Давным-давно, может быть в самом начале времен, середина внутреннего двора небольшого пансионата была засыпана толстым слоем песка. Крупного, чистого и такого мягкого, что зарывшись в него голыми ступнями и закрыв глаза, можно было услышать крики чаек и почувствовать запах моря. По краю этой сказочной "песочницы" ютились отполированные волнами камни. Все как один - в желтых и розовых прожилках.

Мономах утверждал, что потратил на это великолепие месячный оборот пансионата. У Риты не было ни одной причины верить в сказанное.

- Я и не думаю спорить. Вполне возможно, когда-то здесь и был тот самый волшебный песок, - осторожно говорила она, - но сейчас я вижу только грязь вперемежку с соломой и навозом. Настолько густую, что ее нельзя протряхнуть как следует. И в этой грязи, прошу заметить, водятся не только черви. Я готова смириться с осколками стекла, даже с гвоздями, если они хоть немного меньше ладони, но обод от бочки и этот... не знаю, лом? гарпун?

Мономах никогда не перебивал ее. Лишь глядел на охотницу своим особым взглядом. Рита была уверена, что в этот момент все еще можно выкрутить как надо. Она учла предыдущие ошибки и не начинала беседу с обвинений в обмане. Не хватала его за грудки, хоть это желание и превращалось порой в фетиш.

Домовладелец напоминал бомбу с заведенным таймером. Рита выбирала слова с тщательностью сапера, искала нужные интонации-провода. Следила за "таймером".

На средней складке тройного подбородка домовладельца имелось крохотное, вечно забитое какой-то пакостью углубление. Когда кожа вокруг ямки краснела, Рита вздыхала и завязывала с дипломатией. Что бы она ни говорила дальше, конец был один. Краснота поднималась выше и выше, доползала до середины лба. И Мономах принимался орать.

Уже после первой такой сцены Рита уяснила, чем отличается обычный, пошленький крик от Крика Мономаха.

Петухи, не затыкавшиеся дни напролет, замолкали. Тащившаяся по переулку лошадь молочника срывалась в галоп. Рита не удивилась бы, скажи ей кто-то, что вечерний надой соседских коров отдает кислятиной.

Но хуже всего приходилось, конечно, жителям пансионата.

Они высовывались из окон или, наоборот, ныряли вглубь комнат. Одноухий кобель Феликс, такой же морщинистый как его хозяин, дергал ржавую цепь. Секунд через пять из дверей, заламывая руки и размахивая чековой книжкой, вылетала служанка.

- Знаешь, во сколько мне обходится содержание этого приюта для убогих?! - надрывался Мономах, потрясая перед лицом охотницы хлипким блокнотом, - Да когда же ты отстанешь от меня с этой ерундой? Не нравится грунт - найди себе другое место! Я работаю почти что в убыток! Есть у тебя совесть или где? Ты доведешь меня, и закрою эту богадельню к чертовой матери! Прогоню и тебя и остальных убогих взашей!

"Убогие", ясное дело, вымещали обиду на Рите. Не в открытую и не целенаправленно, но очень заметно. Гремели ставнями, когда она шла по двору, шумно задвигали засов, когда она возвращалась на ночь. Ждали внизу или наверху, если замечали ее на лестнице. За завтраком царила гнетущая атмосфера, каша остывала, а иногда даже засыхала в тарелках. Последнее особенно огорчало служанку и вместе с тем безмерно радовало Феликса. За каких-то три дня пес успевал нагулять такие бока, что пролезал в будку только на выдохе.

- Лишь бы не поднял цены! - слышалось из-за каждого угла, и кое-кто принимался собирать вещи. Почти все постояльцы в единодушном порыве отказывались от уборки комнат и начинали экономить на ужинах.

На третий день Рита слышала тихий плеск за стенкой, и ненависть становилась взаимной. Риту, разумеется, мало волновал шум, но она не могла простить стирку личных вещей прямо у себя в комнате. Спускаясь вниз, она уже предвкушала, что не найдет во дворе ни мыла, ни воды.

