Аннотация: Пенсионеров будущего прямо с дачных участков сгоняют на спутник Юпитера Ио. Вести хозяйство под руководством мудрого председателя им мешает большая историческая обида... Юмор на Ио запрещен, там живут, руководствуясь суровой диалектикой...
Газеты сообщают, что две трети россиян мечтают улететь на другую планету Солнечной системы. Почти каждый четвертый гражданин готов к путешествию на Марс. Часть опрошенных предпочли бы Венеру, некоторые - Юпитер, а кто-то согласился бы попасть на Сатурн или даже на Луну.
-1-
Пермский край. Зима. Вечер.
Посреди заброшенного села стоит покосившийся дом из толстого бруса. Когда-то здесь был магазин - на фасаде чудом уцелела вывеска: 'Продукты'. В разбитом окне, кое-как заклеенном картонкой, дрожит неверный огонек.
Внутри, у грубо сложенного очага из битого кирпича, греются двое бродяг - старик и юноша. Оба кутаются в драные пальто, тянут к огню грязные руки. Чуть поодаль сидит случайный гость - монах Викентий. Божий промысел занес его сюда, в это мертвое место. На нем ряса, а поверх - теплый тулуп.
На перевернутом ящике разложены нехитрые припасы: хлеб, дешевые консервы, бутылка водки. Старый бродяга, дожевав бутерброд, поднимается и выходит наружу по малой нужде. Но, перешагнув через остатки сгнившего крыльца, он вдруг замирает.
В небе полыхает огонь.
Сначала - небольшой, размером с мяч. Затем разрастается, заполняя полнеба. С ревом пламя касается земли, с шипением разметав сугробы. Воздух мгновенно прогревается - как в июльский полдень. Брови и борода старика слегка опаляются.
Огонь меркнет. В звездном небе проявляется тёмный силуэт ракеты. Она стоит вертикально, точно водонапорная башня. С верхнего отсека откидывается трап. По нему спускается женщина.
На ней длинная холщовая рубашка, телогрейка, на голове - шапка-ушанка, на ногах - валенки.
- Привет, земляне! - звонко говорит она. - Какой у вас сейчас год?
Старый бродяга так и стоит с открытым ртом и расстегнутой ширинкой. Позади, словно тень, бесшумно возникает монах Викентий. Он пристально смотрит на странную гостью, опасаясь сделать лишнее движение.
-2-
Пришелицу звали Люся. На вид ей было не больше двадцати - совсем юная, только уж слишком бледная, будто призрак. Она с удовольствием приняла стакан водки, поданный от чистого сердца, выпила залпом, скривилась, но ничего не сказала. Затем взяла бутерброд, любезно предложенный Викентием, причем левой рукой - правая заканчивалась обрубком.
Придвинувшись ближе к огню, она вдруг спросила:
- Как думаете, сколько мне лет, земляне?
Бродяги молчали: то ли от страха, то ли от смущения. Только Викентий внимательно рассматривал гостью, его умные черные глаза поблескивали в свете пламени.
- Когда я улетала с орбиты Юпитера, мне было девяносто шесть. Это был две тысячи сто третий год, - спокойно сообщила Люся. Увидев недоумение на лицах, усмехнулась: - Эйнштейна знаете?
- Еврея? - уточнил юный бродяга.
- Ну да. Который время сделал относительным.
- Слыхали вроде, - неуверенно протянул старик.
- В полёте время сжимается. Вернёшься назад - волосы седые. Но оказалось, что и наоборот можно! - Люся усмехнулась и, бросив в огонь полено, продолжила: - На орбите Юпитера один умник сидел. Да не просто умник - вредитель. Ему бы руки поотрывать, да и ПТУ, где он диплом электрика получил, прикрыть заодно. Перепутал разъёмы в монтажной схеме... В общем, вышло отрицательное ускорение.
Она выдержала паузу, давая собеседникам переварить услышанное.
