Сын у меня растет, Пашка. Впрочем, что значит растет? Вымахал уже, оболтус, будь здоров! В семнадцать лет, когда он школу окончил, его рост был -- два метра... без кепки. Тогда он в институт собрался поступать. Все равно в какой -- лишь бы военная кафедра в том вузе была, чтобы в армию не забрили. Больно не хотелось ему свой воинский долг родине отдавать. Говорит: "Что я там буду делать? У меня в армии ни одного знакомого нет. И вообще, я -- пациент по натуре". "Кто-кто ты?" -- переспрашиваю. "Ну, этот -- пациент... ну, это -- пипл такой, которому всякое оружие в руки противно брать. Он против войны". -- "Может быть, пацифист? Хотя нет, какой пацифист из тебя, ты -- в натуре пациент. Желтого дома пациент. По тебе уже давно психиатричка плачет. В институт он собрался поступать, видишь ли. Ты экзамены сдашь хотя бы? Ты же не знаешь ни шиша. Ты школу-то окончил потому, что тебя все десять лет за уши тянули. Да-да, именно тянули. Учителя тянули. Мы с мамой тянули. Перестарались, видно, вместе с ушами всего тебя вытянули... в длину", -- смотрю на него снизу вверх, успокоиться никак не могу. "Слышь, в аттестате у него, напротив предметов, одна лишь буква "З" прописана. Правда, по физкультуре -- буква "Ч", да и та с минусом. У них в школе, в спортзале, баскетбольных щитов не было, а шефы мяч подарили для этой игры. Детишкам охота же поиграть в нее. Соорудили корзину. Вот Пашка и отрабатывал -- держал ту корзину вытянутыми вверх руками, пока игроки в нее мячи закидывали. К слову сказать, редко кто из баскетболистов умудрялся подпрыгнуть так, чтобы положить мяч в кольцо сверху. За это, наверное, и поставил физрук сыну букву "Ч" с минусом. Даже корзину правильно держать -- и то на оценку приличней этой не вытянул. А он в институт собрался, надо же! Ждут его там, как же!". Насупился пацан. Взирает на меня из-под потолка: "Как-как! Да просто очень! Подмазать нужно кого-нибудь чем-нибудь в этом самом вузе -- вот и зачислят. А если регулярно их копеечкой подкармливать, то и учиться не больно-то и придется. Вытянут, пускай хоть за уши, но вытянут. Ничего, я к этому делу привыкший буду. Сейчас это запросто -- были бы "бабки". Вон Генка, моего одноклассника Сашки брат, на следующий год уже дипломную писать будет. Хотя, с тех пор как поступил в институт, был там всего полтора раза. Да и то не один. Сам он дорогу туда не нашел бы, ни в жизнь. Папаша его, Толян Коляныч, на джипе своем крутом подвозил. Генка при этом даже из машины не выходил. А зачем? Батя сам все дела достойно уладит. Толян Коляныч -- очень умный и уважаемый человек. Понимает, что без высшего образования в наше время никуда не сунешься. Сам-то он по крышам специалист. Говорит, кровельщиком простым работает... в бригаде. Ихняя бригада крыши обеспечивает всяким коммерсантам-предпринимателям. Наверное, у декана того вуза тоже какие-то проблемы с крышей возникли. Потекла, что ли? Иначе не обращался бы так часто за помощью к Генкиному отцу. А теперь и Сашка в тот же институт поступит стопудово. Он мне сам об этом говорил. Так что, дорогой мой предок, напряги свои извилины и подумай хорошенько над моим-твоим будущем. Спокойной ночи!".