Аня, увидев ее у умывальника, молча всплеснула руками. В конце концов, это происходило не в первый раз.

- Давай хоть помогу, - сказала она вместо приветствия, - А где кувшин?

- Наверху. Кто-то упер его к себе.

Аня с трудом оторвала от земли покрытое налетом плесени деревянное ведро. Неравномерный поток воды обрушился на руки.

- Холодная, сволочь!..

- А на что ты рассчитывала?

Это и правда был очень хороший вопрос.

Мономах называл эти склоки осенними прениями и, кажется, ждал их не меньше, чем урожай своих чертовых породистых тыкв. Рита помнила об этом весь год, но почему-то забывала в ответственный момент. Может потому, что домовладелец заранее начинал изображать из себя нормального человека. А может, она была не обучаема в этом вопросе.

Каждый год, как только день шел на убыль, он заводил одну и ту же шарманку:

- Бросьте, милостивая государыня! Кто старое помянет, тому глаз вон. Ведь тебе же это интересно в первую очередь.

Рита мотала головой, прекрасно зная куда он клонит, но Мономах продолжал.

- Какой смысл драться на потеху толпе за копейки? Противники попадаются разномастные, на одного годного приходится пятеро неумех. Или вам доставляет удовольствие терзать несчастных?

Рита награждала его тяжелым взглядом и снова качала головой.

- Что еще? Деньги? Это я могу устроить гораздо лучше. И приличные ставки, и приличных противников. Даже лекаря могу пригласить, если по каким-то причинам твой колобок будет занята, - здесь он обычно ухмылялся, чувствуя, что задел охотницу за живое, - Хорошо-хорошо, беру свои слова обратно. Катрин мне нравится, я, можно сказать, любя. Так что насчет небольшого представления только для своих? Половина золотого за участие и полтора - за победу.

Ставки год от года немного, но повышались. Так было всегда, и Рита вроде бы готовилась к тому, что Мономах предложит капельку сверху... но алчное сердце все равно поднывало ему в унисон. Деньги были нужны ей позарез. И чем больше - тем лучше. Она, говоря откровенно, не очень-то верила в свою удачу. И при этом верила в свои инстинкты. Случись что, она не сгинет так запросто. Нет, всего вероятней она каким-то чудом умудрится приползти в город. Хоть как, но приползет. А дальше... дальше либо идти на поклон в гильдию, либо тратить "нагулянный жирок".

- Если удастся обставить это как демонстрацию исключительных навыков охотника-одиночки, - продолжал елейничать Мономах, - ставочки могут и возрасти. Скажем, до трех золотых. Ну, как тебе такая сумма, прилично?

Рита глотала холодную слюну. Это было не просто "прилично".

- Можно попробовать, - цедила она, заранее проклиная собственную жадность, - Если приведете в порядок двор.

Мономах кивал так быстро и усердно, что его брыластое, чуть перекошенное лицо заходилось в эпилептической пляске. Он исступленно обещал выгрести серую смесь соломы и конского навоза со всего двора, а на середину "арены" заново постелить песок или, как минимум, свежие опилки.

Двор день ото дня становился чище и как будто светлей. У стены конюшни, единственной приличной вертикальной поверхности, выстраивались ряды скамеек, и Рита по-идиотски ухмылялась, думая, что все выйдет иначе.

А потом Мономах вдруг пропадал. За несколько дней до назначенных боев домовладелец превращался в незримую тень. Его не видели постояльцы, не могли поймать поставщики зерна и свинины, а служанка получала распоряжения письменно, каждый раз очень артистично удивляясь развешенным тут и там клочкам бумаги с краткими инструкциями.

Мономах появлялся в последний момент - непосредственно перед боем. Нервный и извиняющийся, он ловил Риту за локоток и перечислял посыпавшиеся на него горести. Служанка, обычно присутствовавшая при этом разговоре, становилась белее свежего снега и едва не рыдала от сочувствия. Домовладелец вещал, не гнушаясь подробностями, о затаивших злобу налоговиках, о своей глупенькой, проданной в бордель племяннице и выскочившем накануне геморройном узле.