- Про отрицательный темп экономики слыхали? Ну вот, тут еще круче. Весь экипаж в младенцев превратился - потом исчез. А я, самая старая на борту, сбросила семь десятков лет. Вот и стою перед вами, еж-манож.
-3-
Мало-помалу, стакан за стаканом, бродяги привыкли к обществу Люси. Перестали дрожать, осмелели, разговорились. Потекла обстоятельная беседа. Больше всех вопросов задавал любопытный Викентий.
- Когда же вы, уважаемая Люся, в космос отправились?
- В две тысячи восемьдесят третьем. Я тогда уже на пенсии была, жила на даче, копала огород, - спокойно ответила она. - К тому времени экология на Земле совсем дала дуба. Овощи посинели все, стали на грибы похожи. Наше СНТ так и называлось - 'Синий овощ'.
Люся поморщилась, будто вновь вспомнила этот неуютный мир.
- Космос тогда освоили, словно Сочи. Летал кто хотел. Молодежь, правда, не заманишь - у них свои забавы были: сборы, лагеря. Разлетелась молодежь по дальним весям, сгонам, погостам... А вот старички - те за милую душу путешествовали. И бесплатно. Главное - справки собрать, и в почтовый шлюп.
- Это ж какие справки? - заинтересовался молодой бродяга.
- Ну как какие? Из поликлиники - о состоянии здоровья. Из СНТ - о членстве. Еще справку о степени воодушевления - её в ЖЭКе выдавали.
- И что потом?
- А потом всё зависело от комиссии внешних сношений. Кому-то по блату место поближе к Солнцу доставалось. Кого-то и вовсе зашвыривали подальше - на кольца Сатурна или комету Галлея. Меня, считай, еще пожалели - отправили на Ио, спутник Юпитера.
- А отказаться можно было?
- Можно, конечно. Но тогда в седьмую колонну отправляли.
- В седьмую?
- Ну да. Седьмая - это которая после шестой...
- Ах вот как! - понимающе кивнул Викентий. - А шестая - это которая после пятой?
- Верно! - усмехнулась Люся.
-4-
- Как же там, на Ио? Красиво, наверное? - мечтательно спросил Викентий.
- Восход Юпитера, братцы, - это нечто! Никакое телевидение не передаст. Мы жили у каньона, в фанерных ящиках. Закапывали их в грунт на пару метров, утепляли ватой, обшивали черным бархатом - так теплее и ветром не сносит. По утрам натягиваешь валенки, накидываешь ватник, вылезаешь наружу - и стоишь, завороженный. На небе медленно поднимается гигантский кофейный шар с алой газовой рекой посередине. От него идет зной, и он словно тянет к себе все вокруг как магнит.
Как только он появляется, вулканы начинают недовольно урчать и выбрасывать желтую лаву. Из каньона поднимается пыль и застывает в воздухе. Кажется, будто тебя подхватывает невидимая сила и несет ввысь, прямо в объятия древнего бога. В такие минуты сердце замирает от восторга. Все вокруг сверкает антрацитовым блеском. Потом начинается утренняя песнь - выходят ревущие стада страузов...
- Страусов? - переспросил Викентий.
- Нет, ю-питерских страузов, с буквой 'з'. Мутанты. Мозг куриный, мышцы - как стальные тросы, а в мясе - одна серная кислота. Жрать их нельзя, зато в телегу запрячь можно. А навоз их - лучшее удобрение для местных растений. Питаются они 'гантелями' - не спортивными, а спрессованными радиоактивными отходами. Урана и стронция на спутнике полно, еще с времен первых колонистов...
-5-
- Так вам и пенсию платили? - недоверчиво переспросил старый бродяга.
- Сперва платили, пока почтовые шлюпы еще летали. Потом льготами заменили. Например, бесплатно возили страусовый навоз на участок. От мусорного сбора освобождали, но это временно, по болезни. Пару валенок выдавали раз в год. Ну и похороны - за счет общины...
- А дышали-то вы как? - поинтересовался Викентий.
