-то слышалась приятная тихая музыка, окутывающая как теплое одеяло в морозную ночь. Несмотря на то что на улице была зима, здесь температура казалась комфортнее, чем когда-либо ощущала девушка, -- не было ни жары от солнца, ни ветра, ни потоков воздуха от кондиционеров, ни леденящего кожу холода.
   Слева доносилось нечеткое стрекотание проезжающих мимо них людей на странных приспособлениях, представляющих из себя большое колесо, зажатое между ног.
   Справа у кого-то зазвонил телефон, и противный женский голос начал диалог, состоящий в основном из пронзительного "Шутишь!" и визгливого "Да ладно!".
   Но Ингрид не обращала внимания на людей, хоть там и было на что посмотреть: все были одеты так, как одевались герои программы КУБ, -- в яркую одежду, подчеркивающую фигуру и в то же время оставляющую простор для фантазии.
   Все внимание девушки приковали огромные светло-золотые колонны шириной в несколько метров, украшенные замысловатыми, почти незаметными узорами. Подойдя поближе к одной из них, Ингрид запрокинула голову в попытке рассмотреть, куда уходит это невероятное сооружение, но оно терялось где-то высоко-высоко в темноте свода.
   Проведя легонько по выгравированным на золоте завиткам, Ингрид от удовольствия закрыла глаза -- приятная прохлада пронизывала пальцы, а чуть острые края узоров щекотали их нервные окончания. На какое-то мгновение девушке даже показалось, что колонна живая -- как будто чувствовалось сердцебиение, но уже спустя секунду она поняла, что это была просто легкая вибрация от станка, выбивающего блестящий позолоченный с темными прожилками мрамор дорожных плит.
   -- Что они делают? -- обернувшись на Уилла, удивилась девушка.
   -- Текущий ремонт. Ничего особенного. Наверно, кто-то опять написал жалобу.
   -- Опять?
   Уилл поморщился, как будто проглотил что-то скользкое и неприятное, и пожал плечами.
   -- Постоянно найдется некая особа, застрявшая своим каблуком в едва заметной без микроскопа щелочке. И тогда начинается такая свистопляска. Тут с этим строго.
   Ингрид удивленно смотрела на дорожных рабочих. В их городе дороги были настолько далеки от идеала, что никто и никогда бы не подумал жаловаться на какую-то щель. Иначе пришлось бы менять все дороги полностью.
   Блестящий мрамор красиво вылетал из-под станка, разлетаясь метра на три в разные стороны, -- ровно на столько, чтобы не попасть за ограждение из белых лент, отмечающих проведение ремонтных работ.
   Пожав плечами, Ингрид, все еще держась одной рукой за колонну, начала обходить ее по кругу, разглядывая царившую вокруг красоту -- благородно блестящих исполинов, низко свисающие многоуровневые люстры и круглые белые балконы дома напротив.
   Обернувшись на дом, из которого они вышли, она потеряла дар речи -- стены были сделаны из черного мрамора, что делало его похожим на высокую скалу, украшенную ромбовидными островками свисающих растений, между которыми текла самая настоящая вода. Текла почти бесшумно, едва-едва журча и стекая по трубам куда-то вниз.
   Ингрид схватила улыбающегося Уилла за руку и потащила направо -- там виднелась сине-голубая стена из прозрачного стекла и пахло восхитительной свежей выпечкой.
   Подойдя поближе, девушка не смогла сдержать радостный визг -- это была не просто стеклянная стена, а огромный аквариум, наполненный многочисленными яркими рыбками, снующими туда-сюда в одних им известных порывах. То и дело на них ложилась большая тень, и у Ингрид замирало сердце от вида огромного, как будто парящего на крыльях ската, величаво рассекающего воду и скрывающегося опять где-то в глубине.
   Пока девушка, не отрываясь, смотрела на проплывающих мимо рыб, пытаясь коснуться их пальцами через толстое стекло, Уилл сходил за свежесваренным кофе и булочками к завтраку.
   Только сейчас Ингрид почувствовала, что голодна, но останавливаться не собиралась.
   Схватив из коричневого бумажного пакета круассан с шоколадной начинкой, Ингрид медленно пошла вдоль огромной сине-голубой стены, оканчивающейся метров через двести и переходившей в замысловатый фонтан из мелких струй, бьющих то в одну, то в другую сторону.
   Откусив выпечку и сделав глоток из стакана, Ингрид зажмурилась от удовольствия. Еда никогда не привлекала ее, но это было ДО этого момента. Нежное тесто таяло во рту, а шоколадная начинка была в меру горькой и в меру сладкой, оставляя на языке приятное послевкусие. Кофе же был крепким и ароматным.
   -- Как ты... -- с набитым ртом попыталась говорить Ингрид, закатила глаза, проглотила последний кусочек и продолжила, -- как тебе удается держать форму, Уилл? Это же... Божественно!
   -- Ты все-таки смешная, -- рассмеялся Уилл, -- это всего лишь булка и кофе. Теперь я буду бояться повести тебя в по-настоящему приличное место.
   Ингрид улыбнулась, собирая языком крошки с обертки от круассана.
   -- Не хочешь присесть? -- спросил девушку Уилл.
   -- Да, можно. Там еще что-нибудь осталось?
   Ингрид залезла в пакет с выпечкой, как фокусник запускает свою руку в шляпу и вытаскивает кролика. Но ее улов был лучше -- еще один божественный круассан. Девушка подошла к стоявшему у стены дивану с красной тканевой обивкой и присела на краешек, не забыв перед этим провести по нему рукой -- привычка, оставшаяся в такой, казалось, далекой жизни, -- проверять, не мокрая ли лавка на улице, перед тем как сесть. Здесь мокрыми лавки могли быть только от брызг фонтана, да и то, если бы такое случилось, -- по первой же жалобе фонтаны были бы отлажены менее чем за сутки.
   -- Знаешь, это так странно, -- прошептала Ингрид, оглядываясь вокруг.
   -- Что?
   -- Вся эта роскошь. Я же видела это все, когда смотрела КУБ. Но мне никогда не хотелось сюда. А сейчас я смотрю и не помню -- почему.
   -- Не помнишь?
   -- Точнее, помню. Это было такое сильное чувство отвращения от того, что происходило с участниками шоу, что я радовалась, что мне не приходится и никогда не придется с этим столкнуться. Общий негатив от вечных ссор, измен, ругани делал эту восхитительную обстановку блеклой и неприятной. Как будто мне вбили в голову установку о том, что счастливой быть в таких вещах невозможно.
   -- Почему же сейчас тебе все это кажется привлекательным?
   -- Все изменилось после того, как я побывала в той квартире, где мы виделись с тобой недавно на собрании. Потрогав руками эти... предметы, ты начинаешь понимать, что это не они плохие, а люди своим отношением делают их такими. Обесценить можно все что угодно, даже воздух, если постараться.
   -- Воздух не обесценишь, -- покачал головой Уилл. -- Без него ты умрешь.
   -- А ты когда последний раз о нем думал? -- прищурилась девушка, резко повернувшись к нему всем телом.
   -- О воздухе? -- удивился молодой человек.
   -- Да, о воздухе?
   -- Не знаю. Наверно, никогда особо не думал, -- он пожал плечами и нахмурился.
   -- Это потому, что он у тебя есть. А спроси человека, который умирает от болезни легких, как часто он думает о воздухе?
   -- Ты странные вещи говоришь, Ингрид, -- Уилл отставил стакан с кофе и взял ее ладонь в свои руки.
   -- Я никому раньше не говорила об этом, но в детстве я сильно обморозила руки -- убежала гулять без перчаток в мороз. Не так, чтобы кожа слазила пластами, но мне пришлось несколько недель мазаться мазями и ходить в перчатках. Потом, когда я сняла перчатки, я поняла, что мои руки стали в сто раз чувствительнее, чем до этого. Возможно, из-за обновленной, еще не успевшей огрубеть кожи. Но это было так... волнующе. Прикасаться к разным поверхностям, проводить по ним пальцами и ощущать малейшие изгибы и изъяны. Это, конечно, прошло, и теперь мне иногда, бывает, хочется вернуться в те ощущения, опять почувствовать все до мельчайших деталей.
   -- Ты поэтому не носишь варежки? -- улыбнулся Уилл.
   -- Да, наверно, поэтому, -- задумалась Ингрид, -- Хотя это не осознанно. То есть у меня нет цели обморозить руки, но и перчатки после тех нескольких недель надевать не хочется.
   -- Я понимаю, о чем ты, -- Уилл отпустил руки Ингрид и откинулся на спинку дивана, отпивая уже остывший кофе. -- Я как-то на тренировке сильно потянул спину -- защемление нерва, боли ужасные. Я лежал в постели пару недель, а потом еле-еле мог ходить какое-то время. Только встану, жутко начинала болеть спина. Каждый шаг был дикой болью. Но я все равно вставал и шел, потому что знал, что такое не иметь возможности ходить. Я, наверно, поэтому люблю приезжать на озеро и долго там гулять. Это дает ощущение, что ты живой.
   -- Чем тебе не нравится гулять тут? -- улыбнулась Ингрид, кинула обертку от круассана в урну и тоже откинулась на спинку дивана.
   -- Если ты тут много ходишь, люди начинают подозревать, что ты ненормальный, -- засмеялся молодой человек, -- ты же видишь, как тут все передвигаются. Белой вороной не хочет быть никто.
   -- Странные ты вещи говоришь. В вашем мире, скорее, все белые вороны. Это у нас -- сплошной поток серых пальто и вязаных шапок одинакового темно-синего цвета.
   Молодые люди сидели, откинувшись на спинку дивана, и грезили каждый о своем. Мимо них проходили или проезжали люди, но никого не волновало, о чем думает эта странная парочка.
   -- Скажи, -- наконец нарушил молчание Уилл, -- а тебя устраивала твоя жизнь?
   -- Моя жизнь? -- удивилась Ингрид.
   -- Ну, те обычаи, которые у вас есть, ваш уклад.
   -- Ты имеешь в виду то, что за нас все давно решено? Что нам привозят одну и ту же еду, раз в год меняя меню или радуя по праздникам конфетами? Что нам выдают одинаковую одежду, особо не заботясь о том, подойдет ли нам размер? Что мы живем в абсолютно одинаковых домах и, если бы вдруг заблудились, не смогли бы понять ошибку, пока не увидели бы тех, кто там живет? Что нас воспитывают в строгом подчинении правилам? Что мы точно знаем, что в будущем у нас будет только то, что было у наших родителей, и то же самое будет у наших детей? -- Ингрид помолчала, как будто смаковала послевкусие от своих слов. -- Да, Уилл, меня устраивала такая жизнь.
  
   Ингрид шла на два шага впереди Уилла, изредка оглядываясь и улыбаясь. Они никуда не спешили, просто прогуливались мимо так завороживших Ингрид колонн, мраморных и цветочных стен, поющих фонтанов, стеклянных аквариумов и светящихся статуй. Девушка то и дело прикасалась пальцами то к мягким диванам, стоящим тут и там у дороги, то к холодным стенам зданий, то опускала их в теплую, совсем по-летнему пахнущую воду фонтанов.
   Через пару часов они остановились у небольшого кафе, оформленного во французском стиле, -- с маленькими столиками прямо на улице, с зонтиками и цветами. Им принесли две чашки ароматного кофе, тарелку с булочками и блюдце с тремя видами масла.
   Ингрид не спеша мазала масло на еще теплый мякиш и думала о том, каково это -- родиться в таком месте. И быть свободной для того, чтобы гулять, без запретов и упреков. С детства купаться в роскоши и не знать тех ограничений, с которыми столкнулась она сама.
   Она огляделась по сторонам в поисках детей, но никого не увидела.
   -- Уилл, а где дети?
   -- Дети? Какие дети? -- молодой человек поперхнулся и закашлялся.
   -- Ну, как какие, -- засмеялась Ингрид. -- У вас же есть дети? Я имею в виду, не конкретно у тебя... Хотя, если у тебя они и есть, то это не значит, что я...
   -- У меня нет детей, -- засмеялся Уилл, -- По крайней мере тех, о которых мне известно... Шучу!
   -- Смешно, -- буркнула Ингрид. -- Так что с детьми? Где они все?
   -- Они тут не живут, -- пожал плечами Уилл.
   -- Нет?
   -- Нет.
   -- Как же так? А где они живут?
   -- В другом месте.
   -- Это и ежу понятно, раз не в этом, то в другом. Но в каком?
   -- Раз понятно и ежу, незачем спрашивать, -- ухмыльнулся Уилл. -- Потом расскажу, хорошо? Я думаю, у тебя много вопросов будет. И у нас еще есть время их все обсудить, пока ты не вернулась обратно. За пару дней успеем наговориться.
   Ингрид показалось, что она ослышалась. Она поперхнулась горячим кофе и чуть не вылила его себе на колени, услышав эти слова.
   -- Пара дней?
   -- Ты же не хочешь оставаться тут навсегда?
   -- Почему? -- прищурилась девушка. Она не хотела. Но ему-то откуда было это знать.
   -- Не знаю. Если у кого-то есть выбор, мне кажется, он тут не останется.
   -- Ты, наверно, шутишь? -- Ингрид явно переигрывала. -- Тут же есть все! Тут так красиво, ярко, необычно. Тут вкусно готовят, тут...
   -- Одежда не делает тебя кем-то, Ингрид, -- парировал Уилл. -- А еда не самый лучший способ почувствовать себя счастливым.
   -- А что делает? -- третья булочка была намазана маслом и отправлена в рот. Девушке определенно начинал нравиться этот разговор -- взгляды Уилла совпадали с ее взглядами, а это значило, что, возможно, он захочет переселиться в ее мир.
   -- Поступки. Дела. Отношение. Поведение. Уж поверь, живя здесь, я понимаю, о чем говорю.
   -- Но разве тут не проще совершать поступки, Уилл? Разве тут не больше возможностей? Как минимум ты сможешь тут понять, что ты ГОТОВ на эти поступки, и увидишь, РАДИ ЧЕГО. Разве не так?
   -- Цель можно найти везде, -- сухо отрезал Уилл, подозвал официанта и заказал обед на двоих. -- А тут поступки далеки от тех, которые хотелось бы совершать человеку в здравом уме.
   -- Ты так говоришь, потому что не жил там, где живу я! -- ухмыльнулась Ингрид, но, увидев его строгие жесткие глаза, замолчала.
   -- А ты не жила здесь. Тут ни о каких мечтах вообще речи не идет. Тут все есть. Понимаешь? Как можно хотеть то, что у тебя есть?
   -- Но и хотеть того, чего ты никогда не получишь, тоже нельзя! Вы хотя бы видите, чего можно хотеть. А мы нет.
   -- Бесполезный спор, -- вздохнул Уилл и скрестил руки на груди. -- Мы с тобой из разных миров, и никто из нас не поймет другого. Никогда. У нас разные вселенные, Ингрид. Но я, правда, не думаю, что тебе подойдет вот это все.
   -- Я что... недостойна? -- получилось немного театрально, и девушка поняла, что переигрывает снова.
   -- При чем тут... -- Уилл, казалось, не заметил фальши в ее словах, вздохнул и отвернулся, провожая взглядом многочисленных прохожих. Почувствовав, что остыл, молодой человек продолжил: -- Давай не будем ругаться. У нас есть как минимум пару дней, пока мы не придумаем, как вернуть тебя назад. За это время я покажу тебе тут все и расскажу, как мы живем. Посмотрим, что ты скажешь потом. Хотя, возможно, ты не захочешь и двух дней со мной провести.
   -- Зря ты так думаешь, -- буркнула Ингрид, надув губы.
   -- Кстати, хорошо, что я про это вспомнил, я отойду позвонить? Скоро принесут обед. Но я успею переговорить кое с кем по поводу возвращения тебя домой.
   Ингрид ничего не сказала, только смерила Уилла задумчивым взглядом и демонстративно отвернулась, чем вызвала у него улыбку. Она была такой непосредственной и яркой в проявлении своих искренних чувств, что ему иногда было не по себе. Его знакомые девушки обычно тоже не скупились на эмоции, но они были настолько фальшивыми, что хотелось вымыться.
   Когда через двадцать минут принесли тарелки с луковым супом, Уилл как раз закончил разговаривать и вернулся за столик. Вид у него был довольный -- должно быть, удалось придумать, как вернуть беглянку домой.
   Некоторое время они ели молча. Ингрид наслаждалась яркими вкусами супа, нежным размокшим от бульона гренком и маленькими кусочками сыра, который принесли на закуску вместе с миской меда.
   -- Ты про это говорил? Сыр с медом? Не хватает только вина? -- улыбнулась, наконец, девушка, сменив гнев на милость. День был чудесным, и не хотелось омрачать его спорами.
   -- Да, только для этого мы можем сходить в другое место. Там большое разнообразие сыров. К сырной тарелке подают самые хрустящие в мире крекеры, орехи, вяленое мясо и лучший виноград. Незабываемо вместе с бокалом хорошего сухого красного вина.
   -- Почему сухого? Оно в порошке что ли? -- удивилась Ингрид, вызвав взрыв смеха.
   -- Нет, это сорт такой. Попробуешь.
   -- Ой, нет, мне не очень понравилось, -- призналась девушка. -- Но от сырной тарелки и вяленого мяса я не откажусь.
   -- Посмотрим, -- улыбнулся Уилл и закинул очередной кусочек сыра себе в рот.
   На второе им принесли тушенного в вине петуха и овощной рататуй. Говорить Ингрид совсем не хотелось -- хотелось только пробовать и пробовать новые вкусы, новые запахи, новые текстуры. Кто бы мог подумать, что скучные обычно овощи могут быть настолько вкусны?!
   Десерт, казалось, уже не влезет, но когда перед ними поставили белые формочки с крем-брюле, Ингрид забыла о том, сколько всего она уже съела. Легкий удар и тонкая корочка треснула, как тонкий лед по весне. Подцепив невероятно нежный крем, Ингрид уже знала, что и на вкус он великолепен. Пару секунд повертев перед глазами ложку, рассматривая черные крупицы ванили, девушка закрыла глаза и растворилась в моменте, точно так же как этот невероятный запеченный крем растворялся у нее на языке, чуть щекоча карамельной корочкой рецепторы.
   -- Это... божественно, -- промурчала она и еще больше стала похожа на кошку, объевшуюся сметаной и улегшуюся на горячий от солнца подоконник. Так похожа, что Уилл не сдержался и снова рассмеялся.
   После обеда молодые люди опять долго гуляли, практически не разговаривая. Уилл несколько раз порывался увести Ингрид в какой-нибудь магазин, чтобы выбрать что-то из одежды, но она отмахивалась. Ей не хотелось тратить на это время.
   Часам к семи вечера свет начал затухать. Ингрид удивленно смотрела по сторонам, пытаясь найти источник света, но не смогла.
   -- Почему свет стал тусклее, Уилл?
   -- Так ведь вечер.
   -- Но ведь у вас нет солнца, -- засмеялась девушка. -- У вас может быть всегда день.
   -- Это плохо для здоровья. Не вырабатывается мелатонин. Да и спать все равно нужно. Свет не выключают совсем, конечно, но немного приглушают в вечернее и ночное время. Кто-то даже считает, что это делается для большего романтизма, -- улыбнулся молодой человек и взял Ингрид за руку.
   Девушка улыбнулась и опустила от смущения голову. Она не привыкла ко всем этим прогулкам, несмотря на то что Уилл ей действительно нравился. Она даже начала подозревать, что в ней просто не воспитали этот самый романтизм. Да и откуда ему было взяться, если ни о какой любви речи никогда не было. Для всех семья и дети были только обязательным атрибутом взрослой жизни. И она сомневалась, что когда-либо ее родители гуляли при луне, держась за руки, и говорили о любви.
   Эти мысли показались Ингрид такими нелепыми, что она фыркнула и рассмеялась.
   -- Ты чего?
   -- Да так, подумала о родителях.
   -- И тебя это рассмешило? Не скучаешь по ним?
   -- Странно, но нет. А может и не странно, -- задумалась девушка. -- Мы не близки. У нас вообще о близости как таковой речи обычно не идет. Не принято, что ли. Я представила, что мои родители ходят по берегу озера и держатся за руки, и мне стало смешно. Но на самом деле, это грустно, что у них этого не было и уже никогда не будет.
   -- Все еще можно изменить, -- улыбнулся Уилл. -- Если не для них, то для молодых-то уж точно. Может быть, ваше движение Посторонних будет немного лучше, чем мой и твой мир. Наверно, хорошо, что мы их и создали.
   -- Вы создали? -- удивилась Ингрид.
   -- Ну да. Я, Рой и другие, -- Уилл задумался, как будто не знал, стоит ли рассказывать Ингрид то, что скрывалось у него в самых потаенных мыслях, о которых он даже сам себе боялся признаться. -- Мы собрались и решили, что нужно что-то с... этим делать.
   -- С этим?
   -- С нашим миром. И с тем, как себя чувствует в нем человек.
   -- Не понимаю, -- честно призналась девушка.
   -- Ладно, сейчас не время. Давай поговорим об этом, когда придем домой?
   -- Давай, но тогда я хочу пойти прямо сейчас, -- твердо сказала девушка, остановившись на месте.
  