Что делать? А ведь и правда, ну какой из него вояка? Ему в армии деды последние остатки мозгов вышибут. Они и так-то, в смысле -- остатки его мозгов, по объему абсолютно непропорциональны росту, так и тех лишится окончательно. Решили с супругой семейный совет держать на ночь глядя. Само собой, первым делом встал вопрос, сколько тех самых "бабок" потребуется для подмазки, и где, собственно говоря, их взять? Ладно, обойдемся как-нибудь без отдыха на море, на который бережно откладывали года четыре. Покупку стиральной машины тоже можно отложить -- не паны какие-то. Двадцать лет белье вручную стирали, и еще постираем, ничего. Жене сапоги на зиму надо новые покупать. Тут она на меня так взглянула своими зырками, что я понял, сапоги -- это священно, и их покупка обсуждению не подлежит. Хорошо, я могу повременить с приобретением кроссовок, о которых так давно мечтал. Обойдусь, в кедах похожу, которые еще сохранили запах носков моего деда. А что? Кеды от деда, трико -- от отца. Знаете, штаны такие с коленками вытянутыми. Вполне цивильный вид получается... в стиле ретро. Даже экспромт в голове созрел:
Завещал мой добрый дед
По наследству старый кед,
А папашей мне даны
Первоклассные штаны.
Так, что еще? Ах да, на худой конец, разобьем свинью-копилку. В ней килограмма полтора мелочи точно будет. Жирная такая хрюшка. Я давно на нее глаз положил. Как мимо нее прохожу, так облизываюсь. Да Машка, жена, не дает порешить ее. Но ради родной кровинушки чего только не сделаешь. В общем, вынесли мы приговор хавронье нашей. Итого. Итого, долларов восемьсот наскребем как-нибудь. Маловато, конечно, будет, но мы пока и тарифов точных толком не знаем. Если повезет, то, может, и прокатит. Тогда давай мозговать дальше. Долго думали-вспоминали, кто из наших знакомых мог бы в этом деле оказаться полезным. Как назло, среди нашего окружения таких не оказалось. Наконец, уже под утро жена (чтоб ей сапог своих новых никогда не видать) вспомнила о Петровиче.
Живет в нашем подъезде мужик один одинокий. На Петровича откликается. Забулдыга -- страшный, но умный. Видно, что бывший интеллигент. Вообще-то, я его про себя пионером называю, потому что он "всегда готов!". Так вот, по слухам, энтот самый Петрович-пионер некогда преподавал математику в одном из вузов нашего города. И поначалу его деятельность на этом поприще складывалась довольно успешно. Поначалу... пока Петрович не влюбился..., в змия зеленого влюбился, а затем и породнился с ним окончательно. И понеслось: сначала утром преподавал -- вечером поддавал. Потом утром преподавал -- вперемежку поддавал, вечером только поддавал. Далее, утром поддавал -- вперемежку преподавал, вечером опять поддавал. И наконец, с утра до вечера поддавал -- изредка преподавал. Тьфу, запутаться можно. В общем, однажды так напреподдавался, что рухнул под кафедру прямо во время лекции. Начальство не могло больше терпеть выкрутасы окончательно окосевшего от беспробудного пьянства препода и выперло того из института с формулировкой "патологическая ненависть к трезвой жизни". Не очень-то и жалел об этом бывший наставник студентов. Говорит, что имеет сейчас денег больше, чем тогда, когда в преподах ходил. Бизнес у него... бутылочный. Режим у человека нормальный появился. Свежим воздухом часто дышит. С самого раннего утра -- пробежка по близлежащим дворам и паркам. Затем очередь в пункт приема стеклопосуды. С двенадцати до семи -- не трогай его -- "всегда готов!". Вечером -- опять вылазка. К ночи -- снова "готов", до утра. И так все время. Прямо конвейер какой-то получается. Уважают Петровича коллеги по цеху. Еще бы не уважать! Моментально любое количество тары без всякого калькулятора на деньгу переложит. Математик все же. Впрочем, не все так плохо. Иногда, по воскресеньям, Пионер держится, не злоупотребляет. И его даже можно увидеть в более-менее нормальном состоянии и приличном виде: при костюме и при галстуке. И в это время с ним даже пообщаться можно запросто. Вот и явился на ум Машке моей образ этого Петровича (чтоб ему бутылки одни колотые попадались). Говорит:
-- Ты зайди к нему и расспроси, может, остались старые связи какие-то, может, про тарифы ему известно что-нибудь?
