Аннотация: Дорогие друзья! Представляю Вашему вниманию только что написанный мною веселый рассказ в надежде, что у Вас будет по прочтении хорошее настроение, чтобы жить и делать свои дела на земле:
ГОРОХОВОЕ ПОЛЕ
Возле боковой стены бревенчатого склада, пристроенного сбоку к зданию, обращенному на пустую площадь вывеской "Скобяные товары, русский чай и прочая утварь", писанной крупными разноцветными буквами в пряничном стиле ярмарок, к каковой надписи буковками попрямее и поменьше добавлялось разъяснение: "Чай - с московской чаеразвесочной фабрики", а ниже как бы потускневшей латунью шла строчка: "Лавка купца Капитона Карповича Памирского, г. Гусе-Уткинск", сидело на бревне, из какового вышла б при распиливании пополам пара дубовых колод, два старичка с бесцветными глазами, впитавшими бездонное голубоватое небо с лоскутьями кое-где истершихся до рядна белесоватых облаков. Из стариков один прикрыл голову картузом с лаковым козырьком, обломанным с краю зубками Жучки, с каковою играл внучок Ванька, кидаяся в собачонку с завалинки картузом деда, а на макушке у второго топорщился слипшимися клочками косматого меха зимний старый треух. Тот, что был в картузе, Гордей Тарасыч, отламывал от ржаной горбушки кусочки и сыпал курам, выныривающим, поскольку стояло ранее утро, из-под ворот дома напротив складской стены на другой стороне улицы, ведущей на площадь. Второй старичок, Пантелей Егорыч, ел из туеска черную смородину, блестевшую бочками в зубчато вырезанных, сорванных специально для дольшей сохранности ягод, свежих листьях в туманной росе.
Через совершенно пустую в сей час площадь протягивалась длинная тень от пожарной каланчи. Прочие деревянные здания разнокалиберной высоты отбрасывали глубокие тени поменьше и покороче, оставляя фасады потонувшими в прохладной темноте в части, где находились лавка и склад купца Капитона Памирского, и пространство площади зрительно представлялось меньшим обычного, когда свет набирался в зените, и потом уж ничего не менялось до самого вечера.
Рассветную тишину Гусе-Уткинска внезапно грубо прорезал визгливый скрип открываемой двери, верх каковой задел за железный, выкрашенный под латунное золото крендель, подцепленный звеньями цепей к вывеске, и на крыльце появился Капитон Карпович, одетый в зеленую атласную рубаху под жилеткою и в полосатые штаны, заправленные в сапоги. Купец положил папку, раздутую экономическими и хозяйственными бумагами, на стул, каковой выставил у двери лавки приказчик, высунувшийся до пояса наружу следом за хозяином, и моментально исчезнувший во тьме помещения, в каковом должна была скоро начинаться бойкая торговля снедью от медовых коврижек с гвоздичною пряностью до закрытых домашних пирогов, над верхней зарумяненной корочкой каковых высились причудливо облитые тестом, как привидения, куриные головы и золотистые лапы, не говоря уже о ведрах, тазах, кувшинах, из каковых гусеуткинцы хлестали воду на горячие камни в баньке и в каковые помещали лохматые букеты из ромашек и васильков на подоконниках за шторками, заунывно гудящими в полдень городскими мухами. Затем позавтракавший глазурованным тульским пряником и московским чайком из самовара Памирский широко расставил ноги и, вздев руки, потянулся до хруста, наподобие сломанных веток, в суставах до позвоночника, уделив особое внимание вращению кистей в запястьях и перекатыванию с пяток на носки в смазанных свиным салом сапогах. Между тем зоркие глаза с прищуром Капитона Карповича описывали траекторией летящего шмеля окружающий мир, начинающий оглашаться поперхивающим бреханием за заборами и калитками собак, приветствующих обывателей, выходящих с мисками зерна и обглоданными костями, предназначавшимися живности, вовсе небесполезно голосящей под стенами домов, дабы, потрепав за ухо виляющего хвостом Полкана, воротиться на кухни с десятком снесенных яиц и набить рыжих желтков в белых пышных облаках скворчать на сковородку с постным маслом.
