Коути Катя, Гринберг Кэрри. Часть Третья

Коути Катя, Гринберг Кэрри : другие произведения.

Часть Третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Комментарии: 29, последний от 17/12/2009. © Copyright Коути Катя, Гринберг Кэрри (banshee206@gmail.com) Размещен: 06/05/2009, изменен: 11/08/2010. 342k. Статистика. Глава: Фэнтези, Мистика, Юмор Черновики Иллюстрации/приложения: 5 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Часть Третья, она же последняя, в которой каждый получает по заслугам (или не по заслугам, это уже как посмотреть). Здесь вампиры просто кишмя кишат :) Если у вас хватило сил дочитать сие до конца, мне будет очень интересно узнать ваше мнение о сюжете, персонажах и т.д.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

УЖИН С ДЬЯВОЛОМ

Каждому свое.

ГЛАВА 30

Когда шаги Эвике затихли в коридоре, Уолтер вернулся к себе, выместил обиду на подушке, по окончанию экзекуции зашвырнув ее в дальний угол, и, успокоившись отчасти, принялся размышлять. "Давай, олух," подбадривал он себя, "не зря же в тебя столько лет вколачивали логику, пора пожинать плоды." Но логика утешения не приносила. Куда не кинь, Эвике повсюду была права.

Действительно, он не посмеет расстроить ее свадьбу. Да и как? Здесь не Англии, где имена вступающих в брак оглашали в церкви три воскресенья подряд, чтобы любой, кто знал о каких-либо препятствиях для свадьбы, мог заявить о них в течении этого времени. А если припозднился, то и прямо во время церемонии. По крайней мере, подобная сцена имела место в романе Шарлотты Бронте, который Уолтер тайком позаимствовал у сестрицы Оливии (та в свою очередь тоже где-то стянула этот роман и читала его украдкой, ибо родители не жаловали светские книги, особенно те, что затрагивали женскую эмансипацию).

Увы, сколь-нибудь серьезных препятствий для грядущей свадьбы не имелось. Жених с невестой не любят друг друга? Но это такие мелочи, особенно для Виктора. Уолтер не знал в точности, на какую эпоху выпала его смертная жизнь, но он казался воплощением ancien rИgime. Воображение так и норовило дорисовать ему напудренный парик и шпагу с золотым эфесом, купленную на налоги угнетенных крестьян. Именно такие господа предлагали беднякам полакомиться пирожными, когда те молили о хлебе. В стародавние времена о женитьбе по любви, небось, и не помышляли. Для Виктора этот брак будет союзом герба и кошелька - кроме стремления разбогатеть, Уолтер не мог придумать иных причин для настойчивого желания вампира жениться на незнакомой девице. Так что на бессильный вопль "Они не любят друг друга!" мерзавец скажет "ха" три раза. Рассказать, что Эвике смертная? Такой довод вампиры не только внимательно выслушают, но еще и быстро на него отреагируют. И не просто быстро, а даже скоропостижно. Да, из всех вариантов этот будет самым неудачным.

Мало помалу мысли Уолтера вернулись к первоначальной затее - напасть на вампира, пока тот спит. Но и здесь Эвике его обошла. Одно дело, упокоить вурдалака, который днем обретается на сельском кладбище, под покосившимся надгробием, а по ночам нагоняет страх на крестьян: пьет кровь, ворует скот из стойла, бьет горшки на плетнях и вообще пакостит по мелочам. Совсем иное - напасть на джентльмена с безупречными манерами. Вампиры не простят такого злодеяния. В первую очередь это относится к маленькой проныре, которая не только ходит за Виктором, как рабыня за турецким пашой, но еще и целует свои цепи. Да и остальные вампиры, хотя и не питают к Мастеру столь же теплых чувств, все равно сочтут своим долгом за него отомстить. И не только Уолтеру, а всем замешанным в эту историю, начиная с несчастного графа, под чьей крышей произойдет преступление. И Гизела, и Леонард... их всех выследят и уничтожат! Или того хуже - отдадут под суда за преднамеренное убийство. Раз уж эти вампиры так высокоороганизованны, наверняка у них есть судебные органы. Если учесть, что в судьи обычно попадают старейшие члены общества, то они вероятнее всего руководствуются кодексом, предписывающим подсудимому опустить руку в кипящее масло, чтобы доказать свою невиновность. А уж как будут собирать показания! А приговор! Об убийстве спящего вампира можно позабыть.

Оставалось последнее средство - поединок. Плевать, что они и разных сословий, раз Виктор сам упомянул, что смерть всех уравнивает. Пусть теперь отвечает за свои слова. Тем более что дуэли по всем правилам у них все равно не получится: юноша не имел ни малейшего представление о том, как правильно написать картель, да и Леонард в качестве секунданта обязательно потеряет пистолеты. Оставив в стороне формальности, он решил вызвать вампира на рукопашный бой, надеясь, что когда злодей кинется на него, ему удастся увернуться и проткнуть тому грудь осиновым колом или плеснуть в лицо святой водой. План этот был столь же отчаянным, как поход на медведя с вилами... вернее, как поход на медведя с перочинным ножом, но Уолтер находился уже за гранью отчаяния, в том состоянии, когда инстинкт самосохранения берет выходной, и немеют нервы, и перед глазами плывет красное марево, когда чувствуешь себя почти неуязвимым, потому что смерть уже наложила на тебя тавро.

Пока он метался по комнате, припоминая приемы бокса, с которыми был хорошо знаком, но в основном потому, что ученики старших классов отрабатывали их на нем, за окном стемнело. Зашаркали крышки гробов, оповещая что гости готовы к новой ночи увеселений. Уолтер надел фрак, дополнив его свежей манишкой, и после недолгих раздумий сунул в карман распятие. Флакончики со святой водой он не вынимал еще с прошлого вечера. За колом решил вернуться позже. Как цивилизованные люди... и нелюди, они назначат место и время для поединка.

Однако из-за распятия он уже не мог показаться в Парадной Зале, поэтому застыл в дверях, выискивая Эвике. Нужно ее предупредить, даже если одобрения от нее все равно не дождешься. Но пусть хотя бы знает, что он не бросит ее, как бы она ни уговаривала. Но красное платье, при виде которого чесались глаза, не мелькало в толпе гостей, и на Уолтера накатила давешняя тревога. Тот факт, что поблизости не было ни Виктора, ни Изабель, тоже не внушал уверенности. Вдруг они все таки раздобыли клубнику - он больше в рот не возьмет эту гадкую ягоду! - и теперь устраивают свадебную репетицию? Втроем - а что, с вампиров станется! Для них погрузиться в пучину разврата все равно что для приличного человека высморкаться! Уолтер трясся от ревности, но в голове уже проклевывалась мысль, чудовищная, как птенец птицы Рух, и она все разрасталась, покуда не заполнила его сознание.

Заметив Леонарда, который, упоенно жестикулируя, рассказывал леди Аркрайт про брачные игры инфузорий, Уолтер замахал руками, подзывая друга. Тот вытаращился на Уолтера, вопросительно ткнув себя в грудь. "Да, тебя, растяпа ты этакий, тебя!" мысленно возопил англичанин, но лишь кивнул. Леонард что-то бросил на ходу своей собеседнице, которая оторопела от столь явного нарушения приличий, и потрусил к Уолтеру, задевая на ходу подносы с колбасой. Уолтер тут же выволок его в коридор.

- Ч-что случилось? - запинаясь, промямлил вампир, но вдруг вытянул руку в нерешительности, - Уолтер, ну зачем... Отец ведь запретил, убери, они отсюда почувствуют.

- А мне и дела нет до того, что они там почувствуют! Где Эвике?! Что они с ней...

- Не кричи, пожалуйста, ведь услышат. И называй ее Бертой, - запротестовал Леонард, а лицо англичанина исказилось от гнева.

- О нееет, - прошипел он, - Бертой зовут твою проклятую сестричку, которая втравила нас во все это. А она Эвике! Немедленно отвечай, где она!

- Не горячись так! С ней все в порядке, минут двадцать назад ее увела Изабель...

Тут глаза Леонарда расширились так, что сделались больше очков. Он прикрыл рукой рот.

- Ты думаешь...

- Нет конечно! - выкрикнул Уолтер, прижимая его к стене. - Ничего подобного я не думаю! Изабель позвала ее чулки вязать, не иначе! Они ведь лучшие подруги, а ты не заметил? Очнись - мир гораздо больше и сложнее, чем стекляшка под твоим микроскопом! Куда они пошли? Хоть это ты запомнил?

Вампир молча указал на западную галерею.

- Я с тобой, - нерешительно предложил он, когда Уолтер сорвался с места, но англичанин прокричал через плечо:

-Только тебя мне не хватало! Иди, рассказывай дальше о своих треклятых букашках! - и, не контролируя себя, добавил, - Будьте вы все прокляты, вся ваша семья!

- Мы уже, - сказал вампир тихо. Он даже не пытался последовать за другом и стоял опустив руки, с тем же кротким и как будто отсутствующим выражением лица, с каким выслушивал ругань отца или равнодушные ремарки Гизелы. Его пассивность лишь подстегнула Уолтера.

- И поделом, - выплюнул он и побежал в указанном направлении, по каменному полу который вдруг сделался таким мягким и вязким, что Уолтер едва держался на ногах.

Двадцать минут! Этого достаточно, чтобы убить. Или чтобы начать процесс умерщвления.

***

Мир рухнул и Эвике стояла на его обломках, уставившись на свое отражение в зеркале. В кривом зеркале, которое исказило ее черты, уменьшив их, но зато четко отобразило все детали, от серого мешковатого платья и холщового передника до цыпок на руках. Эвике перевела взгляд на Изабель, на бледном личике которой прорезалась тонкая улыбка, будто по нему полоснули бритвой. Сияя, она смотрела на Виктора, как отличница, отбарабанившая урок и ожидавшая похвалы. Тот кивнул ей поощрительно, хотя было заметно, что его внимание всецело занимает подарок.

- Где твои манеры, дитя? - нагнулся он над Жужи и подтолкнул ее вперед. - Сделай книксен и скажи "Как поживаете, фроляйн Берта?"

- Как поживаете, фроляйн Берта, - повторила девочка и поклонилась, но как-то нелепо, едва удержавшись на ногах, будто марионетка с надорванной ниточкой. У Эвике зашлось сердце.

- Она... пьяна?

- Нет, просто счастлива. Ее сознание было жалким дрожащим комочком, но Изабель привела его в порядок.

У девочки была простое широкоскулое лицо, сплошь усыпанное веснушками, как будто его обмакнули в оранжевую краску, после чего сбрызнули водой, так что кое где появились белые пятнышки. Чья-то неласковая рука гладко зачесала ее рыжие волосы, но они выбивались из пучка, игнорируя приютские правила. Сколько, должно быть, она натерпелась из-за своих упрямых волос! Вспоминая детство, Эвике до сих пор вздрагивала. Поскольку народная молва наделила рыжих вспыльчивым характером, воспитательницы изо всех сил старались исправить ее дурной нрав, находя зачатки бунтарства даже там, где их вовсе не было. Случалось, что она часами не могла пошевелить пальцами, распухшими от ударов. И у этой дурочки житье не лучше, иначе бы она не пошла за вампирами, не польстилась бы на их фальшивые дары.

Взгляд девочки был рассредоточенным, на губах бродила бессмысленная улыбка. В руке она сжимала конфету, будто не зная что с ней делать, и пальчики были испачканы растаявшим шоколадом. Механическим жестом она вытерла ладонь о фартук, но лишь размазала жирное пятно. Покачав головой, Виктор начисто вытер ей пальцы платком, затем поднес их к свои губам, как для поцелуя.

- А сейчас, милое дитя, мы покажет фроляйн Берте настоящее чудо. Хочешь?

- Да, - тихонько захихикала Жужи.

- Давай превратим воду в вино.

С этими словами он провел ее ручкой по своему рту, но девочка сразу же ойкнула и отскочила. На ее указательном пальце набухала капелька крови. Жужи скуксилась, готовясь разреветься, но как только Виктор погладил ее по голове, ее губки вновь расползлись в улыбке. Она продолжала расслабленно улыбаться и когда вампир поднес ее кровоточащий палец к бокалу с водой и стряхнул алую каплю. Зачарованная, Эвике наблюдала как кровь распустилась в воде, но не смешалась с ней, а повисла красноватой дымкой, словно первое облако на небосводе.

С любезным поклоном Виктор протянул ей бокал.

- Угощайся, дорогая.

- Мы ведь не убиваем детей, - совладав с голосом, проговорила Эвике.

- Неужели? Это кто тебе такое сказал? Не иначе как твой полоумный братец, которому дай только волю, и он перевел бы нас на диету из водорослей. Все это новомодные веяния, cherie, зато фольклор предписывает нам только детьми и питаться.

-Но дети! Они же... они...

- Что они? Дети те же люди, только ростом поменьше. А сей факт означает лишь то, что ребенком насытиться труднее, чем взрослым. Но ничего, в здешних краях в детях нет недостатка. Взять к примеру приют при монастыре "Избиения Младенцев," откуда родом сей розовый бутончик.

- Замечательное заведение! - вставила Изабель. - Может, слышала о таком?

- Я не хочу, чтобы ты ее убивал! - взмолилась Эвике, заламывая руки, - Слышишь! Не надо ее убивать!

Вампир встал позади девочки, положив руки ей на плечи.

- Успокойся, никто ее убивать не собирается. По крайней мере, прямо сейчас. Мы возьмем ее с собой в свадебное путешествие. Если путешествовать втроем, никто не догадается что у нас медовый месяц и не станет горланить серенады под балконом. Таким образом, нам ее хватит на пару недель... Но тебе не терпится отведать ее крови прямо сейчас. Я вижу, как ты дрожишь. Укуси ее.

- Не хочу.

- Или не можешь? А если бы могла?

Девушка покраснела и сникла под его насмешливым взором. Она вновь почувствовала себя служанкой, которую застукали за примеркой хозяйского платья. Что теперь будет? Дверь совсем близко, но убегать бессмысленно, вампиры все равно быстрее. Оставалось лишь топтаться на месте, дожидаясь заслуженного наказания. Однако Виктор не спешил сводить с ней счеты.

- Хотя бы скажи, милая девушка, как твое имя? Не Бертой же тебя называть, в самом деле.

- Эвике, - прошептала она.

- Очень приятно, - в интонации Виктора ничего не изменилось. - Ты, как я понял, служишь в замке? Простолюдинка, притворившаяся госпожой. Вот уж и правда, второй раз как фарс.

Тут вампир напрягся, но вновь просиял и притянул к себе маленькую Жужи.

- Чу! Я слышу чьи-то шаги. Они слишком суетливые для шагов Командора, поэтому осмелюсь предположить, что это мой заграничный - точнее, заканальный - приятель торопится всех спасти. Подготовим для него сцену. Спи, дитя, - он коснулся ее головы, будто нажав невидимую кнопку, и девочка упала.

Эвике подалась вперед, чтобы подхватить ее, но вампирша заступила ей дорогу, и уже в следующий момент девушка почувствовала, что ее шею сдавила невидимая петля. Шевельнуть рукой - да что там рукой, даже мизинцем - тоже не получалось. Давясь бессильной яростью, она вперила взор в Изабель, которая, издеваясь, помахала пальцами, еще туже затягивая узы.

- Сделаешь Эвике больно - всю вечность будешь раскаиваться, - мимоходом заметил Виктор, поднимая девочку, чья голова при этом мотнулась из стороны в сторону, и относя ее на оттоманку. Прошипев что-то, Изабель ослабила хватку, но Эвике уже не обращала на нее внимания. Ее взгляд бы прикован к вампиру, который встал у дивана и облокотился о спинку, словно позируя для портрета. И не было на его челе ни жестокости, ни гнева, ни досады на плебейку, которая вырядилась его невестой. Наоборот, он улыбался довольно, словно все они были гостями на его пиру и приятно проводили время вместе. Он был счастлив. И она почувствовала, что еще немного, и ее сердце разорвется от страха.

А шаги приближались. Наконец, тяжело дыша, в комнату ввалился Уолтер. Фрак его был расстегнут, манишка топорщилась, одна из манжет успела расстегнуться. В руке он сжимал распятие, так что Виктор с Изабель невольно попятились. Воспользовавшись моментом, Эвике бросилась к дивану и сгребла девочку в охапку, прокричав,

- Не смотри им в глаза!

Юноша тут же потупился, но распятия не опустил. Теперь все трое - и он, и парочка вампиров - смиренно разглядывали пол, не смея двинуться с места. До того фантастической была эта сцена, что Эвике едва подавила истерический смешок, понимая, что если начнет, то так и будет хохотать пока на нее не наденут смирительную рубашку.

Молчание прервал Виктор.

- Ба, мистер Смит! Рад вас видеть.

- Стивенс, Стивенс, неужели так сложно запомнить! - отозвался англичанин, чувствуя как его рука начинает дрожать. Нельзя поддаваться на провокацию.

- Сложно, - признался вампир, - английские фамилии такие однотипные. В любом случае, чем обязан внезапному визиту? Или жениху уже нельзя остаться наедине с невестой? Это не соответствует вашей чопорной морали?

- Прекратите паясничать! Эв... - Уолтер заколебался, но по ее измученному взгляду понял, что их карты раскрыты, и продолжил увереннее, - Эвике, что он с тобой сделал?

- Да ничего я с ней не сделал, - сказал Виктор равнодушно. Носок его ботинка заскользил по пыльному полу, выводя какие-то узоры.- Мы с Изи всего-навсего устроили ей экскурсию в детство. Нет ничего приятней детских воспоминаний, не так ли, друг мой? Именно они поддерживают нас в трудную минуту - семейные чаепития, поездки на приморский курорт летом, ласки родителей... которые на самом деле не являются нашими родителями.

- На что вы намекаете?

Виконт сосредоточенно рисовал свой герб на полу.

- Я не намекаю, я скорее спрашиваю - кого из ваших родственников зовут Томас Лэнкфорд?

Уолтер вспыхнул. Не хватало еще, чтобы нечисть принялась его родных.

- Черт побери, вам какая разница!

- Это ваш дядя, да? - вампир нахмурился, будто историк, изучающий какое-то на редкость ветвистое семейное древо. - А Онория Лэнкфорд-Стивенс, стало быть, ваша мать? Вернее, та, кого вы считаете матерью.

- Что за..? О чем вы?!

- Вы никогда не задумывались, друг мой, - продолжил виконт, задумчиво растягивая слова, - почему вы всегда были белой вороной в своей семье? Нет, не так - белой вороной в зеленую крапинку, о двух головах и трех лапах. Тем самым уродом. Задумывались, почему вы никогда не вписывались в общую картину? Почему братья твердо стоят на земле, в то время как ваша голова все время в облаках аки горная вершина? Почему у вас ничего не получается? Надо полагать, вы винили во всем свое скудоумие и разгильдяйство. Отчасти это действительно так, но на самом деле корень зла - ваша дурная кровь.

- Как вы смеете? Вы все лжете! - прохрипел Уолтер, который цеплялся за крест обоими руками. Он хотел броситься на обидчика, но чувствовал что и шагу сделать не сможет, пока не дослушает до конца. Пару дней назад он расхохотался бы, услышав столь абсурдные домыслы, но со вчерашней ночи его не оставлял тот странный образ - кто-то уходит от него все дальше и дальше и раздается тихий шелестящий звук, то ли посвист ветра, то ли шорох юбок.

- Это как вы смеете, - парировал вампир, который между тем, не отрывая глаз от пола, сделал несколько шагов в сторону. Изабель тоже пододвинулась поближе к оттоманке. - Как вы смеете появляться в приличной компании, будучи сосудом столь грязного секрета? Незаконнорожденным не место в обществе. Впрочем, вам повезло, о вас позаботились, постарались смыть пятно, хотя оно все равно проступило. Дурная кровь, мистер Стивенс! Уж поверьте мне, я разбираюсь в крови и могу смело заявить - у вас она дурная.

Виконт де Морьев умолк, разглядывая рисунок в пыли. Красиво получилось.

- Уолтер, не слушай его, пожалуйста! - прокричала Эвике с дивана, по-прежнему прижимая к себе неподвижное тело девочки. - Он все врет, не верь!

- Ну же, договаривайте, - отрывисто сказал Уолтер. Виктор пожал плечами.

- А зачем? Я мог бы так все и оставить, чтобы до самой смерти - которая, впрочем, не заставит себя ждать - вы терзались сомнениями. Но сегодня я в добром расположении духа - сами понимаете, свадьба, все такое - поэтому расскажу. Вы, друг мой, "дитя любви" мистера Томаса Лэнкфорда и некой гувернантки, имя которой затерялось в анналах истории. Бедняжка была нанята для одной из его дочерей, но не устояла перед обаянием хозяина и пала так низко, что миссис вынуждена была отказать ей от места. Она так не не рассказала, кто был виновником ее позора, в обмен на обещание мистера Лэнкфорда позаботиться о ребенке. Он обставил все лучшим образом, вас отдал на воспитание своей сестре - мог ведь и на "ферму младенцев" сдать, но посовестился - а ее мужу-пастору помог найти хороший приход, чтобы тот не возмущался наличию бастарда в семье. Вы росли со своими тетей и дядей, считая их за родителей. Секрет невелик, но неприятен для всех вовлеченных.

- Не верь ему, Уолтер!

- Я вам верю, - сказал юноша, пропуская мимо ушей крики Эвике. Он даже не спрашивал, откуда у вампира эти сведения. Нечисть может проникнуть в любую замочную скважину, ей все открыто. - А что случилось с моей матерью? Моей настоящей матерью? - спросил он почти умоляюще.

- Она умерла под мостом.

- Что?!

Но как только он поднял глаза, опешив от нелепого ответа, вампир набросил на него невидимую сеть, разом парализовав и тело, и волю. Конечности сковало льдом, который добрался и до сердца, замедлив его бой, забив клапаны колючими снежинками. Уолтер резко вздохнул и побледнел. Распятие выпало из онемевших рук, а вампир поддел его носком ботинка и оттолкнул в дальний угол. В то же мгновение Изабель вцепилась в Эвике.

- Под мостом, - промурлыкал вампир, пододвигаясь поближе. Больше всего Уолтеру хотелось с размаху съездить по этой смазливой физиономии, но к рукам словно привязали гири. Заметив его порыв, Виктор потрепал пленника по щеке и продолжил сочувственно, - А куда ей было податься без рекомендаций? Представляете, вы ведь могли смотреть на одну и ту же луну... Только ваша мать смотрела на нее из-под моста. Что скажите? Ничего? Как, право, скучно с вами, - Виктор зевнул и томно махнул рукой, - На колени, мистер Стивенс. Вы сегодня наказаны.

Как подрубленный, Уолтер упал на колени. Тогда Виктор повернулся к Эвике, и выражение его лица изменилось. От прежней скуки не осталось и следа. Властным жестом он подозвал девушку и она, аккуратно уложив свою протеже на оттоманку, встала перед ним.

- Твой обман раскрыт, но я тебя не виню и никому не позволю.

Изабель, которой предназначались последние слова, закусила губу так, что по подбородку скатились две алые капли.

- Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, - продолжал Виктор.

- Да откуда тебе знать? - горько усмехнулась Эвике.

- Какая разница? Главное, что я на твоей стороне. Я позволю тебе уйти.

Девушка вскинулась - неужели правда?

- Только мне? - догадалась она.

- Только ты и заслужила. Остальные участники этой аферы будут примерно наказаны. Но ты сможешь уйти... или остаться - это уже по желанию. Каким бы ни был твой выбор, ты не пожалеешь. Я приготовил еще один подарок к нашей, увы, несостоявшейся свадьбе.

- Какой?

- А ты не догадываешься?

- Куда ж мне, простолюдинке?

- Бессмертие, Эвике. Ты станешь одной из нас.

- И только-то? - девушка вдруг громко, со всхлипами расхохоталась и согнулась от смеха, хватаясь за бока чтобы хоть чуточку ослабить тугой корсет. - Я уж думала, ты мне сережки подаришь! Ни воображения у тебя нету, ничего! А подарок свой можешь вернуть в ту сувенирную лавку, где ты его купил со скидкой! Мне он не нравится! Он некрасивый и плохо упакован!

- Хочешь воды? - ласково предложил вампир, протягивая ей бокал, в котором еще плавало красное облачко.

- Нет, спасибо!

- Ты говоришь в состоянии аффекта и не отдаешь себе отчет. Подумай, разве тебе хочется умирать? Став вампиром, ты получишь все. Ну, чего бы тебе хотелось? Денег? Ты ведь за триста тысяч продалась Штайнбергам - дешево же ты ценишь свою жизнь. Деньги у тебя будут, и с годами их станет все больше и больше. Что еще? Положение в обществе? Ты сможешь уничтожить любого, кто бросит на тебя косой взгляд. Со временем в твоих жилах даже заструится голубая кровь... если будешь охотиться в салонах, а не в подворотнях. Но все это второстепенно, так? Я уже понял, Эвике. Позволь мне дать тебе то, что ты хочешь на самом деле. Все детство ты простояла у приютских ворот и ждала - по лицу вижу, что угадал. Я распахну ворота, ты вольешься в нашу семью...

- Семью? - взвизгнула девушка. - Семья, как же - ты бы видел со стороны, как твои приспешники тебя боятся. Они бы давным-давно глотку тебе перегрызли, да дрожь в коленках мешает. А эта злючка, которая за тобой как осел за морковкой таскается - ей ты тоже семью пообещал?! То, что у тебя с ней - это, по-твоему, семья? Да катитесь вы ко всем чертям со своим бессмертием, - она устало махнула рукой.

Вампир пожал плечами. Что ж, ее право. Бессмертие - не каша с комками, которую нужно скармливать кому-то по ложке. Не хочешь - не ешь. Дар слишком велик, чтобы делиться им с недостойными. Он приготовил для маленькой дикарки испытание, она с ним не справилась. Ей же хуже. Одним трупом больше, велика беда... Но почему? Внезапно на него накатила волна ярости, слепящей и ледяной, как метель. Почему, почему, почему?! За что ей цепляться? Всю ее жизнь составляли книксены с утра до вечера, изнуряющая работа да заискивание перед хозяевами. У нее ничего нет, ничего! Она кусок угля, который он предложил превратить в бриллиант. Отказаться после этого? Невозможно! Никто не откажется от вечной жизни! Но его собственные ворота с лязгом захлопнулись перед ним, и в руках снова была пустота. Впервые за долгие годы он подумал, что зря наверное затеял эту игру. Но такие мысли равносильны поражению, а он еще поборется, еще посмотрит кто кого.

Взять эмоции под контроль было не так-то просто. Впившись когтями в плечи Эвике, которая тут же зажмурилась, он прокричал:

- Да подключи ты наконец мозги, или мужицкую смекалку, или что там есть у твоего сословия!! Ты смотришь в лицо смерти - и отказываешься от вечной жизни?! Любой на твоем месте захотел бы жить, любой!

- А тебе так хочется в это верить, да?

- Выбирай!

- Да уж точно не твое бессмертие!

- Не-бессмертие - какой очаровательный эвфемизм! Значит, смерть. Повторяй за мной - я выбираю смерть.

- Я выбираю смерть, - послушно произнесла Эвике. Глаза ее распахнулись, словно у самых ног вдруг разверзлась пропасть, из которой вырывались языки пламени. Похоже, она только сейчас осознала весь ужас своего положения. Она еще раз пошевелила губами, проговаривая слово "смерть," примеряя его на себя.

Изабель, наблюдавшая за этой сценой с видом театралки, снявшей на вечер лучшую ложу, потерла ручки. Уолтер дернулся, но не смог сдвинуться ни на дюйм.

- Только...

- Что?

- Ты можешь убить меня красиво? - попросила Эвике. - Чтобы мне показалось, будто я великосветская дама, которую целует в шею любовник, а не девка, которую затащили в кусты. Тогда мне не будет так паскудно. Сделаешь?

Вампир кивнул.

- Последнее желание женщины для меня закон.

- Еще я хочу, чтобы эта отвернулась.

- Виктор, я ей не подчиняюсь, - вскинулась Изабель.

- Зато мне подчинишься. Отвернись.

И она прошествовала к окну, походя пиная обломки мебели.

- А вот наш английский друг пусть посмотрит.

- Да, - согласилась Эвике, - пусть внимательно посмотрит.

- Ты готова, дорогая?

- Приди ко мне, Виктор.

Он ласково обвил ее плечи левой рукой, правой же погладил жертву по лбу, покрытому холодной испариной, провел пальцами по ее щеке, спускаясь все ниже и вместе с тем склоняя ее голову набок. Она застыла, опустив очи долу, прикрывая рукою грудь, как мраморная купальщица, да, как статуя в ледяных каплях росы. Даже лицо ее окаменело, сделалось мрачно-торжественным. Хорошо что она не улыбалась, потому что тогда на ее щеках появлялись ямочки. Их он заметил еще при первой встрече. И если закрыть глаза, чтобы не видеть ее вульгарных веснушек, и вслепую исследовать географию ее лица - покатые склоны скул, бархатистая кожа щек, те самые ямочки, в которых отдохнули бы его усталые пальцы - в памяти проступал другой образ. Нельзя этого допустить. Осторожно взяв ее за запястье, Виктор отвел в сторону ее руку и притянул девушку к себе. Шея ее вытянулась и напряглась, по кожей пульсировала кровь, отзываясь на каждое его прикосновение. Виктор поцеловал ее в лоб, как покойницу, но не удержался и скользнул губами по ее губам.

- Прощай, Эвике. Я буду скучать по тебе, - шепнул он, касаясь ее кожи кончиками клыков, но не решаясь ее пронзить.

-А я по тебе не буду! - вдруг прошипела девушка.

Изогнувшись, она вцепилась зубами в его шею.

ГЛАВА 31

Берта Штайнберг вскочила в постели, разбуженная страшным сном. Прикоснулась к шее и тут же облегченно вздохнула - какой только бред не примерещится! А тот факт, что она еще могла шевелить руками, означал, что девушка пока что у себя в каморке, а не в каком-нибудь подземелье, закованная в кандалы. С одной стороны, это обстоятельство ее приободрило, с другой же ожидание становилось поистине нестерпимым. Ведь не может же он не знать, где она находится? Знает, как пить дать. На это, собственно, Берта и рассчитывала. Виктору нет дела до ее семьи. Ну разве что отвесит отцу пару оплеух за то, что тот плохо следил за дочуркой, а потом направится прямиком к ней самой. От него нет спасения, потому что их связали узы древние, как сам мир, но это еще не означает, что Виктора нужно бояться. Такого удовольствия она ему не доставит. Страх для вампира - как щепотка корицы в глинтвейне, маленький штрих, который придает остроту ощущениям. Раз так, пусть давится ее пресной кровью... потому что он, конечно, убьет ее. Для этого все и задумано. Выпьет ее досуха, и она растворится в нем, как жемчужина в уксусе, сольется с его сознанием, перестанет существовать. Иногда она ловила себя на мысли, что почти ждет этого. Раз ее корабль никогда не приплывет в тихую гавань, так пусть разобьется на рифах, убаюканный песнями сирен, и исчезнет в толще вод. Остается лишь надеяться, что Виктор не будет излишне жесток в ее последние минуты. Впрочем, после ее поступка он волен обращаться с беглянкой как сочтет нужным.

Берта сняла сорочку, мягкую и легкую, как облако, и отправилась чистить клыки пастой из плоской фарфоровой баночки с надписью "Для украшения и сохранения зубов и десен." Паста была так называемой "вишневой" - то есть красноватой из-за добавленного кармина - и чем-то напоминала кровь. Ничего приукрашать или сохранять ей не требовалось, но эта ежевечерняя процедура давала Берте почувствовать, что она еще не одичала. Именно поэтому, в отличии от большинства вампиров, спала она исключительно на кровати. По возвращению из Италии, отец купил ей гроб, белый с гирляндами из позолоченных лилий и атласной оббивкой внутри. Даже живой моднице при виде такого захотелось бы срочно умереть, но Берта хранила в нем белье.

Зачем, спросите вы, цепляться за остатки своей человечности, если каждую неделю питаешься кровью вприкуску с человеческой душой? Разве можно быть вампиром на половину, на три четверти, на 90 процентов? Выходит так же лицемерно, как превозносить семейные ценности с кафедры поутру, а вечером идти в бордель. Если уж предаваться пороку, то на всю катушку. Но фроляйн Штайнберг верила, что останься в ней хоть крупица человечности, и она уже победила. Тогда в одной их непринужденных бесед, которые она вела со своим медальоном, можно будет упомянуть, "Вот видишь, я еще не стала чудовищем. Тебе не нужно меня стыдиться." Заключенная в золотую рамочку, ее совесть сияла выцветшей улыбкой и всегда одобряла.

Кроме того, Берте казалось, что чем труднее, тем лучше. Только бревна плывут по течению.

В тот вечер на службу она не торопилась, потому что не рассчитывала увидеть свою маленькую протеже. После таких рекомендаций, Мейер должен был спозаранку примчаться в больницу и умчать Маванви-Кармиллу в новую жизнь, так что сейчас она, верно, попивает шампанское на каком-нибудь литературном журфиксе. Как оказалось, дела шли далеко не так гладко.

У подъезда Св. Кунигунды сиделка увидела новенький брум, запряженный двумя лошадями. Нельзя сказать, что шикарная карета была здесь в диковинку - нередко племянники, упекшие сюда богатую тетушку, приезжали справиться о ее здоровье или муж навещал истеричку-жену, пока его новая пассия нетерпеливо вертелась в экипаже, прихорашиваясь перед зеркальцем. Но сердце Берты все равно екнуло. А когда кучер и лакей перебросились парой английских слов, она взлетела по лестнице, перемахнув разом через десяток ступеней, и в дверях столкнулась с выходившим критиком. Очки его сползли на кончик носа, в руках он держал свою шляпу и методично ее колотил, но тумаки явно предназначались кому-то другому.

- Карл Мейер? - выдохнула Берта.

Он недоуменно уставился на сиделку, силясь припомнить, где и, главное, при каких обстоятельствах они могли познакомиться. А то мало ли чего можно ожидать от таких напористых девиц. О вчерашней встрече о ничего не помнил. Уходя, Берта стерла обоим друзьям память.

- Ваш покорнейший слуга, фроляйн, но откуда вы меня знаете?

- Вы известный критик, - пожала плечами Берта, а Мейер важно выпятил грудь, вовремя поймав очки, которые при этом чуть не соскользнули с его носа. - Вы виделись с Маванви?

-А вам не откажешь в проницательности. Да, именно так. Из достоверных источников я узнал о таланте фроляйн Грин и пришел поговорить с ней лично. Ах, она гениальная писательница! Ее книга поможет человечеству вырваться их тенет реализма и сбросить цепи натурализма...

- ... и здравого смысла, - чуть слышно пробормотала сиделка.

- К сожалению, фроляйн Грин никого не знает в Вене, но на первых порах, пока ее книга не будет издана, она могла бы пожить у моей матери.

- Значит, вы ее забираете?

- Увы, фроляйн, все не так-то просто, - разом помрачнел критик. - Я немедленно переговорил с вашим главным врачом, пообещал упомянуть в статье, что персонал его больницы выпестовал юное дарование и помог развиться ее творческому потенциалу. Но...

- Он отказал вам?!

- Нет, доктор Ратманн и рад бы помочь, но для ее выписки требуется разрешение опекуна. Известно ли вам, что ее дядя английский посол? Знатный барин, ничего не скажешь. Доктор дал ему знать, и они с женой примчались в больницу.

- И что же? - Берта дрожала от нетерпения.

- Полдня его уламывали, а он ни в какую. Мол, племянница-писательница опорочит его доброе имя. Ну и типчик! Но ничего, у меня есть знакомства...

- И у меня тоже! Мое главное знакомство - это я сама. Ждите здесь и не думайте улизнуть, - скомандовала вампирша, отодвигая его с дороги.

Первым делом Берта ринулась в гостиную для посетителей и еще издали увидела Ратманна, который, стоя у приоткрытой двери, что-то доказывал незнакомому господину. С той злополучной ночи она избегала доктора, хотя несколько раз они все же пересекались в вестибюле и он неизменно провожал ее тоскливым взглядом. Вот и сейчас доктор наморщил лоб, силясь что-то вспомнить, но это было так же бесполезно, как разбирать письмена на песке, после того как по нему прошлась морская волна. Видны были размытые контуры, но смысл ускользал. Так он мучился уже третий день. Как следует попировав-повеселившись с пациентками, доктор Ратманн подсчитал и прослезился. Подсчитал он не средства, затраченные на экстравагантный банкет, а время между уходом из больницы и пробуждением в объятиях спасенной фроляйн Лайд. Минуло не менее двух часов, но память зарегистрировала от силы минут двадцать. Вот он расспрашивает прохожих, затем подбегает к девушке, окруженной бандитами, кричит на них... и пробуждается в другом квартале. По словам фроляйн Лайд, в промежутке налетчик успел его пырнуть... судя по всему, двузубой вилкой, потому что шее остались два надреза. И почему он ничего, ну совсем ничегошеньки не помнит? Помрачение рассудка могло быть первым симптомом грядущего помешательства... не говоря уже о галлюцинациях. А они тоже были. С немой просьбой посмотрел он на сиделку, умоляя разрешить его сомнения, но та полностью его проигнорировала. Ее интересовал только посетитель.

Дядя ей сразу не понравился. Высокий, с узкими плечами и вытянутым лицом, он напоминал старую и сварливую борзую. Жидкие волосы прикрывали глянцевую лысину, бакенбарды топорщились по сторонам, будто две сапожные щетки, а опущенные уголки губ придавали лицу брезгливое выражение. Серые, как само уныние, глаза вяло шевельнулись, но тут же утратили к медсестре всякий интерес. Говорил дядя монотонно, без выражения, словно зачитывал средневековые статуты. Рядом с такими мухи дохнут от скуки, а от молока отделяется сыворотка.

- Повторяю, доктор, это невозможно. Не может быть и речи о том, чтобы Эммелина вела богемный образ жизни. Ее поступок станет пятном на моей репутации. Кому понравится, если его юная родственница будет пить абсент в притонах и носить шаровары вместо платья? Кроме того, мое пребывание в столице подходит к концу. Послезавтра мы с женой возвращаемся в Лондон.

- Тогда заберите ее с собой, - рассеяно предложил доктор, массируя виски. Посол неодобрительно на него покосился. Воистину, в подобных заведениях все сплошь безумцы, что по ту сторону решеток, что по эту.

- Уж увольте. Как не прискорбно, моя племянница невменяема, а я не желаю, чтобы ее поведение стало поводом для пересудов в свете. Пусть остается в вашей замечательной клинике. А поскольку Эммелина недееспособна, то даже по ее совершеннолетию я останусь опекуном и позабочусь о том, чтобы лечение продолжалось без перебоев. Это для ее же блага. Всего доброго, доктор Ратманн.

Он удостоил Ратманна невнятным поклоном и вернулся в гостиную. Берта смотрела на доктора, трепеща от гнева.

- И что, вы это так и оставите?

- Что я могу? Закон на его стороне.

- Но мертвые вне закона. Надеюсь, дядюшка упомянул Маванви в завещании, - ухмыльнулась Берта, следуя за англичанином, а доктору захотелось проведать запасы успокоительного, потому что он опять увидел нечто такое, чего на самом деле быть никак не могло.

Гостиная была просторной, с навощенным паркетным полом, но совсем без ковров, с которых так тяжело потом отмывать кровь. На стенах висели картины душеспасительного содержания. По всему помещению была расставлена кожаная мебель, и на одном из диванов, свернувшись в комочек, плакала Маванви. Услышав шорох юбок, она подняла опухшее от слез лицо, но не смогла ничего сказать и снова уткнулась в диванную подушку. Над девочкой нависала вертлявая дама в черном платье с таким громадным турнюром, словно под ее юбкой кто-то притаился. Двумя пальцами тетушка подняла прядь белокурых волос и поморщилась.

- Вы должны принять меры, - строго обратилась она к сиделке. - Это негигиенично, позволять пациенткам ходить с распущенными волосами. Я думала, их здесь стригут. Можете увести Эммелину. Нет, милочка, забрать тебя никак невозможно, особенно после того, как ты устроила такую сцену, - последняя реплика предназначалась Маванви, которая всхлипнула еще громче.

"Убью," была первая мысль Берты. Вторая - "Все будете под мою дудку плясать." Причем именно эта показалась ей кощунственной. Она уже привыкла смотреть на жизнь с позиции марионетки. Стоит только понять глаза - и увидишь, что от твоих рук вверх тянутся ниточки, а где-то там, еще выше, видна и крестовина, которую держат чьи-то пальцы. Одно их движение и кукла послушно выполнит приказ. Нет, никем она манипулировать не станет. И не убьет, не хватало еще родной стране неприятностей с Англией. Нападение на дипломата может повлечь за собой серьезные последствия - по крайней мере, так следовало из трехсот-страничной "Инструкции для Новообращенного Вампира", которую вместе с траурным венком Штайнбергам прислала в подарок Эржбета.

- Между тем, выписать Маванви вам придется, - в тон тетушке ответила вампирша. - Прямо сейчас. Она больше ни минуты здесь не пробудет!

- Не кричите, мы прекрасно вас слышим, мисс, - одернул ее добрый дядюшка. - Но забирать Эммелину не намерены.

- Она и выглядит гораздо приличней, - одобрила тетушка, - Сошел ее крестьянский румянец, чего дома мы даже с помощью уксуса не могли добиться. Пребывание в этом санатории идет ей на пользу.

- В санатории?! - задохнулась сиделка, - Ах вы..! Немедленно подпишите документы! Ваша племянница не сумасшедшая!

- Неужели? По-вашему, ее россказни каким-то образом совместимы со статусом здравомыслящего человека?

- Вот именно! Эми с детства была лгуньей! - подтвердила тетушка. Ее шляпа, которая могла запросто послужить пособием по орнитологии, возмущенно заколыхалась.

- Она не солгала. Вы только думаете, будто она ваша племянница, а на самом деле она древний вампир, - выпалила Берта и, покуда ее муза не упорхнула, продолжила вдохновенно. - И не просто вампир, а... а Королева Проклятых, Великая Воительница и Гроза Оборотней. Вот так. Лучше нужно присматриваться к родне.

Супруги переглянулись.

- Генри, эта женщина безумна! - взвизгнула тетушка.

- Не тревожься, дорогая, я незамедлительно поговорю с ее начальством. Такие шуточки, мисс, вам ой как дорого обойдутся.

- Повторяю, она Королева Вампиров, а я... эээ...ее прислужница!

- Тоже вампир, надо полагать?

- Да.

- Восхитительно. Теперь понятно, кто поощряет ее фантазии.

- Хотите, докажу?

- Чем, интересно?

-Да хоть вот этим.

Срывая чепец, вампирша оскалилась. Даже в блеклом свете газовых рожков ее клыки сияли ослепительной белизной, будто горные пики, острые и такие же безжалостные. Волосы гривой рассыпались по плечам, пальцы конвульсивно сжались и выпрямились, когда из них выстрелили длинные загнутые когти. Теперь платье с фартуком смотрелось на ней так же нелепо, как попона на львице. Казалось, ткань треснет и наружу вырвется дикий зверь...

Дядюшка пожал плечами.

- Это еще ничего не доказывает. Возможно, у вас просто дурные зубы, как у прочих туземок.

- И причешитесь немедленно, - поддакнула тетка. - Фу, это же неприлично, разгуливать с такой копной на голове. Где ваши манеры, юная леди?

Зато Маванви, забившаяся в уголок дивана, смотрела на нее с восхищением. Берта послала ей вопросительный взгляд - они всегда такие? Та только руками развела.

"А теперь что?" подумала сиделка. Можно, конечно, попробовать вчерашний способ, но вампирша опасалась, что если пригласит сюда Джейн Остин, Короля Артура и безголовую Анну Болейн, чтобы те увещевали дядю на английском языке в разных стадиях его развития, этот стоик и бровью не поведет. О да, такие зануды не поверят в столоверчение, даже если стол спляшет перед ними чечетку, жонглируя эктоплазмой.

К счастью, у нее оставалась козырная карта.

- Хорошо, - процедила вампиресса, - вы сами напросились.

С плащом вышло бы куда эффектней, но она не фигляр на ярмарке, чтобы показывать фокусы. Берта взмахнула руками и ее тело потемнело, съежилось, а на месте девушки оказалась летучая мышь, которая отчаянно забила крыльями. Этот момент был самым сложным - сколько раз она плюхалась на пол, забыв вовремя взмахнуть крылом, и потом, обиженно попискивая, уползала под стол. Но сегодня трансформация была образцово-показательной. По крайней мере, супругов она точно впечатлила.

- мышь! Мышь!! МЫШЬ!!! - возопила тетя. С проворством горной козочки она заскочила на стул, но осознав что атака будет с воздуха, спрыгнула, схватила стул за спинку и выставила его перед собой.

- ААА!!!!! - вторил ей дядюшка. Восклицательные знаки, которые он сдерживал в течении всей жизни, одновременно рванулись на волю.

- УБЕРИТЕ!!!

- АААААааааАААА!

- Она такая... такая... негигиеничная!!!

Насладившись их беспомощным состоянием, Берта перекинулась обратно.

- Вот и отлично. Покричать бывает полезно. Говорят, есть такая терапия.

