Аннотация: Несколько недоразумений, реально случившихся с главным героем.
Вдоль длинного перрона оршанского вокзала, бережно несомые людским потоком, чинно плыли чемоданы, баулы, сумки, маленькие дети верхом, и дети побольше - рядом с родителями.
Энергично устремлялась вперёд молодёжь, считая своим долгом обогнать толпу и прибыть на автобусную остановку на тридцать секунд раньше своих попутчиков.
Трусили люди не молодые, видимо, с основательно подсевшими батарейками, и потому вынужденные быть экономными в движениях.
Подозрительный тип, лавируя среди светлоглазых русых аборигенов, спешил со стороны первой платформы и нервно поглядывал на часы. Был он черноволосый, бородатый и усатый.
Как одет?
Ну очень просто и неброско он был одет, к тому же, не слишком свеж, если не сказать, слегка помят.
Патруль привокзальной оршанской милиции сработал оперативно, мужчину остановили. Время было неспокойным: теракты с участием экстремистов в соседней России обязывали проявлять бдительность, особенно в отношении лиц кавказской национальности. И сразу обнаружилось, что у этого незнакомца нет при себе никаких документов.
Опытный сержант не суетился. А объект его служебного интереса наоборот, елозил на стуле в опорном пункте, куда его настоятельно попросили. Задержанный зыркал из-под широких бровей, хмурой чертой деливших его лицо на лобную и лицевую части, назвался совсем неподходяще: Андреем Степановичем, и уверял, что он - школьный учитель. Возвращается в родную Речицу после санаторного оздоровления школьников, и при всём своём желании не может задерживаться, даже для самой приятной беседы с уважаемым представителем милиции. И если товарищ сержант сейчас же не отпустит его, то пятнадцать несовершеннолетних оболтусов уедут без педагога, что не есть хорошо для поезда и остальных пассажиров. В довесок незнакомец заявил, якобы он - старший всей группы, а это без малого пятьдесят человек.
Легенда получилась складная: детей из загрязнённых после Чернобыльской аварии районов возят на оздоровление по несколько раз в год, и всё - по железной дороге. Да только одно "но": рожа у мужика была слишком подозрительная.
- Гражданин, мы обязаны задержать вас до выяснения вашей личности, - отвечал неумолимый сержант, подозрительно разглядывая кареглазого и крупноносого задержанного. "Шут всех вас разберёт... А если ты прожженный экстремист? Педагог небритый!"
- Почему вышли из вагона без документов?
- Да я... - отчего-то растерялся бородач, - я в буфет, я бегом: туда и обратно...
- За пивом, небось? - с подковыркой спросил сержант.
"Так я тебе и скажу!" - угрюмо подумал незнакомец и сделал строгое лицо:
- Нет, что вы, я же детей сопровождаю. Я за булочками - коллеги попросили.
- Позвоните своим коллегам, пусть удостоверят вашу личность, - отзывчиво предложил сержант.
Тут надо объяснить, что добрая половина населения в те времена уже вступила в эру беспорочной мобильной связи, и мобильники имелись даже у отдельных восьмилетних детей - для того, чтобы отчитываться бабушкам, какой идёт урок. Но у Андрея Степановича не было бабушки, ждавшей его из школы. К прискорбию, у этого дядечки с недавних пор не стало и мамы с папой, а была только очень небольшая зарплата учителя... Вот когда Андрей Степанович почувствовал, как властно и даже насильно скромность украшает человека. И развёл руками.
- Та-ак... - процедил сержант, взвешивая все возможные шансы: бездарно потратить время, доколупавшись к нищему учителю, или проявить бдительность в отношении подозрительной личности?
Дверь открылась: в кабинет опорного пункта вошли ребята из другого наряда. С интересом уставившись на брюнета, трое молодцев, как трое из ларца, почти в унисон произнесли:
- Чеченца задержали, Палыч?
Сержант приободрился: нет, этого типа нужно хорошенько проверить!
Но тут на глазах у всех чернобородый принялся лихорадочно хлопать по карманам видавшей виды джинсовой курточки, и из её застиранных глубин извлёк тугой рулончик бумаги с подозрительно знакомым бледно-желтым крапом по краю. Потрясая скрутком, он торжествующе произнёс:
- Если я экстремист, и мне с больной головы вздумалось кататься по железной дороге, то вот вопрос: на кой хрен я купил в Витебске сорок семь билетов в один вагон?!
После его слов в опорном пункте случилась мхатовская пауза. Мастерски исполнив её, задержанного отпустили. И даже попрощались со скупыми по-мужски извинениями и пожеланиями счастливого пути.
Андрей Степанович успел вернуться к отправлению поезда. Там его уже заждались многие, потому что любили и льнули, несмотря на щетину, тёмные глаза и готовность вправлять на место мозги в растущих организмах двадцать четыре часа в сутки. И помогли быстро забыть неприятное происшествие на перроне.
Открылось, что стараниями милых деток стенки вагона на уровне верхних полок приобрели, помимо конструктивной, ещё и смысловую нагрузку. А материалом для граффити послужили аккуратные брусочки мыла из упаковок с комплектом белья БЖД.