По-видимому, не найдя перед своим торговым предприятием чего-то, оным ожидаемого, купец оперся ладонями на перила крыльца и вытянулся туловищем за пределы края ступеней такового, как бы в надежде, что в кустах сирени, росших вплотную к окнам лавки, кто-то мог прикорнуть, явившись загодя к вывеске с латунным кренделем, дабы подскочить на аудиенцию по малейшему зову к Капитону Карповичу, перепрыгнув, как резвый молодой барашек, через хлипкий частокол палисадника. Исследовав точно таким образом палисадник и по другую руку от двери, Памирский недовольно вслух крякнул, взял в руки со стула свою папку с экономическими и хозяйственными бумагами и спустился по ступеням на пыльную площадь, по каковой теперь весело попархивали и поскакивали воробьи, роющиеся в конском навозе за овсяными зернами.
На площадь с противоположной, освещенной солнцем стороны въезжала за лошадью телега, на каковой мужик вез к пожарной каланче большущую бочку воды. В окне каланчи наверху виднелся рыжий парень, какового одна нога болталась свешенною через раму наружу, ибо парень, устроившись боком, поглядывал одним глазом - на улицу, а вторым - на лестницу в башне, меж тем как старательно начищал ветошью медную оркестровую трубу, каковую музыканты надевают на себя, как питона - циркачи в индийском цирке.
Капитон Карпович, почувствовавший легкий озноб в области шеи и лопаток вследствие холодка, царившего в синеватых теневых пятнах, распространяющихся от сооружений лавки и склада, принадлежащих оному, все еще на добрую треть пространства площади, пошел немного размять ноги мимо своего бушующего темной зеленью сирени палисадника до улицы, к каковой примыкала бревенчатая стена с невидимыми оному от крыльца Гордеем Тарасычем и Пантелеем Егорычем, сидящими на дубовой двойной колоде, из каковых первый докрошил ржаную горбушку пестрым курам, а другой - дожевывал из берестяного туеска горсть смородиновых ягод, очевидно, что последнюю, ибо, пошарив в листьях, вытряхнул туесок под ноги, и теперь вдумчиво созерцал облака, поднявшись к каковым, патрулировал дворы Гусе-Уткинса коршун, распластавшись крыльями, напоминающими полы изодранного бурого кафтана, надетого на огородное пугало на гороховом поле Памирского за городской окраиной.
Не дойдя до угла своих владений, Капитон Карпович остановился, вздрогнув от потока брани, каковою разразился мужик, ехавший на телеге с бочкою воды, ибо мирная картина утра как бы нечаянно-негаданно разрушилась, когда ничего не предвещало грома и шума ни перед носом купца, ни позади спины оного, ибо гусеуткинцев почти никого спешащих по делам о сю раннюю пору еще не было.
Лошадь, каковую впрягли в телегу для перевозки груза в пожарную часть, въехала в тень, падавшую от каланчи, разразилась ржанием и сиганула вверх не хуже кавалерийского коня, на каковом гусар без дороги мчится с донесением в штаб армии в военное время, как бы скотине попалось под копыта поваленное дерево или кочка, усеянная камышами. Передние колеса телеги приподнялись, и вместе с телегою потащило как бы за шиворот в небо мужика, ругающегося, как бес на святом празднике, когда народ перекрещивает себе грудь и кланяется на стены златоглавого храма. Бочку перекосило, и таковая с чудовищным грохотом упала вбок с телеги, так что от удара о землю лопнули обручи, и масса воды большой волной ухнула и разливом рванулась бежать по площади, взметнув пыль и воробьиную стаю, пировавшую в навозе.
Рыжий парень, вокруг туловища какового навитою блистала в лучах солнца начищенная медная труба, едва не вывалился из окна пожарной каланчи, и оного от падения с высоты спасла веревка колокола тревоги, пойманная парнем наугад откинутой назад в испуге рукой. На разнесшийся колокольный звон распахнулись ворота пожарной части, из каковых тащили за узду лошадей, на ходу впрягаемых в повозку, в каковую уселся отряд в медных шлемах, свесив ноги по обе стороны от помпы, занимающей середину повозки. Капитон Карпович ускорил шаг и быстро пошел к толпе гусеуткинцев, окруживших косо стоящую телегу, из-под каковой вытаскивали за ноги человека в алой атласной рубахе и черных шароварах с серебряной серьгою в ухе, что, впрочем, Памирский разглядел, проталкиваясь в первый ряд сквозь народ, гудящий, как пчелиный улей.
