Аннотация: За право укрощать космические энергии лучшая мастерица платит жизнью. ФИНАЛИСТ БЛЭК ДЖЕК-"2015, первое место в лайт-голосовании
- Надо быть честными, и однажды взять да и признаться, что эти девочки едва ли не самые главные в космофлоте. Астронавты что - летают по готовым, считай, маршрутам. Нет, тоже надо глядеть в оба и быть всё время начеку, а не то корабль окажется снаружи и затеряется. Но белошвейки найдут твой звездолёт и нарядят во всё новенькое, с иголочки, и, уж будь уверен, ты окажешься там, куда летел.
- А если белошвейки не найдут корабль? - у малыша личико испуганно вытягивается.
- Белошвейки знают, как это сделать.
- Откуда они знают? Они хорошо учились в школе?
- Как раз, гм, наоборот. Девочки, которые были отличницами, не хотят работать белошвейками. Они становятся астронавигаторами, врачами, лингвистами... много кем. Потому что белошвейке карьеру не сделать, она как была просто рукодельницей, так всю жизнь и останется.
- Мой брат влюбился в белошвейку и улетел искать её, да деда?
- Ох, горе. Улетел. Жалко парня. Ведь не спасёт девчонку, только себя погубит. Лучшая белошвейка рано или поздно пропадает, потому что лучшая. Она подхватывает полотно времени, соединяет края, ведёт первые строчки, мастерит кружева быстрее и ловчее других. У этих девочек много тайн. Те, кто следуют за лучшей мастерицей, те в безопасности, потому что они, как бы тебе объяснить, закрепляют швы. Но первая девушка работает прилежно и ничего не замечает вокруг. И попадает туда, откуда возврата нет. В зону эпсилон...
- Не умирает, нет? - выдохнул ребёнок.
- Считается, что не умирает. Но выручить белошвейку никому не удавалось. Если не порвалась нить, то на одном конце будет пленница эпсилон, на другом - её подружки. Но помочь бедняжке они не могут.
- Нужно срочно что-то придумать... - прошептал малыш. - Деда, дай мне нитку.
Старик зевнул:
- Отчего же не дать. Найду я тебе нитку. Поиграй.
- Я не для игры, мне - спасти белошвейку. Потому что я мусчина. Мой брат так сказал, когда мы прощались. Я скоро вырасту и полечу ему на помощь, и мы вместе вернём белошвейку. Ты начинай спать, а я начну думать.
***
Когда случилась трагедия, девушки наряжали караван на Спику в моём секторе. Я видел на экране их мастерицу, успел даже перекинуться парой шуток. Златоглазая, стремительная в движениях и на язык такая же скорая.
Бездна, жалко глазастую.
И чёртова нить - она сохранилась.
Девушки чувствуют подругу и нервничают. Если они сошьют наряд с изъянами, крейсеры рискуют выпасть вовне. Придётся начинать всё заново, но без первой белошвейки могут не справиться, гравитация и временной континуум для кораблей в каждой точке пространства разные, повторить наряд невозможно. А безупречная чуйка - только у первой.
В общем, я ещё один дурак, который решился спасать белошвейку.
Да, я знал, что против эпсилон мы бессильны. И потому двинул в обход: не ушёл сразу в тёмную область, сначала напросился гостем на корабль второй белошвейки. Может, смогу разобраться, что они, эти белошвейки, творят. Снаружи видел много раз, а толку? Их крохотные кораблики-челноки шустро двигаются вокруг флотилии, вертятся волчком, иногда замирают или возвращаются назад и непрерывно стрекочут искрами. Как только работа белошвеек подходит к концу, на экранах звездолётов вырисовывается наряд. Свёрнутые или закрученные плоскости соединены трассами-пунктирами, волны кружев - без них редко обходится. К Эридану, например, летим "в ежовых рукавицах" - энергии столько, что она выбивается длинными иглами из швов и тамошнее кружево выглядит устрашающе колючим. На Спику нам готовили тогу: глубокие гравитационные складки ассиметрично собраны, отделки по минимуму.
Прибыл.
Всю дорогу визоры отмечали слабую черту, нить к пропавшей мастерице, - тянется от тоги, в которую укутана флотилия, и исчезает вдали, не пойми-где.