- Первые годы кислородные маски давали, - пояснила Люся. - Потом Китай из-за санкций перестал их к нам экспортировать. Вот у наших и открылась 'чакра нижнего дыхания'.
- Это как это? - удивился Викентий.
- Открыть такую чакру, мужики, сложно. Но если дышать нечем, выбора нет. Для начала - диета: три недели жрешь грубую клетчатку из местных корневищ. Когда пузо набухнет, как у беременной, а клетчатка забродит, выходишь на улицу на восходе Юпитера. Выдыхаешь все из себя, зажимаешь нос и стоишь, сколько сможешь. Когда уж совсем прижмет, надо расслабить мышцы живота... тогда чакра сама раскроется. Воздух пойдет снизу вверх, через кишечник. Кислоты отфильтруются в клетчатке, а в легкие поступит чистый кислород.
- Чудеса! - покачал головой Викентий.
- На все воля Божья! - сказала Люся и перекрестилась.
-6-
- Чем же вы там питались? - не унимался Викентий.
- В основном корневищами хвоща. Но не простого, а нашего, ю-питерского. Корневища у него огромные, твердые как кирпич. Их сначала вымачивали в с-метане (это стронциевый жидкий метан, по-нашему), потом сушили, мололи в паровой молотилке. А дальше - кто как хотел: можно сырыми есть, можно суп варить, можно кашу. На страусовом навозе этот хвощ так и прет.
- А куры там жили? - встрял молодой бродяга.
- Нет, куры передохли от редкой болезни, мы ее 'куриным смехом' называли. Они кашляли так забавно, словно смеялись... Коров первые колонисты сожрали с голодухи. Свиней мусульмане запретили возить по космосу. А баранов... их на Земле вдруг объявили священными животными. В общем, остались одни страузы.
- А растения какие-нибудь еще были?
- Была душица цинковая. Вроде борщевика, но стебель толще. Цинк с нее лопатой соскребешь, разведешь в кислоте - вот тебе краска. Цветы ее масло выделяли, что-то вроде пальмового. Из него мы гнали транжир, а без жира на спутнике никуда. Ну и жмых свирепый везде вился, как колючая проволока. Из стеблей заборы делали. Ягода у жмыха целебная: если размолоть и курить в трубке - голова кружится. Мне давали, пробовала - башка кружится...
-7-
- Как у вас с культурой обстояло дело? - неожиданно сменил тему Викентий.
- Да как... У нас ведь одни пенсионеры жили. Обидчивые стали, точно дети. Все казалось, что их унижают, оскорбляют... Это еще с Земли повелось. В общем, исстрадались по великому прошлому, вся душа в мозолях... Сначала одно запрещали, потом другое... Под конец уже запутались, что можно, а что нельзя. В итоге запретили вообще всё! Осталась только опера - и то одна. Председатель бывало достанет граммофон, заведет пластинку - 'Борис Годунов' Мусоргского. Это и на похоронах, и на праздники...
- А гимн у вас был? - спросил молодой бродяга.
- Был, конечно. Кувалдой по рельсу стучали, старухи в голос ревели, а мужики зубами скрипели. Такой суровый гимн, без слов...
- Расскажите, Люся, как с наукой? Хорошо развивалась? - спросил младший бродяга, подливая всем водки.
- Ну, это как сказать... - рассмеялась Люся. - Физику и математику забыли напрочь. Экономика зашла в тупик. Статистику вообще запретили. Нас официально называли ВПОУПО - 'Великое постиндустриальное униженное пенсионное общество'. Паровые молотилки и телеги нам Китай поставлял, пока санкции не ввели. Зато историю и философию мы развили, как древние греки.
- О, это мне по нраву! - оживился Викентий.