- Но теперь-то, - осторожно начинала Рита, когда зрители расходились, - Теперь-то вы привезете песок?

Мономах сердечно жал ее руку и глядя в глаза обещал:

- Обязательно. Самое крайнее - дня через три. Я так благодарен, что ты не устроила сцену! Ведь могла, я все понимаю...

С того разговора прошло десять дней. Четыре - с тех пор, как с ней перестали здороваться "убогие".

Рита скрипнула зубами, выискивая в плошке остатки мыльного налета. Ногти царапали о глиняное дно, забивались чем-то мягким. Может, мылом, а может и грязью.

- Что? - вздохнула Аня, вылив на ее руки тонюсенькую струйку воды. Когда ведро полегчало, она начала жадничать, - Покаешься или еще не пора?

Рита тряхнула головой и, выпрямившись, утерла рукавом подбородок.

- Покаюсь. Сначала отпущу Арго на его чертовы грядки и непременно покаюсь.

- Не убрал морковь, значит?

- И свеклу тоже. Но к ней Арго безразличен.

- Я, конечно, в овощеводстве не разбираюсь, - хмыкнула Аня, с опаской поглядывая на прибитое к умывальнику общее полотенце. Засаленное вдвое обычного и к тому же рваное по краям, оно вызывало внутреннюю дрожь даже у Риты, - Но не прихватят ли посадки великого князя первые заморозки? С утра, да и днем было довольно прохладно.

Говоря по правде, Аня сильно преуменьшала. Морозец прихватил так крепко, что грязь в водостоках замедлила течение и выплеснулась на мостовую.

Призон остывал постепенно, всю последнюю неделю. Он был готов к тому, чтобы замерзнуть и просто ждал удобного случая. Здесь не было и намека на внезапность. Однако Рита пришла в бешенство, увидев утреннюю изморось на траве. Если завтра-послезавтра не потеплеет или не похолодает как следует, южные болота станут непроходимыми до середины зимы.

Рита торопилась как могла - не жалея коня, не обращая внимания на взрытую, каменно-мерзлую колею. Лишь отдала повод, позволяя Арго петлять на особенно плохих участках.

Копыта стучали по земле лишь немногим тише, чем по мостовой, так что они наделали некоторого шороха. Пара бредущих к болотам травниц спорхнула в придорожные кусты. Конный охотничий отряд, растянувшийся на всю ширину дороги, при их приближении засуетился, опасаясь того, что их лошади увяжутся следом. Наверное, со стороны казалось, что Арго потерял рассудок и уносит ее с бешеной скоростью от какой-то воображаемой опасности.

Нет, Рита не могла корить себя за долгие сборы и неспешную езду. Стоило признать, что у нее изначально не было шанса.

Над болотами уже висела сплошная белая пелена. Лезть туда было настоящим безумием. Арго как будто чувствовал это и метался по краю, перебирая ногами языки тумана и истошно всхрапывая. Рита слышала его голос довольно долго. Потом он потонул в хлюпанье болотной жижи и треске вонзаемого в очередную кочку копья. Безумие безумием, но на этот раз Рита была подготовлена лучше: толстое древко перехватывал один конец веревки, вокруг пояса был обмотан другой.

- Ты уверена, что не потеряла направление?

Аня вытащила из-за пазухи тонкий платок, помахала им перед лицом. Рита, примерявшаяся к жутенькому полотенцу, приняла платок с нескрываемой благодарностью.

- Не вполне. Я надеялась угадать по звуку, - она помолчала, бессмысленно глядя на тряпицу в своих руках. - Там есть кое-какой ориентир поблизости. Но мороз...я бродила час прежде, чем окончательно поняла, что не могу отличить хруст замерзшего болота от...от другого хруста.

- А если ориентироваться не только на слух?

