В сентябре 1893 года я готовил к публикации в журнале "Стрэнд" повесть, в которой описана трагическая история, произошедшая за два года до этого в Дартмуре, графство Девоншир, в окрестностях Баскервиль-Холла.
В многочисленных газетных заметках эта история была отражена крайне противоречиво, а кое-где, и это касается прежде всего так называемой "бульварной" прессы, попросту лживо. Газеты писали вовсе не о дедуктивном методе Холмса, и даже не о самом деле. Банальное стремление дальнего родственника, не имевшего шансов на наследство, заполучить Баскервиль-Холл и прилегающие к нему земли, конечно же, не могло служить подоплёкой для всей этой писанины. Посему хладнокровный убийца Стэплтон, использовавший в своих корыстных целях мастифа, точнее, некую его помесь размером с молодого льва, представал неким таинственным героем, которым двигала жажда мести. Мотивы этой мести варьировались, а сам образ Стэплтона приобретал иногда настолько фантастические очертания, что это было даже комично. Чего стоят хотя бы россказни о том, что он скакал на своём псе верхом!
Но самым отвратительным преступлением против правды, множащим газетную ложь, было то, что в некоторых публикациях намекалось, а кое-где и явно утверждалось, что Стэплтон не сгинул в Гримпенской трясине, а якобы и по сей день скитается по болотистым пустошам Дартмура со своим гигантским псом со светящейся мордой. Подозреваю, что лондонская пресса, даже владея максимально полной информацией по делу о собаке Баскервилей, всё равно предпочла бы публиковать бредни о дьявольских дартмурских псах. Ведь грошовая бульварная мистика так хорошо продаётся.
Запоздалый, но всё-таки опубликованный в "Таймс" и "Кроникл" сухой отчёт Скотланд-Ярда, казалось, только подстегнул поток этих мрачных фельетонов.
В довершении всего, когда этот поток почти иссяк, в неожиданной для неё роли выступила одна дама, невольная участница тех событий. Мне не хотелось бы упоминать её имя. Я изменил его и в повести, которая будет напечатана в "Стрэнде".
Эта дама решила подзаработать на истории, главным героем которой оказался её любовник. Рассказав газетчикам то немногое, что знала, она от безденежья написала повесть, проявив при этом даже некоторый литературный талант. Талант скромный, но достаточный для сочинения бульварной беллетристики. Несмотря на неожиданные для дебютантки ловкость вымысла и мастерство интриги, это творение представляет собой образчик "дамской прозы" в наихудшем её изводе. Сентиментальность в нём соседствует с пошлостью, а притворное простодушие - с буквально сквозящей сквозь текст хитростью умелого лжеца. Причём особенно фальшиво звучали именно романтические ноты.
Впрочем, поскольку на момент выхода этой повести лондонская пресса успела, что называется, "перекормить" читателя публикациями на тему собаки Баскервилей, успех был кратковременен и, как мне сообщил её издатель, уже угасал.
Недалёкая и несчастная женщина, хотя и с фантазией. Она предпочла столь недостойный путь честному труду за швейной машиной и тому пути добродетели, на который её наставлял и способствовал ей на нём благороднейший, но и несчастнейший сэр Чарльз Баскервиль. И которого этой даме зачем-то понадобилось оболгать в своей повести.
Как много на свете несчастных людей! И некоторые из них стараются сделать других ещё несчастнее.
Для повести, публикуемой в "Стрэнде", я выбрал то же название, что носит и её опус ("Собака Баскервилей") в расчёте на то, что эта публикация сотрёт из читательской памяти её ложь. Надеюсь, и работа Шерлока Холмса, разгадавшего загадку, казалось, уничтожавшую всякую возможность рационального подхода к поиску ответа на неё, будет-таки оценена по достоинству.
Меня всегда пленяло в моём друге даже не само по себе благородство его натуры, не его убеждённость, что зло должно и может быть изобличено, как бы оно ни маскировалось, какие бы личины ни скрывали его уродливое лицо. Меня пленяло само движение его мысли, что я и пытался продемонстрировать в ходе моих скромных литературных опытов. Главной побуждающей силой для моих трудов всегда было удивление от того, как события и факты, не всегда согласующиеся или как будто бы вовсе не связанные друг с другом, после его работы над ними складывались единственно возможным образом в нерушимую цепь причин и следствий. Признаюсь, это удивление было сродни удивлению ребёнка, на глазах которого фокусник, взмахнув над перевёрнутой шляпой чёрным плащом с алой изнанкой, за уши вытаскивал из шляпы зайца. Это было удивительно ещё и потому, что часто, как и в деле о собаке Баскервилей, я сам был непосредственным участником событий и с фактической стороной дела был знаком. "Фокусы" Холмса, за которыми стоит кропотливый труд разума, а зачастую и труд физический, сами по себе являются произведениями искусства.
