Белочка мелькала среди голых ветвей, то взмывая по стволам, то выстреливая на соседнее дерево, неуклонно пробираясь к площадке с мусорными баками. Заняв наблюдательный пост, устроилась караулить котов, настороженно озиравшихся в поисках собак. Настоящая горожанка, она никогда не слонялась в поисках пищи, не имела привычки есть на ходу, а трапезничала лишь в отведённых местах. Но пока место было занято котами.
Докуривая на подъезде, он мельком заметил соседку сверху, идущую по двору об руку с дочкой первоклашкой. Забирала с вечернего кружка - подумал он, спешно избавляясь от окурка и ныряя в подъезд. Никто не скажет ни слова в упрёк, но тягучее "Здрааавствуйте" будет означать: "а дым-то в подъезд затягивает, между прочим..."
Рука провела по входной двери, привычно скользнула на ручку и лишь дёрнула её как струну подушечкой среднего пальца, будто он сорвался в пропасть. В их доме принято закрывать за собой дверь подъезда, но прикрыть её перед носом соседки, шагающей следом? Он прошёл три ступеньки, свернул к своей двери и скрылся в квартире. Разулся, снял куртку, наброшенную ради выхода на улицу, и повесил в прихожей. Соседка, спугнувшая его на последней затяжке, словно не дав дочитать с алтаря службу, небось сама не прикроет проклятую дверь. Им там наверху безразлично, что им тут на первом этаже холодит из подъезда, в морозные зимы даже дверь изнутри индевеет.
Неосознанно он задержался в прихожей, замерев и прислушиваясь: хлопка двери подъезда никак не последовало. Впрочем, как и шагов соседей на лестничной клетке. Чем дольше он стоял так, разглядывая цветы на обоях, тем тише, казалось ему, становилось в подъезде. Не иначе, соседка стоит во дворе и не входит. Почему?
Вообще-то ему было без разницы, но какая-то внутренняя пружина толкала к дверному глазку. Непонятное беспокойство. И раз уж он потратил время, выслушивая звуки подъезда, как педиатр коклюшного малыша, остаться без ответа было просто обидно. Он сделал два шага на цыпочках до входной двери и опёрся в неё ладонями. Повадка старушек - подглядывать за соседями и, будь он уличён, ему стало бы стыдно. Но он был один.
В подъезде по-прежнему было тихо и это лишь усилило тревогу. Раздавалось сипение проезжавших по улице автомобилей и больше ни звука. Дерматин холодил ладони, а приступок у двери - босые ступни. В глазок с широким обзором он видел и клетку, и лестницу вверх, никакого движения. Возможно, они проскочили чуть раньше, пока он разувался. Но дверь на подъезде точно не хлопала.
Он смотрел и смотрел, никого не видя. Оптика дверного глазка начинала напрягать аккомодацию, к центру поля зрения сбегалась туманная мгла, рассеиваясь при движении глазом. Он понял, что это бессмысленно, нужно выйти в подъезд и проверить, закрыта ли дверь. Пятно в поле зрения перестало рассеиваться, стало плотным и глубоким, а потом наклонилось к дверному глазку, словно пародируя хозяина квартиры. На мгновение он был уверен, что с той стороны силуэт человека, надвигавшегося на входную дверь, и вдруг обнаружил себя на лопатках, лежащим в прихожей: руки словно за тем лишь и были упёрты в дерматин, чтоб оттолкнуть его от глазка.
Какие на хрен кружки в выходной? - думал он, глядя на свои дрожащие кисти с изогнутыми в судороге пальцами, вроде когтей хищной птицы.
Всё ещё лёжа на полу, зажав трясущиеся руки под мышками, он закрыл глаза и попытался припомнить подробности. Перед внутренним взором вновь возникла соседка, идущая по двору. Он искал что-нибудь подозрительное, объясняющее тревожные странности. Фигура соседки была узнаваемой и вполне обычной, лишь в руке своей она держала не руку ребёнка, а какую-то сумку или связку чего-то. Конечно, ей некуда водить ребёнка в выходной день. И лицо. Лицо её было непривычно молодым и бледным, словно вырезанным из слоновой кости. Образ соседки проделал шаг по двору и повернул к нему голову. Взгляд её был холоден и глубок, как бездна дренажных колодцев. И следующим шагом она преодолела весь двор и приблизилась к нему на дистанцию поцелуя. Или укуса. Лицо её было бесстрастным, по-прежнему пепельно-бледным и молодым. Он вздрогнул так, что ударился локтем о шкаф, распахнул глаза. На лбу выступил пот. От входной двери по полу тянуло холодом.