   Ингрид вяло помешивала травяной чай тонкой, почти невесомой ложечкой и смотрела на кружащиеся в танце чаинки.
   Как только они пришли домой, Уиллу кто-то позвонил по телефону, и он, отведя ее на кухню и махнув рукой -- "хозяйничай сама" -- удалился в свою комнату.
   Прошел уже час. Ингрид за это время успела съесть бутерброд с копченой колбасой и толстым ломтем какого-то жутко вонючего сыра, выпить две чашки травяного чая, от которого ее так расслабило, что, присев на диван, она какое-то время смотрела на проплывающие по телеокну облака и задремала.
   Проснулась девушка от резкого звука, который, как оказалось, исходил от большой черной коробки -- Уилл, зажав телефон между плечом и ухом, варил себе кофе. Молодой человек мельком посмотрел на нее, и она вздрогнула -- опять эта жесткость в глазах. Выпрямившись на диване, Ингрид села, как по струнке, и не сводила глаз со спины человека, теперь казавшегося ей таким чужим.
   Уилл редко вставлял в разговор слово или два, стараясь говорить тише и иногда повторяясь, если собеседник не понимал с первого раза.
   Налив себе маленькую чашку кофе, он ушел к себе, а Ингрид заварила третью чашку травяного чая и села за барную стойку, подтянув под себя одну ногу и качая другой.
   -- Заскучала? -- Уилл снова появился на кухне, когда девушка уже опять клевала носом, грозя вот-вот свалиться с высокого круглого стула.
   -- Немного, -- призналась она и улыбнулась, -- успела даже поспать.
   -- Вот как? -- молодой человек старался улыбнуться, но было видно, что ему это дается с трудом.
   -- Как-то так. Ты долго разговаривал.
   -- Это был Рой. Он занимается твоим возвращением в большой мир, и нужно было обсудить кое-какие детали.
   -- В большой мир... -- Ингрид почувствовала удовольствие от мысли, что скоро вернется к себе домой. -- И когда это случится?
   -- Скорее всего, завтра. Ты же понимаешь, найти тебя должны как можно скорее. Иначе будет странно, что ты вообще выжила в этом холоде.
   Ингрид вздрогнула. Везде в Подземке была такая комфортная температура, что она забыла о зиме, которая набирала свою силу где-то там высоко на поверхности Земли.
   -- Хорошо. Завтра, так завтра. Но сегодня ты мне расскажешь свою историю?
   -- А надо ли? -- замялся молодой человек.
   -- Ты обещал. Или твое слово ничего не значит? -- девушка презрительно прищурилась.
   -- Ну, хорошо, -- нехотя согласился молодой человек. -- С чего бы начать...
   Его прервал звонок в дверь.
   Коротко улыбнувшись, Уилл вышел из кухни, а Ингрид закатила глаза. "Сколько можно?"
   -- Мадлена, ты зачем тут? -- Ингрид вспомнила слова Дарсии о прежних отношениях между ними и напряглась.
   -- Не рад меня видеть? -- ухмыльнулась девушка.
   -- Скорее, не ожидал тебя увидеть.
   -- Да ладно, Уилл. Не пригласишь войти?
   -- У меня гости, -- отрезал молодой человек, все еще держа свою бывшую подругу в дверях.
   -- Слышала уже, новости расходятся быстро, -- опять ухмыльнулась Мадлена и крикнула: -- Привет, Ингрид!
   Ингрид закатила глаза и сползла со стула, чуть не запутавшись в собственных ногах. Выйдя в прихожую, она увидела стоящего чуть в стороне от входной двери Уилла, скрестившего руки на груди, и Мадлену, облокотившуюся о дверной косяк в небрежной позе. Подойдя чуть ближе, чтобы поздороваться, Ингрид уловила неприятный резкий запах, исходящий от случайной гостьи.
   -- Привет, Мадлена.
   -- Значит, ты теперь с Уиллом?
   -- Я тут в гостях, -- Ингрид переминалась с ноги на ногу, стараясь не поднимать глаза.
   -- Ну, понятно. Я тоже тут часто бывала, -- заржала совсем не по-девичьи Мадлена и икнула. -- Ой, простите мой французский.
   -- Ты зачем тут, Мадлена? -- не выдержал Уилл.
   -- Напомнить тебе про себя. Нам ведь было хорошо вместе. Ты не забыл? Или эта маленькая дрянь творит такие чудеса, что...
   -- Тебя тут не ждали, Мадлена. Иди домой, ты пьяна.
   Ингрид от удивления подняла голову и округлила глаза. В их мире встретить пьяную молодую девушку было невозможно -- алкоголь было просто не достать, хотя о нем рассказывали в фильмах по истории и показывали отвратительные сцены, закатываемые людьми в состоянии опьянения. От одного просмотра было плохо до тошноты.
   -- Пьяна, и что? Ты же знаешь, почему я пью. Знаешь? Знаешь! -- последнее слово Мадлена протянула противным голосом.
   Уиллу надоела эта сцена ревности, и он подошел к двери и вытолкал девушку в коридор. Мадлена, зацепившись ногой о порог, покачнулась на ногах и завалилась назад, наткнувшись на дверь напротив. Еще чуть-чуть, и она упала бы.
   -- Ну и ладно! Оставайся с ней! Ты еще прибежишь, я знаю! Ты всегда прибегаешь -- вспомни! Сколько их уже было? Таких вот игрушек? -- Мадлена опять громко заржала. -- А ты возвращайся в свой сраный правильный мир, святоша! Тебе не место тут! И таким, как ты, не место! Это наш мир -- слышишь?!
   Ингрид чувствовала, как в ней поднимается буря. Смешанное чувство жалости, брезгливости, ненависти, злости и ревности -- суровый коктейль для такой не испорченной эмоциями девушки. Ей настолько стал противен этот подземный мир вместе с его обитателями, что хотелось блевать.
   Мадлена еще долго что-то кричала, но Уилл успел захлопнуть дверь, которая практически не пропускала звуки, доносящиеся из подъезда. Раздалось еще несколько стуков в дверь, прозвенел звонок, и, спустя минут пять, все стихло. Должно быть, девушке надоело это развлечение, и она пошла искать приключения в другое место.
   -- Что это было? -- тихо спросила Ингрид, так и не пошевелившись с самого момента появления в прихожей.
   -- Не обращай внимания. -- Было видно, что Уилл злится. Его глаза стали еще жестче, а сам он, как будто, стал выглядеть лет на десять старше. -- Она просто пьяна.
   -- Она пьяна. А ты-то нет, -- еще тише прошептала девушка.
   -- Что?
   -- Ты толкнул ее. Это было грубо и не обязательно, -- стальным голосом отчеканила Ингрид.
   -- Не обязательно? Ты что, не слышала, что она тут плела? Она бы просто так не ушла! -- разозлился молодой человек.
   -- Теперь ты кричишь на меня, -- голос Ингрид звучал еще более уверенно, но все так же тихо.
   -- Да брось, Ингрид. Не начинай. Хорошо?
   -- Не начинай?
   -- Не лезь в бутылку.
   -- Что?!
   Уилл закатил глаза и, обойдя девушку боком, ушел на кухню. Опять заработала кофеварка.
   Ингрид постояла еще несколько секунд в прихожей, как будто размышляя, огляделась вокруг, поморщилась и пошла следом за молодым человеком.
   -- Что значит -- не лезь в бутылку? -- не унималась она.
   -- Лезть в бутылку, значит, затевать спор по пустякам, -- буркнул Уилл.
   -- Я не лезу в бутылку, Уилл. И не хочу ругаться. Мне просто не понятно была твоя реакция, и я спросила -- почему ты так себя повел. Вот и все.
   Голос девушки теперь звучал просто спокойно и уверенно, и Уиллу даже стало стыдно -- в ней действительно не было ни грамма истеричности или осуждения. Казалось, ей действительно просто любопытно. Как любопытно может быть психологу, проводящему наблюдения за поведением людей в нестандартных ситуациях.
   Ухмыльнувшись, Уилл подошел к Ингрид, взял ее за руки и заглянул в глаза.
   -- Это называется -- порыв. Я не хотел ее обидеть, но у нас с ней давняя история... Наверно, я должен был тебе рассказать.
   -- Не должен, -- перебила его девушка, отстраняясь. -- Мне совсем не интересно. Честно. Просто я действительно столько раз смотрела на вот такие сцены в КУБе, и мне всегда было интересно -- почему герои себя так ведут? Столько эмоций, столько не продуманных решений, действия, о которых они потом однозначно пожалеют. А сколько слов обычно кидается просто так, на ветер, стараясь уколоть. Самое страшное, наверно, это слова. Когда знаешь человека хорошо -- ты знаешь все его тайные страхи, его самые неприятные мысли о самом себе. И потом в запале так легко ударить по самому больному месту... -- совсем тихо закончила девушка, помолчала несколько секунд и добавила: -- У нас так не бывает.
   -- Не бывает? -- Уилл отпустил руки девушки, забрался на стул, дотянулся до кофеварки, взял свою маленькую чашечку кофе и отпил маленький глоток. Аккуратно, чтобы не обжечься.
   -- Не бывает, -- повторила Ингрид. -- Можешь не поверить, но я не помню у нас таких ярких ссор, какие у вас, я смотрю, не редкость.
   -- Не редкость, -- признался Уилл, -- а, скорее, закономерность. Все, что ты видишь в КУБе, -- правда. Это не игра, это живые люди и живые эмоции. Это вовсе не срежиссированные сцены -- а реальная жизнь людей, которые согласились 24 часа в сутки находиться под наблюдением телекамер.
   -- Серьезно? -- Ингрид забралась на соседний стул и отпила остывший чай.
   -- Да, вполне. Гордиться нам нечем. Правда.
   -- Почему же... Почему так, Уилл?
   -- Не знаю. Мне кажется, это все идет от неудовлетворенности. Слишком много -- практически все -- люди могут получить. Они видят, что есть у других, и хотят себе того же. Создается внутреннее напряжение -- поверь, жить в мире, где все можно, не так-то просто. Ты не можешь себе позволить просто сдаться -- ты должен чего-то достигать.
   -- Достигать? Например, чего? Разве вам все не дается просто так, как и нам?
   -- О нет, -- засмеялся Уилл, -- то, что есть у вас, -- это процентов десять того, что можем получить мы. Но это ограничено. Вас с детства учат тому, что у всех все одно, и всем всего хватает. И все равны. У нас же учат стараться и добиваться чего-то.
   -- То есть такие вот квартиры, как у тебя, -- есть не у всех? Есть те, кто живет хуже?
   Уилл задумчиво уставился в чашку кофе, потом перевел взгляд на Ингрид.
   -- Почему ты думаешь, что добиваться можно только вещей?
   -- А чего еще? -- искренне не поняла девушка.
   -- Славы, известности, уважения, обожания -- чего угодно!
   -- Что-что? -- Ингрид не сдержалась и расхохоталась, такими нелепыми ей показались слова Уилла. -- Какое кому дело до того, сколько людей будет узнавать его на улицах? Помню, слышала одну старую-старую песню... Там было что-то вроде: "Какая разница, каким ты классом летишь, когда падает твой самолет". Это настолько верно отражает принципы нашего мира...
   Девушка задумалась, помешала холодный чай, взбудоражив чаинки, и посмотрела на Уилла. Тот сидел, опустив голову над кофе, и размышлял о чем-то своем. Не говоря ни слова, он поднялся, подошел к телеокну, переключил изображение облаков на видео из большого аэропорта. Одни самолеты разгонялись, взмывали в небо, другие, нежно касаясь колесами посадочной полосы, возвращались на землю.
   -- Я бы хотел полетать на самолете,
   -- Что тебя останавливает? У вас же тут есть и самолеты, я полагаю? -- Ингрид так резко обернулась на Уилла, что чуть не упала вместе со стулом.
   -- Нет, -- засмеялся молодой человек, -- тут нет. Но рядом с въездом в туннель есть аэродром. К сожалению, попасть на него дано далеко не всем. Мне, например, нельзя.
   -- Интересно, -- протянула Ингрид. -- И куда же тебе хочется летать? Везде же все одинаково. Ну, практически.
   -- Мне хотелось бы побывать в старых заброшенных городах. Токио, Рим, Париж, Нью-Йорк. А может быть, полететь в какой-нибудь городок, один из тех, что похож на твой, затеряться там в толпе и жить. Как все.
   -- Серьезно? -- Ингрид слезла со стула, подошла к Уиллу и стала тоже смотреть на непрекращающийся поток самолетов. -- А мы не часто летаем. Да и зачем? У нас все везде одинаково. А в старые города просто так не пускают. Даже не знаю, почему их закрыли...
   -- Кажется, решили, что проще построить рядом города с одинаковыми домами, чем сносить полностью с лица Земли эти мегаполисы, -- задумчиво пробормотал молодой человек. -- Ну, чем хочешь заняться?
   -- Я хочу услышать твою историю. Историю твоего мира.
   Уилл со стоном опустился на диван. Ингрид плюхнулась рядом.
   -- Ну ладно, слушай...
  
   Ингрид уютно свернулась на диване, подтянув под себя ноги. Шел уже второй час, но ей так и не надоело слушать приятный убаюкивающий голос Уилла.
   Постепенно до нее начинала доходить суть его рассказа, которая сводилась к тому, что она уже знала, -- как созрел бунт среди тех, кто не мог успеть за более успешной частью населения и уйти в онлайн. Люди стали требовать непомерно высокие зарплаты за свой ручной труд, за обслуживание и администрирование процессов экспертов сферы удаленных профессий. Цены стали расти, людям требовалось все больше и больше. Одновременно популярные среди богатых и "знаменитых" города перенаселялись. В условиях нехватки в этих городах наемного персонала услуги стало оказывать некому, люди начали искать лучшие места, и мегаполисы разорялись. Проблема достигла таких масштабов, что правители разных государств решили договориться и принять совместное решение -- ввести правила равенства одновременно во всех странах. Некоторые сначала отказывались, но когда самые крупные государства перешли на новую систему, к ним присоединились все остальные. Это заняло больше пятидесяти лет.
   Дальше шел рассказ о том, чего Ингрид не знала, -- о том, что осталась небольшая группа людей, всего около пяти тысяч, которые не готовы были отказаться от своих благ. На свои деньги они построили себе подземный город -- только при таких условиях правительство готово было оставить им их богатства и статус. Жителям Подземки было разрешено заниматься наукой и искусством, развивать новые технологии, для них были выделены склады и фабрики на поверхности и даже наемные рабочие. За несколько десятилетий это невидимое общество разрослось, и теперь их было не меньше миллиона.
   -- Со стороны кажется, что это наш собственный выбор -- кто-то остался на поверхности, а кто-то в выборе -- свобода или деньги -- выбрал второе. Но кто делал этот выбор, Ингрид? -- это был риторический вопрос, Уилл настолько ушел в свои размышления, что и не услышал бы ничего. -- Лично я не делал. По крайней мере -- осознанно, с полным пониманием того, на что я подписываюсь. А ты делала? И ты не делала! И тут как будто рулетка -- ты либо выиграл, либо проиграл. Самое странное и страшное -- ни вы, ни мы по-настоящему не свободны. Мы заперты тут, внизу, а вы заперты у себя в головах. И что, скажи мне, хорошего в этом равноправии? Где вот эта свобода самовыражения? Вы живете серую жизнь без возможности ярко себя проявить. У вас все размеренно -- школа, институт, замужество, работа... Потом вы дружно уезжаете в какой-нибудь санаторий, где и проводите остаток своих дней. Не о чем беспокоиться, не о чем переживать.
   Ингрид закрыла глаза, и под голос Уилла вернулась мысленно в свой мир, такой знакомый и уютный, как этот диван. Несмотря на то что в словах молодого человека сквозило отрицание необходимости разделения миров, а его мнение о правилах другого мира имело резко негативную окраску, девушке это не мешало -- его слова никак не могли повлиять на ее внутренние ощущения, что, вероятнее всего, было следствием условного рефлекса, привитого ей с самого детства.
   -- Уилл, -- прошептала Ингрид.
   -- Да? -- молодой человек пришел в себя, оглянулся на девушку, и потянулся, разминая затекшую спину.
   -- Ты ненавидишь мой мир? -- так же тихо спросила она.
   -- Почему? Мне он... мне он не понятен. Так же как и тебе мой.
   -- Мне так показалось из твоих слов -- ты осуждаешь наши уклады, нашу любовь к равенству, размеренности и предсказуемости.
   -- Ты заблуждаешься -- это не ваша любовь. Это навязано вам достаточно умными людьми, чтобы знать, как можно влиять на сознание людей.
   Ингрид размышляла. Ей виделось, что все не так, как он рассказывает. Не могла быть ее искренняя любовь к порядку быть кем-то навязана. Ведь не все жители их города такие же. Взять ту же Агату -- она грезит Подземкой. И хоть и следует правилам -- нельзя сказать, что фанатеет от них.
   А Ингрид фанатеет.
   Уилл аккуратно встал с дивана, чтобы не потревожить девушку. Он включил кофеварку, поковырялся в коробке с конфетами и, достав одну -- шоколад с мятой, -- забросил себе в рот.
   -- Будешь? -- даже не обернувшись, спросил он.
   -- Буду, -- Ингрид улыбнулась, поднялась с дивана и пошлепала босыми ногами в сторону барной стойки.
   -- Я бы принес... -- начал было молодой человек, но осекся, увидев расплывшееся в улыбке лицо девушки.
   -- Мне бы не помешало пройтись, если честно. Мы не привыкли так много лежать на диване.
   -- Вот как? Что же вы делаете в свободное время?
   -- А у нас его нет, -- Ингрид пожала плечами и улыбнулась еще шире.
   -- Что ты имеешь в виду? -- Уилл облокотился о барную стойку и сложил руки на груди.
   -- У нас все расписано по минутам. Практически всегда. Кое-что, конечно, можно отменять, но не ради того, чтобы поваляться.
   -- А если вы хотите отдохнуть? -- удивился молодой человек.
   -- Для этого тоже есть время. Мы рано ложимся спать, -- Ингрид выразительно посмотрела на часы, показывающие уже второй час ночи. -- У нас есть запланированный активный отдых и время, когда мы смотрим КУБ.
   -- КУБ, -- Уилл поморщился. -- Как вы можете смотреть это?
   Ингрид пожала плечами, подвинула к себе коробку с конфетами и начала их перебирать. "Пожалуй, по вам я буду скучать больше всего", -- пронеслось у нее в голове.
   -- Знаешь, мне кажется, я буду скучать по конфетам, когда уеду отсюда, -- задумчиво проговорила она свою мысль. Привычка не прятать то, о чем думаешь, была в ней неискоренима.
   -- По конфетам? -- засмеялся Уилл. -- А по мне будешь скучать?
   -- Не знаю, -- девушка задумчиво разглядывала его лицо, стараясь представить, что будет чувствовать, когда не сможет видеть его каждый день. -- Я привыкну.
   -- А без конфет не привыкнешь? -- ухмыльнулся Уилл, почувствовав, что его неприятно задели ее слова. Он не строил никаких планов на эту девушку -- она была мила и необычна по сравнению с теми, с кем он раньше имел дело. Но смог бы он бросить свой мир ради нее? Он не знал. И все-таки его самолюбие было задето.
   -- А без конфет нет, -- засмеялась Ингрид.
   -- Ты слишком откровенна для нашего мира, -- заметил Уилл, отпил глоток успевшего остыть кофе и прошел обратно к дивану.
   Ингрид задержалась у коробки конфет, не смогла выбрать какую-то одну и, захватив с собой все, вернулась к молодому человеку.
   -- Ты еще не рассказал мне свою историю.
   -- Свою?
   -- Ты рассказал то, что я знала -- от нас же не все скрывается. Да, смыслы, конечно, доносятся другие, но сами факты было бы очень сложно скрыть. Ну, кроме существования Подземки. О ней нам, конечно, никто не говорит.
   -- Что же ты хочешь услышать?
   -- Я хочу понять, зачем тебе это нужно, -- Ингрид взяла очередную конфету, но, ощутив во рту приторный вкус сахара, положила ее назад и отодвинула коробку от себя.
   -- Уже наелась? -- засмеялся молодой человек. -- Да уж, не пройдет и секунды, как ты меня забудешь, раз свои любимые конфеты смогла отставить в сторону так быстро.
   -- Когда у тебя появляется одна конфета и то очень редко, ты научаешься смаковать ее, откусываешь по чуть-чуть, тянешь удовольствие. Не поверишь, но я один раз смогла растянуть свою новогоднюю шоколадку на два месяца. А там еще чуть-чуть -- и нам выдали пасхальные куличи.
   Девушка улыбалась, закрыв глаза и представляя себе мягкий слоистый кулич с белой глазурью, цукатами и изюмом, который они ели после ночной службы прямо в церкви, собравшись всем районом. На столах кроме куличей стояли тарелки с раскрашенными в разные цвета луковой шелухой, свеклой и шпинатом яйца -- каждому по одному, -- вареное мясо, нарезанное ломтиками, и овощи соломкой. Овощи никто никогда не ел, зато от мяса и куличей не оставалось ни крошки.
   -- У нас нет такой привилегии -- наслаждаться каким-то дефицитом, -- грустно ухмыльнулся Уилл, глядя на девушку, лицо которой стало точь-в-точь похоже на улыбающуюся ящерку, греющуюся на камне.
   -- Создайте его себе. В чем проблема? -- удивилась Ингрид, выныривая из приятных воспоминаний.
   -- Не многие разделяют такой подход. У нас всем хочется изобилия -- поэтому мы здесь.
   -- Я думала, что вы здесь по праву рождения.
   -- Не совсем, -- замялся Уилл. -- Ты днем заметила, что у нас нет детей.
   -- Точно! -- Ингрид подскочила на диване. -- Где ваши дети?
   -- Они не живут с нами, -- поморщился молодой человек.
   -- Что? А где они живут? -- Ингрид залезла с ногами на диван и повернулась всем телом к нему.
   -- Понимаешь, у нас тут не так много места для всех -- ты видела, как переполнены улицы. А наши, скажем так, свободные нравы не способствуют контролю за рождаемостью. В общем, как минимум первые пять лет после рождения дети живут на так называемой нейтральной территории. Это такие лагеря на поверхности, в которых их растят профессиональные педагоги и воспитатели.
   -- Интернаты, -- прошептала Ингрид.
   -- Наверно да, лучше сказать так, -- признался Уилл.
   -- У нас есть такие интернаты. В них отправляют детей, которые провинились в чем-то. И некоторые никогда не возвращаются.
   -- Я думаю, что это одни и те же заведения, Ингрид. Это такой перевалочный пункт между двумя нашими мирами. Все дети Подземки живут там до пяти лет, как я сказал, и потом проходят тест на послушание, следование правилам и творческие способности. Если ребенок соответствует требованиям для жизни на поверхности, его отправляют в приемные семьи, у которых не может быть своих детей. Если же ребенок проявляет себя больше как житель Подземки, то его оставляют до наступления 15 лет, пока он доказывает, что подходит под наши стандарты. Затем он может вернуться к нам, вниз.
   -- Не может быть, -- пробормотала Ингрид. -- Как такое возможно?
   -- А что тебя смущает?
   -- Мне кажется, это не правильно. А как же родители? Они не видят детей до 15 лет? Или вообще не видят никогда? То есть они сами не могут никак повлиять на то, вернется к ним ребенок или нет? Все зависит только от того, как его оценят психологи?
   -- Родители могут навещать его или жить вместе с ним в интернате, пока ему не исполнится пять лет. За это время их обучают вашим правилам, проводят также тестирование на то, подходят ли они к вашему миру или нет. То есть у них есть шанс в дальнейшем, если ребенок окажется более подходящим для жизни наверху, пойти с ним. Им дают стандартным дом, и все. Никто не отбирает у них шанса быть с ребенком.
   -- Все равно, мне кажется, что это жестоко.
   -- Жестоко или нет -- такова жизнь, Ингрид. И, надо сказать, это неплохо себя зарекомендовало -- такой отбор помогает людям жить в том мире, где им лучше всего. Но это все равно нельзя назвать полноценным выбором. Как мне кажется.
   -- Но у нас, у детей из моего мира, нет никакой возможности попасть к вам.
   -- Только через интернат. Дети, которые туда попадают за плохое поведение, также оцениваются психологами. Тех, кто просто оступился и хочет вернуться назад, возвращают. А тех, кто бунтует из-за врожденных черт характера -- отправляют в Подземку в случае наступления пятнадцатилетия. Иногда их держат пару лет в интернате, чтобы подготовить к жизни внизу, но на этом все. Дальше они предоставлены сами себе. И это, хочу заметить, их собственный выбор в том числе.
   -- Понятно, -- протянула Ингрид, взяла давно забытую коробку конфет и на автомате закинула в рот сразу три штуки, прожевала, особенно не почувствовав их вкуса, и поморщилась. -- В этом есть какая-то логика, Уилл. Наверно, это действительно правильно. Только разве люди не могут меняться под влиянием среды, обстановки, окружения?
   -- Незначительно. Все равно в них навсегда останется тяга либо к одному, либо к другому. Ее можно подавить, как делалось раньше, когда у детей просто не было выбора, в каком мире и в какой семье родиться. Все учились в одинаковых школах по одной программе, сдавали одинаковые экзамены и шли дальше в одни и те же вузы. Везло тем, у кого родители были не так заняты своей жизнью и работой и в ком успевали заметить предрасположенность к чему-то определенному. Но в основном никто не стремился развивать личность каждого, ведь системе удобно, когда мы думаем однобоко.
   -- Намекаешь на нас?
   -- Говорю прямо. У вас, по сути, и осталась такая же система. Лишь у совсем немногих есть достаточно внутренней воли, чтобы пойти против и попасть в интернат.
   -- Ты так говоришь, как будто это какая-то привилегия -- попасть в интернат, -- прошептала Ингрид.
   Уилл молчал, смотря то на девушку, отвернувшуюся от него и сжавшуюся в комочек с другой стороны дивана, то на телепанель, все еще транслирующую запись с аэропорта. Он пощелкал кнопками на пульте, и в стену с экранов ударили струи воды -- бушующий океан ворвался к ним в комнату.
   Ингрид смотрела завороженно на потоки воды, думая о своем. Она понимала, что Уилл прав -- их система практически не давала человеку развить какой-то внутренний потенциал. Но до этого дня девушка как-то не думала о том, что у нее тоже, может быть, есть предрасположенность к чему-то интересному, творческому, захватывающему. Ей вдруг подумалось, что она могла бы выбрать для себя другой путь -- вместо архивариуса стать писателем, например. И держать в руках не чужие пыльные книги в кожаных переплетах, а свои. От этой мысли волна тепла прокатилась у нее внутри, защекотав кончики пальцев, словно пронзая их током.
   -- Я могла бы стать писателем, -- девушка обернулась на Уилла и улыбнулась. -- Правда же?
   -- Ты могла бы стать кем угодно, -- пожал плечами молодой человек, отворачиваясь от не стихающих волн и улыбаясь Ингрид.
   -- И я могу.
   Девушка подскочила и начала ходить взад и вперед по комнате. Было видно, что в ее голове зарождалась какая-то мысль, но ухватить ее она не могла.
   -- Могу! Уилл, действительно могу! -- Ингрид засмеялась и плюхнулась обратно на диван, завалившись на плечо Уилла. Одна за другой полетели в рот шоколадные конфеты. -- Когда вернусь, сразу подам на смену профессии. Еще есть время.
   -- Погоди, погоди, -- остановил девушку Уилл. -- Почему ты решила, что хочешь стать писателем?
   -- Не знаю, мне почему-то пришла эта мысль, когда ты говорил о том, что люди могли бы выбирать все, что хотят. И мы ведь на самом деле можем, Уилл. Нас никто не ограничивает. В девятом классе мы проходим курс по профориентации и вольны пойти своей дорогой. То, что выбрала я, не так далеко от писательства, как мне кажется. Даже если потребуется больше внеклассных занятий -- я готова!
   -- А что выбрала ты? -- Уилл отобрал у девушки коробку конфет, отставил подальше и, подумав немного, взял одну и отправил себе в рот.
   -- Архивариус, -- Ингрид сморщилась и зарделась.
   -- Серьезно? -- молодой человек захохотал, широко открыв рот во все свои 32 прекрасно вылеченных и выровненных зуба.
   -- Почему смеешься? Мне всегда нравилось писать, нравилось ощущение бумаги в руках...
   -- Почему тогда архивариус? А не писатель сразу? -- Уилл успокоился и поднялся, чтобы налить себе еще чашечку кофе. Подойдя к кофеварке, он передумал, оглянулся на девушку, перевел взгляд на часы. -- Уже поздно. Может быть, продолжим разговор завтра?
   -- Давай, я не против. И, отвечая на твой вопрос -- я не верила в то, что у меня получится. Я любила читать, и мне казалось нелепым думать, что я могу быть хоть чуть-чуть похожа на своих любимых авторов.
   -- Почему же ты сейчас решила, что сможешь?
   -- Я хочу дать себе шанс, -- проронила Ингрид и подошла к Уиллу. -- А может быть, потому, что я хочу доказать тебе, что ты не прав. У нас есть выбор. Мы живем жизнь, которую выбираем. И мы не просто часть системы. Мы люди.
   Девушка развернулась и ушла к себе в комнату, даже не пожелав хозяину спокойной ночи. Ей все это время казалось, что ее не трогает его снисходительное отношение к их обществу, их порядкам. Но сейчас она поняла -- ей претила его трактовка их действительности.
   Чувствуя уже такое знакомое и уютное, как мягкий диван, раздражение, Ингрид приняла душ, переоделась в футболку и забралась на кровать. Ее сразу окутало теплом, а тяжесть одеяла напомнила о доме и безопасности. Прокучивая мысли об их сегодняшнем разговоре, в какой-то момент девушка поймала себя на понимании того, что ей не за что сердиться на того, кто никогда не жил в их мире. Тем более что его собственный мир был так далек от идеала.
  