2
Поскольку Шерлок Холмс изнывал от скуки, когда его мозг не был занят серьёзной работой, то за время, прошедшее с момента нашей последней поездки в Девоншир, у меня появилось достаточно нового материала для литературной работы. "Собака Баскервилей" была написана, и, подписав контракт на её издание, я снова погрузился в свои записки.
И вот, спустя два года после нашего посещения Дартмура, какой-то очередной дикой газетной мистификацией показалось мне сообщение о гибели трёх представителей знатного рода Вустеров в их фамильном имении. Это произошло практически в тех же местах, всего лишь в нескольких милях от Баскервиль-Холла, на другой стороне Гримпенских болот.
Как я отмечал в моих записках ранее, Шерлок Холмс ни с кем не делился своими планами вплоть до их свершения. Такая скрытность отчасти объяснялась властной натурой этого человека, любившего повелевать людьми и поражать их воображение, а отчасти его профессиональной осторожностью. Он мог думать о новом деле дни напролёт, не произнося ни слова, скрываясь за дымовой завесой, производимой им из крепчайшего дешёвого табака. И если захватившую его задачу не удавалось решить с помощью трубки, то наступал черёд активных действий.
Вот как узнал я в то сентябрьское утро о предмете раздумий моего друга в предшествующие этому утру дни.
Холмс отложил газету на стол, и, удобно устроившись в кресле и потягивая глиняную трубку, сообщил мне:
- Только что я узнал, Ватсон, что в Дартмуре, по ту сторону гримпенских болот, бытует легенда отличная от той, с которой нас познакомил доктор Мортимер. На сей раз речь идёт о целой стае светящихся псов! Стае, Ватсон! Я напуган как никогда. Инфернальные псы носятся по просторам болот, по лесным чащам и долинам. Носятся, Ватсон, на погибель рода Вустеров, поплатившихся за какие-то свои грехи. Не иначе как за скупку земель чуть ли не всего Южного Дартмура. А водительствует псами некий светящийся языческий бог!
Холмс смеялся над очередной версией легенды о дартмурских псах, тогда как на меня сообщение произвело тяжёлое впечатление. Холодок пробежал по моей спине. Как будто гнетущий дух иррационального ужаса снова вырывался наружу, как джин из бутылки, в которой его в прошлый раз закупорил Шерлок Холмс.
- Погибель Вустеров? О чём вы говорите, Холмс?
Но он не унимался:
- Как вы думаете, Ватсон, может быть, и правда у нашего старого знакомого Стэплтона новое амплуа? Может, теперь он стал мазать фосфором не только исполинских мастифов, но и себя? И, должно быть, в самом деле выучился на них скакать? - смеялся Холмс.
Потом улыбка сошла с его лица, и он заговорщицким тоном сообщил:
- Мне есть, что Вам поведать, Ватсон. Это мрачная история, с которой у меня нет никакой возможности совладать здесь, на Бейкер-Стрит. Я думал об этом все последние дни, но так и не смог прийти к хоть сколько-нибудь определённым выводам.
Прочистив и снова раскуривая трубку, он приступил к рассказу.
- Я узнал о произошедшем с Вустерами не из газет. Лестрейд ввёл меня в курс дела. Три дня назад он имел беседу с инспектором Грегори, непосредственно производившим осмотр Вустер-Парка в сопровождении двух констеблей. Я поднял на поверхность своего ума всё, что знаю о дартмурских болотах; раздобыл старинные карты с рудниками Дартмура, когда они ещё не погрузились в топи. Я даже встретился с американским изобретателем Максимом - как ни странно, но он тоже имеет косвенное отношение к этому делу. В последнее время он живёт в Лондоне, поскольку наше Военное министерство возымело интерес к одному его изобретению. Он познакомил меня с ним поближе, и мы обсудили несколько относящихся к делу вопросов из механики.
Словом, я узнал всё, что можно узнать в Лондоне и что может быть связано с делом Вустеров. Но это одно из тех дел, которые не распутать, сидя в кресле. Поэтому мы снова отправляемся в Девон, в Дартмур, Ватсон. Если, конечно, это не противоречит вашим планам.