- Что это? Кто это? - громко и властно спросил Капитон Карпович на правах важнейшего в Гусе-Уткинске гражданина, у какового в городке была лавка с товаром из Москвы, Тулы и Рязани, благодаря чему население заваривало в чашках с цветочками чай с чаеразвесочной фабрики, а не токмо корни цикория и сено Иван-чая, когда надоедал компот из сухих яблок и малиновый кисель.
Не смотря на то, что ответом оному было гробовое молчание, говорящее о том, что лицо, извлеченное из-под колеса телеги, никому не было известно, а изречь гипотезу на сей счет никто не чувствовал себя в состоянии вследствие того, что процентов девяносто пять из толпы не завтракало и даже не умывалось еще, тогда как оставшиеся пять процентов в шоке от несусветного происшествия едва нашли в себе силы, чтобы, очнувшись, откусывать от куска хлеба с маслом, с каковыми выбежали из дому, не допив молока из кружки, рассматривая смуглого незнакомца, подававшего признаки жизни храпом непробудного сна, сморившего сего типа, как бегемота в африканских джунглях, не реагирующего ни на что, весящее хоть немного меньше тонны, Капитон Карпович продолжил вопрошать как бы небо, растерянно озираясь на выражения черт потрясенных гусеуткинцев, ибо оного трезвая голова коммивояжера и экономиста не могла успокоиться видением произведенного беспорядка, для какового покуда не находилось объяснений:
- Это что - цыган?
Водя всполошенными очами по согражданам, Памирский, наконец, встретил лица протиснувшихся вперед двух старичков Гордея Тарасыча и Пантелея Егорыча, каковые сторожили гороховое поле купца с дробовиками, стреляя по воронам в сезон, когда поспевал в сочных стручках на плетях богатый урожай, и, вот, именно сии Гордей Тарасыч и Пантелей Егорыч никак не попадались вышедшему на крыльцо своей лавки с утра пораньше с папкой, раздутой экономическими и хозяйственными бумагами, Капитону Карповичу, каковой, будучи рачительным и бережливым хозяином, собирался строго и тщательно подсчитать понесенные оным убытки вследствие причин, каковые думал установить по результатам беседы со сторожами.
Разговор с Капитоном Карповичем отважился поддержать начальник пожарной части Филимон Евграфыч Водно-Морской, перед каковым расступались молодцы в медных шлемах, как бы ручьем в три человека шириной выстроившиеся в толпе от первого ряда и до внешнего периметра, занимая место в направлении к воротам, из каковых браво выехали на пожар, оказавшийся ложной тревогою.
- Никакой сие не выходец с полуострова Индостан, - решительно сказал Филимон Евграфыч, глядя на громко храпящего возле телеги человека в атласной алой рубахе и шароварах. - На пожарной каланче всегда дежурит наблюдатель за разводящимися под Гусе-Уткинском кострами, на каковых цыгане готовят у шатров себе пищу, когда табору случается проезжать с кибитками и медведем на цепи в донские степи, и караульные принесли бы мне тревожные вести, дабы в казармах части постоянно проживала бригада, усиленная мастеровыми землекопами, каковые выроют широкую траншею быстрее, чем кроты или суслики, дабы отсечь город от очагов возгорания. Но, как правило, народ сей мудр и костры заливает ведром воды из реки, на берегу каковой племя устраивает привал. Мое мнение таково, что сей незнакомец с серьгой в ухе - из бродячего цирка и прибыл в наш Гусе-Уткинск заблаговременно до прочих артистов в труппе гимнастов и канатоходцев, каковые, вероятно, представляют на арене свое искусство в Вишнегорске, думая переместиться на новое место.
- На горохом поле за окраиной развернут цветной шатер из тех, каковые принято устанавливать на ярмарках циркачами, - вмешался в разговор рыжий парень, какового встрепанная голова возвышалась над серпантином медной трубы, с каковою на плечах сей умудрился пролезть поближе к Филимону Евграфычу. - И я слышал, что ребятишки зовут сего пришельца Гаспаром и утверждают, что оный есть знаменитый фокусник из Барселоны, каковой собирается вернуться в родную Испанию.
