- Ах ты, выдра! - Говорила Тётя, постукивая согнутым указательным пальцем Квизыньке по переносице. Квизынька сидела на широком кухонном подоконнике и щурила свои роскошные жёлтые глазки в такт ударам. Но головки не опускала и даже умудрялась слегка потереться о "карающий перст". В прищуре Квизынькиных глаз отсвечивали слегка пригашенные отсверки её коварных диких мыслей. Но только мыслей. Квизынька никогда не цапнет Тётю за палец. Но и охотиться на птичек, конечно, тоже не перестанет. А именно за это она и получала сейчас свой "нагоняй".
Дело было в начале весны. Стояла оттепель. Батареи грели почему-то очень сильно, несмотря на то, что за окном был "плюс", причём - большой. Регуляторов температуры на радиаторах не было. Поэтому приходилось приоткрывать створку кухонного окна. Иначе было нестерпимо жарко, а когда готовили - невыносимо душно. Дом был старой постройки и очень хорошо держал тепло. А на внешнем жестяном подоконнике, или, как его теперь называют, "отливе", всегда были насыпаны крупа и крошки. Тётя подкармливала не только Квизыньку. Зима этого года была холодная и тяжёлая. Несчастных птичек, особенно поползней, синичек, что иногда прилетали из парка, и даже вездесущих воробушков тоже хотелось поддержать. Так вот и появилась традиция кормления "друзей пернатых", дожившая до весны.
А Квизыньку Тётя подкармливала регулярно. Но, - еда едой, а птички то лучше! При одном только их виде, Квизынькино сердечко начинало отстукивать свой особенный боевой ритм. И тело больше её не слушалось, окаменев, намертво приклеивалось к подоконнику. Только кончик хвоста нервно сигналил: "Не мешайте!".
Так вот и караулила "выдра" птичек. Поймать никого, пока, не поймала. Но и спокойному принятию пищи тоже не очень то и помогала. К тому же, как говорят индусы, мысль о преступлении - уже преступление.
Тётя вообще с детства любит разную живность, и все её "питомцы" испытывают к ней ответные чувства. Когда-то давно, когда Тётя ещё не была тётей, а была самой обыкновенной ушастой пятиклассницей, на балконе у неё жили голуби. Прикормила. Приголубила, что называется. И пара голубков прониклась к ней особым доверием. Даже гнёздышко на балконе свили.
И однажды, в самый разгар зимы, - где-то в конце ноября - начале декабря, отложили в это гнёздышко три светло-бежевых, в крапинку яичка.
Голубь был сизый, почти чёрный, а голубка - светло-коричневая, с беленьким. Гнёздышко свили они где-то в августе, и ко времени рождения потомства настолько привыкли к "хозяйке", что даже давали себя погладить. Осторожненько. Голубка даже нежно покусывала своим клювиком.
Когда девочка обнаружила на балконе гнездо, то соорудила им загородку из досок. Доски на балконе были всегда - в доме был титан, у родителей была дача.
Так вот - голубки отложили три симпатичных яичка и начали заботливо высиживать птенчиков. В такие-то холода! Сердце наполнилось тревогой. И она решилась написать письмо. В самую Москву! В Журнал "Юный натуралист". Был тогда такой интересный журнал для детей. Развивал кругозор и учил чувствам добрым по отношению к тому, что теперь бездушно называют "окружающая среда"...
Рассказала свою историю и спросила, как же теперь быть, как помочь птицам, что предпринять? Сумеет ли дружная парочка высидеть птенцов, не погибнут ли они от холода? Чем их лучше кормить?
Ответили ей, по тем временам, довольно быстро, - в течение месяца. "Научный человек" успокоил: - Не переживайте, мол, девушка, всё с вашими питомцами будет в порядке. Голуби не глупые, никаких голубят заводить не собираются, а яички - просто жировые.
Науке сей факт досконально известен. Так что - не извольте беспокоиться!
Получено письмо было в первой половине января. Как раз к тому времени, когда в гнёздышке призывно попискивали три замечательных коричневых птенчика. Аккурат в самые морозы. Девочка укутала гнездо старым шарфиком и усилила заботу. "Неправильные" птенцы быстро подросли. Скоро уже стали самостоятельно клевать варёную крупу. Росли абсолютно ручные и хозяйки совсем не боялись. Общение с ними доставляло немало приятных минут. Вообще - общение с любящим тебя животным, растением даже - одно из лучших удовольствий...
Но были и неприятности: - голуби, в общем-то, птицы не особенно чистоплотные. Даже детское гнёздышко было полно какашек. (Недавно узнал, что на востоке голубей специально, ради этих самых какашек, и разводили. В особых башнях. Удобрение так производили...). Девочка пыталась чистить гнездо, приучая птиц к порядку. Но они этого совершенно не понимали.
Родители ворчали. Им не нравился балкон, выделяющийся среди других балконов своей особенной изгаженностью. Не нравилось и то, что доставалось сушащемуся там белью.
Не нравились следы, ведущие с балкона на кухню. Не нравился поселившийся даже в квартире запах... Да и соседи начали ворчать: - Устроили тут голубятню в приличном доме!
Но все же, уговорам любимой дочери родители пока уступали. Решили дать птенцам подрасти. "А уж там...".
Тем более - росли птенчики быстро. Уже в начале весны начались первые "пробы пера".
Точнее - испытания лётного оперения. Молодые голуби быстро вставали на крыло.
Неумолимо приближалось время прощания. У добрых родителей всё не хватало духу положить конец этому "живому уголку" на собственном балконе. Точку поставила Судьба. Однажды ночью был сильный ветер. Упала одна из больших досок и насмерть прибила голубку. Утром на балконе нашли окоченевший трупик. "Похоронили" во дворе.
Слёз было пролито немало. И струна лопнула.
Скоро начался дачный сезон. Загородку разобрали. Доски увезли. Голуби улетели.
Первым, и навсегда, улетел вдовец.
Дети, правда, иногда прилетали ещё покушать. Или навестить место, где погибла их мать. Или - навестить свой первый, родной Дом. Или же - навестить своего большого друга, единственного, наверное, среди людей... Иногда садились на руки.
Но прилетали всё реже и реже. Толи - у них появились свои интересы. Толи - родители стали гонять. Кто знает. Однажды улетели навсегда...
Девочка ещё долго вглядывалась в уличных голубей, пытаясь узнать в них своих питомцев...
Теперь она давно уже не та смешная девчонка. Теперь она - Тётя. Стоит в байковом халатике на кухне чужой квартиры и убеждает большую чёрную кошку не охотиться на воробушков. Та "покорно" слушает. И всё понимает! Но не принимает, что видно по едва приметным непримиримым искоркам в её прищуренных глазках. Просто терпит. Из уважения, а может даже - любви.
- Ах ты, выдра! Нехорошо, нехорошо! - Стучит Тётя согнутым пальчиком ей в переносицу, стараясь достучаться до глубины её чёрной души, стремясь разбудить её чёрную совесть. - Хррр, хрр - вторит Квизынька. Наконец, ей надоела "экзекуция", и она мягко отвела Тётин палец лапкой. - Ну, ладно, мол, - хватит. И так всё понятно.
Понятно то,- понятно. Но птичку она всё-таки поймала. Воробушка. Поймала и сожрала.
Целиком. На полу остался только аккуратный, похожий на гнёздышко кружок из мелких пёрышек. Квизынька вообще была аккуратная и чистоплотная. Но совершенно чёрная.
Маленький Чеглюнин потом, увидев Квизыньку на кухонном окне, громко верещал на неё и топал ногами. Даже тогда, когда окно было закрыто.