3
Замок Вустер-Хаус и окружающий его лес - Вустер-Парк - это старинное имение рода Вустеров в графстве Девоншир. Леса Южного Дартмура были пожалованы им почти три века назад Яковом Первым. Вустер-Парк представляет собой частично заболоченный лес и является излюбленным местом отдыха мужчин рода Вустеров, а также их частых и многочисленных гостей.
За три столетия охоты в нём лес превратился в безопасный парк полный всевозможной дичи. По мере продвижения на север лес становится заболоченным и пустынным, и далее вплоть до самого Гримпена - небольшой деревушки, расположенной недалеко от Баскервиль-Холла - простирается болотистая равнина, топи которой, наполненные разжиженными торфяными залежами, носят название Гримпенской трясины.
Неделю назад сыновья безвременно ушедшего лорда Вустера - Дэвид и Джонатан Вустеры - исчезли, отправившись на охоту. По словам дворецкого, проживавшего в Вустер-Хаусе с женой, последние доносившиеся из леса выстрелы они слышали примерно в полдень субботы. Ни сэр Дэвид, ни сэр Джонатан не вернулись в Вустер-Хаус ни в тот день, ни на следующий.
Инспектор Грегори, чьё имя приобретало всё большую популярность в Англии, явился в Вустер-Парк с двумя констеблями в понедельник утром. В ходе поисков, которые привели его в сильно заболоченные места, он нашёл кровь на листьях папоротника. Следуя по направлению, которое задавали обнаруживаемые тут и там следы крови, приблизившись к торфяникам Гримпенской трясины, Грегори был вынужден признать, что дальнейшее продвижение невозможно. Тропы, зигзагами петлявшие от кочки к кочке, всё чаще уходили под тину, и продолжение поисков становилось слишком опасным. Они шли по нащупываемой под тиной тропой, когда один из констеблей имел неосторожность оступиться и чуть было не утонул. Это бы неминуемо произошло, не окажись в непосредственной близости от него Грегори и второго констебля. После этого Грегори решил прервать экспедицию и вернуться в Вустер-Хаус.
Во вторник из Лондона в Вустер-Хаус прибыл сэр Вальтер Вустер. Сэр Вальтер, старший из братьев Вустеров, курировал снабжение Британской армии стрелковым оружием. Воспользовавшись служебным положением, он привёз с собой из Лондона так называемый "пулемёт". Это оружие, изобретенное Хайремом Максимом, недавно поступило на вооружение Британской армии. В ходе испытаний пулемёт продемонстрировал потрясающие боевые возможности. Оружия равного ему по смертоносной силе до сих пор не было в истории человечества: поток пуль (больше пятисот пуль в минуту!) был настолько плотен и силён, что валил деревья обхватом в десять футов. Новое оружие было опробовано в ходе подавления восстания матабеле в Африке, где тысячи негритянских бунтовщиков, стрелков и копейщиков, оказались бессильны перед дюжиной пулемётов.
На тот момент, когда сэр Вальтер прибыл в Вустер-Хаус, инспектор Грегори отправился в Эксетер с целью организовать оцепление очень приблизительно очерченного места преступления - решено было оцепить весь Вустер-Парк с помощью солдат Девонширского полка.
Сэр Вальтер, отличавшийся могучим телосложением и буйным нравом, закрепил на себе с помощью специальных ремней весьма тяжёлый пулемёт (даже в минимальной комплектации он весил более пятидесяти фунтов), и, крест-накрест обвязавшись патронными лентами, одержимый жаждой мести отправился в лес. Просьбы дворецкого и его жены не покидать Вустер-Хаус до возвращения полиции не возымели на него действия.
По прошествии нескольких часов со стороны болот был слышен громкий треск, напоминавший стрельбу из ружей, но несколько странную, как будто бы десятки ружей стреляли по очереди, одно за другим и очень часто. Это означало, что сэру Вальтеру удалось выпустить из пулемёта какое-то количество свинца. Однако новое оружие ему не помогло, и сэр Вальтер также не вернулся из леса.
После всего пережитого, дворецкий и его жена, тихо и мирно прожившие в Вустер-Хаусе последние тридцать лет, были отправлены в Лондон, где их сначала допросил Лестрейд, а после они были доставлены в клинику при Королевском колледже. Там они должны были поправить пошатнувшееся душевное здоровье.