Вдоволь провентелиров легкие, оба замолкли и в молчаливом ужасе уставились на племянницу. Если такая служанка, то какой же должна быть госпожа? Девочка тут же заклацала на них зубами, чем вызвала еще один приступ хорового крика. Колоратуре тетушки позавидовала бы любая примадонна.

- Эммелина...гмм... Маванви, - успокоившись, спросил дядя, пока тетушка пугливо выглядывала у него из-за спины, - ты тоже так умеешь?

- О да!

- Но почему ты раньше так не делала? Например, когда мы запирали тебя в шкаф на всю ночь?

- Потому что я копила злобу, - прошипела она, приподнимаясь с места. Родственники скользнули к двери.

- Пожалуйста, госпожа, будьте милосердны! - сиделка сделала предупредительный жест, - Я понимаю, их следует наказать, но не надо рисовать их кровью фрески на стенах, как в прошлый раз. И глазные яблоки оставим в покое - зачем добавлять хлопот гробовщику? Ему и так придется повозиться. Умоляю, не делайте ничего слишком ужасного.

- Ужасного? О, я сейчас покажу кое-что ужасное. Вот превращусь в летучую мышь и... и запутаюсь у вас в волосах!!!

- НЕЕЕТ! - завыла тетушка, словно баньши, которой наступили на любимую мозоль. - Генри, пойдем отсюда, пойдем!

- Уже уходим, уже уходим!

Но Берта встала в дверях.

- Не забудьте на бланке расписаться. И вот еще что - возможно, чуть позже вы решите, что все это вам пригрезилось, а на самом деле вампиров не бывает. Найдете рациональное объяснение, в общем. Ведь человеческая память слишком ненадежна, слишком снисходительна. Но если вы, поразмыслив, захотите сделать за спиной Маванви какую-нибудь гадость, то лучше сразу выкиньте эту идею из головы. Во второй раз вы так дешево не отделаетесь. Вы оба, конечно, такие негодяи, что клейма негде ставить... но я найду, где поставить. Я буду следить за вами, - подумав, она добавила. - Я умею превращаться в туман.

Когда чета злодеев выскочила в коридор и бросилась в кабинет глав-врача, Берта присела на другой конец дивана, заложив ногу за ногу. Девушки посмотрели друг на друга и расхохотались.

- Они ведь уезжают в Лондон, - стонала Маванви, утирая слезы, на этот раз слезы счастья. - Там все время туман! Вот же они напугаются!

- Именно на такой эффект я и рассчитывала.

Девочка осеклась.

- Ой, а вдруг тамошний туман как-то связан с..?

- Кто его знает? Как говорится, в каждой избушке свои погремушки. Может, английские вампиры проводят время именно так, порхая по промозглым улицам в виде тумана и выкрикивая "Бууу!" зазевавшимся прохожим. Наше существование настолько уныло, что и это сгодится в качестве развлечения.

Тут Маванви подползла к ней поближе, обняла, положила голову ей на плечо, ласкаясь как сытый котенок. От этого невинного порыва Берте сделалось неуютно. Сложив руки на коленях, она смерила Маванви холодным взглядом, будто гувернантка нашкодившую воспитанницу, но та лишь блаженно улыбнулась в ответ. Совсем, видать, рехнулась от счастья. Если бы девочка только догадывалась, с кем лезет обниматься!

А вдруг и правда догадывается? Она ведь писательница, тонкий психолог, знаток души человеческой и какие там еще есть титулы. Значит, с ней можно поговорить, даже приоткрыть створку сердца, показав содержимое. Ее история будет жить в чьей-то памяти - все лучше, чем полное забвение, когда Берта наконец растворится. Но риск слишком велик. Вот существовал бы какой-нибудь нейтральный, не отягощенный презрением термин, чтобы они с Маванви сразу поняли друг друга! Но его нет, а воспользоваться любым другим означало бы напялить на себя рубище, которое предварительно прополоскали в грязи. Так что придется ходить вокруг да около, поминутно краснея, будто родитель которой посвящает своего малыша в интимную жизнь птиц и пчел, но вместе с тем подозревает, куда деваются книги с самой верхней полке в библиотеке. А потом что? Вдруг Маванви посмотрит на нее с гадливостью? Или еще хуже, спросит "Как сестру?" И как объяснить, что не нужна ей сестра, ей одного брата хватало за глаза, и того она больше никогда не увидит.

Заметив, как насупилась Берта, девочка посмотрела на нее заискивающе. В глазах стояли слезы.

- Отодвинься, - хрипло приказала вампирша, - какая радость обниматься с трупом?

- Не говори так про себя, слышишь, не говори! Почему ты так себя ненавидишь? Ну что мне сделать, чтобы у тебя все было хорошо?

- Для начала, кончай уже реветь. Ничего скорбеть по тем, кто умер давно. Ты бы еще по Юлию Цезарю всплакнула. У меня же все будет хорошо, если я увижу тебя благополучной.

- Спасибо тебе!

- Всегда к твоим услугам. Хотя будет лучше, если ты меня позабудешь.

- И не подумаю, - возмутилась Маванви, не отпуская ее руки. - Мы ведь подруги.

От этого слова Берта вздрогнула.

- Да ты в уме ли? Какие мы подруги? Повстречайся мы при других обстоятельствах и я, возможно, перекусила бы тебе шею. Вот здесь, - ее коготь чуть царапнул кожу, тонкую как у новорожденного ягненка. Лишь тогда Маванви отодвинулась. На ее шее вспухла розовая полоска, а вампирша едва удержалась, чтобы не припасть к ней губами.

- Моли Бога, чтобы тебе не довелось оказаться возле голодного вурдалака, - лицо девочки вытянулось, и Берта добавила уже мягче, - А теперь иди, герр Мейер тебя заждался. Ступай и ничего не бойся. Отныне ты будешь знаменитой, богатой и счастливой.

-А ты, Берта? Ты ведь тоже будешь счастлива!

- Постараюсь.

- У тебя обязательно получится, - убежденно зашептала девочка. - Пусть все-все твои мечты исполнятся.

- Спасибо, - проронила вампирша.

- Ты так говоришь, как будто в это не веришь!

- Я и не верю.

- Но Берта...

- Такое не сбывается, Маванви. Даже в сказках.

Отступать было некуда. Все это время Берта шла по мосту, разбрызгивая за собой керосин, теперь же оставалось чиркнуть спичкой.

- Ты, верно, не раз слышала про принцессу на башне, которую спасает принц? - спросила вампирша. - Убивает дракона, находит ее замок в глуши, карабкается по отвесной скале, преодолевает все преграды, чтобы исцелить ее своим поцелуем? И потом они живут вместе долго и счастливо.

Напрягшаяся в начале ее речи, Маванви облегченно рассмеялась. Ожидала трагедию, а оказалась такая банальность! Ну и Берта, ну и накрутила!

- И это все? - сияя, спросила она. - Чего же его тут стыдиться? Это обычные фантазии, нормальные! Да каждая девушка мечтает оказаться в роли той принцессы!

- Вот именно, - оборвала ее Берта. - Я же мечтала стать принцем. А стала драконом.

И вампирша насмешливо посмотрела прямо перед собой.

- Ну что, нравлюсь я тебе такой?

ГЛАВА 32

Далеко не все смертные, с которыми сталкиваются вампиры, идут на смерть покорно, аки агнцы на заклание. Сопротивление не ограничивается мольбами - в ход пускают и кулаки, а то и оружие, начиная с обычной кочерги и кончая револьвером. Иными словами, все до чего жертвы успевают дотянуться. Как это ни прискорбно, но обычные, человеческие средства защиты против вампира столь же эффективны, как рогатка против динозавра. Рана, нанесенная саблей, быстро затянется. Пуля пройдет навылет, не причинив серьезного вреда, за исключением разве что испорченной шелковой рубашки, а уж это обстоятельство лишь раззадорит кровожадного вурдалака. Так что если у вас под рукой не окажется серебра, освященных предметов или солнечного света (ну, каким-то образом), можно смело писать завещание. Точнее, быстренько подмахнуть подпись под уже составленным, потому что на большее времени все равно не хватит.

Но никогда еще люди не кусали вампиров. Было в этом что-то настолько противоестественное, что волосы вставали дыбом и в жилах стыла чужая кровь. Так почувствовал бы себя человек, чей бифштекс вдруг выхватил его вилку и вонзил ее ему же в руку. Чудовищно! Если уже еда начала на тебя кидаться - считай, настали последние времена.

Обо всем этом Виктор подумал уже позже, ибо думать о чем-то сейчас был не в состоянии. Перед глазами потемнело. Прижимая руку к окровавленной шее, он застонал и согнулся. Похоже, девчонка перекусила ему нерв или чем еще богата анатомия шеи. Оставалось только полагаться на чудесную регенерацию, свойственную всем немертвым, но и она не спешила облегчить его страдания.

Кусалась Эвике профессионально, 12 лет приютской жизни не прошли для нее даром. Днем монахини учили сирот арифметике, чтению и домоводству, зато по вечерам девочки практиковали дарвинизм, то-есть выясняли, кто находится на верху пищевой цепочки, а значит имеет право отбирать обед у остальных. Уже тогда Эвике поняла, что зубы даны женщине не только для того, чтобы сверкать ими в улыбке, а ногти - чтобы часами их полировать.

Воспользовавшись замешательством, Эвике попыталась ударить его коленкой в пах, но помешал кринолин, и она, несколько разочарованная, подбежала к дивану, сгребая в охапку Жужи, и бросилась к двери. А к Виктору уже летела Изабель.

- С тобой все... тебе очень...- пролепетала она, не зная даже, можно ли прикоснуться к нему в таком состоянии или в ответ он выместит обиду на ней. Да пусть даже и так! Наглая девка причинила боль Виктору - ее Виктору - и ей придется за это расплатиться.

- Ненавижу! - прокричала Изабель вдогонку сопернице. Вампирша выпустила когти, так что теперь ее костлявые руки напоминали два деревца с сухими ветвями. - Прощайся с жизнь, смертная! Я раздавлю тебя!

- Это еще кто кого!

Граненый флакончик из красного стекла пронесся в воздухе, разбрызгивая по сторонам святую воду. В последний момент Изабель увернулась, прикрывая лицо ладонью, но несколько капель все же попало на тыльную сторону. Пораженная кожа пошла волдырями. Взвизгнув, вампирша замахала рукой в воздухе, стараясь хоть немного остудить невыносимую боль. За первым флакончиком просвистел и второй, но Уолтер снова промахнулся, потому, наверное, что бросал их с полуприкрытыми глазами.

Как только зубы Эвике сомкнулись на шее Виктора, англичанин вновь почувствовал себя свободным. И неудивительно, ведь мычащий от боли вампир вряд ли мог держать кого-то под гипнозом. Быстро оценив ситуацию и поняв, что до распятия ему все равно не дотянуться, Уолтер воспользовался святой водой. Риск был велик, ведь прежде она не подействовала на Леонарда, зато Изабель в полной мере оценила ее силу. Интересно, почему так? Но времени на размышления не оставалось, и Уолтер, на всякий случай окропив порог комнаты, понесся вслед за Эвике.

- Поймайте их, кто-нибудь!!! - завопила вампирша что есть духу, а Виктор досадливо махнул рукой, велев ей замолчать. Рана на его шее уже побледнела и отчасти затянулась, но отпечаток зубов виднелся слишком явственно. Кстати, у людей стерильные зубы? Они же всякой гадостью питаются. Как бы она не занесла ему какую-нибудь инфекцию... Впрочем, неважно все это, не до гигиены сейчас!

- Но Виктор, эта тварь на тебя напала... как она посмела на тебя напасть?! Нужно позвать наших и...

- ... все им рассказать, - договорил за нее виконт, поправляя воротничок. - А давай сразу напечатаем памфлет в лучших традициях 18го столетия, озаглавим его "Описание печального но поучительного происшествия с двумя вампирами, загрызенными бешеной служанкой" и раздадим всем гостям по копии, пусть почитают, - собрав остатки сарказма, подытожил он.

- Но что же делать? - Изабель преданно смотрела на него.

Виктор так и не ответил, потому что в дверь просунулись обеспокоенные лица.

- Что-то произошло, Виктор? - спросил Готье, продолжая топтаться в коридоре. - Мы услышали крики и подумали, не понадобилось ли вам чего.

Де Морьев обернулся к нему всем корпусом.

- Считайте, что вы слышали рожок, сзывающий охотников, - глаза его полыхали. - Закончен маскарад, пора нам всем сбросить личины. В наши ряды прокрались двое предателей, мужчина и женщина. Найдите их и уничтожьте. Хотя нет, первое слово здесь за Изабель, - вампирша встала рядом, - а когда наша Изи с ними наиграется, выпейте их кровь до последней капли. Вам нужно подкрепиться перед завтрашними приключениями. Кстати, можете войти.

Но вампиры замялись.

- Не можем, Мастер, - ответили они вразнобой. - Кто-то забрызгал порог святой водой.

Несколько минут они переминались с ноги на ногу по обе стороны порога, дожидаясь когда же высохнет вода. Повисло неловкое молчание. Наконец вампиры под предводительством Готье вошли в комнату. Их было около тридцати, мужчины во фраках, дамы - в ярких шелковых платьях и с бархотками на шее. Все они заметно нервничали.

Виктор вкратце обрисовал подопечными дальнейший план.

- Торопиться нам некуда, можете потешиться с ними в свое удовольствие. Впрочем... хозяйскую дочку я, пожалуй, оставлю себе. Надеюсь, никто не возражает? Мы все тут коллеги, если кто-то против, я выслушаю ваш аргумент.

Коллеги как один замотали головой.

- Отлично, тогда можете идти... О, Леонард! Рад вас приветствовать.

Ухмыляясь, вампиры расступились, пропуская вперед юного Штайнберга. Он то и дело озирался по сторонам, как барашек среди одичавших и оголодавших псов.

- Д-добрый вечер, - он неуверенно посмотрел на Виктора. - Или нужно сказать "злой вечер," потому что у нас все на-наоборот?

-Так тоже сгодится, - допустил виконт. - Что вам угодно? Пришли побеседовать с будущим свояком?

- Я хотел спросить, где...

- Но вот в чем загвоздка, - перебил его Виктор, - с вашей сестрицей я так до сих пор и не познакомился. Боюсь, ее отсутствие скажется и на наших с вами отношениях.

И без того бледная кожа Леонарда сделалась зеленоватой. Среди вампиров пронесся злорадный шепоток. Нет ничего приятнее, чем наблюдать, как на твоих глазах унижают кого-то другого. Сразу испытываешь облегчение, что не тебя.

- Отсутствие? - прошелестел его бумажный голос. - Н-но разве...

Виктор приподнял бровь.

- Вы, верно, держите меня за простака, не способного отличить смертную от вампирессы и горничную девку от барышни. Так ли это, Леонард? Я сразу заметил обман, но решил понаблюдать за вашими лживыми увертками. Мне еще предстоит долгая и основательная беседа с вашим отцом, а вот с вами мне даже разговаривать противно. Одним свои существованием вы позорите наше общество! Вампир, отказавшийся от крови - кто-нибудь слышал о такой причуде природы? - обратился он к соратникам, и те дружно рассмеялись.

Кто-то толкнул Леонарда, кто-то, упиваясь безнаказанностью, сорвал с него очки и подбросил вверх. Юный вампир потянулся за ними, но очки в ту же секунду оказались в других руках, а потом снова взлетели в воздух: хохоча, вампиры перебрасывали их друг другу. Леонард получил домашнее образование и ни дня не пробыл в гимназии, так что происходящее было для него в новинку. Подслеповато щурясь, он посмотрел на Виктора, который улыбался как ни в чем не бывало.

-П-пусть они прекратят! Ну... ну хватит уже...

-Мы только начали, - проблеял ему в ухо Готье, наградив беднягу новым тычком. Тем временем Виктор взял со столика бокал мутноватой воды и обратился к Леонарду:

- Вы вообще когда-нибудь пробовали человеческую кровь?

- Нет! В сырой крови могут быть микробы!

- Да нет там никаких микробов, - отмахнулся виконт, - Зато здесь они точно есть.

По мановению его руки Готье вытащил из кармана пробирку, наполненную бурой жидкостью, с густым осадком на дне. Он встряхнул ее, и остальные вампиры наклонились вперед, уставившись на нее с любопытством, но не без доли отвращения.

- Когда мы наведались в лабораторию мсье Пастера, мы позаимствовали у него не только книгу, но еще и сей фиал, - менторским тоном сообщил Виктор. - Здесь трехдневная культура стрептококков, выращенная в бульоне. Вы знаете, что такое стрептококк? - завороженный, Леонард кивнул. - А хотите поближе познакомится с этим очаровательным существом? - быстрое мотание головой. - Отлично, мы понимаем друг друга. Вы, возможно, сочтете меня чересчур жестоким, но все средства хороши для исправления таких негодных мальчишек, как вы. С сегодняшнего вечера вы будете пить кровь. Начнем с малых доз. В этом бокале капля детской крови. Сомневаюсь, что в ней содержится какая-нибудь гадость. Милое дитя еще не успело познакомиться ни с чахоткой, ни с сифилисом, ни с прочими бичами рода человеческого. Чистая и сладкая кровь. Пейте, Леонард. В противном случае, вам придется встретиться со стрептококками.

Юный вампир дернулся назад, но в него сразу же вцепились несколько пар рук. Его волосы потянули назад, и Леонард, с запрокинутой головой, в ужасе скосил глаза, глядя как Готье возится с пробкой. Все это было слишком страшно, чтобы происходить на самом деле. Он несколько раз моргнул, но кошмарное видение не исчезло. На него нахлынула волна дурноты, и если вы не державшие его руки, он шлепнулся бы на пол. Язык ворочался во рту, но слова не спешили слетать с онемевших губ.

- Ну? - как будто издалека донесся нетерпеливый голос Мастера.

- Д-детская кровь? - помутневший взор Леонарда прояснился.

- Именно.

С усилием он выпрямил шею, превозмогая боль от натянутых волос, посмотрел Виктору в глаза и отчеканил.

- Спасибо конечно, но такую кровь я точно пить не стану.

-Тогда нам не о чем больше разговаривать.

Его повалили на пол. Осклабившись, Готье вразвалку подошел к распластанному юноше и быстрым движением плеснул содержимое пробирки ему в лицо. Часть жидкости попала на рубашку, растекаясь жирным пятном по накрахмаленной манишке. И тогда Леонард закричал и дернулся так, что вампиры не сумели его удержать. Он почувствовал, как сам его разум уменьшился до размера грецкого ореха и затерялся где-то в голове, под слоями ужаса, отчаяния и жаркой, удушливой тьмы. Изо всех сил он стиснул зубы, чтобы подавить новый крик, но уже не смог разжать челюсти. Ноги конвульсивно дернулись и выпрямились, словно его растягивали на дыбе, а когда выгнулась дугой спина, вампиры, Виктор в их числе, пошли прочь из комнаты, как дети, разобиженные тем что сломалась их любимая игрушка.

Изабель, до тех пор безмолвно наблюдавшая эту картину, направилась вслед за ними, но до двери так и не дошла. Задержалась, не в силах отвести взгляд от Леонарда, который лежал на полу, втягивая воздух резкими, сиплыми глотками. Впервые она засомневалась, не перегнул ли Виктор палку. То есть, конечно, Виктор всегда прав, это без сомнений, но Леонард сейчас выглядел таким беззащитным и покинутым... и одиноким. Прямо как Изабель. Ей отчетливо представилось, что она могла бы оказаться на его месте... Конечно, если бы у нее не было такого защитника, как Виктор. А вот у юного Штайнберга, кажется, никого нет.

"Изабель, ты где?" - требовательный голос Виктора раздался у нее в голове.

"Извини, уже иду!" - спохватилась она.

Бросив последний взгляд на Леонарда, она переступила через него и пошла на зов Виктора.

***

- За мной! - прокричала девушка, петляя по коридорам, - На кухню! Там они до нас точно не доберутся!

Хотя Уолтер не улавливал логики в ее словах, но счел нужным повиноваться. Она уже успела передать ему спящую девочку, и Уолтер бережно прижимал почти невесомое тельце к груди. Спускаться по парадной лестнице было чересчур опасно, поэтому беглецы устремились к черному ходу и, запинаясь, почти падая в потемках, помчались на первый этаж, где располагалась замковая кухня. Ворвавшись туда, Эвике не долго думая схватила метлу с кочергой и крестообразно положила их у порога со стороны коридора. Затем захлопнула за собой дверь и опустила тяжелый засов.

- Брось ее и помоги мне! - скомандовала Эвике тоном, не терпящим возражений.

Поддерживая девочку за голову, Уолтер уложил ее на полу возле огромного очага, в котором предки нынешних хозяев готовили быков на вертеле и который уже долгие годы не видел ничего крупнее цыпленка. Девочка даже не пошевелилась. С тоской он смотрел на ее веки, тоненькие, перламутровые с прожилками и совсем неподвижные. Что, если она уже никогда не очнется?

- Уолтер, у тебя еще осталась святая вода? - окликнула его Эвике, которая уже зажгла керосиновую лампу и осветила своды кухни. Пошарив в кармане, он протянул ей последний флакон. Девушка деловито окропила все углы, побрызгала в очаге, на подоконнике, спрыснула дверь и вернула ему флакон, вздохнув разочарованно.

- Думаешь, это их отпугнет?

-Хотя бы ненадолго, - ответил Уолтер. Эвике присела рядом, сжала кулаки, и из глаз ее брызнули слезы.

- Ах, как славно посидели! - приговаривала она, хлюпая носом. - Вот это гости так гости, удружил нам герр Штайнберг. Как говорится, выпивши пиво -- да тестя в рыло, поев пироги -- тещу в кулаки. Зарубите на носу, - вскакивая на ноги, вдруг завопила Эвике, - кухня это моя вотчина! И я вас сюда не приглашала! Поняли, сволочи?! Не приглашала!!!

- Все равно придут. Их теперь не прогонишь, - сказал Уолтер, устало закрывая глаза. - Раз хозяева их позвали.

- Разве что мы заберемся в спальню к каждому, найдем их приглашения и разорвем на клочки, - предложила Эвике без особого энтузиазма.

- Но мы этого не сделаем. С ними невозможно бороться, только бежать.

- Да, бежать и прятаться.

Они переглянулись.

- Давай забаррикадируем дверь, - посоветовала Эвике. Уолтер согласился. Баррикада вряд ли защит их от вампиров, но надо же как-то скоротать время перед смертью.

Вдвоем они приволокли к двери тяжелый стол из потемневшего дуба, впрочем, дочиста выскобленный служанкой. После внимание Эвике привлек буфет, заставленный чистыми тарелками, теми самыми, которые они когда-то мыли вместе, но Уолтер покачал головой - это лишнее. Не удержавшись, девушка сняла с крючьев несколько сковородок, прикатила медный таз и утяжелила все этим стол. Со своего места у очага Уолтер наблюдал за бесцельной суматохой. Впрочем, ее суета была куда приятней неподвижности девочки, тряпичной куклой лежавшей на полу. Он едва удержался, чтобы не набросить фартук ей на лицо.

- Ну что, так и будем сидеть? - спросила Эвике, возвращаясь у нему.

- А что еще остается делать?

- Ничего, - согласилась она. - Как думаешь, они скоро придут?

- Как только испарится святая вода.

- Значит, скоро, - вздохнула девушка, пододвигаясь поближе. - Апотом?

- Они нас убьют, - равнодушно ответил Уолтер. Вот бы сейчас прилечь рядом с девочкой, и уснуть так же глубоко, чтобы уже ничего не слышать и не чувствовать.

- Убьют - это было бы слишком милосердно с их стороны. Они нас покарают.

- А какая разница?

- Разница есть - убить можно равного, а нас они не считают за равных. Мы для них зарвавшаяся пища. О нет, убьют они нас не сразу. Сначала накажут за то, что мы посягнули на их права и не дали себя сожрать. Особенно Изабель, уж она-то мне не спустит такой обиды... Ох, гадство! - простонала Эвике, раскачиваясь из стороны в сторону. - Чтобы эта уродина квиталась со мной на моей же кухне! Уолтер, мне так не хочется умирать! Почему ты молчишь? Придумай что-нибудь, чтобы нам не умирать!

- Я не могу думать,- сказал он.

В конце концов, имеет он право на отчаяние или нет? В один момент он потерял всю свою семью. Его дядя - точнее, его отец - скончался еще прошлым летом прямиком под Ламмас. Уолтер его плохо помнил. Несмотря на столь близкое родство, мистер Лэнкфорд никогда не выделял его, не стремился провести с ним чуть больше времени (своих детей он, впрочем, тоже игнорировал, проводя почти все время в клубе). Его мать... о, лучше не думать о ней!.. До сегодняшней ночи у него были родные братья и сестры, теперь же остались только сводные и двоюродные. Пусть бы он и правда погиб, хотя смерть от вампирских клыков на кухне в трансильванском замке тоже не назовешь благородной. О такой не дают объявление в разделе "Некрологи." На расспросы знакомых мистер и миссис Стивенс будут краснеть, отворачиваться и мямлить себе под нос. Если до них вообще дойдет весть о его смерти...

- Уолтер, очнись наконец! Ну что ты, прям как сомнамбула какая! Думай, говорю, как нам от них отбиться! - в отчаянии Эвике затрясла его за плечи. - Это все из-за его слов, да? Ему нипочем соврать, не верь ничему!

- Но это правда. Всегда подозревал, что я чужой в семье. Кроме меня, там нет других неудачников.

- А если и так? Зато у тебя есть дядя с тетей. Какой ты дурак, Уолтер, ну чего тебе еще нужно? Хоть не кровная, а все ж родня. У меня вот никого нет.

И тут она почувствовала, что в лоб вошла тупая игла. Свет замигал и померк окончательно. Сначала ей показалось, что погасла лампа, и Эвике даже вскочила, чтобы ее зажечь, но голову стальным обручем сдавила боль. Девушка крепко зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то оказалась уже в другом месте и, похоже, в другое время.

ГЛАВА 33

Она очутилась в длинном зале с рядами узких коек, застеленными такими колючими одеялами, словно их связали из крапивы. На каждой койке виделся серый треугольник подушки, а выше, на стене, были прибиты литографии с вариациями на тему избиения младенцев царем Иродом. Столько раз она натягивала одеяло на голову, боясь что страшные солдаты спрыгнут с картин и примутся за нее! Впрочем, фрески в столовой были еще оригинальней. Они изображали Судный День.

Посмотрев вниз, Эвике чуть не подпрыгнула на месте, потому что ее руки казались меньше, а под ногтями заметна была черная каемка грязи. Она начала торопливо грызть их, а не то сестра Схоластика, надзиравшая за воспитанницами, покарает ее за неряшливость. Длань у сестры была тяжелая. Поговаривали, что она запросто может пробить стену одним ударом четок... Но постойте, какая сестра Схоластика?! Все это было так давно! Она уже взрослая и никто не посмеет ее бить...

- Эвике, ты опять ловишь ворон?!

Прежде чем разум успел отреагировать, ее рот автоматически произнес:

- Нет, сестра! Простите, сестра!

К ней уже шла женщина в монашеском облачении, высокая, как гренадер, со строгим бесцветным лицом и плотно сжатыми губами.

- Почему ты так долго возишься? - протрубила она. - Думаешь, такая важная птица, что его сиятельство будет тебя дожидаться? Посмотрите на нее, еще не умылась!

Крепко ухватив Эвике за плечо, монахиня проволокла ее через весь дортуар в ванную комнату и, наполнив водой тазик с отколотыми краями, начала тереть ей лицо куском зернистого мыла. Эвике зажмурилась, не сопротивляясь. Ледяная вода обжигала щуки, и мыло больно царапалось. Значит, все взаправду. Но как такое возможно? Спросить у воспитательницы нельзя, она не терпела, когда девочки задавали много вопросов.

- Ну вот, гораздо лучше, - проворчала воспитательница, швыряя в нее полотенцем. Эвике быстро вытерлась. Все нужно было делать в спешке - заправлять кровати, орудовать ложкой за обедом, умываться - потому что за спиной всегда толпились другие сироты. Их было слишком много, воды и еды - слишком мало.

- Тебе нужно благодарить Пресвятую, - говорила между тем сестра Схоластика, - что мать-настоятельница посоветовала графу взять в услужение именно тебя. Хотя ты и делаешь успехи в домоводстве, но тебя еще муштровать и муштровать. Ты слишком глупа, ленива, и упряма. А наш граф чересчур снисходителен, под его началом ты окончательно распустишься.

Все встало на свои места. Значит, ей двенадцать лет и сегодня тот день, когда граф фон Лютценземмерн приехал ее забирать. Хотя Эвике не могла взять в толк, почему все происходит по второму разу, страх понемногу отступил. Она даже позволила себе улыбку.

- Прекрати ухмыляться! Небось, опять какую-нибудь шалость задумала. Знаю я вас, рыжих,- незамедлительно отреагировала монахине и хлопнула ее по руке. Эвике посерьезнела.

- Куда мне идти, сестра? - спросила она почтительно. - Граф ждет меня в кабинете матушки-настоятельницы?

- Нет, - последовал неожиданный ответ. - Его коляска под окном. Можешь с ним поговорить.

- Что?

- Открой окно и поговори с ним и виконтессой, - повторила сестра. - Ну, что встала? Иди!

Эвике посмотрела на нее недоверчиво. Она точно помнила, что граф приезжал один, Гизела оставалась в замке с больной матерью. Не осмеливаясь нарушить прямой приказ, он открыла окно и увидела знакомое ландо с блестящими боками. Но вместо Штайнберга в коляске сидел граф фон Лютценземмерн, помолодевший, с черными усами, а рядом с ним - маленькая Гизела в белом платьице, повязанном красным кушаком. Заприметив Эвике, виконтесса помахала ей рукой.

- Привет, сестрица!

Эвике вцепилась в подоконник.

- Тссс, Гизи, мы ведь хотели сделать ей сюрприз, - одернул ее отец, но его глаза лучились счастьем, - Спускайся к нам, дочка.

- Я не понимаю, ваше сиятельство! - прокричала Эвике.

- Не называй меня так! На самом деле, ты моя родная дочь, просто много лет назад я потерял твой след. Но теперь мы снова будем вместе. Приди к нам!

- Я сейчас! Подождите!

Монахиня уже покинула спальню, и Эвике подбежала к двери, дернула за ручку, но ничего не произошло. Дверь была заперта. Как же так? Она вернулась к окну, но каким-то образом за время ее отлучки окно тоже успело закрыться. Эвике подергала шпингалет, а когда тот не поддался, в отчаянии заколотила по стеклу. Ее детские кулачки отлетали, не причиняя окну ни малейшего вреда. А во дворе по прежнему стояла щегольская коляска, в которой сидели отец с дочерью, о чем-то переговариваясь, но она уже не слышала их голосов. Хмурясь недовольно, граф вытащил из кармана часы. Гизела привстала на цыпочки и опять помахала - иди сюда! Тогда Эвике вновь ринулась к двери и принялась пинать ее, дергать, толкать, но по сравнению с ее попытками ежедневное времяпровождение Сизифа показалось бы продуктивным трудом. Даже так, нельзя останавливаться. Нужно выбраться отсюда любой ценой. Иначе они уедут без нее. Иначе она останется здесь навсегда...

Когда Эвике ни с того ни с сего встала, закрыла глаза и начала тереть лоб, Уолтер тоже поднялся и хотел уже предложить ей помощь, как вдруг перед глазами потемнело. В следующий момент он стоял на крыльце, чисто выметенном мальчишкой, который бегал по поручениям и прибирал в конторе мистера Олдентри, стряпчего. За спиной была дверь, высокая и узкая, с тускло поблескивавшей медной ручкой и дверным молотком. Дверь вела в контору, где дальнем уголке примостился и его стол, прогнувшийся под кипами бумаг. С потолка свисал мертвый паук, который повесился на собственной паутине от скуки. Что угодно, только бы туда не возвращаться!

Выщербленные ступени спускались на улицу, где тесным кружком стояли его родные. Да, он увидел их всех. В центре группы стоял его отец, прямой и черный, как базальтовая колонная, в твидовом, хорошо выглаженном сюртуке и шляпе-котелке. Опустив глаза, он с мрачным видом разглядывал свои запонки. Под руку его держала мать и вместе они воплощали союз плюща и дуба, главных символов добропорядочного супружества. По обе стороны стояли братья и сестры - Сесил в строгом костюме пастора, Эдмунд в парадном мундире, Эдна в платье из белого батиста, с зонтиком чтобы спасаться от тропического солнца, а так же Джордж, Чэрити и Оливия, серьезные, как во время службы. На руках у Чэрити сидел трехлетний Альберт, одетый в короткие штанишки и плюшевую курточку, но с черной лентой, повязанной на руке. Даже его глазенки осуждающе смотрели на Уолтера. Тот попятился назад.

Послышались всхлипы. Прикрывая лицо платочком, миссис Лэнфорд зарыдала, но совсем тихо, чтобы не дай бог не услышали посторонние, хотя улица, серая в утренней полумгле, была совершенно пуста. Не меняя выражения лица, Оливия как бы невзначай протянула ей нюхательные соли, и миссис Лэнкфорд, по-прежнему закрываясь платком, поднесла их к лицу. Остальные смотрели на Уолтера. У мистера Стивенса задергалась щека и, не в силах более скрывать чувства, он произнес сурово:

- Что же ты делаешь со своей матерью, мальчик?

- Она мне не мать, - чуть слышно выдавил Уолтер, но и этого было достаточно, чтобы вызвать у миссис Стивенс новый пароксизм рыданий.

- Я всегда ожидала, что услышу от него что-нибудь эдакое.

- Неблагодарный щенок!

- Мудрый сын радует отца, а глупый человек пренебрегает мать свою, - патетически процитировал Сесил.

- На самом деле, вы не мои родители! - крикнул Уолтер, но сестры зашикали на него. - Вы прогнали мою настоящую мать, вы позволили ей умереть в нищете.

- Я запрещаю тебе говорить об этой женщине рядом с моими дочерьми! Этакая мерзость!

- Уолтер, мы ведь вырастили тебя, - упрекнула его миссис Стивенс. - Ты не представляешь, как нам было трудно. Ты был невыносимым ребенком, просто невыносимым, я всегда боялась, что остальные дети нахватаются от тебя гадких привычек. Никому не пожелаешь такой участи - растить подменыша как родное дитя.

- Замолчите!

- Мудрый сын слушает наставление отца, а буйный не слушает обличения, - отреагировал старший брат.

- Как ты смеешь поднимать на нас голос!

- Позвольте мне поговорить с ним, сэр, - обратился Сесил к отцу.- А ты, Уолтер, держи себя в руках, твое поведение недостойно нашей семьи. Но возрадуйся, ибо для тебя еще не все потеряно. Пусть ты нам не родня по крови, но ты можешь стать одним из нас, и тогда исчезнут твои страхи, и ты обретешь покой. Признайся, что тебе всегда этого хотелось.

- У меня все равно не получится, - убаюканный его елейным голосом, сказал Уолтер. - Я старался не выделяться, но выходило наоборот.

- Все потому, что ты полагаешься на свое воображение. Это опасно, Уолтер, более того, это грех! Дойдет до того, что над твоим здравомыслием одержит верх какая-нибудь блажная идея. Например, что ты уехал на Карпаты и познакомился там с вампирами...

- Но разве это не так?

Поджав губы, сестры переглянулись, словно он высморкался в скатерть во время торжественного обеда.

- Разумеется нет. Даже не говори подобного, ибо уста глупого - близкая погибель. Ты просто бредишь, брат, вот тебе всякое и мерещится.

Уолтер вцепился в перила.

- Но как тогда?.. Откуда бы я узнал про мою мать... и Альберт, он ведь уже давно... Я ничего не понимаю!

- А тебе и не нужно ничего понимать. Просто повинуйся приказам, только так ты исправишь свои ошибки. Живи как все. Ходи в контору каждый день. Не потворствуй фантазиям и все у тебя будет хорошо.

- Что же мне делать? - спросил Уолтер, растерянный. На лицах, пристально смотревших на него снизу вверх, заиграли улыбки.

- Вот теперь ты рассуждаешь как полезный член общества. Делать - именно делать! Искупи свою вину трудом. Открой эту дверь, ступай в контору и в точности исполняй все поручения своего начальника, не противореча ему ни в чем. Поступай так каждый день, и ты спасен!

- Мы все пришли тебя спасти, - вторили ему сестры и братья.

- Ты должен нас слушаться.

- Мы знаем что говорим, потому что нас больше.

- Открой эту дверь.

- Иди в свою контору и никогда не возвращайся.

Постепенно их голоса слились с единый гул и Уолтер схватил за медную ручку, готовясь открыть дверь хотя бы для того, чтобы больше не слушать назойливое жужжание. Но ручка задрожала под его пальцами, будто кто-то дергал ее с другой стороны. Да, кто-то и правда дергал ручку и колотил в дверь, бился о нее, как пойманная птица в силке. Прислушавшись, Уолтер разобрал слова,

- Нет, нет, нет! Не уезжайте без меня! Я должна выбраться отсюда! Я не хочу больше оставаться одна!

- Эвике! - завопил он, рванув на себя дверь. Среди Стивенсов началась суматоха.

- Не существует никакой Эвике! - выкрикнул Сесил, ставя ногу на нижнюю ступеньку.

- Это вас не существует! Я знаю, кто это делает, но ее власть над нами закончена!

Сесил, уже стоявший на следующей ступеньке, поморщился, и Уолтер с ужасом заметил, как под верхней губой блеснули клыки. Перехватив его взгляд, старший брат глумливо улыбнулся. Остальные члены семьи, включая и малыша Альберта, чьи острые зубки напоминали рыбьи, повторили его гримасу и, не отводя глаза от Уолтера, начали медленно, рывками взбираться по лестнице. Юноша заметил, что когти сестриц прорвались сквозь перчатки и теперь скребли перила. От этой маленькой детали ему чуть не сделалось дурно. Отчаянно вопя, он задергал ручку двери, которая внезапно отворилась и ему на руки упала Эвике. В тот же момент и улица, и крыльцо, и чудовищные твари, почти добравшиеся до него, исчезли. Задыхаясь, Уолтер с Эвике стояли у очага.

- Что это было? - спросила девушка.

- А ты не догадываешься?

-Это она, да? Залезла ко мне в голову и устроила там вечеринку за мой счет?! Как у нее получилось?

- Наверное, Изабель успела разглядеть наши желания и наши кошмары, - выдвинул Уолтер свою гипотезу. - В детстве меня несколько раз запирали в чулане, и я все боялся, что за мной придут чудовища. По-видимому, здесь такой же принцип. Правда, нас запирают в голове и чудовища появятся гарантированно.

- Похоже на то. Ну и страху же я натерпелась. Думала, останусь совсем одна. А я всегда хотела, чтобы у меня была семья, - призналась она.

- Но у тебя есть семья! Смею напомнить вам, сударыня, что вы снизошли к моей нижайшей просьбе и согласились выйти за меня замуж, - с напускным пафосом проговорил Уолтер, и Эвике улыбнулась дрожащими губами. - Так что отныне мы всегда будем вместе. Разумеется, если тебе не наскучит проводить время с таким неудачником, как я.

- Не называй себя так, - возразила его невеста. - Вспомни, как ты спас нас, плеснув святой водой в Изабель. И...и у тебя так здоровски получалось развешивать паутину по стенам! Вот ни у кого во всем мире так не получилось бы!

- Держу пари, что никто в целом мире не развешивает паутину целенаправленно.

- Какая разница? Главное, что я люблю тебя, Уолтер. И мы обязательно спасемся. Мы ведь положительные персонажи.

- Эээ... что?

- Ну в том смысле, что люди мы неплохие, правда? Раз уж Виктор решил поиграться в сказку, то по всем правилам мы должны уцелеть.

- Смотря что за сказка, - засомневался Уолтер. Народные сказания, не отредактированные для благонравных деток, далеко не всегда заканчивались свадебными колоколами. Да и в этом случае не все герои доживали до конца.

- Что ж, раз у нас тут засилье фольклорных элементов, то будем бороться с ними теми же методами, - подбоченившись, англичанин встал в центре кухни и окинул ее взором. - Ты права, не будет сидеть сложа руки. Хватит им торжествовать над нами. И сами спасемся, и графа с Гизелой вызволим!

Тут взгляд его упал на девочку, один вид которой поколебал его уверенность.

- Думаешь, ее можно разбудить?

Эвике несколько раз встряхнула сиротку за плечи и похлопала ее по щекам, но все без толку. Не принес пользы и стакан воды, вылитый ей на голову. Окаменевшие веки не вздрогнули, и у Уолтера, наблюдавшего за ней со стороны, опустились плечи.

- Тогда прибегнем к последнему средству! - провозгласила Эвике.

Прочистив горло с видом профессиональной певицы, она склонилась на спящей и гаркнула в ухо, "Подъем!!!" Не успел Уолтер и глазом моргнуть, как девочка приняла вертикальное положение, вытянула руки по швам и сразу же закрутила головой, дивясь новой обстановке.

- Ты на кухне в замке его сиятельства графа фон Лютценземмерна, - сказала Эвике, предвосхищая ее вопрос.

- На кухне? - обрадовалась девочка и заканючила, - Ой, фроляйн, а можно мне хоть немножко хлеба? Так есть хочется, что ужас просто.

- А что, вампиры тебя не накормили?! - сорвалась Эвике и потянулась вперед, влепить ей оплеуху, но девочка ловко увернулась и отбежала к Уолтеру, вцепившись в полу его фрака. Англичанин погладил ее по голове.

- Не миндальничай с ней, Уолтер, она не заслужила! - бушевала девушка, в гневе швыряя сковородки. - Надо ж такое выдумать, уйти черт знает куда с незнакомыми! Неужели сестра Схоластика так сдала, что уже не следит за малышней?!

При упоминании сей матроны сиротка разразилась громогласным ревом. Уолтер опустился на одно колено, так чтобы его лицо было на одном уровне с ее сморщенным личиком, и проговорил сочувственно.

- Успокойся, малышка. Ну, как тебя зовут?

- Жужанна... Жужи.

- А сколько тебе лет, Жужи?

- Во-восемь, сударь. Мне так в приюте сказали.

- Ну вот и отлично. Не плачь, все будет хорошо.

- Не бу-удет, - стенала девочка. - Если сестра Схоластика заметит что я, сбе... сбежала, она меня убьет.

- Это вампиры тебя убьют, - бросила Эвике, но уже спокойнее. - В приюте тебя все-навсего высекут.

- Это еще хуже!

- Нет, ну какая тупица!

- А вампиры добрые, они мне дали конфет!

- Вот что, дамы, - выпрямился Уолтер, которому осточертела их перепалка, - давайте все разом успокоимся. Жужи, не реви, я лично поговорю с твоей воспитательницей и ты не будешь наказана. Эвике, дай ей поесть чего-нибудь.

Ворча себе под нос, Эвике достала из буфета несколько сухарей и сунула их девочке, которая начала грызть их, как мышонок, то и дело с любопытством зыркая по сторонам. Теперь, когда затихли трубы иерихонские в уменьшенном варианте, пора действовать. Для начала требовалось решить самую насущную проблему - совладать с кринолином Эвике. Хотя он годился на роль доспехов, но бегать в такой конструкции было затруднительно. Еще когда они спускались по черной лестнице, Эвике переживала, что застрянет.

- Мне нужно переодеться! - сообщила она, - Уолтер, помоги мне снять платье.

Юноша посмотрел на нее в замешательстве, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, а в остальном организме происходят не менее ощутимые процессы. Если она расстегнет платье, то он же увидит... он увидит... что-то совсем уж неприличное. Корсаж, например. Или того хуже - нижнюю юбку.

- А ты не можешь сама?- попросил он жалобно. - Ты же как-то оделась?

- Тогда у меня руки не ходили ходуном, - резонно заметила Эвике. - Давай, я буду тебя направлять... Сначала расстегни эти крючки, вот так, тебе развяжи здесь... нет, не здесь... и не здесь... Уолтер, может все таки откроешь глаза?

- Мы уже добрались до них? - жмурясь, спросил Уолтер.

- До чего?

- До них. До вещей, о которых не упоминают, - пояснил он скороговоркой.

- До панталон, что ли? - когда он скривился, Эвике сказала примирительно. - Как только доберемся до моих...эээ... неупоминашек, я тебя предупрежу. Ну и страна у вас, кстати, - вполголоса добавила она.

Уолтер помог ей развязать нижние юбки и снять клетку кринолина через голову, окончательно испортив девушке и без того растрепанную прическу. Ворохи кружевных юбок сугробом легли в углу, а Жужи, доевшая сухари, успела забраться под кринолин и теперь играла там в домик. Пока Уолтер отворачивался, Эвике заново надела платье, которое без дополнительной поддержки уродливо обвисло и волочилось по полу. Вздохнув, девушка обкромсала его ножницами чуть выше щиколоток и повязала веревкой.

- Мы готовы к битве, - сказала она.

- Эх, как бы нам сейчас пригодилась длинная серебряная ложка!

- Ты о чем?

- У меня на родине есть поговорка, "если ужинаешь с дьяволом, возьми длинную ложку." Ну а если кто-то "родился с серебряной ложкой во рту," значит, будет везучим. Будь у нас не только длинная ложка, но еще и серебряная, мы бы им показали!

- Хммм... длинную не обещаю, но серебряная найдется.

