Первое время, пока со стороны скал доносился металлический грохот и дрожащее на одной ноте шипение, Леший думал только о том, что даже сейчас, потеряв способность двигаться, он все еще чувствует острые камни под поясницей. А значит - почувствует и боль. Каждую секунду он ждал, что небо над головой заволокут стальные перья. Он пытался понять от чего погибнет - от ран или болевого шока. На инфаркт или потерю сознания от страха он не рассчитывал, хоть и молился о том и другом сразу.

Но время шло. В голову постепенно заползли другие, надо сказать, довольно глупые мысли. Ему стала мешать неудобная поза и то, что глаза то и дело заволакивало пеленой жгучих слез. Хотелось откашляться, высморкаться, а лучше просто засунуть голову поглубже в сугроб.

- Такая вот маленькая прихоть перед смертью, - пробормотал он, и вздрогнул от звука собственного голоса.

Пальцы и ступни прошило резкой, почти сладкой болью.

- Боже...

Он наконец смог пошевелиться. С трудом повернув голову, он поначалу видел только размытое, серое пятно на белом фоне. Потом зрение прояснилось. Василиск обнаружился все в тех же, заранее оговоренных восьмидесяти метрах. Чудище уже завершило свою страшную трапезу. И теперь, видимо, решило прикорнуть.

Леший шумно выдохнул, сдерживая крик. И только потом заметил, что василиск лежит в неестественной позе. Одним крылом закрывая охотницу, другим - как будто сведенным судорогой - указывая куда-то вверх. Перья едва слышно звенели под порывами ветра. Значит, он попал. Хоть раз в жизни ему повезло по-настоящему...

- Вставай, - тихо позвал себя Леший. Его стошнило какой-то бурой желчью и стало вроде как легче. Получилось вздернуть себя вверх.

Он заковылял к поверженному чудовищу с трудом балансируя на негнущихся ногах. Долго и недоверчиво рассматривал помутневшие глаза и тонкий парок, вырывавшийся из полураскрытого клюва. Земля под василиском была черна.

- Мертв, - голос Риты звучал почти неслышно, - Я чувствую, как холодеет крыло... Боже! Да сколько же оно весит? Он переломал мне все ребра.

Губы ее побелели, сделались незаметными. Нет, дело тут не в сломанных ребрах. Перья впиваются в ее тело все глубже. Она посмотрела на него и расхохоталась.

- Судьба, ваше сиятельство, от нее не убежишь... Он убьет меня. Даже мертвый, он все равно убьет меня!

Леший сгреб несколько перьев, потянул на себя. И тут же чертыхнулся, ослабляя хватку. Сдернул куртку, путаясь в рукавах. Надо бы покромсать ее на пару частей, обмотать ладони как следует, но делать все это под ее взглядом невыносимо.

- Не поддается! - он зашипел, чувствуя, как перья прорезают слой ткани. Крыло не сдвинулось ни на сантиметр, - Слишком тяжелое. Нужно подрубить хотя бы часть перьев.

- Чем интересно?

Она опять засмеялась. На этот раз беззвучно, и оттого особенно жутко. Леший сжал зубы, чтобы не заорать от боли, и продолжил тянуть.

- Нет ничего, ваше сиятельство. Так и скажите. Здесь ничего нет. Мясо его зело прогорклое, кости твердые, но ломкие, а кожа разве что на растопку годится... Пустые догадки, круги на воде.

Ему чудилось, что ее лицо приобретает спокойное, отсутствующее выражение. На этот раз навсегда. Он даже не сможет похоронить ее как следует. Все, что ждет теперь Риту - это жгучее солнце и слепые черви. Слава. И смерть.

- Отставить! - рявкнул он, обливаясь холодным потом, - Упрись локтями! Толкай! Давай же, сука!

Он и не знал, что умеет так орать. Половина его крови, казалось, вытекла из прорезанных пальцев. Вторая - устремилась к лицу. Что он будет делать, как вернется? Как будто ему было мало Фарса, мало Кнопки. Мало всех остальных. Почему это всегда кто-то другой, а не он?

