События происходят в Северном Ираке в конце нулевых...
Грома еще с детства преследовала мысль, что он родился не в интересное время. Нет рыцарей, нет пиратов (правда сейчас они появились), и все подвиги уже давно совершены другими. Великая Отечественная Война 41-45 гг, "Вторая мировая" во всемирововом названии, вообще делала смысл последующих поколений мальчишек нулевым. Все герои уже были там, вернее остались в той войне - самой благородной и жестокой. Так ему казалось в детстве. Потом был Афганистан, Средняя Азия, Индонезия, Ирак. Но мысли о той войне из детства так и не ушли. Они стали возвращаться странными воспоминаниями его деда... Деда, которого он никогда в своей жизни не видел живым.
А что его, Грома, жизнь? Какова она? Обычная жизнь современного человека. Конечно же, с невзгодами порой, но и с радостями и даже счастьем. А что выпало на судьбу его деда? Разве сравнимы испытания новых поколений с тем, что выпало на долю тех людей? Конечно же, нет. .. Сейчас пошли коммерческие войны. На войне даже можно заработать - это коммерция чистой воды.
"Мы всегда будем жить с оглядкой на вас, наши дорогие..." - вспомнил Гром надпись на Братской могиле "Неизвестный солдат" в деревне у бабушки.
"Дед, я всегда буду помнить тебя,"- произнес тихо Гром, открывая утром глаза.
Визуально понаблюдать местечко, где раскинулась часть нужной деревушки, можно было легко с участка шоссе. Место и примыкающие дорожки осмотрели сразу, определив нужный дом. Потом полицейские о чем-то долго курлыкали на своем языке между собой и, усевшись снова в машины, поехали. Гром видел, как на подъезде к какому-то соседнему населенному пункту, головная машина остановилась около местного дедка, видимо давно шаркающего вдоль проезжей части, и с минуту поговорив с ним, двинулась дальше. Видимо спрашивали дорогу подъезда, через каньон.
Дорога, в ее хорошем понимании, скоро кончилась - пошел проселок, глина. Водила врубил мосты, чтобы джип не юзил. Первая машина съехала в сторону на развилке, а машина, в которой сидел Гром и майор, поехала дальше. За ними проследовал пикап с гвардейцами.
- Они сейчас блокируют отходы по горной дороге. Старик наш осведомитель.
- Да я и так все понял, господин Салим, не маленький. Неужели все так серьезно?
- Будем осторожны. Наши американские партнеры все время это говорят,- Салим засмеялся.
- Это хорошее дело. Осторожность, превыше всего.
Вскоре машина остановилась.
Майор вышел из нее и осмотрелся. Нужный дом был как на ладони. Странное строение, не характерное для этого кишлака, по сути точь в точь похожий на афганский. Вроде обычная на первый взгляд форма дома в арабо-восточном стиле, но с какой-то примесью "европеизидизма" (если можно так выразиться). Что вносило во все это особый колорит - смесь модернизма с убожеством.
Майор дал сигнал и его люди перебежками двинулись занимать позиции.
"Вот елки зеленые, что-то как то....и перестрелка тут может начаться" - подумал Гром про себя,- Не "борщнул" Салим?"
- Гром, ты оставайся здесь. С тобой будет мой охранник. Я буду неподалеку, - Салим, натянул шапку-маску и поверх еще каску-шлем. Вдобавок, как и полагается, одел бронежилет, - Ты, кстати, тоже одень.
- "Окэ"...,- ответил Гром, зная наперед, что делать этого не будет.
Хотя все одно, пришлось слушаться охранников Салима. Порядок есть порядок. Но с другой стороны, а что еще оставалось делать Грому. Приехал он на этот цирк, как турист - для развлекухи, и в тоже время нужно быть дисциплинированным. А то в следующий раз не возьмут. А это плохо. Уж больно скучно и нудно охранять и сопровождать целый день одну и ту же команду. Даже если в ее составе и девушка. А тут целый хоровод. Хоть время интересно можно провести.