- Почему меня никто не известил, что заморский артист устраивает цирк на моем гороховом поле? - гневно спросил Капитон Карпович у пытавшихся попятиться назад Гордея Тарасыча и Пантелея Егорыча, каковых толпа подпирала вперед, не желая упустить ни слова из отчета, какового решительно требовал Памирский у насупившихся сторожей, не спешивших поутру к допросу купца, но отличившихся невиданной для дряхлых старичков прытью, когда оным показалось до чрезвычайности интересным происшествие с разбившейся на площади громадной бочкою воды для пожарной части.
- Какой оный чужеземный циркач? - возмутился со стариковским хихиканьем Гордей Тарасыч, явно намеревавшийся подобием непоколебимого волнами утеса отпираться от всего, что могло утверждаться Филимоном Евграфычем и рыжим парнем с трубой на тему причинения ущерба будущему урожаю гороха Капитона Карповича, какового бдительною защитою оба сторожа подрядились заниматься к купцу. - Вы посмотрите, Капитон Карпович, как оный зычно храпит! Вы только послушайте чутким ухом! Сие есть блаженный храп самого что ни на есть исконно нашего русского человека, у какового совесть чиста, как стеклышко! Ежели бы оный был родом из Барселоны, то мучился бы бессонницей месяцами, а ежели бы сему беглому тайком из тюрем Испании артисту цирка удавалось бы сомкнуть веки, отведавши кулебяки в русском трактире, то сей мадридский цыган спал бы вполглаза, боясь, что оного закованным по рукам и ногам в цепи каторжанином отправят в буранную Сибирь на краю света без шапки и без рукавиц, как солдата наполеоновской армии.
- Точно говорит! - поддакнул Пантелей Егорыч, какового усилия сделать шаг во второй ряд от центра, где мужик, везший воду к пожарной каланче, со злым и скорбным лицом сидел на своей достигшей равновесия после извлечения из-под колеса беспробудно спящего человека телеге, приподнимаясь изредка над сиденьем, дабы кинуть негодующий взор на виновника происшедшего, каковой дрых, несмотря на шум, всколыхнувший разговоры среди горожан, спрашивающих друг у друга, не в курсе ли кто-нибудь, что за цирковые фокусы представляет мадридский цыган, коли детвора рассказывает о таковых с восторгом, привели к тому, что старичок очутился ближе к телеге, чем все остальные, и стоял плечом к плечу рядом с Гордеем Тарасычем навроде солдата с товарищем из полку перед главнокомандующим.
- Что за балаган? - гаркнул на сторожей Памирский. - И где мадридскому цыгану в нашей русской земле было возможно сию вещь, то бишь, цирковой шатер, раздобыть, помимо московского цирка, каковой своими разноцветными шатрами для представления гимнастов на трапециях и шимпанзе, ездящих на велосипедах, для приобщения к искусству, каковое доставляет радость детишкам, не торгует? А, стало быть, сей отвратительный тип в атласной рубахе и шароварах должен быть разбойником, злостно скрывающимся от полиции на моем гороховом поле, и, вероятно, оный прикончил уйму крестьян в селеньях от Альпийских гор и до Карпатских вершин, и в настоящее время отряд славной Мадридской полиции ведет переговоры с нашими полицейскими соединениями, договариваясь о выдаче беглого негодяя служителям Закона государства, на чьей территории родился Христофор Колумб!
- Может быть, шатер был подобран сиим русским человеком, - сказал Гордей Тарасыч, повышая голос в ответ на многоголосый гомон толпы гусеуткинцев, стремящейся перекрикиванием заладившего опять свое негодного Гордея Тарасыча обратить внимание Капитона Карповича на то, что сейчас речь идет о мадридском кровожадном цыгане, каковой вполне способен напасть на любого горожанина прямо сейчас, проснувшись и увидев всех собравшихся вокруг оного, на площади, - русским человеком, - перекрыл гласом, неожиданным по мощности для старичка, Гордей Тарасыч всех, кто возражал именованию неизвестного русским человеком, - на месте, где в прошлом году организовывала праздник делегация донских казаков, джигитуя на скакунах и вертя шашками над головой, когда с потолка шатра на оных специально высыпали из картофельных мешков конфетти, и притом на облаченных в черные рубахи казаков не попадала ни одна цветная дождинка, ибо лето выдалось ливневое, и намерение доблестных выходцев с берегов Дона показать приемы владения холодным оружием в Гусе-Уткинске и прочих городах Российского государства пропало бы втуне, ежели бы казаки не воздвигали над ареной укрытия. Посему сей добрый уроженец, скажем, Пскова или Новоржева, бредущий по святым местам до Киево-Печерской Лавры или на Соловецкие острова, увидел печальные лица деток, каковых мы по долгу службы с Пантелеем Егорычем отгоняем от поспевающих стручков гороха на поле Капитона Карповича, паля из дробовиков в воздух, когда над плетями не кружат вороны, но показываются над штакетником чумазые мордочки ребятишек, убежавших полакомиться вкуснятиной, и не выдержал слезинок, катящихся по щечкам Ванятки, Макарки, Стеньки, придумав как при помощи фокусов, каковым научился в Москве от потомственных циркачей Трапезундских-Тянь-Шанских, отвлечь мелкотню от горя, что горох нельзя есть, заштопал скорняжной иглой прорехи в цветной ткани изодранного бурями шатра, позабытого казаками с тихого Дона.