Рита показала подруге обмороженную, растрескавшуюся правую ладонь.

- Там нет ничего. А может и не было. Кто знает, может я провалилась в заросшее озеро, запуталась в корнях и впала в истерику?

- В истерику? - повторила Аня. Мокрый и мятый платок перекочевал обратно, и алхимик машинально складывала его в узенькую гармошку, - Хотела бы я на это посмотреть. Отчего ты вообще помчалась на болота?

Рита пожала плечами. Это был еще один хороший вопрос. Что-то гнало ее вперед с того момента, как она скатилась по склону оврага прошлой ночью. Черные, долговязые твари не шли из головы, мешая уснуть. Она переоделась, вышвырнула в стирку большую часть вещей, ботинки выставила в коридор. Но запах мясного гнилья и не думал пропадать. Он въелся в волосы, от него не спасал даже проверенный временем "ароматизатор". Рита со злостью утыкалась лицом в подушку, но влажные перья не перебивали, а лишь усиливали этот запах.

- У меня дурное предчувствие, - наконец произнесла она, - Как бы глупо это ни звучало. Нужно выбираться и как можно скорее. Все меняется.

- Чувствуешь по воде? - Аня попыталась улыбнуться, но уголки ее губ подрагивали, и она бросила эту затею, - Я предпочитаю думать, что это не более чем когнитивное искажение. Отклонение в сторону статуса кво. Слышала о таком? Я тоже хотела бы, чтобы вещи и люди навеки оставались прежними, но это невозможно.

- Ты сейчас обо мне или о себе?

Аня смотрела на нее несколько секунд. Потом все же спросила:

- Не хочешь продолжать? Я сказала что-то не то?

- Все то. Но лучше - расскажи о себе. Как первый день на новом месте?

Ей нужны были хорошие новости. Хотя бы - просто неплохие.

- Как? - переспросила Аня, с усилием напуская на себя беззаботный вид. Ей было трудно переключиться, и Рите пришло в голову, что она заставила подругу встать на свою же мозоль. К счастью, длилось это всего мгновение, - Как и следовало ожидать. Туризм существенно отличается от иммиграции. Клиенты несущественно отличаются от фанатов. Воспаленный мочевой пузырь простолюдина и герцога - вот сюрприз! - не отличаются ничем. Ну, разве что последнему пришлось отсидеть вместе с хозяином полдня в очереди.

- Аншлаг, значит? Рада за тебя.

- Нашла чему радоваться!.. Я еле выбралась через черный вход. И даже там не обошлось без угроз.

- Жабий порошок или?..

- Или. Но не в том смысле, о котором ты думаешь. К жабьему порошку они явно были готовы, так что пришлось сочинить пару интригующих названий. Аэрозоль "Любовная гиря" для сильной половины человечества и эссенция "Прошлогодние дыни" - для прекрасной. Как тебе?

Рита неуверенно хмыкнула.

- Но знаешь, что самое ужасное? - буркнула Аня, расправляя платок, чтобы сложить его по-другому, - Кухня. Прозрачные фарфоровые тарелочки, кресла, якобы анатомические, у каждого алхимика свои, вина, о которых я даже в газете не читала и при этом!.. - она потрясла зажатым в кулаке платком, - Боже, ты даже не представляешь насколько отвратно там кормят!

Рита оглянулась, почувствовав пристальный взгляд. Проговорила с досадой:

- В другой день я бы с радостью развеяла твою тоску... Видишь того мужика? Стоит у конюшни уже минут десять, но не подходит. Ждет, пока я уберусь от умывальника. И таких в нашем доме одиннадцать человек, не считая этого доморощенного Макиавелли и горничной. Их кислые рожи испортят тебе аппетит.

На лице подруги расцвело неприятное, почти хищное выражение.

- Это мы еще посмотрим кто и кому аппетит испортит.

Она вошла в дом широким, уверенным шагом. Так, как заходят в провинциальный порт океанские лайнеры. Аня умела произвести впечатление. Причем - не только на посторонних. Рита шла следом, то ухмыляясь одной из худших своих ухмылок, то вдруг становясь смертельно серьезной.