Вторая белошвейка строгая, правильная. Открыла входной шлюз, кивнула головой вместо приветствия, поправила длинные косы и вернулась к работе: руки в прозрачной сфере, миниатюрной копии здешнего космоса. Пальцы снуют туда и сюда, подбирают что-то едва различимое, прикладывают, подтягивают или припосаживают. Занята.
"Анна. Анна, Анна", - повторяю про себя. Имя второй белошвейки звучит гулким колоколом. Наверное, потому что юбка у неё - колокол. Белошвейки, они такие, - носят исключительно юбки. Половина анекдотов у космофлотских связана с редкими, как дождь в пустыне, появлениями белошвеек на кораблях эскадры. Шутят... понятно, насчёт чего шутят. Диковатые белошвейки выстраиваются рядком, все, как одна, длинноволосые, юные, да в юбках, - поглазеть на них не бежит только безногий слепой. Но подойти боятся. Эти скромницы управляются с торсионными полями, а торси запросто швыряют дюжины кораблей через полгалактики.
Я утомился вежливо ждать. Белошвейка всё шила. Наконец, остановилась. Она измотана долгой работой. Провела ладонью по лбу, сдвинув русую чёлку. Сказала:
- Осталось немного, и корабли могут отправляться. Ах, жалко нашу Манечку, мы так испугались!
- Для неё время остановилось. Когда-нибудь вызволим, - говорю я уверенно и кляну себя и всех за спасительную, но всё-таки ложь.
Учёные ссылаются на... В бездну всех учёных! Хоть одной пропавшей девчонке помогли их заумные теории?
Нельзя огорчать белошвеек.
- Для чего такие сложности? - спрашиваю я, чтобы перевести разговор, и киваю на вычурную форму наряда - пространственного туннеля. И прикусываю язык. Белошвейки не знают, что творят, имеют право не знать, НЕ ИХ УМА ДЕЛО. Они видят будущий наряд и С-НАРЯЖАЮТ корабли. Как делали женщины на древней Земле в системе Солнца. Первые поколения белошвеек были родом оттуда. Но в архаичные времена белошвейкам было проще, они повторяли одно и то же двухмерное шитьё. "Скатертью дорога!"
Для путешествий по двухмерной плоскости этого хватало.
Наверное.
Или мы не всё знаем о древних.
Или мы ничего вообще не знаем, и творим новые сказки, вытаскивая на свет старые.
Анна возвращает меня в настоящее:
- Форму диктуют внешние энергии. Излучение полюсов здешнего квазара сжато гравитационными полями так, что истекает очень узким потоком, закручиваясь в жгут. Приходится с этим считаться.
Прячу удивление:
- Ты знаешь начала астрофизики? (Доводилось слышать флотские пересуды, мол, белошвейки едва умеют читать - берегут чуйку)
- Манечка объясняла. С ней хорошо работалось, интересно. Она мечтала учиться. Говорила, что в белошвейках получила хорошую практику, ей теперь многое понятно из того, что раньше было непонятно. Она самостоятельно готовилась по учебникам и всё пересказывала мне.
- Значит, ты должна была занять её место?
- Получается, так.
- И сумеешь нарядить корабли от Спики в обратную дорогу?
- Сумею.
- Как ты будешь это делать?
- Войду в сферу и привыкну к новому месту. Разгляжу кружево границ торсионных полей. Повторю его рисунок: это будет образец для остальных белошвеек.
- Как ты думаешь, почему Маня не смогла организовать пространство... там?
- Ваши теории лгут. С ней что-то происходит. Время там не остановилось, я чувствую.
Женщина произносит "чувствую" - и дальше двигаться некуда, логика бессильна, в вязком "чувствую" застревают любые твои вопросы, как их ни формулируй. А мы говорим о пропавшей подруге, ещё и слёзы польются. Украдкой вздыхаю, но осторожно веду разговор дальше. Во мне теплится надежда услышать хоть что-нибудь, за что можно зацепиться, прежде чем сигануть в неведомое.
- Вам всё это надо для диссертации? - вдруг обрывает меня Анна. ("Не заглядывайте в глаза белошвейке, вы не знаете, что можете увидеть" - и это тоже носят на языках...)