   -- Ингрид, ты спишь?
   Уилл стоял в дверях, не решаясь войти. Было уже половина одиннадцатого, а девушка все никак не просыпалась. В животе уже урчало от голода, а холодильник был пуст.
   -- Уилл? -- спросонья Ингрид не сразу сообразила, где проснулась. -- Ты чего? Что-то случилось?
   -- Нет, просто уже почти одиннадцать. Я хотел сначала заказать доставку еды на дом, но решил, что ты должна сама выбрать, что захочешь.
   -- Мне все равно, -- девушка спряталась под одеяло с головой и подумала о том, насколько они тут несчастные люди, что им нужно постоянно думать о том, что поесть. У них наверху было распланировано и это. И, надо признать, такое положение дел значительно освобождало их головы от пустых мыслей.
   -- Как скажешь, -- в ответ улыбнулся Уилл и исчез за закрытой дверью.
   Ингрид поворочалась в постели, но скоро снова уснула, пока ее не разбудил настойчивый звонок в дверь.
   Наспех собравшись, девушка уже через десять минут появилась в дверях кухни, все еще заспанная, с отпечатком подушки на правой щеке, но в идеально отглаженном спортивном костюме Уилла и с тщательно причесанными волосами.
   -- Извини за мой внешний вид, -- было очевидно, что Ингрид не довольна тем, как выглядит.
   -- Ты чего, ты отлично выглядишь, -- удивился молодой человек.
   -- Что там у нас? -- не стала продолжать тему Ингрид, зевнула, забралась на высокий барный стул и стала шарить по пакетам.
   -- Омлет с крабом с томатной сальсой и красной икрой, свежая брускетта с грушей и сыром бри, малосольная семга и салат из овощей с авокадо и кедровыми орешками. Я не знал, что ты хочешь, поэтому заказал на свой вкус.
   -- Звучит просто волшебно, но... я не уверена, что вкусно, -- призналась Ингрид, мечтая о тарелке овсянки с медом и изюмом. -- Но помня о сыре с медом, я готова довериться тебе.
   -- Спасибо, -- засмеялся Уилл. -- А, и еще сырники с голубой матчей и кокосовым кремом.
   -- Звучит... потрясающе! -- немного пафосно произнесла Ингрид, поморщилась и тоже засмеялась.
   -- Благодарю, мадам, -- поддержал тон беседы Уилл и занял стул напротив Ингрид.
   Следующие полчаса молодые люди ели практически молча, изредка обсуждая вкусовые впечатления от завтрака.
   -- Я хотел тебе сказать, -- наконец произнес Уилл, наливая себе вторую чашечку эспрессо. -- Завтра мы вернем тебя на поверхность.
   -- Отлично! -- вырвалось у Ингрид, и она тут же осеклась, увидев помрачневший взгляд Уилла. -- Или ты не рад?
   -- Рад. Просто мне казалось, что не настолько горишь желанием вернуться.
   -- С чего бы это? -- удивилась девушка.
   -- Ты хотела сюда попасть и все посмотреть, и...
   -- ...и я посмотрела!
   -- Ты была тут всего один день, и не видела практически ничего, -- засмеялся Уилл.
   -- А где тут самое твое любимое место?
   Выйдя на улицу, Уилл настоял на том, чтобы они взяли пару припаркованных у дома велосипедов, вместо того чтобы идти пешком.
   Дорога их лежала через бесконечные колонны, мраморные бока домов, стеклянно-водные стены и суетливо спешащих куда-то людей. "Интересно, куда они все?" -- пронеслось в голову у девушки.
   На удивление, окружающий вид не вызывал у Ингрид практически никаких эмоций -- все так же, как вчера, уютно пахло круассанами и кофе, все так же блестели фонтаны, все так же переливалась под ногами дорога. Девушка подумала о том, что соскучилась по серым стенам домов, по обшарпанным тротуарам, давно нуждающимся в ремонте. А больше всего -- по блестящим гладким бокам отцовских мерседесов. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, когда она, как и все молодые люди, шла каждый день в школу, дыша морозным воздухом, чуть пропахшим выхлопными газами и утренней яичницей.
   Ингрид крутила педали, почти не смотря по сторонам, провалившись настолько глубоко в свои мысли, что, повернув за поворот, чуть было не упала с велосипеда, обомлев от открывшегося вида.
   Перед ней, отгороженное белоснежной полосой песка, волнами накатывало самое настоящее море.
   Девушка неуклюже слезла с велосипеда и побежала вперед, не слыша, как за ее спиной раскатисто смеется Уилл.
   Вокруг не было практически никого. Казалось, что Ингрид внезапно попала в тот далекий день, когда она всего один раз в жизни была на море -- их родителей тогда отправили на какую-то конференцию, и у них была пара дней, чтобы посмотреть окрестности. То, их море, было мутным, темно-синим. Желтый песок комкался вперемешку с водорослями и камнями, но вид бескрайней водной глади впечатлял.
   Сейчас же перед ней раскинулось бирюзовое безумие.
   Было настолько невероятно поверить своим глазам, что Ингрид, уже добежав до кромки воды, накатывающей на белый мелкий песок, остановилась как вкопанная и закрыла руками глаза -- ей хотелось впитать этот грохочущий звук волн.
   -- Красиво? -- за спиной стоял Уилл.
   -- Так просто не бывает, -- прошептала Ингрид.
   -- Бывает! Открой глаза.
   -- Нет. Я хочу слушать его.
   -- Слушать?
   -- Море. Ты слышишь, как оно шумит?
   -- Слышу.
   -- Я была на море всего раз. На берегу сидела старушка. Седая-седая, как этот песок. Я тогда помогла ей встать и дойти до дороги, а она мне подарила ракушку. Если приложить ее к уху -- слышно, как перекатываются волны. Ты знал об этом?
   Ингрид, наконец, открыла глаза и посмотрела на своего спутника с любопытством.
   -- Про ракушки? Нет.
   -- Не знал?
   -- У нас нет ракушек, -- пожал плечами молодой человек. -- Это все искусственное. Ненастоящее, понимаешь?
   -- Искусственная вода? -- удивилась Ингрид, приподняв левую бровь и облизнув вдруг губы, как будто в надежде почувствовать соленые брызги.
   -- Нет, конечно, -- засмеялся Уилл. -- Вода настоящая. Но море, как ты понимаешь, творение человека. И волны тоже. По сути, это просто огромный бассейн. И, кажется, на той стороне нет ничего, только зеркальная стена.
   -- Бассейн, -- разочарованно протянула девушка, наклонилась и потрогала идеальной температуры воду. -- Действительно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
   Ингрид повернула направо и пошла вдоль берега, вглядываясь то в набегающие волны, то в белый ровный песок. Ей вдруг показалось, что ей не хватает воздуха -- она вспомнила, что они находятся глубоко под землей и все вокруг -- сплошной обман.
   -- Мы можем уйти отсюда, Уилл? -- девушка сглотнула и зажмурилась.
   -- Конечно. Тебе нехорошо?
   -- Нормально. Просто... Пошли, пожалуйста.
   -- Ты хочешь домой?
   -- Домой, -- прошептала девушка, закрыла лицо руками и заплакала. Впервые за много-много лет.
   Ее внезапные слезы удивили ее саму не меньше, чем чуть раньше открывшееся перед ее глазами море. Как бы негативно ни выглядел их мир глазами постороннего человека, но в нем не было места слезам. Потому что не было места разочарованию. В ровном-ровном мире человек, привыкший не иметь чрезмерных ожиданий, не мог испытать сильных негативных эмоций. Смирение они впитывали с молоком матери.
   Молодые люди сели на велосипеды и поехали обратно к дому Уилла, лавируя между редких пешеходов.
  
   -- Ингрид! О, Боже! Это просто невероятно! Доченька! Где ты была? -- дряблая кожа на шее Марлы Прим подрагивала от возбуждения. Прошло уже три дня после начала поиска, и, наконец-то, ее ребенка нашли.
   Ингрид сидела на старой деревянной неотесанной лавке, поглаживая ее заледеневшими пальцами. Она посмотрела на мать, выдавила из себя улыбку и опять опустила взгляд. Она не хотела говорить, не здесь, не сейчас и не с этой почти чужой ей женщиной.
   -- Стюарт! Стюарт! Иди скорее сюда! -- голос дребезжал, проникая в самый мозг и оставляя вспышки резкой боли. Ингрид морщилась и куталась в старый плед, выданный ей спасательным отрядом, прочесывающим лес в тщетных попытках найти ее.
   -- Ингрид! -- Стюарт Прим, казалось, был не рад видеть свою только что нашедшуюся дочь. Он подошел, присел рядом с ней на скамейку и обнял ее одной рукой, похлопывая по плечу и смотря куда-то в сторону. -- Ну, пошли. Потом расскажешь, что с тобой произошло.
   -- Папа я...
   -- Пошли, пошли. Эй! Мы забираем дочку домой! Все вопросы зададите потом.
   Спасатели все как один недовольно нахмурились, но задерживать семью Прим не стали.
   Всю дорогу домой из маленькой лесной сторожки Ингрид смотрела в окно и ничего не говорила. На все попытки матери разговорить ее она только закрывала глаза и морщилась, давая понять, что не намерена сейчас ничего обсуждать.
   Мимо летели сначала деревья, потом однотипные жилые дома. Ингрид зажмурилась, то ли от удовольствия, то ли неприязни от этого знакомого вида. Она до сих не могла понять своих чувств по поводу возвращения в свой мир, однако точно знала, что в Подземку возвращаться она не хочет никогда и ни при каких обстоятельствах. Но была уверена, что вернется. И даже как будто знала зачем.
  
   Ингрид вышла из дома и повернула налево, перекинув рюкзак на оба плеча. Левая рука немного ныла -- девушка спала так крепко на одном боку, что отлежала ее до онемения и боли.
   -- Эй, дуреха, -- раздалось со спины, но она не оглянулась, не остановилась и даже не замедлила шаг.
   Трей Портер обогнал ее и попятился спиной вперед, как какая-нибудь креветка.
   -- Ты чего, зазналась? Старых друзей не узнаешь?
   -- Трей, это ты, -- равнодушно промямлила Ингрид, подышала на замерзшие руки и сунула их в карманы тяжелого грубого темно-серого пальто. И улыбнулась.
   -- Не хочешь говорить?
   -- Не хочу, -- улыбаясь, ответила девушка. Прозвучало немного капризно.
   -- Со мной или совсем? -- не отставал молодой человек, прищуриваясь.
   -- Совсем.
   -- А что так? -- не унимался Трей, все еще пятясь спиной вперед.
   -- Ты что, не понимаешь слов? -- грубо оттолкнула его Ингрид и почти побежала вперед. На глаза наворачивались слезы, холодящие глаза и покрывающие ресницы тонким слоем прозрачного льда.
   В голове пульсировала только одна мысль: "Если бы не ты... Если бы не ты".
   Ворота школы неожиданно вынырнули из-за поворота, а Ингрид все еще не смогла собраться и перестать плакать. Остановившись, как будто влетев в стеклянную стену, Ингрид начала вытирать глаза, царапая веки грубой тканью рукава пальто до красноты.
   -- Игги! Игги.
   "Только не это" -- пронеслось в голове у Ингрид, и она, было, бросилась в сторону, но опоздала -- Агата Адамс, ее школьная "подруга" бежала ей наперерез, и явно было настроена вызнать все подробности.
   -- Игги! Привет! О, ты где пропадала? Ты не поверишь! Ходили жуткие слухи о том, что тебя похитил какой-то маньяк, истязающий тебя в своем подвале прямо у нас под носом. Мы с ребятами прочесывали улицы, заглядывали в окна. Некоторым даже разрешили заходить в дома и осматривать все. Ты просто личность года, Игги!
   -- Агата, я не хочу говорить, -- буркнула Ингрид и пошла вперед к дверям школы. -- Это... это было слишком...
   -- ...Слишком -- не то слово! Чего мы все натерпелись -- тебе не понять! -- Агата поняла, что сморозила глупость и осеклась. Правда, ненадолго: -- В общем! Это просто какой-то кошмар, что в наше время вот так вот просто может пропасть здоровая молодая девушка. И ведь неизвестно, какой извращенец мог...
   -- Агата, не было никакого извращенца. Я просто заблудилась, окей?
   -- Так... так это правда? -- разочарованно протянула Агата, надула губы и попробовала спрятать за ухо свои кудряшки, уже прилично отросшие.
   -- Да, это правда. Извини, если ты ждала каких-то кровавых подробностей, но их не будет.
   -- Ну... это ж хорошо, да?
   -- Для меня точно хорошо. Извини, я хочу еще зайти в туалет, мне надо... мне надо умыться.
   -- Да, конечно, -- Агата явно потеряла интерес к "подруге" и заторопилась в сторону класса.
   Ингрид постояла, глядя ей вслед. Она чувствовала, как нарастает ярость к этой нескладной девчонке, пытавшейся быть подругой и так настойчиво нарушающей ее границы. Границы, которые сейчас были еще более дороги, после вмешательства Подземки в ее жизнь.
   Она немного постояла, глядя себе под ноги, пугая прохожих своим застывшим видом, ухмыльнулась и повернула в сторону женского туалета.
   Через пять минут она уже была готова встретить этот новый день в школе после долгого перерыва. Подмигнув своему изображению в зеркале, Ингрид, улыбаясь, вышла из туалета и пошла в класс.
   ***
   Агата Адамс не отрывала взгляд от экрана, на котором разворачивалась очередная любовная трагедия. На ее губах блуждала улыбка, сопровождающая все подобные сцены: "Так тебе и надо!"
   Она была завистливой. Настолько, что, увидев однажды у соседской девочки красивую новую игрушку, устроила такую истерику, что и подружка, и ее мать готовы были на все, лишь бы она успокоилась, а потому заветный круглый, как шар, кролик перекочевал в ее потные ладошки, сжатые до этого в кулачки.
   Что и говорить, Агате удавалось получить то, чего она хотела, и фундаментом была ее страсть к мечтам об иногда несбыточном. Красивые вещи, красивые люди, красивые места -- Агата хотела все и сразу.
   По несчастью, ничему из ее глобальных заветных мечтаний не суждено было сбыться -- родители вышли из прослойки населения с весьма средними возможностями. К слову сказать, ни отец, ни мать девушки никогда не мечтали о чем-то большем, довольствуясь своей среднестатистической семьей и весьма посредственной дочерью, не выказывающей никаких особых талантов: Агата начала говорить значительно позже, чем это диктовали общепринятые нормы, и до сих пор не произнесла ничего выдающегося или хотя бы заставившего задуматься. Ходить девочка тоже начала поздно -- как будто ленилась, зная, что ей и так принесут все, что ее душе угодно. Мать особо не настаивала на быстром прогрессе, а отец и вовсе был слишком погружен в свою работу и коллекционирование маленьких моделей корабликов, которые он собирал по вечерам у себя в кабинете.
   Несмотря на это, Агата верила, что с ней обязательно произойдет что-то великое, прекрасное. Что она перевернет этот мир, сделав что-то настолько значительное, что надолго войдет в историю.
   Экран телевизора погас. Агата задумчиво положила пульт на кровать и упала на подушки со стоном. Мимолетная радость от неприглядных сцен пропала.
   Она все еще лежала, предаваясь своим тяжелым мыслям, когда на тумбочке у кровати зазвонил телефон.
   -- Да, -- простонала Агата в трубку. -- О! Конечно, я буду рада... Что? Родители? Они тоже будут рады! Только со мной? Ну... Хорошо. Я же сама звала и рада, что, наконец, впервые в жизни, получила согласие.
   "Первый и последний", -- подумал человек на другом конце провода, нажимая на кнопку "отбой".
   Агата Адамс не могла читать чужие мысли -- будь это так, то это стало бы еще одним ее нераскрытым талантом, тем, чем она могла бы прославиться при жизни. К сожалению, она никогда так и не узнает, что судьба стать известной настигнет ее только после смерти.
  