- Истории нас учил председатель. Он был историком по образованию. Можно сказать, творил историю своими руками... точнее, головушкой своей озабоченной. Привез он на Ио свою диссертацию, считавшуюся реликвией. Мы ее наизусть заучивали и друг другу перед сном рассказывали. Но после перелета я многое подзабыла... Помню, там было про урбанизацию шведов, предательство поляков, терзания евреев... А в конце - про деградацию Европы. Но главная мысль простая: наш народ, садоводы Ио, избран Богом для тяжких испытаний.
-8-
- Что вам, Люся, запомнилось из философии? - уточнил юный бродяга.
- У нас чтили диалектику Гегеля и китайское учение Дао. Председатель особенно любил рассуждать о 'естественном ходе вещей'. Дескать, как идет, так и пусть идет. Он неустанно примирял противоположности, изобрел даже новый термин - 'ложная правда' - и говорил, что его надо применять в повседневной жизни. Вот его любимые выражения: 'благополучный упадок' и 'падающий взлет'. Это он о нашей жизни так говорил...
- Интересный человек, наверное...
- Да, он нас многому научил. Говаривал, например: 'Хочешь добра - выбей брату глаз'. Или: 'Движение вперед - это прыжок назад'. А еще: 'Всегда - это никогда', 'Нападение - это защита', 'Будущее - это прошлое', 'Рабство - это свобода'...
- А как с религией обстояло? - спросил Викентий.
- Да стандартно, как у всех космонавтов в ту эпоху. На Пасху красили страусовые яйца цинковой краской. На Крещение купались в жидкой с-метане. Корневища хвоща окропляли разбавленной серной кислотой. Раз в год приносили в жертву крупного страуза. Председатель совмещал все функции: был и фельдмаршалом, и первосвященником, и главврачом. Любили мы его, точно отца родного. На перевыборах каждый приносил по черному страусовому перу, бросал в ведро. Потом считали - и всегда перьев ровно столько, сколько людей. Ни разу ни на одно перышко не разошлось!
- Уважали вы его, видать... - с восхищением произнес младший бродяга.
- За бога почитали! Решили даже статую ему поставить из золота. Но золото разворовали. Пришлось мастерить из урановых гантелей. Сами посудите, не из страусового же навоза! Статуя вышла отличная, высокая, величественная. Указывала нам путь... правда, прямо к ближайшему каньону. Только вот период полураспада урана мы не учли. В общем, после взрыва завалилась наша статуя набок. Но мы ее все равно почитали, как знаменитого лежачего Будду. Трогать руками было строго запрещено - за это кисть отрубали. И все равно народ шел, стоял в очереди и притрагивался, на счастье. Половина населения с культями осталась. Но счастливые! Глянешь - аж завидно... Вот и я однажды подошла. - Люся подняла обрубок правой руки, замотанный в грязную тряпку.
-9-
- Чего ж вы, Люсенька, назад-то вернулись, если так все хорошо было? - засомневался старый бродяга.
- Так у нас же катастрофы пошли, одна за другой...
- Какие?
- Сначала конфликт разгорелся с теми, кто поселился по другую сторону каньона. Ну, во всем, конечно, те уроды виноваты. Они ведь чего удумали? Отказались пользоваться нижней чакрой дыхания! Потребовали кислород за валюту. Засомневались в диссертации нашего председателя! До чего дошло, а? Короче, помутнение рассудка у них началось. Да еще и извратили наш старый рецепт выпечки хлеба. Ведь мы-то хлеб как пекли? Берешь копыта страуза, кидаешь в паровую молотилку. Полученную муку замешиваешь в с-метане. Добавляешь немного масла душицы, даешь настояться. Потом выкладываешь ближе к вулкану, там на камнях хлеб и запекается. А эти предатели... Они вместо масла душицы добавляли страусиную слюну!
-10-
Вся компания тяжело вздохнула. Выпили еще водки, молодой бродяга подбросил дров в очаг.
- Что же дальше случилось? - спросил Викентий.