Сообщив мне всё это, Холмс резюмировал:
- Это преступление безусловно поражает размахом и наглостью. Подумать только, столь знатный английский род остался без наследника на долгие годы, до тех пор пока совершеннолетия не достигнет самый младший из Вустеров. Слава богу, он ещё слишком мал, чтобы увлекаться охотой.
Если отбросить басни о Стэплтоне, нет ни единого подозреваемого, отсутствует даже хоть сколько-нибудь определённый их круг. Что касается мотивов, связанных с вопросами наследования обширных владений Вустеров, то, по-моему, всё это придумано на скорую руку. У меня есть основания так думать.
Всё, что нам достоверно известно о пропавших Вустерах - это то, что из леса доносились звуки выстрелов и вопли, которые слышали дворецкий и его супруга, а всё, что было найдено в Вустер-Парке - это кровь на листьях папоротника. Пожалуй, кроме этих печальных, но самих по себе не очень-то содержательных сведений, а также карт гримпенских болот, старинных и моей, оставшейся ещё с нашего прошлого посещения Дартмура, у меня ничего нет, - и Холмс положил на стол карту, достав её из ящика стола.
- Я вижу, карта очень крупного масштаба, - сказал я, разглядывая многочисленные отметки Холмса на ней.
- Да, очень крупного.
Он развернул один сектор этой карты и положил его на колени.
- Вот те места, которые нас интересуют. Как видите, это не так уж и далеко от Баскервиль-Холла. Не считая ближайших окрестностей Вустер-Хауса, обстановка та же: заболоченные леса, топи, пустоши, гранитные скалы. Вот та, уже привычная для нас с вами сцена, на которой вновь разыгралась трагедия.
- Да, места дикие.
- Сцена обставлена как нельзя лучше. Если дьявол действительно захотел бы вмешаться в людские дела, то во всей Англии лучшего места, чем Гримпенская трясина, ему не найти.
Эти слова были произнесены без оттенка иронии.
- Холмс, неужели вы склонны видеть в происшедшем с Вустерами нечто сверхъестественное?
- А разве пособники дьявола не могут быть облечены в плоть и кровь?
4
Спустя примерно час на лестнице послышались шаги. Дверь распахнулась, и мы увидели перед собой Лестрейда. Холмс встретил его вопросом о новостях.
- Никаких печальных новостей из Дартмура, слава богу, нет. А из хорошего могу сообщить, что Вустер-Парк, наконец-то, оцеплен. В оцеплении более семидесяти солдат Девонширского полка. Они расставлены по всему периметру Вустер-Парка в прямой видимости друг от друга. Естественно, мы не могли оцепить Вустер-Парк со стороны болот, да в этом и нет необходимости. Если только злодей не перемещается по трясине как посуху. Так что убийца от нас не ускользнёт, если он до сих пор там. Хотя Стэплтон...
- Вы тоже допускаете, что Стэплтон остался жив в тот раз, Лестрейд? Вы верите газетам? - перебил его я.
- Я допускаю, что в этом чёртовом Дартмуре может произойти всё что угодно, мистер Ватсон. Хотя наверняка я не допускаю чего-то такого, что допускает мистер Холмс. Знаете, мне кажется, что этот Стэплтон просто хитрый проходимец, играющий на страхах человеческих. Тогда как они, между тем, возможно, имеют собственное происхождение, не зависящее от Стэплтона и от кого бы то ни было. Но... У нас не так много возможных подозреваемых, чтобы отбрасывать Стэплтона из их числа. В конечном счёте, если отбросить его, то подозреваемых у нас не останется вовсе. Да и вообще, сказать начистоту, я совсем не понимаю, что там произошло, кроме того, что произошло нечто чудовищное.
- Похоже, я единственный, кто не допускает возможности возвращения Стэплтона с того света, - сказал Холмс, обращаясь ко мне.
- Словом, мистер Холмс, Вустер-Парк оцеплен, и мне хотелось бы знать, что вы решили предпринять. Мы готовы в самое ближайшее время начать поисковую операцию. Мы уже обсудили её с инспектором Грегори. Конечно...
- Поисковую операцию надо отложить, Лестрейд. Но оцепление необходимо: надо сохранить Вустер-Парк в неприкосновенности. Хотя я туда пока не собираюсь.
Лестрейд вопросительно посмотрел на Холмса.
- Мистер Холмс! Мы договаривались с вами о том, что я зайду к вам сегодня, и мы согласуем наши действия. Но всё, что я пока от вас услышал, это то, что сами вы в Вустер-Парк не собираетесь и говорите, что и нам с Грегори ничего делать не надо. Так что же вы предлагаете?