   Для детектива Коллинза день не задался с самого утра. Сначала он обнаружил, что отключили горячую воду, и пришлось мыться под ледяным душем. Потом он не смог завести машину -- забыл с вечера выключить свет в салоне и сел аккумулятор. По дороге на работу на такси их подрезал уж очень лихой водитель, произошла авария, и они застряли надолго. Решив идти пешком -- благо оставалась всего пара кварталов -- Маршал вступил в собачье дерьмо, неизвестно откуда взявшееся прямо на улице города.
   Сейчас он сидел в своем кабинете, принюхиваясь и морща нос, -- он отмыл ботинки в туалете, но ощущения вони никуда не пропали.
   -- Марш, у нас труп, -- Пол Бейкер заглянул в кабинет, сначала только приоткрыв дверь слегка, чтобы хватило просунуть голову. Убедившись, что напарник скорее задумчив, чем разозлен, он полностью просочился в кабинет и опустился на стул напротив. -- Опять он.
   -- Аккуратист? -- мрачно переспросил Маршал.
   -- Ага, он, -- кивнул Пол и опустил голову. Сейчас даже ему было не весело и не смешно -- пятая жертва этого маньяка была на их с Маршалом совести. Подумав немного, он добавил: -- Что мы делаем не так?
   -- Мы-то? Мы все делаем не так, Пол, -- вздохнул Маршал, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он опять чувствовал боль в пояснице и поморщился -- к врачу он так и не сходил.
   -- А как надо? -- Пол поднял на напарника потухшие глаза.
   -- Если бы я знал... Так что там за труп?
   -- Поедем? -- вздохнул опять Пол.
   -- Есть смысл? -- Маршал шутил -- он даже улыбнулся, но почему-то им двоим было не смешно.
   Через пятнадцать минут они прибыли на место -- простой самый стандартный жилой дом на одну семью. На крыльце сидела немолодая женщина и дрожала. Сзади нее стоял мужчина -- должно быть, муж. Он положил руки ей на плечи и периодически то сжимал их, то разжимал. У него не было слов, чтобы поддержать ее, а как это сделать иначе, он не знал.
   -- Мистер Адамс? -- Маршал Коллинз достал удостоверение и показал хозяевам дома. -- Вы не против?
   -- Проходите, детектив, -- еле выдавил из себя мужчина, и стало понятно, почему он выбрал такой способ утешить свою жену -- говорить он просто не мог, боясь разрыдаться. Женщина поняла это по его голосу и заревела сама. Навзрыд.
   Детективы Коллинз и Бейкер поморщились и вошли в дом, где уже работали криминалисты. Один из них махнул рукой в направлении заднего выхода и опять принялся разглядывать какое-то подозрительное пятнышко на столе.
   Напарники вышли во двор и сразу увидели ее.
   Труп жертвы лежал аккуратно, вытянувшись прямо у забора. Ноги прижаты друг к другу, руки вытянуты по швам, волосы уложены, как будто жертва ждала гостей и прихорошилась. Это была молодая девушка, слишком молодая для того, чтобы лежать сейчас без движения, вместо того чтобы щебетать где-нибудь в школе со своими подружками или выступать в команде поддержки за местную футбольную команду. Она была одета в бледно-розовую пижаму в белый крупный горох и белые же шерстяные носки. Если бы они не стояли посреди улицы, можно было бы предположить, что она просто легла спать.
   -- Что с ней? Ощущение, что она просто спит, -- озвучил свои мысли Маршал, обращаясь в пустоту.
   -- Она замерзла, детектив, -- один из криминалистов подошел к нему сзади и вздохнул. -- Совсем молодая.
   -- Молодая... -- как в трансе повторил за ним Маршал и тоже вздохнул. -- Что значит, замерзла? Она что, не могла войти в дом?
   -- Ее сначала оглушили, потом облили водой. И, видимо, убийца сидел и ждал, пока она замерзнет насмерть. Страшный человек, -- покачал головой криминалист.
   -- Страшный... -- опять повторил за ним детектив Коллинз.
   -- Одно дело -- убить и уйти, другое дело -- сидеть и ждать, пока человек окоченеет. Да еще и разложить его как...
   -- ...куклу, -- продолжил за него Маршал.
   -- Точно. Такое ощущение, что убийца этим хочет убедить себя, что ничего страшного он не совершил, что это не по-настоящему.
   -- Что вы сказали? -- встрепенулся Маршал.
   -- Я? -- криминалист испуганно огляделся вокруг.
   -- Вы, вы. Вы думаете, что убийца так хочет сделать вид, что это все игрушки, а люди -- всего лишь куклы? -- задумчиво перефразировал детектив. -- Кукловод...
   Криминалист пожал плечами и отошел в сторону покурить. Маршал Коллинз смотрел на тлеющую сигарету и думал. Ему казалось, он начал понимать убийцу.
   ***
   Ингрид торопилась. Ей наконец-то удалось убедить свою мать в том, что ей можно доверять и не стоит беспокоиться о ее сохранности. Прошло чуть больше чем три месяца ее практически полного заточения дома после возвращения из той лесной сторожки, но это того стоило. Сегодня, под весеннее пение птиц Ингрид неслась в уже немного позабытый подвал, не обращая внимания на ручейки грязной воды, стекающие от сугробов, которые не успели вывезти дорожные службы.
   Солнце припекало ее непокрытую голову, и девушка периодически поднимала лицо вверх, стараясь насладиться лучами, только-только набирающими свое тепло, чтобы летом стать обжигающими.
   Оглядевшись по сторонам у закрытой подвальной двери, Ингрид постучала и, услышав щелчок открывшегося замка, нажала на ручку и толкнула тяжелую дверь. На нее повеяло ледяным воздухом, еще не тронутым весенним солнцем. Все такой же глиняный пол был устелен досками, иначе сейчас по нему было бы не пройти -- из-за текущих по стенам ручейков воды на полу было просто месиво.
   Отворив дверь в конце коридора, Ингрид привычно порылась в большой корзине, выудила пару фиолетовых кроликов и, переобувшись, прошла в комнату.
   Практически все места были заняты, кроме пары мягких кресел-мешков, стоящих у самого входа. Решив не расстраиваться, Ингрид неловко приземлилась в первый же попавшийся и прикрыла на мгновение глаза. "Осталось немного" -- пронеслось в голове, и она улыбнулась.
   -- Ингрид!
   Девушка вздрогнула. Посреди комнаты стоял Гнусный Эрик и энергично махал рукой, призывая ее подойти к нему. Нехотя и неумело выбравшись из кресла, Ингрид отметила про себя, что на этот раз никаких смешков от собравшихся не последовало.
   -- Все вы знаете Ингрид. Но не все вы в курсе, что она стала одной из тех, кому посчастливилось побывать в Подземке! Ингрид, не хочешь рассказать всем про этот свой опыт?
   -- Если честно, не очень, -- фальшиво улыбнулась Ингрид, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя на себе любопытные взгляды.
   -- Мне кажется, это всем будет интересно, правда? -- со всех сторон послышались подбодряющие крики, улюлюканье и даже свист. Ингрид поморщилась -- ей на самом деле не хотелось быть в центре внимания. Не привыкла она к этому. Но деваться было некуда.
   -- Ну, хорошо, -- решительно начала она. -- Все вы видели КУБ. Подземка -- это именно то место, где живут герои этой программы, -- по комнате прошел легкий шепот. -- Нам всегда говорили, что КУБ -- это старые записи времен ДО реформы. Что они призваны показать нам, как НЕ надо жить, привить в нас ощущение того, что это все ДНО, что никому не нужны никакие блага, что разный уровень жизни делает людей хуже. Что равенство -- единственное верное решение для выживания человечества. Имея ВЫБОР, люди начинают драться за то, чтобы обладать бОльшим -- большими деньгами, большей властью, большим признанием и так далее. И это на самом деле было -- это наша с вами история, и все мы ее знаем. И про рост онлайн-профессий, и про массовый уход в блогерство после пандемии 2020 года, и про дальнейшую нехватку обслуживающего персонала и людей рабочих специальностей. Мы все видели документальные фильмы о том, как пришли в упадок сначала не отвечающие высоким стандартам компании и места отдыха, которые были забыты, так как не пользовались популярностью у сильных мира сего, как кучи людей грудились на островах и пляжах, делая жизнь там невыносимой, а сами острова и пляжи грязными -- ведь убирать их было просто некому. Согласно официальной версии -- большинство людей сами осознали, до чего довели свою жизнь и планету, и вышли с революцией против тех, кто прививал им надуманные ценности в виде дорогих тряпок, последних моделей телефонов и прочей мишуры. Они боролись за равенство, и в итоге победили.
   Ингрид выпалила все это на одном дыхании и почувствовала, как пересохло во рту. Она судорожно сглотнула, поискала глазами бутылку с водой, но не найдя, продолжила.
   -- К чему это я? К тому, что нам говорили не всю правду. Несколько тысяч человек, кто не согласился отказаться от своих материальных ценностей, основали подземный город, и он до сих пор существует. И он действительно прекрасен. Там есть все, что нужно людям для жизни. Они влюбляются, женятся, рожают детей -- которых, правда, не легко сохранить, но суть не в этом. У них есть абсолютно все -- и новейшие технологии, которых нет у нас, и шикарные вещи, которых нет у нас, и вкуснейшая еда, которую не готовят у нас. А теперь спросите себя -- как они там выживают? Откуда берется это все?
   По комнате опять прошелестел невнятный шепот. Собравшиеся переглядывались, ища того, кто знает ответ.
   -- Я скажу вам откуда. Это все даем им мы.
   -- Что? -- высокий парень с грязными длинными волосами вскочил, чуть не ударившись головой о низко висящую люстру. -- Этого не может быть, как мы можем им что-то дать -- у нас у самих ничего нет.
   -- У нас нет, -- ухмыльнулась Ингрид. -- А у них есть. Начну с того, что не было никакой революции. Власти, видя происходящее, перешли на сторону тех, кто не хотел работать в привычном смысле слова. Они и сами не собирались вставать у станков и поломойных машин. Тогда было принято решение -- отстроить гигантский подземный город, где в комфорте и достатке смогут жить те, кто не хотел отказываться от благ новых технологий и больших денег. Они собрали тайно группу людей, которые отправились жить в новые условия.
   -- А мы, мы тут при чем? -- не выдержал кто-то из собравшихся.
   -- А мы рабочая сила, -- вздохнула Ингрид. -- Равенство было действительно единственным решением, и эта реформа себя оправдала -- на протяжении многих десятилетий никто и не пытался поменять ход вещей. Сначала были те, кто пытался как-то проявить себя, но и с этим они справились. Неугодных, старающихся выразить иное мнение, отсылали в интернат, откуда не часто возвращаются. А все потому, что только у этих людей -- решившихся выступить простив системы -- есть шанс спуститься туда, в Подземку.
   -- Ты хочешь сказать, что мы... их рабы?
   -- Что-то вроде этого. Никто давно не видел, как выглядят деньги. У нас их просто нет. Да и покупать на них нечего -- едой нас снабжает правительство, одежду тоже дают они. А чего-то другого хотеть мы просто не обучены.
   -- Но как мы можем им что-то производить -- разве те, кто делает для них вещи и другие товары -- разве они не видят, ЧТО они делают?
   -- Работники на фабрики тщательно отбираются и подписывают соглашение о конфиденциальности. За ними ведется строгое наблюдение. Да и долгие годы послушания берут свое. Им сказали молчать -- и они молчат. Только они одни знают, какую сказку им рассказали про их производство.
   -- Все это как-то нелепо, -- рыжеволосая девушка поднялась с кресла, откинула назад тонкие редкие волосы и огляделась вокруг. -- Мы не какое-то мясо, чтобы нами пользовались.
   Ингрид пожала плечами, привстала на носочки и прогнулась назад и вперед, разминая затекшую от напряжения поясницу.
   -- Я не спорить сюда пришла и не обманывать вас, -- громко выкрикнула она, стараясь перекричать нарастающий гул недовольства. -- Я пришла рассказать, насколько нам с вами повезло, что мы здесь! А не там!
   Последние слова Ингрид потонули в хаосе начавшегося волнения.
   -- Почему же все об этом молчат? Почему Основатели Посторонних не рассказывали нам об этом? -- крикнул кто-то из толпы.
   -- У нас есть шанс изменить это! -- подхватил другой голос. -- Основатели специально и создали наше движение для того, что поменять этот устой, чтобы выйти наружу, чтобы дать нам то, что у нас забрали!
   Гнусный Эрик, сидящий до этого у стены, поднялся, засунул в рот пальцы и свистнул так, что Ингрид показалось, что она оглохла. В зале воцарилась тишина. Кивнув Ингрид, Эрик вернулся на свое место и сполз по стене на пол.
   -- Вы слышите? Нам с вами очень повезло... -- повторила Ингрид.
   -- Повезло? Родиться рабами? -- хмыкнула пухленькая девушка, сидевшая прямо у места, где стояла Ингрид. -- Мы должны пойти против системы!
   -- Что мы можем? -- вырос опять почти до самого потолка парень с грязными волосами. -- Мы же всего лишь дети!
   В комнате опять начало нарастать возмущение.
   -- Это понятно, нам просто нужен план.
   -- Какой план? -- девушка с рыжими волосами снова поднялась и уперла руки в свои костлявые бедра. Ингрид почему-то подумала, что здесь, в этих мешковатых брюках она выглядит нелепо и даже некрасиво, а вот в Подземке могла бы стать фотомоделью. Подумала и испугалась -- ей до этого не приходилось оценивать как-то других людей, да еще примерять им какие-то роли.
   -- Я не знаю, -- пухленькая девушка поднялась из кресла и, оттеснив Ингрид, заняла ее место. -- Но у нас с вами будет возможность изменить это. Понимаете? Мы сможем точно так же красиво одеваться, а главное -- выбирать себе судьбу, какую захотим, а не только то, что нам предлагают и навязывают.
   Легкий шепоток повис в воздухе. Гнусный Эрик, кряхтя, поднялся и подошел к Ингрид.
   -- Успокойтесь! Я предлагаю вам не делать поспешных решений. У вас есть время подумать, надо оно вам или нет, готовы ли вы идти наперекор системе в попытке улучшить свою жизнь и взять то, что принадлежит вашим семьям по праву.
   Гул в зале чуть усилился, но тут же стих от одного только жеста Эрика.
   -- Нам с вами повезло родиться здесь, -- беспомощно снова пробормотала Ингрид, мечтавшая о том, чтобы спрятаться в своем кресле-мешке и раствориться там до конца собрания.
   Многие начали собираться в небольшие группки и обсуждать возможность революции. Гнев потихоньку сменился страхом, и все успокоились. Те, кто успел повскакивать со своих мест в порыве негодования, уселись обратно. Гнусный Эрик кивком попросил Ингрид уйти на свое место -- ее выступление было окончено. И Уилл мог бы ей гордиться -- кажется, все шло так, как они задумывали.
  
   Ингрид укуталась в колючий плед, улыбнулась и снова мысленно оказалась в Подземке -- она могла бы поклясться, что даже чувствует запах свежих круассанов с шоколадным кремом и горячего кофе на кокосовом молоке, которые успела полюбить за те два утра.
   Она не скучала по Подземке. Только иногда вспоминала коробку конфет и долгий разговор с Уиллом.
   Пару недель назад Ингрид после уроков зашла в учительскую и спросила, может ли она изменить свой выбор и стать писателем. Сегодня или завтра должны были дать ответ, и девушка изнемогала от неизвестности.
   -- Дочь! -- крик отца вернул ее в реальность.
   -- Да, папа! -- Ингрид подождала несколько секунд и чертыхнулась. -- Мне подойти?
   -- Зачем спрашивать? -- в голосе звучали нотки раздражения.
   Ингрид закатила глаза, выбралась из пледа и поплелась на голос отца. Ее рука медленно скользила по шершавым стенам, окрашивая пальцы в белый.
   -- Мы завтра уезжаем, -- Стюарт Прим поднялся из своего старого потертого кресла, аккуратно поправил закладку в толстенной книге и передвинул очки для чтения на лоб.
   -- Уезжаете? -- у Ингрид перехватило дыхание.
   -- Да, нас... Марла! Иди сюда, чего ты возишься там? -- нервно улыбнувшись дочери, Стюарт Прим отвернулся к окну.
   -- Зачем кричать? -- мать ворвалась в комнату как ураган, оставляя за собой пылинки муки. -- Чего ты, сам не в состоянии поговорить с дочерью?
   -- Она твоя дочь тоже! -- буркнул недовольно отец, так и не повернувшись к ним лицом.
   -- Да что происходит? -- Ингрид теряла терпение.
   -- Ингрид, -- подбородок затрясся, -- твоего отца отправляют на конференцию по новым разработкам.
   -- Новым разработкам? Их никто не делал последние... Лет тридцать?
   -- И чему вас только учат в этой школе? Почему разработки должны были закрыться? -- Стюарт Прим развернулся к дочери и жене.
   -- Ну как... Они ведь... Зачем?... -- Ингрид тщетно пыталась подобрать слова.
   -- Новые разработки тщательно контролируются. Но это не значит, что их остановили. Насколько я понял, представят новую модель кузова для мерседеса.
   -- О! Звучит... потрясно? -- Ингрид попыталась скрыть внутреннее возбуждение за равнодушием.
   -- Что за слова, Ингрид Прим? -- на морщинистое дрожание стало невозможно смотреть, и девушка уткнула глаза в пол. -- В общем, мы уезжаем на неделю.
   -- Это не самое главное, Марла! -- перебил Стюарт жену. Он мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться к своей книге. -- За тобой будет некому присмотреть, поэтому тебе придется... поехать в лагерь.
   Ингрид молчала, все еще опустив голову так, что видна была только макушка. Она поглаживала большую выпуклую пуговицу на вязаном блейзере, так некстати надетом в этот почти по-летнему теплый день, и терялась в догадках. "Что происходит?"
   -- Ты ничего не скажешь?
   -- А что я могу сказать? -- голос звучал как будто из чулана. -- Пошла собирать вещи.
   Ингрид вышла из комнаты и, наконец, разжала стиснутые до боли пальцы рук.
   Прошло уже больше месяца с последней встречи Посторонних. Девушка больше не появлялась в том подвале, однако до нее долетали обрывки информации о готовящемся перевороте. Это были только слухи, и Ингрид втайне надеялась, что дальше разговоров дело не зайдет.
   Но, видимо, настало время действий.
   -- Мам, я схожу к Трею, -- голос девушки дрожал, а руки нервно растягивали рукава кофты.
   -- К Портерам? Что тебе там надо? -- в двери комнаты дочери показалось лицо Марлы Прим.
   -- Я... кажется, я забыла у него учебник. Он не влезал в мой рюкзак, и я попросила положить его в свой.
   -- Позвони ему, -- не унимался скрипучий голос.
   -- Мам, это же мне нужно. Я на пять минут. Туда и назад, -- Ингрид рванула на себя дверь и вылетела из комнаты, чуть не сбив мать с дороги.
   -- Стюарт!..
   За девушкой захлопнулась входная дверь.
  
   -- Ингрид? Ты чего?
   Трей Портер, похоже, спал. Он был одет в мятый спортивный костюм, а на лице явно отпечаталась такая же мятая наволочка.
   -- Нам надо поговорить. Можно пройти?
   -- Эм, заходи. Матери нет дома.
   -- А где она? -- удивилась было Ингрид, но быстро вспомнила, зачем она пришла. -- Что происходит, Трей?
   -- О чем ты? -- ухмыльнулся парень.
   -- Не строй из себя дурака, пожалуйста.
   Ингрид влетела в грязную комнату, в которой, похоже, не убирались уже несколько недель и поморщилась. Она знала, что у Трея какая-то странная семья, но чтобы настолько.
   Молодой человек проследил за ее брезгливым взглядом, и его глаза налились злостью.
   -- Тебе что надо? -- резко бросил он, выталкивая ее обратно в коридор.
   -- Извини, -- промямлила Ингрид. -- Моих родителей отправляют на конференцию. Что-то связано с новым кузовом...
   -- Знаю. Моя мать тоже уезжает. А мы едем в лагерь.
   -- Что происходит, Трей, -- прошептала Ингрид.
   Трей Портер вздохнул, облокотился на стену напротив Ингрид и начал рассказывать.
   Девушка была права -- затевалась революция. Неизвестно как, но бунтующим подросткам удалось уговорить Основателей устроить выезд большинства взрослых из города.
   -- Ты участвуешь во всем этом, Трей? -- тихо спросила Ингрид, обернулась по сторонам и, не найдя куда можно сесть, сползла по стене на пол и ойкнула, наткнувшись бедром на валявшиеся книги.
   -- Я нет, -- нервно бросил молодой человек. -- Мне этого совсем не хочется. Поверь.
   -- Нет? Я думала...
   -- Подумай вот о чем -- пока мы просто Посторонние -- в нас есть какая-то изюминка среди тех, кто просто смирился с нашими правилами. А что будет, если случится переворот и всем будет доступно все, что есть у Основателей? Ты думала, насколько трудно будет выделяться в таком мире?
   Ингрид вспомнила красиво одетых девушек и парней, мелькающих тут и там на улицах Подземки. Они все были уникальны, насколько это было возможно. Но их уникальность действительно сливалась одним разноцветным пятном, на фоне которого невозможно было выделить кого-то одного.
   -- Если ты бы спросила своего друга Уилла, ты бы узнала, что у них такой же мотив приходить к нам в тот подвал -- они хотят чувствовать себя уникальными.
   -- Уилл? -- Ингрид искренне удивилась. -- С чего ты взял?
   -- Рой рассказал Дарсии, а она -- нам. И Рой такой же. И все остальные. Они не хотят никаких переворотов -- поэтому я сам удивился, когда простые слова стали облачаться в действия. Мне тоже это не понятно и пугает. Кто мог помочь нашим с той стороны -- не знаю. Знаю только, что группа Посторонних объединилась в желании выпустить в наш мир Подземку.
   -- Так... -- Ингрид соображала на удивление медленно. -- А зачем им нас собирать в лагере?
   -- Мы им не нужны, -- хмыкнул Трей. -- Главная их цель -- убрать как можно больше взрослых из города. Что уж будет потом -- одному богу известно.
   -- Богу, -- пробормотала Ингрид. -- Получается, и спросить не у кого.
   Трей пожал плечами и, постукивая руками по стене позади себя, уткнул взгляд в большое грязное пятно на полу, прямо рядом с белыми кедами Ингрид.
   -- А ты откуда это все узнал? -- вдруг осенило девушку. -- Ты не можешь узнать, что они запланировали?
   -- Мне сказала Дарсия, -- поморщился Трей. -- А ей кто сказал -- я не знаю. Знаю только, что она не с ними. Хотя и ее, и меня пытались агитировать в эту банду.
   -- Почему вы не попробовали их отговорить? -- прищурилась Ингрид.
   -- Если такая умная -- пойди и останови сотню разъяренных детей, которые ничего не понимают. Они думают только о том, что они не хотят быть рабами тем, кто пользуется всеми благами цивилизации. У них поломанное восприятие ситуации -- и это благодаря тебе, между прочим! И точно так же, как невозможно успокоить человека, просто сказав ему "Успокойся!", точно так же невозможно убедить их, что быть уникальным в этом нашем стабильном мире гораздо проще, чем пытаться не раствориться в толпе там, где каждый первый выражает себя так, как хочет.
   -- Я понимаю, про что ты, -- Ингрид сидела, обхватив голову руками. -- Я была там, Трей, и я видела, как это выглядит там, изнутри. Сначала ты восхищаешься всем -- и масштабом, с которым строители отгрохали такую подземную махину. И цветами, структурами, запахами, вкусами. У них там всегда комфортная температура -- ты просто априори не можешь ни замерзнуть, ни спариться от жары. Ты можешь есть то, что хочешь. Одеваться в то, во что хочешь. Ты можешь рисовать на своем теле картины, выражая свою индивидуальность, а можешь красить волосы в синий или розовый цвет. Ты можешь бесконечно долго выбирать, что съесть на завтрак, а в итоге разочароваться, решив, что выбрал неверно. Ты можешь стать певцом или танцором, а можешь пойти в ученые и разрабатывать новые технологии. Перед тобой лежит, казалось бы, весь мир. Но в то же время там столько злости, зависти, вранья, претензий к миру и друг к другу. Ты не представляешь. Это просто красивая яркая река из таких чувств, которые я никогда в жизни не испытывала тут, у нас, в нашем ровном мире со стенами, выкрашенными в белый и серый цвета. Мы носим одинаково колючие пальто и донашиваем одежду, ставшую нам тесной, лишь бы дотянуть до смены сезона и получить новый комплект. Мы едим каждый вторник овсянку с медом и конфеты по большим праздникам, запивая это простым компотом. Мы не делаем культа из еды, потому что нам не из чего выбирать -- кормят, и ладно. Но мы знаем ценность слов "дружба", "ответственность" и "дисциплина". Мы понимаем людские эмоции и уважаем чужие права, потому что нас этому обучают. Никому из нас в голову не придет долго расстраиваться, потому что молодой человек променял тебя на другую, а даже если дерзнем высказать ему что-то в лицо, в ответ получим извинения, а не толчок в спину.
   -- Хватит! -- Трей хлопнул по стене кулаком так, что тут же взвыл от боли. -- Не нужно мне всего этого говорить -- я все это знаю без тебя! Не всем так повезло, как тебе, -- родиться в самой стандартной семье, какая только может быть. Я не такой. Понимаешь?
   -- Не такой? -- прошептала Ингрид.
   -- Я оттуда, Ингрид. Дошло, наконец?
   Девушка подняла взгляд, полный недоумения, на Трея. У нее сложился пазл, мучивший ее с самого их знакомства -- Трей Портер действительно был не таким, как все остальные ее знакомые. И становилось понятно, почему так странно к нему относилась его мать.
   -- Твоя мама... Она...
   -- Жалеет, что выбрала остаться со мной, да, -- выплюнул Трей. -- И всю жизнь показывает мне, что это я виноват. Я все испортил. Я родился не тем, кем она хотела бы. Не жителем Подземки.
   Трей опустился по стене на пол и вытянул ноги, испачкав черные брюки Ингрид, сидевшей напротив.
   -- Иногда я думаю, что лучше было бы ей отдать меня на усыновление. А потом мне становится стыдно за свои мысли. И это идет по кругу, по кругу...
   -- Трей...
   -- Не надо. Жалость -- самое противное чувство, которое может испытывать человек.
   -- Ты прав, -- прошептала Ингрид. -- И что, этого теперь не изменить?
   -- А как? Я не хочу туда, а она хочет. Возможно, ей разрешат вернуться, когда я стану взрослым. Но я, если честно, не совсем разбираюсь во всех этих законах передвижения между нашими мирами.
   -- Я тоже, -- пробормотала Ингрид.
   -- В общем, -- Трей хлопнул себя по коленкам и поднялся на ноги, неловко цепляясь за стену. -- Нам с тобой нужен план, как мы можем помешать этому... дурацкому плану. Но для начала -- нам нужно собрать команду. Вдвоем мы ничего не сделаем.
   Ингрид тоже неловко поднялась на ноги и улыбнулась. Волшебство бархатного голоса Трея Портера вдруг вернулось, и девушка подумала о том, что его очарование -- следствие ее отношения к нему. Сейчас, когда Трей раскрылся перед ней с другой стороны, ей вдруг стали понятны и его мотивы, и его отношение к ней. Немного ревностное, немного грубое. Она даже прониклась к нему некоей теплотой, но в глубине души понимала, что не сможет простить ему то, что он сделал с ней, -- познакомил ее с Подземкой.
  