Воровато оглянувшись, Эвике опустилась на колени возле окна и вытащила булыжник из кладки на полу. Под ним оказалась пустота. Засунув туда руку, Эвике извлекла меленький сверток, обернутый холстом и перетянутый бечевкой, в котором на поверку оказалось с дюжину чайных ложечек и ножей для масла. Каждый предмет был украшен вензелем фон Лютценземмернов.

- Остальное серебро мы уже заложили, но кое-что я приберегла на черный день. По-моему, он уже наступил, - пояснила Эвике.

- Отлично! - потер руки Уолтер. - С почином нас. Если что, можем ими кидаться. Давай думать дальше, чего еще боятся вампиры? Солнечного света? Такой вариант нам не подходит, за окном ночь кромешная. Чеснока?

- Чеснока не держим, чтобы не злить Штайнбергов. Как и боярышника, и шиповника.

- Жаль. Кроме того, вампиры одержимы манией все считать. Эвике, у тебя должна быть какая-нибудь крупа.

Девушка зарделась, будто ее уличили в небрежном ведении хозяйства.

- Мы всю доели, я как раз на днях собиралась в лавку. Зато есть картошка! Целый мешок - граф его как раз принес в ту ночь, когда мы с Гизелой залезли к тебе в спальню.

- Ага, помню, - Уолтер тоже покраснел. Он так и не поделился с нею своими теориями относительно содержимого того мешка. - Картошка, значит. Ну ладно, ее тоже можно считать. Что еще? О, святая вода!

- Мы же всю израсходовали, - удивилась Эвике. - А новую взять негде.

- Нууу... мы могли бы попробовать сами, - сказал Уолтер без особой уверенности, а девушка прищурилась неодобрительно.

- Разве? И кто же из нас троих рукоположенный священник?

- Вот только не начинай свой догматизм! Любой мирянин может выполнять функцию священника, если у него хватит веры. Просто прочтем молитвы над водой и она станет святой.

- Правда, что ли? - светлые брови Эвике полезли на лоб. - Ух ты ж! А ту воду, во флакончиках, ты тоже сам освятил?

- Нет, - с запинкой ответил Уолтер. - Я попросил отца Штефана.

- Но почему?

- Гмм... нуу... - замялся англичанин. - Дело в том что... ну то-есть...

Хотя он ходил воскресную школу, и знал десяток псалмов назубок, и мог отбарабанить "Отче наш", даже если его разбудить среди ночи, Уолтер не был уверен, что его вера достаточно крепка. Более того, что она у него вообще есть.

- Ты что же, не веришь в Бога? - ужаснулась Эвике.

- Нет, что ты, верю конечно... хотя... я просто стараюсь об этом не задумываться. Мне кажется, что если Он обратит на меня внимание, то сотрет в порошок за мои грехи. Лучше не высовываться лишний раз.

Невеста понимающе кивнула.

- А я вот не помню, когда в последний раз исповедовалась. И с латынью у меня совсем худо, боюсь лишний раз прочесть Ave Maria, вдруг что-то не так произнесу? Это ж грех, наверное. И вообще, у меня такие мысли порою бывают, самой страшно. Насчет герра Штайнберга, в основном, что бы я с ним сделала, окажись он в моей власти. Если я помолюсь, меня никто и слушать не станет. Жужи, - глухо позвала Эвике, - ты веришь в Господа?

- Конечно! - зазвенел ее чистый голосок. - И в Господа, и в Богоматерь, и во всех святых!.. Если б не верила, сестра Схоластика меня бы со свету сжила, - подумав, добавила она. Девушка схватилась за голову.

- Да что же за времена такие пошли, если только вампиры в Бога и веруют?! Неужели у нас всех не хватит веры, чтобы освятить одно ведро воды?!

- Можем хоть попытаться, - развел руками Уолтер.

Эвике подошла к насосу, который человеколюбивый предок установил на кухне, чтобы посудомойкам не приходилось бегать к колодцу, и набрала воды. Молча поставила ведро перед Уолтером и посмотрела вопросительно - дальше что?

- Теперь прочтем молитвы, - сказал англичанин, опускаясь на колени. Эвике с Жужи последовали его примеру.

- Я могу псалом прочесть, - отважилась девушка, - только я не знаю, про что он.

- Хорошо.

- А я помолюсь архангелу Михаилу, защитнику от нечистой силы. Мы ему всегда молились, чтобы сестра Схоластика нас не била, - пропищала Жужи.

Уолтер начал нетвердым голосом,

- Дорогой Господь, освяти, пожалуйста, эту воду...

- De profundis clamavi ad te Domine...

- ... я понимаю, что у Тебя много других дел, но нам очень нужно...

- ... и защити нас от всякого зла...

- ...Domine exaudi vocem meam... эммм... fiant aures tuae int... intendentes...

- ...мы постараемся стать лучше и не грешить, но сначала нам нужно выжить...

- ... молим тебя..

- ... Domine quis sustinebit...

- ... помоги нам.

- Amen.

Друзья с надеждой заглянули в ведро, ожидая какое-нибудь чудесное знамение, но увидели лишь свои обеспокоенные лица. Вода осталась прежней.

- Другого выхода у нас нет, - вздохнул Уолтер. - Не будем дожидаться, пока они нападут на нас. Открываем дверь.

ГЛАВА 34

Они отодвинули тяжеленный стол и приоткрыли дверь, сначала на пол-пальца, потом распахнули ее, следуя принципу "пришла беда - отворяй ворота." В коридоре их уже караулили упыри, с кислыми минами разглядывая импровизированное распятие на полу, перешагнуть через которое никто не решался. Изабель среди них не было, и уже одно это обстоятельство вызвало столь бурный прилив радости, что Уолтер, расхрабрившись, крикнул в толпу:

- И что, позвольте спросить, вы здесь делаете?

- Вас дожидаемся, - выступил вперед юнец с мелкими, неприятными чертами лица. Остальные одобрительно забормотали.

- Считайте, что дождались!

Без дальнейших рассуждений Уолтер плеснул в них водой из ведра. Это был единственный шанс если не выиграть битву, то хотя бы уравнять шансы. Святая вода выведет из строя несколько вампиров и нагонит страху на остальных, зато простая... Любое прямоходящее существо, будь то человек или вампир, ну очень рассердится, если его вечерний наряд вымокнет до нитки. Раз уж обычные вампиры так и дышат злобой, то злобу мокрого вурдалака можно смело помножить на десять.

Первые крики были для Уолтера столь же сладостны, что и ангельские хоры. Дико завопив, молодой вампир покатился по полу, хватаясь за обожженную щеку. Зеленоватая кожа, и без того здоровьем не сиявшая, разом покраснела, вспухла, покрылась огромными влажными волдырями, из которых, как из гейзеров, повалил пар. Еще несколько вурдалаков завыли в унисон, потрясая дымящимися конечностями. В толпе началась суматоха, особенно когда лужа святой воды расползлась, задевая чьи-то ботинки и чьи-то юбки. Однако те вампиры, что стояли дальше всех, теперь переместились в авангард. Намерения у них были самые серьезные. К Уолтеру потянулись когтистые руки, которые, впрочем, быстро отдернулись, потому что на подмогу бросилась Эвике, скрестив перед собой две серебряные ложки. Один из нападающих помедлил и сразу же схлопотал ложкой по руке, будто мальчишка, посягнувший на сахарницу. Серебро прожгло через перчатку, на коже заалел ожог, и визг в коридоре сделался еще громче и гуще.

За Эвике из кухни вышла Жужи, волоча полупустой мешок с картошкой. Отшвырнув ведро, опять же в толпу, Уолтер перехватил мешок и потянул девочку за собой. Пора ретироваться. Теперь, когда от кровожадной толпы их отделяла лишь лужа на полу, которую запросто можно обойти, да кресты из ложек и ножей, соотношение сил вновь стало неравным. Враги тоже это поняли. Хотя некоторые еще лежали на полу, уткнувшись в колени и поскуливая, те, что посообразительней, начали продвигаться вперед, лавируя между лужицами. Как только Эвике ткнула ложками в их сторону, они опустили глаза, но движения не замедлили.

- Сдавайтесь, смертные, вам все равно не спастись, - прошипела черноволосая вампиресса с дергаными движениями. Ее сложная прическа была растрепана, искусственные розы торчали во все стороны, а страусиное перо свисало вниз. Платье из розового атласа, измятое во время падения, тоже красотой не блистало.

- А если сдадимся, что тогда?

- Все равно вас убьем, но в этом случае обещаем вас не мучить... слишком долго.

- Не знаете как скоротать вечерок? - насмешливо поинтересовалась Эвике. - Ничего, мы найдем вам занятие.

Тут Уолтер вытряхнул перед ними мешок с картошкой, которая, задорно подпрыгивая на ходу, покатилась по сторонам. Вампиресса подобрала юбки, глядя на клубни с брезгливым недоумением. Картофель она не видела уже лет сто, но и тогда он появлялся перед ней исключительно на фарфоровом блюде, в качестве гарнира к отбивным. Она даже не знала, что он бывает коричневым.

- Это еще что такое? - посыпались вопросы.

- Картошка.

- И что нам с ней делать?

- Считать.

Запрокинув голову, предводительница отрывисто рассмеялась.

- Нет, вы только послушайте сей bon mot! Да за кого ты нас принимаешь... пять, шесть... Думаешь, нам только покажи рассыпанные предметы и мы начинаем их считать? Даже смешно! ... семь, восемь...

Смех плавно перетек в истерику, потому что она уже не могла остановиться. Глаза сами собой отыскивали мерзкие, грязные клубни, а губы шевелились, ведя им счет. То же самое творилось с остальными - они то нагибались, чтобы рассмотреть картофелины под ногами, то вытягивали шеи, отыскивая клубни в дальних уголках. Коридор гудел, как начальный класс во время урока арифметики. На самом деле, картофелин в мешке было раз два и обчелся, но попытайтесь сосчитать двадцать картофелин в узком коридоре, да еще целой толпой, где каждый бубнит себе под нос и ненароком задевает клубни, гоняя их по всему пространству. Некоторые, сбившись, начинали считать заново, и так по несколько раз. Зрелище было, надо сказать, завораживающее, но наша троица не успела им как следует насладиться. Воспользовавшись хаосом, они убежали не оглядываясь.

Когда вампиры не только посчитали весь картофель, но также отсортировали его по размеру, цвету и степени шершавости, они наконец умолкли, избегая смотреть друг другу в глаза.

- Давайте скажем, что их было тридцать, - предложил чей-то неуверенный голос.

- Виктор знает, что их трое, - раздался другой. - Он нас упокоит, если вместо трех голов мы принесем ему двадцать семь картофелин.

- Двадцать восемь!

- То была гнилая картофелина, она не считается.

- А.

- Что же делать?

- Искать их, что ж еще, - простонала дерганная мадемуазель. - Вы пятеро, займитесь парадной лестницей. Остальные пусть прочешут коридоры. Никуда они от нас не денутся!

Вампиры переглянулись и на каждом лице прочли одну и ту же мысль - "А если денутся, то это уже не наша забота." На самом-то деле, мало кто страждал вновь столкнуться с нахальными, хорошо подкованными в фольклоре людьми, ведь в следующий раз вместо картофеля они могут воспользоваться просом, или пшеном, или того хуже - маковыми зернышками. Так что катились бы эти смертные куда подальше, гораздо проще будет напасть на деревню и передушить крестьян, как перепуганных кур. Но раз начальство велит, нечего не попишешь, нужно суетиться. Другое дело, что в таких ситуациях важен не результат, а имитация бурной деятельности. Собственно, этим и собирались заняться коллеги Виктора.

***

Тяжело дыша, друзья вырвались в вестибюль, но и там их поджидал неприятный сюрприз, ибо у подножия лестницы стояла их добрая знакомая Изабель и смотрела так, что наилучшим решением было бы умереть прямо сейчас. Жужи завизжала от страха, Эвике тоже вскрикнула и молодой человек сжал ее руку. Хотя какая уж тут поддержка, если оба прекрасно понимали, что на этот раз ничего не смогут сделать вампирше: та была слишком зла, чтобы играть с ними в головоломки (в прямом смысле этого слова). Девушка зажмурилась, готовясь к худшему, но когда открыла глаза, то увидела неожиданную перестановку сил: Изабель медленно оседала на пол, а за ней стояла леди Аркрайт, держа на вытянутых руках тяжелую каменную урну с барельефами. На ней остался отпечаток головы Изабель, и Эвике успела отметить краем сознания, что Гизела, наверное, очень расстроится - это была ее любимая ваза...

Уолтер подмигнул подруге - знай наших! - и они подбежали к спасительнице. Возле тела Изабель Жужи остановилась и собиралась уже потыкать ее ногой, как Эвике, заметив ее маневр, наградила глупышку подзатыльником. Не буди лихо, пока оно тихо. Вампирша, похоже, была в глубоком обмороке. Наверное, получит сотрясение мозга, если есть чему сотрясаться.

- Спасибо, миледи, - поклонился Уолтер. - Но почему вы это сделали? Вы с ней вампиры, а мы, уж простите наш обман, смертные.

- Да какой там обман. Думаете, я хоть на секунду поверила, что вы вампир? - леди Аркрайт хитро посмотрела на Уолтера, и тот почувствовал, как его уши запылали. Нехорошо лгать пожилым дамам. - А что эти, с позволения сказать, вампиры, так поступили - так я сама должна стыдиться, что принадлежу к их племени! У нас в Англии они не посмели бы так себя вести, уж поверьте. Обманом проникнуть в дом и две ночи напролет издеваться над хозяевами - разве это честная охота? Виктор и его приспешники просто позорят нас! А уж эта... - она указала мыском туфли на бесчувственную вампиршу, но так и не договорила, только вздохнула. Эвике радостно закивала. Английским она не владела, но уловила в голосе дамы знакомые интонации - именно с такими обычно и говорили про Изабель.

- Спроси ее, что произошло, пока мы сидели на кухне? Как там граф и моя фроляйн, живы ли?

Уолтер перевел, и леди Аркрайт помрачнела.

- Живы, но это временно. Виктор считает, что вы мертвы - раз уж поручил дело Изабель, значит, оно выполнено на 120%. Что он решил делать с хозяевами, мне неведомо, но я бы не стала уповать на его доброту, особенно после того, чтобы вы здесь натворили. Так что забирайте графа и виконтессу и бегите прочь. Может статься, он вас не поймает, ну или не сразу поймает.

-Непременно! - воскликнул Уолтер. - Именно так мы и поступим - найдем графа и все ему объясним. Эвике, Жужи, идемте! Миледи, вы ведь нам поможете?

Она отрицательно покачала головой.

- Нет, молодой человек, это ваша битва. Я не намерена ни минуты здесь задерживаться, чего и вам желаю. Будете в Англии, заходите, - проговорила она и у самой двери оглянулась, добавив тихо:

- Если выживите, конечно. Удачи вам!

Уолтер не возражал. В такой ситуации трудно принять чью либо сторону. Нельзя же вынуждать леди Аркрайт разрываться между двумя разновидностями патриотизма - желанием поддержать земляка и преданностью своему биологическому виду. Как знать, какое чувство одержит верх в последний момент?

- Благодарю вас, мэм, - он еще раз согнулся в поклоне. Тут Эвике, так и подпрыгивавшая на месте от нетерпения, сделала большие глаза. Пора спасать друзей, а не оттачивать манеры. Но Уолтер, направляясь вслед за ней, все таки прокричал вдогонку соотечественнице:

- Я зайду к вам в гости, миледи! На файф-о-клок... в пять утра! Готовьте чай и бутерброды с огурцом! Потому что мы обязательно выживем!

И леди Аркрайт снова ему подмигнула.

***

Для графа Бальтазара-Фридриха-Георга фон Лютценземмерна между тем наступал самый торжественный и, пожалуй, самый ненавистный момент в жизни отца. Скоро он поведет дочь к алтарю. Правда, алтаря у них тоже не будет, потому что от вампиров как-то не ждешь особой религиозности, и это обстоятельство тяжким грузом повисло на его сердце. При нашей бедности какие нежности, утешал себя хозяин замка, однако успокоиться никак не мог. Леонард, конечно, славный мальчик, но в былые времена к виконтессе фон Лютценземмерн сватались бы самые знатные, самые титулованные юноши, весь цвет общества. Хотя граф прекрасно понимал, что титул не всегда означает подлинное благородство, скорее уж уйму долгов в сочетании с какой-нибудь наследственной болезнью, но все равно, разве можно гордиться тем, что его единственное дитя выходит замуж за сына мануфактурщика? Граф не навязывал Гизеле этот брак, наоборот, умолял ее подумать - лет эдак десять - но дочь приняла предложение Леонарда, хотя заметно было, что она ни во что его не ставит. Кто смеет ее упрекнуть? Бедность доведет до отчаяния самую терпеливую натуру.

Терзаясь, граф несколько раз прошелся по вытертому до дыр персидскому ковру, отряхнул камзол, унаследованный от деда, который в свою очередь откопал его в старом сундуке, и поднялся по лестнице. Снизу доносились шум и крики - видно, гости разгулялись на всю катушку. То и дело вздыхая, он постучался в спальню Гизелы.

- Ты готова, Гизи?

- Еще нет, папочка! -прокричала она из-за двери.

Одеваться и причесываться без помощи служанки было затруднительно. А вот где сейчас Эвике? Не иначе как любезничает со своим женихом, вместе с тем предвкушая, как облапошит беднягу. Ну и времена пошли! О Нравственности молодые люди знают столько же, сколько эскимос о законах Ньютона. Даже если Мораль встанет напротив и со всего размаху ударит их кувалдой по голове, они будут лишь оглядываться по сторонам, спрашивая "Что это было?"

- Я зайду чуть позже, - сказал граф и спустился к себе. На первом этаже опять вопили, визжали, и топали, но он уже смирился с буйной компанией и собирался свернуть в восточное крыло, как вдруг заметил, что из западного навстречу ему идет Леонард. Граф открыл рот, чтобы поприветствовать без двадцати минут зятя, но не нашел нужных слов. Юный вампир шел пошатываясь, ни на чем не задерживая пустого взгляда. В правой руке он держал платок, которым, как заведенный, тер щеку. В одежде царил полнейший беспорядок. Фрака на нем не было - где только успел потерять? - манишки тоже, а рубашка была заляпана пятнами, бурыми и лоснящимися. Святые угодники, что могло произойти, чтобы он выглядел так? Окажись на месте Леонарда девица, граф знал бы, что заподозрить в первую очередь, но сейчас он растерялся.

- Леонард? Мальчик мой, что с тобой приключилось?

Графу стоило только прикоснуться к его плечу, как юный вампир отпрыгнул в сторону. В остекленевших глазах появились проблески смысла.

- Не смотрите на меня и не трогайте меня, ибо я нечист, - прошептал он. Для полноты картины не хватало лишь колокольчика, который носили с собой средневековые прокаженные, дабы предупреждать прохожих о заразе.

- Глупости! А ну-ка, что стряслось с твой рубашкой? Всего лишь грязь, - потянулся к нему граф, но Леонард перехватил его руку.

- Это микробы, очень оп-пасные. Отойдите, ваше сиятельство, вы можете заразиться.

- В таком случае, почему бы тебе не переодеться? - невозмутимо заметил фон Лютценземмерн. Когда непослушные пальцы Леонарда справились со всеми пуговицами и он, содрогаясь от омерзения, бросил рубашку на пол, хозяин замка повел к себе в спальню.

- Тебе нужно умыться и переменить белье, - сказал он, усаживая юношу на огромную кровать с точеными столбами. Леонард тут же подобрал под себя ноги. Он весь трясся от мелкой дрожи и кровать начала постанывать в такт, словно соболезнуя ему. Бросив взгляд на его узкую безволосую грудь с острыми стрелками ключиц, граф снял с крючка домашний халат и укутал беднягу. Что же с ним стряслось? Поэкспериментировал прямо накануне свадьбы и что-то опять взорвалось? Ох, Леонард, Леонард! Каким мужем он станет для Гизелы, как она уживется с вечным полу-ребенком? Даже его сестра казалась куда более мужественной, с ее сдвинутыми бровями и волевым ртом. Удивительно, что в последний момент она дала слабину и убежала, оставив отца с братом выпутываться из неприятностей. Он был лучшего мнения об этой девочке. Из всей семейки она казалась ему самой трезвомыслящей.

Вслух деликатный старик ничего не сказал и лишь предложил:

- Вот и хорошо, а сейчас умойся.

- У вас есть спирт? - попросил Леонард. Говорил он медленно и невнятно, как будто у него во рту, а то и в голове, плескался кисель, в котором увяз язык.

- Спирту нет, есть палинка. Она сгодится?

Вампир кивнул едва заметно, и будущий тесть извлек из шкафа лафитник с абрикосовой водкой. Поколебавшись, вылил всю водку в тазик для умывания и молча наблюдал, как Леонард ожесточенно трет лицо, словно намереваясь дюйм за дюймом содрать с себя кожу. Ополоснув лицо и шею с полсотни раз, он благодарно поклонился графу. Тот кивнул в ответ. Ноздри его орлиного носа затрепетали - от Леонарда столь явно разило алкоголем и абрикосами, что появляться в таком виде на свадебной церемонии было просто непозволительно. Чего доброго, гости решат, что жених наклюкался с горя. А уж как расстроится Гизи, которая так боится публичного позора!

Тем временем юный вампир вскарабкался на кровать и застыл в позе горгульи.

- Леонард, я понимаю, что до свадьбы осталось минут пятнадцать, но может тебе ванну принять?

- Что вы сказали? - переспросил юный вампир. Он встрепенулся, словно пробудившись ото сна. Милосердная память послала ему оцепенение, целебное, как воды Леты, теперь же все события разом вспыхнули перед глазами.

- Сегодня ночью ты женишься на моей дочери, - напомнил ему граф, - а наш гость, Виктор де Морьев - на Берте в лице Эвике, хотя на этот брак я благословения не давал...

Закрыв лицо руками, Леонард простонал.

- Свадьба! Ох, ваше сиятельство, простите нас, простите. Мы привели зло в ваш дом!

Он сполз на пол, все еще закрываясь руками, не в силах посмотреть на графа, и упал ниц. Обеспокоенный до крайности, фон Лютценземмерн бросился его поднимать.

- Мальчик, ну что с тобой? Хочешь, я позову твоего отца? Хотя не стоит, конечно. Тебе плохо? С тобой произошло что-то... нехорошее? С тобой кто-то что-то сделал?

Леонард схватил его за руки.

- Бегите отсюда! Забирайте Гизелу и бегите, пока они на вас не напали!

- Кто - они? Гости? Они ведь хорошие вампиры.

- Не бывает хороших вампиров, - простонал Леонард и вскрикнул от неожиданности.

Дверь распахнулась, но вместо прихвостней Виктора в спальню ворвалась троица друзей. Они привалились к обитой дубовыми панелями стене, хотя перед этим Эвике все таки успела сделать графу книксен.

- Уолтер? Эвике?

Запыхавшиеся, они только кивали.

- Такое впечатление, будто за вами гонятся адские легионы, - удивился граф. - Я дождусь ответа, что же происходит в моем замке? И что это за девочка? Она тоже вампир? Я совсем запутался!

- К счастью, нет, - переведя дыхание, ответил Уолтер. - Изабель похитила ее из приюта, чтобы вампиры могли ею полакомиться.

- Невозможно!

- Но это так. Вампиры объявили войну. Нам удалось отбиться, но в другой раз фортуна может от нас отвернуться. Нужно срочно бежать отсюда!

- Только как? Приспешники Виктора рыщут по всему замку! - простонала Эвике.

- Есть у меня одно средство, задумка моего прапрадеда, - граф подошел к камину, украшенному лепниной и нажал на неприметную завитушку. С громким скрипом одна из панелей отодвинулась, за ней зиял темный лаз со ступенями, уходящими вниз. Уолтер не сдержал восхищенного вздоха. Прямо как в готическом романе.

- Наверное, ваш предок проделал этот потайной ход, чтобы при случае прятаться от турецких полчищ?

- Есть и такая версия, - улыбнулся граф. - Хотя на самом деле ревнивая жена запирала его спальню на ночь, чтобы он не бегал в деревню к одной вдовушке. Вот он и принял меры. Ступайте, а я схожу за Гизи и мы к вам присоединимся. Я точно знаю, что она еще не выходила из спальни.

- Но спальня фроляйн Гизелы далеко от вашей. Вам придется идти по коридору, - запротестовала служанка.

- Тогда захвачу шпагу, - и граф молодцевато подтянулся. Уолтер с Эвике переглянулись скептически - что может один старик против толпы упырей, злых как осы, в чей улей плеснули кипятка? Идея родилась сама собой.

- Может, в замке и опасно, но во дворе еще опасней, - сказал англичанин.- Не удивлюсь, если мерзавцы устроили там засаду.

- Раз так, почему бы вашему сиятельству не уйти вместе с Жужи? - подхватила горничная.- Вы сможете ее защитить лучше нашего, если вампиры решат вас подкараулить. А мы быстренько сбегаем за фроляйн и догоним вас. Всего-то делов.

- Не уверен, что это хорошая идея, - засомневался фон Лютценземмерн, но девушка незаметно ущипнула Жужи, да так сильно, что бедняжка взвизгнула и жалобно посмотрела на графа, умоляя защитить ее если не от вампиров, то хотя бы от забияки-Эвике. Со вздохом он взял девочку за руку.

- Не ждите нас во дворе, возьмите лошадь на конюшне и поезжайте прямо в деревню. Там разбудите отца Штефана, пусть созовет крестьян в церковь, - проинструктировал его Уолтер.

- Разве мы не поедем все вместе?

- Нет, иначе они нас легко переловят. Нужно разбегаться врассыпную, тогда хоть у кого-то есть шанс выжить. Но вы не беспокойтесь - мы не дадим Гизелу в обиду! До встречи в деревне.

- До встречи! Кстати, Леонарда забрать не забудьте.

Пожав руки, мужчины расстались. Хозяин замка, согнувшись в три погибели, ступил в потайной ход, и Жужи юркнула за ним, на прощание показав обидчице язык. Когда их шаги стали глуше, Уолтер и Эвике облегченно вздохнули. Леонард все еще лежал возле кровати, лицом вниз, и не подавал признаков жизни, как и подобает настоящему вампиру. Уолтер завел его руку себе за шею, поднимая бедолагу с пола. Тот посмотрел на него мутным взглядом.

- Все, приятель, хватит ломать комедию, - скрепя сердце, отчитал его Уолтер. Увы, именно такой тон лучше всего действовал на Леонарда. Герр Штайнберг хорошо выдрессировал сына. - Тащить тебя я не намерен, много чести, так что топай сам.

Запинаясь, он поплелся за ними. На их удачу, коридор оказался пустым, хотя как пробраться в спальню Гизелы, которая находилась этажом выше, они не представляли. Парадную лестницу патрулируют вампиры. Черный ход от ее спальни далеко. Тем не менее, именно этот вариант показался наиболее удачным, и они начали на цыпочках пробираться по коридору. Но друзья не проделали и двадцати шагов, как из-за угла кто-то вывернул. Эвике подскочила на месте, но тут же облегченно улыбнулась. Это был Штайнберг.

Но радость оказалась преждевременной.

- Где тебя носит, Леонард? - напустился он на сына. - Я тебя повсюду ищу.

- Отец, разве ты не знаешь? Виктор раскрыл наши планы! Он в ярости!

- Знаю, знаю, - досадливо махнул рукой Штайнберг. - Ничего, покричит и перестанет, эти аристократы вечно такие экзальтированные. На нас, впрочем, он уже не сердится.

Все трое вытаращились на него.

- Когда это вы успели с ним помириться? - уперев руки в бока, осведомилась Эвике.

- А я с ним и не ссорился, - парировал фабрикант. - И вообще, это была твоя идея, а не моя. Да, твоя и этого англичанишки. Вы меня убедили, значит вам и ответ держать! Виктор уж точно будет ко мне благосклонней, если я приволоку ему вас обоих.

Его пальцы, словно капкан, сомкнулись на ее запястье. В ту же секунду перед ним вырос Уолтер, но отлетел в сторону, сраженный ударом в грудь. Леонард с полуоткрытым ртом наблюдал за происходящим.

- Отец, что ты делаешь? - прошептал он.

- А вот я тебе сейчас объясню, - процедил Штайнберг. С легкостью он перехватил и другое запястье Эвике, вытянув руки перед собой, чтобы девушка не могла достать до него коленом. Она немедленно попыталась укусить его за пальцы, но взвыла, почувствовав как хрустнула кость. От боли перехватило дыхание.

- Дернешься - сломаю, - предупредил вампир и обернулся к сыну, криво улыбаясь. - Мы не можем с ним бороться, сынок. Ты бы видел, как отсюда драпали другие вампиры. Они его тоже боятся. Он слишком силен. Было бы глупо восставать против такой силищи, правда? Значит, нам остается только подчиниться и примкнуть к нему. Пойдем, Леонард. Мы отдадим Виктору смертных и разделим его торжество.

Уолтер поднялся на колени и, опираясь на стену, пошел на Штайнберга, но сын встал между ними. По какой-то необъяснимой причине он был совершенно спокоен. На его осунувшемся лице, бледном с прозеленью, даже бродила улыбка, словно он созерцал произведение искусства, а не папашу-подлеца. Эвике, которая даже сквозь слезы заметила его мечтательный вид, отчаянно простонала. Они тут все заодно!

- Ты-то чему радуешься, гаденыш? - успела произнести она, прежде чем старший вампир вывернул ей руку.

- Я радуюсь, потому что именно в такие моменты жизнь подносит нам зеркало и мы узнаем, каковы же мы на самом деле. - заговорил Леонард. - Пойдем, отец. Мы можем привести ему Уолтера с Эвике и даже посидеть на его пиру до самого утра, только потом я выйду на солнце.

- Что-о-о? - проревел фабрикант.

- Если я не смогу исправить эту несправедливость, если у меня не хватит сил, чтобы совладать и с Виктором, и с тобой, я хотя бы не буду участвовать в том, что считаю неправильным. Мне остается только уйти. Берта догадалась раньше меня.

- Что ты несешь, недоумок?

- Ума у меня и правда немного, - согласился Леонард, - но кое в чем я разбираюсь. Эти люди мои д-друзья. Ты можешь или убить нас, или...

- Или что?

- Или отпустить всех троих.

- Это шантаж!

- Других средств у меня не осталось.

Поколебавшись, вампир выпустил руку Эвике. Девушка едва не рухнула на пол, но устояла и сразу же подбежала к Уолтеру, прижалась к нему, глядя на фабриканта с испугом и ненавистью. Леонард продолжал улыбаться.

- Я не сомневался, что ты так и поступишь, отец. На самом-то деле ты добрый, просто мир не позволил тебе остаться таким, - и он с нежностью погладил Штайнберга по плечу. Хмыкнув, тот отвернулся.

- Порою мне и правда хочется побыть кем-то еще, кем-то другим, - прошептал он.

- У тебя есть шанс. Если раньше, будучи человеком, ты жил по звериным законам - урвать себе побольше, растоптать остальных во имя своего блага - то почему бы теперь не пожить по-человечески? Хотя бы из чувства противоречия?

- Все это пустая философия, - скривился фабрикант, - противно и слушать этакую блажь.

- И все равно, пойдем с нами, а?

- Куда, Леонард? Нет такого уголка на земле, где он не сумел бы до нас дотянуться. Для меня все кончено. Я остаюсь.

- Но подумай...

В отдалении послышались голоса. Друзья вздрогнули и огляделись затравленно.

- Бежим обратно в спальню, - шепнула Эвике, увлекая за собой жениха. Юный вампир остался на месте, умоляюще глядя на отца, но Штайнберг отпихнул его - кончай юродствовать и беги!

- Мы еще встретимся, отец, - пробормотал Леонард. - И тогда все будет по-другому, и мы будем другими.

За ними уже затворилась дверь, когда в коридоре появились двое вампиров - Готье и еще один упырь, который старательно копировал его ухмылку.

- Есть здесь кто-нибудь? - спросил у Штайнберга Готье.

- Нет.

Здесь и правда никого не было. Совсем никого.

- Ну ладно, - сплюнув, проворчал вампир. - Пойдешь с нами, Виктор жаждет с тобой пообщаться.

Сказав это, он ткнул напарника в бок, и оба загоготали. Их смех не предвещал ничего хорошего.

***

- Мы должны что-то придумать,- захлебываясь, шептала Эвике, пока они пробирались по лазу, который в конце концов вывел их во внутренний дворик замка, довольно запущенный, но с одним неоспоримым преимуществом - там не было вампиров.

- Возвращаться нельзя, - отрезал Уолтер. Пора сматываться отсюда, пока Виктор не добрался до них, а его помощница не очухалась после близкого знакомства с вазой.

- Я вернусь, - предложил Леонард, но англичанин окинул его недоверчивым взглядом.

- Ага, как же.

- Но мы не можем ее здесь оставить! - Эвике впилась в его рукав и потянула обратно к потайному ходу.

- Никто и не думает ее бросать. Пусть она сама спустится вниз. Свяжет веревку из простыней или что-то в этом роде.

- Наши простыни такие ветхие, что даже Гизелу не выдержат, - засомневалась Эвике, как вдруг их окликнул знакомый голос:

- Стойте!

Словно сказочная принцесса в ожидании принца, Гизела фон Лютценземмерн стояла у окна. Длинные черные волосы развевались на ветру, и сама она, казалось, готова была взмыть в небо. Белое платье, довольно старомодное, дополняло ее образ. В руках виконтесса держала свою фату, комкая ее как ставшую ненужной тряпку. Лепестки флер-д-оранжа осыпались и, кружась в воздухе, падали первыми хлопьями снега, что стирают грань между осенью и зимой.

- Стоять? - удивился Уолтер.

- Да, то есть нет, я имею в виду - бегите отсюда скорее!

- А ты? Спускайся, мы ждем тебя.

- Вы должны как можно быстрее покинуть замок! - прокричала она, пропуская их слова мимо ушей.

- Без тебя? Гизела, давай спускайся, нет времени ломаться!

- Пожалуйста! - Эвике протягивала к ней руки. - Уолтер прав, попробуй связать простыни... или... или занавески на кровати, или просто прыгай, мы тебя поймаем.

- Твои друзья уходят, Гизела. Они не хотят тебя спасать... Хорошие же у тебя друзья, - вкрадчиво прошептал Виктор.

Вампир стоял за шторой, так близко, что если бы он дышал, девушка ощутила бы ледяное дуновение на своей обнаженной шее. Впрочем, сейчас не до таких мелочей. Нужно прогнать их во что бы то ни стало! Если они вернуться, то погибнут...

- Позови их. Убегать и оставлять принцессу одну - ну где ты такие сказки видела?

... а если они не вернутся, она останется одна. Задача: высчитать вероятность выживания отдельно взятой девушки среди целого замка вампиров. Можно делать ставки, сколько она продержится - день, час, минуту?

- Неужели они тебя бросят? - продолжал Виктор, по-прежнему невидимый ее друзьям. - Разве ты не хочешь позвать на помощь? Давай же, Гизела! Посмотрим, на что они пойдут ради тебя.

Гизела вновь высунулась в окно и посмотрела вниз. А действительно, на что они пойдут?

- Где папа? С ним все в порядке? - вдруг спросила она.

- Да-да, граф уже за пределами замка.

- Вот и отлично. А теперь слушайте меня внимательно: бегите из замка как можно скорее, не вздумайте нигде задерживаться, вы должны найти... Вы должны поехать в Вену, немедленно!

- Гизела!

- Уходите отсюда, чтобы я вас больше не видела, быстро!

- Я тебя не оставлю! - горничная топнула ногой, разозленная ее упрямством.

- Не смей мне прекословить! Это приказ, Эвике! Я хозяйка этого замка и знаю, что говорю! Уведи ее, Уолтер! А ты, Леонард, следуй за ними! Я разрываю нашу помолвку.

Она в последний раз взглянула на друзей, будто желая что-то сказать, но передумала и бросилась прочь. Сегодня сказочная принцесса не дождется своего принца.

ГЛАВА 35

Они скакали через лес, на чужих лошадях, прихваченных на конюшне. По дороге их то и дело обгоняли экипажи, а над головой слышался шорох крыльев и писк тех гостей, что путешествовали налегке. Приглашенные на свадьбу вампиры, за исключением "коллег" Виктора, последовали примеру леди Аркрайт и торопились покинуть Замок, где намечалось что-то совсем уж нехорошее. Гости предвкушали, как поделятся с родней свежими сплетнями о свадьбе, которая не состоялась то ли потому, что невеста на поверку оказалась смертной, то ли потому, что жених не удержался и затеял драку еще до церемонии, а не после, как предписывали традиции. В любом случае, скандал вышел грандиозный, о нем будут судачить еще лет двести. Да что там двести! И через тысячу старики будут пересказывать события сей ночи, сидя у камина холодным зимним утром.

Настроение у наших героев было подавленное. Всю дорогу до деревни Эвике проплакала, уткнувшись в рубашку Уолтера, так что в конце пути ее можно было выжимать. Тот гладил невесту по вздрагивающим плечам, шептал ей на ухо слова утешения, но ничего не помогало и не могло помочь. За ними скакал Леонард, которого, не смотря на опасения Уолтера, не пришлось приматывать веревкой к седлу. Держался он молодцом и за время пути сверзился всего-навсего четыре раза.

Еще издали друзья расслышали звон колоколов. Свернув на улочку, ведущую к церкви, они тут же попали в людской водоворот. Встрепанные со сна, крестьяне повыскакивали во дворы, дико озираясь по стороны. Кто-то успел натянуть сапоги или завернуться в шаль, но в большинстве своем они были в исподнем. Жены цеплялись за мужей, перепуганные детишки льнули к родителям, плакали разбуженные младенцы. Что касалось суматохи, животные не отставали от людей: собаки рвались с цепей, заходясь полузадушенным лаем, коровы в хлеву мычали так надрывно, словно их не доили уже несколько дней, и весь этот гомон то и дело взрывался кукареканьем, призывавшим зарю, чтобы поскорее рассеялись чары ночи. В отличии от своих хозяев, животные знали, что происходит. Люди же бессмысленно крутили головами. Обычно колокольный звон означал пожар, но зарево не обожгло темное небо, в воздухе не пахло гарью. От такой неопределенности становилось еще страшнее.

- Что ж стряслось-то, а, сударь? - какая-то баба, державшая под мышкой нахохлившуюся курицу, подергала Уолтера за ногу. Не понимая ее наречия, он попросил Эвике перевести.

- А ну-ка быстро все замолчали! - завопила девушка и, когда голоса стихли, продолжила внушительно, подражая средневековому глашатаю. - Мы прискакали из замка! Граф фон Лютценземмерн повелевает всем немедленно идти в церковь! Даже тем, кто туда ходит только на Пасху и Рождество.

Расталкивая односельчан, через толпу к ней пробирался Габор, в ночной рубашке и стоптанных тапочках. На всякий случай он захватил зазубренный меч, хотя этой железякой сподручнее было вскапывать грядки, чем разить врагов.

- Что его сиятельству угодно от нас в такой час? - спросил он, зевая на нее перегаром.

- Он сам скажет. Пошевеливайтесь!

Крестьяне потянулись к церкви, недовольно бурча и раздавая затрещины детям, которые хныкали, терли глазенки и путались под ногами. Но если граф повыдергивал их из постелей ни свет ни заря, на то имелись серьезные основания. Самодурства за ним не наблюдалось. Графа фон Лютценземмерна здесь уважали, хотя его власть давно уже была номинальной. Канули в лету те времена, когда любой из фон Лютценземмернов мог сбить хлыстом шапку с зазевавшегося крестьянина или выдрать его на конюшне. (Впрочем, и в те дремучие дни пращуры графа скорее посоветовали бы крестьянину надеть шапку, чтобы не застудил уши, да еще и пригласили бы его в замок на чай с крендельками. Так, собственно, они и разорились, ведь власть несовместима с подобным добродушием). Гораздо больше селяне опасались богача-фабриканта, потому, проходя мимо его наследника, почтительно кланялись и опускали глаза. Уже спешившийся, Леонард помахал им, но тут же вступил в битву с конем, который начал жевать его волосы. Белобрысый мальчуган лет десяти, вприпрыжку бежавший за родителями, прыснул в кулак и тут же захныкал, схлопотав по щелчку с двух сторон, от матери и отца. Оба работали в колбасном цехе, так что ссоры со Штайнбергами не искали.

Когда в дверях церкви промелькнула последняя сорочка, друзья поднялись по ступеням, но Уолтер вовремя схватил за плечо юного вампира, который с невозмутимым видом собирался перешагнуть через порог.

- Ты что, сбрендил? Погибнешь ведь!

- Почему? - удивился Леонард. Обмотав руку носовым платком, он приглаживал замусоленные волосы. Без очков и голый до пояса, Леонард казался совсем беззащитным, будто улитка с раздавленной раковиной.

-Ты не можешь входить в церковь, ты же вампир! Там полным-полно религиозных предметов!

Леонард стушевался.

- Я м-могу, - пролепетал он. - Потому что я атеист.

- Что?!

- Религиозные предметы на меня не действуют. Ни святая вода, ни кресты, ничего. Все потому, что я верю в теорию эволюции.

- Да как же так?

- Для того, чтобы религиозный предмет подействовал на вампира, обе стороны должны верить в силу этой реликвии. Сам по себе символ ничего не значит, это люди наполняют его см-мыслом. А теперь представь, что одна стороны не видит в символе того же, что другая. Не верит в его силу. Значит, для этой стороны символ просто не функционирует.

- Ну ты вывел! - засомневался Уолтер. Он хотел было рассказать, как они втроем освящали воду, бормоча нескладные молитвы, но промолчал, потому что вести религиозную пропаганду среди вампиров-атеистов как-то непродуктивно.

- И много вас таких?

- Не знаю, - смущенно ответил вампир. - С годами, наверное, станет больше.

Уолтер сделал зарубку в памяти, что если вернется домой, обязательно запишется в Армию Спасения и будет ходить по домам с брошюрками. Чем меньше атеистов, тем лучше. А то неизвестно, на кого нарвешься.

- Слушай, а если тебе показать галапагосского вьюрка? - не унимался англичанин.

- Я никогда не видел галапагосского вьюрка, - развел руками Леонард. - Может, испугаюсь, если буду знать, что это он и есть.

Втроем они вошли в церковь, битком набитую прихожанами. Такого столпотворения храм не знавал даже по праздникам - у кого-то всегда находился повод остаться дома, а то и свернуть в кабак по дороге. Некоторые уже расположились на скамьях и клевали носом или баюкали младенцев, но в основном народ толпился у кафедры, переговариваясь со священником и графом. Женщин оттеснили в сторону и они настороженно прислушивались, о чем же толкуют мужья. Судя по их насупленным бровям, беседа выходила невеселой.

Возле графа все еще крутилась малышка Жужи. Увидев знакомые лица, она бесцеремонно подергала его за полу камзола. Фон Лютценземмерн оглянулся, посмотрел на вошедших и продолжил смотреть, но уже на дверь, дожидаясь кого-то еще.

Никто не вошел.

Им следовало подойти к нему первыми, но друзья не посмели сделать и шага. Тогда граф сам пошел к ним на встречу, по-прежнему не отводя взгляда от двери. С каждой секундой надежда истончалась, пока не превратилась в мираж.

- Где Гизела? - его голос дрогнул.

- Она осталась в замке, велела нам уходить, а сама осталась, - сказал Уолтер, чувствуя как слезы щекочут ему щеки. Всхлипывая, он вкратце поведал графу об их злоключениях. Фон Лютценземмерн выслушал его с каменным лицом и медленно проговорил:

- Вы сделали все, что могли. Если эти твари действительно настолько опасны, как вы описываете, у вас не было против них ни единого шанса.

Его слова произвели противоположный эффект. Эвике, которая доселе пряталась за спиной Уолтера, не смея показаться хозяину на глаза, выступила вперед и упала перед ним на колени.

- Простите меня! - рыдала она, то цепляясь за его камзол, то ударяя себя в грудь. - Или нет, не прощайте! Я так и знала, что вы будете нас оправдывать! Но я заслужила худшей кары! Я должна была остаться вместе с ней... что мы вдвоем.... чтобы они нас обеих... Господи, что же я натворила?!

Граф сжал кулаки.

- Не хотите к ней присоединиться? - кивнул он Уолтеру, и в голосе его клокотал едва сдерживаемый гнев. - Раз уж сегодня такая ночь, что все мои друзья решили поваляться у меня в ногах. Самое полезное времяпровождение в наших обстоятельствах. Эвике, ты в доме Божьем, как ты себя ведешь? Встань и вытри слезы. Не вздумай оплакивать мою дочь! Слышите, - он обвел всех взглядом, - никто из вас не смеет ее хоронить! Раз Гизела приказала вам покинуть замок, у нее были на то причины. Моя дочь из рода фон Лютценземмернов, ее прабабки стояли на бастионах и лили на врагов кипящую смолу, покуда мужья сражались на поле брани. Она сильная! Я верю, что она выживет. Я вернусь за ней, мы пойдем в замок днем, когда вампиры спят.

- Вампирам, как и людям, не обязательно спать днем, - заметил Леонард. - Они могут нести караул по очереди. И нас совсем мало!