- Толкай, чертова дура! Я не смогу вернуться один. Ты сдохнешь здесь, а я - где-то там. Меня сожрет по дороге какая-нибудь тварь. Это ты понимаешь?!

Крыло заскрежетало от их общих усилий, дрогнуло. И вдруг поднялось. Выпрямилось, расправляя веер острых перьев.

- Вместе, - раздалось откуда-то сбоку, - Кто бы мог подумать.

Якобы мертвый василиск приподнял голову. Движением тонкого языка слизал с клюва разводы крови.

- Ну, ты так и будешь валяться?

Леший видел, что охотница вместо того, чтобы встать, тянется к ножнам.

- Это лишнее, - серьезно и поучительно проговорил василиск.

Она взвыла, отдергивая руку. Кинжал тихо брякнулся в перемешанный с землей снег. Лезвие полыхнуло красным, рукоять задымилась и затрещала, испаряя влагу.

- Горячо? Я мог бы превратить твое оружие в симпатичный букетик чертополоха. Но боль ты понимаешь куда лучше метафор.

Василиск отряхнул оперенье, явно наслаждаясь отзвуками густого, металлического эха. Глядя на него Леший решил, что подошел к пределу, за которым уже невозможно сохранить здравый рассудок. Его не смутило то, что окоченевшая "птица" выписывает вокруг них круги. Как не смутила способность василиска к связной речи. Однако он не мог оторвать взгляда от головы и горла чудовища. Куда делся Ритин топор и его собственная стрела?..

- Ну же, помогите даме подняться, ваше сиятельство. Проявите рыцарство, - Леший мог бы поклясться, что слышит смешок в раскатистом голосе, - Сделайте это сейчас, потому что другого шанса может не представиться.

Должно быть это выглядело ужасно, прямо-таки нечеловечески глупо - то как он попытался отрубить покрытую стальными перьями голову.

- Предсказуемо, - василиск уклонился от атаки мягким, скользящим движением, - Вольт и рубящий удар из первой защиты. Бессмертная классика, выполненная на среднем уровне мастерства.

Полувольт и еще один удар - на этот раз колющий. Быстрый и хлесткий. Тренируйся он еще десять лет не вышло бы лучше.

- Рассчитываешь попасть под подбородок? Думаешь перья там тоньше? - в голосе василиска едкая смесь любопытства и разочарования.

Новая серия выпадов. По большей части глупых, бесполезных и некрасивых. И дело не столько в технике, сколько в том, что он слишком испуган и зол, а василиск невообразимо, дьявольски быстр. Лезвие не задело его ни одного чертова раза.

- У меня аж зубы сводит от скуки.

Еще одна попытка. Еще одна неудача. Или удача, это как посмотреть. Леший наконец понял, что скрывается за так нелюбимой всеми охотничьей ухмылкой.

Он совершенно точно подставился под каменно-твердый клюв. Плевать.

Он видел, пусть и лишь краткое мгновение, как Рита обматывает кисть злополучной повязкой.

- Вот это было неплохо.

Кинжал вошел глубоко, едва ли не по самую рукоять. Василиск завертел головой, пытаясь уследить за двумя противниками единственным глазом.

- Вам это нравится, ваше сиятельство? - василиск качнулся, переступая с одной ноги на другую. - Не убивать, конечно, нет. Вам нравится...

- Добей, - не то крикнула, не то застонала Рита, - Добей его!

Он, разумеется, попытался. И, разумеется, не успел.

Василиск встрепенулся, расправляя крылья. Рванулся вверх, собираясь взлететь. Но вместо того чтобы оттолкнуться от земли, вдруг стряхнул с крыльев все свое оперение.

Леший почувствовал холод, когда перья, одно за другим вспороли одежду. Почувствовал жар, когда из множества ран хлынула кровь. Земля бухнулась ему в спину. Вокруг сделалось темно и почти тихо.

Он не слышал металлического звона, не слышал предсмертного крика охотницы. Не слышал даже своего дыхания. Только голос. Густой, тягучий, витающий где-то внутри него самого. Слов не разобрать, но за них можно ухватиться. Можно постепенно вытянуть себя со дна. Слой за слоем. По частям. По привычке. Без малейшего желания.