   Ингрид собрала чемодан за десять минут -- именно столько времени потребовалось, чтобы аккуратно сложить две совсем новые белые футболки, выданные ей всего пару недель назад для нового летнего сезона, пару светло-серых льняных брюк, уже изрядно поношенных и, возможно, больше, чем задумывалось, открывавших ее тонкие лодыжки, и летнее платье с круглым вырезом, доходившим ключиц, и рукавами три четверти.
   Уже вечером, устав от споров родителей, также собирающих свои вещи в дорогу, Ингрид влезла в школьный спортивный костюм, неизменные белые кеды и вышла на улицу, не забыв крикнуть, что она собирается побегать.
   Бегать она не любила, но сегодня хотела побыть наедине со своим городом сейчас, когда почти стемнело, чтобы не встретить никого на улице.
   С самого детства она была очень спокойным ребенком, предпочитающим сидеть над серовато-белыми листами бумаги и писать короткие стишки и рассказы, оставшиеся никем не прочитанными. Да и, к слову сказать, у них никогда не приветствовались слишком активные игры и крики, чему Ингрид была только рада.
   Сейчас она шла по тротуару, оглядываясь по сторонам, стараясь зацепиться взглядом за что-то необычное, но кругом были только одинаково окрашенные по весне в грязно-голубой цвет стены одинаковых домиков. В окнах тут и там уже горел свет, было видны темные фигуры, снующие туда-сюда в ожидании ужина. Вот из ближайшего домика вышла высокая, почти одного роста с Ингрид девушка и нервно поправила длинные светлые волосы. Уже через секунду следом за ней показался седовласый мужчина -- должно быть, ее отец -- аккуратно приобнявший свою дочь, уводя ее обратно в дом.
   "Поругались", -- ухмыльнулась про себя Ингрид и мысленно представила, как эти двое спорят о завтрашнем отъезде, не повышая голоса, не выходя из себя и даже ничего особенно не чувствуя. Нет, им не запрещалось испытывать эмоции и проявлять их. Но, видимо, их устои, сложившиеся в обществе, не давали возможности почувствовать что-то более или менее сильно.
   Ингрид было с чем сравнить -- там, в Подземке у людей то и дело вспыхивали какие-то непонятные ей порывы, вынуждающие даже ее саму краснеть, бледнеть, глубоко дышать и чувствовать подступающие слезы. Поистине, это было ново для нее. Как и яркие цвета, мягкие ткани, необычная еда.
   Девушка не заметила, как уже совсем стемнело. Ее часы издали пронзительный звук -- пора обедать.
   Ингрид ничего другого не оставалось, как развернуться и побежать домой. Лишь бы успеть и не быть наказанной перед самым отъездом в лагерь.
  
   -- Ингрид, пора! -- голова Марлы Прим заглянула в комнату к дочери, подозрительно огляделась вокруг и скрылась за дверью.
   Легко подхватив свой чемодан, девушка пробежала по коридору прямо на улицу, забыв заглянуть на кухню и попрощаться с родителями. Услышав от них короткое "Пока", она только махнула рукой, даже не рассчитывая, что ее кто-то увидит.
   Автобус был уже полон.
   -- Эй, дуреха, я занял тебе место! -- раздалось с последнего ряда, и Ингрид, вздохнув, пробралась по узкому проходу и упала на сиденье рядом с Треем Портером.
   -- Привет, Трей. Как жизнь? Как Триффани?
   -- Все как всегда. Нормально. Она тоже едет с нами, но в другом автобусе -- живет в другом районе.
   -- Да, я помню, -- буркнула Ингрид.
   Сегодня с самого утра ее немного подташнивало от возбуждения и от ожидания возможной скорой встречи с Уиллом. Она представила, каково бы было испытать эти чувства на полную катушку, так, как испытывают их, по всей видимости, жители Подземки, и ей стало еще больше не по себе -- неужели человек способен выдерживать что-то больше, чем испытывает она сейчас? Верилось с трудом.
   -- А ты как? Готова к встрече? -- Трей перешел на шепот.
   -- Тссс, ты чего? -- ткнула его в бок Ингрид и скатилась на сиденье вниз, как будто это могло помочь ей с ее ростом стать незаметной.
   -- Да ладно, скоро это вообще перестанет быть секретом.
   Трей развалился на сиденье и жевал жвачку, широко открывая рот. Ингрид поморщилась -- непривычно и неприятно было смотреть на такое поведение, не подобающее по их стандартам.
   -- Ты все такой же, Трей Портер. Тебе все равно, что о тебе подумают люди.
   -- А тебе нет? Странно, что ты сама все еще слишком зажата.
   -- Не знаю, -- пожала плечами девушка. -- Мне кажется, это не зажатость.
   -- А что же тогда? Еще скажи, что ты сама выбираешь быть сухой и черствой, как... как...
   -- Как вполне нормальный человек, которому не нравится слишком вальяжное поведение.
   Трей Портер заржал на весь автобус, заставив практически всех обернуться на них с недовольными лицами.
   Ингрид сползла по сиденью еще ниже, попытавшись куда-то деть ноги так, что ее острые коленки, обтянутые спортивными штанами, были на уровне глаз.
   Дорога была бесконечно долгой. Трей Портер периодически лез к ней с пустыми разговорами, а она старалась игнорировать его, насколько это позволяло воспитание. Она прекрасно понимала, что им предстоит непростое дело, но прямо сейчас думать об этом хотелось меньше всего. Поэтому Ингрид смотрела в окно на бесконечные поля и редкие рощицы тонких деревьев, едва-едва покрытых зелеными листочками, пытаясь отключиться от то и дело врывающихся в ее сознание мыслей.
   Ближе к озеру пейзаж начал меняться, уступив место густому еловому лесу. Пушистые лапы тяжело свисали с темных стволов, отбрасывая спасительную тень для тех, кто решил бы в этот жаркий день прогуляться на природе. Чего делать никто не спешил -- за всю дорогу Ингрид не увидела ни одного прохожего.
   Поймав себя на этой мысли, девушка вспомнила, как им на уроках истории показывали фильмы о людях, собиравших всю свою жизнь в рюкзаки и спешивших в путь, перебиваясь то пешими прогулками, то редкими попутными машинами. На ночь путники останавливались и разжигали костры, пили дешевое вино и пели песни под гитару. Девушка представила, каково это -- греть замерзшие руки у огня -- и улыбнулась.
   Ингрид подумала, что зря, наверно, она в свое время выбрала французский, вместо того чтобы пойти учиться играть на гитаре. Она это сделала исключительно из практических соображений -- ей казалось, что говорить и читать на другом языке может пригодиться, тогда как от пустой траты времени на бренчание по струнам вряд ли вышел бы какой-то толк. Интересно, эта прагматичность в ней тоже навязана обществом? Или она с рождения такая сухая и черствая как...
   Как кто или что?
   Разозлившись на свои мысли, Ингрид встряхнула головой, взметнув облако пепельного цвета.
   -- Эй, дуреха, почти приехали. Увидимся за завтраком.
   Девушка улыбнулась и ничего не ответила -- непонятная тревога сковала ей горло.
   Едва дождавшись, когда автобус остановится, она подхватила свой чемодан и начала протискиваться между зазевавшихся попутчиков, которые только-только начали подниматься и стаскивать с верхних полок свои рюкзаки и сумки. Спрыгнув на дорогу, Ингрид в который раз поморщилась, увидев на своих неизменных белых кедах тонкую желтую пыль, но быстро собралась с мыслями и подбежала к одному из мужчин со списками для распределения приезжающих по домикам.
   Ей достался номер 33 -- на самом краю лагеря. Дальше была только вода с одной стороны и лес с другой.
   Решив, что это даже к лучшему, Ингрид побежала вперед, уже не обращая внимания на поднимаемые ею клубы желтой пыли.
   -- У тебя тоже тридцать третий? -- пока девушка возилась с ключами, подошла и ее соседка.
   -- Нет, пытаюсь ограбить его, -- огрызнулась Ингрид, оборачиваясь. -- О, Триффани, привет. Мы что, опять вместе живем?
   -- Ингрид? Верно? Да, прикольно, правда? Ты в тот раз куда-то пропала...
   -- Да, долгая история, -- оборвала ее Ингрид. -- Как-нибудь расскажу, если будет время. Не могу понять, что с этими ключами не так. Попробуешь?
   Триффани легко справилась с замком и вошла первая в дом с надписью 33 на двери. Ингрид протиснулась следом и сразу отметила, что кровати тут всего две.
   -- Мы, кажется, будем вдвоем, -- девушка как будто прочитала мысли Ингрид.
   -- Похоже на то.
   Нельзя сказать, что Ингрид была недовольна распределением, но она бы предпочла, чтобы с ней поселили Дарсию -- она была одной из тех, кто не хотел никаких переворотов, и, имея целый домик на них двоих, девушки могли бы собрать у себя таких же единомышленников. Что касается Триффани, то Ингрид не до конца была уверена, что может ей доверять. Хотя, если Трей все еще был с ней -- вряд ли они не успели уже все обсудить и прийти к какому-то общему мнению.
   -- Куда-то собираешься? -- голос Триффани, тихий и тонкий, потерялся в звуке захлопывающейся за Ингрид двери. До завтрака оставалось около получаса, и девушка собиралась пройтись, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
   Сегодня озеро было таким, как в ее первое раннее утро в их приезд сюда с родителями почти год назад -- тихое, спокойное, чуть заросшее кое-где камышами, только вместо отражения лунных бликов оно переливалось от восходящего солнца.
   Чуть зарываясь в рыхлый песок, Ингрид медленно шла почти у самой воды, стараясь опять не думать о том, что им предстоит сделать в эти несколько дней.
   Трей Портер еще до отъезда начал опрашивать своих знакомых из Посторонних, чтобы определиться, кто может помочь им помешать надвигающейся революции, и их набралось человек 20. Дарсия была в их числе, и на ней была ответственность за поиски таких же единомышленников среди Основателей. Ее парень Рой, Уилл и еще пару ребят примкнули к ним, пообещав приехать на общий сбор в этот лагерь у озера. Что будет дальше -- оставалось только гадать. Смогут ли они как-то помешать или им придется расписаться в собственном бессилии? Пока ответа не было.
   Задумавшись, Ингрид дошла до старого причала, уходившего далеко в центр озера, почти недвижимого в это тихое утро. Оглянувшись назад, а затем, посмотрев на часы, девушка решила, что ей хватит времени вернуться обратно в лагерь до завтрака, и смело ступила на старые, чуть поскрипывающие под ногами доски. Тут и там деревянное полотно прохудилось, и, если заглянуть вниз, можно было увидеть спокойную темную в тени причала воду.
   Стараясь быть как можно более осторожной, Ингрид дошла до самого края и села, свесив ноги. Совсем как тогда, в их первый день знакомства с Уиллом.
   Почему-то мысли о нем последнее время не доставляли ей удовольствия -- радостное предвкушение от встреч сменилось тревогой и раздражением, видимо прилипшим от воспоминаний о времени, проведенном в Подземке, от его слов об их мире, от его поступка с Мадленой. Ингрид до сих пор не понимала, что чувствует к нему, и даже -- что думает о нем.
   С одной стороны, она видела его хорошее отношение и поступки, не позволяющие сомневаться в том, что он не собирается ее как-то обидеть. С другой стороны, иногда его поведение и его взгляд говорили о том, что он не так прост, как кажется. Очень не прост. Было в нем что-то такое, от чего у Ингрид с самой первой встречи немного холодело внутри.
  
   Ингрид спала уже шестой час. После завтрака она собиралась найти Трея и обговорить с ним место и время встречи, но решила прилечь на пять минут, так как почувствовала легкое недомогание -- то ли от напряжения, то ли от дороги, то ли от противных макарон с жирной свиной тушенкой, от которой у нее весь рот как будто облепило слоем жира, что нельзя было смыть даже тремя стаканами горячего чая.
   -- Эй, Ингрид, ты спишь? -- Триффани сидела на краешке ее кровати, казалось, уже давно, тихо смотря на то, как спит ее соседка.
   Ингрид открыла глаза, осмотрелась вокруг и не сразу поняла, почему она проснулась здесь и почему какая-то девушка сидит у нее в ногах. Через секунду она вспомнила, кинула взгляд на часы и вскочила.
   -- Ты меня не разбудила!
   -- Ты не просила, -- Триффани растерялась, от чего ее голос стал еще тише. -- Скоро ужин, поэтому я...
   -- Надо было меня разбудить!
   Ингрид носилась по комнате, сама не зная, что ищет. Мозг еще плохо соображал после долгого сна, и она сама не понимала, куда ей надо спешить. Просто чувствовала -- что надо. В домике было сильно натоплено, и девушка судорожно начала стаскивать с себя свитер со слишком узким горлом, запуталась, зарычала как раненое животное, попятилась назад и, наткнувшись на край своей кровати, ойкнув, упала обратно на еще хранившее тепло ее тела одеяло.
   -- Трей искал тебя, -- прошептала ее соседка.
   -- Что?! -- голос доносился приглушенно через грубую колючую ткань -- такую же колючую, как сама Ингрид сейчас. Это была уже истерика. -- Где он?!
   -- Он сказал, что хочет поговорить с тобой, но я ответила, что ты спишь. Я сделала неправильно? -- казалось, девушка вот-вот исчезнет, как и ее тихий голос. Она то и дело робко протягивала руки в желании помочь барахтающейся Ингрид справиться со свитером, но что-то ее останавливало. Не что-то, а сама Ингрид.
   Ингрид выбралась, наконец, из слишком узкого горла свитера и гневно посмотрела на Триффани, чувствуя, как колотится ее сердце.
   "Что со мной?" -- внезапная мысль заставила Ингрид замереть и с удивлением посмотреть на себя в маленькое мутное зеркало, висевшее прямо напротив ее кровати. На нее смотрела всклокоченная девушка с красным лицом, на котором отпечатался дневной сон.
   -- Извини, -- пробормотала она, судорожно пытаясь сосредоточиться и на своих мыслях, и на своих телесных ощущениях и понимая, что это невозможно. -- Он сказал, где будет?
   -- Нет, но за ужином мы обязательно встретимся. Не переживай, -- Триффани робко улыбнулась и опустила на колени руки, до этого зависшие в тщетной попытке помочь своей соседке по комнате.
   Ингрид кивнула, еще раз посмотрела на часы и улыбнулась, стараясь скрыть, как ей стыдно за свой срыв.
   "Что со мной? Неужели я превращаюсь..." -- Ингрид помотала головой, пытаясь вытряхнуть эти мысли. Даже обдумывать их было неприятно, не говоря о том, чтобы признаться себе, что это может быть правдой. Подземка и ее обитатели явно оставили свой след.
  
   Ингрид и Триффани не успели сесть за столик, как увидели Трея, махающего им рукой, приглашая присоединиться к ним. За его столом сидели трое парней, очевидно живущих в его домике, которые сейчас лениво ковырялись в своих тарелках с тушеной говядиной с картошкой и молчали. Такая компания, очевидно, была Трею непривычна -- он любил поговорить.
   Триффани пошла было к нему, но Ингрид перехватила ее руку, помахав Трею в ответ, призывая присоединиться к ним за столик -- сидеть с этими непонятными парнями она не хотела. А так был какой-то шанс перемолвиться хотя бы парой слов об их планах.
   Чуть не опрокинув стол, Трей вскочил, схватил свой поднос и, широко улыбаясь, направился к девушкам, провожаемый угрюмыми взглядами своих, уже бывших, соседей по столику.
   -- Не могу же я оставить столько прекрасных дам в одиночестве в этот теплый весенний вечер, -- заржал Трей, ставя свой поднос на стол и склоняясь в дурашливом реверансе. Его лицо покраснело то ли от жары, то ли от удовольствия. Ингрид отметила, что он как будто похудел с их первой встречи и мысленно удивилась. С чего бы ей оценивать его? Все-таки происходит что-то странное.
   -- Не паясничай, -- остановила его Ингрид, но улыбнулась. -- Ты что-то узнал про...
   -- Стоп, стоп, стоп! Ни слова о делах за едой, Ингрид Прим. Ты же не хочешь заработать несварение -- пропустишь все самое интересное.
   -- А есть что-то интересное? -- не сдавалась Ингрид. Ноги под столом отстукивали замысловатый ритм. -- Просвети меня.
   -- Все это суета сует, mon ami, -- продолжал дурачиться Трей, но осекся, получив пинок под столом. -- После ужина предлагаю прогуляться до пирса, если... Если Триффани не будет против.
   "Надо же, какой галантный", -- ухмыльнулась про себя Ингрид и скривилась.
   -- Ты что, конечно нет.
   "Кто бы мог ожидать другого от этой тихони". Опять мысли Ингрид, за которыми пришло уже такое знакомое удивление: "Да что это со мной?!"
   -- Ну и договорились. А сейчас -- попробуем этот шедевр местного поварского искусства, пока не забрали тарелки.
   Окончание ужина прошло спокойно. Трей шутил, Триффани хихикала, а Ингрид молчала, стараясь разобраться в своих мыслях и реакциях. "Откуда они?" Зал столовой неохотно пустел -- ребята не спешили расходиться по своим домикам, потому что приходить друг другу в гости не полагалось. Встречаться можно было в общей зоне или на улице, но уже наползал промозглый вечер и все другие помещения, кроме столовой, были закрыты до утра.
   Через час Ингрид и Трей уже шли вдоль озера и молчали. Трею хотелось отойти подальше, а Ингрид все еще пребывала в своих мыслях. Дорога была пустынна, лишь пара смеющихся девчонок пробежали откуда-то со стороны озера и нырнули в темноту за ближайшим домиком. Луна светила ярко -- совсем как в тот день, когда Ингрид познакомилась с Уиллом Паверсом, и от мысли об этом ей вдруг стало неприятно. Она даже поморщилась.
   -- Эй, ты чего такая сегодня? -- молодой человек первый прервал молчание, хоть и немного запыхался от долгой дороги.
   -- Не знаю, -- буркнула Ингрид и призналась, -- меня пугают мои мысли, Трей.
   -- Мысли?
   -- Мысли. Негативные мысли. Недавно я, глядя на совершенно незнакомую девчонку, начала оценивать ее и строить предположения, как ей было бы лучше одеваться. Сегодня я сорвалась на Триффани. Нет, я и раньше срывалась -- я же все-таки человек. Но тут это было... Необоснованно, что ли. Никогда не взрывалась необоснованно. Или мне так кажется?
   Ингрид остановилась и подняла голову, подставляя свое лицо сиянию луны, как будто оно могло пролить свет на то, что происходит в ее голове. Холодный чуть сырой ветер потрепал ее пепельные волосы в попытке помочь распутать клубок мыслей и как будто растворился в них.
   -- Хм, интересно. И что думаешь об этом? -- молодой человек ненавязчиво взял Ингрид за руку и потянул за собой. Надо было спешить.
   -- Я думаю, нам срочно нужно предпринимать какие-то действия, Трей. Я побывала в Подземке всего раз, и я уже недовольна тем, как сейчас мыслю. А ведь мысли -- начала наших поступков. Я не хочу совершать поступки, за которые я не отвечаю, просто потому что мои неправильные мысли рождают нездоровые эмоции. Это ведь так работает?
   -- Вроде бы так, да.
   Трей обернулся -- за ними никто не шел и отошли они уже достаточно далеко, чтобы быть подслушанными. Где-то вдалеке виднелись силуэты маленьких домиков со светящимися еще окошками. На улице никого не было видно, и это не удивляло -- следовать правилам было в крови у жителей надземного мира.
   -- Короче, чтобы не тянуть, -- Трей резко остановился и повернулся к Ингрид, преградив ей дорогу. Девушка, на инерции продолжающая движение, ударилась подбородком об его голову и ойкнула. -- Они собираются проникнуть на склады, где хранятся всякие разные вещи для жителей Подземки, и раскидать их по улицам, по дворам. Если получится, будут открывать двери и заносить все это в дома.
   Ингрид молчала, потирая ушибленный подбородок. Мысли носились в ее голове, как бешеные. Это логично -- совсем не обязательно было тем, кто решил вершить революцию, идти в Подземку -- все, что им нужно, хранится на складах на поверхности.
   -- Черт, -- наконец выплюнула девушка. -- И что мы будем делать? Какой у нас план? Где Уилл? Где Рой? Что происходит, Трей?!
   -- Успокойся! Ты и правда как будто не в себе, Ингрид.
   Девушку вдруг затрясло -- от злости, от тревоги, от... она сама не понимала, что с ней происходит.
   -- Мы встречаемся сегодня вечером, и у них есть план. Слышишь? У них есть план!
   -- Какой? -- сглотнула Ингрид, продолжая тереть подбородок уже просто в попытке деть куда-то сжатые в кулаки руки, которые так и хотелось опустить кому-нибудь на голову.
   -- Не знаю. Это уже расскажут они.
   -- И... и когда?
   -- Сегодня. Сейчас. Времени ждать нет. Насколько нам известно, они пока готовятся осуществить свой план, и наши люди как могут их сдерживают, чтобы дать нам фору. Но, боюсь, у нас есть всего пара дней. Все решится на этой неделе.
   Ингрид показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Ее вдруг обдало жаром, как будто волна пробежала по телу, устремившись горячим потоком прямо в голову. Лицо горело, руки дрожали, а сердце колотилось так быстро, что стало трудно дышать. Девушка опустилась на корточки, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Еще секунда -- и она взорвется.
   -- Эй, ты в порядке? -- Трей наклонился к девушке, пытаясь заглянуть ей в лицо.
   -- Нет. Не в порядке. Погоди. Минутку.
   Слова давались с трудом, как будто голосовые связки не хотели выпускать воздух из легких. Мысли путались, ладони стали мокрыми. Вот-вот, и она упадет прямо в песок.
   -- Эй, эй, -- Трей сел рядом с ней и взял за плечи. -- У тебя что, паника?
   -- Паника? Какая еще паника? -- еле выговорила Ингрид и сглотнула.
   -- Не переживай. Подыши и пройдет.
   Трей сидел напротив, держа девушку за плечи, пока приступ не сдался. Она дрожала и чуть всхлипывала, пока дыхание не стало ровным, сердце успокоилось, и Ингрид поднялась на ноги.
   -- Все уже хорошо, Трей, -- улыбнулась девушка, отряхивая одной ей видимые пылинки с брюк. -- Ты прав. Это паника. Всего лишь паника. Пойдем?
   -- Пошли.
   Удивленный, молодой человек с трудом поднялся на ноги. "Надо худеть", промелькнула и тут же исчезла мысль, задержавшись ровно на столько, сколько потребовалось времени для того, чтобы успокоить дыхание.
   Остаток пути они шли, держась за руку. Горячая и мокрая ладонь Ингрид то и дело норовила выскользнуть, но пальцы Трея крепко держали ее, как будто последнюю надежду на то, что у них все получится.
  