На площади установившаяся, было, тишина стала покрываться волнами шума, возникающего от начавших переговариваться меж собою гусеуткинцев, каковые, рассыпаясь на кучки, как бы рассеялись по площади, размежеванные пустыми участками, так что мимо групп собеседников возможно стало продвигаться вполне свободно человеку, даже несущему какой-нибудь груз.
Гордей Тарасыч и Пантелей Егорыч медлили отступить от Памирского, каковой глубоко задумался, не врут ли старички, и, наконец, спросил:
- Тогда почему гороху собирают сборщики мало, коли сей русский человек со смуглым лицом и серьгою, продетой в мочке уха совершенно на цыганский манер, отвлекает, по вашим словам, ребятню Гусе-Уткинска, от каковой, вообще-то, урону бывает на поле, как от саранчи?
- Капитон Карпович, сколько гороху уродилося, столько и сбирают, ей-богу! - заголосил Пантелей Егорыч, утирая стариковскую слезу, скатывающуюся к носу из уголка глаза, впитавшего голубоватое небо с белесыми, даже до рядна тонкими облаками над Гусе-Уткинском.
Но тут случилося на Памирского побежать Васятке с кринкою молока, за каковым гнался вовсе беспородный песик в черных пятнах, распределенных кое-как по грязновато-белой шерсти, по кличке Бубенец, заливавшийся веселым лаем. Чуть не врезавшись в живот Капитону Карповичу, Васятка, все оглядывавшийся на собачку, славировал влево от купца и аккурат спотыкнулся об ногу Пантелея Егорыча, ухитрившегося подхватить мальчонку, из рук какового вылетела кринка и, ударившись об крепкий лоб мадридского цыгана, раскололась, так что молоко разлилось по лицу закашлявшегося циркового артиста, от сего проснувшегося и севшего, утираясь красным широким рукавом атласной рубахи, стирая при сем с физиономии следы жженой пробки, каковою намеренно вымазывал лоб и щеки с подбородком, дабы представлять фокусы в качестве чужеземной знаменитости.
- А! Вон как, Макар Демьяныч Телятников! - ахнул Памирский, каковому открылся курносый нос кучера, каковой возил Капитона Карповича в Москву на чаеразвесочную фабрику, где коренной гусеуткинец ходил с купцом на цирковое представление во всякий приезд, потому как Капитон Карпович цирк любил как искусство, по мнению оного, более благородное, чем разыгрывание постановок, где оный чем-нибудь бывал недоволен и начинал грустить от жалости к жизни людей на земле.
Болтавшийся в руках Пантелея Егорыча маленький Васятка заревел в три ручья, однако ж, страдания дитяти, как выяснилось, отнюдь не заключались в пролившемся на землю молоке и разбитой кринке, ибо малец кричал, размазывая кулаком слезы, что Макар Демьяныч - добрый и умеет ходить по канату, потом, достает из мешка белых кроликов, каковые превращаются в голубей и улетают в небеса, потом, оный смотрит на звезды в зрительную трубу, каковою у оного является стеклянная молочная бутылка, и после сего, отняв бутылку от глаза, переворачивает таковую над подставленной ладонью, и на растопыренную руку оттудова высыпаются, как льдинки, крупные голубые звезды, но токмо невероятно быстро тают и утекают сквозь пальцы, как хрустальная водица.