Ваня был единственным сыном. Вдвоём с мамой после трудного дня, коротали вечера, вспоминая что и когда сказал отец. Мама, уткнувшись в худое, детское плечо сына, плакала, тоскливо, покорно всхлипывая, говорила: "Как же ты похож на батю, вихрастик мой! Чёлка белёна солнцем, как у нашего телёнка! Солнышко моё!" Ваня, довольный, смеялся, прижимаясь к матери. Тёплой волной детства пеленило глаза. Не плакал. Взрослый уже. Мужчина в доме. Папка был добрый, всегда всем помогал. В тот злополучный день было хмуро... Ненастилось. Тёмные тучи ползали по небу свирепыми чудовищами, нагоняя на деревню тоску, тревогу, давя невылившмся дождём... Работ по хозяйству невпроворот. Беда пришла нежданная. Да кто её когда ждёт? ...Опасаются, коварной, нападения. Отец пошёл соседке помогать. Мать сердилась, будто чуя беду. Всё случилось в одно мгновение. Норовистая корова, не подпускавшая к себе чужих, телилась тяжко. Чернявый, в белых пятнах, телёнок долбанул копытцем наклонившегося отца в висок... Всё... Мать рыдала в голос, прижимая не подвижиого отца к себе. Запомнилась спокойная тётя Нюся: "Теперь мы с тобой на равных, Нюра. Хочь, когда сроднились бы детьми, один бы мужик был на двоих.. А теперь ни одного...Было раньше всё тебе - и сын и он! ...Теперь он ничейный! Заплакала-завыла, как раненый зверь, заглушая мамины рыдания. Ваня сжал зубы. В деревне поговаривали, что проходу не давала отцу. С её дочкой Наташкой учились в одном классе. Властная, как мать, любила, чтобы всё было по ней... Хулиганистая, как пацан. Такая же своевольная, как мать. Пыталась им командовать. Делал ей уроки. Пацаны смеялись: "Ну, женишок, когда в соседнюю избу переедешь?" Сердился. Однажды, когда отец ещё строил баню, позвала: "Приходи в нашу, попарься, в шесть часов не будет никого, дверь притворю, заходи...Все по телекам разбегутся. Спинку-то не потереть?" - глаза Наташки озорно блеснули. Не обратил внимания. Доставалось по хозяйству, экзамены "на носу", скоро призыв, хотел в институт попробовать, военком обещал отсрочку, как медалисту... Ваня зашёл в припуск бани, зажёг свет, разделся, закрыл дверь на шпингалет. Жарко, открыл дверь в парилку. Дохнуло жаром... Нащупал в темноте выключатель. Зажглась тусклая лампочка... В то же мгновение кто-то набросился на него, скользкие тела прижали к стене. От неожиданности не сразу понял в чём дело...Девчата визжали, смеялись, хватали сухое тело, пытаясь прижаться потеснее, вывёртывались, когда их отталкивал, пытались завалить на полок. Хихикали. Узнал голос Наташки. Её срамные жесты вызывали восторг подруг и, поощряемая ими, завалила Ваньку на мокрый пол, пытаясь рукой "зажечь" его мужскую силу. Девичьи груди касались его, вызывая только раздражение. Визг, от которого противно ныло в висках, оглушил. Вырвался, метнулся в предбанник, схватил в охапку одежду, помчался к избе.
Голос Наташки резанул вдогонку: "Ванька, что психанул? Чего ты? Бери любую, за тебя все согласные замуж .... Посмотрели на тебя, петушок ты у нас первосортный! Наверняк весь в батю, недаром моя мамка по твоему отцу всю жизнь сохла. Только решила тебя себе оставить, рукой поймала у тебя то, что мне нужно. Наташка кричала на всю деревню, хорошо, что люди были в поле. Вечерок погожий. Ванька влетел в избу, упал на кровать, плакал от обиды, злости. Мама пришла вечером: "Сынок, заболел? Рано лёг спать? Уйду на зорьке в поле, сходи к тете Маланье. Маша козочку подоит, возьми кринку парного...Тётя Маланья лежала после инсульта, дочка одна крутилась по хозяйству. Всем "угодила" в деревне. Добрая, приветливая... Молода, ядрёна, без мужика справлялась по хозяйству, мать всегда обихожена. Умница. Будет третий год, как Маланья не встаёт. В избе всегда порядок, чистота, козы и куры вовремя накормлены. Мужика бы ей справного, да где ж взять? На три деревни окрест один молодняк да бабы! Судачили, "подбивал клинья" директор мехбазы, да получил "хлёсткий" "от ворот поворот". Бабу-то свою с дитём кинул. Сватов засылал, а Маша "ни-ни", да и только. "Полный облом этому городскому вышел. Знай наших!" - радовались в деревне... И ещё приветливее глядели на Машу. Недотрога!...Ванька притих. Радуясь мамкиному поручению забыл о вечернем позорном поступке Наташки, за которую мать стояла "горой": "Придёшь с армии, сыграем свадьбу, девка справная, в теле. Батя так хотел...Мать язва, давняя моя соперница, да отца нет теперь в живых, "делить" некого...Ваня недовольно молчал, не переча. "Будет день - будет пища", жалел мать. А Маша давно ему нравилась, ну что ж, что баба! Да какая она баба? Судачили, что не было у неё никогда, никого, ничегошеньки, "нетоптаная"... по-деревенски. В школе повзрослевшие пацаны говорили:.."Вот .... Такую бы!!! Одна грудь чего стоит!..." Не чета этим глупым "хихикалкам" с "прыщиками" впереди" - добавлял "знаток" женского пола городской племянник тётки Клавы... Деревенские девки, а ущипнуть не за что! А Маша - надави, сок жизни брызнет!". Глаза, что две чёрные сливы! Смотрит и в них туман неразгаданной тайны! Когда в разговоре упоминали её, Ванька затихал, боясь показать свой интерес. Слыла недотрогой, это нравилось ему... Как-то, подавая кринку с молоком, полную до краёв, сказала: "Отхлебни, не донесёшь! Тёплое. Выпила, силы прибавилось, пойду косить... "Давай подсоблю" - выдохнул Ваня. Покос на выселках. Побыть бы с ней без всех! "Спасибо. Справлюсь, Ванюш, у вас самих дел полно" - ласково улыбнулась... "Ему - только ему!"- ликовал он. В "призывное" утро мать. чувствуя тревогу сына перед разлукой, попросила: "Сходи к тёте Маланье на дорожку парного молочка попить." Маша подала большую кружку пенистого молока. Дождалась, когда выпьет, спокойно обняла. Прижалась, тихо сказала: "Служи, Ванюша, буду ждать, береги себя". Проводила до калитки, перекрестила...У Вани ноги налились свинцом, жаркой волной окатило тело... Пошёл. Оглянулся. Маша стояла у калитки...