Гвардейцы "кардинала", как называли местных блюстителей порядка бойцы частных военных компаний, приданные полицейскому департаменту, довольно умело заняли позиции. Это Гром отметил сразу. Американские и израильские инструктора из ЧВК "не зря тут жрут" свой хлеб. Не зря. Раньше было хуже.
Дальше пошла работа наблюдателей, нудная и чересчур, затянутая. И вот когда и этот концертный вояж тоже стал поднадоедать Грому, вдруг из домика, который был полностью блокирован от внешнего мира целой кучей вооруженных людей, вышел человек...
Этот человек совершенно не был похож на ваххабита. Мало того, он был в американских светлых штанах, которые были одеты и на самом Громе, и в форменной майке, которые носят "сивики" из Багдада и вообще он был европеец. Фигура под два метра, лысый загривок тоже не напоминали Грому сейчас физические атрибуты арабского шахида. На тактической кобуре висел "Беретта".
Майор оглянулся и по его взгляду Гром понял, что Салим в растерянности. Опешишь тут - едешь брать банду исламистов, а тут ... Мужик он умный и очень тонкий в таких вопросах, и его на мякине мало кто мог провести. Салим воевал в Мосуле, брал его вместе с американцами, и опыта ему было не занимать. Интересно было наблюдать сейчас за его реакцией. Вот он задумался, потом о чем-то поговорив с напарником, быстро махнув рукой, подозвал Грома к себе.
"Давно бы так,- снова про себя подумал Гром,- а то охрана, побудь тут...". Стало еще более интересно.
Тем временем, вернее с его течением, стало ещё "интересней интересного". Когда Салим и Гром спустились вдоль соседнего дувала по пригорку почти к самому забору наблюдаемого участка, из дома раздался трехэтажный мат. Причем наполовину русский, наполовину английский. И еще дикий смех... С тройным усилением все это полетело по ущелью, словно анонс к какой-то трагикомичной оперетте из постановки манхэттенских забегаловок.
Двухметровый верзила тем временем подошел к джипу и вытащил из багажника странный ящик. Вернее коробку. Вытащив оную, он очень нежно и так же осторожно понёс ее к дому. Причем не просто осторожно, а очень осторожно и даже можно сказать - любезно.
- Взрывчатка, пить дать,- стараясь не улыбаться, проговорил Гром.
Что-то нужно было сказать, в такой непростой для Салима момент. Тот даже вспотел, потому, как усиленно протирал лоб белоснежным платком.
Из дома снова раздался смех и мат, на этот раз чисто русский.
- Ты что улыбаешься? - спросил майор.
- Там русские,- ответил Гром, - Предлагаю, Салим, тебе дать отбой твоей команде. Но, по крайней мере, обойтись пока без штурма. Я могу все выяснить сам, и может быть даже уладить. Если ты позволишь, конечно. За вознаграждение.
- Русские говоришь? Пари?
-Русские. Пари на Виски. Только оригинальные. Джек Дениэлс.
- Они говорят по-русски?
- Совершенно в дырочку.
- Уверен?
- ....
Майор по рации, что-то пробубнил. Затем к ним подползли два плечистых бойца.
- Они пойдут с тобой. Русские не русские, но в коробке ж, что-то есть?
- Что-то есть. И это что-то... ну так я пошел? Рацию дай...
- Ты на моей ответственности.
- Ты Салим, думаешь, я самоубийца? Нет, я хочу быть здоровым, но богатым. По крайней мере подвыпившим сегодня вечером. Я пошел.
Гром пересек улочку и, перепрыгнув через забор, направился к дому. Бойцы, умело рассредоточившись, перемещались за ним, держа дом на прицеле.
