- Здесь? - Внимательно разглядывая угол небольшой комнаты, спросил он.
- Тута, тута! - Живо закивала головой старуха. - Совсем, окаянный, страх потерял! Чёрти что вытворяет, бес! Уж страху-то нагнал, я и спать не могу, и есть не могу, всё прислушиваюсь, не выкинет ли ещё чего, проклятущий! Ты уж помоги, батюшка, прогони нечистого... - Заискивающе взмолилась она.
- Отойди, мать! - Осторожно но уверенно отстранив её, произнёс мужчина. - Сейчас разберусь в чём тут дело.
Молодой монах привычным движением неосознанно погладил бороду. И оценивающе поглядел по сторонам.
- А в других местах... - Начал он, но старуха его тут же оборвала.
- В других местах почти нет! Почти нет! - Замотала она головой. - А тута и иконочки падают постоянно, и цветы всё вянут, будь они неладны! Это муж мой покойный, дурак! Точно тебе говорю, батюшка! Со злобой ушёл, вот и норовит мне напакостить похуже! Я уж и молитвы читала, и уговаривала его, а ем хоть бы хны! Такой страх! Такой страх! - Запричитала она.
- Всё ясно, мать! Сейчас проведём обряд очищения, потом я тебе квартирку освящу, и никто тебе докучать больше не станет.
- Вот уж спасибо тебе, милок! Вот уж выручишь! Ты уж постарайся, постарайся родненький!
Смотреть за ними забавно. С серьёзным видом мужчина начинает свои смехотворные танцы, нараспев прочитывая давно потерявшие смысл слова. Спокоен и уверен в себе. Этот спектакль интереснее чем всё что происходило здесь за последние месяцы. И где-то через пол года он вновь повторится.
Притаившись, он наблюдает за происходящим. Стянул все свои руки. Связал их в тугой комок. Облепил ими молодого монаха. Ладони давно заменили ему глаза. Вибрация воздуха идёт по бесплотным щупальцам достигая сознания, превращающего её в звук. Удобно устроившись на потолке, он по-настоящему видит происходящее внизу. Он слышит. Он чувствует. Разум получает информацию. Разум интерпретирует её в осязаемые картины.
"Совсем как и у людей" - Довольно заключает он, продолжая наблюдать за бессмысленностью происходящего внизу представления.
Он обосновался здесь в начале времён. Когда появился мир - он уже был здесь.
Он плёлся по усеянному окровавленными телами полю, мимо таких же как и он бестелесных и печальных существ. Он шёл по прохладе озёр и рек, нежно ласкавшей его расплывающиеся ноги. Он просачивался меж деревьев и высоких гор. Сюда - в центр вселенной, откуда появилась сама жизнь.
За долгие-долгие мгновения, падающие водопадом в бездонность вечности, он пытался вспомнить хоть что-то из своей предыдущей жизни. Пытался разобраться в том, почему этот дом породил весь остальной мир, и существует ли он на самом деле. Но с каждым разом всё тяжелей ему становилось покидать такое уютное настоящее время, и проваливаться в мертвенность туманных пустошей ушедшего бытия.
"Что отжило - гаснет!" - Выкрикивало его сознание, и он начинал биться в агонии, колотя сотней своих долгих рук, ломая свой дом, бросая вниз ненужные здесь предметы, и ненавидя тех монстров, что заполняют собой знакомую ему вселенную.
"Что отжило - гаснет..." - Спокойнее повторяет он. - "Нет уж того мира. Нет того меня, что когда-то со страхом и нетерпением бежал по залитому кровью полю. Отжило - потухло! Нет тех дней, и вспоминать их мне незачем. Всё равно что всматриваться в темноту колодца, бросая в ледяную воду камни, и пытаться разобрать в обманчивых образах что-то большее чем размытое отражение собственного рассудка. Что-то большее?" - Паря в своём пространстве, размышлял он.
Мир давно уже не был чем-то большим. Он ограничился этим старым домом. Почему? Он задумывался об этом, но ответа найти уже не мог.
А призраки мира, считающего себя живым, сменяли один другой. С такой быстротой, что он почти не успевал привязаться к ним.
Когда он вернулся - он наблюдал за своим сыном. Карапуз рос. Карапуз становился сильней. Карапуз мужал. Карапуз превращался в негодяя. Карапуз исподтишка, боясь собственной тени, делал то, что по какой-то причине считал неприемлемым злом. Карапуз умер.
Летая вокруг гроба с некрасивым стариком, он смотрел на него своими ладонями. Он проводил ими около собравшихся людей, разглядывая каждого из них, вслушиваясь в тихий гул их сердец. Он пытался понять причину их скорби. Он пытался осознать разницу между сварливостью и бестактностью своего былого карапуза, и достойной аристократичностью нынешней тишины его онемевшего тела, и не мог найти ни одной причины для печали.
"Они должны быть счастливы!" - Безмолвно восклицал он.
Но люди его не слышали.
Вселившийся в дом внук его карапуза был интересней.
- Нет, моя дорогая! - Весело спорил его правнук с миловидной девушкой, под одобрительные смешки остальной компании. - Мы правы! А потому мы можем только победить! В итоге - весь мир поймёт как глупо спорить с очевидным!
- И всё же... - Попыталась высказаться она, но он ей не позволил.
Он раз за разом заставлял её краснеть за собственное мнение, и, надувшись, с чуть заметной обидой смотреть куда-то в сторону, под не злые, но неприятные насмешки друзей.