За все сорок лет, что он жил в этом доме, ни разу не думал, что соседка сверху - колдунья. Осознание жуткого промаха опустошило его и превратило в звенящий хрустальный фужер, настолько обострился слух и так напряглось его тело. Тишина вокруг наполнилась звоном и мелкой вибрацией. Он слышал биение своего сердца и шумное прерывистое дыхание. Пыхтел он, пожалуй, так, будто только что обогнал троллейбус. Колдунья!
Он опёрся на локоть и внимательно осмотрел потолок. Где-то там, над его квартирой много лет обитало зло. День за днём (и ночью!) оно бродило так близко и маскировалось под бытовые хлопоты. Высота потолков его старенькой "сталинки" теперь показалась ему недостаточной. Потолок был так близко. Защита расстоянием... - вспомнил он - пропорциональна квадрату расстояния. Подобрав под себя ушибленный локоть, он свернулся клубком, озираясь наверх, и вновь закрыл глаза.
Голова кружилась. По полу разносилась вибрация компрессора холодильника. Звук был настойчивым, несущим что-то назидательное, повелительное. Холодильник словно повторял одно и то же слово, не выраженное на человеческом языке, но понятное и обидное. Вслушиваясь, он вдруг представил, словно видел наяву, огромное пухлое насекомое с гигантскими шарами глаз, накатывавшими на него из кухни со злобным обвинительным гудением. Вскочив на ноги, попятился прочь от кухни. В квартире темнело, но света ещё было достаточно, чтобы разглядеть противника. Ничего подозрительного в кухне не наблюдалось: холодильник стоял на своём прежнем месте и никаких гигантских насекомых. За окном всё так же проезжали автомобили. Возле мусорных контейнеров копошились коты. Потолок белел сверху, не открывая никаких следов колдовских деяний.
Приснится же такое - подумал он, рассматривая двор в окно кухни. Сердце бешено колотилось. Носик остывшего чайника отбивал барабанную дробь по краю любимой кружки, теряя на стол драгоценную влагу. После "отдыха" на полу его всё ещё бил озноб. Коты за окном разбредались, а белочка уже перебралась на деревья поближе к мусорке. От воды ему сразу полегчало, но захотелось ещё и ещё. Словно он не пил воды так давно, что позабыл, какова она, а с первым глотком возжелал её всей душой и трепещущим сердцем.
Перебравшись в комнату и включив свет, он пытался смотреть новости по телевизору, но его раздражали слова и лица, словно весь телецентр сговорился сегодня смотреть на него как-то искоса, с прищуром, гневно, надменно. Как будто транслировали заседание суда, заранее отрежиссированное. Все поглядывают на обвиняемого, а исход уже точно решён. Но всем им доставит радость увидеть, как он сам расколется, взорвётся признаниями и рыданием под их ядовитыми взглядами.
Он снова сходил на кухню и выпил ещё воды. Дрожь стала меньше, но зубы ещё отбивали по чашке чечётку. В комнате вновь телевизор смотрел его сам, ещё пристальней, за что был проклят и выключен. Кажется, завтра ему на работу. Длинные новогодние праздники закончились. Нужно лечь спать пораньше. Глаза покраснели и видели как-то расплывчато.
Нужно сходить покурить, а потом - отсыпаться. Завтра побриться с утра, принять душ и айда на работу. Коридор показался ему непривычно длинным. Сумерки за окном начинали сгущаться, квартира тонула во мгле. Проходя мимо двери на кухню, он искоса оглядел холодильник, проверив, стоит ли тот в прежнем углу. Натянув ботинки и куртку, он сел на тюфяк и прислушался. Осмотрелся. Давно пора сделать ремонт: цветы на обоях завяли и начали осыпаться. К тому же ещё зачервивели. Ну да, он всё думал, что это в них пестики и тычинки, даром, что шевелятся. Мерзость какая! Упорно скобля ногтём лепесток цветка на обоях, он решил, что ремонт подождёт: лепестки ещё держатся крепко. К зиме облетят сами, тогда и посмотрим.
Смеркалось. Белочка дождалась отступления котов и принялась было за долгожданную трапезу. Но вскоре странный суетливый человек, прибежавший из подъезда ближайшего дома, спугнул её. Неопрятно одетый, небритый, он выглядел как-то опасно, а в движениях его самого ощущалась тревога. Пригнувшись и порывисто оборачиваясь по сторонам, он петлял по двору, останавливаясь за деревьями и припаркованными автомобилями. Наконец прибежав на площадку, человек присел за контейнер и продолжал настороженно озираться, выглядывая во двор и что-то бормоча. Временами он что-то выкрикивал и метал куски мусора из контейнера на асфальт, словно вёл перестрелку с незримым противником.
Чуть позже громадина мусоровоза, кряхта, завернула к площадке и человек, сделав последний бросок из укрытия, метнулся в кусты. Дальнейшее белочке было ни сколь уже не интересно, потому как после визита мусоровоза контейнеры всегда оставались пусты. Раздосадованная, она поскакала себе по деревьям в сторону парка.