Как выяснилось, скрываясь в клубах дыма последние два дня, Холмс успел разработать план действий, место в котором нашлось и мне.
- Думаю, что вы принесёте куда больше пользы, Лестрейд, если совместно с инспектором Грегори и доктором Ватсоном возьмёте на себя наблюдение за поместьем Вустеров. К тому же, вам необходимо будет проверять оцепление. Полагаю, это будут полезные и занимательные прогулки на свежем воздухе. Наверняка вы наслышаны о красотах Вуcтер-Парка.
Холмс снова обратился к карте:
- Я не терял времени даром в прошлое своё пребывание в Дартмуре и успел получить кое-какие навыки хождения по болотам. Я даже разведал несколько троп в Гримпенской трясине, включая ещё одну тропу к острову, где Стэплтон прятал своего пса, на которой не было оставленных им вех. Как говорят старые карты, недалеко от этого острова по направлению к Вустер-Парку должно быть ещё несколько островов с заброшенными рудниками. Думаю, мне бы хватило трёх суток, чтобы это проверить. Похоже, пришло время для новых географических открытий. А возможно, и не только географических.
Последние слова Холмса прозвучали загадочно. Он продолжил:
- Я буду искать здесь, - и Холмс взял со стола карандаш и очертил на карте овал, включающий в себя с одной стороны острова, а с другой - Вустер-Парк. - Где-то здесь может скрываться очередное дартмурское чудовище, выбравшее себе в качестве жертвы ещё один знатный род, - Холмс снова стал ироничен. - Я зайду с севера Гримпенской трясины и постараюсь пройти к Вустер-Парку. От острова Стэплтона до Вустер-Хауса не больше трёх миль, а найденные Грегори кровавые следы, ведущие в топи, предполагают такую возможность. Возможно, я найду там что-то, что поможет нам разобраться в этом деле. Получится это у меня или нет, через три дня я присоединюсь к вам в Вустер-Хаусе, и там, обладая полученными мной сведениями, мы, все вместе, сможем ещё подумать над поисковой операцией. Таков мой план.
Связь мы будем поддерживать через Картрайта. Он сегодня отправляется в Гримпен. Конному посыльному потребуется не больше двух часов, чтобы доставить сообщение из Вустер-Хауса в Гримпен, а Картрайт тот же час доставит его в моё логово, в мою пещеру, в мою, так сказать, штаб-квартиру на дартмурских болотах.
Последовала пауза, во время которой мы с Лестрейдом обдумывали то, что сказал Холмс.
- Я полагаю, о трёх днях для моей экспедиции в гримпенские болота мы с вами договорились, Лестрейд, не так ли? И в эти дни никаких поисковых операций в Вустер-Парке не будет?
В ответ Лестрейд пожал плечами и развёл руками, что, очевидно, означало согласие.
- Мы выезжаем завтра поездом десять тридцать с Паддингтонского вокзала. После Эксетера наши пути разойдутся, - закончил Холмс.
Обсудив с Холмсом технические вопросы, связанные с нашей поездкой, Лестрейд простился и покинул нас.
- Холмс, ещё два часа назад я ничего не знал о случившемся с Вустерами. Сношения с издательством и подготовка повести к изданию отнимали всё моё время на этой неделе; я совсем не читал газет. А теперь я узнаю, что завтра еду в Дартмур. Конечно же, я принимаю ваше предложение. Думаю, я неплохо поработал и могу себе позволить провести выходные на природе.
- Боюсь, что это может оказаться не таким уж безобидным развлечением, дорогой Ватсон. Если верить в династическую подоплёку исчезновения Вустеров, то злоумышленники покинули место преступления. Это возможный вариант, но это лишь первое, что приходит в голову при поверхностном знакомстве с фактами. Загадка в том, что незнакомый с Гримпенской трясиной преступник не стал бы там скрываться, а кровавые следы ведут в топь. Потому-то Лестрейд и держится за "выжившего Стэплтона". Но допустить, что это дело рук Стэплтона, всё равно, что допустить возможность левитации, потому что два года назад я самым тщательным образом исследовал те места, где обрывались его следы. Он сгинул в трясине. Было темно, он спешил и был неосторожен.