Шоу, однако, не случилось. В обеденном зале было до противности пусто, лишь три живых существа нарушали могильную тишину. Два таракана с шумными лапками и сам хозяин пансиона.

- Две порции, будьте так любезны.

Домовладелец наградил ее проникновенным взглядом и молча шлепнул в тарелки по большому шмату переваренного на вид мяса. Немного подумав, припорошил его пшенкой.

Рита с некоторой досадой оглянулась по сторонам. Где-то в подсобке гремела посуда и слышался сухой шорох, с каким волочат по полу нагруженный мешок. В проеме двери то и дело мелькали постояльцы, но никто так и не решился переступить порог.

- Выбирайте столик по собственному усмотрению, - проговорил Мономах ядовитым, но очень тихим голосом, - Чувствуйте себя по-королевски. Снимайте, так сказать, сливки своей работы.

Рита задумалась, не надеть ли ему на темечко тарелку. Но вспомнила о Крике. Мономах тоже, кажется, вспомнил о чем-то. То ли о том, что принимает у себя алхимика, то ли о выкипавшем супе. Лицо его вздрогнуло, как испуганный приближением вилки кисель.

- В угол? - спросила Аня, трогая Ритин бок локтем.

- Да.

Это было их всегдашнее место. Достаточно тихое даже в благополучные дни, достаточно удобное, чтобы, не вертя головой, контролировать входы и выходы. И к тому же достаточно затхлое, чтобы на него не покушались другие постояльцы.

Рита сидела, сложив локти на шершавую столешницу и наблюдала за тем, как исчезает сначала одна, а затем вторая порция мяса.

- Талантливый человек талантлив во всем, - хмыкнула она, когда подруга отправила в рот последний кусок, - Вот только набор странный. Бизнес, интриги, огородничество, а сейчас еще и кулинария.

Аня рассеянно кивнула.

- Довольно вкусно... Ничего если я прибавлю света?

Вопрос был задан не из вежливости, а скорее в качестве предупреждения. Аня потянулась к середине стола, жестом фокусника выпустила из ладони какую-то узловатую нить. Та, затрещав, вспыхнула в пламени свечи. Рита тихонько вздохнула. Пятна, доселе пребывавшие в полуреальном состоянии, вырисовались на поверхности стола с безжалостной четкостью. Самое большое напоминало трехногого слона.

Аня порылась в сумке и сложила на слоновье пятно свернутый в трубочку лист.

- Возможно это не имеет отношения к делу.

Рита склонила голову, ожидая продолжения, но услышала только тихий перестук тараканьих лапок.

- Без введения?

- Без. Сначала читай сама.

Лист был скручен давно, Рита придавила дальний угол тарелкой.

"...исполнить долг, часто считают, что человек может повлиять на судьбу. Вне всякого сомнения, существуют счастливчики, чьи дела имеют начало и конец; дорога их прочерчена ровной красной линией. И они, преодолевая порог, глядят в лицо Великого Дракона с уверенностью. Но многим уготован другой путь.

Мы можем следовать по своему пути спокойно или гнаться за судьбой в надежде сгореть с честью, а после воскреснуть из пепла. Но то, что для одного - отчаянный шаг на пути к спасению, для другого - лишь тихая дорога к дому. Выискивая совершенство, мы рискуем столкнуться с обратной его стороной, и только твердая вера способна рассеять мрак наших сомнений..."

Рита прочла текст дважды и по привычке откинулась на спинку стула, прикрывая глаза.

- Нет, - после длительного молчания заключила она, - Я решительно ничего не понимаю.

- Аржент прислал его моему нынешнему коллеге. За день до того, как пропал.

- Тот самый? Парнишка сорока лет?

- Именно. Прислал этот листок и подробное описание изготовления живой воды. Четырьмя способами. Просто взял и изложил все на бумаге. Подумать только, он набивал себе цену годами, чтобы потом просто отдать свои драгоценные рецепты... Ты ведь помнишь принцип ее получения?