Пока они так рассуждали, отец Штефан отделился от толпы крестьян и направился к своим знакомым, только что не потирая руки. Даже его кадык азартно подпрыгивал. Из всей деревни он, похоже, был единственным, кто получил удовольствие от такого поворота событий.

- Ага, вот и вы все! Прогнали вас упыри? А я ведь предупреждал, что от нечисти добра не жди! - злорадно проговорил священник и и в первую очередь напустился на Уолтера, - Помните, как сказано в Священном Писании: Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся! Не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови...

Юноша коротко простонал. Перед глазами снова возник образ Сесила, чьи длинные клыки едва не касались пасторского воротничка.

- Хорошо, хорошо, вы уязвили меня в самую душу! Что дальше-то делать?

- Это вы меня спрашиваете? Можно, конечно, телеграфировать епископу - мол, у нас засилье нечисти, пришлите наряд экзорцистов. Наряд-то пришлют, вот только у них с собой будут не кресты, а рубашки с длинными такими рукавами, - съязвил священник. - Произошедшее снова объяснят массовой истерией или чем сейчас объясняют подобные события. А все потому, что мир охватила эпидемия безверия, - он потыкал узловатым пальцем в сторону Леонарда, который опять сконфузился.

- Друзья, оставим дрязги, - вмешался граф, - по крайней мере до завтра, - обратился он уже ко всем присутствующим. Крестьяне сразу же умолкли, жадно ловя его слова. Говорил он спокойным и ровным тоном, как будто их проблемы были не страшнее парочки волков, повадившихся таскать овец по ночам. - Сейчас нам следует выспаться, завтра же мы решим, как действовать в подобной ситуации. Спите, друзья. Пусть эта ночь будет спокойной дня всех нас, - и повторил тихо, - для всех.

Вновь началась кутерьма. Пихаясь и переругиваясь, односельчане устраивались на скамьях. Как водится, завязалась битва за места в первых рядах, которые хоть и не отличались от остальных, но были более престижны. Дети, уже валившиеся с ног, взобрались на хоры, откуда теперь доносилось их мирное сопение.

- После таких вестей поди засни, - пробурчал Габор, тем не менее устраиваясь на полу. - Святой отец, вы бы проповедь какую прочитали, чтоб нам уснуть поскорее.

Тот погрозил шутнику, но граф кашлянул, привлекая его внимания.

- Отец Штефан, мне хотелось бы побыть одному, - вежливо попросил он.

- Идите в ризницу и плотно закройте дверь, - лаконично посоветовал священник. В иных ситуациях слова утешения только бередят душу. Иногда все, что нам нужно, это хорошая звукоизоляция.

- А вы что намерены делать? - обратился он к троим друзьям.

- Мы с Эвике немедленно уезжаем в Вену на поиски Берты Штайнберг, - ответил Уолтер за них обоих.- Не век же ей прятаться от проблем.

Отец Штефан подумал, что если к двум глупым головам прибавить третью, то глупости не станет меньше, а как раз наоборот, но промолчал.

- Я остаюсь здесь, - отозвался Леонард. - У вас еще лежит чемодан, который я тогда принес?

- Куда ж ему деваться? Тяжеленный такой, ты что, бруски свинца в нем таскаешь?

- Не совсем, - последовал ответ.

И Леонард улыбнулся, впервые за эту проклятую ночь.

***

Двери замка были плотно заперты, и хозяйка стала пленницей. Она даже не знала, что происходит там, снаружи: возможно, вампиры уже захватили всю деревню, и теперь... Гизела зажмурилась и замотала головой: нет, не может быть! Вампиры же, ну... они как Штайнберги - немного чудаковатые, но не способны на такое. Ну ведь не способны?

Виктор де Морьев был так учтив с ней - ровно до того момента, пока не швырнул девушку в руки своим приспешникам, бросив через плечо "Заприте ее где-нибудь" После этого вампиры перестали казаться милыми. Гизела вырывалась, кричала и звала на помощь, но кто-то с легкостью вскинул ее на плечо и, не обращая внимания на ее попытки царапаться и кусаться, понес прочь.

Он швырнул девушку в тесную комнатушку и запер дверь - даже до ключей они уже добрались! А потом о ней, похоже, забыли. За это время Гизела успела продумать во всех красках, что сделает с захватчиками, если ей удастся вырваться или если кто-нибудь случайно заглянет к ней. Отломала ножку стола, посчитав, что из той получится вполне сносный кол. Пусть и не осиновый, но попробовать стоит! В крайнем случае, стукнет по голове.

Да кто такие эти вампиры, чтобы врываться в ее замок и распоряжаться здесь, как у себя дома! Чтобы обижать ее родных и друзей! В то время, как она сама не могла их защитить...

Как хорошо она теперь понимала Берту, бежавшую от всего этого. Понимала, но не прощала.

***

Ген-штаб был оборудован в Китайском Кабинете. За шелковыми ширмами разбили лазарет, где раненые залечивали ожоги. В основном, злословием. Не йодом же их мазать? За ночь вампиры надеялись хотя бы частично восстановить былую красу, а пока что передавали по кругу баночки с белилами. Созерцать алеющие рубцы еще пару часов никому не хотелось, атмосфера лепрозория не потворствует хорошему настроению. Каминные статуэтки, с выбритыми лбами и лукавыми улыбками, взирали на остальных вампиров, которые разбрелись по углам и переговарились вполголоса, бросая испуганные взгляды на Мастера, восседавшего на кресле, массивном как трон. Лицо его было бесстрастным, но когти царапали деревянные поручни, снимая с них тонкую стружку. У его ног примостилась Изабель.

Уныние царило в стане врагов, ведь скоро они разбредутся спать, а никто до сих пор не был наказан. В том, что виновник всех неудач рано или поздно отыщется, не приходилось сомневаться. Одного взгляда на Мастера хватало, чтобы понять - приближается гроза. Небо затянуло плотными сизыми тучами, за ними ворочался гром, горизонт то и дело озаряли всполохи. Оставалось лишь дождаться того идиота, который пробежится с воздушным змеем, притягивая к себе молнии.

Ко всеобщему ликованию, в гостиную вошли двое вампиров, а за ними, шаркая, плелся Штайнберг. Все взгляды устремились на новоприбывших .

- Виктор, мы... - начал Готье, но взмахом руки Виктор велел ему замолчать.

- ...не нашли их, - договорил он. - Я только что имел удовольствие помахать им вслед. Рано или поздно я их все равно поймаю, а сегодня мне уже недосуг. Зато вы привели моего старинного приятеля и не состоявшегося родственника. Тоже славно. Подойдите поближе, герр Штайнберг.

Растерянный, фабрикант сделал несколько шагов.

- Надеюсь, вы успели попрощаться со своим сыном? - полюбопытствовал вампир. По лицу Штайнберга пробежала судорога.

- Я не знаю, где он! Пожалуйста! Он не причинит вам вреда!

- В этом я уже убедился. Не пугайтесь так, любезный. Вы не сторож своим детям. Даже у самых лучших родителей порою вырастают скверные, непочтительные отпрыски. С сыном вашим я сам разберусь, да и с дочерью тоже. Уже предвкушаю встречу с ней. Совсем скоро она будет здесь.

Штайнберг заморгал, не понимая куда он клонит.

- Ваша дочь придет ко мне сама, - милостиво пояснил Мастер. - По доброй воле. А когда это произойдет, мир изменится, станет гораздо... интереснее.

- Что вы имеете в виду? Зачем вам моя Берта? - спросил фабрикант, едва устояв на ногах.

- Мне не нужна ваша Берта. Мне нужно Перворожденное Дитя. Мы устроим, скажем так, небольшой ритуал. Ничего страшного, даже наоборот - все получится прекрасно, не переживайте. А пока что можете присоединится к нашем развлечениям. Завтра мои друзья собираются устроить пикник в деревне, а вслед за этим можно навестить фабрику. Я ведь говорил, что интересуюсь вашим производством. У вас есть работники, герр Штайнберг?

Тот закивал.

- Отлично. Завтра вы прикажете им собраться в одном из цехов.

- Зачем?

- А вы как думаете?

Поскольку фабрикант не отвечал, Виктор указал ему на свободное кресло и, прикрыв глаза, вернулся к декоративной резьбе по дереву. Но Штайнберг не двигался с места. Нахмурившись, он шевелил губами, будто перемножал шестизначные цифры в уме.

Конечно, Мастер прав. Он взрастил двух неблагодарных детей, из-за ослиного упрямства которых теперь вынужден сносить позор. А ведь он всего-навсего хотел, чтобы его дочь выросла настоящей барышней, в шелках и бархате. Чтобы его витийствующий сын не таскался в контору день за днем, не экономил на свечах, не трясся над каждым куском сахара. Стал был Леонард нести такую высокоморальную околесицу, если бы думал лишь о том, как не околеть с голоду и не влезть в долги? Законы звериные и человеческие! Что мальчишка в них понимает? А сам он и так всегда жил по-людским законам. Украсть, солгать, продать втридорога, отнять кусок хлеба у чужих детей, чтобы свои собственные могли есть шоколад - это как раз по-человечески. У подлости не звериный оскал, а человеческое лицо, причем вполне респектабельное.

Зато теперь он вампир, значит, обязан повиноваться новому своду законов, построенному на сказочках, прибаутках, и прочих финтифлюшках. Его и раньше от фольклора - да что греха таить, от литературы вообще - с души воротило, а сейчас еще пуще. Но ничего не поделаешь, раз назвался вампиром, соблюдай иерархию. Хочешь не хочешь, а придется поклониться своему господину, этому юнцу с самодовольной улыбочкой, который пообещал поквитаться с его сыном и совершить какой-то непотребный ритуал с его дочерью. Раз так закон велит... закон... Но что если Леонард прав? Если можно самому выбирать себе закон? Тогда он выбрал бы тот, что наиболее ему понятен. Но именно этот закон его и подвел! Штайнберг вспомнил тот далекий вечер, когда они с Виктором казались почти ровесниками, вспомнил глаза, в которых отражалась груда золота - глаза дракона, купившего себе деву - и понял, за что так тяжко наказан. Он согрешил против Экономики. Волшебное золото не годится на роль стартового капитала, так что все нажитое богатство - лишь порождение фантазий. Реальными были только его дети, которых он больше не увидит. Зато можно уйти так, чтобы в памяти их остаться честным человеком.

- Нет, - произнес Штайнберг неожиданно.

Виктор обернулся. Остальные тоже посмотрели на фабриканта, как Валаам на болтливую ослицу.

- Вы что-то сказали? - переспросил Виктор.

- Сказал, - просипел Штайнберг, давясь от страха и все же не останавливаясь, - Я никогда так не поступлю! Они мне не рабы, усекли? Я с ними договор заключал! И ни один из моих работников не заслужил такой... такой штраф! У нас капитализм, а не феодальная система трех сословий! Рыночные отношения, слышали про такое понятие? Законы рынка! Сначала свое дело откройте, а потом указывайте, как мне управлять МОЕЙ фабрикой! - кричал он, подстегивая себя с каждым словом, пока не оставил позади и страх, и инстинкт самосохранения, и вообще все чувства, кроме беспредельной, полыхающей ярости. - Двадцать лет вы измывались надо мной и теперь решили, что я предам своих детей и вступлю в ваши ряды! Ненавижу вас, ненавижу, ненавижу!

Молчание звенело, как гонг. Опомнившись, фабрикант пошатнулся и, не подхвати его Готье, без чувств рухнул бы к ногам Виктора. Мастер сокрушенно покачал головой. Ну что за бестолковая семейка! Из тех людей, которым дай моток пряжи, так вместо того чтобы связать из нее свитер, они совьют себе удавку.

- Изи, - лениво произнес он. - Не хочешь поиграть с нашим гостем?

- Что я должна сделать? - услужливо спросила Изабель и подошла к фабриканту, буравя его взглядом.

- Покажи герру Штайнбергу что-нибудь занимательное.

Конечно, Изабель устала. У нее уже голова кружилась от усталости - ну или той вазы, которой некий злоумышленник изо всех сил ударил бедную девочку по затылку. Но разве она могла казать хоть слово против? Виктор так нуждается в ней! Да и остальным следовало показать, что она еще на что-то способна: после двойного провала с Уолтером и Эвике вампиры смотрели на нее не просто как на пустое место, но как на пустое место, над которым можно открыто издеваться.

Изабель стиснула зубы и подошла к Штайнбергу, который стоял перед ней, будто невыполненная сверхурочная работа. Как мелкий клерк смотрит на недоделанный отчет в пятницу вечером, так и она глядела на горе-вампира, желая с ним побыстрее покончить.

"На колени," - скомандовала она, и Штайнберг, не в силах противиться ее цепкому взгляду, встал перед ней на одно колено. Он тоже устал. Теперь, когда их лица были на одной высоте, вампирша положила руки ему на голову и пристально посмотрела в глаза. И улыбнулась.

"Это совсем не больно, будь хорошим мальчиком. То есть дяденькой."

А потом...

...Солнечные лучи проникали через кисейные занавески детской, где-то за окном лениво чирикали птицы, разомлевшие на солнце, и погода была отличной, самой лучшей для прогулки в парке. Нужно попросить няню приготовить коляску, подумал Штайнберг, стоя на пороге. Берта любит такие прогулки, ее щечки всегда разгораются, а губки лепечут веселую бессмыслицу. Тихо, чтобы не разбудить дочку, он прокрался в детскую, посмотрел на ее колыбель под кружевным пологом... Колыбель была дорогущая, из красного дерева. Именно поэтому он не сразу заметил темную жидкость, которая переливалась через край и тонкими струйками стекала по бокам, образую огромное алое пятно на бежевом ковре. Тогда он понял, что так и не уберег ее, и закричал, и уже не мог остановиться.

***

Заря занималась на небе, когда билетер на железнодорожной станции города Арада забрался в свою будку и, кряхтя, отворил оконце. К нему немедленно подступили двое - молодой человек в помятом фраке и девушка в ярко-красном, совершенном неуместном в утренний час платье.

- Два билета до Пешта, - потребовала девица.

- Десять флоринов.

Застигнутый врасплох, билетер тут же скосил глаза к переносице, куда уперлось тупое лезвие ножа для масла.

- Чистое серебро, сами поглядите, - сказала девица, положив нож перед ним. Подумав, она добавила чайную ложку. Все это время на ее лице играла широкая улыбка человека, который изо всех сил старается походить на нормального, осознавая при этом, что таковым отнюдь не является. По правилам следовало позвать охрану и скрутить обоих. Но связываться с умалишенными с утра пораньше, пока они еще не очухались от влияния луны, которая, как известно, творит с ними страшные вещи - себе дороже. Билетер молча сгреб столовое серебро и выложил перед девицей два билета в третий класс.

ГЛАВА 36

В гостиной было темно из-за опущенных штор и душно из-за густого табачного чада. Махнув рукой на приличия, отец Штефан не только разрешил гостям курить, но и сам попыхивал трубкой. Но блестящие идеи их все равно не посещали. Заметно было, что темнота действует на крестьян угнетающе, навевая воспоминания о прошедшей ночи. Ничего не поделаешь, утренний свет стал бы погибелью для Леонарда, который разбил походную лабораторию в кухне, но время от времени забегал в гостиную, извиниться за очередную разбитую тарелку, расплавленную кастрюлю или ложку, от которой остался один черенок.

- Может нам того, к властям обратиться? - послышалось неуверенное предложение.

Остальные крестьяне, набившиеся в домик священника, посмотрели на говорившего как на браконьера, который решил зайти к леснику за разделочным ножом. Упоминать полицию в деревне, где в каждом доме почетное место занимал самогонный аппарат, было по меньшей мере неразумно. Если вампиров можно отпугнуть с помощью того же чеснока, то власти и чесноком не побрезгуют. Заберут его вместе с прочими запасами.

- Ну так соберем скарб и уедем отсюда, - предложил унылого вида мужик с обвислыми усами. - У меня ребятня мал мала меньше, что же, дожидаться когда их вурдалаки загрызут?

Выслушав пессимиста, односельчане чуть не подавились трубками.

- Ишь чего захотел! - возмутился Габор. - Как говорится, поп в гости, а черти на погосте! Я-то уеду, а они мне красного петуха на двор пустят и еще по-всякому набезобразничают.

- А у меня корова вот-вот отелиться!

- А урожаю пропадать, что ли?

Тут все как один посмотрели на графа, который молча сидел на клеенчатом диване и сосредоточенно смотрел на дым, вылетавший из трубки, словно надеялся прочесть в его контурах какое-то предсказание.

- Ваше сиятельство? - вежливо, но настойчиво позвал его Габор.

- Я думаю, - отозвался он.

Повеселев , мужчины переглянулись. В интеллектуальных способностях графа никто не сомневался.

-А о чем, позвольте спросить? - поинтересовался священник.

Наблюдая за колечком дыма, граф поднял глаза к потолку.

- Я анализировал крестьянские восстания, почему они всегда терпят поражение. Причина заключается в отсутствии стратегии, тактики, тренировки, и подходящего оружия.

- А где нам сыскать енту самую стратегию? - раздался скептический голос. - В наших краях и цинкового ведра-то не найдешь, не то что такую мудреную штуку.

- Стратегия - это искусство ведения войны, - произнес граф внушительно. - Если уж вы решили остаться, я обучу вас боевым навыкам.

Крестьяне вновь приободрились, и глядя на их радостные лица, фон Лютценземмерн решил не напоминать, что сам он ни разу не бывал на поле брани, а стратегию использовал лишь для того, чтобы играть в шахматы с дочкой. Вся надежда была на "Записки о галльской войне" Цезаря - книгу, которую граф прочел еще в молодости, а потом неоднократно перечитывал, но в основном для того, чтобы не позабыть латынь.

- А оружие? - вдруг засомневался трактирщик. - У меня, само собой, есть меч...

- .. котором только ворон пугать. Вернее, смешить, - сострил какой-то весельчак, седой и красноносый, явно завсегдатай "Свиньи." Габор мысленно плюнул в его пивную кружку.

- Меч - это уже хорошо, - одобрил граф. - Но должно же быть что-нибудь еще? Как насчет сельскохозяйственного инвентаря? Вилы, косы, серпы? Их тоже можно пустить в ход.

- Как раз с оружием я вам и помогу!

Собравшиеся обернулись к Леонарду, который замер в дверном проходе. На нем был некогда белый лабораторный халат, который теперь выглядел так, будто семья трубочистов передавала его из поколение в поколение, так ни разу и не постирав. Помимо халата, в чемоданчике оказались запасные очки на резинке, чтобы случайно не слетели во время работы, и с дюжину пар перчаток. Юный вампир натянул сразу несколько, так что едва мог пошевелить пальцами. В одной руке Леонард держал горшок с геранью, которая, судя по всему, пережила извержение Везувия. В другой он держал дохлую мышь.

- Ты нам поможешь? - недоверчиво переспросил отец Штефан.

- Ну д-да! А чем, по-вашему, я занимался все это время? - оскорбился юный Штайнберг.

Говоря откровенно, все они считали, что таким способом Леонард успокаивает себе нервы. Ну мало ли как бывает - кто-то пьет горькую, кто-то идет по магазинам, а кому-то для душевного равновесия требуется проникнуть на чужую кухню и что-нибудь там взорвать.

- Чем же ты занимался?

- Пойдемте, покажу! - Леонард призывно помахал мышью, но тут же добавил. - Надеюсь, Марта не была так уж привязана к этому цветку? Я компенсирую ущерб.

Как только они вошли в кухню, стало ясно, что деньгами такой ущерб не компенсируешь. Вероятнее всего, служанка сама восстановит справедливость, как следует отлупив Леонарда метлой. От ее любимого садика, занимавшего оба подоконника, остались голые прутики, которые годились лишь на то, чтобы иллюстрировать статью "саксаул" в энциклопедии. Пожелтевшие листья и увядшие цветы усыпали пол, а плоды на лимонном дереве скукожились, почернели и едва держались. Отец Штефан вздохнул, мрачно и многозначительно.

- Зато я потравил вам мышей, - оправдался вампир.

Действительно, то тут, то там виднелись мышиные трупики, причем на каждой мордочке застыло брезгливое выражение.

- Они пили это? - граф покосился на жидкость, бурлившую на плите.

- Нет, - пожал плечами Леонард, - просто понюхали.

Половина крестьян тут же схлынула, оставшиеся смельчаки зажали носы.

- Это что еще за еретические штучки? - загромыхал отец Штефан. - Ты варишь какое-то зелье? Я хочу знать, что творится на моей кухне.

- Нет, не хотите, - тихо, но твердо заявил Леонард.

Лучше и правда не знать, что в одной из кастрюль, наполненной кипящей водой, нагревалась банка с серной кислотой. В ней медленно растворялся слиток серебра. Во второй кастрюле в такой же банке весело бурлила соляная кислота. (Здесь догадливый читатель поймет, что не стоит повторять подобные эксперименты дома, потому хотя бы, что существуют куда менее трудоемкие способы покончить жизнь самоубийством). Когда серебро окончательно растаяло, Леонард вылил соляную кислоту в емкость с серной, и серебро, к ужасу окружающих, превратилось в белый осадок.

- Ну вот, такой кусок серебра и псу под хвост! - разочарованно воскликнул Габор.

- Н-ничего подобного! Серебро не испорчено, наоборот - стало еще лучше. Теперь его можно использовать для гальванизации.

С этими словами Леонард слил кислоту в раковину, а осадок промыл в воде и вытряхнул на фильтровальную бумагу, стараясь поменьше прикасаться к самому серебру, которое жгло и через резину.

- Принесите вилы, - скомандовал юный вампир.

Как только их принесли, Леонард приказал как следует вымыть их и потереть жесткой щеткой. Но даже так вилы показались ему недостаточно чистыми, поэтому он самолично протер их соляной кислотой, после чего вновь промыл под струей воды. Зрители завороженно наблюдали за его действиями, будто за опытами алхимика. Было бы еще интересней, если б Леонард пустил в дело сушеных пауков или жабью печень, но и так получалось неплохо.

- Посмотрите сюда! - театральным жестом он указал на кухонный стол, половину которого занимала гордость Марты - огромная чаша для пунша. Вот только жидкость в ней ничем не напоминала пунш. Габор сразу же принюхался.

- Пахнет вкусно, - одобрил он, - миндалем, что ли?

- Это цианистый калий! - пояснил Леонард.

- А пить его можно?

- Нет, это же яд!

- С правильной закуской наверняка можно, - не сдавался трактирщик, подмигивая собутыльникам.

- Опохмеляться будешь у Святого Петра, - приструнил его отец Штефан и кивнул Леонарду - продолжай.

- Теперь совсем просто! - просиял Леонард. - Растворяем хлорид серебра - ну то-есть наш осадок - в цианистом калии. Затем вот эту проволоку, к которой примотан кусок серебра, присоединяем к батарее, - все дружно посмотрели на странную деревянную раму, наполненную металлическими коробочками, - а потом, опять же с помощью проволоки, соединяем с батареей зубья вил. Опускаем вилы в цианистый калий и держим, держим...

-... держим, держим, пока они наконец не покроются слоем серебра!

Задремавшие зрители встрепенулись.

Вилы, которыми еще вчера ворочали сено, сияли благородным блеском. Одобрительно бормоча, крестьяне передавали их из рук в руки, а когда вилы заполучил Габор, он сделал несколько выпадов и сорвал сковородку со стены. Определенно, оружие было эффективным.

- Ну теперь-то нам никакие вурдалаки не страшны! Пусть только сунутся. Или того лучше - пойдемте сразу штурмовать замок.

И граф, и Леонард одновременно напряглись.

- Никуда мы не пойдем, - отрезал фон Лютценземмерн, - Замок строили не только ввысь, но и вглубь. Вся скала изрыта подземельями, а сражаться с вампирами в кромешной тьме - совершенное безумие! Кроме того, они могут в любой момент...

Но Леонард не дал ему договорить.

- Нам нужно лишь продержаться до того момента, как сюда вернется м-моя сестра. Тогда они оставят вас в покое и уберутся восвояси.

Ответом ему стали недоверчивые взгляды.

- Какая ей корысть возвращаться, коли ихний вожак на нее глаз положил? - вздохнул давешний пессимист. - Небось, потому и сбежала.

На щеках вампира заиграл зеленоватый румянец.

- Да, конечно. И все таки Берта вернется, как только узнает что произошло. Вернется хотя бы из упрямства.

- А потом что с ней станется? - печально посмотрел на него священник.

- Не знаю. Хотя какая разница, если одна нечистая тварь расправится с другой. Разве не так? - и отец Штефан вздрогнул, пораженный горечью его слов. Леонард между тем продолжал. - Я могу посеребрить вилы и косы, но не рассчитывайте, что даже так вы сумеете победить вампиров. Не хочу вас пугать, но предупредить обязан - они слишком сильны. Так что не п-пытайтесь на них нападать, но если потребуется, вы сможете отбиться. Сегодня ночью мы снова соберемся в церкви и будем ждать, когда они придут.

- А они придут? - спросил Габор.

- О да! Вы для них не более чем д-дичь и они убьют вас с такой же легкостью, с какой вы отрубаете курам головы или закалываете свиней. В них совсем не осталось жалости, только неуверенность и страх, который они компенсируют за ваш счет.

- Постой-ка, Леонард! - вмешался священник. - Но если мы будем в церкви, они не посмеют войти. Или они такие же, как ты?

- Нет, они не такие, как я, - с чувством собственного достоинства произнес Леонард. - Но даже на расстоянии они могут забраться к вам в голову, подглядеть самый тягостный кошмар и устроить так, что вы сами в ужасе выбежите на улицу. Но вы можете поставить барьер. Нужно представить, что вас окружает кольцо огня или струи текущей воды, а потом подумать о чем-то приятном, например о том, как вы в первый раз посмотрели в микроскоп, - увидев, что слушатели скривились, Леонард быстро добавил, - Ну ли вспомните поцелуй невесты, первую улыбку своего ребенка, то Рождество, когда теща не приехала в гости, ярмарку, на которой ваша корова взяла первый приз - в общем, самый счастливый миг в жизни. Тогда им с вами не совладать. Но оружие все равно понадобится. Мало ли что может приключиться.

В следующие несколько часов Леонард только тем и занимался, что наносил серебряное покрытие на вилы, лопаты, серпы, ножи всех размеров, от мясницкого до перочинного, топоры и прочие предметы, необходимые для полномасштабной крестьянской войны. Хватило на всех, чемоданчик Леонарда таил в своих недрах неисчерпаемые запасы и серебра, и кислоты. Достать последнюю было проще простого. С недавних пор кислота стала расхожим товаром, потому что экзальтированные дамы просто обожали плескать ею в лицо соперницам. Другое дело серебро. Если бы герр Штайнберг проведал, что сын, подкупив прислугу, раздобыл ненавистный металл и полгода прятал его под кроватью, он не оставил бы на бедняге мертвого места. К счастью, фабрикант никогда не контролировал, на что дети тратят карманные деньги.

Когда поток вил иссяк, и ополченцы отправились на площадь, тренироваться под началом графа фон Лютценземмерна, в домик священника зачастили женщины. Произошла реконверсия: теперь вместо колюще-режущих орудий Леонард окунал в цианид браслеты, крестики и сережки. Модницы еще долго крутились на кухне, придирчиво разглядывая свои побрякушки и сравнивая их с чужими. Некоторые даже кокетничали с Леонардом, в надежде что слой серебра на их колечке окажется погуще. Марта тоже помирилась с вампиром, после того как он посеребрил ей ножницы. Последней была замшелая старушка, которая, шамкая беззубыми челюстями, попросила облагородить ее подстаканник. Хотя она уже не могла его разглядеть, на ощупь результат ей понравился.

-Дай вам Бог здоровьичка, сударь, - говорила она, явно не осознавая, с кем имеет дело.

Улыбнувшись, Леонард взял ее за руку, сухонькую и морщинистую, и осторожно проводил из кухни, чтобы бабушка ненароком не задела горячую кислоту. Теперь ему стало скучно. Он предложил отцу Штефану подновить церковную утварь, но священник наотрез отказался, чтобы дарохранительница или потир принимали участие в богомерзких экспериментах. Тем не менее, он все таки порылся в чемодане Леонарда и изъял несколько колб и пробирок на церковные нужды. Их он собирался наполнить святой водой, чтобы при случае швырнуть в вампиров на манер гранаты.

Наконец юный вампир остался совсем один. Пригорюнившись, он сел у окна, закрытого ставнями, и вслушался в дневную суматоху. Издалека доносился голос графа, проводившего маневры. Как и следовало ожидать, он оказался очень деликатным фельдфебелем, поэтому команды перемежал такими фразами, как "будь любезен" и "если не трудно." Вот бы присоединиться ко всем! Леонард никогда не играл в игры, ни детские, ни взрослые, но сейчас он особенно остро почувствовал свое одиночество. Наверное, если бы отец и Берта были рядом, ему стало бы легче. Хотя вряд ли. Собираясь вместе, они обменивались пустыми фразами, просто меняя их местами в зависимости от времени суток, но так никогда и не поговорили по-настоящему. А теперь он, наверное, и не увидит их больше. А если бы и увидел, все равно не сумел бы им ничего объяснить.

Так он просидел до вечера, словно наказанный ребенок, который прислушивается к задорным крикам товарищей. Как только стемнело, Леонард уже был во дворе. В отдалении он заметил графа, который объяснял кому-то основы штыковой атаки. Рядом кувыркались дети. Вооружившись ветками и палками, они старательно копировали взрослых. Вся деревня напоминала лагерь накануне сражения. Решив не беспокоить военноначальника, Леонард присоединился к народным ополченцам, которые устроили перекур.

- А можно и мне какое-нибудь оружие?

Этот вполне закономерный в данных обстоятельствах вопрос почему-то привел крестьян в смущение. Переминаясь с ноги на ногу, они или попросту игнорировали вампира, или мямлили, что, дескать, молодой господин, поди, притомился и ему бы того, отдохнуть. Когда Леонард понял, что никто не одолжит ему ни то что серпа - даже булавки, он почувствовал себя Прометеем, который наблюдает, как люди готовят шашлыки на добытом им огне, в то время как сам он прикован к скале. Какая черная неблагодарность! А явный виновник его несчастий между тем с невинным видом махал в воздухе косой.

Дрожа от негодования, Леонард подступил к фон Лютценземмерну и начал с разбега:

- Вы что же, запретили выдавать м-мне оружие?

С сияющими от любопытства глазами, крестьяне наблюдали сей невиданный аттракцион. Любой готов был расстаться с последним грошом, лишь бы только увидеть, как Леонард Штайнберг и граф фон Лютценземмерн будут орать друг на друга. Но граф лишь кивнул флегматично:

- Да. Если настаиваешь, давай обсудим это наедине.

Пристыженный Леонард сразу же согласился. Действительно, какой пример он подает простому люду? Тогда граф увлек его в дом, на прощание приказав рекрутам продолжать учения. К полуночи он рассчитывал увидеть их в такой форме, что хоть к кайзеру на парад.

Но в полутемной гостиной на Леонарда нахлынула прежняя обида.

- Почему я не м-могу сражаться наравне с остальными? - запинаясь, проговорил он. - Неужели я такое ничтожество, что мне даже лопату нельзя доверить?

Граф не сомневался, что дай Леонарду лопату и через пять минут он проведет трепанацию собственного черепа, но решил не разочаровывать беднягу. Однако и вторая причина, по которой тому следовало прятаться в погребе всю ночь, была ничуть не лучше.

- Видишь ли, мальчик мой, - начал граф, - тебе самому так будет лучше, да и зачем лишний раз смущать народ?

Леонард так и застыл на месте.

- Вы думаете, что среди нападающих будет мой отец и увидев его, я переметнусь на их сторону. Но как вы могли даже допустить подобное! Мой отец никогда не станет сотрудничать с подобным отребьем! Он такой же заложник, как и ваша дочь! - тут Леонард прикрыл рукою рот. Заметив этот детский жест, граф нахмурился.

- Да вы все сговорились, что ли? Если я увижу еще одно вытянувшееся лицо при упоминании моей дочери, я с ума сойду! Сначала Эвике, теперь ты...

- Не сердитесь на Эвике, - попросил Леонард, - просто ей нужна определенность.

- О чем ты? - удивился граф.

- Она хочет п-понять, какие узы вас с ней связывают. Вы ведь забрали ее из приюта буквально перед нашим переездом? Помню, какой она была тогда, как вздрагивала от каждого шороха. Ужасно ее было жалко! Я даже принес ей плесень в подарок - такие гифы были, что залюбуешься - но она умудрилась ее потерять...

- Да-да-да, - фон Лютценземмерн поспешил его отвлечь, - но я решил, что забота и ласка пойдут Эвике на пользу.

- В том-то вся и беда. Она привыкла, что всю жизнь ее будут колотить ради профилактики, а уж за настоящую провинность вообще шкуру спустят. Она, похоже, так и не разобралась, как ей относится к вашей терпимости. Теперь Эвике не понимает, что же произошло - она не уследила за своей госпожой или...

- Договаривай.

- Предала сестру, - опустив глаза, закончил Леонард.

- Кто бы мог подумать, что ты так разбираешься в людях! - невольно вырвалось у графа.

- Вовсе нет! - с жаром заверил его юный вампир. - Я даже Берту до конца не могу понять, не говоря уже о том, как я ошибся в Викторе. Ведь до последнего надеялся, что все обойдется!.. А с Эвике все просто: если бы вы отхлестали ее по щекам, ей стало бы легче, хоть какое-то отпущение грехов. А так она себя поедом будет есть. А все из-за неопределенности. Она даже страшнее микробов... хотя смотря что за микробы, конечно, - глубокомысленно добавил юный Штайнберг. На минуту граф под Лютценземмерн прикрыл глаза рукой и, не глядя на него, простонал.

- Какие же вы все глупые дети! Почему вы так упорно вините себя в произошедшем, когда это всецело моя вина? Я и только я подвел Гизелу. Еще до ее рождения, когда так безалаберно распоряжался остатками нашего состояния, и потом, когда приучил ее любить груду замшелых камней. И я совсем не знаю свою дочь! Все эти годы она казалась идеальным ребенком, но вот что с ней происходит, когда я отворачиваюсь? - опечаленный старик развел руками. - Ты прав, Леонард, нет ничего ужасней неопределенности. Теперь я и предположить не могу, как Гизела поведет себя в такой ситуации, на сколько ее хватит... и Господи, что они с ней сейчас делают?

Хотя Леонард не знал подробностей, но в общих чертах представлял, что вампиры будут делать с его невестой. Для начала нащупают ее уязвимое место, а потом воткнут туда иголку. Он вспомнил улыбки, которые расцветали от его мучений, будто маки на поле битвы, обильно удобренном кровью. Но это еще не самое страшное. Уже потом над ним склонилась подруга Виктора. Она стояла так близко, что ее юбки задели его щеку. И Леонарду показалась, что если она протянет ему руку, в его страданиях будет хоть какой-то смысл. Почему-то он решил, что она единственная, кто поймет. Она же просто перешагнула через него, как через дохлое животное. До сих пор Леонард чувствовал отголоски тогдашнего отчаяния.

- Если бы Гизела стала... ну... такой как мы... то вы бы... - блистая косноязычием, начал Леонард, - вы бы тогда... потому что честь и все такое, и чтобы спасти душу... вы бы ее..?

- Нет! - оборвал его граф. - Мне все равно! Я любил бы оболочку, из которой упорхнула душа, потому что даже так Гизела оставалась бы моей дочерью. Лишь бы вновь ее увидеть, ничего мне больше не нужно!

- Я помогу вам! Позвольте мне вам помочь! - взмолился юный вампир. - Эти св-сволочи все у меня отобрали, неужели вы не дадите мне свести с ними счеты?

- Ну хорошо, - согласился граф. Выйдя на крыльцо, он окликнул Габора,

- Будь добр, выдай герру Леонарду какое-нибудь оружие.

"Тупое," одними губами добавил он, и трактирщик сразу смекнул, что к чему. В глазах крестьян Леонард оставался барчонком, который не поднимал ничего тяжелее пипетки, и ужасно неуклюжим в придачу. Такой размахнется косой - и оттяпает себе пальцы на обеих ногах. Подмигнув друзьям, трактирщик подошел к Леонарду и торжественно вручил ему зазубренный меч. Теперь бедняга разве что набьет шишку на голове, когда начнет замахиваться.

Глаза вампира разгорелись.

- Спасибо! - воскликнул он, хватая реликвию.

Когда он понесся в свою лабораторию, крестьяне только плечами пожали. Чем бы это дитя не тешилось, лишь бы подальше от них.

ГЛАВА 37

Покончив с ежевечерней рутиной, Берта Штайнберг вернулась в опустевшую палату мисс Грин и присела на ее койку.

Вчера она так и не увидела, исказила ли миловидное личико Маванви гримаса отвращения. В сущности, ей было все равно, потому что ничего не изменилось. Если раньше ей казалось, что стоит произнести эти слова вслух и они, будто заговор от зубной боли, сразу же ее исцелят, то теперь исчезла даже эта надежда. Легче не стало. Только в глупых россказнях Маванви женщины берут в руки меч, на самом же деле они бессильны бороться. Она, по крайней мере. Остается только ждать, когда Виктор до нее доберется. Такая уж ее функция в его сказке.

Развернувшись на пятках, Берта проследовала вон из гостиной, не обращая внимание на девочку, которая что-то кричала ей вслед. На ходу попросила медсестру собрать вещи пациентки, а сама поднялась на третий этаж, в рекреационную, пустовавшую в столь поздний час. Встала у окна, вглядываясь в ночь, разбавленную светом фонарей. В глазах защипало, две слезинки скатились по скулам, но дальше не продвинулись, застыли на щеках. Нетерпеливым жестом Берта смахнула их. Они ударились о подоконник и зазвенели. С такой нервотрепкой нужно питаться чаще одного раза в неделю, подумала вампиресса, чувствуя как резко упала температура тела. Хотя вряд ли, раз уж этой ночью она все равно погибнет.

Через полчаса на крыльце появилась Маванви в сопровождении Карла Мейера и медсестры, которая несла за ней чемоданчик. Девочка уже успела переодеться: вместо больничной формы, напоминавшей мешок с рукавами, на ней была та же одежда, в которой она приехала сюда пару недель назад - белое платьице с высоким воротником и соломенная шляпа с голубой лентой на тулье. Платье было чересчур коротким, лента - слишком длинной, так что мисс Грин, и без того щуплая, казалась маленькой девочкой на прогулке. Маванви беспрестанно озиралась по сторонам и задирала голову, вглядываясь в темневшие окна. В какой-то момент она в упор посмотрела на Берту, которая сразу же отшатнулась. Видно было, как Маванви вздохнула и, опираясь на руку критика, забралась в подъехавший экипаж. Ни на секунду не переставая петь ей дифирамбы, Мейер уселся рядом, и экипаж скрылся за воротами, увозя девочку в мир, сотканный из ее фантазий. Мир, в котором длинноволосые красавцы врываются в окно, а не заходят через парадную, требуя чтобы им постелили красную дорожку.

Так было вчера. Сегодняшний же вечер побил вчерашние рекорды по концентрации ужаса на единицу пространства. Что-то было не так. Вернее, все было не так. Она не должна здесь находиться. И вообще нигде. К этому моменту Берты Штайнберг не должно было существовать. Вчера в полночь ее должен был поглотить жених, Виктор де Морьев, которому еще до рождения ее оставил в залог родной отец. Но этого не произошло. Значит... но ее разум восстал против самого слова. Ничто ничего не значит. Целый год она тыкалась в потемках, пытаясь разгадать его замысел, ловя редкие проблески его сознания, будто крошки, которые он великодушно смахивал ей со стола. Иногда он чуть-чуть приоткрывал завесу. Например, так она поняла, что свою брачную ночь не переживет, потому что его не интересует даже ее тело. Она была кремнем, по которому он собирался чиркнуть сталью. Ему нужна была только искра.

Теперь ее мир утратил даже те крупицы смысла. Он так и не явился за ней в ночь свадьбы - почему? Раз он знает, что она в Вене, то не станет же тащиться на несостоявшийся бал Трансильванию, чтобы подкрепиться колбасой на дорожку. Или... Да нет же, отец с Леонардом нужны ему как осиновые зубочистки, ему не терпится осуществить свой план, он дождаться не может...

Берта вскочила, едва сдержав крик (хотя он не надел бы переполоха, потому что крики в лечебнице давно уже стали акустическим фоном). Ну конечно Виктор может дождаться. Терпения вампирам не занимать. Что ему пара-тройка дней? Земля за это время не сдвинется со своей оси и никуда не укатится. Эх, как же она раньше не догадалась! Ну можно ли быть такой тугодумкой!

Больше сидеть сложа руки она не смела. Пришло время принять хоть какие-то меры, но прежде следовало разведать обстановку дома. Берта положила правую руку на левое запястье, нащупав шрамы от зубов - метку своего творца. Зажмурившись, она представила лицо Лючии Граццини - даже в такой торжественный момент трудно было удержаться от ухмылки, потому что зрелище было то еще - и мысленно произнесла стандартную формулировку Призыва:

"О моя госпожа, дарительница жизни, внемли своему созданию."

Пару секунд спустя, в ее голове прозвучал раскатистый голос:

"Приветствую тебя, возлюбленное дитя и... ну что там дальше?.. тьфу, забыла! В общем, привет, cara! Давно не виделись! Вернее, не слышались!"

"Мы можем поговорить?" - спросила Берта, массируя лоб. Даже телепатически Лючия умудрялась говорить так громко, что дребезжали мозги и бились о черепную коробку.

"Прямо сейчас?" - протянула примадонна,- "Вообще-то, у нас тут попойка в самом разгаре. Премьеру отмечаем."

"Это очень важно, Лючия."

"Тогда подожди минутку, я выйду куда-нибудь, где потише.... Так, где моя нижняя юбка?... Это не моя... А это вообще не юбка..."

"Ты что, с мужчиной?" - краснея, спросила Берта.

"Нет, с женщиной... Хихи! Шучу!"

"Лучше я в другой раз с тобой свяжусь!"

"Постой... Все, готово. Кстати, Тамино передает привет."

"Взаимно" - улыбнулась девушка. - "У меня такое дело - ты ведь слышала, что я... ну в общем... про меня и де Морьева."

"Про то, как ты сбежала перед свадьбой? Наслышана, как же. Твой папаша все выведывал, куда ты подевалась. Я, конечно, ничего не сказала! Знаешь, на твоем месте я бы тоже за Виктора не вышла. Хотя нет, это на своем месте я бы за него не вышла, а на твоем драпала бы от него на край света. Что ты, собственно, и сделала. Хвалю!"

"Не за что меня хвалить. Вдруг я спряталась слишком хорошо?"

"Тебе не угодишь, cara!"- хмыкнула вампиресса. Что-то зашуршало и на мгновение связь оборвалась, но тут же восстановилась. Еще бы, ведь Берта была взволнованна до предела, а Лючия, похоже, уже угостилась кровью с высоким содержанием алкоголя. При таком раскладе помех на связи не избежать.

"Слышишь меня, слышишь? Хорошо... Пойми, Лючия, я рассчитывала что он придет за мной. Это я Перворожденное Дитя. Зачем ему терять время с остальными? Но он не пришел! Вдруг отец так и не отменил Бал? Ты не могла бы связаться с ним и Леонардом? Просто спросить, как у них дела."

Итальянка мелодраматически вздохнула, будто оперная героиня, которая только что узнала кто ее настоящий отец, правда сейчас он лежит на сцене с кинжалом в груди и допевает последние двадцать минут своей арии.

"Ах, я так устала! После таких упражнений у меня полночи голова раскалывается."

"Ты что, не понимаешь, как это важно?!" Берта сорвалась на ментальный крик. Лючия только хмыкнула.

"Не ори на меня, девочка, не то язык с мылом вымою. Вернее, мозг."

"Лючия, прекрати строить из себя строгую маменьку и свяжись с моей семьей!"

"Ладно, убедила" - проворчала вампирша. Минуты три она молчала, пока не протянула обиженно.

"Леонард не отзывается. Может, просто спит, а может поставил барьер, как я его учила. Правда, учила я его вовсе не для того, чтобы он закрывался от меня! Ох и надеру негоднику уши!"

"А отец?"

"Всему свое время," кокетливо проворковала примадонна, вновь умолкая. Затем что-то случилась. Берта так и не поняла, что именно, но ей почудилось, будто она услышала далекий вздох. Сразу же накатил беспричинный страх.

"Берта?"

В подтверждение всех опасений, голос Лючии был серьезным как у министра во время торжественного доклада.

"Ты сейчас где? Поблизости есть кровь? Если нет, на охоту не ходи. Лучше закрой двери и поставь барьер. "

"Что случилось?"

"Ничего не случилось." - призналась итальянка. "И это плохо."

"Лючия, не мучай меня!"

"Твой отец тоже не отзывается, но он по-другому не отзывается. Даже не знаю, как это объяснить."

"Говори как есть."

"Он меня забыл," - с усилием произнесла вампиресса.

"Так не бывает! Ты его создательница! Ты его отметила!"

"Видишь ли, девочка... ох... в общем, себя он тоже забыл."

Сначала Берта ничего не поняла, но слова Лючии растекались по ее сознанию, как яд из бутылки, брошенной в колодец.

"Прощай," - сказала она наконец.

Ее мозг чуть не брызнул из ушей.

"Ты что это задумала, а?!! А ну-ка бросай эту затею, Берта! Ты не должна!.. И как я без тебя останусь?"