Ответов на вопросы о том, что случилось с Вустерами, кто тому виной и где он сейчас, нет, Ватсон. Я не исключаю, что ваше пребывание в Вустер-Парке может быть небезопасным. Но разве в прошлый наш визит в Дартмур дело обстояло иначе? И будем надеяться, что вы вернётесь на Бейкер-Стрит живым и невредимым.
5
Вот так внезапно я оказался захвачен новым делом Шерлока Холмса. В тот же день я вернул в "Стрэнд" вторую корректуру своей повести с замечаниями к ней, и на следующее утро мы - Холмс, Лестрейд и я - сидели в купе первого класса, и поезд мчал нас в Эксетер.
Холмс, надвинув на лоб дорожный картуз, устроился в углу у двери купе, и его худое сосредоточенное лицо склонилось над пачкой газет, которыми он запасся на Паддингтонском вокзале. Мы же с Лестрейдом начали было играть в криббедж, карты и доска для которого лежали на полке. Но чем больше мы удалялись от Лондона, тем настойчивее были мысли о том, что произошло в Вустер-Парке. Оттого играли мы невнимательно и, не доиграв, игру бросили. Погрузившись в свои думы, мы с Лестрейдом, сидя друг напротив друга, стали смотреть в окно на пробегавшие мимо нас пейзажи.
В третьем часу дня мы прибыли в Эксетер. Поезд остановился, и мы вышли из вагона. За невысоким белым забором нас ожидали инспектор Грегори и Картрайт, а рядом стояли два кэба, каждый из которых был запряжён парой невысоких, коренастых лошадок. Пообедав в привокзальной таверне и обсудив план наших действий с Грегори, мы простились с Холмсом, который отправился в Гримпен в кэбе, управляемом Картрайтом. На место кучера в нашем кэбе взобрался Грегори, и мы отправились в Вустер-Парк.
Лестрейд иногда высовывался в окно и переговаривался с Грегори, а я, как и в поезде не отрываясь от окна, смог в полной мере насладиться мрачными красотами Дартмура.
Дартмурские торфяные болота - одно из немногих оставшихся мест в Англии, где можно почувствовать себя оторванным от цивилизации. Подумать только, Лондон, этот мусорный ящик, притягивающий проходимцев и бездельников со всей империи, находится отсюда всего лишь в нескольких часах езды на поезде!
Занимая большую часть графства Девоншир между Эксетером и Плимутом, Дартмур представляет собой самый обширный и пустынный уголок природы в Южной Англии. Он занимает площадь более девяноста тысяч акров, по преимуществу покрытых чахлой болотной растительностью, немного оживляющей мрачные пустоши и болота. Гранитные кряжи, древние дольмены и холмы дополняют унылый пейзаж. Словно зубилом потрудилась матушка-природа над высокими причудливыми скалистыми вершинами здешних холмов.
Однако, не всегда эти пространства были столь заброшены и уединённы. Здесь можно встретить следы поселений Каменного века, и "штаб-квартира" Холмса, где он поселился во время прошлого нашего пребывания в Дартмуре, была когда-то жилищем древнего человека. Следами более поздних эпох были оловянные и медные рудники. Все они были заброшены из-за наступающих на них болот. Те из них, которые трясина не затопила полностью, стали островами. На одном из таких островов и прятал своего пса Стэплтон.
Когда наш кэб взбирался на холмы недалеко от Вустер-Парка, нам открывались виды Гримпенской трясины. Она как одеялом была накрыта густым туманом. Странные и страшные звуки время от времени раздавались на её просторах. Звуки, сопровождающие подъём зловонных газов со дна болот, испуганное ржание несчастного пони, который, пасясь на безлюдных подступах к болотам, заплутал и оказался там, откуда ему уже скорее всего не выбраться, крики орланов-падальщиков, выворачивающие душу... Попади в эту трясину человек или животное, сделай один неосторожный шаг, и всё кончено. Даже в засуху опасно ходить в этих местах, а после осенних дождей это совсем гиблое место.
В имение Вустеров мы прибыли ранним вечером. Как оказалось, и в самом деле, сторону Гримпенской трясины противоположную той, на которой располагался Баскервиль-Холл, природа одарила куда как более щедро. Вблизи Вустер-Парка это различие было столь же велико, как различие между чёрным камнем, из которого был построен Баскервиль-Холл, и светлым гранитом видневшегося из-за деревьев замка Вустеров. Он стоял на плоском холме, на несколько миль вокруг окружённом великолепным смешанным дубово-сосновым лесом. Бабье лето вступило в свои права, и очарование мест, по которым катил наш экипаж, подчёркивалось прекрасной погодой, стоявшей в те дни.