- Перегонка росы?

- В общих чертах - да. Но Аржент пошел дальше, - глаза подруги лихорадочно блестели в оранжевом свете стремительно прогоравшей свечи. Воск потрескивал и плавился так быстро, что пришлось вылить его в опустевшую тарелку, - При всех недостатках, Аржент был человеком далеко не глупым. Если не сказать большего. Он часто любил повторять, что умный отличается от идиота одной единственной вещью. Идиот ждет удачного стечения обстоятельств, вместо того, чтобы подчинить себе якобы случайные процессы.

Рита неуверенно хохотнула.

- Подчинить себе выпадение росы?

- Почему бы и нет? Если оставить лирику, роса - всего лишь конденсат. Создать его несложно. Нужна лишь повышенная влажность и перепад температур. Ну и грядки, грядки с травой, они тоже нужны, - тон алхимика сделался ворчливым, - Но это довольно муторно. Производство себя не оправдает.

- Вот за это я тебя и не люблю, - хмыкнула Рита, - После твоих объяснений пропадает магия, а на ее месте появляется чувство пустоты.

- Не пустоты, а пробела, - поправила Аня, на секунду выныривая из своего сумрачного настроения, - Пробела в школьных знаниях.

Она немного помолчала. Отвернулась, точно собираясь с мыслями.

- Я говорила тебе, что неуемное любопытство этого человека было обратно пропорционально его брезгливости?

- Звучит как-то не очень.

- Еще бы!.. Но давай по порядку. Пару лет назад он напортачил с противоядием. Обычное дело: травника цапнул изумрудный полоз и его, разумеется, раздуло до невероятных размеров. Слоновьи ноги, пальцы-сосиски, одышка - все как положено. Но Аржента такое течение болезни не устраивало. Он решил избавить бедолагу от мучений и... и избавил.

Рита уставилась на нее, теряясь в самых неприятных догадках.

- Такое случается. Со всеми, но только не с Аржентом, - продолжила Аня, - Я помню, как он закрыл лавку на неделю или около того. Не принимал никого, даже постоянных посетителей; не топил печь, хотя дело шло к зиме. Мы боялись, что он рехнется, сидя в своем ледяном погребе над трупом.

Она молчала долго. Рита успела вылить новую порцию воска.

- Потом из его трубы повалил дым... Нет, не думай, что Аржент распилил и сжег горемычного травника в печи. Он и пальцем не тронул труп, не провел банального вскрытия. Только собрал с замерзшего тела иней. Его, в отличие от росы, почти не нужно было очищать перегонкой.

- Интересно, - пробормотала Рита, отодвигая тарелку с огарком на середину стола. Ей хотелось рассмотреть лист на просвет. Может, даже поднести к пламени. - И действительно довольно гадко.

- Не старайся. Я уже проверила. Никаких фокусов. Простая бумага, простые чернила. Без затей.

Мономах, все это время наблюдавший за ними из-за стойки, вдруг начал суетиться. С трудом нашарил засов на низенькой дверце, побежал к ним через зал, сжимая в руках тряпку. Рита решила, что домовладельца скрутил приступ клиентоориентированности. С ним иногда бывало такое. Она продолжала верить в лучшее до тех самых пор, пока он не навис над ее плечом.

- Это всего лишь воск, - сказала Рита, когда молчание затянулось, - Притом - плохой воск. Он легко отойдет с тарелки, если мыть ее горячей водой, и не экономить на мыле.

Домовладелец явно рассчитывал услышать нечто иное. Лицо его перекосилось больше обычного. Он как будто даже не дышал. Тряпка заскрипела в его руках и стала истекать грязным соком.

- Убери! - гавкнул он, - Убери, и чтобы я этого не видел!

Рита сложила руки на груди и качнулась на стуле, глядя на него снизу вверх. С такого ракурса было невозможно определить жалко он выглядит или все же слегка устрашающе.