Андрей Степанович воскликнул: "Развесёлый карусел!", про себя добавил словцо покрепче, и принялся напрягать школьников, разъясняя, что вагон не место для графоманских упражнений. Ему удалось сходу придумать легенду про сурового начальника поезда, уполномоченного штрафовать за мыльные фрески. И легенда прозвучала очень убедительно, искусство сценической речи явно было не чуждо Андрею Степановичу. А особо трудным подопечным педагог от бога клятвенно пообещал, что они съедят всё оставшееся у проводницы мыло. Но самое интересное их ждёт дома: с неделю, не меньше, они будут удивлять унитаз феерией красочных мыльных пузырей. И это случится непременно, если кое-кто не поспешит вытереть с перегородок свои откровения.
Вот так весело и дружно все вскоре прибыли в Речицу.
Там на Андрея Степановича опять случился невиданный спрос, и он почувствовал, что, несомненно, сегодня - его день.
Завуч родной школы решительно рассекала высокой грудью встречный поток пассажиров, взгляд её был прицельным, и Андрей Степанович с тоскою понял, что опять должен, и немало, всей системе государственного среднего образования. Завуч умело подкатила и дёрнула за больное место: оказывается, среди измученных вусмерть училок Андрей Степанович - единственный мужчина.
"А, знаете, я тоже об этом догадывался!" - пробурчал он в ответ.
Но шутка не сработала. Его принялись настойчиво просить отвезти одного очень младшего школьника в деревню. К тётушке. Родители дитятки то ли в запое, то ли в командировке, - причина их отсуствия как-то прошла мимо сознания нашего педагога, потому что, подобно легендарной Сирене, завуч сладко пела ему о прелестях путешествия пригородным автобусом, после которого ребёнок окажется на руках у родных, а школа взохнёт спокойно. Или, как вариант, Андрей Степанович может оставить мальчика у себя пока за ним не явится тётя.
Андрей Степанович, взглянув на ребёнка, решил, что не стоит рисковать: а вдруг в планы тёти не входила встреча с толстым племянником? Он вздохнул и повёз невозмутимого второклассника Стасика в деревню Комсомольск, на улицу Советскую, в дом номер шесть.
Адрес выглядел вполне пристойно, деревня - тоже. У водителя автобуса выяснили, что здесь всего четыре улицы, и Советская, как водится, самая главная. Но, глянув на номер ближайшего к остановке дома, Андрей Степанович тихонько присвистнул: "Развесёлый карусел!". На табличке красовалась цифра 196 и, значит, путь к тёте растягивался. И даже, по логике вещей, уходил за горизонт... Вот тут-то глаза учителя заспорили с мозгом: архитектурная перспектива была явно коротковата для такого длинного числового ряда!
Нечего делать, прошагав улицу из конца в конец, уставшие путешественники увидели вот что: дом номер 14 находился рядом с домом номер 20, соседними оказались числа 117 и 19; 21 и 11, и такая неразбериха - до самого конца. Андрей Степанович с благоговейным трепетом тупился на свежие таблички. Радиация ли тому виной, но в этой местности, несомненно, в ходу была другая, более парадоксальная прикладная математика! Несколько раз на домах чётной и нечётной стороны повторялось название "ул. Советская" - единственное, что не давало сойти с ума. Но дом номер шесть наши скитальцы так и не обнаружили.
Тётя исчезла!
Меланхоличный Стасик признавал факт существования тёти из деревни Комсомольск, но как выглядит родственница и её недвижимость - ребёнок не помнил.
В голове Андрея Степановича стали роиться странные и неуместные мысли о котятах. Из лучших побуждений несмышлёнышей хорошо кормят перед расставанием, затем подсаживают на высокую калитку усадьбы - той, которая с цветами и гардинами на окнах, но без собаки во дворе. И быстро-быстро уходят...
К счастью, загадочный карусел, о котором так часто любил вспоминать Андрей Степанович, к концу дня, видимо, стал потихоньку замедлять ход. И вот на улице Советской показалась единственная живая душа: женщина средних лет. Она-то и посвятила приезжего в магию местных цифр.
- А-а, - сказала женщина, взмахом руки давая понять, что удивляться нечему, - у нас недавно меняли нумара. Какие таблички были в сельсовете, такие и выдали.
Тут же, бегло читая на лице приезжего полное непонимание оригинального почина местной власти, женщина не поленилась и объяснила:
- Всем людЯм приказали закрасить лишние цифры. А белая краска есть не у всех. У кого-то нема белой краски. Вот до сих пор нумара так и висят. Мы на них не глядим: нашто они нам?
А вы к кому приехали?
К Светке? К Светке Бураченок, фельдшера дочке?
А это что за хлопчик?
ПлямЕнник? Хороший хлопчик, кругленький!
Так вот же Светкина хата - первая от остановки!..
***
Вечерний автобус подобрал Андрея Степановича и теперь бодро мчал в город: вдоль Днепра, вдоль полей, и лугов, и зелёных рощ. Развесёлый карусел догоравшего дня, собираясь на время остановиться, радовал картинками зеленеющей ухоженной земли.