Солдат в красном мундире и островерхом шлеме открыл узорные чугунные ворота с двумя недавно окрашенными колоннами. Каждая из них увенчивалась волчьей головой - гербом Вустеров. Мы въехали в Вустер-Парк. В конце дубовой аллеи виднелись каменные ступени Вустер-Хауса.
Поднявшись по ступеням, мы вошли в замок Вустеров. У входа в него также стоял солдат Девонширского полка.
На стенах холла висели портреты охотников в полной охотничьей амуниции разных эпох. Центральное место занимал портрет основателя рода. В лицах Вустеров действительно было что-то волчье. Основатель рода так и вовсе мог изображать волка на детских утренниках, почти не используя грима. Его светло-карие глаза казались совершенно волчьими. От этих портретов, да и от всего замка, по галереям и залам которого я ходил, веяло духом тех суровых времён, когда люди с неуёмной энергией, подобные Вустерам, получали титулы и поднимались к вершинам власти.
Все свечи в замке были погашены, и мой путь часто освещался лишь дрожащим огнём свечи в моей руке. Но всё это отнюдь не пугало, а, напротив, вкупе с ласковым тёплым светом, проливавшимся в темноту из окон, когда я оказывался рядом с ними, приводило в состояние умиротворения и покоя. Очарование векового уюта было столь велико, что я, позабыв о цели нашего визита, долго бродил по старому замку, вертя головой по сторонам.
Однако и здесь ощущалось тяжёлое дыхание Гримпенской топи. Когда я подошёл к обращённому на север окну предоставленной мне комнаты, я увидел как вдали, за лесами, за пределами этого мирного залитого солнцем края, темнея на горизонте вечернего неба, вырисовывалась сумрачная линия торфяных болот, прерываемая острыми вершинами зловещих холмов.
6
Когда утром я спустился в холл, Грегори и Лестрейд завтракали, уже успев проверить оцепление. Проверка была безрезультатна: никто ничего не видел и не слышал. Это укрепило нас в мысли о том, что преступник (или преступники) покинули место преступления. Оставалось только дождаться Холмса и с его помощью спланировать и провести поисковую операцию, и, уже исходя из полученной в её ходе информации, действовать дальше.
Возникло ощущение, что все мы находимся на загородной экскурсии в этом старинном замке. Лестрейд был в приподнятом настроении и генерировал тривиальнейшие гипотезы, пытаясь объяснить то, что он и не пытался объяснить в Лондоне. Всякий раз одним-двумя вопросами инспектору Грегори удавалось поставить его в тупик.
Однако, когда позавтракав, мы решили отправиться на прогулку, случилось нечто столь странное и пугающее, что нашу беспечность как ветром сдуло.
В тот же вечер я отправил Холмсу письмо. Текст этого письма я привожу ниже.
"Дорогой Холмс!
Сегодня я наблюдал нечто такое, о чём мне необходимо вас проинформировать.
Как вы знаете, Вустер-Парк представляет собой идеальное место для охоты. Даже когда вы вступаете в ту его часть, где отдельные разлитые по лесу лужи сливаются во всё более обширные озерца, тропы в нём отлично просматриваются, и, гуляя по ним, я несколько раз слышал топот диких животных, с гулким эхом раздававшийся в лесу; где-то поблизости хлопали крылья крупных птах. За без малого три века охоты в этом лесу сложилась разветвлённая сеть таких тропинок, в которой несложно заблудиться новичку. В удалении от замка лес становится всё более затоплен. Тропинки, всё чаще уходящие в воду, отмечены там красными флажками. Я несколько раз ошибочно принимал их за кровь Вустеров, обнаруженную Грегори.
Сначала мы шли вместе - Лестрейд, Грегори и я - но потом я отделился от них. Они были недалеко от меня, и мы перекрикивались, уже не видя друг друга. Я всё подумывал вернуться к ним, но Вустер-Парк - удивительное место! Совсем не похожее на унылые окрестности Баскервиль-Холла. Восхищённый красотой затопленного леса, я зашёл так далеко, что красные флажки мне больше не встречались. Мои попытки отыскать их были тщетны. Зато мне встретились кровавые следы, о которых сообщал Грегори в своём отчёте.