У длиннокосой глаза бирюзовые. А в них особая белошвейкина мудрость, смирение перед жестокой неизбежностью, горечь недавней утраты, а сейчас ещё и брезгливость к докучливому гостю.
Вскакиваю, залившись краской до кончиков ушей:
- Анна, через час расчёт курса и заправка будут закончены, мой "Знич" отправится в эпсилон, и мы с вами попрощаемся. Навсегда.
Анна отпрянула.
Её мучают сомнения, и чувство неловкости бросает румянец на лицо:
- Простите, капитан! Попытки спасти белошвейку так редки... О нас предпочитают забыть. В последний раз за мастерицей отправился Рудуш, пилот "Рамакришны", это было много лет тому назад. Мы храним имена всех смельчаков в своей летописи, девушки вплетают их в кружево нарядов.
- Извините, что прибавлю вам ещё работы. У меня очень длинное имя. И по законам моей планеты его положено писать вместе с именем отца и деда.
На щеках белошвейки тихие слёзы оставляют мокрые дорожки.
Бедные девочки!
Презрев усталость, рискуя жизнью, вы готовите для нас, "героических" мужиков, дорогу к далёким звёздам...
Анна отнимает совершенно размокшее лицо от моей груди:
- Капитан, придётся задержать старт флотилии. ("Что я могу тебе ответить, дорогуша? Время старта полностью зависит от готовности белошвеек") Я надорву шов тоги, вашему кораблю нужно оказаться в открытом космосе. Девочки восстановят наряд, а возвращать эскадру будет другая мастерица, потому что я последую за вами. Я буду наряжать "Знич" заново, и столько раз, сколько понадобится для того, чтобы осторожно вторгнуться в эпсилон и не разорвать путеводную нить. Если сохраним нить, я найду способ вернуть вас обратно.
Возле точки невозврата Анна пришла в страшное волнение. Её руки лихорадочно собирали гравитационные слои в пространстве вокруг моего корабля:
- Поспешите, капитан! Не пойму, в чём дело, но ещё несколько часов, и будет поздно!
Я оставил белошвейку в опасной близости от эпислон, изнанки мира.
Она настояла. Беспокоилась за натяжение нити.
Наряд, изгибая и распрямляя складки, протолкнул корабль в тёмную область вселенной. Не знаю, сколько прошло времени, пока я искал крошечный челнок Мани вдоль путеводной нити, единственной нашей надежды. Белошвейка оплела нить кружевом, расположила так, что та оказалась не снаружи, как было всегда, но по центру наряда, вывернувшегося наизнанку вслед за моим кораблём. Наряд трещал по швам. Все системы работали на пределе. От напряжения мне казалось, слышу, словно кто-то снаружи рвёт спасительные уборы в попытке добраться до корабля-разведчика.
Нить всё-таки удержала "Знич", не позволив выпасть вовне.
"Знич" с пробитыми защитными мембранами и разорванным в клочья нарядом не дотянул пол парсека до границы изученной вселенной и беспомощно завис. Ни там, ни здесь. Челнок Анны храбро скользнул вдоль нити мне навстречу, в беззвёздный непроглядный мрак. Белошвейка спешно шила новый наряд, собирая в нём энергию, нужную моему кораблю, чтобы преодолеть последние жалкие миллионы километров и выйти из зоны эпсилон.
Мой ангел-спаситель, раскинув косы, парил в невесомости, слабо подсвеченной светодиодами переходного шлюза:
- Ах вот оно что?! - ангел всплеснул руками и тихо рассмеялся. А у меня сладко защемило сердце.
- Едва успел! - улыбнулся я.
И вручил белошвейке спасённую мастерицу, кое-как завёрнутую в лётный комбинезон. Что есть, то есть - не мастак я крутить тряпки. Найдёнка выпростала поверх скрутка пухлую ручку с ямочками на локте, отправила крохотную пятерню в жадный рот, чмокнула, осталась недовольна и мяукнула с укором, явно в наш адрес: "Нняя..."
- Знаешь, - прогудел я, заглядывая в лицо несмышлёныша, на котором круглыми пятаками сияли глаза прежней Мани, - у меня есть младший братишка. Думаю, он будет счастлив увидеть тебя живой и здоровой, маленькая белошвейка.