"Я именно что должна," - спокойно объяснила девушка. "Потому что я инкарнация долга."

"Нет!"

Берта поспешно убрала руку с запястья и, напрягая воображение, представила ту самую стену огня. Издалека доносились крики, но даже они скоро затихли. Берта вышла из палаты, не забыв перед этим поправить подушку и одернуть измятое покрывало на койке. Однако уйти по-английски так и не получилось, потому что на лестнице ее подкарауливала фрау Кальтерзиле.

- А мы вас повсюду ищем, - она выдавила улыбку, сладкую, как чашка кофе, в которую вбухали пол-сахарницы. - Герр доктор просит вас незамедлительно явится к нему в кабинет.

Подумав, она все таки отправилась к Ратманну. Не то чтобы она нуждалась в его напутственном слове, но раз уж ей предстоит путешествие в один конец, лучше не оставлять незаконченных дел.

***

Привокзальная площадь была запружена фиакрами и омнибусами, извозчики звучно зазывали клиентов, туристы, сверяясь в путеводителями, торговались на ломанном немецком, повсюду царили шум, гам и суматоха. Двигая локтями, Уолтер с Эвике нырнули в этот водоворот и подобрались поближе к фиакрам. Как и следовало ожидать, даже самые отчаявшиеся извозчики, даже те, чьи дети останутся без куска хлеба если этой ночью папа не заработает пару флоринов, демонстративно их игнорировали. Больно подозрительной казалась эта парочка. В первую очередь опасения внушал тот факт, что оба были трезвы как стеклышко. Если бы они шли неверной походкой и беседовали на отвлеченные темы с зелеными чертями, то все встало бы на свои места. Подгулявший господин подцепил субретку и теперь едет в номера, дабы продолжить прерванные возлияния. Увы, они вырядились так на трезвую голову. В довершение всех бед, красное платье девицы, постоянно сползавшее с плеч, было подпоясано вервием, а под ним не было нижней юбки. Даже по стандартам Вены, столицы неврозов, это было как-то уж совсем чересчур.

Крупная банкнота, извлеченная из бумажника, исправила бы первое впечатление, но денег у наших героев, как водится, не было. Запас ложек тоже подходил к концу. Еще на пути в Будапешт Эвике удалось обменять ложки на твердую валюту. Несколько штук она всучила соседу слева - мастеровому, который собирался расплавить их на ожерелье невесте, - остальные же сторговала соседке напротив, старушке в черном платье, полинялом но аккуратно залатанном на локтях. Именно с ней Эвике торговалась до пены у рта, но в конце концов скупердяйка рассталась с пятью флоринам. На вырученные деньги им удалось купить билет от Будапешта до Вены, а так же штрудель в привокзальном буфете. Теперь карман Эвике отягощала одна-единственная ложка. Оставалось найти того авантюриста, который на нее позарится.

Наконец удача улыбнулась, правда, довольно криво и жалко. Какой-то бедолага, небритый и даже без шляпы, свесился с облучка, просипев им в след,

- Эй, господа хорошие, вам куда надобно?

Эвике смерила взглядом фиакр, ветхий как "Летучий Голландец" и запряженный мосластой лошаденкой, родной сестрой бледному коню из "Апокалипсиса."

- Нам нужно в плохой квартал, - поведала она извозчику. Тот восхищенно присвистнул. Приятно иметь дело с людьми, которые знают чего хотят. Похоже, эта парочка приехала в большой город оттянуться на всю катушку.

- Совсем плохой? - уточнил он.

- Да, чтобы там были кабаки, дома с дурной репутацией, и много беспризорников.

- И массовые убийства! - вставил Уолтер. - Необъяснимые смерти от кровопотери.

От восторженного блеска в глазах юноши извозчика покоробило.

- Знаю такое место, только деньги вперед, - на всякий случай потребовал он.

Пошарив в карманах, Эвике протянула ему последнюю ложку. Извозчик покрутил ее в руках, но увидев вензель, поперхнулся и решительно помотал головой.

- Не поеду!

Девушка уперла руки в бока.

- Так щедро тебе никто не заплатит. Настоящее серебро.

- Поэтому и не поеду. Вы ее украли.

- Ничего подобного! - отрезала Эвике. - Просто мы...

- Разорившиеся аристократы, - закончил за нее Уолтер. - Мы окончательно загнили, выродились и теперь распродаем имущество. А все из-за близкородственных связей.

-Да, из-за них, - печально вторила невеста.

Эта версия внушала доверие. Одного взгляда на эту парочку было достаточно, чтобы вызвать у Маркса вздох умиления. Уж очень качественно они выродились.

- Ну разве что так. Полезайте.

Фиакр загрохотал по мостовой, увозя наших героев вдаль от шумных улиц, позлащенных светом множества фонарей, от оперы, ресторанов и дорогих магазинов. Чем дальше, тем мрачнее становился ландшафт. Улочки, узкие и кривые, были завалены мусором, разбитыми бутылками и золой, которую вытряхивали прямо из окон. Где-то ойкнула скрипка, кто-то закричал, из распахнутой двери кабака выбежала женщина в аляповатом платье, разорванном на груди, за ней, выкрикивая угрозы, погнался небритый здоровяк. Стайка тощих мальчишек, выискивавших чем бы поживиться в такой час, засвистела им вслед. На углу возница остановил фиакр и велел Уолтеру с Эвике выметаться ко всем чертям. Мол, этот квартал именно то, что им нужно.

- Тут поблизости и психушка имеется, - тонко намекнул он и укатил прочь.

***

Доктор Ратманн приподнялся в кресле и вежливо кивнул сиделке. Сколько раз она уже входила в его кабинет c докладом, но сегодня все было иначе. Нет, сама комната ничуть не изменилась - на стенах по-прежнему висели портреты ученых мужей, в застекленном шкафу стояли ряды книг и банки, в которых мариновались причуды природы. С потолка свисала лампа с зеленым абажуром, освещая рабочий стол доктора, заваленный кипами бумаг. Стоял на столе и знакомый ей френологический макет головы, на котором изображены были зоны, отвечающие за черты характера: выпуклость под глазами указывала на способности к языкам, на лбу - на развитую память. Где-то на голове затерялся орган упрямства. Берте всегда казалось, что в этом месте у нее должна быть огромная шишка. А еще среди них был орган влюбленности, но о нем вампирша старалась даже не думать.

Итак, кабинет был все тот же, но доктор Ратманн сильно сдал за эти дни. Невысокий и полный, как говорится, апоплексического телосложения, он похудел так сильно, что впору было перешивать сюртук. Усталые глаза с красными прожилками, как у собаки породы бассет-хаунд, указывали, что каждую ночь он делил постель с бессонницей, которую не брал ни лауданум, ни морфий. Сейчас он смотрел на вошедшую как на ангела, прилетевшего спеть ему колыбельную.

- Фроляйн Лайд, проходите!

- У меня мало времени, - нахмурилась вампирша. Она подошла поближе, но на стул не села. - Я прошу расчет.

- Как так? - растерялся доктор.

- Увольте меня, - она равнодушно пожала плечами. - Мне больше не нужно оставаться в психиатрической лечебнице. Я исцелилась. За это время я научилась разговаривать о том, что меня беспокоит. Правда, пользы от этого никакой, но все равно, есть чем гордиться.

- Не понимаю, что на вас нашло! - воскликнул Ратманн в раздражении. - Я как раз пригласил вас, чтобы похвалить за успехи на службе - а тут такой выверт!

Берта посмотрела на него пристально.

- Вы уверены, герр доктор, что пригласили меня именно за этим?

Под ее неподвижным взглядом он неловко поерзал, опустил голову, вжался в спинку кресла. Снова накатило ощущение неловкости, будто в его личных вещах порылись чужие руки, потом разложили все по стопкам, но слишком аккуратно, не так, как это сделал бы он сам. Ему было неуютно в собственной голове. Стало быть, вот как оно начинается. Безумие.

Когда он вновь посмотрел на вампиршу, в глазах его разлилось отчаяние, готовое слезами выплеснуться наружу. Он умолял ее ответить еще до того, как он сформулирует столь унизительный для себя вопрос. Почему-то ему казалось, что она насквозь видит его чувства, вот только вместо сострадания они вызывают у нее лишь злорадство. Действительно, сиделка ухмыльнулась, а потом уселась на край стола, болтая ногой, и потянулась к бронзовому пресс-папье, украшенному фигуркой дракона. С легкостью подхватила его и начала перебрасывать из руки в руку, будто теннисный воланчик. Все это время она не сводила с начальника насмешливых глаз.

- Смелее, доктор, - подбодрила она его. - Вы хотели что-то спросить? Дайте угадаю - насчет той ночи?

- Со мной тогда что-то произошло? - спросил он почти беззвучно. - Какой-то припадок... приступ сомнамбулизма?

Не меняя позы, она расхохоталась. Резкие, отрывистые звуки напоминали скорее клекот подбитой чайки, чем человеческий смех. И он снова увидел, как ее зрачки вытянулись, стали острыми, хищными, звериными. Такие галлюцинации не возникают на пустом месте. Он сошел с ума, тут и двух мнений быть не может. Коротко простонав, Раттманн прикрыл рукой набрякшие веки.

- Думаете, что совсем рехнулись, доктор? - не отступала сиделка. - Голову даю на отсечение - хихи! - что вам и сейчас мерещится всякое! Ну скажите, ведь мерещится? Впрочем, вам незачем волноваться. У вас есть персональная клиника, битком набитая зарекомендовавшим себя оборудованием! Чего стоит только ледяной душ! С него начнете лечение, да? Или с центрифуги, чтоб мозги встали на место? Есть из чего выбирать, не правда ли? Но я бы вам посоветовала следующее: прикажите медсестрам привязать вас к кровати в комнате с белыми - ни трещинки - стенами, чтобы день-деньской ваши изголодавшиеся глаза искали хоть какой-то внешний стимул. А когда, не найдя ничего снаружи, вы устремите взгляд внутрь, то почувствуете, как же вы одиноки в окружении людей, которые смотрят на вас как на медицинский казус, а не на живое существо! И вы поселитесь в себе, стараясь не обращать внимание на то, что происходит с вашей оболочкой, которую суют под ледяной душ, прижигают кислотой и пичкают пресной пищей. Прекрасная картина, не правда ли? Так что не грустите, добрый доктор. С такими великолепными перспективами вам не стоит отчаиваться.

На его высоком, покатом лбу и обвисших щеках проступили капли пота.

- Вы не понимаете! Я не злодей! - заговорил он сбивчиво. - То, в чем вы меня обвиняете... это для их же блага! Это проверенная методика.. и вообще, женский организм функционирует иначе! Это все блуждающая матка! Кроме того, объем мозга у женщин меньше чем у мужчин, их стихия - чувства, а не разум, эти методы действуют на них! И я не злодей!

- Не кричите, доктор. А то воздается впечатление, что эмоции перевесили ваш интеллект.

- Я совершенно здоров!

- В таком случае, последовательно опишите мне события той ночи, - попросила она, раскручивая пресс-папье на указательном пальце.

- Зачем вы так мучаете меня? Что вы за женщина, фроляйн Лайд?

- Это имя мне больше не принадлежит. Я Берта Штайнберг.

- Плевать мне на ваше имя! Я хотел сказать, что у женщин развит орган сострадания, а вы...

- Сумасшедших жалеть нечего, - отчеканила она. - Сами виноваты, что позволили себе распуститься.

В молчании они просидели не менее десяти минут. За это время сиделка даже не посмотрела в его сторону, увлеченно отдирая медного дракона от подставки.

- Неужели быть сумасшедшим настолько... одиноко?

- А вы как думали? - обронила вампирша, не оборачиваясь.

Доктор поднялся с кресла и встал перед ней.

- Я пересмотрю нашу методику, - твердо произнес он. - И диету, и ледяной душ, - он невольно поежился, представляя как обжигающая струя хлещет его подобно бичу, - Водные процедуры полезны, но пусть у нас будет теплый душ. А еще лучше ванна, с пеной и ароматными солями. Что еще? О, придумал! Мы раздадим пациенткам цветные карандаши и бумагу, пусть рисуют на здоровье. И я лично побеседую с каждой и узнаю, у кого есть какие пожелания.

- Предлагаете quid pro quo, доктор?

- Нет, просто рассказываю о дальнейших планах. Раз уж мне рано или поздно придется испытать эти методы на собственной шкуре.

- Исключено, - сказала она. - Вы не сумасшедший.

- Но такие провалы в памяти...

- Я стерла вам память. Даже не спрашивайте, почему. Это были не те воспоминания, которыми дорожат приличные люди.

Когда на его лице отразилось недоверие, вампиресса, вздохнув, сунула в рот лист бумаги и прокомпостировала его клыками.

- Приложите к шее, - сказала она, протягивая листок доктору, - и сравните ваши раны с отпечатками моих зубов.

Доктор только руками развел.

-Ну и ну, кто бы мог подумать, что в моей клинике работает вампир!

Тут уж Берте настала пора удивляться.

- Как, вы слышали про вампиров?

- Конечно! В молодости я увлекался оккультизмом, даже выписывал "Вестник Британского Ламиеологического Общества," только потом решил, что это собрание свихнувшихся шутов и все их разговоры о вампирах - первостатейный бред. А теперь мне довелось воочию увидеть вампира, - он просиял, как ребенок, заставший Деда Мороза у елки. - Кстати, у вас нет сестры или подруги? Я бы с радостью нанял ее...

Когда Берта изменилась в лице, он понял, что сморозил глупость и чтобы загладить промашку, поспешно сменил тему разговора:

- Куда вы сейчас, фроляйн Л... Штайнберг? Домой?

- Да. Еду посмотреть, что осталось от моего дома.

- Быть может, мы еще встретимся, - сказал доктор и тут же усмехнулся, - Хотя эти слова в устах заведующего психиатрической клиникой звучат малопривлекательно. Но если будете в здешних краях, заходите в гости. Могу я..?

Он протянул ей руку, и Берта невольно подалась назад. События той ночи промелькнули перед глазами.

- Давайте хоть руки пожмем. По-приятельски?

- Как два приятеля?

- Именно так.

Напряженное лицо вампирши смягчилось и она крепко, по-мужски пожала его руку. Уже из окна она увидел, как девушка вышла на крыльцо, постояла на мраморных ступенях, снимая гофрированный чепец, и собиралась уже бросить его через плечо, как вдруг передумала, аккуратно сложила и засунула в карман. Потом ее силуэт растворился в ночи, как будто ее никогда не существовало.

ГЛАВА 38

Уолтер и Эвике, довольные, огляделись по сторонам. Местность и вправду была подходящей. По дороге из Будапешта они всласть обсудили возможный рацион вампирши, отмели салоны и театры, потому что Берта была недостаточно общительной, чтобы вращаться в свете, и остановили выбор на трущобах. Именно там никто не считает трупы. Время от времени они обращались за советами к соседям, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, так сказать, в перспективе. Под конец путешествия пассажиры в вагоне третьего класса сидели друг у друга на головах, зато лавки возле наших героев пустовали.

Настало время приступить к следующему этапу их плана и расспросить прохожих о местопребывании вампирши. Но здесь дела шли далеко не так гладко. Гуляки осыпали Уолтера руганью, а то и норовили съездить по уху. Те же, кто удостаивал его вниманием, вместо "высокой брюнетки" - так со слов Эвике выглядела Берта - предлагали "пухленькую блондинку, которая обслужит его еще лучше."

- Все, теперь моя очередь, - потеряла терпение девушка.

- Никуда ты не пойдешь! - возмутился Уолтер, который после вчерашней ночи вообще старался не выпускать ее из виду.

- Не волнуйся, я недалеко. Хочу поболтать вон с теми барышнями.

Она указала на толпу куртизанок, слетевшихся к фонарю, словно стайка видавших виды райских птиц. На них были шелковые наряды всех цветов, от карминно-красного до синего с зелеными переливами, но неизменно мятые, потасканные, обезображенные слоями грязных кружев. Две девицы курили папиросы, одна запудривала синяк, смотрясь в маленькое зеркальце, еще одна крутила в руках зонтик от солнца, совершенно бесполезный ночью, но прихваченный для пущей привлекательности. Не слушая возражений, Эвике подошла к к девицам, которые приняли ее как родную, и между ними завязалась оживленная беседа.

Пока она налаживала контакты с маргинальной средой, Уолтер топтался у фонаря, стараясь сохранять вид независимый и невозмутимый. Совсем скоро туман выплюнул три силуэта, которые направились прямиком к нему. Уолтер не подал вида, но в животе похолодело. В школьные годы такие мерзавцы подкарауливали его на прогулке, избивали и выворачивали карманы, отнимая конфеты, открытки, мраморные шарики - всякую мелочь, которую он таскал с собой еще с рождественских каникул и которая, будучи его единственной связью с родными, приобретала поистине эпический смысл. Неужели невозможно изжить детские страхи? Нет, хватит. Сжав кулаки, Уолтер шагнул бандитам навстречу.

Их вожак, двухметровый верзила, напоминавший скорее гранитную глыбу чем образ божий, пристально посмотрел на Уолтера, но в атаку не кинулся. Двое его клевретов, белобрысый и чернявый, тоже нападать не торопились. Не без удивления юноша отметил, что все трое были увешаны религиозными реликвиями - четками, ладанками с освященной землей, медальонами Св. Христофора, а черноволосый парнишка, желая перещеголять товарищей, повесил на шею ржавую подкову.

- Эй, приятель, деньги есть? - начал громила. Уолтер напрягся, но вместо внушительной отповеди послышалось лишь тихое "нет."

- А нужны?

Англичанин оторопело на него уставился.

- Человек явно ты нездешний, небось, заблудился, - рассуждал бандит, обходя вокруг него. - Мож тебе деньги нужны, чтоб домой добраться, или просто проводить куда?

- А то места у нас опасные. Не знаешь, на что нарвешься, - доверительно шепнул белобрысый. На этих словах третий бандит истово перекрестился и забормотал по-итальянски то ли молитву, то ли заговор от дурного глаза.

- Вы не собираетесь меня грабить?

- Что ты, мил человек, мы уже давно никого грабим, - с тихим торжеством промолвил верзила.

- А все потому, что мы увидели знамя, - вставил белобрысый.

- Мать твою, Густав, ну ты ваще сказанул, придурок! - окрысился на него итальянец. - Не знамя, а зна-ме-ние.

Густав кинулся на приятеля, но верзила вовремя сграбастал его за шиворот и встряхнул как следует.

- Ох и начистил бы я вам обоим рожи, но нельзя, у меня пост, - пробасил он. - Опомнитесь, разве вы забыли, братья, что нам сказали в церкви?

Задира скептически сплюнул.

- Ага, а еще там сказали, что вампиров не существует! Вот и верь им после этого.

- Что? - воскликнул Уолтер, вмешиваясь в сию любезную беседу. - Вы что-то видели?

- Видели, и нее хухры-мухры, а знамение, - возвестил Марио с интонацией уличного проповедника, призывающего грешников к покаянию. - Когда было мне четыре года, я стибрил у мамки чулки, загнал старьевщику, купил леденцов и нажрался от пуза. Мамка меня, понятное дело, выдрала, а потом сказала - "Нутром чую, скотина ты этакая, быть тебе вором, но ничего, однажды Господь пошлет тебе знамение и станешь ты на путь истинный." И вот, несколько ночей назад, узрел я демоницу, с клыками, когтями, и хвостом.

- Не было у нее хвоста.

- А ты, Кирпич, ей прям под юбку заглядывал?

Верзила отрезвил его затрещиной - нечего думать о таком бесстыдстве.

- Марио совсем заврался, но суть-то в том, что мы увидели вампира. Ну и поняли, что это за грехи наши. Пошли, значит, в церковь, ну того, исповедались.

- Правда, священника пришлось откачивать.

- А я поставил свечку! - сообщил итальянец. - И даже за нее заплатил!

- Деньгами, которые стибрил из кружки для пожертвований, - наябедничал Густав. - Еще мы слушали мессу, ниче так, даже выпить дают задарма. В общем, теперь мы добродетельные, шляемся по улицам ночью, можем, кому помощь нужна. Выполняем, значит, христианский долг.

- А ту вампиршу, ее вы встречали снова? - спросил Уолтер, дрожа от нетерпения. Новоявленные праведники опять перекрестились.

- Я видел ее издалека, - нагнулся к нему Кирпич. - Она шла по улице, в форменном платье, с фартуком и в чепце.

- Чепец - это чтобы прятать рога, - авторитетно заявил Марио.

- Выходит, она где-то служит? Горничной, продавщицей?

И тут его осенило.

- Спасибо, ребята! - от всего сердца поблагодарил он бывших бандитов, которые аж просияли - не иначе как на небесах им только что поставили жирную галочку. А Уолтер бросился к разноцветной стае уличных девиц и еще издалека услышал звонкий голос Эвике.

- ... и тогда Илонка размахнулась связкой сосисок и проломила мужу череп! А нечего было лапать работниц!

Слушательницы расхохотались так, что их набеленные груди едва не вывалились из декольте, а у одной толстушки даже разошлось на боку платье.

- Эвике, нам пора, - Уолтер схватил ее за руку. Все еще улыбаясь, Эвике помахала девицам.

- Пока, Матильда, Труди, Марика, Жанетт, Луиза! Удачной вам ночи!

- И тебе, Эвике! - замахали они.

- А ниче у тебя кот, смазливенький! - подмигнув Уолтеру подбитым глазом, хихикнула одна из гетер.

Отчаянно краснея, Уолтер потянул невесту за собой.

- Что-нибудь разузнала? - хмурясь, спросил он. - И что значит "кот"?

- Они решили, что ты мой сутенер, - спокойно пояснила девушка. - Как иначе я могла втереться им в доверие? Правда, Берту они никогда не встречали.

- Тогда о чем же вы так долго трещали? - спросил возмущенный англичанин.

- Обменивались опытом.

- Опытом? - поперхнулся Уолтер. - Господи, откуда у тебя опыт?

- Не забывай, что я служанка, а бедняжки выросли или на улице. Я объяснила им, чем лучше всего отстирать грязь с бархата или как накрахмалить простынь. Ну и рассказала пару историй из жизни нашей деревни.

- А они тебе что рассказали?

- Ничего особенного, - ее губы тронула невинная улыбка, как у ангелочка с фрески. - Скажем так, в первую брачную ночь тебя ждет сюрприз.

Уолтер подумал, что если они вообще доживут до первой брачной ночи, это само по себе станет ему сюрпризом.

- Ну хорошо, - смягчился добродетельный мистер Стивенс, - Пока ты погрязала в разврате, я догадался где нам искать Берту.

- Ой, где?

- В психушке.

- Точно! Именно там она сможет охотиться на беззащитных пациентов!

- Скорее уж именно там она не будет тосковать по родному дому. Смена декораций минимальная, - проворчал Уолтер.

Разузнать о местонахождении Св. Кунигунды им удалось без труда, и уже через двадцать минут они стояли у ворот больницы. Удивительно, что за то время, пока они петляли по темным улицам, ни один криминальный элемент так и не поинтересовался содержимым их карманов. Но краем глаза Уолтер заметил, что всю дорогу по пятам за ними следовали три тени. Пока они топтались перед воротами и думали, как же им объясняться со сторожем, из больницы вышел мужчина в строгом сюртуке. Прощаясь с ним, старик-привратник приподнял фуражку и, к величайшей радости наших героев, назвал его "герр доктор."

- Постойте, сударь! - Уолтер окликнул доктора, который смерил эту парочку вопросительным взглядом. Похоже, он только что потерял медсестру, зато обрел двух пациентов.

- Мы к вам по делу!

- Так-так! - доктор заложил руки в карманы и пошевелил большими пальцами. - Могу только сказать, что вы попали в нужное место.

- Вы меня неправильно поняли! Мы пришли навести справки об одной из ваших медсестер.

- Об очень странной медсестре, - поддакнула Эвике.

Доктор почесал переносицу.

- О фроляйн Лайд? - без тени удивления осведомился он.

- Нет, - разочарованно протянула девушка. - Ту зовут Берта Штайнберг.

- Это одно из ее имен, - согласился доктор. - Она действительно здесь служила, но буквально час назад уволилась и уехала, вероятно, по своим вампирским делам.

Оба ахнули и спросили почти одновременно.

- Вы знаете, что она вампир?!

- Конечно, - с достоинством ответил главный врач. - Я не дискриминирую персонал по видовой принадлежности.

Уолтер рванулся бежать.

- Она возвращается домой! Срочно на вокзал, мы обязаны ее предупредить!

Но девушка, прищурившись, посмотрела на доктора.

- Когда она взяла расчет, вы заплатили ей положенное жалование?

Ратманн хлопнул себя по лбу.

- Забыл! Ну и растяпа! Как же она теперь?

- Ничего, - нежно улыбнулась Эвике, - я ей передам.

В спешке доктор начал отчитывать деньги, но махнул рукой и всучил ей бумажник. Не удовольствовавшись этим, он велел им подождать, и вернулся с нанятым экипажем, объяснив извозчику, куда их везти. Уолтер так и подпрыгивал на сидении, опасаясь, что вампирша уже села на поезд, но невеста обнадежила его, сказав что прямо из больницы Берта на вокзал все равно не поедет. Прямых поездов до Трансильвании нет, так что в любом случае ей придется делать пересадку в Будапеште. Вероятнее всего, днем. Значит, ей понадобится сундук, в котором она могла бы спасаться от солнечных лучей, покуда носильщик перенесет его в багажное отделение другого поезда. Нужно лишь подождать у касс, и рано или поздно вампирша там появится.

Чутье не подвело Эвике. Они простояли у касс не более десяти минут, прежде чем заметили в толпе мрачную девицу в темно-коричневом платье, которая волочила за собой огромный чемодан, старательно пыхтя и притворяясь, что вот-вот надорвется. Сложив руки на груди, Эвике стала дожидаться вампиршу с видом матери, которая встречает пьяную вдрызг распутницу-дочь. Поскольку Берта, сдвинув брови, смотрела себе под ноги, горничную она разглядела не сразу. А как разглядела, застыла на месте с приоткрытым ртом. Окончательно забывшись, двумя пальцами она держала чемодан на весу.

- Привет, Берта, как не-жизнь? - размашистыми шагами подошла к ней Эвике, но фроляйн Штайнберг уже опомнилась, посмотрела на нее сверху вниз и спросила надменно:

- Следи за языком, девочка, с каких это пор мы перешли на "ты"?

- С тех самых, как ты удрала, а мне пришлось расхлебывать твою кашу! - рявкнула девушка ей в лицо. Берта демонстративно закатила глаза.

- Смотри не подавись моей кашей, - начала она, как вдруг разглядела бесформенный наряд Эвике и закричала сама, - Почему на тебе мое платье?! Что у вас там произошло, отвечай!

Девушка встряхнула рыжими волосами.

- У нас произошел Бал, а я увела твоего жениха. Хочешь выцарапать мне глаза?

Берта готова была воспользоваться любезным предложением, но Уолтер встал между ними и заявил со всей твердостью,

- Полно вам ссорится на публике, давайте хоть в сторонку отойдем. Фроляйн Штайнберг, мы вам все объясним, но только если вы пообещаете держать себя в руках. Разъяренный вампир в людном месте это слишком большой риск.

Пассажиры, погонявшие носильщиков, нет-нет да и оборачивались на двух странных девиц - одну в бархатных лохмотьях, другую с чахоткой на последней стадии - которые смотрели друг на друга, как лиса и гончая в разгар охоты.

- А вы кто такой? - Берта бросила в его сторону неприязненный взгляд.

- Уолтер Стивенс, - отрекомендовался он, чуть поморщившись когда произносил свою фамилию. - Я жених Эвике. Если бы вы только знали, что ей пришлось вынести по вашей вине, вы не стали бы ее бранить.

Втроем они вышли на перрон, со стеклянной крыши которого свисали плафоны, и встали под часами. К этому моменту обе девушки успели успокоиться, хотя в любой момент готовы были возобновить конфликт. Этого никак нельзя было допустить, так что Уолтер сразу же приступил к объяснениям, начав со своего первого визита в замок. Рассказывал он с купюрами, в изобилии расставляя многоточия и перескакивая с одного предмета на другой, но Берта его прекрасно понимала. О том свидетельствовало ее лицо, которое с каждой минутой зеленело все больше и больше. Когда Уолтер добрался до их побега, вампирша села на чемодан и посмотрела прямо перед собой. Беззвучно шевеля губами, положила руку себе на грудь. Не будь она нечистью, можно было подумать, что она читает молитву.

- Это я во всем виновата, - признала она, как только Уолтер умолк.

- А кто ж еще? - согласилась Эвике. Подняв на нее глаза, Берта подвинулась, и девушка присела рядом.

- Но разве я могла подумать, что вы все таки устроите Бал! - огрызнулась вампирша. - Надо ж было так запороть мой план! Узнав об отмене свадьбы, Виктор должен был поехать за мной. Он вообще не должен был появляться в замке.

- Если бы да кабы, во рту выросли грибы, - передразнила ее Эвике, но уже беззлобно.

- Как ты вообще могла надеяться, что он нас перепутает? У меня с ним связь!

- Что, прямо до свадьбы?

- Не просто связь, а Связь, - пояснила смутившаяся вампиресса. - Сказочная. Я Перворожденное Дитя, он Злодей, который требует свой Долг.

От обилия заглавных букв у Уолтера закружилась голова.

- Никак не могу взять в толк, почему Виктор так жаждет на вас жениться, - признался он. - Ради приданного?

Вампирша хохотнула.

- Как же, у него столько денег, что солить можно. Виктор хочет, чтобы сказка стала былью, - смертные посмотрели на нее озадаченно, и Берта продолжила со вздохом. - Подумайте, Уолтер - так ведь вас зовут? И вообще, давай на "ты," в отличии от Эвике, мы с тобой из одного сословия. Подумай о вампирах, Уолтер. Мы существа из фольклора и подчиняемся фольклорным правилам. Иными словами, мы существуем в сказочном мире. К примеру, мы умеем перекидываться в животных - это ли не волшебство? А когда плоть превращается в частички воды - в туман - это ли не чудо? С другой стороны, мы обретаемся и в мире реальном, человеческом. Как стражи, мы стоим на границе обоих миров и в наших силах устроить так, чтобы они слились. Нужно лишь, чтобы у кого-то хватило силы и воли. У рядового вампира их не хватит, а вот у Мастера, который подпитывается энергией своих подчиненных - может хватить, но при определенных условиях. Другое дело, что мало кому улыбается жить исключительно в сказочном мире, потому что все эти говорящие животные утомляют - кому охота слушать, как под полом мыши переругиваются из-за хлебной корки? Кроме того, сказки слишком предсказуемы - Рапунцель так и будет дожидаться своего принца, вместо того чтобы состричь волосы, сплести из них лестницу и сбежать куда глаза глядят. Наконец, в сказках не упоминаются поезда и телеграф, газовое освещение и ванны с подогревом. Вампирам нравятся достижения современной цивилизации. Пусть люди продолжают изобретать, а мы, как рыбы-прилипалы, прицепимся к прогрессу, не забывая время от времени сосать кровь наших благодетелей. Так что обитать в обоих мирах сразу очень выгодно, хотя и хлопотно - все равно что есть тост, с двух сторон намазанный джемом. Но мой любезный жених не согласен с общепринятой точкой зрения. Он хочет устроить так, чтобы один мир поглотил другой, а сам он мог бы править в получившейся сказке. Стать Главным Злодеем, вот какую он отвел себе роль. Для этого ему нужно Перворожденное Дитя, такова моя функция с рождения. А когда наши сущности сольются воедино, он получит достаточную силу, чтобы завершить начатое. Он высосет всю мою энергию и я просто исчезну.

Они замолчали, наблюдая за носильщиками. Насвистывая, те ловко забрасывали в вагон чемоданы, сундучки, и шляпные коробки. Мимо проплыла дородная дама с левреткой на поводке, но как только собачка учуяла живой труп, она тявкнула визгливо и, поджимая хвост, ринулась к хозяйке под юбку. Дама едва не запнулась и выронила сумочку, содержимое которой тут же ринулись собирать сновавшие на вокзале мальчишки. Некоторые надеялись стянуть сувенир на память. Начался переполох. Тем временем Эвике, переварившая полученную информацию, сочувственно погладила вампиршу по руке.

- Скажи, Берта, в больнице у тебя был неограниченный доступ к таким лекарствам, от которых мозг сворачивается в трубочку? - исподволь завела речь девушка. Фроляйн Штайнберг гневно сверкнула глазами.

- Это не бред! Виктор действительно может превратить реальный мир в сказочный.

- Даже так, чем плохи сказки? - возразила Эвике. - В них трудолюбивые сиротки получаю платья от фей, и можно найти клад, и...

- ... плясать в раскаленных докрасна железных башмаках, и отрубить пасынку голову крышкой сундука, - закончил за нее Уолтер, вспоминая нянькины россказни. - Нет уж, спасибо. Берта, у тебя есть хоть какой-то план?

- Нет, - честно призналась она. - Но по дороге что-нибудь придумаю.

- По дороге тут ключевое слово. Пойду возьму билеты.

Фроляйн Штайнберг встала и разгладила юбку.

- А мне нужно в уборную, - сообщила она. Эвике недоуменно на нее покосилась.

- Тебе-то зачем?

- Чулок сползает. Не бойся, не сбегу.

Но в дамской комнате она провела рукой по лицу, стирая ехидную улыбку, и с третьей попытки расстегнула воротничок, вытащив свой медальон. Поддев ногтем застежку, Берта раскрыла его и, поднеся поближе к лицу, все повторяла:

- Постарайся не умереть, дождись меня, пожалуйста, уже немного осталось, просто дождись меня.

И медальон улыбнулся, безмятежный и совершенно безучастный к ее мольбам.

***

Гизела сидела в углу комнаты, обняв колени, и страдала. Ее юбки разметались по полу, собирая с него всю грязь, и теперь окружали зарытую в них девушку плотным облаком. Черные волосы рассыпались по плечам, придавая печальному образу законченность. Любой прерафаэлит отдал бы что угодно, лишь бы нарисовать нашу виконтессу и засунуть ее в какой-нибудь средневековый сюжет. Но пока что никто не мог ее видеть, и страдания пропадали впустую.

До тех пор, пока дверь комнаты не распахнулась...

Виконтесса открыла глаза и покрепче вцепилась в импровизированное орудие истребительницы вампиров, сделанное из ножки стула. Однако применить его так и не смогла.

В комнату вошла невысокая девушка-подросток. Кажется, Гизела уже видела ее за спиной Виктора... А может быть и нет. Гостей было много, всех не запомнишь.

- Что тебе нужно? - настороженно проговорила она, поднимаясь и пряча кол за спиной.

Девушка довольно улыбнулась.

"Значит, тебя еще не убили. Как хорошо-то!"

Это не было голосом. Слова звучали у Гизелы в голове, заглушая собственные мысли.

- Что ты делаешь! - воскликнула она, наконец понимая, что это еще одна вампирская выходка. - Прочь из моей головы, немедленно!

"Тихо, девочка, тихо," - вновь проговорила - вернее, подумала - гостья, и виконтесса возмутилась: кого эта малявка называет "девочкой"? Она себя в зеркало вообще видела? Хотя вряд ли.

- Что тебе нужно? Убирайся! - прошипела Гизела сквозь зубы.

"Что мне нужно? Давай подумаем вместе. Тебя мне подарил Виктор... Он такой добрый, правда? И графа тоже отдал. И всех этих глупых людей из деревни."

Изабель молчала. О, как же она выразительно умела молчать! Виконтесса никогда бы не подумала, что ее прозрачные глаза могут быть так красноречивы: какое-то извращенное наслаждение отражалось в них, когда она смотрела, как лицо Гизелы меняется и теряет краски.

- Что ты сделала с моим отцом?!

"Отцом? Я его убила."

- Я сама тебя убью! - прошипела Гизела сквозь зубы.

Резко вскочив, она бросилась на вампиршу, сжимая кол в руках и целясь той в сердце. Но отчего-то не смогла сделать и шагу, тело окаменело и перестало повиноваться. Кол выпал из разжавшихся пальцев и укатился в угол комнаты.

"О, что же я вижу, какая злость в глазах!" - слова больно секли ее мозг маленькими тонкими хлыстиками.

Цепкими пальцами вампирша схватила подбородок Гизелы и развернула ее лицо к себе.

"Да, мне это нравится! Я вижу, что ты и вправду хочешь меня убить. А если бы могла, ты перебила бы всех вампиров в округе... Но ты не можешь. И это злит тебя больше всего, да, Гизи? Твоя беспомощность!"

- Замолчи! - крикнула она. - Что, пришла за моей кровью? Ну так давай! Что же ты ждешь? Все равно мне уже нечего терять.

"А как же... она?"

- Кто?

- Сама знаешь, - Гизела впервые услышала голос вампирши. Ничего особенного - тихий и невнятный, да и с немецким она не особенно дружила. Но прозвучал он довольно жутко. - Я вижу ее у тебя в голове. И в сердце. Ты ведь понимаешь, о ком я?

Виконтесса решительно мотнула головой.

- Никого там нет! Мне лучше знать.

- Берта Штайнберг.

- Что "Берта Штайнберг"?

- Ты можешь потерять ее... Или она может потерять тебя. Разве ты сейчас не думаешь только об этом?

Гизела вздрогнула. Нет, она об этом не думала. Она все силы прикладывала, чтобы не думать о Берте с тех пор, как та сбежала от нее. И вот, когда почти что получилось, вампирша с легкостью фокусника, достающего кролика из шляпы, извлекла из глубин ее памяти проклятые воспоминания и швырнула в лицо.

- Не думаю, - холодно ответила Гизела. - Если я и вспоминаю ее, то как предательницу. Она подумала о брате, об отце... обо мне, в конце концов? Нет, конечно же, нет! Эгоистичная, самовлюбленная, избалованная особа с несносным характером и заносчивыми манерами. Думаю ли я о ней? Нет, нет и нет!

Девушка, раздосадованная, ходила взад-вперед по комнате. В конце концов, она обернулась и выжидающе посмотрела на Изабель:

- Да, я думаю. Думаю, что если вновь увижу Берту, лично спущу ее с лестницы и скажу все, что считаю нужным. А потом заставлю лестницу чинить, да. И еще...

- Ты ее любишь.

- Что? - Гизела резко остановилась. - Конечно же нет!

- Не обманывай меня! - крикнула вампирша.

Этот голос явно не был привычен к крикам. Он и звучал-то редко, а уж кричать было совершенно новым и непривычным занятием.

"Ты ее любишь," - повторила вампирша, вновь без приглашения зайдя в голову Гизелы и удобно расположившись там незваной гостьей.

- Даже слышать такой чуши не желаю!

"Почему бы не признаться себе в этом, а, Гизи? Что все твои мысли последние годы посвящены только ей, что с тех пор, как Берта сбежала, ты не находишь себе места?" - Изабель улыбнулась. Она впитывала воспоминания виконтессы как губка, и чем дальше читала их, тем радостнее разгорались ее глаза.

"Теперь я знаю твой маленький секрет. И знаю, что буду с ним делать."

- О, ну хорошо-хорошо! - воскликнула Гизела раздраженно. - Может быть, она и нравилась мне раньше, но уж точно не теперь. После такого предательства я могу ее только ненавидеть.

"Почему ты так говоришь?" - Изабель смотрела на нее с изумлением.

- Что ненавижу Берту? Потому что я ее ненавижу.

"Ты ее любишь, а раз так, ты просто не можешь ее ненавидеть. А вот я могу."

При это ее лицо изменилось, и Гизеле действительно стало страшно. Ей не было так страшно ни когда она поняла, что их гениальный план развалился, ни когда все эвакуировались из Замка, оставив ее заложницей. Даже когда Виктор насмешливо смотрел на нее, перечисляя все прелести ее дальнейшего пребывания среди нечисти или когда она бросилась на Изабель с самодельным колом - у нее все равно оставалась надежда. Страшно стало сейчас, как только глаза вампирши превратились в ледышки.

- Эй, это моя Берта! И никто другой ее ненавидеть не смеет, у меня монопольное право на ненависть! - воскликнула Гизела. - Да и что она тебе сделала? Ты ее даже не видела. Я имею в виду оригинал, Эвике не в счет, это была неудачная подделка.

"Она хотела занять мое место. Но у нее уже никогда не получится! Она никогда не приблизится к Виктору, никогда! Она будет сожалеть о том, что едва не стала его женой."

- Да нужен ей твой Виктор, - обиженно проговорила виконтесса. - Забирай себе и делай с ним, что хочешь. Только что-то он на тебя не больно смотрит, а?

- Не смей так говорить! - о, снова этот голос. Нет, когда она кричала - или, во всяком случае, пыталась кричать, - это не имело и десятой части того эффекта, что ее телепатические выкрутасы. - Ты не знаешь Виктора, он самый лучший! Он ценит меня и, и заботиться, и...

- Ха, сдалась ты ему. Бегаешь за ним, как собачка, никакого чувства самоуважения! Можно подумать, что раз женщина, то и не человек вовсе. Хотя ты и так не человек. Да и до женщины не доросла... Но все равно. Вон в просвещенной Англии женщины себе прав и свобод требуют, а ты сдалась в добровольное рабство и даже не понимаешь, что тебя используют...

Договорить Гизела не успела: маленькая ручка вампирши с неожиданной силой ударила ее по щеке, потом еще раз - контрольный.

- Замолчи-замолчи-замолчи! Ты ничего не понимаешь... Ты даже не можешь сказать, что любишь эту наглую Берту, просто не признаешь своего чувства, маленькая ты эгоистка. А как ты думаешь, отвечает она тебе взаимностью? Думает ли она о тебе по утрам, когда не может заснуть? Зовет ли, как это делаешь ты, когда никто не слышит? Ты ведь даже первого встречного сразу снарядила на ее поиски!

- Какой смысл признавать какие-то дурацкие чувства, если Берта никогда мне не ответит? Она бросила меня навсегда, - глухо проговорила Гизела.

- А давай проверим? Ты послала за ней этих остолопов - согласится ли она вернуться, чтобы помочь своей подруге спастись от злых вампиров? Мы подождем и узнаем, любит ли она тебя, и на что готова ради тебя пойти. А для чистоты эксперимента сделаем еще кое-что...

Изабель схватила виконтессу за плечи и прижала к стене, преграждая пути к отступлению. Ее клыки начали удлиняться на глазах, становясь похожими на острые спицы. Гизела попыталась вырваться, но под пристальным взглядом вампирши не смогла даже пошевелиться.

- Убьешь, да? Давно пора!

"Убью? Зачем же, это слишком просто. Я сделаю кое-что получше. Подарю тебе вечную жизнь, правда здорово?"

- Что я тебе сделала?

"Ты мне? Ничего. Ты мне даже нравишься. Придумала - ты станешь моей подружкой. Давно хотела завести себе одну-две."

- Зачем ты это делаешь? Опять подчиняешься приказам Виктора? Сама уже и думать разучилась?

"О нет, миленькая, ошибаешься. Это мое личное решение. Я же говорила, что ненавижу Берту Штайнберг, и сделаю все возможное, чтобы она страдала. А что может быть ужаснее, если ее любимая не просто умрет, но и станет вампиром, чудовищем, еще более ужасным, чем она сама? Я очень надеюсь, что она расстроится. Я вот расстроилась, когда узнала, что она собирается отобрат моего Виктора. Поэтому я отберу ее обожаемую Гизелу."

- Хочешь сказать, что она меня любит? Но как... откуда... ты знаешь?..

"Тсс, милая, тихо! Закрой глазки и приготовься умереть."

Она схватила Гизелу на волосы и откинула ее голову, обнажая шею. Сердце девушки учащенно билось, и жилка на шее аппетитно пульсировала, так и приглашая к столу. Изабель набросилась на нее, как изголодавшийся хищник, не обращая внимания на слабые попытки жертвы сопротивляться. Под конец та бесчувственно обвисла у нее на руках, и у вампирши едва хватило силы воли оторваться от шеи, пока сердце Гизелы еще не перестало биться. Нет, это было бы слишком просто...

Вампирша облизнула губы и посмотрела на ту, кого ей предстоит обратить. Из нее получится прекрасный вампир: красивый, жестокий и беспощадный. Это будет худшим наказанием для Берты Штайнберг! Особенно если учесть тот факт, что отныне виконтесса фон Лютценземмерн будет в полном подчинении своей создательницы. Всякому приятно иметь рабыню, а уж рабыню с титулом! Легким нажатием ногтя Изабель вскрыла вену на запястье и приложила руку ко рту бесчувственной девушки. Придерживая ей голову, как маленькому ребенку, она с улыбкой смотрела, как кровь втекает ей в рот тоненькой струйкой и та пьет, сначала бессознательно, а потом уже сама делает один глоток, другой... Вампирша быстро убрала руку и встала с пола. Гизела осталась лежать у ее ног, такая нежная и беззащитная, такая прекрасно, чудесно мертвая!

- Спи! - прошептала Изабель. - Я приду к тебе завтра.