- Посмотрите. Вы подошли на правильное расстояние.

Звуки сложились в слова, а сам он - наконец вынырнул на поверхность. Это было похоже на сон за секунду до пробуждения. Как будто он задремал, прислонившись к стене на чьей-то вечеринке. На минуту, а может - на час. Так или иначе, мероприятие закончилось, все разошлись и погасили за собой свет.

Он ощутил давление на ступни. Потом - покалывание в левом запястье. Капля пота пробралась сквозь щетину и скатилась прямо под подбородок. Только тогда он уверился в том, что и правда стоит на ногах.

Он обнаружил себя посреди небольшого, замкнутого ущелья, образованного каким-то складчатым камнем. Скалы уходили вверх, сближаясь друг с другом на невообразимой высоте. Над головой оставался лишь крохотный клочок фиолетового неба с россыпью звезд. Леший попытался удивиться такой бессмыслице. Вышло вяло и как-то ненатурально.

Также вяло он удивился тому, что Рита стоит рядом вместо того чтобы лежать в луже собственной крови. Леший запомнил ее лицо исполосованным разводами грязи, волосы спутанными, прилипшими к шее и лбу. Сейчас она выглядела иначе. Изодранная, грязная одежда казалась нетронутой, почти новой.

- А ведь все было так просто, - голос вибрировал в его голове, - Нужно пойти своей дорогой. Не ждать пока судьба вынудит тебя принять испытание, но бросить вызов по собственной воле. Неужели это так трудно? Так трудно следовать своей природе?

Леший завертел головой, надеясь отгадать в неясных тенях источник звука.

- Кто ты?

Сухая, хриплая усмешка сотрясла колодец, прокатилась волной дрожи по скалам.

- Я? Это не так уж важно. Гораздо важнее то, кто такие - вы.

Скалы вдруг рухнули, разлетелись в стороны как тронутая ветром юбка танцовщицы.

- Это крылья, - глухо пробормотала Рита, - Крылья Великого Красного Дракона.

- Да, - новый смешок раскалил воздух, прокатился по позвоночнику горячей волной, - Из-за тебя, охотница, мне приходится быть банальным.

Первым и единственным желанием Лешего было просто закрыть глаза. Вид окружающего пространства подействовал на него как опрокинутая на голову бочка с водой. Они не переместились в какую-то непонятную даль. Впереди все также зиял вход в логово василиска, под ногами скрипели осыпавшиеся перья. Но было темно - луна успела скрыться за горизонтом.

По движению горячего воздуха он чувствовал нечто огромное у себя за спиной. Наверное, стоило обернуться, но... но оборачиваться он не спешил. Ему вполне хватало того, что он видел на Ритином лице.

- Только не говори, что не боишься меня, охотница.

Она закрыла глаза. Выдохнула медленно, сквозь сжатые зубы.

- Часть меня в ужасе.

- А другая?

- Другая устала бояться.

- Чудесный ответ.

Каждое слово обдавало затылок потоком раскаленного воздуха. Как будто Леший стоял спиной к раскрытой доменной печи.

- Приятно, когда человек не теряет самообладания перед лицом непреодолимого препятствия.

- Это - часть профессии.

Жар сделался почти невыносимым, земля под ногами дрожала. Распластанные по земле крылья затрепетали, разбрасывая камни и снег. Дракон смеялся, и Лешему казалось, что раскаты достигают звезд, заставляют их покачиваться в такт.

- Это тоже хороший ответ, хорошее оправдание. Часть профессии... Но почему ты бежишь от нее? Ведь здесь у тебя есть цель, есть удобная ниша, в которой ты помещаешься также ровно и аккуратно, как кинжал в ножнах.

- Я - не кинжал. Удобной нишей для меня может быть только сделанный под заказ гроб. А у меня нет и никогда не было денег на посмертные излишества.

- О, эта жажда справедливости, перетекающая в зависть... Даже в такую минуту! - крылья, сложенные вокруг них жестким одеялом, дрогнули и пошли волной, - Многие могут позволить себе пышные похороны, охотница. Что с того? Думаешь, это делает их счастливее?