Через некоторое время я признался себе, что заблудился. Невдалеке я увидел высокий холм. Я решил взобраться на него и осмотреть окрестности. Тропа, по которой я приближался к нему, стала петлять. Всё чаще она пружинила и проседала под моими сапогами. Несколько раз мне пришлось прыгать с кочки на кочку через затянутую зеленью воду. Меня окружал всё более и более густеющий туман. За холмом тропа окончательно уходила в тину, а тёмный заболоченный лес сменился папоротниками, хвощами и плаунами, росшими между редкими деревьями. Кое-где деревья плавали на поверхности болота, топорща свои мёртвые корни и ветви.
Когда я поднялся на холм, передо мной раскинулись туманные просторы болот с поднимавшимися кое-где из тумана скалами и каменными столбами. Стало понятно, что, пытаясь вернуться в Вустер-Хаус, я продвинулся в противоположном направлении и достиг Гримпенской трясины. Усевшись на вершине холма, я вынул из непромокаемого пакета карту Вустер-Парка, предназначенную для его гостей, и, сверяясь с ней и оглядываясь по сторонам, пытался определить своё местонахождение.
Я был совершенно поглощён этим занятием, когда вдруг услышал шум шагов, приближавшихся ко мне с той стороны, откуда я и сам пришёл сюда. Я было решил, что это Лестрейд и Грегори. Обрадовавшись, я собирался уже их поприветствовать, когда эти шаги мне показались странными. И даже страшными. Кто-то, пока ещё скрытый туманом, приближался ко мне. Вода хлюпала под его ногами так угрожающе громко, а места, в которых я оказался, выглядели настолько гиблыми и безнадёжными, что, признаюсь, со мной случился приступ малодушия. Фигурально выражаясь, душа моя ушла в пятки.
Я спрятался за зарослями вереска и стал ждать. Шаги раздавались всё ближе и ближе. Но я по-прежнему никого не видел!
И тут, Холмс, мне стали видны следы, появлявшиеся один за другим в тине. Шаги были едва ли не вдвое шире шагов человека нашего с вами роста. Но, Холмс! Самого его, того, кто шагал, видно не было! Точнее была видна какая-то зыбь, немного преломлявшая деревья и болотную растительность. Мне показалось, что я различал некий силуэт. Когда этот прозрачный некто, огибая холм, проходил мимо, я менял свою позицию на холме так, чтобы за вереском оставаться невидимым для него. Он шёл по болоту уверенно и быстро. Пугающе быстро! Как будто он шёл не по болоту, а по лондонскому тротуару!
Прошу простить меня за обилие восклицательных знаков в моём отчёте, Холмс, но я до сих пор потрясён увиденным. Если есть на свете призраки, то я живой тому свидетель!
Я быстро справился с собой и пошёл по следам в тине. Всплесков же я больше не слышал и не видел.
Видя, что следы, по которым я иду, понемногу затягиваются, я побежал по ним, и вскоре оказался посреди болотной глади. Прорехи в тине, оставленные ногами призрака, окончательно затянулись. Холодный ветер, налетевший внезапно с той стороны, куда он ушёл, пронизал меня до костей.
Оказалось, что вернуться к холму, вершина которого возвышалась, прорезая туманную пелену над болотом, отнюдь не просто. Следы, оставленные мной в тине, также постепенно исчезали. Во все стороны от меня, насколько я мог видеть в тумане, простиралась голая зелёная плоскость болота. Если бы не вершина холма, видневшаяся сквозь туман, я был бы совершенно дезориентирован.
Всё-таки, то и дело оступаясь и по колено уходя в ил и грязь, мне удалось вернуться к холму. Проблуждав ещё не один час по лесным тропам, уставший, голодный и всё ещё ошеломлённый увиденным, я вошёл в Вустер-Хаус.
Моё преследование этого призрака можно было бы счесть погоней за галлюцинацией, но у меня есть, в определённом смысле, вещественное доказательство: я ни в коем случае не смог бы забраться так далеко в топи самостоятельно. Я смог это сделать только потому, что шёл за ним!
И это не Стэплтон, Холмс!"
Я подписал письмо, запечатал его в конверт и с конным солдатом отправил в Гримпен, откуда Картрайт должен был доставить его в пещеру Холмса ещё до ночи.
Утром следующего дня мы получили следующий ответ:
"Друзья мои!
Не покидайте Вустер-Хаус без крайней необходимости. Я говорил вам ранее, что нам никогда не приходилось иметь дело с человеком более опасным, чем Стэплтон. Но тот, кто бродит сейчас по Гримпенской трясине, судя по тому, что я обнаружил, намного опасней.