- Слушай меня внимательно, - в голосе Мономаха прорезались железные нотки, не имевшие ничего общего с привычным кастрюльным дребезжанием, - Ты живешь тут давно, знаешь, что я многое готов терпеть. Я и сам не подарок. Но этого, этого я не потерплю. Мне плевать кто ты есть. Забирай эти писульки и выметайся отсюда.

- Какие писульки? - холодно поинтересовалась Рита, - О чем вы вообще?

- Эту мразоту! - взвыл домовладелец, встряхивая грязной тряпкой над ее головой, - Что, думаешь, я не узнал эту ересь? Чертовы мракобесы! Неужели они и до тебя добрались?

Его выкрики привлекли сновавших по лестнице постояльцев; они сгрудились в проходе, бросая на охотницу испуганные взгляды. Где-то во дворе истошно и радостно залаял Феликс.

- Вы знаете что это? - спросила Рита, повышая голос.

Домовладелец, оборванный на полуслове, несколько раз беззвучно открыл рот.

- То есть ты почитываешь на досуге их священные каракули и еще спрашиваешь? - наконец произнес он, - Ты еще спрашиваешь?!

- Спрашиваю. И чем громче вы орете, тем интереснее мне становится ответ.

Обычно подобные разговоры заканчивались для Риты либо дракой, либо хохотом оппонента. Она умела давить, но не чувствовала меры. Теперь ей казалось, что проблема всех предыдущих попыток лежит на поверхности. Она была либо недостаточно зла, либо слишком.

- Если ты сейчас шутишь, - пробормотал Мономах, поглядывая на Аню, - Нет, вы обе правда не знаете?.. Это страница из "Пути Дракона", бессвязная чертовщина, на которую...которой поклоняются ублюдки в красных плащах. Откуда-то из конца сорок первой главы.

- Сколько раз нужно читать его, чтобы узнать страницу вот так, на расстоянии? - сказала Аня тихо и удивленно, - Чтобы вот так, одним взглядом, понять из какой главы эта страница? Вы ведь даже не вчитывались!

Ему следовало тотчас же прибегнуть к Крику. В ту же секунду, незамедлительно. Озарение в момент появления на свет столь хрупко, что его можно не просто задержать, но уничтожить бесповоротно. Однако Мономах молчал и только сильнее сжимал свою тряпку. Последние капли по одной ударялись об пол.

- А ведь это логично, - сказала Рита едва слышно. Мысль, еще не оформившаяся до конца, жгла корень ее языка, - Присаживайтесь, Кирилл Григорьевич, за столом хватит места для нас троих.

Он медлил, и Рите пришлось повторить.

- Присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее. Это в ваших же интересах.

- Ты, похоже, забыла, что нынче делают с твоим братом за такие шуточки? - процедил Мономах, оглядываясь на вероятных свидетелей предстоящего непотребства, - Заходите, ребята, не стесняйтесь! Рагу уже на подходе!

- Рагу на подходе, - тихо согласилась Рита, - Осталось подать аперитив из свежих новостей. Как считаете, моим соседям придется по вкусу тот факт, что их обожаемый домовладелец - обычный обманщик?

Мономах ответил не слишком уверенным смешком.

- Напугала ежа голой жопой.

Длинные, широкие доски были уложены неплотно, так что Рита отлично почувствовала, как пол задрожал от шагов призванных в свидетели постояльцев. Она откинулась на спинку стула, закрыла глаза. Нет, "обманщик" - неподходящее, чересчур многозначное слово. Здесь нужен предметный термин.

- Аня, ты должна это знать. Как называется человек, который пользуется...недоступными для обычных, честных игроков преимуществами?

Подруга, все еще несколько испуганная, перевела взгляд на Мономаха, а потом обратно. Пробормотала неслышно, одними губами.

- Читер.

Зад Мономаха с треском хлопнулся на соседний стул.