   Ингрид увидела Уилла издалека, несмотря на почти кромешную тьму, растушеванную холодным светом луны. Он стоял у своей уже знакомой ей машины, сейчас казавшейся блестящей глыбой льда, и курил.
   -- Он что, курит? -- пробормотала Ингрид.
   -- Кто? -- Трей Портер вглядывался вдаль, но, очевидно, не мог похвастать таким же зорким зрением, чтобы увидеть едва тлеющий огонек сигареты, разгорающийся, когда Уилл Паверс делал очередную затяжку.
   Ингрид обернулась назад, но не увидела ничего, кроме бескрайнего поля, по которому они шли уже минут десять, свернув прямо в кювет с дороги у озера. Уже тогда, на том повороте, тьма начала сгущаться по мере того, как они уходили все дальше от отражающего свет луны озера. Сейчас же, достигнув противоположного края поля, за которым начинался густой еловый лес, молодые люди заметно сбавили шаг, сами того не осознавая. Хотя их цель была уже так близка.
   Поравнявшись с машиной Уилла, Ингрид огляделась по сторонам. Всего машин было три: на одной приехал Уилл, на второй -- Рой и Дарсия. Это были огромные джипы, греющие свои отполированные бока под лунным светом. Еще одно чудо машиностроения едва доходило Ингрид до пояса и почти лежало на земле. Крыша была откинута, и из машины торчали четыре девичьи головы. Именно из этой машины доносились перекаты смеха, как будто они собрались не на тайную встречу, а на вечеринку по случаю свадьбы лучшей подруги.
   Ингрид скорее почувствовала, чем увидела, как сзади к ней подошел Уилл, хотя она старалась держать его в поле зрения, пока оглядывала обстановку.
   -- Не стоит девушке гулять одной по темноте, -- знакомый шепот щекотал затылок.
   -- Сегодня я не одна, -- девушка вытерла вспотевшие ладони о царапающую кожу ткань свитера и обернулась. -- Привет, Уилл.
   -- Привет, Ингрид, -- ухмыльнулся молодой человек. От него пахло сигаретами и немного вином.
   -- Не знала, что ты куришь, -- поморщилась девушка и сделала шаг назад.
   -- Не курю, -- Уилл сложил руки на груди и, ухмыляясь, смотрел на нее.
   Ингрид вдруг захотела повторить этот жест, поймала себя на этой мысли и неловко обхватила плечи руками. Уилл был все такой же, каким она его помнила. Разве что это странное выражение глаз сейчас не просто мелькало, как прежде, а твердо сверкало в казавшихся черными глазах.
   -- Не куришь? -- переспросила она и поежилась, хотя ей не было холодно.
   -- Балуюсь, -- улыбнулся молодой человек, и взгляд вдруг стал мягким и как будто ласкающим.
   Ингрид вздрогнула. Ей никак не удавалось привыкнуть к этой метаморфозе, которую она наблюдала уже не один раз. Ни привыкнуть, ни понять.
   Уилл опустил руки и приблизился к ней почти вплотную, провел ладонью по ее руке и опять отошел на шаг назад, как будто почувствовав ее холодность.
   -- А ты изменилась, Ингрид Прим.
   -- Изменилась? -- нервный смешок ее выдал. -- Как же?
   -- Мне кажется, ты приняла какое-то очень важное решение. -- Взгляд вновь стал холодным.
   -- О чем молчат твои глаза, Уилл? -- вдруг неожиданно даже для себя спросила Ингрид.
   Уилл рассмеялся. Его смех прокатился сначала до леса, отразился от деревьев и полетел куда-то в поле, стремясь дотянуться до озера и его холодной глади, подсвеченной светом луны. Молодой человек подошел к Ингрид, приобнял ее за плечи и положил подбородок ей на макушку. Как будто хотел спрятаться от самого себя.
   -- Мне нравится твоя прямота. Она... как обжигающий контрастный душ -- отрезвляет, знаю, что полезна, но невыносима в больших количествах.
   -- Невыносима? -- Ингрид попыталась отстраниться.
   -- Сложно отвечать на такие прямые вопросы. Поэтому они хороши лишь в малых количествах, -- объяснил Уилл и еще сильнее прижал ее к себе, пока она не перестала сопротивляться его рукам.
   -- Сложно тому, кто старается что-то скрыть, Уилл, -- парировала девушка, смирившись и расслабившись в теплоте его тела.
   -- Ты сама отвечаешь вопросом на вопрос. Я спросил, что за важное решение ты приняла. А ты не ответила.
   -- Ты не спросил. Ты это просто озвучил, Уилл. Но если ты и спросишь, я не смогу тебе об этом рассказать.
   -- Что так?
   -- Я сама не знаю, о чем это. Просто... Просто чувствую, что что-то изменилось. Во мне. В тебе. Во всем моем мире. Может быть, изменилось что-то и в твоем?
   -- В моем все так же. Тачки, шмотки, выпивка и куча вкусной жратвы. В таком мире ничего не меняется, Ингрид, -- девушка не видела, но была готова поклясться, что глаза у него потухли.
   Какое-то время молодые люди стояли молча, думая каждый о своем, как будто танцевали какой-то им одним известный танец, только без музыки и без движения.
   Неизвестно, сколько бы они могли так стоять, если бы из тени своего джипа не вынырнул Рой вместе с Дарсией и не прервал их уединение.
   -- Эй, голубки. Хорош уже.
   Ингрид нахмурилась и отстранилась от Уилла. Рой и Дарсия стояли рядом, одетые в одинаковые темные костюмы. Только сейчас Ингрид обратила внимание, что на Уилле был точно такой же костюм.
   -- Мы будем дела делать или сопли тут разводить? -- "Мадлена", -- поморщилась Ингрид. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать ее голос, донесшийся из третьей машины, напичканной смеющимися головами. -- У нас мало времени.
   -- Мадлена, рада тебя видеть, -- с абсолютно равнодушным лицом обернулась к девушке Ингрид. Да, она любила быть честной и прямой, как ее вопросы. Пусть не в словах, так во взгляде.
   -- А уж как я рада.
   На девушке был облегающий темный костюм. В отличие от Дарсии, она не стала надевать мешковатые, почти мужские брюки и бесформенный свитер.
   Спустя минут десять, когда все согласились на том, что им нужно отъехать подальше в лес, чтобы не светиться на кромке поля, три машины тронулись с места.
   Странная низкая машина увезла четырех смеющихся девушек, непонятно зачем согласившихся на эту авантюру, джип Роя и Дарсии приветливо распахнул двери для Трея Портера, а Уилл и Ингрид поехали вдвоем.
   Ингрид смотрела в окно на то, как мелькают черные стволы деревьев, едва проглядывающие из-за тяжелых еловых лап.
   -- Я бы хотела когда-нибудь погулять по такому лесу с рюкзаком за плечами. Взять гитару -- ты знаешь, что такое гитара? Конечно, знаешь. И идти. А когда устану -- разбить палатку и петь песни. И пить дешевое вино.
   -- Почему дешевое? -- прервал ее Уилл, с удивлением подняв брови.
   -- Потому что это романтично, -- улыбнулась Ингрид.
   -- Романтично? -- Уилл засмеялся.
   Ингрид вдруг вспомнилось, как они ехали, также вдвоем, по заснеженному лесу. Как она куталась в теплый плед и дремала. Как оттаивали замерзшие руки и мяли в руках мягкую ткань и ей было тепло и спокойно несмотря на то, что они убегали от преследования неизвестных. Ей тогда было хорошо с ним рядом, в этом лесу. Почему же сейчас не так?
   -- Сейчас все не так, Уилл, -- пробормотала Ингрид скорее себе, чем ему.
   -- Не так, как когда?
   -- Ты знаешь.
   -- Знаю.
   -- Почему?
   Молодой человек нахмурился, глядя прямо перед собой, как будто хотел разглядеть что-то в темноте леса. Фары он не зажигал, ехали на слабых противотуманных огнях.
   -- Ты хочешь узнать мое мнение или понять свое?
   -- А разве они не должны быть одинаковыми? Или мы живем в разных мирах?
   -- Мы живем в разных мирах, -- жестко вернул ей ее же слова Уилл. -- Каждый человек живет в своем мире, в своей реальности. А у нас с тобой еще и окружение разное, воспитание, обстановка -- да все! Я могу сказать, что поменялось у меня. Но это не будет иметь для тебя никакого значения. И ты, может быть, даже не поймешь того, о чем я говорю.
   -- То есть ты не хочешь говорить? -- уточнила Ингрид, мечтая о том теплом пледе. Ей почему-то вдруг стало очень холодно.
   -- А смысл, Ингрид? -- Уилл ударил кулаком в приборную доску так, что что-то треснуло внутри. -- Черт! Да я бы все отдал, чтобы все было так, как тогда, в ту зимнюю ночь. Но мои слова ничего не изменят и ничего не вернут. Ты думаешь, я не понимаю, что с тобой произошло?
   -- Понимаешь? -- девушка обернулась на заднее сиденье. А вдруг плед все же там? Нет, пусто.
   -- Понимаю! Тебя изменил мой сраный мир! Черт, да как могло быть иначе? Это грязный, грязный, грязный, тупой и вонючий мир, Ингрид! -- голос Уилла сорвался на крик. -- Ты спросила, о чем говорят мои глаза...
   -- О чем молчат... -- перебила его девушка.
   -- О чем молчат мои глаза! -- повторил было Уилл, но голос резко оборвался, и пауза затянулась, как тянется капля варенья, стекая с ложки на блины. Самые тонкие блины, какие получались только у Марлы Прим.
   Ингрид сидела, вжавшись в сиденье, все еще вспоминая о теплом пледе. Почему она не может думать ни о чем другом? Разозлившись на саму себя, она фыркнула, прервав молчание.
   -- Они молчат о том, как я ненавижу ту часть себя, которую никогда не хотел бы тебе показать, Ингрид Прим. Ты думаешь, почему мне было хорошо с тобой?
   -- Тебе было хорошо? -- прошептала Ингрид вопросом на вопрос, но молодой человек ее не слышал. Он разговаривал как будто сам с собой.
   -- Мне было приятно притворяться. Ты не знала ни меня, ни моего мира. Ты не знала -- и, надеюсь, -- никогда не узнаешь того, что я прячу, даже от самого себя. Поэтому с тобой легко быть кем-то другим -- лучше, больше, чище. Без этого груза вины, без оглядки на все те поступки, которые я совершил. Я как шизофреник, который всегда пытается держать себя в руках, чтобы не сорваться. Я как наркоман, которому снятся странные и страшные сны и который просыпается в холодном поту, с самого утра ненавидя этот день, потому что может сорваться. Сегодня. Сейчас. И не будет дороги назад.
   Голос Уилла опять оборвался, и повисла тишина. Не та, спокойная и снежная, уютная, как теплый плед. А тягучая и темная, как гречишный мед, так и норовивший поглотить случайно севшую на него осеннюю муху.
   -- Ты думаешь, я бы не хотел вот так просто взять и уйти оттуда, просто уйти и забрать тебя? Уехать далеко и забыть?
   -- Хотел бы? -- вяло переспросила Ингрид. Ей казалось, что эта она та самая муха в жалких попытках выбраться из этой тягучей атмосферы.
   Уилл молчал. Он сбавил скорость, и они потеряли из вида машины, ехавшие впереди, а потом и вовсе остановился и обернулся к своей неслучайной попутчице.
   -- Вот сейчас, когда ты спросила, я понял, что нет. Не хотел бы.
   -- А чего бы ты хотел? -- тихо спросила Ингрид. Ей почему-то стало так холодно, что начало трясти.
   -- Я хотел бы жить, как живу. Просто не мучиться этими мыслями, этой виной. Не думать о себе как о последнем дерьме, -- Уилл опять замолчал, глядя куда-то внутрь себя, подыскивая слова, чтобы объяснить свои чувства. И не находил. -- Понимаешь?
   Ингрид вдруг осознала, что с начала разговора ни разу не посмотрела на него. Она уставилась на свое отражение в темном стекле и не могла оторваться от того, как меняется выражение эмоций в ее глазах. Она медленно начала поворачивать голову, все еще держась взглядом за лицо девушки в окне. Наконец, усилием воли она повернулась и посмотрела на Уилла.
   -- Нет, не понимаю. Не понимаю, Уилл. Ты бежишь от себя. И я не могу понять -- да и ты, кажется, не можешь -- куда ты бежишь? Где ты настоящий? Который хочет уйти из вашего прогнившего мира или который хочет остаться, предаваясь разврату и этим... этим... -- девушка скривилась, стараясь показать выражением лица то, что не могла сказать словами. Она хотела отразить всю ту неприязнь, которую испытывала к миру Уилла, но ни одно слово, ни одно движение мышц на лице не могли в полной мере передать ее чувств.
   -- Бегу. Бегу. Бегу, -- Уилл как будто смаковал это слово, задумчиво глядя вперед. -- Мне не убежать, Ингрид. Какой бы ответ ни был верным, ни одно из этих желаний не осуществимо. Ничто на свете не заставит меня забыть то, что я творил, если я решусь сбежать из своего мира. И ничто на свете не заставит меня думать, что это все было правильно или хотя бы нормально. Мне не убежать, Ингрид.
   Последние слова Уилл произнес шепотом, будто они случайно сорвались с губ. Он переключил рычаг передач, и машина тронулась с места.
  
   Ингрид уже больше часа сидела, застыв в одной позе, обсуждая вместе со всеми, как не допустить той революции, на которую решилась группа Посторонних.
   Наконец она вытянула затекшие ноги и пошевелила пальцами, насколько это позволяли сделать плотно сидящие кеды, которые, очевидно, стали ей малы. Посмотрев на Уилла, она нахмурилась -- он сидел, опустив голову, и на его лице отсвечивали блики огня, который они разожгли в камине той самой сторожки, где ее нашли этой зимой лесники. Свет зажигать не стали -- боялись, что их кто-то увидит.
   -- Ингрид! Ингрид! -- девушка удивленно обернулась и поняла, что ее внимание давно пытается привлечь Рой, сидящий прямо напротив и размахивающий руками. -- Ты уснула?
   -- Нет, извини, отвлеклась.
   -- Не время отвлекаться, -- жестко оборвал ее молодой человек. Дарсия фыркнула и ткнула его в бок -- "Прекрати!". -- Как тебе такая идея?
   -- Я... я правда отвлеклась. О чем вы говорили? -- Ингрид настолько устала, что еле вникала в смысл того, что происходит вокруг.
   -- Я знаю человека, кто проведет нас на завод, где производится взрывчатка. Ее используют для каких-то работ по добыче чего-то там... Не вникал в это! -- Рой нервничал. То ли от усталости, то ли от осознания своих собственных слов. -- Мы выкрадем ее и взорвем склады, на которых хранятся вещи, предназначенные для Подземки. В округе вашего города их не так много, вроде три или четыре, и они не охраняются людьми, только электронной системой сигнализации. Так что жертв не будет.
   -- Так... -- Ингрид поймала себя на какой-то мысли, совсем для нее новой и еще не успевшей сформироваться в ее уставшем от бессонной ночи и переживаний мозге. -- А как мы сами сможем это сделать, если склады охраняются?
   -- Насколько я знаю, охрана включается только на взлом. Мы же не будем ничего взламывать -- разложим взрывчатку по периметру и подорвем.
   -- Хммм... -- Мадлена, до этого как будто дремавшая вместе со своими тремя подругами, открыла глаза: -- А ты уверен, что так это сработает? Мне кажется, будет лучше, если у нас получится подорвать ее прямо на складе. Иначе пострадают только стены. Максимум.
   -- Верно, -- вклинился в разговор Трей Портер и покраснел, когда на него переметнулись восемь пар глаз. -- Так не получится, Рой. Нужно попасть на склад.
   -- Хорошо, хорошо! -- нервно затараторил Рой. Глаза у него бегали из стороны в сторону, как будто пытаясь прочитать ответ на деревянном полу сторожки.
   -- Мы сделаем иначе, -- вдруг подал голос Уилл. Неторопливо. И как будто безучастно. -- Нам нужно найти знакомых из доставки. Мы запакуем взрывчатку в коробки и доставим прямо на склад под видом нового товара. Надо только подумать, как сделать так, чтобы эти коробки не вскрывали хотя бы одну ночь. Есть идеи?
   -- Уилл, ты просто мозг! Конечно! Если сделать доставку вечером -- никто не будет ничего вскрывать и распаковывать! У них строгий график. Это точно.
   -- Мне кажется, нам нужен человек с одного из этих складов, чтобы рассказал нам, как это все устроено.
   -- Товар, -- прошептала Ингрид.
   -- Что? -- Трей, сидящий рядом, наклонился, стараясь расслышать ее слова.
   -- Товар Дейв, из Посторонних. Он с ними?
   Трей вскочил и заметался по маленькой комнате, еле-еле освещаемой пламенем огня. Его тень бегала по стенам, создавая настроение хаоса.
   -- Точно! -- глаза Трея горели. -- Он не с ними! Он никогда бы к ним не примкнул -- если все будут владеть всем -- какой тогда будет от него толк? О нет. Дейв совсем не такой. Ему нужно внимание, он к нему привык.
   -- А кто не привык, -- хмыкнула Мадлена и облокотилась локтями о диван за своей спиной.
   Трей замолчал и остановился. Он оглядел всех по очереди -- по глазам было видно, как выстраивается окончательный план.
   -- Дейв знает всех со всех складов -- работа такая. Он договорится о позднем приеме нашей доставки, и даже, возможно, получится разместить коробки где-то в центре. И мы... Да! Это может сработать!
   -- Думаешь, он станет нам помогать? -- засомневалась Дарсия, до этого хранившая молчание. -- Что ему останется, когда мы взорвем эти склады? Он в любом случае проигрывает.
   -- Если смотреть дальше, -- опять вступил Уилл, -- от взрыва складов может ничего не поменяться. По сути, это только отсрочит неизбежное -- производство не остановится. Жителям Подземки нужны новые шмотки, гаджеты и прочая ерунда. И склады будут отстраиваться заново. Тем более, на крайний случай, они могут проникнуть и на сами заводы.
   -- Нет, -- покачал головой Рой. -- На заводы они точно не попадут. Там охрана ого-го! Точно знаю. Нам про это рассказывал один парень, работавший там. Помнишь?
   -- Неа, -- мотнул головой Уилл. -- Но пусть так. Склады отстроят заново. И что тогда? Можно надеяться, что они испугаются взрыва, но кто даст гарантии?
   Повисло напряженное молчание. "Как темный гречишный мед", -- подумала Ингрид, вздрогнула и высказала вслух мысль, которая наконец-то сформировалась у нее в голове.
   -- Пока есть Подземка, это никогда не закончится.
   Молчание стало еще гуще. "Кажется, наш мед засахарился", -- опять подумала Ингрид и шумно вдохнула, как будто стараясь набрать воздуха перед тем, как это молчание забьет им всем легкие и не даст дышать.
   -- Давайте действовать так, как мы можем, -- наконец вмешался Рой. -- Сейчас нам нужно время. Мы придумаем, как быть дальше.
   -- Мы придумаем... -- повторила Ингрид и улыбнулась. А про себя добавила: "И я все сделаю. Сама".
  
   Ингрид поправила длинный белый носок на правой ноге, который предательски сполз почти на полсантиметра вниз. Прижав лодыжки друг к другу, она выровняла края носков, чтобы ни один случайный прохожий не посмел неодобрительно покачать головой. Заметив маленькое пятнышко грязи на кедах, образовавшееся от неизвестно откуда взявшейся капли воды и пыли, Ингрид нахмурилась, засунула руки в карманы и судорожно начала шарить в них, ища заветный платок.
   Через минуту проблема была устранена.
   Оглядев себя со всех сторон, насколько позволяло ей это сделать несовершенное человеческое тело, неспособное оценить своей внешний вид в полной мере без использования зеркала, Ингрид взялась опять за красный провод и медленно пошла вперед, проверяя его на возможные порывы. Через пару шагов она дошла до ступеней, ведущих высоко наверх, и, не отпуская провод из рук, начала подниматься, считая про себя: "Один, два, три, четыре..." Сбившись со счета после ста восьмидесяти семи, Ингрид хотела было опуститься прямо на ступени, чтобы перевести дух, но побоялась испачкать темно-синюю заботливо отутюженную юбку, которая своей гладкостью могла посоперничать с крылом новенького отполированного мерседеса. Одного из тех, что она любила поглаживать подушечками пальцев, проходя мимо салона дорогих машин отца по дороге в школу.
   Обернувшись по сторонам, Ингрид не нашла ничего, что можно было бы постелить на ступеньки, поэтому аккуратно прислонилась к перилам, подложив между ними и все той же темно-синей юбкой свою ладошку. Перила обожгли ее холодом, несмотря на то что лето уже вовсю набирало обороты. Облизнув сухие губы, Ингрид почувствовала, как свело желудок. Она не помнила, когда она ела или пила последний раз. Должно быть, это было вчера. Иначе подъем по лестнице дался бы ей еще тяжелее.
   Переведя дух, Ингрид легко оттолкнулась от перил и, взяв опять красный провод, пошла вверх. На этот раз ступени она не считала, стараясь даже мысленно беречь дыхание.
   Прошло три недели с того разговора в сторожке, в центре еще весеннего елового леса, а казалось, что целая жизнь.
   Все задуманное группой из девяти человек тогда у горячего камина получилось. Товар Дейв согласился помочь им, попросив только пару дней, чтобы вывести кое-что со складов -- терять свой статус человека, который может достать все, он не хотел даже в такой ситуации.
   Через два дня пять коробок, набитые взрывчаткой, раздобытой Роем, были доставлены на пять разных складов, находившихся в черте города. В самом центре коробки находилось устройство, реагирующее на телефонный звонок. Который раздался ровно в три ночи в тот же день.
   И город окутали клубы черного дыма, окрашивая и без того серые районы в одинаковый пепельный цвет. Как будто следуя негласным правилам равноправия и равенства.
   В это же самое время Ингрид и Уилл сидели на старом причале и смотрели на воду, чуть посеребренную светом луны.
   Уилл спрятал телефон в карман легкой джинсовой куртки, обернулся на Ингрид и кивнул.
   -- Все кончено? -- улыбнулась девушка, поправляя прядь пепельных волос. Таких же пепельных, как улицы ее родного города.
   -- Все только начинается, -- улыбнулся в ответ Уилл.
   -- Верно, -- девушка опустила глаза вниз и снова посмотрела на темную воду, лениво перекатывающуюся под ногами, почти прикасаясь к носкам ее белых кед. -- Как ты понял, что они захотят поднять революцию после моих слов? Это было рискованно.
   -- Не было, -- Уилл поставил руки за спину и отклонился назад, подставляя лицо лунным лучам. Мокрые доски причала холодили кожу ладоней. -- Среди них был наш человек, который поддерживал этот протестующий огонь. Ты права, они много раз хотели слиться. И мы, честно, балансировали на грани. Они то хотели сделать все здесь и сейчас, то собирались и вовсе отказаться от этой идеи.
   -- Зачем вообще это было нужно, Уилл? Мы могли бы взорвать склады и без этого.
   -- Когда идешь на такое, Ингрид, важно уметь донести людям, которые тебе помогают, ценность своей идеи. А что может быть ценнее, чем страх? Уверен, что без этого фальшивого переворота большинство отказалось бы нам помогать. Поверь мне.
   Ингрид верила. Несмотря на их непростые отношения и различия, в одном они были похожи -- в твердой уверенности в том, что Подземка должна исчезнуть с лица Земли. Точнее, из ее сердца. Они договорились об этом давно, в тот самый зимний день, сидя у Уилла на диване, поедая шоколадные конфеты из коробки и доливая себе кофе, чтобы не уснуть. План созрел сам собой -- Ингрид возвращается в свой город, приходит на встречу Посторонних и рассказывает им историю о том, что жители Подземки считают их своими рабами, пользуясь плодами их трудов, забирая себе самое ценное. Правда же была в том, что на самом деле когда-то давно после переворота тех, кто отказался подчиниться большинству и принять условия равенства, просто сослали под землю, как на каторгу. Конечно, трудно было поверить в то, что жители Подземки в тюрьме -- богатство и роскошь, новейшие изобретения и лучшая еда -- их образ жизни мало походил на образ жизни заключенных. Но это было так. Выбираться на поверхность могли единицы. Основная же масса была обречена провести всю жизнь под землей. В распутстве, кутеже, вседозволенности, разрушающей все сильнее их общество. Отсутствие запретов и страхов извне, грозящих моментальной расправой, заставили их воображать и бороться со своими внутренними демонами, которые толкали их на поступки, немыслимые обычному человеку и разрушающие их изнутри.
   -- Человеку нужно бояться чего-то реального. Я помню об этом, Уилл. Иначе мы начинаем выдумывать себе страхи про будущее, рисовать ужасные картины в голове. Но почему же у нас наверху такого нет? Мы тоже ограждены от опасности. Разве нет?
   -- У вас есть выборы, Ингрид. Ты можешь переживать о том, правильно ли выбрала профессию или сойдешься ли характером с будущим мужем. Ты можешь даже тревожиться по поводу того, что кеды стали уже чуть-чуть малы, а до следующей выдачи обуви еще целых шесть месяцев. У вас есть необходимость и возможность давать выход своей заложенной эволюцией необходимости тревожиться. А у нас ее не было.
   Уилл мягко оттолкнулся от мокрых досок причала, подобрал под себя ноги в позе лотоса и наклонился вперед, смотря на черную гладь озера. Было прохладно, и дул легкий ветерок, и он даже прикрыл глаза от удовольствия.
   -- Как приятно думать мысль о том, как бы не простудиться на этом ветру, от этих мокрых досок, Ингрид, -- молодой человек обхватил колени руками и обернулся на сидящую рядом девушку. Она подобрала ноги, обняла их руками и положила левую щеку на колени, смотря на него.
   -- Радость маленьких страхов, да, Уилл? -- улыбнулась она.
   -- Радость маленьких страхов... -- повторил он за ней. -- Это так незнакомо и так... Приятно. Вы чувствуете, как это приятно, Ингрид?
   Девушка прикрыла глаза и задумалась. Она не чувствовала страха простудиться. Зачем? Если она сделала свой выбор быть здесь и сейчас -- значит, ей это важнее теплой мягкой и безопасной постели в доме с номером тридцать три на самом краю лагеря.
   -- Не знаю. Мне кажется, мне не знакомо переживание о том, о чем ты говоришь. Я почему-то никогда не переживала ни о выборе профессии, ни о выборе мужа. Хотя! -- глаза Ингрид загорелись. Кажется, она поняла, про что говорил Уилл. -- Я всегда боялась опоздать или нарушить наши правила. Да! Точно! Особенно когда была маленькая и жутко не хотела смотреть по телевизору КУБ, я зажмуривала глаза и одновременно тряслась от страха, что кто-то это увидит и наругает.
   -- Ты смешная, -- улыбнулся Уилл. -- Я представил тебя маленькую.
   -- А мне было не смешно, -- нахмурилась Ингрид. -- Но знаешь, мои страхи меня никогда не останавливали выбирать то, что я хотела. В рамках разумного, конечно. То есть -- мне было страшно закрыть глаза, но я их закрывала. Потому что нежелание видеть все, что творится на экране, было выше моего страха. Понимаешь?
   -- Понимаю. Ты молодец, Ингрид Прим. Я не могу сказать того же о себе. Но ты мою историю уже знаешь.
   -- Знаю, -- кивнула Ингрид и замолчала.
   Прошло почти три недели с того их разговора, а Ингрид помнила каждое слово.
   Вздохнув, девушка опять взялась за провод и пошла вверх, считая ступеньки.
   "Двести десять, двести одиннадцать..."
   Примерно через два часа она наконец-то добралась до двери, слабо подсвеченной одиноко висящей лампочкой. Почему-то на лестнице было светлее, чем у выхода на поверхность.
   Решительно толкнув дверь, Ингрид зажмурилась от яркого света.
   Она стояла на той самой горе, у подножия которой раскинулось озеро с длинным причалом, уходящим в самое его сердце. Солнце пряталось за тучами, делая водную гладь темным омутом, бездушным и опасным.
   Внизу чернели домики, сейчас закрытые на профилактические и санитарные работы, поэтому людей в столь ранний час не было.
   -- Это к лучшему, -- пробормотала Ингрид и вздохнула.
   Закусив нижнюю губу, чтобы не разреветься, Ингрид отошла в сторону. Немного придя в себя от долгого подъема, сидя на поваленном недалеко от входа дереве, Ингрид, наконец, поднялась, взъерошила волосы и решительно подошла к тому месту, где она оставила моток красного провода с маленькой коробочкой.
   Оставалось только одно -- нажать эту красную кнопку, чтобы активировать заложенную взрывчатку. Через толщу земли и бетона телефон бы не сработал, поэтому другого выхода не было, как спуститься самой и протянуть этот провод.
   Девушка смотрела на это маленькое и, казалось бы, безобидное изобретение, способное и намеренное подорвать подземный город вместе с искусственно созданной лазурной лагуной, резными колоннами, фонтанами, дизайнерскими клумбами, элитными ресторанами, дорогими машинами... И тысячами жителей. Ничего не подозревающих жителей.
   Яркие картинки проносились у нее перед глазами, мешая сосредоточиться на своей главной цели -- вырезать эту опухоль, вгрызшуюся в недра Земли. Само существование этого места казалось Ингрид отравляющим всю планету, всех обитателей, ее собственную жизнь.
   -- Решайся, -- прикрикнула Ингрид на себя саму и топнула ногой. -- Ну, давай же, жми!
   Сотни мыслей боролись между собой. Раздражение, злость и на себя, и на весь этот мир, вынуждающий ее пойти на такой шаг, страх перед тем, что будет дальше и перед самой собой, будущей. Кем она станет, когда решится на это? Кем будет эта шестнадцатилетняя девчонка, такая искренняя, такая открытая, такая честная в своем выражении. Сможет ли она когда-нибудь убедить себя, что это было правильно. Неизбежно. И простит ли когда-нибудь гибель стольких людей.
   Да, она считала их отбросами общества, гнилью, опухолью в таком прекрасном теле Земли. Ей хотелось блевать от одной мысли о том, что она живет с ними в одно время, дышит с ними одним воздухом. Ей хотелось отмыться от этой грязи сплетен, скандалов, пьяного угара, взаимных оскорблений, чудовищных эмоций, передающихся, казалось, по воздуху.
   Ингрид чувствовала на себе это тлетворное влияние злобы, ненависти, страха, стыда, презрения, гордыни, тщеславия и зависти, пропитавших жителей Подземки. И ей вдруг захотелось броситься вниз по лестнице и нажать на кнопку там, сидя у лазурной бухты, смотря на перекатывающиеся волны. Такие же фальшивые, как и все, что окружало этот безумный мир, живущий в хаосе вседозволенности.
   Почувствовав в себе это секундное колебание, девушка закричала во весь голос и, скорее, не нажала, а ударила по кнопке.
   От мощного взрыва задрожала земля. Ингрид обернулась на озеро и увидела, как рушится под ним песчаное дно, как вода хлынула вниз, стремительно. За мгновение эта спокойная водная гладь превратилась в черную дыру, ранее хранившую большую тайну, а теперь оказавшуюся беззащитной перед ней. Молодой девушкой шестнадцати лет с мотком провода и маленькой коробочкой в руках.
  