- Началась у нас 'полюбовная распря', как председатель остроумно выразился. Стыдно сказать, но обстреливали друг друга ядрами из страусового навоза. Паровые молотилки переделали в катапульты, а заборы из свирепого жмыха возвели аж до самого неба... Как только 'полюбовная распря' исчерпала себя, наступил 'динамический застой', затем - 'светлая смута', а под конец вдруг все наше общество словно вскипело изнутри. Председатель даже не успел подобрать подходящий термин. Что-то вроде 'бурного одобрения в форме полного неприятия'. Тогда многих потоптало боевыми страузами, а кого-то пожгло горящим гудроном с военных дирижаблей... А председатель, не выдержав всего этого, взял да и помер от огорчения.
- Как же вы без него жили?
- Точно сироты. Многие заболели. Началась пандемия 'злобной деменции'.
- Это что за болезнь?
- Симптомы странные. Половина наших уверилась в теории заговора: будто бы какие-то 'черные гробокопатели' из космоса тайком крадут личные фанерные ящики - наше единственное достояние. Люди начали сжигать свои ящики, лишь бы чужакам не достались. Вторая половина поверила в еще большую нелепицу: будто бы злоумышленники переписали два параграфа диссертации покойного председателя. Причем не на диске, который хранился в музее, а прямо в их головах. И чтобы от этого избавиться, надо натянуть ведро на голову и стучать по нему кувалдой...
- И как же с этим боролись?
- Первым делом переписали Кодекс Ио: официально заменили чувство юмора на чувство обиды. Чтобы никто больше не смел насмехаться над собственными бедами. Потом провозгласили период 'окончательного начала'. В общем, быстро поняли: без председателя нам всем конец.
-11-
- Чем же все кончилось? - поинтересовался старый бродяга.
- Да пандемию мы кое-как пережили, распри уладили. Виновных отправили под домашний арест - в тот же личный ящик, только уже прикопанный в землю. Все, как говорится, с божьей помощью... Тело председателя забальзамировали. Наши умельцы покопались в паровой молотилке, извлекли китайские чипы и вставили ему в голову. Так что председатель снова заговорил - и, надо сказать, правил даже лучше, чем прежде.
- Так в чем же проблема была?
- Туристы. Поперли к нам со всех концов Вселенной, как только прознали, что мы счастливо зажили. Завидовать начали. Прибывали толпами на почтовых шлюпах... Да и заразили наших страузов какой-то чужеземной хворью. Страузы подохли, навоз кончился, урожай ю-питерского хвоща погиб. Душица не уродилась, свирепый жмых засох на корню. А вместе с ним угасли и наши великие традиции, загнулась философия, последняя культура выветрилась... Так что решили мы на общем собрании возвращаться на Землю.
Разбрелись кто куда, по пересадочным орбитальным станциям. Садились зайцами на частные космические шлюпы. Вот и меня один такой шлюп из милости подобрал. Да только, когда в порту его обслуживали, какой-то поганый отрок-монтер перепутал разъемы... Теперь вот я сижу тут с вами, а все наши, наверное, так и летят. Время-то относительно... Никто об этом в суете не подумал. Может, они уже состарились в полете, а может, и вовсе померли.
-12-
Компания еще долго расспрашивала Люсю о жизни на Ио - всплыло немало поучительного и важного. Но когда водка закончилась, все задремали у костра.
Утром их разбудил гул приближающихся вертолетов. Люсю вскоре увели люди в комбинезонах и противогазах. Говорят, теперь она временно отдыхает в районной больнице.
Ракету, по слухам, уже пилят на металлолом таджики. А тело председателя, которое Люся каким-то образом вывезла со спутника Ио, отправили аж в саму Москву - прямиком в Исторический музей.
С бродяг взяли подписки о неразглашении. Но монах Викентий, как человек духовный, решил, что истина должна быть открыта миру. По секрету он поведал эту историю пассажирам поезда, ехавшим с ним в одном купе. Так весь мир и узнал правду о крахе великого садоводства на Ио, спутнике Юпитера.
![io [Ковальков]](/img/k/kowalxkow_t_n/io/io-188.jpg)