Вдруг из дома вылетел странный предмет и полетел в сторону сарая. Бойцы залегли. Гром же не придал, почему-то этому особого значения. Может, не увидел просто его... этот предмет, сразу? Кто знает. Не успел он увидеть и то, что майор Салим в этот момент дал команду приготовиться к бою. И черт его знает, чем бы эта багдУнис (петрушка "араб.") закончилась, если бы все мужчины, которые сейчас находились в этом ущелье и были вооружены, не дождались следующего момента, а принялись опустошать магазины своего оружия, коими были набиты их разгрузочные жилеты. Было б дико весело, и в то же время до безумия грустно, потом.
А произошло далее вот что - следующий момент. Предмет, спокойно долетев до стенки каменной постройки, вдребезги разбился, на поверку оказавшись обычной бутылкой араки. Осколки с этикеткой демонстративно были отброшены "взрывной" волной под ноги Грома.
- Эй, хлопцы, как вы пьете эту гадость!? - крикнул Гром, спинным мозгом чувствуя, что играть в спецоперацию далее будет себе дороже. Следующая бутылка может угодить в голову.
Из окна высунулась ... вернее высунулось лицо (а то как-то не культурно), и с минуту "нежно" и удивлённо смотрело на Грома и занявших огневые позиции чуть поодаль стрелков, добрыми голубыми глазами.
- Ебена мать, там русский, какой-то...,- послышалось из дома, - По-русски говорит.
- Где?
Голоса принадлежали людям, скажем не совсем трезвым.
На пороге появился человек. Он был в трусах и бронежилете на голое тело. В руках его была огромная сигара и пистолет Глок.
- Епишкин кот, где-то я уже видел эту рожу...
Парень был изрядно пьян, но благодаря своей крепкой фактуре, держался на ногах.
- То ли во Владимире, то ли ...
- В пересылочной тюрьме под Таганрогом. .. Хотя в оригинале не так грубо...
Гром и человек в бронежилете на голове тело рассмеялись.
Гром смотрел сейчас на человека в смешном одеянии и не верил своим глазам. Перед ним стоял Саша Мицуян (это кличка на иврите означает Прекрасный или Великий) с которым он познакомился в 2006 году при выполнении одного контракта ООН.
- О аллах, ты откуда тут Гром? - Парень в трусах с именем Мицуян, присел на пороге.
Гром поднял правую руку и повернулся назад, чтобы дать отбой стрелкам, оставшимся за его спиной и все еще "работающим" по целям. Затем уверенно пошел к дому.
- Это вы тут, откуда взялись?
Когда Гром подошел вплотную к порогу строения, Саша Мицуян встал. Из-за его спины на Грома смотрели еще три пары не очень "трезвых" глаз.
- Але орлы, расслабились, это мой корефан. Увел, Би фри джентль....ь...менсы-ы-ы...
Саша Мицуян не устояв на ногах , рухнул на землю. Гром же, культурно перешагнув через него, зашёл внутрь. Там пред взором предстал обычный восточный коленкор. Одним словом местная хибара, заставленная сплошными коробками. Из атрибутов наполненности в доме были ковры, напольные арабские "сиделки" и "ТиВи", японского производства со "спутником". В углу на кошме и пуфиками под головой спал еще один человек.
В средине арабо-русского застолья, как натюрморт для работы живописца, стояла странная коробка. Та самая, которую с такой любовью занесли сюда пять минут назад.
Рядом стоящий рослый парень развел дружелюбно руки в стороны, в знак того, что вот мол, прошу к столу или что-то в этом роде.
Гром сходу легонько ткнул ногой содержательный картон, и коробочка запела. Звук был знакомым и таким специфически родным. В свое время Егору нравился анекдот про генерала, который приехав с инспекцией в полк, обнаружил, так называемую "клунщину", без дела торчавшую на помойке. Никто из полка не знал, что это такое, а владельца этой хреновины посадили под арест по приказу начштаба. Увидев эту вещь, генерал, уставший от "показухи" и бестолковой проверки, вдруг ожил, обрадовался и завопил: "Что ж это за бардак?! Почему новая клунщина на помойке?!". Короче все получили втык, начальнику штаба выговор с занесением..., а "оппозиционного" арестанта прапорщика Непьющего с "губы" доставили прямо к генералу "на ковер". Прапорщик сразу стал старшим прапорщиком, тут же был награждён медалью "За ратный труд" и отправился с самим генералом "гудеть" в соседний Дом отдыха с барышнями и цыганами.