К сельпо прощаться с призывниками не пришла. Уходило трое. Хромой Степан наяривал на гармошке привычный танцевальный репертуар, перемежая смачным деревенским словцом с частушками-прибаутками, чтобы было повеселее: "Чего раскудахтались, бабы? Чай не война!" Мать плакала, обнимая. Наташка чмокнула в щёку, громко, для всех, добавила: "Пиши чаще, жених, подожду".
Колёса стучали, подвозя к Ташкенту. Чужая, высохшая жарко-коричневая земля хмурилась, встречая неизвестностью. Присяга. Солдатская форма напоминала, что детство прошло окончательно.
Повезло, все трое попали в одну часть. Ранний подъём, дисциплина - не новость. Деревенский. Учёба. С благодарностью вспомнил "науку" школьного военрука Василия Петровича, прошедшего до Берлина. Первенство на стрельбах. Отец был охотником.
Приказ не зачитали, куда летят. Жарким утром их проглотило нутро ТУ-154. Потом на вертолёте МИ-8 приземлились в части. Сразу получили первую почту из дома. Читали, перечитывали. Слава Богу все здоровы. Самая важная новость - у Витька родился сын. Жена, да какая она жена! Не жена, не успели расписаться... назвала Виктором. Мать у него в больнице с давлением, остальное всё в порядке. Ваня получил письмо от мамы, от Наташи, скупое, короткое, мол, люблю. И это на все его длинные письма! Не мог написать Маше, не решался, Наташа вроде бы невеста ему! Вот так... Дальше - шли военные будни. Война, о которой лучше не знать в деревне. Вылазка чечен,... а они хорошо знали свою землю, каждый бугорок, закончилась первыми потерями. Размазывая грязь со слезами по лицу, оплакивали Витька. Это был их первый "груз-200" на родину...К вечеру - перелёт на новое место. Не повезло... Сразу засекли.. Снайперы свирепствовали.
Было такое впечатление, что сама земля гонит оттуда. В одном посёлке мелком вытащили пацана лет семи из подвала с автоматом. Стрелял. Что-то зло кричал, размахивая руками, подводил под подбородком рукой... Мол всем вам смерть будет... Думали, как теперь в деревне? Получили свинцовую весть? Через два месяца радость - почта, вести из дома. Смерть продолжала "гулять" по деревне. Рядом с сыном легла мать Витька, не выдержала смерти сына. Бабы выли на похоронах: "Бог дал, бог взял...", засыпая могилы полевыми цветами. Дядя Степан, писала мама Ване, соорудил большой крест на могилу...Остались на Земле от Витька - жена Катя, невенчанная, да сынок малой. Катя плакала ночами, обливаясь слезами и молоком. Аппетит у сына отличный, пусть растёт в батьку богатырём. Витя был первым парнем на деревне, жену себе привёз из города - красавицу Катю, любовались... Глядя на неё, у баб рвалось сердце. Оплакивали, одна беда на всех. Дружила Катя с Машей, во всём ей помогала. Одним ненастным утром Маша встала коз подоить, увидела коляску под окном. Маленький спокойно спал. На одеяльце записка: "Не судите меня, люди, жить без Вити не могу, уехала в город. Подамся подальше от бедовых мест. Берегите сына, он ваш, деревенский...Спасибо. Маша, ты лучше его вырастишь, чем я. Задушила тоска. Могилку не забывай. Спасибо. Прощайте. Не вернусь."... 0пять деревня выла от беды в голос. Парное молочко маленькому Вите нравилось, хорошо прибавлял в весе. Вся деревня ждала писем из армии - оставались там двое - Ваня да Митяй... "Следующим" стал Митяй, подорвался на мине, хоронили в закрытом гробу. Вот тебе и не "большая война"! Все боялись почты. Мама Вани получила письмо - сын в госпитале после ранения. Живой! Наташе написал коротко - ранен, не жди, выходи замуж, раз есть жених гражданский обеспеченный на примете. Не жених тебе, сама придумала... О "чеченских" снайперках "прибалтийского" происхождения не писал. Мама примет любого, Наташе теперь не нужен. Ей нужно то, чего у него теперь нет, сама у бани всем кричала. О Маше не вспоминал, кому теперь нужен!?!" Неожиданно в госпиталь пришло письмо от Маши: "Поправляйся, Ванюша, жду тебя после любого ранения, сын у нас теперь... Витя с Катей нам доверили. Жду тебя. Всегда ты был в моём сердце, боялась показать. Обнимаю, твои мама, Витёк. Ждём." Маша.