- В основном это делает их самодовольными засранцами.

- О, да. А ведь эти засранцы могли бы сделать многое... Но не делают. Не вини их, охотница. Им просто страшно. Также страшно, как было тебе последние пять дней.

- Хочешь говорить - пожалуйста, - сказала Рита, застывая лицом, - Но наводящих вопросов не будет. Я в эти игры не играю.

- Играешь. Ты придумала им другое название, а суть осталась прежней... Что было сложнее, охотница, драться с василиском или признать, что большая часть этой схватки будет зависеть от удачи?

- Что здесь признавать? - почти удивилась Рита, - Это очевидно.

Дракон горячо усмехнулся.

- Пожалуй ты и правда не поймешь. Слишком уж вы разные.

Рита смотрела на него приподняв бровь.

- Подумай вот о чем, охотница... Вся твоя ловкость, вся твоя сила, все твои навыки - происходят из боли и ее преодоления. Тебя не выбросили на вершину горы из вертолета, ты поднялась на нее сама. Тебе не приходится присваивать себе ум и волю. Ты не врешь себе каждый день, даже не подозревая о лжи. А они только этим и заняты. Мысль о том, что им просто повезло - ужаснее твоего василиска, поверь. Не многие вышли на стадию гнева, большинство так и застыло на отрицании. Только один человек пробился через торг... Но и тот увяз в депрессии. Скажите ей, ваше сиятельство.

- Не впутывай его, - мотнула головой Рита, - Я сама могу рассказать тебе сотню таких теорий. Одинаково красивых и одинаково бредовых. Люди - не куриные яйца. Нас нельзя отсортировать на три категории.

- Разница есть. Но появляется она лишь после того, как разобьешь скорлупу над раскаленной сковородой. - новый раскат смеха сотряс скалы, - Человека нужно пихать вперед раскаленной жердью. Без зуда в пустом желудке, без комплексов и застарелой злости вы все превращаетесь в кусок унылого, несовершенного кода... Так что радуйся, охотница, я привнес в твою жизнь настоящий смысл.

По ее лицу бежали быстрые, вязкие тени; скрещенные на груди руки лежали так, чтобы топор легко выскользнул из державшей его петли. Голос ее, впрочем, был довольно сдержан и даже холоден.

- И, видимо, смысл и конечная цель моей во всех отношениях прекрасной жизни в том, чтобы сдохнуть где-нибудь на дальних рубежах?

Дыхание Дракона на мгновение замедлилось.

- В целом - да.

- Но почему? - хрипло спросил Леший.

- Потому что все охотники за редким исключением - то, что служит топливом в горниле общества. Неужели ты никогда не задумывался отчего вчерашний землепашец не превратится в охотника ни за год, ни за десять лет? Все они - энергоизбыточные, рискованные, альтруистичные и при этом вечно недовольные собой и соседями.

Крылья зашуршали по камням, затрепетали на сгибах. Дракон складывал их, как складывают полог циркового шатра. Леший хотел, но не мог заставить себя обернуться.

- Я собрал их в одну группу, позволил развиться талантам и склонностям, которые обычно дремлют в присутствии того, что вы называете цивилизацией. Я ждал, что случится взрыв. Но его не произошло. А значит, скоро ваши кости захрустят под ногами обывателей. Они уже хрустят. Прислушайся охотница. И ты услышишь. Вы не просто помогли городу, вы заставили его почувствовать свою слабость. Люди этого не прощают.

Дракон замолчал. Осталось лишь сухое шуршание огромных крыльев.

- Это все еще может произойти, - неожиданно громко возразила Рита. Великий Дракон наконец задел ее за живое, - Гильдия обескровлена, но все еще сильна. Мы...

- Этого не будет. Хотя я и сам не понимаю почему. Возможно я применил слишком высокий ценз в отношении морали, возможно стоило разбавить ваши ряды людьми с более развитым инстинктом самосохранения... Но я погрешил бы против идеалов игры. Я стал бы не хранителем этого мира, но бесчестным кукловодом.

Рита сгорбилась, закрыла лицо ладонями и вдруг завыла. Протяжно, долго и на одной ноте.