Когда родилась их дочь - она играла на пианино. И это всё что следовало знать о ней. Она была усердной но скучной девочкой. Совершенно приличный человек, в самом неприглядном смысле этого выражения. С ней он учился звучанию гармонии. Его бестелесные ладони опускались на клавиши, искали горячие руки пианистки, и, осторожно паря над ними, почти соприкасаясь, но, всё-таки оставаясь в удалении пусть и почти неосязаемом, в точности повторяли движения быстрых пальцев.
После дней, наполненных отзвуками давно умерших гениев, пришла буря. До его слуха доносился гром ломаемой реальности, и плач полный ужаса и боли. Он с усилием прижимался к стенам своего дома, и вслушивался в отголоски мира за ними, в существование которого он так сильно хотел верить. Он отдал бы всё, лишь бы покинуть свою обитель, клетку, с которой он накрепко сросся, и хоть на миг очутиться в гуще тех ужасных и прекрасных событий, одно эхо которых вводило его в неописуемый восторг.
"Как будто я на самом деле существую..." - Думал он в те минуты.
А потом была тишина.
Неприятная тишина, в течение которой он бесцельно бродил из одной пустой комнаты в другую, волоча за собой бесполезные щупальца рук. Его ладони тянулись за ним по полу, и всё что он чувствовал - нестерпимый жар, способный расплавить даже ослепшее в его сознании солнце.
Тишину прервал небывалый крик радости.
Люди выбрались из заточения! Они, прежде такие же как он, привязанные к своей колыбели, больше не были обречены погибнуть внутри неё! Ведь за границей их мира - расположился следующий! Необъятный, пугающий, и до невозможности интересный! Прекрасный и дожидающихся тех, кто его покорит, ведь теперь у людей, наконец, появилась такая возможность!
В разрушившем тогда его тишину человеке было что-то отдалённо напоминающее пианистку, но вместо музыки, он слушал голоса далёких людей, и читал одну книгу за другой. В них были формулы. В них были определения, с которыми прежде не приходилось встречаться прикованному в дому разуму. Проникнувшись страстью нового человека, он водил ладонями по страницам книг, пытаясь разобраться в них. Прекрасные знания. Прекрасные идеи.
"Когда-нибудь вы научитесь, как открыть ворота своего мира нараспашку?" - Летая в ночи, думал он. - "Когда-нибудь вы сумеете вытащить и меня из этого неуютного куба, в котором я вынужден находиться так долго?" - Мечтал он.
Мечты рассыпаются прахом.
Мечтатель сменился алчным счетоводом, на смену которому пришла сумасшедшая старуха. Она была ей уже и в двадцать лет. Иногда ему казалось что она видит его, что она может его ощущать. Как дикое животное, загнанное в незнакомые ему переходы величественных городов, выстроенных ужасом и надеждами человечества. Животное, что всё ещё способно почуять те угасающие островки привычной ему дикой природы, которой остаётся всё меньше. На крошечную секунду, ему показалось что время его одиночество прервалось, но вскоре он осознал что она не более чем безумная глупая старуха.
Он пролетал мимо неё, он просачивался сквозь её никчёмное тело, и вонзал в её глаза все свои щупальца-руки, но ни разу она не обратила на него внимания. Лишь выдумками питала она всю свою жизнь. И потому он с нетерпением ждал, когда её место займёт кто-то другой.
Но вместо неё не пришёл никто.
Дом вновь опустел. Вслушиваясь в эхо собственных рассуждений, он витал в теряющей реалистичность вселенной, пытаясь представить себе то, каким должен был быть мир.
"Мир умер!"
Эта мысль пронеслась в нём внезапно, остротой рассекая его забытьё.
"Иначе бы он давно уже сиял прекрасным светом истинного величия! Люди бы заняли место богов! Люди - стали бы богом! И свет их прекрасных жизней унёсся бы далеко-далеко, нарушая движение всех предыдущих сущностей, внося коррективы во все имеющиеся формулы этого совершенного, но пустого космоса, внутри которого их маленький мир, внутри которого мой крошечный дом, внутри которого я, внутри которого..."
Он парил в пустом пространстве, не зная что делать с ужасом пронзившего его осознания.
"Мир умер... Он умирал раз за разом. Он гиб и на его месте вставал другой, но и он всегда-всегда-всегда умирал"
Если бы у него остались глаза...
Если бы он ещё мог рыдать...
"А я?" - От скуки, сковавшей его, подумал он. - "Я всё ещё настоящий? Или я всего лишь обрывок чьего-то воспоминания? Чей-то угасающий окрик, вышедший за грань безликого и неумолимого времени? Я - это всё ещё я? И действительно ли я существую? Что ж... даже в этом, кажется, я уже не могу быть уверен до конца..."
Если бы у него ещё было горло...
Если бы он всё ещё умел хохотать...
Расслабившись, он ускользнул в складки реальности, привычно впустившей его внутрь своего спокойного движения вникуда.
Когда-нибудь он проснётся. Когда-нибудь он сумеет выразить ту прекрасную мелодию, что неуловимым гигантом пляшет на задворках его рассудка. Когда-нибудь он покинет этот опостылевший крошечный дом. Когда-нибудь он вновь пройдёт по свежей земле, и земля эта будет в миллиардах световых лет от этой проклятой планеты! Когда-нибудь.