   Ингрид медленно спускалась по склону, задевая то и дело корни деревьев и чуть не падая. Ее белые некогда кеды и гольфы покрылись грязью, юбка перекрутилась и задралась, а футболка вылезла правым краем из-за пояса и теперь неряшливо комкалась. Пепельные волосы, взъерошенные еще там, наверху, пока она сидела на дереве, свалялись и уже не были тем живым облаком, а, скорее, запутанным мотком ниток, отражая сумятицу в ее мыслях.
   Девушка не спешила. Напротив, ей хотелось отсрочить тот момент, когда она снова окажется в той лесной сторожке в середине леса.
   Ее там ждал Уилл.
   Он не знал о ее плане, даже не догадывался. И когда она предложила ему побыть наедине в старом забытом всеми домике, согласился.
   Не сопротивлялся он и тогда, когда она попросила у него разрешения пригласить к нему в гости в Подземку Трея Портера под предлогом показать ему место, где родились и выросли его родители. И пусть он не собирался оставаться там навсегда, ему пришлось. Но не чтобы жить, а чтобы умереть.
   Лесная дорога петляла между деревьями, точь-в-точь как петляли мысли Ингрид. Она прокручивала у себя в голове все моменты, пережитые за этот год, и не могла понять, был ли у нее другой выбор или нет. Ей вспомнились чьи-то слова, что человек в каждый момент времени поступает именно так, что ему лучше всего, исходя из ситуации, в которой он находится, исходя из событий и своего чувства самосохранения. Тем не менее девушка уже сейчас сомневалась в своем решении, а ведь прошло всего несколько часов. Что же будет с ней дальше? Через месяц? Через год? В конце ее жизни?
   Нервно сглотнув, Ингрид рассмеялась. Это был страшный, противный, нервный смех. Он проносился между деревьями, распугивая случайно залетевших в эту чащу мелких птичек. Он возвращался к ней, отражаясь в барабанных перепонках, проникая в самый мозг и от этого становясь еще громче.
   Наконец, лес начал немного редеть -- ее цель была прямо перед ней.
   Опустившись в траву и облокотившись на шершавое дерево, Ингрид уставилась невидящими глазами перед собой.
   -- Мне надо вспомнить. Мне прямо сейчас надо вспомнить, почему я это сделала, -- бормотала она еле слышно. -- Почему? Почему?!
   Девушка покачивалась в такт своим словам, то закрывая, то открывая глаза. Со стороны могло показаться, что она находится либо в трансе, либо под воздействием сильных лекарств, затормаживающих реакции.
   Вдруг ее взгляд остановился на грязных кедах и тут же прояснился. Она вспомнила ту отправную точку, с чего все началось, -- с грязного рюкзака Изабеллы Мун, испачканного самой Ингрид под влиянием слов Трея Портера.
   -- Все правильно, -- выдохнула девушка и улыбнулась. Она нашла внутри себя успокоение и твердую уверенность, что выбор был верный. -- Грязь с моих кед распространилась не только на рюкзак к этой выскочке, но и в мою душу. И это грязь не земли, а грязь Подземки.
   Вскочив на ноги, Ингрид уверенным шагом пошла к домику.
   Ей предстоял долгий и трудный разговор с Уиллом, но сейчас она была уверена, что сможет ему все объяснить. И он поймет ее. Как никто другой.
   ***
   Детектив Коллинз закрыл книгу и провел рукой по мокрому лбу. Пока он читал концовку, его бросало то в жар, то в холод от странного противоречивого чувства -- он понимал ее и одновременно сопротивлялся этому пониманию.
   Ингрид Прим, главная героиня фантастического романа о разделении миров, равноправии и подземном городе, была ему близка.
   Нет, не сегодняшнему Маршалу Коллинзу, совершенно испорченному годами работы в полиции, а тому молодому подростку, которым он был лет тридцать назад. Одна только была между ними разница -- он так и не взорвал свою "Подземку" -- не бросил работу в полиции, отнявшую у него семью. Причем и в прямом, и в переносном смысле: сначала вечные задержки до утра разрушили отношения настолько, что они стали просто сожителями, а потом банда местных подростков, когда сам детектив Коллинз выехал на очередное место преступления и не возвращался до полудня следующего дня, отняла жизнь у его жены и маленькой дочки. Просто за то, что он был хорошим полицейским и посадил одного из них за решетку. Их всех поймали, осудили и отправили туда же, но семью Маршалу никто вернуть не смог.
   В то время он чуть было не решился и не ушел из полиции, но Пол, его напарник, уговорил его взять отпуск. Просидев дома пятнадцать дней в одиночестве, даже не включая свет по вечерам и питаясь только одной пиццей с доставкой из местного заведения, Маршал чуть не выпустил себе пулю в рот из табельного оружия.
   Он уже не помнил, что его тогда остановило -- то ли осечка пистолета, то ли крик соседского ребенка за стеной, то ли мысль о том, что это было бы слишком просто для него. И пусть он не своими руками убил самых дорогих ему людей, искренне верил в то, что виновен в их смерти. Да и кто может думать иначе? Если бы он решился вовремя бросить работу в полиции, они были бы живы.
   Но он не смог "взорвать свою Подземку". А Ингрид Прим смогла.
   -- Марш, все хорошо? -- Пол Бейкер сидел рядом с напарником, тоже погрузившись в чтение книги. -- Как думаешь, это он?
   -- Это она, Пол, -- вздохнул Маршал. -- Автор -- женщина.
   -- Дааа??? -- удивленно протянул детектив Бейкер и удивленно перевернул книгу обратной стороной, где обычно печатали фотографию автора и его краткую биографию.
   На него смотрела смеющаяся женщина лет шестидесяти с коротко стриженными волосами, волнами спадающими на лоб. У нее были большие чуть навыкате глаза и тонкие губы. Несмотря на то, что она улыбалась, взгляд оставался жестким и потухшим, делая ее не просто старой, а как будто мертвой. Словно это была не фотография живой женщины, а один из снимков жертвы убийства.
   Пол Бейкер сглотнул и посмотрел на напарника испуганными глазами.
   -- Что, -- усмехнулся Маршал, -- похожа на покойника?
   Пол медленно кивнул и опять уставился на фотографию.
   Маршал Коллинз размышлял. Ему сказали адрес писательницы -- он сейчас лежал перед ним на маленьком листочке бумаги с неразборчивыми словами, написанными от руки, видимо, впопыхах. И было бы правильно послать к ней патруль, чтобы ее привезли в участок, или поехать туда самому, прихватив Пола. Но это правильно. А не правильно, зато по душе, было бы поехать к ней одному.
   -- Не хотел бы я с ней встретиться где-то, кроме допросной комнаты, и то, находясь по другую сторону стекла, -- Пол Бейкер вывел его из размышлений и невольно решил его проблему.
   Маршал отправится к ней один. Прямо сейчас.
  
