Горбатый моряк и голодный шеф-повар,
Альфонс однолюб,  клаустрофоб космонавт
За жизнь говорили.  А фельдшер со скорой,
Тот самый, безрукий, сипел: "Брудершафт!"

Они обсуждали причины и смыслы,
Паденье и взлёт, Рубикон, Аустерлиц,
Путан неказистых, певиц голосистых,
И головоногих экранных девиц.

Когда им казалось, консенсус достигнут,
К столу подходил добродушный бретёр,
Художник дальтоник, актёр без харизмы,
Горячий эстонец, медлительный вор.

И снова они продолжали дебаты
О сонме бесстыдных парламентских рож,
Мудях-террористах,  козлах-депутатах,
А после  о бабах - пучком и за грош. 

Готовы  назвать  и  озвучить  диагноз 
Для целой страны... Нет, для всех Ойкумен.
Но  втёрся  без мыла  да в тыл им кавказец,
Тактичный боксёр и неловкий   бармен.

Понятно, что рано  заканчивать встречу:
Припомнили Батьку, евреев, хохлов,
Кончали на бабах: тьфу,  надо ж под вечер
Про тёщу-на-яду  влупить в разговор?!

О чём дальше речь - неразборчиво слышно.
Взревел агрессивный земляк белорус,
Грек встал и ушёл - он работать привыкший,
Француз-ипохондрик сказал: "Застрелюсь!"

Москвич Балмабеков  тих,  скромен и кроток.
Латыш промахнулся:  не в бровь, и не в глаз.

Прошли мимо ножки в  ажурных колготах...
И новая тема начнётся сейчас.

  Продолжение от читателей:   

  Зуев-Горьковский Алексей Львович   

Потом к ним пришёл босоногий сапожник,
Который от мата сознанье терял.
А рядом с ним киллер был чудаковатый,
Который ни разу за жизнь не стрелял. 

  Калинин Андрей Анатольевич   

прошли мимо ножки в ажурных колготках
и новая тема почти началась,
но... кончилось пиво и кончилась водка
теперь до утра продают только квас...


  Gregberk   

Мой робот, читая, вконец возбудился,
слез с уха медведь - наконец я запел!
А Муза прикинулась дурой - актриса!
Присовокуплю свой корявенький перл!