На этом и порешили, и стали собираться на работу. Начинался вторник. Происходящее всех последующих дней напоминало сценки из современного детектива. Знаете, когда киллер охотится на свою жертву, а перед тем как сделать свое черное дело, тщательно выслеживает ее. Но все мои попытки "чисто" выйти на нашего соседа потерпели провал: я к нему -- он на промысле, я к нему -- он "готов". И так до бесконечности. Наконец, наступило долгожданное воскресенье -- день больших наших надежд. С утра застаю математика дома. Смотрю, а он ничего так себе, действительно, держится человек. Видно, что хреново ему после вчерашнего, но держится... держится одной рукой за край стола, другой -- за спинку стула. Да еще ногами ножку того же стула обвил. Для равновесия, наверное. Икает мужик. Ну, думаю, в лучшем виде я его все равно никогда не увижу. Если человек икает, то и говорить сможет как миленький. Обрисовал ему вкратце картину и спросил напрямую, поможет ли он в этом вопросе? Долго врубался Петрович в смысл мною сказанного. Наконец, чередуя слова с икотой, выдавил из себя:
-- Тут, ик, такое дело. Ну, есть у меня приятель-преподаватель. Физик он. Звание имеет. Может, и возьмется провернуть сию проблему. Короче, ик, надо ему, доценту, монету подбросить, ик.
Тут его руки обмякли, ноги расплелись, и он свалился на пол замертво. Что-либо выбить из него более было бесполезно. Обрадовался очень сильно я. Мы-то прикидывали, что меньше, чем за баксов пятьсот этот вопрос не уладить, а оказалось, что делов-то всего на копейку будет. Вернее, на монету... до цента. Меньше цента то есть. Влетаю домой, весь сияю от счастья и с порога делюсь своей радостью с супругой. Та смотрит на меня как на полного дебила какого-то. Понять баба никак не может, отчего ликую я. Говорю:
-- Глупая ты женщина! Что, не понимаешь ничего? Мы же теперь и в Сочи с тобой рванем, и машиной стиральной обзаведемся, и в кроссовках новых пощеголяю я, и даже твоя любимая свинья -- ненавистная мне, целехонькой останется...
Тогда она начинает мне популярно объяснять, что монета -- это то же самое, что и деньги, а доцент -- это и есть ученое звание физика того, Петровича дружка. И вообще, нет такой монеты, которая была бы достоинством меньше цента. Расстроился очень сильно я. Наконец-то до меня дошла суть всего происходящего. Ну, погоди бутылконос! Шутки со мной шутить вздумал. Излагает как-то неправильно, сволочь. А у самого сомнения все же остались: а вдруг и правду говорит "пионер" этот? Бегу к Петровичу за объяснениями, но в этот день растормошить его не удалось. Не удалось пообщаться с ним и в последующие две недели. В конце концов, мне повезло, и я все же отловил бывшего препода совершенно трезвого, как огурчик. На мой вопрос, помнит ли он о нашем разговоре, Петрович утвердительно кивнул:
-- Да, конечно, тыщу долларов просит доцент, и мне... двести -- за посредничество.
Ах, думаю, сукин ты сын. И физик твой (чтоб его яблоком ньютоновым прибило) негодяй последний. Так мрачная догадка моей жены подтвердилась, и стало ясно, что не видать Пашке института как своих собственных ушей, и топать парню под знамена. Хотя, что я говорю то? Как раз уши свои собственные он прекрасно видит... оттянули же.
А на службу пацана не взяли. Когда призывную комиссию проходил, плоскостопие у него обнаружили. И вообще, сказали, что лыжи (обувку в смысле) пятьдесят второго размера там не шьют. Странно, никогда не было плоскостопия, а тут появилось откуда-то? Наверно, из переживаний всяческих ноги видоизменились. Сейчас электриком он трудится. Так не нарадуются ему там, на его работе. Лампочки меняет запросто... без всякой лестницы обходится.