ГЛАВА 39

Когда Изабель вернулась в гостиную, компания была уже в сборе. Мужчины облачились в охотничьи костюмы, дамы - в амазонки, черные, зеленые с металлическим блеском, или темно-синие, как надкрылья жужелицы. После совместных вылазок одежду приходилось выбрасывать. Даже прачки, обслуживающие преимущественно мясников, разводили руками, самим же вампирам не по чину замачивать наряды в керосине, а потом колотить их валиком. Проще новые купить. Тем не менее, никто не упускал возможности похвастаться роскошным платьем, пусть и одноразовым. На этом темном, лоснящемся фоне костюм Виктора удивлял непринужденностью. На нем была простая белая рубашка и брюки, на плечи он набросил домашний халат. Подчиненные тешили себя надеждой, что он еще успеет переодеться, ибо неприлично появляться перед жертвами в столь затрапезном виде. Засмеют ведь.

- Голубая кровь, конечно, лакомство редкое, но ты чересчур растянула удовольствие, - заметил Виктор, подзывая подругу поближе. Та сжалась. Будь у нее хвост, он бы виновато подрагивал.

- Я ее обратила, - чуть слышно промямлила Изабель и сама удивилась, что произнесла это вслух. Чего доброго, еще в привычку войдет. Виктор закатил глаза с видом хозяина, чья кухарка, вместо того чтобы отрубить утке голову, насыпала ей пшена.

- Чудесно! Уже предвкушаю, как буду возиться с бумажками, - процедил он, откидываясь в кресле.

Стоит только начать неконтролируемую инициацию, и через пару лет человеческая кровь станет забытым вкусом детства, а миллионы вампиров будут сражаться за каждую крысу. Так что пополнять ряды сообщества имели право только Мастера сами или рядовые вампиры с разрешения Мастера. Нарушившего запрет ожидало суровое наказание - документация. Любой здравомыслящий индивид предпочел бы целый век провисеть вниз головой в серебряных кандалах, чем заполнять анкету, где среди прочих 213 пунктов значилось "Имя инициированного," "Сословная принадлежность," "Дата Инициации," и "Обстоятельства Инициации (500 слов или меньше)." Далее следовало получить характеристику от Мастера и рекомендательные письма от трех друзей, что само по себе представляло проблему, ведь даже у самых миролюбивых вампиров количество друзей редко достигало столь астрономической цифры. Лет через пять нарушителя ожидал строгий выговор на Совете, но перед этим предстояло еще с дюжину раз переделать документы, которые были возвращены из-за пропущенной запятой.

Неудивительно, что коллеги посмотрели на Изабель с неприкрытым злорадством.

- Ты сам говорил, что если все у нас получится, Совета больше не будет, - робко возразила Изабель.

Виктор нахмурился, но совсем скоро уголки его губ защекотала улыбка. Приятно, когда кто-то еще верит в твою затею. Начинаешь чувствовать себя не просто безумцем, а идеологом. Тут его улыбка вновь поползла вниз. Стоит Изабель узнать о его настоящей цели, она, верно, с ума сойдет от горя. Да и не будет для нее места в мире, который он собирается создать. Зачем тратить усилия на тех, кто все равно не умеет радоваться, на тех, под чьим унылым взором букет цветов превращается в засохшую метелку, а веселая пирушка - в собрание квакеров? Сам он, конечно, и пальцем не пошевелит, чтобы от нее избавиться, зато теперь он знает, кто может помочь.

- Я погорячился, - спохватился Виктор, прежде чем она успела заметить его перемену. - Но на охоту в таком состоянии я тебя не отпущу. Не хватало еще, чтобы ты рухнула прямиком на куст боярышника. С тебя станется. Ступай в гроб, я присоединюсь чуть позже.

За спиной Виктора вампиры едва не ударили по рукам. Так чувствуют себя дети, если учитель ни с того ни сего отпускает их на рождественские каникулы аж в октябре.

- Разве вы не полетите с нами? - переспросил Готье, прилагая все усилия, чтобы сохранить постную мину.

- Нет. Боюсь пропустить момент, когда сюда придет моя невеста, - и Виктор недвусмысленно указал на окно - перекидывайтесь и улетайте. Незачем пускаться в объяснения, почему его сила более не зависит от крови. Натянутая до звона цепь провисла, совсем скоро она будет волочиться по земле, пока не уляжется у его ног грудой блестящих звеньев. И Берта окажется так близко, что можно будет притянуть ее к себе... А когда их губы разомкнутся, изменится мир.

- Вам захватить кого-нибудь? - уточнил Готье, как будто они отправлялись в кондитерскую, откуда могли принести ему эклеры или бриош.

- Леонарда, - отозвался Виктор. - Пусть в этот торжественный момент вся семья будет в сборе.

- А для Изабель?

- Ей ничего не потребуется.

Его подопечные обменялись быстрыми взглядами. Ситуация становилась все интересней. В подобных обстоятельствах именно Изабель нуждалась в усиленном питании. Кровяная колбаса не поможет ей восстановить силы после вчерашних упражнений, а уж теперь, когда она только что влила в кого-то часть своей энергии, голодать так же опасно, как плясать тарантеллу после родов. Никто, разумеется, не возразил. Если Мастер решил оставить свою фаворитку без ужина - что ж, его право.

***

В церкви царило напряженное, сопящее и шаркающее молчание, какое бывает, когда полтораста человек одновременно имитируют свое отсутствие, при том что кто-то обязательно захрапит, уронив голову на грудь, а чей-нибудь ребенок захнычет от голода. Малышня снова забралась на хоры и болтала босыми ногами, свесив их сквозь точеные перила. Сверху они с любопытством смотрели на родителей, которые расселись по лавкам и, сосредоточенно шевеля губами, вспоминали хорошее. Посеребренные орудия селяне сложили под ноги, чтобы сподручнее было схватить их, если все же дойдет до потасовки. Хотя с какой стати? В церковь вампирам не пробраться, а выходить на площадь никто не собирался. Это означало бы самим вскарабкаться на тарелку и облиться соусом.

- Да когда ж они наконец притащатся? - Габор нетерпеливо пнул вилы, схлопотав по неодобрительному взгляду и от священника, и от графа, который задумчиво поглаживал по голове Жужи, прикорнувшую подле него.

- А как придут, поклонишься им в пояс и поднесешь чарку? - вполголоса съязвил отец Штефан.

- Еще чего! Токмо сил моих нет вспоминать всякие там счастливые времена, - пробасил трактирщик. - Как начну думать про нашу с покойницей-женой свадьбу, так сразу лезут мысли о том, как поутру она погнала меня мыть посуду за гостями! С дрыном надо мной стояла, змеища, пока всю не отдраил. Благо посуды мало оставалось, потому как гости всю расколошматили, но все равно приятного мало.

- Рано или поздно они поймут, что нас не выманить. Что тогда? - фон Лютценземмерн обратился к Леонарду.

Упорно, будто индеец извлекающий огонь трением, он бурил пол острием меча. Зазубрин на нем явно поуменьшилось, и даже в полутьме посеребренный меч сверкал, будто наточенный лунный луч. Если юный вампир и раньше не был душой компании, то теперь его обходили по дуге с радиусом в несколько метров.

- Уйдут, - рассеяно соврал он.

Словно в опровержение его слов, послышался звон стекла и вслед за осколками в церковь влетела маленькая комета с хвостом искр. Осветив закопченный потолок, она приземлилась у алтаря и высунула язычок пламени, пробуя воздух на вкус. С разницей в несколько секунд за ней последовала откупоренная бутылка, разбрызгивая по сторонам содержимое. Запахло керосином. Собравшихся настиг массовый припадок мазохизма, а как иначе, не ущипнув себя за руку, можно было поверить происходящему? От вампиров ожидали более фольклорных поступков. Например, что они будут скрестись в окна и причмокивать губами. Кто же знал, что они переймут опыт современных анархистов и бросят внутрь зажигательную смесь?

Между тем огонь протанцевал по керосиновой дорожке, вскочил на парчовый покров алтаря и замер, разминаясь перед боем, чтобы уже в следующий миг заполыхать во всю мощь. Сдавлено вскрикнув, отец Штефан сорвал с ближайшей девушки шаль и кинулся было к алтарю, но огонь уже переметнулся на деревянную статую слева. Охапки увядших цветов у ее ног вспыхнули, как хворост. В обиженном недоумении Мадонна указывала вытянутой рукой на разгоравшееся пламя, словно вопрошая, почему подобное происходит у нее дома. Огонь коснулся четок, висевших на ее ладони, с сухим треском вспыхнули бусина за бусиной. Отец Штефан запрокинул голову и потянул себя за редкие седые волосы, не веря происходящему, но уже в следующий момент метнулся к хорам. Там испуганно верещали дети. Опередив его, Леонард подскочил туда, без разбега взвился в воздух и подтянулся на перилах. Уже на балконе, он подхватил ребятишек, давившихся дымом, и одного за другим начал передавать их подбежавшим священнику и графу. Фон Лютценземмерн, который по-прежнему держал Жужи в одной руке, а в другой - карапуза в холщовой рубашонке, внезапно развернулся и чуть не уронил обоих.

- Стойте! - выкрикнул граф.

Но куда там! Наступила та самая суматоха, когда местом назначения становится "подальше отсюда," и чтобы попасть туда, обезумевшие люди готовы топтать упавших друзей. Ближний круг сужается до тебя самого.

Те, кто находился поближе к двери, начали в спешке разбирать баррикаду из сваленных скамеек. Особенно усердствовал давешний пессимист с обвислыми усами, который нарочно уселся у выхода, чтобы при случае дать деру. За ненадобностью он отбросил косу. К нему присоединились двое парней побойчее, и вместе они довольно быстро расшвыряли все преграды. Оттолкнув последнюю скамью, длинноусый поднял засов и вышиб дверь, впустив в церковь свежий воздух, от которого огонь разгорелся еще пуще. За ним на крыльцо вывалились те двое и кубарем скатились вниз. Ночь вдруг зашевелилась и как будто створожилась, распалась на отдельные хлопья тьмы. Расплывчатые силуэты скользнули к первым жертвам. Совсем близко мелькнули клыки. Мужчины замолотили руками, силясь отбиться от вцепившихся в них вампиров. Второй парнишка, прыткий как ящерица, увернулся и бросился вверх по ступеням, но когтистая рука схватила его за волосы и стянула вниз. Затем все трое взмыли в воздух и там, в вышине, затихли их последние хрипы.

Жена длинноусого пронзительно закричала, и вместе с ней еще несколько женщин, но односельчане, напиравшие сзади, вытолкнули их на крыльцо. Над головами тут же послышался шорох - не стрекотание перепончатых крыльев, а мягкое, почти убаюкивающее шуршание бархата - и черноволосая смуглянка, которая уже занесла ногу над верхней ступенькой, успела лишь по-детски всхлипнуть, прежде чем ее юбки заплескались в воздухе. Мгновение спустя цветастая косынка, потяжелевшая от крови, подбитой птицей шлепнулась на крыльцо. Теперь толпа распалась на две группы с противоположными интересами. Свидетели расправы метнулись обратно в церковь, наполненную едким дымом, зато задние ряды, наоборот, старались выбраться наружу. Порог стал водоразделом, о который бились два пульсирующих потока.

Неизвестно, чем закончилось бы дело, не прокатись над головами односельчан громогласное "СМИРРРНО," изрядно сдобренное ругательствами, как хороший гуляш - паприкой. Даже вампиры, кружившие вокруг церкви, едва не потеряли баланс. Что уж говорить о крестьянах, которые застыли как вкопанные, как один посмотрев в сторону графа. Сверкая глазами, он возвышался над скамьей. За руку его держала Жужи, которая, со свойственным детям солипсизмом, зажмурилась, надеясь что отныне происходящее ее не касается.

- Кто пошевелится, шкуру спущу, ... .... мать вашу .... и ... а потом ...! - рявкнул граф, предварительно зажав девочке уши. Таким его еще не видели. Если прежде он и упоминал чью-то матушку, то лишь затем, чтобы передать ей привет. - А теперь выстроились в колонну, живо! Бабы с ребятишками в середине, мужики по краям! Так и выходим! ЯСНО?

Завороженные, они кивнули. Матери на всякий случай перекрестили младенцев, чтобы с теми не приключился родимчик.

- Так исполняйте, ...! - продолжил граф с энтузиазмом человека, который впервые заговорил на иностранном языке и теперь старается употребить побольше новых грамматических конструкций.- Если ... твари на вас бросятся, колите их вилами в ...! ША-А-А-ГОМ МАРШ!

Для пущего эффекта он выпучил глаза и затопал ногами...

- Леонард? - позвал он вампира, когда они выходили из церкви позади марширующей в ногу колонны.

- Да, ваше сиятельство?

- Это я чтобы привлечь их внимание.

- Да, ваше сиятельство.

- Пусть этот маленький инцидент останется между нами, - окончательно стушевался граф, когда отец Штефан, проходя мимо, пообещал наложить на него такую епитимью за сквернословие, что от Ave Maria язык узлом завяжется.

- Да, ваше сиятельство, - с готовностью согласился Леонард. Большую часть ругательств он все равно не понял.

***

Представьте себе компанию господ, которые начинают охоту с того, что долго выясняют чья собака умнее, а после сравнивают достоинства своих седел и хвастаются новенькими сапогами. Пока они подъезжают к лесу, то успевают несколько раз переворошить чужое нижнее белье, так что оказавшись на опушке, половина экспедиции дуется на другую. Завидев зайца, они бросаются на него скопом, стараясь исподтишка огреть соседа арапником. Так вкратце можно описать стратегию вампиров, которые впервые отправились на совместную охоту без Мастера. Свобода пьянила ни хуже крови, выпитой у кабака в новогоднюю ночь.

Узнав, что еда заперлась в церкви, Готье предложил выкурить ее проверенным способом. После того, как коллеги по очереди назвали его идею "дурацкой," намекнув, что у них-то есть мысли и получше, да жалко тратить их впустую, они все таки швырнули в окно зажигающую смесь. Результат не заставил себя ждать, хотя четверо смертных подействовали на них как канапе с черной икрой на гурмана - только раззадорили аппетит. Каково же было их удивление, когда еда сама вышла на улицу стройными рядами, и не просто вышла, а даже рассортировалась по полу и возрасту. Настоящий шведский стол! Любители начинать пир с десерта, облизываясь, нацелились на центр колонны.

Сельскохозяйственный инвентарь, которым грозно потрясали мужчины, вампиров не пугал. Подумаешь, прореха в пиджаке. Толкаясь и обгоняя друг друга, они ринулись на людей. В результате, самые бойкие охромели на несколько лет, а руки использовали исключительно для того, чтобы наполнять ими рукава. Пырнуть крестьяне так никого и не сумели, слишком быстрая у вампиров реакция, но вот оцарапать ладони или огреть по ногам - совсем другое дело. Такой встречи нападающие не ожидали. Нужно было в спешке менять план. Памятуя об уроках Виктора, они приземлились вдалеке и взялись за руки. Подобная беспечность сбивала с толку, так что вилы сразу же опустились, а косы перестали шинковать воздух. В недоумении люди уставились на вампиров, гадая с какой стати тем приспичило водить хороводы в разгар боя.

На самом деле, они собирались повторить то, с чем Изабель могла справится в одиночку. Поначалу получалось у них плохо. Все равно как бурлаки, вместо того чтобы тащить барку, начали бы играть в перетягивание каната. Эгоисты от природы, вампиры не привыкли сотрудничать. Да и как можно подавать руку тому, кто в 1815м году забавы ради поджег шлейф твоего платья, или той, на чьем пальце до сих пор сверкает перстень, украденный у тебя еще в 1763м? Но мало помалу их сила слилась воедино и пронеслась над толпой, как стервятник на стадом, высматривая кого послабее. Первыми заплакали дети. Чтобы напугать их требовалось всего-навсего что-нибудь черное, лохматое и с частоколом зубов, которое прячется под кроватью и хватает тебя за ногу, когда идешь ночью на двор. Как вариант для лентяев, оно держало в когтистых лапах букварь. Сломать взрослых было куда сложнее, потому что вампиры за долгие годы позабыли - а некоторые так и отродясь не имели понятия - о таких ситуациях, как неурожай, эпидемия ящура, или тридцатисекундное опоздание на фабрику, за которое запросто можно не только схлопотать зуботычину от Штайнберга, но и вообще места лишиться.

- Думайте о хорошем! - завопил Леонард.

При первых признаках паники он заметался от одного мужчины к другому, пытаясь вразумить их, но результат оказался противоположным. Меч он держал на отлете, так что к воображаемым страхам присоединилась и вполне реальная угроза - острый клинок в его нервно подрагивающих руках. Поскольку полыхающая церковь на заднем плане тоже не навевала положительные мысли, в конце концов все извилины у бедняг сбились в клубок от ужаса. Махнув на них рукой, Леонард подскочил к графу, абсолютно невозмутимому, будто кит проплывающий среди взбаламученной стайки рыбешек.

- Прикажите им как тогда! Пусть они поставят барьер!

- Конечно, - все так же спокойно ответил граф, но взгляд его почему-то не сфокусировался на юном вампире. - Вот только разбужу Гизи. Я ее трясу, а она даже не шевельнется...

В его расширившихся зрачках Леонард разглядел ложе, на котором спала Гизела, спала так крепко, что даже не дышала. Кроме ее неподвижного тела, граф не видел вообще ничего. Только отец Штефан сохранял здравомыслие и скандировал псалмы, хотя вопли и стоны заглушали даже его зычный голос.

- Сделайте что-нибудь!

- Сам сделай, твои же гости! - досадливо отмахнулся священник, который только что швырнул склянку со святой водой в толпу вампиров, но вместо них попал в простоволосую женщину с ошалевшими глазами, за которой, судя по ее бормотанию, гналась свекровь.

Оставалась последняя надежда. В кармане Леонарда, судя по всему, открывался вход в портал, населенный носовыми платками, и один из них юноша только что выудил. Привстав на цыпочки, помахал им в воздухе. Отчаянный шест потонул в мельтешении вил, которыми крестьяне отбивались от видимых только им призраков. Тогда Леонард, спотыкаясь, начал выбираться из этой ожившей модели броуновского движения. По ходу кто-то чуть не сбил с него очки, несколько раз лезвие косы свистело в дюйме от его носа, но из толпы он выбрался. Точнее, вывалился. С белым платком и мечом, который он волочил по земле, оставляя за собой длинную борозду, Леонард казался несуразным миротворцем. Налетчики не сразу поняли, чего он пытается добиться, но как поняли, покатились со смеху.

- Умоляю, давайте поговорим! - попытался перекричать их Леонард, не забывая махать платком, как будто стоял на причале. - Мы ведь п-представители одного вида.

- Ага, только ты - атавизм, - какой-то интеллектуал ввернул мудреное словцо. Остроту приняли на ура.

- Оставьте их в покое, - попросил Леонард, но совсем безнадежным тоном, и лицо его скривилось в жалкую гримасу.

- Еще чего! - выкрикнула белокурая вампиресса в лихо заломленном цилиндре. Для нее между словами "человек" и "пища" давным-давно стоял знак равенства.

- Вы тоже когда-то были людьми, - прошептал Леонард, - Вспомните... свое детство.

Вперед выступил Готье, при виде которого юный вампир отшатнулся. Ему почудилось, будто его коленные чашечки внезапно испарились, и ноги вот-вот подогнутся от страха. Всласть налюбовавшись реакцией Леонарда, Готье сплюнул сквозь зубы, попав ему аккурат на ботинок.

- Кому приятно вспоминать, как он копошился на полу и пачкал пеленки, - скривился Готье, пропуская через пальцы сальные пряди волос. - Теперь мы высшая форма жизни. А ножик ты брось, - подмигнул он Леонарду, - Чего доброго, порежешь мизинец и разревешься, как тогда.

- Я не ревел, - всколыхнулся Штайнберг-младший, покрепче вцепляясь в рукоять меча. Остальные вампиры, глядевшие на него как матерые псы на щенка, покусившегося на их кость, снова прыснули.

- Дамы, у кого-нибудь есть нашатырь? - фыркая, поинтересовался Готье. - У нашего Леонарда опять начинаются пароксизмы.

- Прекратите!

Он замахнулся мечом, но так неуклюже, что едва не воткнул его в землю за спиной. Не прекращая хохотать, Готье даже не подлетел, а как будто перетек поближе к Леонарду, левой рукой сжал его запястье, правой вышиб рукоять меча из ослабевших пальцев, и на ходу крепко ударил его локтем по носу. Кровь не брызнула - в его теле вообще почти не осталось крови - но юноша, зажимая нос, осел на пыльную площадь.

- У-тю-тю, какие мы храбрые! - склонился над ним вампир, так что черные кудри мазнули Леонарда по лбу. - А где ты был, когда твой отец звал на помощь?

Пока они разговаривали, двое вампиров слетали на окраину села и теперь вернулись, держа на вытянутых руках Штайнберга. Его голова моталась из стороны в сторону, а лицо было неподвижным, как у статуи... пролежавшей в земле несколько сотен лет. На лбу и щеках пятнами ржавчины темнели рубцы. Расстегнутый фрак свисал клочьями, надетая навыпуск рубашка топорщилась, потому что пуговицы были продеты не в те петли. Герр Штайнберг, помешанный на благопристойности, сам бы так неопрятно никогда не оделся.

- Что вы с ним сделали? - взвизгнул Леонард. Он дернулся подняться, но сумел лишь протянуть к отцу руки. Не церемонясь, вампиры швырнули Штайнберга оземь.

- Ничего, - пожал плечами Готье. - Вернее, ничего из ряда вон выходящего. Сначала Изабель призвала его кошмары, он ужасно раскричался. Тебя увидел, не иначе, ведь такой сын - страшный сон любого родителя. Когда мы едва не оглохли от его стенаний, то стерли ему память. А потом немножко с ним позабавились.

- В замке даже не нашлось камеры пыток!- пожаловалась белокурая модница. - Отсталый здесь народ.

- Но мы сумели ее соорудить из подручных материалов.

- Угумс, и играли с ним до утра.

- А я и в полдень его навестил, - ухмыльнулся Готье. - После снова стер память. Даже к мукам привыкают, а так у жертвы каждый раз свежие впечатления.

- Тогда я начну с тебя, - констатировал Леонард, глядя на насмешника снизу вверх и отрешенно улыбаясь. На него снизошло такое умиротворение, словно в зеркале хотя бы на миг проступили его очертания. Не нужно задавать вопрос, кто же он, человек или вампир, и почему его не принимают ни те, ни другие. Сейчас он Штайнберг. И перед ним убийца его отца.

Готье снова хохотнул.

- Кончай уже притворяться тем, кем никогда не являлся. Защитник нашелся! Небось, пока другие мальчишки дрались на палках, ты с куклами чаевничал. Мадемуазель полетит с нами, - обернулся он к соратникам, - А пока что доедим смертных. Кстати, почему стало так тих...

Договорить он не успел, потому что меч, торчащий в животе, не способствует красноречию. Отточенным движением Леонард дернул меч вверх, покуда лезвие не уперлось в ребра, и повернул , вонзая его еще глубже. Вампир открыл рот, но оттуда вырвалась лишь струя пепла, и мгновение спустя его тело взорвалось, словно каждая его частица вдруг воспылала ненавистью к соседним и решила от них отделиться. Пепел разлетелся по сторонам. Охотники отскочили назад, и вокруг Леонарда образовалась полоса отчуждения. Он неторопливо поднялся, опираясь на меч как на трость, снял очки и вытер их свежим носовым платком. Прах убитого вампира попал ему на рукав, и Леонард, поморщившись, тщательно отряхнул рубашку.

- Когда другие дети дрались на палках, я препарировал лягушек. Скальпелем, - пояснил он ошалевшим упырям. - Если кто-то еще сомневается в том, что я мужчина и вампир, можете подойти и убедиться.

Наступил Эпический Момент, один из тех, когда мальчишка убивает великана камнем из пращи, или удачливый лучник попадает стрелой прямиком в глаз предводителю армии. В любой момент реальность могла наверстать упущенное. Стоило вампирам осознать, что несмотря на весь свой вивисекторский опыт, Леонард был один, а их много, они бы вновь набросились на него. К счастью, граф фон Лютценземмерн перечел великое множество рыцарских романов и знал, когда нужно кричать "В атаку!" чтобы переломить ход битвы. Толпа ощерилась остриями вил. Выставив орудия перед собой, крестьяне, вопя что-то нечленораздельное, ринулись на неприятеля. Вампиры сразу же взвились в воздух, правда, уже не как зловещие грифы, а скорее как стая вспугнутых ворон. То ли от неожиданности, то ли запутавшись в длинных юбках, но высоко подняться они не сумели, так что крестьяне, гнавшие их до самого леса, то и дело пытались поднять на вилы тех супостатов, что летели пониже.

Когда ополченцы вернулись на площадь, Леонард все так же опирался на меч. Граф подкрался к нему поближе, помахал рукой у него перед глазами, осторожно постучал ногтем по стеклышкам очков, но вампир равнодушно таращился в пустоту. Прицелившись, граф влепил ему пощечину, такую сильную с непривычки, что едва не снес бедняге голову.

- Это же твой отец! Перестань рисоваться и помоги ему встать!

Леонард опустил глаза на распластанного фабриканта. Пыль, поднявшаяся при падении, припорошила изодранный фрак и осела на жестких, свалявшихся волосах, как изморозь на еловых иголках. Только приглядевшись, Леонард понял, что пыль тут не причем. За прошедшую ночь отец стал седым как лунь.

- Они его убили, - юноша покачал головой.

- Болван ты этакий! - в сердцах выкрикнул граф, - Будь он совсем мертв, они б тебе урну с прахом приволокли!

Не успел он договорить, как Леонард, отшвырнув меч подальше, подлетел к отцу, перевернул его грузное тело и принялся то тормошить его за рубашку, то хлопать по лицу, легонько и двумя пальцами чтобы не задеть ожоги. Несколько раз даже подергал его за усы. Пары минут интенсивной терапии хватило чтобы Штайнберг, коротко застонав, приоткрыл глаза. Не в силах заговорить от волнения, Леонард помог ему сесть.

Но кроме графа, который сразу же заулыбался, никто, похоже, не был рад его воскрешению. В напряженном молчании крестьяне вперили взгляды в пробудившегося упыря. Лезвия кос и серпов пламенели заревом догорающей церкви. Одно неверное движение, и несдобровать главному виновнику всех несчастий. Не сводя с толпы глаз, Леонард одной рукой обхватил отца за плечи, а другой как бы невзначай потянулся к мечу, который валялся в трех метрах от него.

Сладко зевнув и потерев глаза, словно он очнулся в теплой постели, а разбудил его запах булочек с корицей, Штайнберг покрутил головой по сторонам. Заскорузлые пальцы еще крепче сжали вилы. Обычно столь пристальное внимание со стороны хозяина не предвещало ничего хорошего. В таких случаях его брови, будто две мохнатые гусеницы, сползались к переносице, а острый взгляд так и вспарывал карманы, в поисках запрещенной в цехе махорки либо фляжки со сливовицей. За это он мог вчинить работнику такой штраф, что о жаловании можно уже не помышлять, лишь бы самому в долгу перед ним не остаться.

Но фабрикант лишь радостно всем помахал.

- Привет! А в честь чего мы тут собрались? Какой-то сельский праздник, да? Ночь Св. Георгия? - принюхавшись, он просиял. - Вот здорово, уже и костерок развели! Значит, будем печь картошку и ходить по углям.

Когда крестьяне кое-как вправили отвисшие челюсти, то с немым вопросом уставились на Леонарда. Юный вампир, пытавшийся зацепить меч носком ботинка, так и замер с вытянутой ногой.

- С тобой в-в-все в порядке? - обратился он к отцу, который безмятежно жмурился, как младенец на погремушку.

- Лучше и быть не может! - сообщил Штайнберг. Леонард воспринял ответ как "нет, не все." Тем временем фабрикант хлопнул его по плечу.

- Какой славный молодой человек! - театрально провозгласил он, обращаясь ко всем зрителям сразу. - Чувствую, мы подружимся.

Народ увлеченно предавался своему исконному занятию, сиречь безмолвствовал.

- Ты меня совсем не помнишь, - упавшим голосом сказал юный вампир.

- Нет. Как вас зовут?

- Леонард.

Отец с чувством потряс его обмякшую руку.

- Очень рад встречи! А меня зовут...хммм... вот черт, забыл.

"Генрих," чуть было не произнес сын, глядя на растерянного вампира, но совсем другое имя обожгло ему язык. Изабель.

"Изабель, Изабель, Изабель," повторял он, глотая это имя как горькую микстуру. Тварь, превратившая его отца в полуидиота. Он попытался вспомнить ее, но черты лица расплывались, как на выцветшей фотографии. Помнил только, что была она похожа на полевой цветок, засушенный между страницами старинной книги. Дунь и рассыпется. Совсем, совсем хрупкая и уязвимая. Он представил, в каком скверном настроении вернутся вампиры и испугался, как бы они на ней не отыгрались. Но должна же быть на свете справедливость! Нет, никто ее и пальцем не тронет. Прежде, чем он сам до нее доберется. Теперь она принадлежит ему. Его добыча.

Изабель.

Только бы не забыть. Но для того, кто налету схватывает названия вроде Rhizobium leguminosarum, запомнить ее имя было проще простого.

ГЛАВА 40

Вампиры умеют чтить традиции и соблюдать ритуалы, в этом им нет равных. В конце концов, если бы вампиры их не чтили, то как-нибудь да изловчились бы выходить на свет и ввели бы в свой рацион чесночные гренки, и что тогда делать людям? Но пока они играют по правилам. Во всяком случае - некоторые. Например, всем известно, что немертвые спят в гробах. По некоторым слухам, в домовину также следует насыпать родной земли, но, устав вытряхивать ночные сорочки каждый раз после пробуждения, от этой традиции они отказались. К счастью для Гизелы и ее белого платья.

Гизела очнулась и попыталась встать, но стукнулась головой о крышку гроба и прокляла все вампирские традиции разом. Выбравшись из своей новой постели, она осмотрелась. Гроб стоял в ее спальне, где ничего не менялось уже восемнадцать лет (и это только на ее памяти). А сегодня вдруг изменилось. Комната неожиданно показалась холодной и чужой, и хотелось бежать отсюда прочь, как и из самого замка, который покинула жизнь.

Жизнь покинула не только замок, но и его хозяйку. Она ощущала себя пустой изнутри: только холод, злость да сильнейший голод. "И это все?" - пронеслась разочарованная мысль. Вот что значит быть вампиром? Леонард никогда не рассказывал ей каково это, а уж Берта - и подавно. И виконтессе с высокой башни казалось, что быть вампиром не так уж и плохо, во всяком случае, не ужасно. Она вообще старалась не замечать изменений, произошедших со Штайнбергами, зато сейчас не могла поверить, что все это время они так жили... то-есть существовали.

С мрачным удовольствием Гизела предалась бы размышлениям о своем новом экзистенциальном статусе, но времени на это у нее не хватило. Дверь в ее комнату открылась, и Виктор де Морьев осведомился:

- Позволите, фроляйн?

Да, именно так: сначала зашел, и лишь затем, из вежливости или просто забавы ради, спросил разрешения. Даже если бы Гизела сказала, что не может его впустить, потому что
1.Умерла;
2.Еще не привела себя в порядок;
3.Мужчине не подобает заходить в комнату к незамужней девушке;
4.Если он войдет, она выцарапает ему глаза и повесит на дверную ручку,
Его это вряд бы ли остановило.

Вампир уверенно прошествовал в комнату и сел в любимое гизелино кресло. "Бывшее любимым при жизни," - поправила себя девушка. Теперь она не должна привязываться к вещам, как простые смертные. Хотя кресло все равно хорошее. А если вот так закидывать ногу на подлокотник, через пять минут от него останется одна труха.

- А, это ты, - вздохнула Гизела, будто рассчитывала увидеть по меньшей мере Папу Римского, а появился всего-навсего Мастер Вампиров. И не такой уж и страшный, каким казалось совсем недавно. - Добить пришел?

- Если бы я хотел тебя убить, ты давно была бы мертва, - резонно заметил вампир.

- Уж лучше бы убил!

- Это не так интересно.

- Да вы все и так мне жизнь настолько интересной сделали, что в цирк ходить не надо! Радуешься, да?

Виктор смерил ее пристальным взглядом и довольно кивнул:

- Изи была права, из тебя получится чудесный вампир. Какой взгляд, сколько злости! - вскочив с кресла, он развернул к себе. - Ну-ка, ну-ка... Хочешь убить кого-нибудь?

- Тебя!

- Само собой. Но подумай - зачем?

- Как зачем? - удивилась Гизела. - Потому что ты наш враг номер один, и мы должны тебя победить, раз ты творишь зло и убиваешь людей.

- Не без этого, - согласился Виктор. - Только правильно ли ты определила свое место? Как думаешь, Гизи, на чьей ты теперь стороне? С ними, - он кивнул в сторону окна, - с теми, кто тебя бросил, или с нами?

Гизела посмотрела в окно, принимая, возможно, самое важное решение в своей новой не-жизни. Теперь-то она точно по другую сторону баррикад...

- Я ни с кем, я сама по себе, - глухо ответила девушка.

- Не забывай, что отныне ты вампир.

- О, такое уж точно не забудешь! И я знаю, кого за это благодарить.

- Изабель?

- И ее тоже! Не мог свою сумасшедшую при себе держать? Но виновата во всем не только она.

- Может быть, я? - вампир насмешливо приподнял бровь.

- Не льсти себе, - в том ему ответила осмелевшая Гизела. - Во всем виновата Берта Штайнберг!

- Она-то тут при чем? - удивился Виктор.

- Если бы она не сбежала, вы бы меня не убили. Если бы она не овампирилась, вы бы сюда не приехали. А вот если бы она и вовсе не родилась... все было бы намного проще. И лучше, - обобщила Гизела.

- Берта оставила тебя одну, прекрасно зная, что с тобой сделают вампиры - то есть мы. Скинула свои проблемы на твои хрупкие плечики, - де Морьев поймал ее мысль и решил продолжить.

Гизела согласно кивнула и опустила глаза, терзая кисею на юбке. А когда вновь подняла голову, Виктор не сдержал улыбку: новообращенная смотрела решительно и зло, отбросив все сомнения, свойственные только смертным. Смотрела на него, а видела Берту.

- Кажется, ты только что поняла, кто твой враг? Не я, отнюдь...

- Да,- решительно ответила девушка. - Я никогда еще никого так сильно не ненавидела.

- Привыкнешь. Ненависть - это наша доминирующая черта характера.

- Мне не нравится быть вампиром! - капризно заявила виконтесса фон Лютценземмерн. - Не хочу всех ненавидеть. Кроме Берты, конечно.

- Тебе понравится. Стоит только попробовать кровь, войти во вкус, так сказать. Но это мы устроим, уже скоро еда сама придет к тебе. А пока ответь: хочешь ли ты отомстить Берте?

- Да! Пусть почувствует то же, что и я все это время, - сказала Гизела, немного подумав. - И пусть поглядит, что она со мной сделала!

- Тогда присоединись ко мне. Ведь Берта и со мной поступила непорядочно: даже не явилась на свадьбу. На нашу свадьбу, между прочим. Очень она меня своим поступком расстроила, - скорбно вздохнул вампир. - Думаю, нам обоим есть что сказать фроляйн Штайнберг?

- Ну уж нет, с тобой я не пойду. Стать одной из твоей своры? Спасибо, мне такой радости не надо. Я не дурочка, вроде Изабель, и не собираюсь перед тобой пресмыкаться, - повела плечиком Гизела. - И если захочу отомстить Берте, то сама придумаю, как это сделать!

Судя по тому, как Гизела провела рукой по лбу, наступил долгожданный момент и виконт де Морьев мысленно возблагодарил преисподнюю, или кому там должны возносить хвалу немертвые. Наконец-то он сможет избавиться от Изабель. Не сам, конечно. Он вообще не привык ничего делать своими руками. За бытность Мастером он так никого и не обратил. Даже Берту. А после ночных вылазок он любовался своими белоснежными перчатками, в то время как подчиненные выжимали рубашки, насквозь пропитанные кровью. Он привык объяснять свое бездействие воспитанием. Его не учили работать, лишь устраивать так, чтобы работали другие. В прежние времена он не поднял бы уроненный платок, но потребовал бы от лакея подать искомый предмет на золотом подносе. И только сейчас, глядя в расширившиеся зрачки Гизелы, виконт подумал, что, скорее всего, он просто трус. В тот день на заставе его напугали раз и навсегда, так крепко напугали, что он до сих пор не пришел в себя. И если они с Изабель встанут лицом к лицу, он так и не решится ее прогнать. Другое дело, если опосредованно.

- Изабель глупа, - отчетливо произнес Виктор. - Своих мозгов у нее нет, может лишь приказы выполнять. Это полезно, но, право же, быстро приедается. Вот ты - другое дело. Ты, Гизела, можешь думать самостоятельно, что уже неплохо. В тебе хватает и злости - врожденной, судя по всему - и силы, которую передала тебе Изабель. Мне нравится это сочетание, очень многообещающее.

- Вот значит как, - улыбнулась девушка. - Совершаешь замену в штате слуг? Нашел другую фаворитку - поумнее и посимпатичнее - а старую хочешь прогнать взашей?

- Можно и так выразиться, хотя уж лучше назовем это обновлением персонального состава.

- Зря ты с ней так, - серьезно сказала Гизела. - Она тебя любит. - Виктора передернуло. - Нет, правда любит. Она, конечно, на всю голову стукнутая, но преданная зато.

- Пожалуй, единственное ее качество.

- Положительное?

- Нет, вообще единственное.

- Не густо.

- Что она полезная я уже, кажется, упоминал, - Виктор попытался вспомнить другие плюсы своей помощницы, но не смог.

- А если я соглашусь? Может, я сплю и вижу как ее место занять?

- Меня бы это вполне устроило, - промурлыкал вампир, вновь устраиваясь в кресле. Пусть будет запасной вариант, если дело не выгорит. Ну а если выгорит, можно куда-нибудь ее отослать.

- А Изабель?

- Сдалась она тебе! - покачал головой виконт де Морьев. - Скажи еще, что тебе жалко бедную девочку.

- Я же вампир, у меня теперь нет жалости, что ты! Так, женская солидарность взыграла. Она перед тем, как меня укусить, долго тебе дифирамбы пела, а ты о ней и двух слов сказать не можешь, - довольно проговорила Гизела, наслаждаясь произведенным эффектом.

Не на Виктора, конечно. Ведь у их беседы была незримая свидетельница, для которой оба вампира, в тайне друг от друга, и разыграли это представление.

- Если я соглашусь перейти на твою сторону, ты отделаешься от Изабель? Она меня, знаешь ли, раздражает. Раз она передала мне свою силу, то тебе больше не нужна. Избавься от нее.

"Мне не придется," подумал Виктор. Даже настолько зависимые особы, как Изабель, порою способны на самостоятельный поступок. Зачастую, последний в жизни.

- И тогда ты пойдешь со мной?

- И тогда я подумаю.

Изабель прислонилась к стене и тихо прошептала: "Виктор, пожалуйста, не бросай меня." Но стена, во-первых, не умела говорить, а, во-вторых, не была Виктором, поэтому ответила ей каменным молчанием. Между создателем и творением существует связь, и сейчас она была сильной как никогда: Гизела впустила Изабель в свою голову, так что та видела и слышала все, что происходило за закрытой дверью.

"Он не может меня бросить! - убеждала себя вампирша, глотая слезы. - Он любит меня! Быть может, сам себе в этом не признается, но это так. Я у него единственная..."

Или не единственная? Как легко он согласился "заменить" ее Гизелой, которая ни капельки его не любит. Да что там не любит - не испытывает перед ним никакого благоговения. Разве можно так с ним разговаривать! Но все же, все же - мысль опять свернула на предательскую тропку - почему он так жестоко о ней отзывался? Как будто она пустое место. Неужто так и есть? Сначала он думал о своей жене, потом о Берте, потом об Эвике, которая притворялась Бертой, потом об Эвике, которая уже никем не притворялась, потом о Гизеле... Его мысли всегда были - и будут - наполнены кем угодно, только не Изабель.

Возможно, продолжай она думать дальше, то пришла бы к самому простому ответу, но Изабель просто не успела. Услышав шум, она бросилась вниз и прибежала как раз вовремя...

***

- Ну вот мы и дома, - печально хмыкнул граф. Кто бы мог подумать, что однажды он войдет в свой замок через черный ход?

Все утро граф помогал крестьянам укладывать вещи на телеги - почерневший остов церкви нагонял тоску, да и неизвестно, что устроят вампиры в следующую ночь. Особенно если на этот раз Мастер соблаговолит полететь вместе с ними. Большинство селян разъехалось по родственникам в ближайших деревнях, тех же, кого судьба обделила родней, Леонард великодушно пригласил в особняк. Прятаться от вампиров в доме других вампиров, конечно, противно всем законам логики, но крестьяне согласились, причем с воодушевлением. Про винный погреб герра Штайнберга ходили легенды. Когда юный вампир представил, во что толпа подгулявших пейзан превратит их гостиную, он улыбнулся до ушей. Свались на особняк метеорит и Леонард счел бы произошедшее косметическим ремонтом. Вместе со своей паствой в "капище Мамоны" отбыл и отец Штефан, захвативший Жужи. Покончив с делами, фон Лютценземмерн засобирался в замок еще днем, но Леонард, который переговаривался с ним из погреба трактира, упросил графа дождаться ночи, чтобы они могли пойти туда втроем. Именно втроем. Поскольку поведение Штайнберга-старшего было непредсказуемым, Леонард наотрез отказался его оставлять.

- Вы не могли бы присмотреть за... за ним? - попросил юный вампир, когда они миновали кухню и свернули в залитый луной коридор. Но фабрикант встал в позу.

- Я хочу с вами! Еще бы, настоящий замок, полный загадок и удивительных приключений! Давайте исследовать его вместе!

Заметив, как Леонард кусает нижнюю губу, граф решительно взял Штайнберга под руку.

- У Леонарда свои дела, оставим его в покое. Не сомневаюсь, что и на нашу долю хватит приключений.

Леонард помахал им вслед, но его взгляд сразу же стал жестким. Найти ее. Найти и сделать с ней то, что она сотворила с его отцом. Но это только в самом начале. Потом он шагнет еще дальше и уничтожит тварь, не оставит неживого места ни на ее теле, ни на разуме, истребит ее до последнего атома. Вот только где она прячется? Не выпуская меч из рук, он подошел к ближайшим доспехам и пнул их. Чтобы позвать сторожевую собаку, нужно создать побольше шума. Как и следовало ожидать, никто из вампиров не счел нужным ответить на его зов. После вчерашнего фиаско, затмившего даже позавчерашний позор, они боялись лишний раз выйти из спальни. Зато явилась Изабель.

Она шла на шум, автоматически готовясь отразить атаку - или напасть первой, и не важно, кто там пришел. Свои бы так шуметь не стали. Но в голове все еще крутился разговор Гизелы и Виктора, вновь и вновь проносилась одна и та же картина. Так хотелось ее прогнать, но Изабель могла лишь раздраженно вытирать слезы о манжету из тусклого кружева. А потом вампирша нос к носу столкнулась с Леонардом. Эта встреча привела ее в чувство. Вот теперь все просто: перед ней враг, и его надо убить. Вне зависимости от того, что там про нее думает Виктор...

Изабель остановилась и окинула молодого вампира презрительным взглядом, что было весьма затруднительно: он был выше ее на полторы головы.

- Леонард? Не ожидала, - проговорила она учтиво. - Как поживает ваш отец?

На такое приветствие он не рассчитывал. Почему-то ему казалось, что она или кинется прочь, или хотя бы смутится, отведет взгляд. Понятно, что у немертвых нет души, но должна же быть хоть рудиментарная совесть? У нее же в сердце жила лишь ненависть, словно клубок крыс, сбившихся зимовать. Если тварь погибнет, мир вздохнет с облегчением.

- Мой отец в добром здравии, - процедил он, примеряясь, сможет ли отсечь ей голову с одного удара. - Вашими молитвами, Изабель.

- Я старалась, - она присела в книксене, не сводя с него глаз. - А теперь скажи честно: ты и вправду думаешь, что эта штучка, - быстрый кивок на меч, - поможет тебе?

Она продолжала смотреть на него, и Леонард почувствовал, как в его мозг, точно в подушечку для рукоделия, вдруг вонзилась сотня иголок. Черепную коробку, казалось, разрывали на части, еще чуть-чуть, и вампирша проникнет в самые темные закоулки его сознания, вызывая одно за другим всех его чудовищ...

-Ай, больно! - обиженно вскрикнул Леонард, массируя виски. - Если хочешь забраться в мою голову, необязательно крушить замок ломом. Достаточно постучаться.

Его зрачки, маленькие и колючие, вдруг распахнулись и Изабель почувствовала, как ее затягивает внутрь. Со всех сторон вспыхнул ослепительный свет.

- По дороге из замка Уолтер рассказал про твои т-трюки, - издалека и словно бы сверху донесся голос Леонарда. - Я ждал тебя, Изабель. Мои кошмары жаждут с тобой познакомиться.

Стоило ей посмотреть себе под ноги, как ее скрутило от накатившей тошноты - она стояла на стеклянном полу, покрытом какой-то белесой, чрезвычайно густой и липкой слизью. Подняв перепачканные юбки чуть ли не выше колен, она огляделась по сторонам. И тут же пожалела об этом решении. Потом пожалела о дне своей смерти, дне рождения, а так же о той ночи, когда ее родителей потянуло на альковные утехи. Слишком реальным было происходящее. Слишком реальными были Они.