- Ты мне будешь Гумилева цитировать, гадина?! - заорала она, - Ты - не хранитель этого мира, а самая обычная, заигравшаяся в божество мразь. Что тебе нужно?! Что еще тебе от меня нужно?!

- Ничего. Требовать что-то от мира - ваша прерогатива. А я... я служу вам, хоть вы этого и не замечаете. Я даю вам то, что необходимо. И иногда, в порядке исключения - то, чего вы заслуживаете.

Леший видел, как она напрягается. Злая, отчаявшаяся, неспособная сдаться. Он знал Риту достаточно, чтобы знать какие мысли крутятся в ее голове. Как мучительно она ищет опровержение каждому слову Великого Дракона. Как не находит и постепенно тонет, растворяется в собственной ярости.

Никто не гонит меня, никто не стоит позади с взведенным самострелом. И никто не стоял тогда.

Вопреки доводам разума, вопреки всем обстоятельствам Леший не просто сочувствовал ей, но ощущал раздирающую нутро нежность.

- Ты знаешь. И поэтому бежишь. Бежишь как лисица из охваченного пожаром курятника.

Голос Дракона неуловимым образом изменился. Распластанные крылья поникли, стали как будто впитываться в землю. Леший не выдержал - обернулся.

- Что это значит?

Он едва не закричал, потому что перед ним предстало не исполинских размеров чудовище, но оставленный в городе друг. "Кроу" сложил руки за спиной и ухмыльнулся, обнажая ровный частокол белоснежных клыков. Глаза его вспыхнули золотом.

- Нули и единицы, - знакомый голос дрогнул и приобрел знакомые интонации, - Нули и единицы могут сложиться в любую форму. Но будем последовательны.

Он начертил в воздухе перед собой сияющий огнем квадрат. Взялся за края кончиками пальцев, раздвинул их до ширины дверного проема.

- Прошу.

- Так просто?

"Кроу" пожал плечами. Его поза, жесты и мимика были неотличимы от оригинала. Леший неотрывно смотрел в его желтые глаза. Он уцепился за них, как за единственное свидетельство лжи. Это не Кроу. Просто хорошо сделанная копия, часть дурацкой, жестокой постановки.

- Ты мне скажи, охотница. Насколько легко будет выжить, когда все, кого ты любишь - умрут?

Она ничего не ответила, не изменилась в лице. Но Леший ощутил, что в ней оборвалась какая-то важная жила.

- Прошу, - повторил Дракон.

Они подошли к висящей в воздухе рамке. Бездымное пламя полыхало внутри. Изредка на поверхность выскакивали рыжие завитки-протуберанцы. Леший дрожал сам не зная отчего. Страх давно рассеялся, на злость у него не было сил. Он мучительно подбирал слова прощания, но в конце концов просто протянул ей руку.

Рита не глядела на него. Стиснула ладонь машинально, и, пожалуй, слишком сильно и нервно. Леший запомнил этот момент с ужасающей ясностью. Ее холодные, огрубевшие пальцы. Запах волос и дрожь подбородка. Она была ниже его на голову, Леший чувствовал жар ее дыхания у себя на груди.

Он ожидал от нее чего угодно, но только не этого, и на мгновение впал в ступор. Как будто ему снова было тринадцать лет.

- Спасибо тебе, - прошептала она, - Спасибо что сказал это вслух. Обратная дорога будет проще, но... Мне так жаль... жаль, что это не по-настоящему.

Какой же он все-таки дурак! Даже спустя годы Леший готов был взвыть, вспоминая короткий смешок Дракона. И удар. Быстрый, подлый, подкрепленный подсечкой, а затем - размашистым пинком. Она была существенно легче его, он запросто мог уволочь ее за собой. Она это знала и не оставила ему ни единого шанса.

Берегитесь ее также, как береглись бы злейшего врага... вы не поймете, что произошло.

Пророчество, которое он так и не смог выкинуть из головы, наконец сбылось.

Огненная стена поглотила его, размазала очертания ее лица, затопила все вокруг белым светом, истошным криком. А потом - черной, глухой тишиной.