Когда же генерал довольный уезжал из полка, поставив самую высокую оценку по результатам проверки, и стоял, по-дружески лобызая старшего прапорщика Непьющего, комполка тихо подошел и осторожно так спросил про неведомый доселе предмет.
Генерал, довольный поездкой и временем, проведенным с друганом Непьющим, обнимая подаренную клунщину, вздохнув так по-житейски, сел в автомобиль, откинулся на сиденье и сказал:
- Эх, полковник, темный ты человек. Представь, что ты генерал. Вот просыпаешься, к примеру, ты утром, башка болит после вчерашней проверки, и тошно..., тошнит от мысли, что кругом такие мудаки, как ты...полковники, подполковники. Короче одни пи...сы. В углу куча пустых бутылок и никакого удовольствия. И тут взгляд твой падает на предмет строгой отчетности. Он, этот отточенной формы замечательный предмет, как бравый солдат, стоит себе в строю, в другом углу и ждет своего часа, приказа значит. Берёшь ты эту клунщину и каАААААк еб...шь ею тот угол, где у тебя дивизия пустых бутылок. И...
-И что? - полковник расплылся в реверансе, но ни черта пока не понял.
-И эти бутылочки, так звонко и напевно ...клун-клун-клун.... И хорошо...
Гром улыбнулся, посмотрел по сторонам, словно искал тот замысловатый предмет, так любимый тем генералом, и спросил:
- Водка?
Верзила гордо ответил:
- Русская.
- Откуда?
- У нас в Багдаде есть. Поставки...прямые.
- А какого хрена араку пьете? Плохо от нее. Сушит все, если чистую пить.
- Так забыли про ящик...
Вдруг в комнату ворвался Саша Мицуян.
- Вот ведь... вот тебе встреча мать его... на Эльбе... Гром, еб...ть мой лысый череп, ты откуда тут?
- По вашу душу приехали. Давай выпьем? Нальешь?
- А то...
- Это кто там в углу?
- Стив, с нами работает... бритиш, но мужик свой. Начальник...
- Наливай. Я сейчас.
Гром вышел на улицу.
- Мафи мушкеля Салим, наам ляу самахт ...- произнес он в рацию.
После этого снова зашел в дом.
Саша Прекрасный, или попросту Александр Македонский, и Гром, выпив по стакану русской водки, обнялись.
- Да, отпуск у нас выдался... вот и решили, что на Турцию долго, дорого.... В общем муторно. Поедем сюда, решили, - проговорил не уверенно верзила.
В этот момент в помещение вошел майор Салим и еще один офицер.
- Майор это мои друзья из Багдада. Они из английской военной компании. Приехали в отпуск. Так что отбой пожарной тревоги.
Гром улыбнулся.
До этого молчаливо сидевший в единственном в помещении кресле парень, молча протянул, видимо заведомо приготовленные, пластиковые бейджики с "випенкартами".
- А вы знаете, что не можете находиться в этом месте с оружием? Не ваша зона, - продолжил майор, осмотрев документы.
Мицуян почесал затылок и проговорил.
- Буди этого Стива, пусть нахрен сам разбирается.
Стив уже и сам стал подавать признаки жизни. Его еще и подняли, и поставили перед майором. Он долго смотрел на майора соловелыми глазами, дыша на него перегаром.
Гром думал, что сейчас Салим перестанет себя контролировать, так как не пьет. Если бы пауза затянулась, все кончилось, наверное, арестом. Но хорошо, что этого не произошло. Бритиш, словно вспомнив все закона Станиславского, уж если появился на сцене, не тупи - характерно ударил себя по бедру, справа рукой (это Гром отметил сразу, привычка старого вояки проверять пистолет на наличие его в кобуре) и, отдав честь, осторожно так взял Салима за руку. При этом он деликатно отворачивался, чтобы не дышать перегаром в лицо собеседника. Эта тактичность и сыграла положительную роль.