Сначала они появились вдалеке, но с удивительной для столько громоздких существ прытью начали наползать на нее. У одних были верткие жгутики, которые настойчиво щупали воздух. Другие напоминали прозрачные бурдюки с водой, только чудовищно огромные, размером с вагон. Внутри у них плавала-копошилась разноцветная гадость. Будь у этих чудовищ злобные красные глазища или оскаленные пасти, Изабель испугалась бы меньше, но они казались абсолютно слепыми, и тем не менее целеустремленно двигались к ней! Ртов у них тоже не было, как же тогда...

- Хочешь узнать, как они питаются?

Изабель в ужасе закрыла лицо руками и заверещала:

- Не-е-ет! Немедленно прекрати это! Как... как противно! Останови их!

- Не нравится? Пусть это послужит тебе уроком - когда вламываешься в чужой д-дом, никогда не знаешь, кто может поджидать тебя там. Или что. Впрочем, этот урок станет последним в твоей никчемной жизни! - закричал Леонард, теряя самообладание.

Он уже занес меч, но в последний момент то ли промахнулся, то ли передумал, и плашмя ударил ее по плечу. Боль выдернула ее из кошмара, хотя реальность оказалась немногим лучше. Частицы серебра въедались в кожу, и тонкая ткань платья была им не помехой. Вампирша кричала, билась, и каталась по полу, но боль не проходила, а только нарастала с новой силой, и конца ей не было видно. Леонард посмотрел на нее с брезгливой жалостью, как на подраненное животное, которое рано или поздно придется добить. И добил бы, не отвлеки его голос, доносившийся из Парадной Залы. Голос, который он не слышал с позапрошлой ночи. Вот только звучал он уже иначе.

Вампир бросил прощальный взгляд на Изабель, все еще корчившуюся на полу. Само собой к нему вернулось полузабытое ощущение - кромка платья щекочет ему лицо. Он уже занес ногу, собираясь переступить через изломанное тело вампирши, но заколебался, а потом и вовсе старательно обошел вокруг нее, подняв меч чтобы ненароком ее не зацепить. С нее довольно. И так вряд ли оклемается.

***

Шум и крики явно свидетельствовали о том, что в замок пожаловала еда. Оставалось лишь встретить ее со всеми почестями. Виктор велел Гизеле следовать за ним, а у входа в Парадную Залу остановился и с нахальным полупоклоном пропустил девушку вперед. Хозяйка дома и должна принимать гостей, как иначе. И Гизела вступила в залу. В первое мгновение она не смогла принять увиденное. Ну не могло это происходить и все тут! Он же умер! Умер! Гизела не сомневалась в его смерти с тех пор, как Изабель сообщила ей эту новость. И вот сейчас отец стоял у камина, живой настолько, насколько сама она уже никогда не станет.

Пораженная, она молча глядела на него.

Граф тоже молчал. Только увидев дочь, он едва не рванулся к ней, чтобы поцеловать и подхватить на руки, а когда она зароется лицом в его рубашку, унести ее отсюда, далеко - далеко. Ведь она так настрадалась за эти дни. Под глазами залегли глубокие тени, кожа была точь-в-точь как мрамор, но не столько из-за белизны, сколько из-за синеватых прожилок. И когда Виктор приобнял ее за плечи, вынудив сделать несколько шагов вперед, в ее движениях сквозила какая-то неживая онемелость. Спутанные волосы скрывали тонкую шею, но ему не требовалось вложить персты в ее раны, чтобы понять, что же стряслось с его дочерью.

- Гизи?

Дочь смотрела прямо на него, не зная что сказать. Ей хотелось обнять его, прижаться к нему... и нащупать яремную вену, а затем выпить всю кровь до капли, до последнего удара сердца.

- Уходи, - прошипела она сквозь зубы.

- Да, конечно, - заторопился граф, не обращая внимания на ее исказившееся лицо. - Мы прямо сейчас и уйдем.

Он протянул дочери заметно дрожавшую руку.

Но вампирша отвернулась. Понимала, что отец хотел ей помочь ... и ненавидела его так сильно, как только могла. Он должен был придти раньше! Он должен был придти вовремя! Как он смел умереть - хотя бы на словах Изабель. Ведь только узнав о смерти отца, Гизела перестала сопротивляться. Ей незачем стало жить, и она рассталась с жизнью. А теперь граф фон Лютценземмерн собственной персоной стоял перед ней и разговаривал так, будто она по-прежнему была жива. Или продолжала быть его дочерью. Как же он ошибается!

- Убирайся отсюда. Не желаю тебя больше видеть. Поздно уже, - отрывисто проговорила она, не глядя на отца.

- Нет, не поздно! Что бы ни произошло, мы можем начать все заново, подальше от этих, - он сверкнул глазами в сторону Виктора, который приветливо ему помахал. - Мне и дела нет до... твоих метаморфоз, - неуклюже закончил граф.

- Неужели? Значит, нет никакого дела? - усмехнулась она, обнажая клыки. Их нельзя было списать на плохое освещение или игру воображения. Клыки заметно удлинились, а для пущего эффекта Гизела ими клацнула.

- Это тебе тоже безразлично... папочка? Мне кажется, ты не понял главного - я не та Гизела, которую ты знал. Отныне я тебе не дочь, а ты мне теперь не отец. Последний раз повторю: ступай прочь!

- Гизела права, уж лучше вам отойти. А то мало ли на что она сейчас сп-пособна.

Вошел Леонард, волоча за собой Штайнберга, который, судя по довольной улыбке, воспринимал происходящее как захватывающий спектакль.

- Не тебе судить мою дочь, - проронил граф, ступая вперед и обращаясь к виконтессе, которая с каждым мгновением все меньше напоминала человека. - Я не верю, что ты злой дух, угнездившийся в теле моей дочурки. Ты та же Гизи, просто страдания тебя озлобили. Странно, что твоя обида не прорвалась еще раньше, хотя я мучил тебя столько лет. Позволь мне теперь все исправить. Хотя бы попытаться.

- Уйди! - крикнула Гизела исступленно и, уже не глядя на отца, бросилась в Виктору. - Уведи его! Прикажи, чтобы его прогнали! Я не могу так больше! Иначе... Иначе я... - не договорив, она с силой ударила его кулачком в грудь. - Я не могу терпеть!

- А зачем тебе терпеть? - де Морьев рассеяно пошевелил пальцами, и ее рука опустилась, будто приросла к ее телу. В тот момент еще никто не обратил внимание на его трюк. - Мы, вампиры, не постимся. Начни со своего отца. Это ведь и его стараниями ты попала в такой переплет. Будь у него деньги, не пришлось бы сдавать замок в аренду мещанам.

- Ах ты мерзавец!

Леонард, тихой сапой подобравший к графу, чтобы при необходимости скрутить его и утащить из залы, развернулся и направил на Виктора меч. Тут произошло нечто совсем уж неожиданное. По блестящей поверхности клинка пробежала дрожь, заскрежетав, он искривился и завязался узлом. Отшвырнув ставшее ненужным оружие, Леонард дико уставился на Виктора, который опять уделял все внимание Гизеле.

- Ты, конечно, горазда лгать самой себе, но хоть сейчас признайся, что просто изнываешь от желания убить родного отца. Ну так что? Мы дождемся от маленькой врушки Гизи хоть одного честного слова?

- Я тебя ненавижу! - выкрикнула она.

- Вот и умница. А теперь вперед, - и он легонько ее подтолкнул.

Наверное, ей следовало взять себя в руки. Проявить силу воли и сказать "нет". Развернуться и уйти. Наверное - но она поняла это слишком поздно. "Ты теперь вампир, Гизи. Хочешь кровь - получи ее," - шептал голос Виктора в ее голове. И она послушалась. Мир сузился, и перед ней была только одна цель - ее жертва. Ее отец.

Довольно улыбаясь, Виктор наблюдал, как новообращенная вампирша за один миг преодолела расстояние, отделяющее ее от графа.

- Стой!

ГЛАВА 41

Гизела замерла в полете и перевела взгляд с побледневшего отца на женщину, замершую в дверях. Она не сразу поняла, что это Берта. Как непривычно видеть ее без огромной, будто колесо, шляпы, и шелкового платья, из-за переливов которого ее тело казалось оптической иллюзией. Ее теперешний наряд был куда скромнее, темный и сильно измятый. Под стать ему была и прическа. Будь Берта сытой, ее лицо, верно, полыхало бы гневом, но бледность щек изрядно компенсировал лихорадочный блеск в глазах. За ее спиной маячили Уолтер и Эвике, то ли как телохранители, то ли в качестве конвоя. Они вглядывались в окружающих, пытаясь с ходу разобраться, что здесь происходит. Увидев хозяйку, Эвике закрыла рот руками, пытаясь загнать поглубже в горло подступивший крик.

- А вот и моя невеста, - просиял Виктор и мысленно воззвал ко всем починенным. Такой момент нельзя пропустить. Уже через несколько секунд в залу ворвалась стая нетопырей, на ходу принимая антропоморфный облик. Но подходить к Мастеру они не спешили, сгрудились у высоких сводчатых окон, в любой момент готовясь дать деру. Вампиры, конечно, сказочные существа, но атмосфера в зале была перенасыщена фольклором до такой степени, что даже им стало некомфортно.

Между тем Берта перешагнула через порог, направляясь к разбушевавшейся вампирше. Поприветствовать Леонарда с отцом она тоже не забыла, но заметно было, что сейчас ей не до них.

-Немедленно прекрати!

Гизела прекратила. Надо же, как просто унять этот так называемый Неутолимый Голод - стоило увидеть Берту, и он сдал свои позиции без сопротивления. Потому что на смену ему явилось Неутолимое Желание Выдрать Этой Гадине Все Волосы.

- Ах, Берта Штайнберг! - улыбнулась она и медленно, картинно медленно, пошла к ней навстречу. - Ты как всегда вовремя.

Та тоже перестала дрожать и церемонно, будто фрейлина императрице, поклонилась Гизеле.

- Всегда к услугам госпожи моей виконтессы, - но когда Берта выпрямилась, от ехидства не осталось и следа. - Будем и дальше разыгрывать комедию нравов или поговорим откровенно? Как ты себя ведешь? Ты бы со стороны на себя посмотрела! Просто гадкое зрелище.

- Со стороны? Знаешь, это вызовет определенные затруднение, - прошипела Гизела, подходя к ней вплотную. - Как ты успела заметить, я теперь вампир. Угадай, кто в этой виноват!

- Твоя же собственная придурь, - хмыкнула фроляйн Штайнберг и обвела глазами залу. - Вижу, подготовились вы к праздничку, только что по стенам флажки не развесили. Я ведь специально уехала, чтоб вы бал этот мерзкий отменили, так нет же, вы господа деликатные, раз позвали гостей, не пойдете на попятную. Ну и чего ты добились, а?

- Если будешь обращаться к моей фроляйн в таком тоне, я тебе чеснок за шиворот суну, - сжав кулаки, пригрозила Эвике. Берта только отмахнулась.

- Молчи, девочка, не с тобой разговариваю!

- Не кричи на мою горничную! - взвилась виконтесса, и Берте пришлось замолчать. - Ты, милочка, что-то перепутала. Именно ты трусливо сбежала, оставив нас принимать твоих гостей. Это ты бросила семью на растерзание любимому жениху. Наплевала на всех нас, трусливая ты эгоистка! А теперь убирайся из моего дома, чтобы духу твоего здесь не было! - она с силой толкнула Берту в плечо, и той пришлось попятиться. Берта едва удержалась, чтобы в ответ не дернуть виконтессу за локон, но заметив как Виктор со товарищи с довольным видом наблюдают эту сцену и только что орешки не грызут, спрятала руки за спину. Обойдутся и без гладиаторских боев в женском исполнении.

-Эгоистка? Я? - она почувствовала себя оскорбленной точно Св. Николай, если бы он явился в сочельник с мешком подарков, но вместо благодарностей детишки назвали бы его "жлобом" и "прощелыгой." - О, если бы ты только знала! Я ведь старалась для... для вас всех! Я хотела помочь.

Гизела рассмеялась, да так искренне и весело, что остальные посмотрели на нее с тревогой: а не тронулась ли наша виконтесса умом? Отсмеявшись свое, она вмиг посерьезнела.

- Ты это взаправду? Сама в это веришь? Да ты самый бессовестный человек - и даже не только человек - которого я когда-либо видела. Прекрати врать - посмотри, все здесь знают, что ты натворила. О, ты так нам помогла! Низкий тебе поклон.

Берта в запальчивости открыла рот, собираясь оправдываться и дальше, но плечи ее вдруг опустились. Она перевела взгляд на всклокоченного Леонарда, на отца, поседевшего не иначе как от страха за свою непутевую дщерь, на печального графа, который с тоскливым ужасом наблюдал их перебранку, и наконец на Виктора. Что верно, то верно. Все равно что отравить колодец, а потом требовать награду, потому что она якобы хотела улучшить качество воды. Глупо получилось. Одна радость, что совсем скоро для нее все закончится.

- Думай, что хочешь, - безразлично отозвалась Берта. - Твое право.

- Как я погляжу, ты начинаешь осознавать! - Гизела все больше распалялась. - Возможно, ты хочешь, чтобы я думала иначе? Назвала тебя героиней, спасительницей? Так было всегда! Ты всегда издевалась надо мною, и все эти твои модненькие красивенькие платьица, и тот дурацкий веер, и твое поведение... И вот, когда я раздавлена, ты рада наконец? Я превратилась в ходячий труп, в вечно голодного монстра - как и ты, Берта. Теперь ты довольна?

- Нет, но пусть это послужит мне уроком. Я ведь считала тебя... - "ангелом света" чуть не вырвалось у вампирши, но она вовремя притормозила - ... настоящей аристократкой, не склонной мелочиться, а вижу обиженную и злопамятную девчонку. Почему я раньше не узнала, какова ты на самом деле? Какой же я была идиоткой! Кстати, тот веер я купила тебе в подарок. Вот! - как-то нелогично закончила Берта.

- В подарок? Тогда это был самый оригинальный способ его подарить! С чего бы это тебе делать мне подарок? Разве что он был отравлен!

- Твоим же собственным ядом, - парировала фроляйн Штайнберг. - Святые угодники и девять чинов ангельских! - вампиры скривились от столь смачного потока брани в устах юной девицы. - Я смотрела издалека, как ты крутилась у витрины, потом купила тот веер и пронесла к тебе в комнату. Тайком, ясное дело, а не то граф с бастиона бы меня сбросил, чтоб я вашу дворянскую честь своими мелкобуржуазными подарками не позорила. Разве не так? - он сверкнула глазами на графа, который не нашел, что ответить.

- Вот ведь... Жаль что не оставили, - оживилась Эвике. - Веер - полезная в хозяйстве штука, им моль удобно отгонять.

- Ха, с чего это вдруг наша Гордячка Штайнберг решила так меня облагодетельствовать? Чтобы лишний раз покичиться благосостоянием своей семейки?

Раздались редкие хлопки.

- Замечательное представление! - продолжая аплодировать, заговорил Виктор. - Право слово, вам бы обоим в водевиле играть, только чур роли второго плана. Например, две молочницы, подравшиеся из-за опрокинутой крынки. Гизела, ты достойное ответвление своего генеалогического древа. Предки бы гордились твоими изящными манерами. Ну а моя маленькая невеста так вообще выше всех похвал.

- А шел бы ты, - начала фроляйн Штайнберг, но вампир предупредительно поднял руку.

- Шшш, Берта, оставим склоки. У нас совсем мало времени. Разве ты хочешь уйти вот так, захлебываясь злобой? Виконтесса задала тебе вопрос, изволь же отвечать, - улыбнулся он. - За столько лет я успел изучить твои повадки. Я заглядывал тебе за плечо, когда ты строчила в своем дневнике. Вместе мы перечли все твои любимые книги. Я сгорал от нетерпения, потому что ты слишком медленно переворачивала страницы, смакую одни и те же описания. С детства ты была развратницей, Берта Штайнберг. Отчего хмуришься? В прежние времена тебя забили бы в колодки на городской площади, а на шею повесили табличку с надписью... Что мы напишем на твоей табличке? - уточнил Виктор.

- Что уже восемь лет я люблю Гизелу фон Лютценземмерн, - глухо проронила она.

Молчание опустилось на залу. То было не осуждающее молчание, пронизанное косыми взглядами и хмыканьем, будто черствый хлеб спорами плесени. Скорее уж окружающие обмозговывали все сопутствующие значения слова "любить." Только Уолтер не принимал участие в лингвистическом анализе. Он-то сразу догадался, что Берта имела в виду. "Веселые флагеллянтки" вынырнули из его подсознания и развязано ему помахали. Заметив, что англичанин покраснел так густо, будто его макнули головой в томатный сок, вампирша оскалилась.

- Что, любуетесь на меня? Любуйтесь и дальше, - прошипела она, глядя на собравшихся, как зверь на загонщиков. - Может и гнилые овощи вам раздать? У Виктора наверняка имеется запасец, он так и подгадал. А чего мне отпираться?! - она снова сорвалась на крик, но сразу же взяла себя в руки и посмотрела на виконтессу. Вернее, на ее туфельки. - Я люблю тебя, Гизела. И все это время ты тоже меня любила. Помнишь, как хорошо нам было вместе? Взявшись за руки, мы бродили по каменистому пляжу, и туники наши трепетали на ветру, и Средиземное море лизало нам босые пятки. Мы качались в ладье на водах Ганга и собирали синие лотосы. Лепестки жасмина рассыпались по твоим волосам. Каждую ночь... Днем я же заговорить с тобой не смела, ибо умные мысли испарялись из головы, а на дне оставался лишь осадок желания... Деньги моей семейки? Поначалу я и правда хотела тебя купить, но вскоре поняла, что ничего не смогу дать взамен. Ах, Гизела! Стоило тебе лишь позвать, и я бы приползла и улеглась у твоих ног. Но я ведь понимала, ну не могла же я не понять, что ты все равно меня не полюбишь! Так не бывает! Разве что в сказках, хотя и в сказках не пишут про таких, как я. Лишь став немертвой, я сумела подарить тебе что-то действительно стоящее. Уйти и оставить тебя в покое. Иначе... ну в общем, надолго бы меня не хватило.

Виктор покачал головой.

- В этом как раз и заключается твой промах. Вампиры неспособны на самопожертвование. Если и попытаются, все равно выйдет боком.

- Он прав, - она по прежнему обращалась к обуви виконтессы. - Ты погибла из-за меня. А теперь уходи. Как бы ты не злилась и не клацала клыками, я все равно не поверю, что ты захочешь смотреть, как он будет меня убивать.

- Но почему? - воскликнула Гизела, и ее слова эхом отразились от стен замка, - Почему ты не сказала раньше? Тебе стоило хотя бы намекнуть! Не было ведь ни Ганга, ни лотосов - это все твоя фантазия, Берта. А могла быть нашей общей, - добавила она чуть слышно.

- Теперь это уже не имеет значения, - пробормотала вампирша, - Прощай...

Тут ее глаза широко распахнулись и она схватилась рукой за шею, стараясь отцепить невидимый ошейник, пережавший ей голосовые связки. Виктор взмахнул рукой и мужчины, уже подавшиеся вперед, так и замерли в напряженных позах. Ему даже не нужно было контролировать их взглядом. Только пожелать.

- Берта! - Гизела бросилась к упавшей девушке. - Это он с тобой делает?

Виконтесса бросила ненавидящий взгляд на Виктора, который послал ей воздушный поцелуй, обняла заклятую подругу и прошептала:

- Мы справимся с ним, вместе - обязательно справимся, - и произнесла уже вслух, громко и уверенно, - Освободи ее. Немедленно!

Ответом стал его нетерпеливый жест, будто она была нашалившей пигалицей, которую отсылали спать без ужина. Однако в большинстве семей с шалунами поступают куда мягче. Невидимые пальцы вцепились в волосы, вырвав у Гизелы крик, оттащили ее от упавшей Берты и, когда она продолжила упираться, швырнули об стену. Человек от столь сокрушительного удара собирал бы все свои зубы, включая и не выросшие еще зубы мудрости, в радиусе мили, но вампирша всего-навсего сползла на каменный пол и, прикрывая волосами разбитое лицо, коротко простонала. Граф вторил дочери глухим криком, скорее похожим на звериный рев.

- Сворачиваем мелодраму, - проговорил Виктор. - Времени на прощания было предостаточно.

Все еще сидя на полу, Берта шарила руками в воздухе, будто пыталась нащупать точку опоры. Как ни странно, ей это удалось. Крепко, обоими руками, она ухватилась за что-то невидимое, но явно твердое, и рывком поднялась на ноги. Воспаленный взгляд она не сводила с его лица, по которому вдруг пробежала тень беспокойства. И тут она дернула на себя невидимую опору, так сильно, что едва не опрокинулась на спину. Но своего добилась. Виктор слегка подался вперед. Руки у него и раньше были пустыми, но, судя по его недоуменному взгляду, они только что опустели окончательно. А Уолтер, во все глаза таращившийся на эту сцену, готов был поклясться, что услышал лязг металла о камень.

- Вот видишь, - Берта указала Виктору на нечто видимое только им двоим. - Если как следует разозлить марионетку, она может так потянуть за ниточки, что сломает кукловоду пальцы.

- Грубая сила не к лицу барышне, - немедленно отреагировал вампир, изучая ее куда внимательнее, чем прежде. - Что это на тебя нашло?

- Ты ударил мою любимую, - с нажимом произнесла она. - Крайне неосмотрительно с твоей стороны. Даже не знаю, чем объяснить подобный промах. Разве что ты совсем раздружился с головой? В таком случае, тебе просто нужна медсестра. Да вам тут всем нужна медсестра! - бросила она в толпу вампиров. - Кстати, безумие сейчас успешно лечат гипнозом. Попробуем?

Она достала из кармана чепец, разгладила его и нахлобучила на голову. Расстегнув воротник, сняла с шеи медальон. С вежливым любопытством виконт де Морьев наблюдал за ее приготовлениями. Сначала медальон закружился вокруг своей оси, свивая цепочку в спираль, но под горящим взором Берты начал послушно раскачиваться из стороны в сторону. Торжествующая гипнотезерша вытянула перед собой руку и кивнула вампирам - смотрите и успокаивайте нервы.

Виктор зевнул. Размял длинные, холеные пальцы, и легонько пошевелил ими, точно касался клавиш рояля. Его движение отозвалось порывом шквального ветра, чуть не сбившего Берту с ног.

Створки медальона распахнулись и оттуда выплыла фотография, размытая и потрескавшаяся, но на ней еще можно было разглядеть лицо девочки-подростка. Темные волосы были заплетены в аккуратные косички с кремовыми лентами, нарезанными в свое время из прохудившейся шелковой простыни. Улыбаясь, девочка разглядывала собравшихся. Берта медленно, то и дело замирая, протянула к ней руку, словно пыталась поймать готовую встрепенуться бабочку. Но фотография, считанные секунды провисев в воздухе, вдруг разлетелась в прах и все нарастающий ветер разнес его по зале. За ней взорвался и медальон, окатив лицо и шею Берты расплавленными брызгами. Даже не поморщившись, она смахнула их и посмотрела на жениха.

И еще раз посмотрела, но глубже.

- Вот видишь, у меня есть Сила, - восторжествовал он.

- У нас есть Сила, - поправила Берта. - Считай, что у нас одна тарелка супа на двоих, вот только у меня черпак вместо ложки.

- Ой ли?

- А если ты читаешь мои мысли, я могу прочесть твои. Чувствуешь, как плещется сказочная Сила? Она размыла границы между нами. Вот только у меня не осталось ни кошмаров, ни желаний - все они собрались здесь во плоти! Как ты будешь мною управлять? А вот я про тебя кое-что знаю! - проговорила она с какой-то неожиданной, совсем детской злобой, будто девчонка наткнувшаяся на любовное письмо старшего брата. Голова кружилась от ярости, и то была приятная ярость, праведная и подкрепленная мощью. Она только что нащупала его слабое место. - Знаю, ради кого мы здесь собрались. Что ж, пусть приходит и полюбуется! Ты решил, что она согласится? Ха! Да погляди она на тебя сейчас, сама бы на плаху забралась и умоляла палача, чтобы он лишней минуты ее в живых не оставил!

Вампиры озадаченно поглядели на Мастера, но тот, судя по искривившимся губам, понял кого Берта имеет в виду.

- Не вздумай так про нее говорить!

- Не кричи на меня, милый, мы еще не женаты. Хотя за чем дело стало? Давай поцелуемся.

- Что ты задумала?

- Сейчас узнаешь.

- Не подходи, - приказал Виктор, но вампирша уже двинулась к нему.

Ветер сразу же усилился. Скромный пучок на ее затылке, державшийся благодаря героическим усилиям двух-трех шпилек, растрепался окончательно. И темные пряди вдруг начали стремительно белеть, как будто Берта шла против метели и хлопья снега оседали на ее волосах.

- Что происходит? - Эвике вцепилась в рубашку Уолтера, так что отлетели несколько пуговиц. - Господи, что с ней происходит?!

Но волосы Берты не поседели, всего лишь сделались белокурыми и закрутились в мягкие, ниспадающие кудри. Ветер стих так же внезапно, как и начался, потому что Виктор опустил руки и пошатнулся. Казалось, считанные секунды отделяют его от обморока.

А метаморфозы все продолжались. Черты ее лица тоже изменялись, словно она была статуей, которую слепил неведомый скульптор, но под конец работы ему пришла в голову идея получше и он начал торопливо мять застывающую глину. Острые скулы втянулись, зато щеки сделались округлыми, с нежным румянцем. На них проступили ямочки, будто кто-то два раза потрогал мизинцем сдобное тесто. Берта зажмурилась, а когда открыла глаза, их карий цвет полинял до небесно-голубого. Смягчились контуры ее узких, резко-очерченных губ, нос тоже уменьшился - ей даже захотелось, чтобы он остался таким насовсем. Тем временем волосы свились в высокую прическу и держались так сами собой, без шпилек, а под коричневым платьем, отлетавшем лоскут за лоскутом, оказалось другое, из синего атласа, с фижмами и глубоким декольте. Над ним неестественно и, как Берта успела подумать, неприлично высоко вздымалась напудренная грудь, украшенная мушкой. На ногах свились шелковые чулки, перехваченные лентой чуть выше колен. На ее маленькие ступни скользнули бархатные туфли, изготовленные в эпоху, когда обувь для правой и левой ноги шили по одним лекалам, а потому очень неудобные. Вокруг шеи обвилась алая лента, увидев которую Виктор сдавленно вскрикнул. Удивленная, Берта просто сдернула ее и провела пальцем по шее, но нащупала лишь безупречно гладкую, шелковистую кожу.

Теперь следовало что-то сказать. Она даже знала, что именно.

- Как... меня... зовут? - прохрипела она, едва управляясь с чужим языком. Во всех смыслах этого слова.

Но Виктор и не думал придираться. Его крик отозвался в самых глухих закутках замка.

- Тебя зовут Женевьева де Морьев!

- Так ты нас всех измучил, чтобы вернуть свою жену? Будь ты трижды проклят! - всколыхнулась Эвике, но Виктор не обращал на нее внимание. Вообще ни на кого. Подлетев к видоизмененной Берте, он упал перед ней на колени и зарылся лицом в ее подол. И заплакал, не стыдясь приспешников, смотревших на него с нарастающим злорадством.

- Я так и не поверил, что тебя казнили! - твердил он захлебываясь, давясь словами. - Это потому, что я не видел твое тело... знаешь, я пошел потом на кладбище, куда всех свозили... и я... и я... но тебя я там не нашел! Теперь же все будет иначе! Я создам для тебя новый мир! Если им правильно пользоваться, то заранее знаешь, каким будет результат! И тогда тебе не придется погибать, потому что ты все-все сделала правильно, просто так получилось... но в моем мире нет места случайностям... Это ведь ты, Женевьева? Скажи что-нибудь.

Содрогаясь от омерзения, она протянула руку, чтобы оторвать скрюченные пальцы, вцепившиеся в ее юбку, но вместо этого ее ладонь нежно погладила Виктора по щеке. По ней тут же заструились его слезы, обжигающе-холодные. Тело уже не принадлежало ей, сама она занимала лишь уголок в голове, будто бедная родственница в чердачной каморке. Пора нанести решающий удар, прежде чем ее и вовсе вышвырнут на улицу. Но одного она так и не могла понять.

"После всего, что он сделал?" - мысленно воззвала она к той, чье сознание просачивалось в ее тело.

"Да"- прошелестел ответ.

"Я бы так не смогла."

"Смогла," - отозвалось эхо.

Берта задумалась.

Потом приняла решение.

- Поцелуй меня, - отчеканила она и Виктор, вскочив с колен, припал к ее губам, как паломник к священной реликвии. Обнявшись, они простояли так считанные секунды, пока их силуэты не замигали, то появляясь, то исчезая. Реальность пыталась проморгаться, чтобы окончательно понять, сняться они ей или действительно существуют. Выбор был сделан в пользу первого варианта. В следующий миг оба растворились в воздухе.

ГЛАВА 42

- Где мы? Что это такое... что это такое вокруг?! ГДЕ МЫ?!

- Успокойся, Виктор. Это начало новой главы.

- Берта? ПОЧЕМУ Я ТЕБЯ НЕ ВИЖУ? И СЕБЯ ТОЖЕ!!! ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА?!

- Говорю же, ты здесь.

- Да где, черт побери?!

- В этом тексте. В этих словах.

- Я стал... текстом? И что же, меня кто-то может читать? Прямо сейчас?

- Такую возможность я тоже не исключаю.

- Хахаха, я кажется понял!! Ты обезумела и втянула меня в свой бред! Немедленно объясни, что произошло!

- С удовольствием. Как ты помнишь, Сила у нас была одна на двоих, но чтобы окончательно заполучить ее в свои руки, ты должен был меня поцеловать. Ведь в сказках именно поцелуй служит, как сказал бы мой брат, катализатором чуда. Тогда ты возвестил бы начало нового мира. И я шла как овечка на заклание, позвякивая колокольчиком, пока ты не ударил мою любимую, ПОДЛЕЦ ТЫ ЭТАКИЙ!!! ... ... В общем, я переменила решение. И ты это понял. Совладать с тобой я бы все равно не сумела, поэтому пришлось пойти на хитрость. Я приняла облик твоей жены, чтобы добиться от тебя поцелуя, а когда я высосу из тебя всю Силу, растоптать тебя. Но я опять передумала - ох уж эта моя женская непоследовательность - и решила дать тебе еще один шанс. Попробуй переписать свою жизнь. Вот сейчас мы напишем пролог, за ним последует само повествование. Ты в книге, Виктор. В каком-то роде, это тоже бессмертие.

- Ты возвращаешь меня назад? Я буду жить заново? И все будет... опять? Не желаю! Ты решила меня помиловать? Зря. Я бы тебя не пожалел. Ни тебя, ни твоих родных.

- Знаю.

- И все равно? Ты не смеешь!!!!

- От твои восклицательных знаков у меня уже голова болит.

- Врешь.

-Ладно, вру, бумага все стерпит. Но не в твоем положении мне указывать. После всего, что ты натворил...

- И что же я такое натворил? Я хотел создать мир, в котором нет места неопределенности, и если делать все по правилам, результат гарантирован. Мир, где все расписано по мотивам.

- Тогда из него исчезла бы свобода воли.

- А в теперешним мире она, по-вашему, есть, о святая в своей простоте мадемуазель? Ты ведь заглянула в мою жизнь, Берта! Мы с Женевьевой кружились как щепки в водовороте! Куда ж нам совладать с абстрактными революционными силами? Как можно жить в мире, где от тебя ничего не зависит, и не сойти с ума?

- Ты так уверен, что ничего не смог бы изменить?

- Что, например? Ведь заколола же мадемуазель Корде мерзавца-Марата, так стало только хуже.

- А если наоборот, постараться никого не убивать?

- Хватит казуистики, дорогуша, говори без обиняков - чего ты пытаешься добиться?

- Я хочу, чтобы ты прожил жизнь иначе.

- Ну как же, у нашей Берты принципы! Праведника из меня решила сделать?

- Да мне и не не нужно, чтобы ты раздавал одежды нищим и шел проповедовать рыбам. Просто хочу, чтобы ты стал хоть на толику милосердней. Чтобы отворачивался, лишь когда и вправду нельзя смотреть, а зато когда нужно - глядел в оба. Чтобы понимал разницу между одушевленным и неодушевленным и не путал эти две категории. Чтобы опустил занесенную руку, даже если она поднята вроде как по делу. Тебе не нужно совершать великих поступков. Просто гадостей не делай. Если бы мы все воздерживались от гадостей, мир уже был бы куда прекрасней.

- А если все закончится точно так же?

- Тогда все начнется сначала, пока ты не усвоишь урок. Не научишься быть добрее.

- Разве этому можно научится? По-моему, доброта или есть, или ее нет.

- Можно.

- Да как же?

- А как вообще учатся? Слушай учителей, делай упражнения, сверяйся с ответами других.

- Думаешь, тогда у меня получится?

- Что?

-

- Что, Виктор?

- Выйти за ворота.

- Я думаю, стоит хотя бы попытаться. Видишь, как меняется мир? Из плоского он становится объемным, и начинается твоя жизнь, которая уже прошла и еще не начиналась. Совсем скоро ты увидишь лицо повитухи. Тогда ты забудешь и меня, и все что произошло, я выскоблила твою жизнь как палимпсест и вернула ее тебе. Но я выскоблила ее не начисто, кое-где все равно проступают контуры прежних событий. Пусть они станут твоей шпаргалкой - приглядись к ним и поступи иначе. Я не хочу, чтобы с кем-то еще приключился Виктор де Морьев, Мастер Парижа. А теперь мне пора возвращаться.

***

Прежде чем собравшиеся в зале успели как следует удивиться, Берта оказалась на прежнем месте, но уже одна, без Виктора. Облик ее был прежним, зато одежда в который раз изменилась. Теперь вампирша была облачены в доспехи, вот только они не блестели. Хотя и в сказках доспехи вряд ли блестят. Вспомните хотя бы принца, которому пришлось продираться через заросли терновника, чтобы спасти Спящую Красавицу. Сомнительно, что оказавшись в замке, он первым делом снял доспехи, как следуют начистил их речным песочком, прошелся по ним кусочком замши и лишь тогда отправился будить девицу. Скорее всего, от него разило потом, когда он поцеловал возлюбленную. А учитывая, что принцесса сама лет сто с гаком не меняла белье, вряд ли она даже поморщилась.

Так что на Берте были правильные доспехи. Потускневшие, поцарапанные, со вмятинами на плечах и неровно выпуклые на груди, словно их, тихо ругаясь под нос, выравнивали с помощью двух булыжников при свете костра. Спутанные волосы девушки развевались на дувшем лишь для нее одной ветру.

На вытянутых руках она держала огромный крутящийся шар, зеленый как прообраз всего зеленого. Она колебалась, не зная что же с ним делать. Руки медленно сгибались, пока она не поднесла его так близко к груди, будто собиралась вобрать в себя. Но внезапно передумала, подняла шар высоко над головой и со всей силы вбила его в пол. И замок содрогнулся. Через зазоры в каменной кладке начали пробиваться ростки. Извиваясь и раскручиваясь, они пробежались по застывшему воздуху резными узорами, как изморозь по стеклу. Папоротники. Булыжники у ног Берты тоже стремительно зеленели, словно по ним туда сюда водили невидимой кисточкой, покуда пол не покрылся густым слоем мха. Хотя он образовался всего-то за пару секунд, казалось, что он лежал здесь всегда. То был старинных мох, с редкими бурыми клочками на изумрудном фоне. Над ним на тонких ножках колыхались пожелтевшие чашечки и зонтики спор, и весь он был усыпан серебристой росой.

Но вот капельки росы поднялись в воздух и закружились вокруг Берты, которая озадаченно топталась на месте, не решаясь покинуть зачарованную лужайку. А кольцо вокруг нее становилось все плотнее, и вот уже можно было разобрать очертания фигур, водивших хоровод. У них не было ни мотыльковых крыльев, ни шапочек из колокольчиков, и напоминали они скорее ожившие корни мандрагоры, чем акварельные иллюстрации из девичьих альбомов. Иными словами, выглядели эти феи вполне сказочно, как нянька описывала, успел подумать Уолтер, самый внимательный наблюдатель. А еще он подумал, что вступивший в хоровод фей может остаться там на сотни лет. Но к счастью для Берты, серебристое кольцо отступало от ее ног, и чем дальше отступало, тем прозрачней и как бы разряженнее становилось, пока вместо пляшущих фигурок не осталась лишь сверкающая пыльца. И вдруг, словно исчез центр ее притяжения, она волной прокатилась по зале. Присутствующие инстинктивно отступили назад, закрывая лица от непонятной субстанции, чистюля Леонард, зажмурившись, полез в карман за очередным платком, и только Уолтер рванулся ей на встречу. В глазах защипало. Теперь он сможет видеть фей, обрадовался англичанин. Главное чтобы они об этом не догадались, ибо феи в целях конспирации любят выкалывать глаза столь наблюдательным смертным.

Когда искрящаяся волна волшебной пыли докатилась до стен, гобелены заколыхались. Что-то внутри них пыталось выбраться наружу. Полуистлевшая ткань затрещала и с гобеленов спрыгнули единороги. Дробно стуча копытами, они едиными потоком пронеслись по зале и вбежали в западную стену, словно это они были настоящими, а стена - иллюзией. За ними, то утробно рыча, то срываясь на заливистый лай, метнулись гончие. Затем доспехи Берты исчезли и на ней вновь оказалось мятое форменное платье.

Сказка закончилась.

- Эвике, ты видела? - захлебываясь от восторга, Уолтер тряс невесту за плечо. Девушка лишь поцокала языком.

- А какие хорошие были гобелены! Теперь им грош цена, без животных-то.

- Браво, фроляйн! - оглушительно зааплодировал Штайнберг, подмигивая Леонарду и пихая его в бок. - Какие фейерверки, а? А можете еще раз, чтоб на бис?

Остолбенев, Берта взглянула на брата, который печально покачал головой - лучше не спрашивай. Впрочем, в тот же момент ее внимание привлекло шевеление в толпе вампиров. От приспешников Виктора чего угодно можно ожидать. Развернувшись на каблуках, она посмотрела на них, сузив глаза, но никто не собирался бросать ей вызов. Даже наоборот. Но от этого "наоборот" стало еще хуже. Стоило ей оглянуться, как мужчины встали на одно колено, а дамы склонились в напряженных реверансах, высоко подобрав юбки, на случай если придется от нее бежать.

- О нет, - простонала фроляйн Штайнберг, тихо и безнадежно. - Скажите, что это не то, о чем я думаю.

- Вы победили нашего Мастера в честном поединке, госпожа, - смиренно опустив глаза, сказала черноволосая вампиресса, та самая, которая отныне падает в обморок, если поблизости упоминают картофель. - Отныне мы в вашей власти.

- Да вы ж меня в гробу видали! В отрытом гробу, плывущем по океану под палящим солнцем.

- Мы и Виктора там же видали, - честно призналась вампиресса, теребившая подол. Остальные согласно зашуршали. - Какая разница? Мастер - это не гемоглобин, чтобы всем нравится. Но мы обязаны ему подчиняться. То-есть вам, госпожа.

Это была западня. Чувствуя, как на нее накатывает отчаяние - лучше запивать чеснок святой водой, чем управлять этой оравой - Берта посмотрела по сторонам, пока не заметила, что Гизела делает ей какие-то знаки. Наладив зрительный контакт, виконтесса одними губами прошептала - соглашайся. Вот только говорила она не по-немецки.

- Я почту за честь стать вашим Мастеррром, - раскатисто грассируя, произнесла Берта Штайнберг на языке Мольера и улыбнулась новым поданным. Эффект получился что надо. Самые впечатлительные даже поскребли когтями барабанную перепонку. По толпе прокатился приглушенный шепоток.

- Что она сказала?

- Спроси лучше, на каком языке!

- Мне в уши словно металлических опилок натолкали!

- Может, еще научится?

- Вррряд ли! - пророкотала Берта. Своим акцентом она еще в детстве довела трех гувернанток до нервных спазмов, а четвертая, прежде чем хлопнуть дверью, заявила что по-французски м-ль Штайнберг говорит как морж, набивший ноздри пастилой. - Но и так сгодится?

Вампиры замялись.

- Понимаете, мадемуазель... только чур без обид!.. но у кандидата на пост Мастера должны быть определенные квалификации, которых у вас, уж простите великодушно, не хватает.

- Что верно, то верно. Я подлостью не вышла.

- Тогда мы, пожалуй, полетим, - тактично сказали вампиры.

- Скатертью дорожка. Желаю вам избрать хорошего Мастера, - произнеся этот оксюморон, она нахмурилась и добавила. - Но стоит мне только узнать про какое-нибудь бесчинство, хоть малюсенькое нарушение кодекса, как я самолично приеду с вами побеседовать. На вашем родном языке. И тогда Совет покажется пикником в оранжерее.

С истинно галльской учтивостью, вампиры откланялись и выпорхнули в окно. Правда, всю дорогу их одолевало ощущение, что среди них кого-то не хватает. Уже на границе они приземлились и попытались вспомнить, кого же могли забыть. Даже устроили перекличку, но вроде бы все оказались на месте. Тогда, помахав плащами гостеприимному краю, они полетели домой.

Пока Берта пугала несостоявшихся поданных своим произношением, граф подал Эвике знак и она кратчайшим путем сбегала на кухню и зачерпнула крови из бочки, припрятанной погребе. Но перед тем как вернуться, сообразительная девушка вылила в бокал пол-флакончика валерьянки, тщательно перемешала, и лишь тогда понесла угощение хозяйке.

Граф уже подошел к дочери.

- Как ты, Гизи? - спросил он невозмутимо.

- Неплохо, - Гизела постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. На отца она не смотрела и даже сделала шаг в сторону. Просто не представляла, как с ним разговаривать и вообще себя вести. Ее попытка наброситься на графа была той чертой, которая на ее взгляд разделила их отношения на две неравные части - как было и как стало. А еще ей трудно было сосредоточиться, мысли вновь и вновь возвращались к Берте, а в ушах так и стояло ее "люблю".

- Вот и славно, - граф пододвинулся к ней поближе и указал на бокал, который поднесла Эвике. - Выпей крови и почувствуешь себя гораздо лучше.

Едва учуяв запах крови, Гизела выхватила бокал и жадно принялась пить, отвернувшись заранее, будто делала что-то постыдное. Но жажда пересилила приличия. Виконтессе показалось, что у этой крови был странный травяной привкус. С другой стороны, Гизела смутно представляла, какой вообще вкус должен быть у крови.

Когда бокал опустел, она вернула его Эвике и неуверенно проговорила:

- Спасибо.

- Хочешь еще? - предложил граф.

- Кхм, нет, пожалуй, - промямлила Гизела стеснительно. А уж когда представляла, что чувствует отец, глядя, как его дочь лакает кровь... как его дочь становится чудовищем! - Не противно тебе смотреть? - спросила она наконец.

- Нет. Смотрел же я, как твоя мама пила кровь. Ее так лечили от чахотки, мы просто тебе не рассказывали, чтобы не пугать. Но ее это не спасло, зато хотя бы тебе поможет. Только пей кровь животных, хорошо, Гизи? Не человеческую.

Виконтесса кивнула. Разумеется, она не была уверена, что сможет сдержать это обещание, но разве же могла сказать что-то другое?

- Па-ап, - тихонько произнесла Гизела. - Ты на меня сильно сердишься? Ну, за все это... И что я... Ну...

Вспоминая, что говорила всего полчаса назад, она замолчала на полуслове, готовая провалиться сквозь землю со стыда.

- Прости меня, пожалуйста, - добавила она шепотом.

- Что ты, вовсе я на тебя не сержусь. Девочки в твоем возрасте всегда такие нервные, - блеснув знанием психологии, граф обнял дочь на глазах у Эвике и Уолтера, которые растроганно улыбались.

Между тем Гизела выискивала в зале Берту. Вот она обсудила что-то с Леонардом, вот развернулась... и направилась к ним! Неужели сейчас настанет момент истины, когда они наконец-то смогут сказать все, как есть?.. Хотя на Берте казалась ужасно усталой, но ее бледное лицо с запавшими глазами по-прежнему сияло мужеством, а плотно сжатые губы были такими желанными. Виконтесса вздрогнула, потому что сейчас... Ну в сказке они или нет?

Берта остановилась совсем близко, искрящимися очами посмотрела на свою возлюбленную, и промолвила с нежной улыбкой:

- Это что у тебя в бокале, кровь? А то пахнет как-то странно. Но хорошо если кровь, быстро очухаешься.

Когда виконтесса распахнула полуприкрытые глаза, нежной улыбки на лице Берты она так и не обнаружила, как ни старалась. Вампирша была серьезной, как гробовщик. Иными словами, пребывала в своем обычном расположении духа. Отвернувшись от Гизелы, он заговорила с графом, громко и отчетливо, как по бумажке читала.

- После произошедшего было бы дерзостью с моей стороны о чем либо просить Ваше Сиятельство. Однако добраться домой до рассвета мы не успеем. Позвольте нам провести один день под вашим кровом.

Сраженный столь напыщенной речью, фон Лютценземмерн лишь кивнул. Остальные продолжали разыгрывать пантомиму, за исключением Эвике, которая тихо простонала "Вот ду-у-ура."

