Он шел один по темному переулку, и лишь отдаленный шум оживленной улицы нарушал тишину этого темного места. Темнота была такой черной, что, казалось, вбирает в себя все без остатка. Темно и холодно. Его усталые глаза ничего не видели. Только слепые окна покинутых домов по обе стороны переулка были немыми зрителями тайной жизни этого места. Немыми. Бессменными.
Он шел. И не видел огромной ямы прямо на его пути. Не видел. Потому и не мог обойти. А только шел и шел, тяжело преодолевая шаг за шагом один метр за другим. Шел, размышляя о завтрашнем дне. О завтрашнем торжестве. В честь его свадьбы.
Он будет завтра женат. Но он не хочет. Не хочет подчиниться законам этого мира, который требует повиновения. Только требует и ничего не дает взамен. Выпивает все жизненные соки из мертвой, заледенелой и бездвижной души.
Но он не знал, что для него завтрашний день не настанет. Что он сделает свой последний вдох именно в этом месте. В этом пустом и проклятом месте.
Он просто шел и думал. А темная, коварная яма уже была готова к тому, чтобы принять растерянного посетителя. Капканы расставлены, ножи заточены. Темная, сырая безнадежность поселилась в самом сердце ямы. Разъедая все остальное. Это последнее пристанище для него. Но он об этом не знал. Он это почувствует это лишь когда провалиться в глухое нутро ловушки.
И он провалился. Нелепо взмахнул руками. Вскрикнул. Провалился.
Пустые окна все видели. Ничего не выражающим взором они смотрели на очередную трагедию очередной человеческой жизни.
На краткий миг его мозг отключился. Просто отказался воспринимать происходящее. Но сознание возвращалось. Принося обратно ощущения, чувства и мысли. Вместе с ними пришла и боль. Она разорвалась на миллионы мельчайших частичек и впилась свои острыми, пираньими зубами в него. Она грызла и разрывала на части желание жить. Пила жизненные соки и окунала пальцы в человеческие страдания.
Он закричал. Он кричал так громко и так по-настоящему. Как никогда в жизни. Кричал как израненное животное, которое от боли не осознает того, что происходит вокруг. Он звал на помощь, молил о пощаде. Но пощады не было.
Боль продолжала проникать в его разум, затмевая все остальные чувства. Потому что боль жила очень мало. Настоящая, реальная боль жила очень и очень мало. И поэтому стремилась прожить свою короткую жизнь так, чтобы ее запомнили.
И ее запоминали.
Он лежал в яме и молил уже не о помощи, а о смерти. Потому что хотел, чтобы боль прекратилась. Он знал, что если умрет он, то умрет и боль. Он отомстит ей. Сделает ее жизнь еще короче и не даст насладиться периодом наивысшего триумфа.
Но сегодня был не его день. Везение ушло вместе с надеждой, оставив лишь жалкие крохи: слепую веру в справедливость и высший суд.
А боль все продолжала его мучить, ввергая в самые глубокие пропасти человеческих страданий и мучений. Она тонкой ниточкой опутывала всего его. Плела прозрачную и эфемерную нить, которая на деле оказалось прочнее железной клетки.
А он продолжал лежать на дне грязной и противной ямы, вслушиваясь в собственные ощущения и ни о чем не думая. Его серые глаза бездумно смотрели в низкое синее небо, которое уже начинало светлеть на востоке. Но ему было все равно. Что теперь значил весь мир, когда его подругой оказалась такая безжалостная и кровавая спутница - боль.
И вот внезапно она его покинула. Резко и бесповоротно. Навсегда. Но он знал, что это значило - смерть. И он готов принять ее в свои объятия. Готов прижать к себе и не отпускать, потому что смерть его любит. Он протянул руки навстречу своей судьбе.
А слепые окна молча впитывали человеческие страдания. Они засасывали их внутрь домов, засовывали в банку и ставили на полку.