- Г-г-осподин май-о-о-ор, вас на два слова... конф-ф-ф-иденциально...,- произнес бритиш, увлекая Салима за собой.
Они вышли. Когда зашли, у майора было совершенно иное лицо, чем прежде. Он отдал честь всем и вышел прочь, махнув перед этим Грому, что ждет его в машине.
- Ну, еще по ст-а-к-а-ш-ке друг? - растягивая слова, проговорил Мицуян...
- Наливай...
Налили, выпили.
- Сань, ты не договорил...- обратился к старому другу Гром, закусывая яблоком неплохую водку.
- Посоветовали нам поехать в некий Сарсенг, что, мол, там есть все, и шлюхи в том числе. Нахрена нам бабки палить в Турцию переться, когда вот... Ну и... приехали.
- И что?
- И ни хрена. Приехали, ни тебе... Сарсенга, ни тебе шлюх... Полная жопа. Здесь остановились ... сняли виллу побухать. Не назад же ехать. Тут природа, красиво.
Все присутствующие при слове "вилла" засмеялись.
- Сарсенг то есть, на месте. А вот с девочками проблема. Сожгли их, или камнями закидали, и дома эти сожгли. Хозяин теперь в бега подался, кто притоны содержал. Тю-тю. Опоздали вы парни.
- А у нас всегда так. Все время опаздываем,- подытожил уже Саша.
- Ну, тогда бывайте. Вечером освобожусь, приеду. Бутылочку возьму в виде презента.
Гром встал, пожал всем руки и повернулся уже выходить, когда его окликнул старый знакомый, сомневающийся в его обещаниях.
- Точно приедешь? Ведь встреча такая... Не обламывай.
Мицуян не был закадычным другом Егору. Мало того, тогда на военной базе в Израиле они даже крепко сцепились по одному вопросу. Но сейчас Саша очень смешно смотрелся в этих трусах и бронежилете, как-то весело, абсолютно мирно и по родному, и обмануть товарища Грому совершенно не хотелось.
- На Эльбе... практически.
Гром улыбнулся и вышел. Вот ведь екибастут какой! И тут один юмор вместо геройства и серьёзной работы. Какое -то ущербное время во всем. Одни клоуны.
Ночью ему, почему то приснился сон про деда, которого он видел только на фотографии. После войны он не дожил до внуков, потому восприятие его образа молодым родным поколением могло происходить только исходя из этих старых фронтовых советских стандартных снимков бойцов Красной Армии 43-44-тых годов. И ещё из рассказов бабушки ...
Эпилог.
Громов прикусил до крови губу от боли. В глазах темнело. Старшина перетянул ему руку, вернее, что от нее осталось, жгутом. Еще горела грудь. Осколок.
Как Громов не заметил этого фрица с гранатой. Они уже заняли тогда этот окоп, и драка шла в подземных лабиринтах. Фриц вылез, откуда-то и швырнул гранату. Старлей заметил и попытался выкинуть ее обратно. Почти успел, но вылетев из руки граната тут же взорвалась. ..
- Товарищ старший лейтенант, това.... - услышал Громов, и открыл глаза .
Перед ним было лицо, какого-то сержанта. Лицо, человека молодого, но не по сроку уже постаревшее. Это такие бывают лица, и их очень много, тут ... на фронте. И еще оно было очень знакомо.
- Мы с вами в пятидесятой под Москвой познакомились, помните ... Жуковка, Калуга... Я вас там перевязывал...
- Вот так встреча ... сержант, вот так встреча...
Громов попытался улыбнуться, но получилась только страшная бледная гримаса. Он закрыл глаза, и внешний мир перестал для него существовать.