   На звонок долго не открывали. Наконец, раздался слабый щелчок замка, и дверь резко распахнулась. В квартире было темно, а хозяйка не зажгла свет в прихожей перед тем, как открыть, поэтому сейчас стояла и жмурилась от яркого света подъезда.
   -- Вы кто? -- голос был тихий, но жесткий и даже грубый. Настолько, что Маршалу показалось, будто перед ним стоит мужчина.
   Но не только голос мог ввести в заблуждение -- женщина, открывшая дверь, была достаточно высокой, чуть ниже самого Маршала, носила короткую стрижку и свободный спортивный костюм. Если смотреть на нее со спины -- можно было бы принять ее за долговязого подростка.
   -- Миссис... -- начал было Маршал.
   -- Скорее тогда мисс, -- ухмыльнулась женщина. -- А вообще, зовите меня Ингрид.
   -- Ингрид Прим? -- округлил глаза детектив.
   -- Вы что, не знаете, к кому пришли? -- хозяйка дома прищурилась и вышла чуть вперед, прикрывая за собой дверь.
   -- Вы пишете под псевдонимом? -- все еще удивлялся незваный гость.
   -- Ах, это. Вы что, поклонник моего скромного таланта? -- женщина ухмыльнулась, вышла полностью в подъезд, закрыла за собой дверь и скрестила руки на груди. -- Да, имя Ингрид мне никогда не нравилось -- был несчастный случай в детстве, после которого меня слегка передергивает от него. В жизни я с ним смирилась, а вот выпускать в мир не решилась. Слишком много чести.
   -- Но вы дали свое имя главной героине вашей последней книги...
   Было видно, что женщина напряглась. Глаза холодного стального цвета, до этого слегка прищуренные, наконец-то распахнулись, и Маршал сразу вспомнил ее фотографию на книге -- взгляд мертвеца. Его передернуло, как будто пробрало на сквозняке. Он невольно сделал шаг назад и немного съежился.
   -- Вы кто? -- голос был глухим и мертвым, как и этот взгляд.
   -- Детектив Коллинз, мэм, -- Маршал сглотнул. Что с ним? Он не чувствовал себя так даже с убийцами. "Ах да, ты же тоже..." Мысль ему додумать не удалось.
   -- Вот как. Ну что ж. Проходите, детектив.
   Ингрид Прим, пишущая под псевдонимом Инди Шарп, прошла прямо по темному коридору до большой комнаты, видимо, задуманной как гостиная, однако сразу было видно, что ей редко пользовались -- даже в слабом свете включенного хозяйкой дома торшера был виден слой пыли на низком журнальном столике.
   Детектив Коллинз огляделся по сторонам. Комната была действительно большая и, должно быть, занимала большую часть квартиры писательницы. Ему вдруг показалось, что он уже был -- настолько была знакома ему обстановка.
   -- Что, знакомая обстановка? -- угадала его мысли хозяйка, устроившаяся на краю дивана, взяла в руки пульт и нажала на кнопку. Маршал отшатнулся от неожиданности, когда увидел разбивающиеся о невидимую стену волны, накатывающие снова и снова. Экран был настолько большим, что занимал всю стену от пола до потолка, что создавало нереальное ощущение присутствия.
   -- Это же... -- прошептал Маршал.
   -- О да, я постаралась описать одну из комнат в квартире Уилла Паверса максимально похожей на мою, -- хозяйка с удовольствием оглядывала помещение. Было видно, что, несмотря на то что ее давно не убирали, она здесь проводит много времени. Или проводила раньше.
   Маршал огляделся по сторонам, но не нашел никакого другого места, чтобы сесть, кроме дивана, один край которого уже заняла Ингрид Прим. Или Инди Шарп. Или убийца пятерых человек.
   -- Садитесь, детектив. Я не кусаюсь, -- ухмыльнулась женщина и похлопала по вельветовой обивке дивана ладошкой с длинными тонкими пальцами. Маршал наконец-то взял себя в руки и присел на противоположный край дивана.
   -- Мисс Шарп, то есть мисс Прим, вы понимаете, почему я пришел?
   -- Вы, должно быть, прочитали мою последнюю книгу и догадались связать ее с теми убийствами, про которые писали в газетах последние двадцать лет. Я права?
   -- Все верно. Вы правы, -- кивнул Маршал и немного расслабился, почувствовав уверенность.
   -- Забавно. Не думала, что мое творчество будет настолько популярно, -- грустно произнесла Ингрид и опустила голову, смотря, как пальцы рисуют узоры на обивке дивана.
   -- Мы узнали о ней случайно, -- признался детектив. -- Одна из наших новых коллег ваша поклонница. Как-то на планерке начальник затронул тему про эти убийства, и она вспомнила, что все эти имена были в вашей книге. Лана Уинстем, Изабелла Мун, Шейла Барнаби, Теодор Шеффер, Агата Адамс...
   -- Хотела бы я сказать, что все совпадения случайны, детектив, -- все так же грустно прервала его женщина и улыбнулась. -- Но нет.
   -- Вы... Вы признаетесь в убийстве, мисс Прим? Точнее, в убийствах? -- прищурился Маршал и положил руку на бедро -- поближе к кобуре с табельным оружием.
   -- Почему? -- казалось, она удивилась вполне искренне. -- Вы не допускаете мысли, что я могла просто прочитать в газетах истории этих убийств и использовать имена для своей книги?
   -- Если честно, это приходило мне в голову, мисс Прим, -- признался детектив Коллинз. -- И я шел сюда к вам без определенного понимания того, как было на самом деле. Но сейчас, когда я узнал о том, что вас зовут так же, как главную героиню, которая по сюжету пересекалась со всеми этим людьми, причем не в самых радужных ситуациях, когда я увидел эту комнату... Мне показалось, что вы описывали свою жизнь. Не буквально, конечно.
   -- Скорее, эмоционально, -- улыбнулась снова Ингрид и снова замолчала.
   -- Верно, -- детектив Коллинз задумался. -- Но одного я не пойму. В книге эти люди не умирали. Да, они пропадали из повествования, но как будто по каким-то, скажем так, уважительным причинам.
   -- Вы внимательно читали, детектив. Благодарю.
   -- Но почему? Вся ваша книга выглядит как признание -- если связать все пять убийств. Почему же вы не описали, как вы это делали, а главное -- зачем? Или все описанные конфликты были правдой?
   -- Лишь отчасти, детектив, -- ответила женщина и задумалась. -- Как вы думаете, зачем я написала эту книгу?
   -- Не знаю, -- честно признался Маршал. -- Вы хотели, чтобы вас поймали? Иногда преступники настолько мучаются совестью, что даже подсознательно стараются сделать все, чтобы полиция вышла на их след.
   -- О нет, детектив. Ничего подсознательного тут нет -- только холодный расчет, -- Ингрид внимательно наблюдала, как меняется поза Маршала Коллинза, как он снова напрягается, а рука подвигается все ближе к пистолету. -- Вам нечего бояться, я не собираюсь убегать, или пытаться вас убить, или как минимум покалечить. Было бы слишком самонадеянно и глупо думать, что женщина в моем возрасте может справиться с мужчиной. Точнее, с полицейским, да еще и с оружием. И если самонадеянность мне присуща, то уж глупой меня точно не назовешь. Так что расслабьтесь. Вы пришли поговорить? Значит, поговорим. Если вы пришли меня арестовать -- не будем тратить время.
   Маршал Коллинз удивился этой выдержке, с которой женщина перед ним держала себя. От нее веяло такой уверенностью, которой можно было только позавидовать. Будь она полицейским, на любом допросе ей бы цены не было. Но сегодня допрашивать собирался он сам.
   -- Я пришел поговорить.
   -- И не будете арестовывать? -- усмехнулась писательница.
   -- Я еще не решил, -- честно признался Маршал.
   -- Что ж, благодарю за честность, детектив, -- Ингрид Прим повернулась к нему, забралась с ногами на диван и обхватила колени, грустно наклонив голову. Совсем как Аленушка на известной картине Васнецова. -- Спрашивайте.
   -- У меня всего два вопроса.
   -- Хорошо, есть вероятность, что мы не задержимся надолго и вы успеете к своей семьей, пока они не легли спать, -- улыбнулась Ингрид, наблюдая за своим гостем. -- Или у вас нет семьи?
   -- Я пришел говорить не о себе, мисс Прим... -- начал было Маршал.
   -- Конечно, конечно! Все, я готова отвечать. О, только еще одно, -- писательница встрепенулась. -- Может быть, вы хотите кофе, чай или, может быть, что-то покрепче. Рабочий день уже закончился.
   -- Спасибо, я не откажусь от кофе.
   Ингрид резво подскочила с дивана и убежала куда-то вглубь комнаты, не освещаемой торшером. Обернувшись, Маршал только сейчас заметил кухню у противоположной стены, барную стойку с высокими стульями и кофемашиной. "Квартира Уилла Паверса", -- вспомнил он и вздрогнул. Было странно оказаться в этом месте -- в книге эта комната находилась в доме в Подземке, оттого складывалось впечатление, которое посетило детектива и при прочтении этих отрывков. Ощущение давления толщи земли. Ощущение замкнутого пространства где-то глубоко-глубоко.
   Ингрид принесла маленькую чашечку кофе, поставила рядом с детективом коробку шоколадных конфет и вернулась на свое место. Сама она пила какой-то чай, пахнущий травами и цветами.
   -- Я готова, -- улыбнулась женщина.
   -- Первый вопрос я задам как детектив полиции, мисс Прим.
   -- О, мне стало еще больше интересно услышать второй вопрос, детектив. Как кто вы зададите его? -- прервала его Ингрид.
   -- Давайте по порядку?
   -- Конечно, конечно. Я умею наслаждаться моментом и не спешу никогда с тем, чтобы узнать, куда приведет моих героев сюжетная линия.
   -- Вы все воспринимаете через призму ваших книг? -- прищурился Маршал.
   -- Нет, что вы. Я просто люблю метафоры. А метафоры про книги мне понятнее всего. Задавайте свой вопрос, детектив, -- Ингрид Прим отставила чашку чая на журнальный столик и опять положила голову на колени.
   -- Зачем вы убили всех этих людей, мисс Прим?
   -- Зачем. Мне нравится, как вы задали этот вопрос. Многие люди спросили бы "Почему?".
   -- А в чем разница? -- удивился детектив.
   -- Только думающий человек понимает эту разницу. Ну и еще учитель литературы или писатель. Вы, я думаю, свои книги не пишете, поэтому вижу в вас человека думающего. Вопрос "почему" ищет причину поступка. И это бывает настолько субъективно и подсознательно, что даже сам человек не сможет иногда на него ответить. А вот спрашивая "зачем", мы хотим узнать, какого результата мы хотели этим действием добиться. Это более личный вопрос, глубокий. И мне кажется, вы задали его не как полицейский. Уж простите, -- Ингрид улыбнулась. -- Ну вот скажи я вам, что я убила их потому, что они меня взбесили. Вам было бы этого достаточно?
   -- Пожалуй, у меня тогда есть и третий вопрос. Узнать -- почему вы это сделали -- было бы тоже интересно. Мотивы преступников помогают нам раскрывать преступления.
   -- Я не могу сказать, что мотивом бывает причина. Мотивом бывает то, что человек хочет от этого получить. Вернемся к примеру. Даже если меня человек взбесил. Буду ли я его убивать, если не хочу что-то от этого получить? Подсознательно, конечно. На уровне сознания ты себе такой вопрос в состоянии гнева не задашь. Так вот, вряд ли. Человек все делает для того, чтобы что-то получить. Курит, не потому что у него стресс по жизни -- это причина, а потому, что он хочет, чтобы этого стресса не было -- это желаемый результат. Понимаете?
   -- С трудом, но понимаю, -- признался Маршал. -- Так в чем же была ваша причина и в чем был желаемый результат?
   Ингрид Прим засмеялась. Сейчас ее глаза были живыми и блестящими, как будто ей снова было 16 лет. Совсем как ее героине книги. Он потянулась и взяла чашку чая, отпила небольшой глоток, потом почти легла на диван, чтобы достать конфету из коробки, стоящей рядом с Маршалом, вернулась на свое место, закинула в рот свою добычу и с удовольствием закинула ее в рот.
   -- Почему я это сделала, детектив? -- еще не прожевав спросила она. На зубах и в уголках губ чернел шоколад. -- Вам начать по порядку или у вас есть какие-то... хммм... любимчики?
   Маршал Коллинз пожал плечами и ничего не ответил. Он наблюдал за этой странной женщиной и пытался представить, какая она была в юности. Наверно, красивая. Наверно, веселая. Наверно, достаточно решительная и дерзкая для того, чтобы снова и снова взрывать свои Подземки.
   -- Начнем тогда по порядку, детектив, -- мягко улыбнулась Ингрид. -- Лана Уинстем была моей первой учительницей. Как сейчас помню, как хотела пойти в первый класс -- меня с пяти лет учили писать и читать, и я уже тогда настолько полюбила слово, что делала это каждую свободную минутку, когда моя безумная мать, пытаясь за мой счет осуществить свои нереализованные мечты, не таскала меня по различным секциям. Уже не помню, сколько их было -- то ли три, то ли четыре. Помню только, что в книгах и словах я находила спокойствие и отдыхала. Так и осталось на всю жизнь. Так вот, на первый урок я написала стихотворение. Красивое, по-детски нежное и наивное. Я так гордилась собой -- я сама написала стих! И я несла его как подарок моей первой учительнице. Мне казалось, она порадуется тому, что у нее такая способная девочка в классе. Но нет, -- взгляд женщины изменился. Он не был безжизненным, как на фото, скорее жестким, как металл. -- Она обсмеяла мой стих и сказала, что научит меня писать стихи ПРАВИЛЬНО. Боже, я до сих пор помню этот снисходительный тон! ПРАВИЛЬНО! Насколько вообще важно, чтобы ребенок семи лет делал что-то правильно, а, мистер Коллинз? Простите, детектив...
   -- Я не знаю. По мне, так вообще не бывает ничего правильного и неправильного. Есть то, что кому-то нравится, а кому-то нет. В мире полно примеров тому, как нормы и традиции одного народа почему-то трактуются с точностью до наоборот у других. И где правильно? Где неправильно? -- Маршал пожал плечами и наконец-то решился взять конфету из коробки.
   -- Вот именно, детектив. Дети это чувствуют, а взрослые должны это понимать, если потеряли это детское чувство пространства вариантов. Но это было не про Лану Уинстем. Тогда я не знала почему, но с тех самых пор она меня невзлюбила. А я закрылась и перестала кому-либо показывать то, что я пишу. Писала в стол. Сейчас-то я понимаю, что я была той самой девочкой, в свои семь лет, которой она мечтала быть все свои тридцать с хвостиком. Делать то, что хочется, и не бояться открывать это миру. Она рисовала. Это я узнала много позже, после ее смерти -- в квартире нашли кучу картин, причем абсолютно бездарных. Да что я вам это говорю -- вы лучше меня это знаете, -- детектив Коллинз кивнул. -- Ну вот. При этом самое интересное -- если бы она решилась кому-то показать свое творчество -- возможно, все сложилось бы иначе. Критика -- великая вещь, детектив. Мы учимся на ней -- если только умеем правильно к ней относиться. Но вернемся к истории. Я вижу, вам не терпится ее узнать. Мы с ней встретились спустя несколько лет. Она стояла в магазине, выбирала себе краски. Я пришла за бумагой -- любила писать от руки. Она увидела меня и не узнала. Умом я понимаю -- прошло лет пятнадцать с последней нашей встречи, мне было двадцать пять, ей и вовсе далеко за сорок. Но меня просто оглушила мысль о том, что она настолько повлияла на мою жизнь, что из-за нее я перестала проявлять себя, зажала свое творчество, то, что так сильно люблю, чувствовала себя все время никчемной и недостойной, а она меня даже не вспомнила! -- Ингрид как будто вернулась в то время, настолько эмоционально лилась ее речь. -- Она поморщилась брезгливо и прошла мимо, толкнув меня плечом. И вот это, детектив, было причиной.
   -- Что? Что она вас толкнула? -- Маршалу показалось, что он сходит с ума. Разве за это убивают?
   -- Нет, -- засмеялась Ингрид, вернув свой молодой взгляд. -- Она меня не узнала. Она сделала человеку очень плохо, унизила и растоптала детскую мечту, но даже не поняла, что она сделала. И мне захотелось, чтобы она узнала это.
   -- Узнала что? Что сделала вас несчастной?
   -- О нет, нельзя сказать, что она сделала меня несчастной. На какое-то время да. Но потом -- после того как я убила ее... Я на следующий же день отнесла все свои рукописи в издательство. Прям все, что было, -- о своих книгах Ингрид Прим говорила с особой нежностью.
   -- Тогда что же?
   -- Она должна была узнать, что украла у меня детство, полное надежд и мечтаний. Украла у меня время, которое я могла провести, обучаясь письму и литературному творчеству. Конечно, я сделала это потом, но много позже. Тогда как у меня, как оказалось, был огромный потенциал, -- женщина через силу улыбнулась, а потом ее взгляд потух. -- Так вы хотите знать, зачем я ее убила?
   -- А разве, вы не ответили на этот вопрос? -- удивился Маршал Коллинз.
   -- О нет. Я вам назвала только причину -- это ее неосознанное поведение и моя ярость. А вот результат, которого я хотела достичь... -- Ингрид замолчала, задумчиво глядя куда-то в пустоту.
   -- Чего же вы хотели, убив ее, мисс Прим? -- поторопил ее Маршал.
   -- Я хотела, чтобы в этом мире больше не было причины, почему я не несу свои рукописи в издательство, почему я не проявляю себя, почему я боюсь стать известной. И мне это удалось. Я как будто вздохнула полной грудью, детектив. Понимаете меня?
   Повисло гнетущее молчание. Детектив Коллинз понимал ее. Он почему-то сразу вспомнил свое детство, проведенное под гнетом вечно пьющего отца, избивающего и свою жену, и своих детей. Когда он был трезвый и мог внятно изъясняться, единственной связной речью был рассказ о том, что пил его дед, пил его отец, пьет и он. И пить будут его дети. Все детство маленький Маршал боялся вырасти таким же, как отец, но в юности основательно впал в зависимость от алкоголя. Спасла его от этого будущая жена -- она поверила в него и помогла пройти тяжелый путь избавления от этой пагубной привычки. С тех пор он не пил.
   Но Ингрид Прим не повезло -- ей просто не попался на дороге такой человек, способный изменить ее мышление, поверить в ее талант и помочь справиться со страхом заявить о себе в своих произведениях.
   Маршал помотал головой, пытаясь отогнать мысль, еще даже не успевшую сформироваться, -- мысль о том, что он понимает Ингрид Прим.
   -- Что, детектив, у вас тоже была своя Лана Уинстем? Как вы справились с ней?
   -- Это был мой отец, -- признался Маршал. -- Я не справился. Точнее, не сразу. Мне помогла моя жена. Она поверила в меня и помогла мне.
   -- Вам повезло, -- задумчиво смотрела на него писательница, водя пальцами по вельветовой обивке дивана. -- Вашу проблему было видно, и нашелся неравнодушный человек. А мою боль я носила глубоко в себе, никому ее не показывая. И мне некому было помочь, кроме себя самой.
   -- И вы убили ее? -- прошептал Маршал и сделал еще глоток уже остывшего кофе.
   -- И я убила ее, -- пожала плечами женщина напротив. -- Не думайте, что мне было это в кайф, детектив. Нет, я не получила никакого удовольствия. А увидев, что я натворила, я попыталась это исправить.
   -- Вы положили ее, как куклу... -- прошептал Маршал.
   -- Да. Возможно, я хотела тем самым показать самой себе, что это все не по-настоящему, -- у детектива Коллинза сразу всплыл разговор с одним из криминалистов, сделавшим такое же предположение. -- Хотите спросить, как я это сделала, или идем дальше?
   -- Подробности я узнаю потом, на дознании. Расскажите мне о втором убийстве.
   -- Второе, -- задумчиво повторила Ингрид. -- Вторым была Изабелла Мун. Мы с ней учились вместе в школе, а потом в институте.
   -- В книге она пропадает, когда ей было шестнадцать, как главной героине, -- перебил ее детектив Коллинз.
   -- Все верно. Но книга -- это же не реальная жизнь, детектив, -- засмеялась женщина. -- Не ищите там реальность. Ищите там ощущение и эмоции. Так вам интересно? -- переспросила она и, увидев одобрительный кивок, продолжила. -- Мы учились вместе в школе, а потом встретились в институте. Это случилось спустя около года после... смерти Ланы Уинстем. Я вам говорила, что я отнесла свои рукописи сразу после этого, и как раз буквально накануне нашей встречи с Изабеллой я получила ответ от одного из издательств. Они отказались печатать мои книги, написали разгромное письмо. Я сначала расстроилась, а потом поняла -- это моя точка роста. Но потом я пригласила Изу к себе домой в гости, и она нашла это письмо. Не просто нашла -- а рассказала всем в институте, что я пишу дерьмовенькие книги. И не просто рассказала -- а зачитывала всем строчки из письма. Кто-то начал меня жалеть, а кто-то брезгливо морщиться. Кто-то смеялся надо мной, а остальные просто не общались.
   -- И это отвечает на вопрос "почему"?
   -- Вы начинаете понимать разницу, детектив, -- улыбнулась Ингрид.
   -- А зачем? -- не успокаивался Маршал.
   -- Я поверила Изабелле. Поверила в то, что я никчемный писака. Она донесла эти слова так, что я забыла про конструктив и решила, что правда и смешна, и жалка, и недостойна.
   -- Но вы же читали это же письмо до этого...
   -- Я вам уже сказала -- наедине с собой я решила, что это моя точка роста. А когда то же самое прозвучало из гнилого рта Изабеллы Мун -- у меня сложилось впечатление, что это точка невозврата. После которой возможности стать хорошим писателем у меня просто нет. Я понимала, что это не ситуация плохая -- а интерпретация Изы. И тогда я решила убрать ее. Чтобы не было больше возможности так читать это письмо. Чтобы вернуть себе веру в то, что это моя точка роста и я смогу стать писателем.
   Маршал Коллинз вздрогнул. Ему показалось, что он опять понимает эту странную женщину. Даже сейчас, когда, казалось, она несет полную чушь. Для него такой Изабеллой Мун стала его жена. Она обесценивала то, что он делал, его работу в полиции, заставляя его самого думать, что он предает свои настоящие ценности -- семью, детей, жену. И он никогда не признавался в этом самому себе до этого момента, но ему стало легче после того, как те отморозки убили и ее, и маленькую дочку. Легче следовать своей настоящей ценности -- справедливости.
   -- О, вы, кажется, понимаете меня, детектив, -- ехидно прищурилась Ингрид Прим, протягивая опять руку за очередной конфетой. -- Кто был вашей Изабеллой?
   -- Моя жена, -- сглотнул детектив и закашлялся. Хозяйка подскочила с дивана и принесла ему стакан воды. -- Спасибо.
   -- Не буду вас мучить. Такое ощущение, что для вас это какое-то новое осознание. Вы готовы слушать дальше? -- Маршал кивнул, все еще пытаясь прокашляться. -- Хорошо. Через пару лет, когда я набралась опыта и мастерства, я написала свою первую отличную книгу, которую с удовольствием приняло издательство. Мне прочили большие продажи. Единственным моим условием была публикация под псевдонимом. Поймите меня правильно, я любила то, что делала, и решилась отдать рукопись для критики, но я тогда не готова была показывать всем -- особенно своим родителям -- то, что это я, я написала книгу, которую продают. Не спрашивайте почему, не отвечу. Тогда, кажется, я делала все не из уверенности, а через страх. Понимаете, в чем разница?
   -- Не совсем, -- признался детектив. -- Какая разница, какой мотив, если дело сделано?
   -- Разница в эмоциях, в ощущениях, в чувствах. В самом твоем состоянии. Я сжималась от страха, представляя, что кто-то из знакомых возьмет в руки мою книгу, прочитает ее и посмеет мне сказать что-то плохое про нее. Было невыносимо даже думать об этом. А если бы я делала это с уверенностью в себе и пофигизмом -- я бы летала. И писала бы совсем иначе, -- детектив Коллинз кивнул в знак понимания. -- Так вот, Шейла Барнаби была хозяйкой квартиры, где я тогда снимала комнату. Она узнала о том, что я издаюсь, и издаюсь под псевдонимом, и решила, что имеет право рассказать об этом всем. Она мне прямо так и заявила. А если бы вы знали ее, вы бы поняли, насколько ее радовали чужие провалы. И по ее горящим глазам было понятно, что она мечтает о том, чтобы мое произведение раскритиковали. И это было мое "почему". Ее желание раскрыть мою личность, причем просто из зависти.
   Ингрид Прим замолчала, встала с дивана и ушла на кухню налить себе еще чашку чая. Маршал Коллинз от еще одной кружки кофе отказался.
   -- А мое "зачем", -- Ингрид задумалась, присаживаясь обратно на диван, -- наверно, это тот уникальный случай, когда понятны и "почему" и "зачем". Причиной было ее желание раскрыть меня, а я не хотела, чтобы это случилось. Тут все очень прозаично. И вряд ли вы найдете в своей жизни похожий пример.
   Женщина улыбнулась, глядя на мрачного детектива, сидящего напротив и с отсутствующим взглядом перебирающего конфеты.
   -- Вот тут вы не правы. Работая детективом полиции иногда приходится делать, скажем так, не самые правильные с точки зрения закона вещи. И у меня полно примеров того, что я бы хотел спрятать от других глаз.
   -- Это понятно, -- кивнула Ингрид. -- У нас всех есть секреты. Но была ли у вас ситуация, когда их могли раскрыть? А вам жизненно было необходимо сохранить свою тайну?
   -- Учитывая, что я никогда никого не убил -- стало быть, такого не было, -- пожал плечами Маршал. -- Хотя один раз, еще в школе, я подкупил одного мальчишку своей новенькой машинкой, лишь бы он не рассказал родителям, как мы лазили в соседский дом и воровали мороженое у них из морозилки.
   Ингрид Прим весело засмеялась и снова вернула себе свои 16 лет. Как бы это ни было странно, она как будто ожила в разговоре с детективом полиции, хотя такое казалось немыслимым.
   -- С вами очень интересно разговаривать, детектив, -- вытирая слезы от смеха, сделала она комплимент. -- А вам еще интересно?
   -- Вы подумаете, что я свихнулся -- ну или не вы, а мой напарник-то уже точно, -- но мне с вами очень легко. Как будто... -- Маршал осекся.
   -- Как будто вы сидите с простым человеком, а не с убийцей? Я права? -- Маршал кивнул, опасаясь, что нарушил этими своими словами их странно сложившуюся близость. -- Не бойтесь, я не настолько стара, чтобы забыть об этом. Так мы можем продолжать?
   -- Да, -- кивнул детектив Коллинз, немного расслабившись. -- Теодор Шеффер -- единственный мужчина в череде этих убийств. Надо признать, что мы начали сомневаться в том, что этот случай -- дело рук нашего аккуратиста.
   -- Кого, кого? -- засмеялась опять до слез Ингрид.
   -- Аккуратиста, -- Маршал тоже улыбнулся. -- Мы так называли убийцу из-за поз, в которых находили тела. Потом, когда один из криминалистов вслух произнес то, что вертелось у всех на языке -- про то, что тела выглядят как куклы, -- иногда стало мелькать прозвище "Кукловод".
   -- Да, я вас поняла, -- грустно улыбнулась Ингрид. -- Мне больше нравится "Кукловод".
   Несколько секунд стояла тишина. Детектив полиции и убийца сидели на одном диване, смотрели на обрушивающиеся волны на экране телевизора и жевали шоколадные конфеты.
   -- Теодор Шеффер, -- наконец прервала молчание Ингрид. -- Он был моим первым издателем. Тут знаете, все тоже очень прозаично, даже не хочется рассказывать.
   -- Расскажите, -- попросил шепотом Маршал.
   -- Я узнала, что он крадет мои деньги и славу, -- нехотя призналась Ингрид. -- Я же говорю -- все очень прозаично.
   -- Что значит -- крадет славу? С деньгами более или менее понятно...
   -- Оказалось, что у него в одно и то же время появилось два примерно одинаковых по потенциалу автора. Я и -- только не смейтесь -- он сам. Он тоже писал под псевдонимом, кстати, но уже для того, чтобы по-настоящему узнать мнение читателей. Ему казалось, что, узнай люди о том, что он сам владеет издательством, в котором издается, его бы назвали шарлатаном. Поэтому он, как полагается, переслал свои рукописи в общем порядке редакторам. И его выбрали для публикации. И тогда встала проблема -- какому автору дать зеленый свет -- денег у издательства тогда было не так много, чтобы раскручивать сразу двух авторов. А ведь это и реклама, и встречи с читателями, и общение со студиями кинозаписи о возможности написания сценария по книге. В общем -- работы много, и денег она требовала тоже немало. Когда я об этом узнала, мне уже было сорок два. Меня это настолько раздавило, что какое-то время я просто не могла писать. У меня перед глазами стоял образ Теодора Шеффера -- он как будто заслонял мое солнце. Или меня саму... Если вернуться к вашим вопросам, то ответом на вопрос "почему" будет его предательство. Он предал меня и все-таки стал тем шарлатаном -- пусть и талантливым -- каким он так боялся стать. Использовал служебное положение для продвижения своих книг. На вопрос "зачем" отвечу результатом, который я получила после его смерти: его издательство разорилось, я ушла в другое. И меня сразу начали продвигать на полную катушку. Эти эмоции -- когда ты сидишь и подписываешь книги своим поклонникам... их не передать словами. Меня никто и никогда так не любил. Точнее, я никогда раньше не чувствовала такой любви, понимая, что любят именно меня. Потому что мои книги -- это и есть я. Такая, какая есть. Вот это и были мои "почему" и "зачем" в случае с Теодором Шеффером.
   Маршал Коллинз начал улыбаться примерно на середине этой речи, а когда Ингрид замолчала, и вовсе разразился смехом.
   -- Вы смеетесь, детектив, -- улыбнулась с любопытством женщина. Было видно, что ей не обидно, скорее -- интересно.
   -- Я смеюсь, Ингрид, -- он впервые назвал ее просто по имени, как будто они уже стали друзьями. -- Если в трех первых случаях я нашел в ваших рассказах себя самого, то в этот раз я вижу, что это я Теодор Шеффер.
   -- Да что вы! -- женщина оживилась. -- Расскажите, каково это?
   -- Это крайне паршиво, -- Маршал перестал смеяться. -- Мне однажды выпала возможность продвинуть по службе своего напарника. Он, правда, хороший малый и профессионал замечательный, не хуже меня. А если взять его неуемную энергию -- становится понятным, почему начальство захотело продвинуть его, а не меня. Но когда меня об этом спросили, я наплел такого... Чем не могу гордиться. И, к слову сказать, я не совсем стал Теодором Шеффером. Потому что несмотря на мои россказни о моем напарнике, я-то сам ничего от этого не получил. Тут не стоял выбор -- я или он. Просто он или не он. И я, как какой-то властитель судеб, решил, что это будет не он.
   -- Хм, понятно. Тогда вы больше подходите на роль Шейлы Барнаби -- она делала гадости из зависти, когда сама ничего от этого не выигрывала.
   Маршал засмеялся снова и закивал головой.
   -- Да, вы совершенно правы. Пусть я буду Шейлой, -- Маршал успокоился и извиняюще улыбнулся.
   -- Пусть, -- тоже засмеялась Ингрид. -- Ну что, закончим эту историю, детектив Коллинз?
   -- Маршал, -- поправил он ее.
   -- Маршал, -- женщина снова улыбнулась. -- Последней была Агата Адамс. Чудесная девочка -- правда-правда! Талантливая, искренняя. И... такая молодая. Ей было всего лет десять, когда... -- Ингрид сглотнула. Было видно, что про это убийство ей говорить было тяжелее всего, -- когда я убила ее.
   Маршал напрягся. Это и правда был самый тяжелый случай за всю его карьеру -- такая молодая девочка попадала к нему в папку "Дело" впервые. И единожды.
   -- Она тоже писала. Писала прекрасно, великолепно! Я же говорю -- настоящий талант. И я была той, кому она почему-то решила его открыть. Она восхищалась моими книгами и хотела быть похожей на меня. -- Ингрид поджала губы, чтобы не расплакаться. На глазах выступили слезы. -- Мне тяжело про это говорить, детектив Коллинз... Маршал. Это было самое безумное, что я сделала, но иначе я уже не могла. Агата переслала мне свои книги и написала, что собирается переслать их в издательство. Такая молодая -- она бы прогремела на весь мир своими глубокими не по возрасту рассказами. И я... я просто не могла этого допустить, Маршал. Тут я стала сама для этой маленькой девочки и Ланой Уинстем, и Изабеллой Мун, и Шейлой Барнаби, и Теодором Шеффером. Своим ответом я убила в ней уверенность в себе, а потом убила и ее саму. Это было мое "почему". Хотите знать зачем?
   Маршал Коллинз сидел неподвижно. Его переполняли эмоции -- сначала это была жалость и понимание этой несчастной одинокой женщины, которые потом сменились на ненависть к ней, как к убийце, отнявшей жизнь девочки из-за своего желания не дать ей стать тем, кем так и не стала в свое время она.
   Детектив медленно покачал головой.
   -- Правильно, все и так понятно. Без слов, -- грустно опустила голову Ингрид, опять став похожей на картину Васнецова. Только теперь ее не хотелось пожалеть.
   Маршал Коллинз встал с дивана, с ненавистью смотря на Ингрид, такую покорную сейчас, как будто она смирилась со своей участью. А потом ему пришла в голову мысль -- точнее, ощущение -- что им манипулируют. Эта женщина показала себя как хороший знаток человеческих эмоций и мотивов, и вряд ли она что-то делала в своей жизни без цели.
   На секунду прикоснувшись к своему пистолету, тихо спящему в кобуре, как в колыбели, детектив развернулся и вышел из комнаты.
   Нет, он не станет тем, кто свершит самосуд и избавит эту безжалостную убийцу от необходимости проходить через муки судебного разбирательства и тюремного заключения. Не станет сам Ингрид Прим.
   Уже подойдя к двери, Маршал кое-что вспомнил, замешкался ненадолго, а потом со вздохом вернулся в гостиную.
   -- Решили все-таки задать свой второй вопрос? -- Ингрид Прим сидела, распрямившись, на диване, положив ногу на ногу, и пила свой остывший чай. Мертвый взгляд вернулся.
   -- Почему вы написали эту книгу, мисс Прим?
   -- Мисс Прим, -- ухмыльнулась женщина. -- А как же Ингрид? -- не получив ответа она вздохнула. -- А как вы думаете?
   -- Я уже сказал, что я думаю, еще в самом начале -- вы хотели, чтобы вас поймали, -- в голосе детектива Коллинза сквозило раздражение.
   -- О нет, Маршал... детектив Коллинз. Ваш коллега верно подметил -- я сразу старалась сделать вид, что это все нереально. Кукловод, вы сами это сказали, -- Ингрид Прим помолчала, а потом подняла свой мертвый взгляд на детектива Коллинза. -- Я написала книгу потому, что хотела бы, чтобы это все никогда не произошло. Ни понарошку, ни тем более по-настоящему. Чтобы я не встретилась им на пути. Поэтому в книге они продолжают жить. Причем бесконечно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"