- Во-первых, это неправда, - он говорил быстро, тихо и как будто спокойно. Если бы не влажные пятна, остававшиеся на столешнице от круглых ладоней, Рита сочла его образцом самоконтроля, - У меня нет никаких преимуществ. Я не могу этого доказать, но ты должна мне поверить. Если начнешь болтать...

- Я верю. Но лишь потому, что на вашей груди не болтается медальон с драгоценным камушком... Однако не верю, что вы не пытались.

Лицо Мономаха расплылось в стороны, но вместо улыбки вышла какая-то жутковатая гримаса. Судя по голосу, он чувствовал это и сам.

- Я не стал бы действовать так топорно. Так, подкрутить тут и там. Для пущего веселья, и только. Иначе было бы совсем неинтересно. Но, богом клянусь, у меня не вышло и этого!

Чувство, охватившее Риту, было сродни пробуждению от какого-то страшного, но интересного сна. Она бросала в лицо Мономаха обвинения, не веря в них и на треть. В сущности, она ткнула пальцем в небо. Она не рассчитывала, что там возникнет дыра.

- Не вышло, - протянула Рита слово и время, - Видимо, иначе я разговаривала бы с широкоплечим, неубиваемым красавцем... А интеллект, интеллект тоже можно "подкрутить"?

Впервые за годы знакомства Мономах глянул на нее с искренней злобой.

- Иногда я думаю, что все это дерьмо произошло из-за таких как ты.

Рита кивнула.

- Из-за охотников, ага. Отнюдь не новая мысль.

- Подожди, - затараторила Аня, - Не цепляйся к словам. Так вы - разработчик, я правильно понимаю? А в какой части? Нейронный интерфейс, сеттинги или...

- Или, - буркнул Мономах, - То самое препаршивейшее - или. Я занимался общей архитектурой ВД.

- ВД?

Мономах раздраженно пожал плечами.

- У каждого мыслящего существа должно быть имя. И думали мы над ним, кстати, недолго. Был в нашей команде один уникум, который все время кричал, что верно выстроенный внутренний диалог - вершина самосознания. На том и порешили. Правда, потом пришли маркетологи и искусственный интеллект с философским именем Внутренний Диалог одним махом превратился в пошлого Великого Дракона.

- Ладно, - вздохнула Рита, - Хотя бы понятно откуда такая ненависть к последователям Культа. Обычная ревность родителя, которому успешный сын не удосужился отвалить ни горсти от собственных плюшек.

Мономах долго молчал. А когда заговорил, Рита не узнала в нем и тени старого проходимца и манипулятора.

- Скорее я чувствую обиду на то, что единственный сын за двенадцать лет ни разу не удосужился набрать мой номер. Красношапочники болтают, будто они у ВД на быстром наборе...

- Может, и правда не врут.

- Врут, - отрезал Мономах, - Поверьте родителю. Дети меняются, но не настолько.

- Но вы видите в его действиях какую-то внутреннюю логику? - тихо спросила Аня, - Почему нас заперли здесь? И при чем тут такие как Рита?

- У меня есть теория, но вряд ли она придется вам по вкусу, - сказал Мономах, жестом отсылая новоприбывших посетителей к стойке, за которой орудовала половником его помощница, - ВД настроен на постоянное обучение. Ему это нужно, как воздух. Скука для него - это смерть. Будучи отрезанным от внешних источников, он анализирует поведение и образ мыслей жителей города. В Призоне немало любопытных, стоящих подробного изучения личностей, но если брать в массе - охотники интереснее прочих.

- А теории попроще вам в голову не приходили? - буркнула Рита, - Может, просто не стоило так называть этот чертов город?

Взглядом домовладельца можно было разжигать отсыревшие поленья.

- Никто его и не называл. Многие реки, ручьи и острова, даже разрушенный замок на западе получили свои названия задолго до того, как началась рекламная кампания. Но не город.

- А библиотека? - Ане потребовалось откашляться, чтобы вернуть голосу нормальное звучание, - Откуда все эти книги?

- Не знаю как другие, но эта - точно его авторства.