- Берта? - Гизела удивленно посмотрела на нее, ожидая какого-нибудь продолжения. Но Берта не ответила, и виконтессе пришлось продолжить самой. - Спасибо, что спасла нас всех.

Вампирша, которая уже направлялась к дверям, остановилась и произнесла с безукоризненной вежливостью:

- Пожалуйста. Если еще раз потребуется вас всех спасти, дайте мне знать, я буду в библиотеке. За сим позвольте откланяться.

И она вышла, оставив друзей в недоуменном молчании.

***

Они думали, что Изабель умерла. Это и впрямь было так: когда она очнулась, жизнь для нее закончилась. Как давно она не чувствовала эту пустоту, гложущую изнутри, убивающую медленно, не оставляя надежды. Имя ей было одиночество, и оно нахлынуло так внезапно, что вампирша чуть повторно не потеряла сознание. Виктора больше нет. Не только рядом с ней, в этой комнате или в этой стране, но его нет вообще нигде. Никогда не было и не будет. Последняя ниточка, привязывающая Изабель к реальному миру, оборвалась.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы вновь разлепить глаза и хотя бы разобраться, где она. Следующая мысль была уже не такой трагичной, ведь по сравнению с исчезновением Виктора даже Апокалипсис покажется маленькой заварушкой. Но не без разочарования Изабель отметила, что и его бывшие приятели сбежали без нее. Впрочем, ей уже все едино. Больше всего хотелось оказаться там же, где Виктор, и если он горит в аду, она бросилась бы в озеро с кипящей смолой, лишь бы только быть рядом с ним.

Сии нерадостные мысли прервали шаги. Леонард. Она не видела его, но могла определить еще за несколько поворотов коридора, что это именно он. Изабель даже обрадовалась, что придет хоть кто-то. Быть может, ее мучения сейчас и закончатся. Было бы неплохо.

Леонард остановился в нескольких шагах от вампирши, сидевшей на полу, сомкнув на коленях руки. На плече явственно виднелся след от меча, багровый и с почерневшими краями, словно ее обожгли раскаленной кочергой. Лицо ее ничего не выражало. Когда он подошел почти вплотную, она даже не вздрогнула, лишь подняла на него равнодушный взгляд, и вновь опустила голову.

Она все ждал, что она заговорит первой, она все молчала. Ей было безразлично его присутствие, но пусть бы он либо убил ее, либо ушел. А еще лучше сначала убить, потом уйти.

- Вот мы и встретились вновь, - произнес Леонард, просто чтобы заполнить паузу. - Чего ты хочешь теперь?

- Умереть, - глухо ответила она. - Будь любезен, заверши то, что начал.

- После всего зла, что ты мне причинила, ты еще рассчитываешь на любезность? Ты хотя бы раскаиваешься? И почему ты хочешь умереть?

- Заткнись! - воскликнула Изабель злобно. Как будто маленькая пружинка разжалась и выпустила все чувства, хранившееся в ее сердце вот уже целых... минут пять. - Просто убей, слышишь! Убей! Я не раскаиваюсь ни в чем, и ни о чем не прошу! Зачем ты пришел сюда? Зачем ты все это спрашиваешь?

- Мы оба вампиры. Нас мало, а мир велик. Значит, в некотором роде мы несем друг за друга ответственность. Твоя боль должна отозваться в моей груди. По крайней мере, мне бы хотелось, чтобы мы все были связаны именно так. На самом-то деле все гораздо п-паскуднее.

- Что за бред? - поморщилась она. - Ты пришел сюда проповеди читать? Если так, то убирайся, и без тебя найду способ умереть. Рассвет уже скоро, и я его дождусь. Что же до ответственности, так это все пустые, глупые и никчемные слова, - проговорила вампирша с горькой усмешкой.

- Скорее уж ты несешь околесицу, - покачал головой Леонард. - Я, конечно, оставлю тебя дожидаться рассвета, но сначала хотелось бы узнать, чем ты м-мотивируешь свой выбор. Не забывай, что я победитель, а значит твой судья. Пока что я вижу лишь капризы разобиженной барышни, которую друзья забыли позвать на лодочную прогулку.

Изабель как открыла рот, так и закрыла его, будто рыба, выброшенная на берег. От такой наглости у нее даже в глазах потемнело... Или от того серебра? Каждое движение до сих пор давалось с трудом. Под движениями понимался, например, взмах ресниц, потому что на бОльшее она была не способна.

- Капризы?! - прошипела вампирша, хотя это слово вообще-то трудно прошипеть. - Как ты смеешь такое говорить! Ты... ты... ты никогда не терял свою любовь! Ты даже представить этого не можешь... И поэтому не понимаешь, что смерть здесь - единственный выход.

Леонард опустил голову.

- Я любил своего отца, и я потерял его. Теперь я учусь любить его заново. А то, что ты чувствовала к Виктору, это не любовь. Ты ошибаешься, бедная девочка.

- Твой отец живехонек, а Виктора уже ничто не вернет. Если это не любовь, так что же тогда? Он был моей жизнью, и теперь она закончилась. Остались формальности - еще полчаса, и первый солнечный луч отправит меня к нему. Видишь, небо уже светлее. Осталось недолго.

- Боюсь тебя разочаровать, но вряд ли ты отыщешь ту силу, которая сможет отправить тебя к Виктору, - сказал Леонард, не вдаваясь в технические подробности его трансформации. - Впрочем, ты сама поставила себе д-диагноз - он был твоей жизнью. Кроме него, у тебя больше ничего не было. Задумайся, почему так?

- Что ты имеешь в виду? - она подозрительно покосилась на Леонарда. - Я никому не нужна, кроме моего Виктора, а себе самой не нужна без него. Та часть моей жизни, которая принадлежала мне, закончилась много лет назад, другая же - только что. Почему ты не поможешь мне завершить это? Тебе приятно надо мной издеваться?

Сняв очки, Леонард начал рассеяно вытирать их платком.

- Я не хочу мстить, я хочу тебя понять. Проанализировать.

- Я тебе что, микроб какой-нибудь, чтобы меня анализировать?

Помимо ее воли, перед Изабель вновь возникли эти ужасные... шевелящие усиками... полупрозрачные... Она замотала головой, стараясь отделаться от мерзкого видения.

- Нет, но немногим лучше, - заявил вампир категоричным тоном. - Столько лет ты мечешься во мраке, как слепоглухонемая летучая мышь, потому что все твои чувства мертвы. Ты не знаешь себя, следовательно, не знаешь и других. Ты не одна такая. Думаю, каждый вампир сталкивается с этой проблемой. А во всем виноваты зеркала.

- Они тут при чем? - удивилась Изабель, но сразу же вернулась к излюбленной теме. - И почему тебя должен волновать мой мрак? Он мой личный, я никого туда не пускаю... А теперь даже он опустел.

- У тебя нет ничего личного. Даже твой мрак связан с Виктором. А зеркала при том, что мы в них не отражаемся. Это самое худшее, что только может с кем-то произойти.

- Если у меня ничего нет, тогда зачем мне жить? Что же до зеркал, то это лишь к лучшему. Мне смотреть не на что.

- Есть! В зеркале ты могла бы увидеть свой образ и сказать - вот, я Изабель, у меня светло-русые волосы и большие серые глаза, покрасневшие от слез. Это означает, что сейчас я расстроена, но рано или поздно я успокоюсь и буду выглядеть симпатичнее. Или д-другое - я Изабель, гадкая дурнушка, в чью сторону мужчины смотрят только чтобы посмеяться. В общем, ты много чего могла бы подумать, но суть в том, что в твоем воображении родился бы хоть какой-то слепок с реальности, образ себя, что-то, что отличает тебя от других. Но это невозможно! В зеркале пустота. Стало быть, тебя не существует? И меня тоже? - Леонард печально мотнул головой. - Но вот он я - хожу, ношу одежду, разговариваю. Как же мне себя увидеть? Остается один способ - разглядеть себя в других вампирах, раз уж мы все должны быть одинаковы. А еще лучше - найти совершенное зеркало, воплощение идеала, и глядеться в него ночи напролет. Подражать ему во всем, поступать как он поступает. Вот кем для всех вас был Виктор.

Изабель слушала, приоткрыв рот. Во-первых, с ней так долго еще не разговаривали. Во-вторых, с ней вообще никогда не разговаривали о ней. Кто заговорит о пустом месте? Разве что посмотрит сквозь. А сейчас... Неужели этот несуразный юноша, пародия на вампира, увидел что-то такое, чего она и правда не замечала? Увидел ее? Едва ли. Тем не менее, его слова заставили девушку задуматься, и эта напряженная задумчивость так отчетливо отразилась на ее лице, что Леонард едва заметно улыбнулся.

- Вот видишь! Ты не можешь этого не понимать. Учись жить своим умом, Изабель, - но его губы болезненно скривились. - Кажется, я ляпнул глупость. Как только мы стали ва-вампирами, наша личность растворилась в фольклоре. Кто мы такие? Что мы должны делать? Эти вопросы перестали быть вопросами. Жажда крови - вот все, что определяет наше существо. Я знаю, что это так - как дарвинист, я верю в учение об инстинктах. Но... но я не хочу чтобы так было! Я хочу самостоятельно принимать решения, без оглядки на инстинкты или наш кодекс. Хочу вспомнить, как я выглядел. О, если бы это было возможно! Если мы могли вспомнить себя!

Пока он говорил, Леонард провел рукой по лицу, но пальцы были слепы. Он действительно забыл, а что будет через год, через десять лет, через сотню? Неуклюже опустившись на пол рядом с Изабель, он уткнулся лицом в колени и его плечи затряслись. Такого поворота событий она не ожидала.

- Ч-что... что случилось? - Изабель опасливо посмотрела на Леонарда, а потом, едва касаясь, погладила его по волосам. Правда, тут же отдернула руку - вдруг ему не понравится. - Я не верю, что ты изменился с тех пор, как умер. В тебе больше человеческого, чем в любом из всех вампиров, кого я знала. Да, пожалуй, и из людей тоже. Ты - не фольклор, ты Леонард Штайнберг! А хочешь, я скажу, каким я тебя вижу? Хотя что для тебя мои слова... Леонард? Ты только не плачь, пожалуйста! Ну я не знаю, что делать!

Но он уже вцепился в ее руку.

- Я т-тоже не знаю. Наверное, уже не получится всп... вспомнить... Но ты все равно скажи, а еще лучше - расскажи про себя. Какой ты была до того, как с тобой это случилось?

- Не помню, - пробормотала она, отводя глаза. - Меня как будто и не было вовсе. А лучше, если бы и правда не было, мир бы ничего не потерял. Думаешь, я стала такой, сделавшись вампиром? Разве люди меняются после смерти? Вот и ты не изменился. Ты близок к людям и совсем на нас не похож. Почему же ты это в себе отвергаешь, как будто боишься сам себя?

Леонард шмыгнул носом.

- Когда я был человеком, мне тяжело было понимать окружающих. Люди такие запутанные, их невозможно разложить по полочкам. Меня всегда пугал хаос. Зато теперь, когда моя жизнь расписана по правилам, со сносками и подпунктами, я возненавидел порядок. Не хочу быть элементом в ст-труктуре, понимаешь?

Она кивнула, но подумав, добавила:

- Не очень. Почему ты считаешь, что должен быть кем-то, кем не хочешь быть? Никакой ты не элемент, и не смей спорить, я лучше вижу! Ты сильный и очень... очень хороший. Правда. Я не думала, что вампиры могут быть такими...

Юный Штайнберг улыбнулся сквозь слезы.

- Когда ты узнаешь меня получше, ты, верно, изменишь свое мнение.

- Получше?

- Или ты все таки решила изжариться? - он покосился на окно, за которым быстро бледнело небо.

- Ты хочешь помочь мне? - в ее взгляде в равных долях смешались удивление и испуг. - Но разве ты пришел сюда за этим? Ты должен убить меня. Неужели ты не накажешь меня за все, что я сделала тебе и... твоему отцу?

Леонард хотя и не сразу, но все таки покачал головой. Он-то не накажет, зато Берта! Вот уж кто добьет Изабель хотя бы из штайнберговского упрямства. Но не стоит пугать Изабель прежде времени, а завтра он что-нибудь придумает. С легкостью он подхватил раненую вампиршу на руки, стараясь не задеть ее плечо, и понес в подвалы, где по-прежнему стояли гробы, по большей части открытые, со скомканными одеялами внутри - гости покидали замок в спешке. Выбрав гроб поприличней, Леонард осторожно уложил в него Изабель.

- Спи спокойно, - добавил он, склоняясь над ней. Но вампирша вдруг часто заморгала.

- Какой тут спокойно, - жалобно произнесла она. - Стоит закрыть глаза, как я вижу их! Они все ползут и ползут, ползут и ....брррр! Г-а-а-дость!

Леонард быстро огляделся, потом снова нагнулся к ней и прошептал:

- Они повсюду! У них против м-меня заговор и стоит мне задремать, как они п-подбираются поближе. Остановить их может лишь одно средство - спирт, - достав из кармана бутылочку с прозрачной жидкостью, он протянул ее Изабель. - Просто положи под подушку, и тогда они до тебя не доберутся. Я с детства так делаю.

- Спасибо! - просияла Изабель, вцепляясь в бутылку с азартом завзятого алкоголика, но и Леонард не спешил с ней расставаться.

- Дело в том, что у меня нет запасной, - замялся он.

- Но мне очень нужно!

- Мне тоже!

- Значит..?

- Ничего, если так?

Изабель улыбнулась. Это было не просто "ничего", это было "замечательно." Как приятно разделять гроб с мужчиной, который контролирует ситуацию и сумеет отогнать полчища чудовищ, пусть и крошечных! Уткнувшись в его плечо, она закрыла глаза и, несмотря на боль от раны, уснула так спокойно, как ни спала еще ни в этой жизни, ни в прошлой.

... А когда микробы, как обычно, приползли в надежде застать Леонарда врасплох, то лишь обиженно взмахнули жгутиками и убрались восвояси.

ГЛАВА 43

Как только солнце скрылось за горизонтом, Берта могла покинуть замок. В идеале - через окно, но сил на полеты не оставалось. Ничего, и черный ход сгодится. Главное, сбежать прежде чем кто-нибудь успеет напомнить ей про давешний позор. И про синие лотосы - чтоб им! - и про пляжи одного пикантного греческого острова, и про рыцарские доспехи. Вспомнив последнее обстоятельство, она едва не разрыдалась от стыда. Лучше бы она в одном нижнем белье появилась, причем розовом и с рюшечками, взятом у Лючии напрокат. А как на нее смотрела Гизела! Прямо глаз не сводила. Сочувствовала, не иначе. А ведь это все равно как предложить умирающему в пустыне наперсток воды - милосердно, конечно, но лишь распалит жажду.

Однако прежде чем удрать, ей предстояло кое-что проверить. Берта вытащила из кармана книгу в черном кожаном переплете и, не найдя поблизости ножа, разрезала ее острым когтем. "История Виктора де Морьева, рассказанная им самим." Ни года выпуска, ни издательства. Можно сразу заглянуть в конец, но ее интересовало начало. Она уже знала, какую страницу разрезать дальше. Вот Виктор и Женевьева, переодетые, отвечают на вопросы у заставы. Неужели получится? Но мужчина за столом улыбается, будто кот, который смял пташке крыло и теперь наблюдает за ее попытками взлететь.

- Водонос, говоришь? Ну-ну. А покажи-ка мне свои руки.

- А тебе, гражданин, и на руки его смотреть не надо, - выступил вперед молодой солдат. - Узнаешь меня?

Берта прижала раскрытую книгу к груди. Сколько раз эта книга была переписана заново, пока она спала? Сколь раз ему еще предстоит оплакать жену? Она хотела создать для Виктора чистилище, а получился ад. Им никогда не выбраться. Но раз взялась, дочитывай.

Подойдя к бывшему хозяину, солдат бесцеремонно хлопнул его по спине.

- Это ж я, Николя! Мы вместе служили в доме графа де Морьева, Ну, вспомнил? Я чистил ножи, а Жан-Батист, - кивок на Виктора, - состоял камердинером при виконте. Тут как раз мой папаша слег с горячкой, а откуда взять деньги на доктора, коли в семье двенадцать ртов? Ну я по малолетству и решился на отчаянное дело - хозяйскую табакерку спереть. Ох, несдобровать бы мне, если б кто прознал! Но Жан-Баптист не просто хозяев отвлек, он еще и табакерку мне помог выбрать и ростовщику потом загнать. Самую ценную, с брильянтами, нашему графу ее сама Австриячка пожаловала. Граф чуть собственный парик от ярости не сожрал, но не пойман, не вор!

- Зато виконт был на седьмом небе от счастья, что любимому братцу сделали очередную гадость, - вставила Женевьева.

- Сам напросился, - невинно улыбнулся Виктор, подмигивая Николя. Проверяющий поморщился:

- Кому интересно слушать, как развлекалась наша загнивающая знать? Следующий!

Помахав на прощание солдату, они вышли за ворота и...

Но что было дальше, Берту уже не интересовало. Когда-нибудь она дочитает до конца, а сейчас пора уходить. Сунув книгу обратно, вампирша сорвалась с места, но в коридоре ее остановил трезвон. Раз лентяйка-горничная не торопилась встречать гостей, Берта бросилась открывать сама. Не хватало еще, чтобы звонок, гремевший как набат по которому били кувалдой, перебудил весь замок.

Нетерпеливо поигрывая веером, на крыльце стояла незнакомая дама, облаченная несмотря на июльскую духоту в бордовое платье из лионского бархата, отделанное изысканнейшим бельгийским кружевом. С мочек ушей каплями крови стекали рубиновые серьги. Но искрящаяся, как первый снег, кожа затмевала даже роскошный наряд. Согласно Джейн Остин, богатые дамы не первой молодости наносят столь неожиданные визиты исключительно с целью отговорить вас от женитьбы на их племянниках. Но одного взгляда на ее кожу хватило, чтобы Берта укрепилась в самых худших своих подозрениях. А когда она рассмотрела герб на карете, стоявшей во дворе замка, то и вовсе расстроилась. Вечер явно не задался.

- Вы не позволите мне войти? - ласково заговорила с ней гостья.

- С какой стати?

- Хотя бы из вежливости.

Напомни она про свой статус и фроляйн Штайнберг, вероятно, столкнула бы ее с лестницы, но гостья вела себя скромно. Руку для поцелуя тоже не предлагала, предчувствуя что юная вампирша прокусит ее насквозь.

- Колбаса на кухне, кровь в леднике, - пробурчала Берта, распахивая перед ней дверь, - угощайтесь и сматывайтесь отсюда поскорее. Я ухожу.

Но Мастер уже обхватила ее за талию и увлекала на кухню.

- Не хотите ознакомиться со свежей прессой? Много времени это у вас не отнимет.

Было бы наивно рассчитывать на то, что Эржбета заделалась разносчицей газет из чистого альтруизма, так что ничего хорошего ее предложение не предвещало.

***

- Чья это карета? - удивился Уолтер, когда они оставили лошадей на конюшне и вернулись во двор.

- Ой, не знаю, - отмахнулась его невеста, в сотый раз приглаживая вихры Жужи.

- А он точно согласится? - засомневалась сиротка. - Ведь только больших девочек берут в услужение.

- Не твоя забота, - отрезала Эвике.

Однако у графского кабинета ее уверенность улетучилась, так что Уолтер, постучавшись, чуть ли не силком затащил ее туда. Одетый по-домашнему, фон Лютценземмерн восседал в кресле и нахмурился, увидев обеспокоенную служанку, но как только в комнату, робко озираясь, вошла Жужи, его лицо просветлело.

- Ах вот ты где, маленькая егоза! Я-то думал, ты совсем меня забыла!

Девочка тут же забралась к нему на колени и захихикала, когда его усы защекотали ей щеку. Эвике незаметно, но весьма ощутимо толкнула Уолтера в бок. Этим вечером ему уготована была роль парламентера.

- Мы хотели предложить вам взять Жужи под опеку, - начал англичанин непринужденным тоном. - Возвращаться в приют ей никак нельзя. Со своей стороны, Эвике назначила бы девочке содержание...

- А нам с Уолтером денег и так хватит! - вклинилась девушка. - Еще я отстрою церковь и помогу семьям пострадавших. Леонард обещался, но кто ж примет деньги от упыря, коли это кровопийцы его родню сгубили? А свои я честно заработала.

Всецело поглощенный лепетом Жужи, граф даже не удосужился на нее посмотреть, и Эвике почувствовала укол обиды. Но так даже лучше. Значит, их план точно сработает. Наконец-то он сможет почувствовать себя отцом, которому не придется ни в чем отказывать своей дочери.

- Я принимаю ваше предложение, - отозвался хозяин, но добавил, прежде чем они успели как следует обрадоваться, - Деньги, разумеется, будут потрачены на нужды ребенка. До последнего гроша. Жужи, ты честное дитя? - получив утвердительный ответ, он поставил ее на пол. - Тогда ступай в смежную комнату и заткни уши. Я буду кричать на Эвике.

Злорадно ухмыляясь, шалунья прошествовала мимо своей обомлевшей благодетельницы и даже не потрудилась закрыть за собой дверь. Тем временем граф с нарочитой медлительностью подошел к дрожавшей парочке. Такого ужаса он не нагонял на Уолтера с самой первой ночи их знакомства.

- Вы сердитесь? - девушка глазам не верила.

- Сержусь? Да я просто в ярости! - возопил граф, потрясая кулаками. - Сначала ты устроила непотребный маскарад, потом невесть где целую ночь шлялась с полузнакомым мужчиной, а теперь решила от меня откупиться! Негодница! Замуж она, видите ли, собралась! Ты у меня полгода на хлебе и воде просидишь, а письма жениху будешь писать под мою диктовку! А вам, сударь, - старик перевел обвиняющий перст на Уолтера, - стыдно жениться на честной девушке увозом! У меня не так уж много дочерей, чтобы ими разбрасываться! Сейчас вы расскажете о себе и своих дальнейших планах, и лишь тогда я благословлю ваш брак .

"Рехнулся старик," подумал Уолтер. "!!!" подумала Эвике и впервые за время службы повисла у графа на шее. Он поцеловал ее в лоб, но тут же погрозил пальцем.

- У меня очень разные дочери, так что и любовь им требуется разная, - пояснил он англичанину. - Присаживайтесь, Уолтер, побеседуем.

Чтобы избежать этого разговора, юноша готов был пешком идти через всю Европу и вплавь пересечь Ла Манш. Ну вот, начинается. Аристократы ведь помешаны на генеалогии.

- Я незаконнорожденный, - без преамбулы поведал он, дабы упредить возможные расспросы.

Граф заколебался. Всего-то одна маленькая ложь, но его честь, но репутация! Наконец, можно ее просто удочерить. Но если бы Гизеле понадобилась его кровь, он бы с ней поделился. А чем хуже Эвике? После восьми лет ожиданий она это заслужила.

И он поделился.

- Так ведь и Эвике незаконнорожденная дочь. Моя. О да, в свое время я был ловеласом, каких мало! - граф поставил на стол бутылку сливовицы и между делом побрызгал на девушку, упавшую после его откровений в счастливый обморок. Налил две рюмки до краев. - Угощайтесь, мой мальчик. После трех рюмок вы забудете свою родословную, после пяти я начну путаться в своей. Вот тогда и поговорим без сословных предрассудков.

***

На кухне гостья огляделась по сторонам со смесью сочувствия и брезгливости, будто дама-благотворительница в рыбацкой лачуге, и протянула Берте газету, еще хрустящую и пропахшую типографской краской.

- Третья страница.

Долго искать не пришлось, потому что Мастер не просто обвела нужную статью красными чернилами, но и нарисовала вокруг изящную виньетку. Брови Берты поползли вверх, стоило ей прочесть что "живительный гальванический разряд ударил в труп, коим является современная наша литература. Им стала книга юной, но уже подающей надежды писательницы фроляйн Грин." За сим следовал рассказ о том, как влиятельный книгоиздатель пригласил Маванви на приватное чтение. В результате сомлевшего господина вынесли из гостиной ногами вперед, зато его дочки, визжа от восторга, обрезали все свои юбки выше колена, надели корсеты поверх платьев и заказали у ювелира по кольчуге на сестру. Берта плавно опустилась на стул. И вовремя. Ибо статья Карла Мейера заканчивалась словами "Пользуясь случаем, фроляйн Грин хочет поблагодарить свою лучшую подругу Берту Штайнберг, прекрасную вампиршу с обсидиановыми глазами."

- Что такое обсидиан? - отрешенно спросила она, глядя поверх газеты.

- Камень, из которого делают ножи и наконечники для стрел, - подсказала Мастер, и Берта отчасти успокоилась. Ну хотя бы не побрякушки.

Затем Эржбета перелистнула в самый конец. Все та же виньетка обрамляла объявление, куда более лаконичное: "Лечебнице Св. Кунигунды требуются ночные сиделки. Немертвым кандидаткам будет отдано предпочтение."

Глубоко вдохнув, Берта решила перехватить инициативу прежде чем Мастер все же устроит ей нагоняй.

- Да, я нарушила наш кодекс, засветившись в газете. Приехали поставить мне это на вид?

- Скорее уж поздравить с дебютом, - наклонилась к ней Эржбета, - а заодно и посожалеть, что мы с вами так и не стали коллегами. Мы ведь похожи. Обе любим так страстно, что сметем с пути любое препятствие.

- Да как вы можете сравнивать мою Гизелу и... и отсутствие морщин! Кроме того, я ради нее никого не убивала!

- А если она потребует? Рано или поздно вашей подруге захочется отведать человеческой крови. Это естественно. А после первой сотни перестаешь различать лица, и крики сливаются в сплошной гул, такой убаюкивающий... Ну вот, вчера вы могли стать сильнейшей вампиршей, а сейчас хмуритесь при упоминании крови. Какое вы еще глупое дитя.

- Откуда вы знаете, что произошло вчера? - перебила Берта. - А если знали, то почему не приехали раньше, чтобы за нас заступиться?

- Потому что могло произойти одно из двух: Виктор мог добиться своего и превратить реальный мир сказочный, но тогда весь Совет вызвал бы его на поединок, быстренько уничтожил и вновь провел границу между мирами. Но произошло второе - зарвавшегося мальчишку остановили прежде, чем мы до него добрались. Мы все вам очень благодарны за сэкономленное время и нервы. И отдельное спасибо, что отомстили за мое ателье. Я ведь сразу поняла, кто меня так одолжил.

Фроляйн Штайнберг молча встала, взяла с буфетной полки кольцо колбасы, упаковала его газету, хотя исчирканные красным страницы все же отложила в сторону, и аккуратно перевязала сверток бечевкой.

- Вот, перекусите в дороге.

Улыбаясь все так же приветливо, Эржбета посмотрела на подношение, но не взяла.

- А я так надеялась, что мы подружимся. Что ж, у вас еще будет время передумать. Но прежде чем уехать, от лица Совета я должна возместить ущерб, нанесенный подданными Виктора этому замку - и она вытащила из крошечного ридикюля записную книжку и карандаш в оправе из слоновой кости.

Как раз в этот момент в кухню вошла Эвике, что-то рассказывая Леонарду, который время от времени вставлял "Поздравляю" в бурлящий поток ее речи. Увидев незнакомку, оба застыли на месте.

- Эта наш Мастер, - отрекомендовала ее Берта, - Вместе вы составите опись ущерба.

Души замученных коллег воззвали к бывшей горничной, которая довольно потирала руки. Особенно ее умилила записная книжечка.

- Красивая штучка, да только нам не пригодится. Записывать сюда ущерб - все равно что траншеи чайной ложкой рыть, - сообщила девушка и продолжила тоном музейного гида, - У нас был красивый, чистый, современный замок, в начале года мы сделали капитальный ремонт, а потом пришли эти гады...

Прежде чем Госпожа успела опомниться, Эвике уже волокла ее в парадную залу, рассказывая на ходу как вампиры отколупали позолоту с лепнины на потолке...

- Это же чудовищно - отпускать служанку с Эржбетой, - сказал Леонард, разжигая плиту чтобы вскипятить себе вечернюю порцию крови.

- В крайнем случае, нового Мастера изберем, - ответила сестра. Но уже в следующий момент ей захотелось юркнуть под стол. Вошла Гизела.

Виконтессу не покидало ощущение, что вчера Эвике что-то подмешала в ее напиток. Как она дошла до своей комнаты и как уснула, Гизела не помнила. Зато прекрасно выспалась и проснулась практически новым человеком. То-есть вампиром. Не считая этого обстоятельства, жизнь казалась не такой уж и плохой. Правда, стоило ей вспомнить как холодно они распрощались с Бертой, как оптимизма поубавилось.

- О... Леонард? - первым, кого она она увидела, спустившись на кухню, был именно юный Штайнберг, самозабвенно колдовавший у плиты. - Доброе ут... Точнее, вечер. Тоже добрый.

Леонард помахал ей ложкой, с которой стекало нечто малоаппетитное даже по щедрым вампирским меркам.

- Хочешь кипяченой крови?

Берта, чинно восседавшая за столом, скривилась и налила себе свежей из графина.

- Кипяченой? - переспросила Гизела, сглотнув. - А почему? И да, добрый вечер, Берта.

- Привет, - буркнула вампирша, пока за заднем плане Леонард живописал достоинства кипячения.

В молчании она пододвинула Гизеле графин и неопределенно помахала рукой - твоя кухня, сама знаешь где взять чашку. Виконтессу она по-прежнему игнорировала с упорством человека, увидевшего привидение, но продолжающего винить во всем свое неуемное воображение и лишнюю рюмку шнапса за ужином. Гизела также демонстративно взяла чашку и налила крови, после чего уселась за другим концом стола.

- Как тебе понравилась Вена? Что там носят? - поинтересовалась она.

- Форменные платья, фартуки и чепцы. Главное, хорошо их накрахмалить, а то фрау Кальтерзиле... - начала Берта, но осеклась. - Вернее, это носили там, где я служила... Аааэээ... какая у вас была погода?

- Прекрасная, - ответила Гизела, усмехнувшись. - И где же это такую модную одежду выдают?

К счастью для Берты, который вовсе не хотелось рассказывать про свою сомнительную карьеру, дверь скрипнула и на кухню прокралась Изабель, чье появление повлекло за собой Очень Громкую Тишину. Похоже, она и сама не ожидала кого-либо здесь увидеть, потому что тихо ойкнула и готова была броситься наутек.

- Это еще кто? - уставилась на нее Берта. Замок понемногу превращался в странноприимный дом.

- Это, эм... Изабель, - проговорила Гизела, раздумывая, что бы такое добавить. - Она меня вроде как покусала. Познакомьтесь.

Виконтесса не определилась, ненавидеть ли ей вампиршу или уважать как свою создательницу. Впрочем, глядя на нее сейчас, хотелось только пожалеть. И накормить. Зато Берта придерживалась другого мнения. Она неторопливо встала, оперлась обоими руками о стол и улыбнулась гостье, будто крокодил антилопе, пришедшей на водопой. И без этого преступления у нее хватало причин поквитаться с гадиной - Уолтер с Эвике не жалели красок, расписывая ее зверства, да и Леонард обмолвился, кому именно их отец обязан несвойственным ему благодушием. Но смерть Гизелы!..

- А я Берта Штайнберг, - представилась она, - Именно это имя коронер, который будет обследовать твой труп, напишет в графе "Причина смерти." Что мне с ней сделать, Гизела?

Виконтесса бросила быстрый взгляд на Леонарда и произнесла внушительно:

- Убить ее сразу было б слишком просто. Она не заслужила легкой смерти.

- Нет, конечно, - отозвался Леонард, и его очки холодно заблестели. - С ней следует сделать что-нибудь поинтереснее. Проходи и раздевайся! - приказал он оторопевшей вампирше.

Не решаясь что-либо произнести, Изабель переводила взгляд с одного на другую. Она не готова была поверить в такую внезапную жестокость.

- Ч-что? - прошептала она.

- Как думаешь, с чего начнем? - проговорила Гизела, оценивающе оглядывая свою создательницу.

- Выпорем для начала, - заявил Штайнберг-младший, - Розгами из боярышника. Я загодя замочил их в святой воде.

- Только не здесь, - брезгливо проговорила Гизела. - Не на кухне же! Пойдем на кладбище и растянем ее на надгробии. А еще у меня есть наручники, которые можно посеребрить...

- Мы с тобой будем держать ее за руки и за ноги, Берта - стегать, - протянул Леонард мечтательно. - Мм-мм, просто семейная идиллия. Но и этого мало!

- А потом, - виконтесса задумчиво размешивала кровь чайной ложечкой, - мы отрежем ей уши. Ножницами для рукоделия. Тупыми. Затем же можно...

Бедняжка Изабель смотрела на двух наследников де Сада и дрожала, как осиновый лист на ветру. Происходящее казалось кошмарным сном, ведь еще вчера Леонард был так мил и любезен. Неужели он передумал? Но самое ужасное, что она заслуживает все эти кары и еще худшие. Они - победители и вправе делать с ней что угодно. После всего, что она натворила, расплаты не миновать. Изабель подняла полные слез глаза на Берту, ожидая, какой вердикт вынесет та.

Судья зловеще молчала. Но когда Леонард предложил натереть преступницу чесноком, подвесить за большие пальцы ног, и заставить ее в таком положении петь религиозные гимны, взбешенная вампирша так саданула кулаком по столу, что из графина выплеснулась половина содержимого.

- Сволочи бессовестные! Вам лишь бы поглумиться, - накинулась она на Гизелу и Леонарда, - а ведь я задала серьезный вопрос!

- И получила серьезный ответ. Иная на твоем месте сочла бы наше предложение рациональным. Но только не ты, сестра. Ты так никогда ни с кем не поступишь.

Берта фыркнула.

- А ты просто психологический шантажист. Считаешь, что все вокруг хорошие, и нам действительно приходится подыгрывать, только чтобы тебя не разочаровать. Тьфу! Иди сюда! - позвала она Изабель.- Я так рассержена на этих двоих, что на тебя зла уже не хватит.

- Я так и знал, что мы ее уговорим! - просиял Леонард.

- Но мы еще не рассказали про дыбу, - надулась Гизела. - У меня на нее были такие планы! - и повернулась к Изабель. - Видишь, как помогает разрядить атмосферу вовремя сказанная шутка. Э-э, я надеюсь, ты не восприняла все всерьез?

- Да... То-есть нет, то-есть вы не хотите меня убить? - уточнила Изабель на всякий случай. Леонард отодвинул для нее стул и, когда она присела на краешек, молча погладил по голове. Берта насупилась. Ах вот оно что!

- Хорошо, я помилую ее ради тебя, - процедила она.

- Этого недостаточно. Ты д-должна помиловать ее ради нее самой.

Берта вздохнула. Знать бы еще, что она из себя представляет! Бледная и щуплая, в сером, как ноябрьское утро платье, Изабель казалась незаметной, даже если глядеть на нее в упор. Внимание привлекали только глаза, которые...

- Ты ведь умеешь запирать людей наедине с их кошмарами,? - Изабель напряженно кивнула. - А получится наоборот? Если в своей голове они сидят в темном чулане и раскачиваются из стороны в сторону, ты можешь хоть чуть-чуть приоткрыть им дверь? Есть тут одна работенка...

И протянула ей газету. Изабель пробежала глазами объявление и непонимающе посмотрела на Берту:

- Чего ты от меня хочешь? Что я должна?.. Я должна работать там?

- Работа как работа, - насупилась Берта, - не хуже, чем у других. Правда, тамошний глав-врач не дурак приударить за сестричками, но тебе это не грозит... В том смысле, что Леонард с него скальп снимет, если он позволит себе лишнего.

- Леонард? - Изабель перевела взгляд на него. - Ты поехал бы со мной?

- Разумеется. Я уже и чемоданы собрал, на случай если Берта все же захочет тебя убить. Вместе бы и сбежали.

Она улыбнулась. Ссылка уже не казалась такой ужасной.

- Тогда я согласна. Едем!

- Чур и я с вами!

Взглянув на вошедшего Штайнберга, Берта с Гизелой поперхнулись кровью, зато Леонард по привычке вскочил со стула. Родного отца следует почитать... что бы он там на себя не напялил. Поскольку фрак фабриканта был безнадежно испорчен, еще вечером Эвике порылась в сундуках и подыскала ему батистовую рубашку в кружевными манжетами, зеленый бархатный камзол, и брюки до колен. Натянув высокие сапоги с отворотами и подпоясавшись алым кушаком, Штайнберг напоминал лихого корсара. Дети не знали, куда девать глаза.

- Хочешь есть? - предложила Берта.

- Ага! Если вы оба называете меня на "ты," значит, мы родственники? Кузены?

Тут он подумал, почему Леонард встал, как только он вошел в комнату, и на его лице отразилось сомнение. Брат и сестра переглянулись. Раскрывать тайну своего родства они не собирались. Леонард трезво рассудил, что с любым отцом приключится удар, если он узнает что они его дети. Но теперь уже поздно отпираться.

- Ты наш отец, - подтвердил Леонард, опечаленный.

- Чего только на свете не бывает! А где ваша мать? Она хотя бы симпатичная? - с надеждой переспросил Штайнберг.

- Не знаю, она ушла от нас много лет назад.

- Неужели? - фабрикант почесал затылок.- Нич-ч-чего не помню. Ну и как, я был хорошим отцом?

- Да!

Может, потому что они ответили с такой готовностью, или же из-за их широких, натянуто-веселых улыбок, но Штайнберг взгрустнул.

- Что, настолько все плохо было?

- Если хотите, - тихо вступила Изабель и запнулась на полуслове. - Если хотите, я могу все сделать так, как было раньше...

- Отличная идея! - подхватил Леонард. - Мы поможем тебе.

Но тоже умолк, прочитав мольбу в глазах отца.

- А мне есть, что вспоминать?

- Ну, ты самый б-богатый и успешный фабрикант в округе. Я прикажу управляющему приготовить отчет...

- Ох, цифры - это такая скучища! - скривился Штайнберг. - А что-нибудь еще, что-нибудь стоящее?

- Нет, - честно ответила Берта.

- Тогда лучше не надо, - замялся он. - Память - дело-то хорошее, но... давайте так и оставим, а? Мне нравится неопределенность. Если ничего не знаешь в точности, значит, возможно абсолютно все.

- И что же ты будешь делать? - совсем растерялся сын.

- На первых порах укачу с вами в Вену. Прошвырнемся по кабаре, в оперу заскочим, накупим красивых платьев твоей невесте. Что-то ты ее совсем не балуешь обновками, а ведь какая миленькая барышня, - и Штайнберг ущипнул за щеку Изабель, которая дала себе зарок уже ничему не удивляться. - А потом я хочу посмотреть мир. Охотиться на львов в Африке. Или сплавляться в бочках по Ниагарскому водопаду. Удивительно, как я до этого раньше не додумался.

Берта подмигнула брату.

-По-моему, мы уже достаточно взрослые дети, чтобы позволить отцу вести себя так, как ему заблагорассудится.

Поколебавшись, Леонард все таки согласился, а Берта как бы невзначай пододвинула Изабель чашку крови и, когда та взглянула на нее недоверчиво, то увидела, что уголки губ Берты чуть приподнялись. И тут же опустились, потому что в кухню буквально ввалилась Мастер, роняя исписанные листы бумаги. Обвела поданных затравленным взглядом и телепатически взмолилась о помощи. Но Эвике уже догнала ее и, опустившись у ее ног, принялась спокойно собирать рассыпавшиеся листы.

- А здесь они что натворили? - обреченно прошептала Эржбета, вытаскивая из волос паутину. Визит в галерею надломил ее психологически.

- Кстати, Гизела, - задумалась Эвике, - чьи картины висели у нас в галерее?

- Рембрандта, - виконтесса и глазом не моргнула. - Мерзавцы сожгли их, а взамен намалевали и развесили по стенам невесть что.

- Между прочим, не так уж плохо у них получилось! - заняла оборонительную позицию девушка, но госпожа Мастер всецело встала на сторону виконтессы.

- Как раз насчет картин я не спорю. Тут вы вправе требовать компенсацию и за психологический ущерб, это ж надо, пять ночей подряд видеть такое, - она поежилась, - Ну хорошо, я верю что они привезли с собой ручную моль, которая уничтожила портьеры. И что вся эта орава каталась по перилам, покуда парадная лестница не пришла в негодность. Но восточная стена почти разрушена. Они что, повыковыривали оттуда камни? Зачем?

- На память взяли. Тем более что камни там были полудрагоценные. Мы их специально туда насовали, для красоты.

- А про мою колье ты уже рассказала? - напомнила Гизела, меланхолически обмахиваясь газетой. - Они, конечно, много драгоценностей у меня украли, но вот его особенно жалко. Там бриллианты размером с кулак.

Эржбете подумалось, что членские взносы в Совете придется поднять как минимум в пять раз. Только так они смогут расплатиться с графом... в ближайшие двадцать лет.

- Я вышлю чек, - пообещала она, пятясь к выходу.

- Про платье не забудьте! - крикнула ей вдогонку Эвике и пояснила друзьям, разинувшим рты. - Она мне платье сошьет на свадьбу. За так. Сначала отнекивалась, мол, у нее вся белая тафта сгорела, но я предложила показать, где протекает крыша, и она сразу же согласилась. Даже мерки с меня сняла.

Обрадованная Гизела побежала ее поздравлять, а когда девушки обнялись, успела что-то шепнуть Эвике на ухо, и та бросила на Берту озорной взгляд. И сразу же заметила, что Леонард и Изабель держатся за руки. Поморщилась, но вслух ничего не сказала. Когда самой хорошо, чужое счастье глаза не колет. А как только увидела Уолтера, который заплетающимся языком учил графа петь "Боже, храни королеву," от недовольства не осталось и следа.

Обняв невесту, англичанин обвел глазами всю немертвую компанию и подумал, что почти неделю назад он приехал сюда в надежде отыскать хотя бы одного, пусть и самого лядащего, упыря, а теперь он с ними хоть и косвенно, но все же породнился. Какая получится книга! Конечно, придется убрать все упоминания о мытье посуды, и об инфузориях, и, пожалуй, о Берте Штайнберг, которая в противном случае отыщет его, вставит авторучку в одно ухо и вытащит из другого. С нее станется. Но поймав сумрачный взгляд вампирши, Уолтер решил, что уж лучше сосватать эту идейку кому-нибудь еще. Взять хотя бы этого ирландца, директора театра "Лицеум"... ну как его?.. тоже вроде фольклором интересуется. Вот-вот, ему. А с Уолтера хватит и того, что оный фольклор будет регулярно гостить у него по выходным.

- Перед тем, как все разъедутся, приглашаю вас наверх, праздновать, - позвал граф, который слегка покачивался и светился радушием, - Берта, ты куришь?

Вопрос застал ее врасплох.

- Я? Н-нет, что вы! Да у меня вообще вредных привычек нет никаких, - зачем-то добавила вампирша.

- Жаль, а то я хотел угостить тебя хорошими сигарами.

Берта сочувственно посмотрела на Гизелу - сначала умерла, потом жених бросил ее ради Изабель, теперь еще и отец допился до розовых нетопырей. Бедняжка! Но виконтесса и бровью не повела.

- Гизи, вы с Бертой к нам присоединитесь? - спросил граф, пропуская вперед остальных гостей.

- Обязательно, папочка, - пропела виконтесса. - Вот только поговорим о своем, о женском.

- Тогда я не буду вам мешать, - деликатно улыбнулся он и закрыл дверь.

Да что же здесь происходит?!

ЭПИЛОГ

Берта бросается вслед за ним и дергает за ручку. И еще раз, и еще. Дверь не поддается. Ее заперли снаружи. Можно вышибить плечом, но такое самоуправство в чужом доме... который никогда не станет родным... но как же отсюда выбраться? Прежде чем Гизела поймет, что никакой она не рыцарь, а трусливая девчонка, которая и любить-то умеет только исподтишка. Прежде чем пробьет полночь и она превратиться в крысу.

За спиной раздаются шаги, но она не оборачивается. Ей страшно, как никогда.

Страшно, что если оглянется, то увидит груду монет на столе, покрытом бархатной скатертью.

- Мне жаль, - шепчет она, когда Гизела обнимает ее за плечи.

- И мне. Папа никогда не угощал меня сигарами.

- Я испортила твою сказку. Ты ожидала принца на белом коне...

- ...а явилась принцесса...

- ... вообще без коня.

- Не будем устраивать трагедию из-за одного непарнокопытного.

Дальше терпеть невозможно, и как только Берта оборачивается, она действительно замечает и золото, и силуэты на фоне камина, но они тают в черных зеркалах. Отражается лишь девушка в форменном платье, с растрепанными волосами и недоверчивым взглядом исподлобья, который вдруг превращается в удивленный. Ни доспехов, ни даже самого заурядного меча. Только она сама. Впервые в жизни она видит себя. И забывает закрыть глаза, когда губы Гизелы соприкасаются с ее плотно сжатыми, но с каждым мигом все более податливыми губами. Уже потом, в темноте, она слышит шорох слов. Сказка распадается на частицы и собирается заново.

...И жили они если не счастливо, то хотя бы очень, очень долго.

Комментарии: 29, последний от 17/12/2009.
Размещен: 06/05/2009, изменен: 11/08/2010. 342k. Статистика.
Глава: Фэнтези, Мистика, Юмор

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"