Выезжая из душных чертогов Сумеречного Леса по тропе, вьющейся к полотну Бьярмийского тракта по кромке выступающего подалее сводов площади такового на луговую равнинную часть массива гладких и морщинистых древесных колонн, как бы непроходимой галереей, принадлежащей архитектурному ансамблю исполненной то шепотами всколыхнувшихся волн, то дремотным молчанием чащи, возведенному природой, высившегося сбоку дружины Трувора Секиры, за каковою зеленою живою конструкцией сосредоточением стен и башен было погружено в пространство бытие Монмутгарда и Замка Ястреба, всадники, шире расправлявшие могучие плечи, ибо кончилось давление на людей растительности, думающей веково, день за днем, о своем несметном царстве, в каковом на какового подданного в наряде всех оттенков зеленого цвета, от пыльного с добавкою синего и до ярчайшего светло-изумрудного, от спокойного мохового с примесью болотного и до темного, почти черного, свойственного морским водорослям, видимым с утеса под слоем воды, ни укажи, всякий отображает от кривых и змеистых корней до плещущейся в небесах, ясных, продернутых белыми или сероватыми нитями облаков или затянутых тучами без просвета, многорукой кроны мировое дерево Иггдрасиль, в смягченном песком или расплющенными подорожниками, или тут же распрямляющимися, выныривающими немедленно кусточками, каковых не придавленные опустившеюся подковою отростки с соцветиями и веточки, да узкие и длинные, то мягкие, то острые, как бритва, по краям листочки, успевавшие обмотаться путами кругом конского копыта, по взметывании такового вверх смятенно отлетали обратным вращением назад, топоте мыслью спешили к узнаванию луга перед Монмутгардскими воротами, ибо знакомая местность обладает свойством успокаивающим, упорядочивающим, касается то души или же сознания, всегда бодрствующих некой частью, кусочком, уголком, словно страж, каковой ни за что не оставляет своего поста на городской стене или на крыше высокого сооружения, ежели рядом с обителью населения разбивают военный лагерь чужаки. И, вот, предводитель, следуя пограничною между открывавшимся простором и столпотворением великанов, как бы согнувшихся в шее или в поясе, чтобы выпростать дальше возможного, за игольчатый и лиственный рубеж, обычный для прямостоящих деревьев, конечности, сплошь перевитые лианами одревесневших вен и артерий, каковых следопытов удерживали сумрачные братья, перепутываясь накрепко с дюжими соплеменниками сучьями в воздухе и корнями в почве, дабы смелых первопроходцев не изрубили на поленья человеческие существа, изменялся уже чувством зренья, ибо развертывающийся перед оным пейзаж, в каковом петлял Бьярмийский тракт, и чудным образом вползали, неуклонно карабкаясь на уровни нижележащей кладки, равняться с тучами и звездами стены городских и замковых башен, превращал появившегося в отдалении Трувора Секиру в частичку того, что несла в сем месте на себе планета, когда скакавший позади Бурстайн затрубил в свой окованный серебром рог, и звук над головами воинов дружины Замка Ястреба поплыл инакий тому, что боец подавал на Хариусном Ручье, ибо тогда Бурстайн задавался целью не нарушать гармонического оркестра стихий, оберегая отряд от дознавания местоположения такового врагом, а теперь рог воина издавал сигнал тревоги, опасности.
Несколькими минутами ранее Хольмстейн, ехавший наравне с Бурстайном и со Стурлаугом, каковой, хотя цепко держался за пояс Бурстайна, но, видимо, теряя сознание, падал иногда безвольно грудью и головою, повернутой набок, притом глаза у посланника короля были прикрыты веками, а щеки казались запавшими, и лицо, к челу какового прилипли пряди волос, приобретало известный целителям оттенок зеленоватой бледности, на спину воина, явственно слухом расслышал, вследствие характерного нарастания в ушах громкости тревожного, торопкого чередования, примешивавшивашиеся к топоту скакунов дружины удары копыт, и, отстав от своих, кивнув Бурстайну, каковой также почуял постороннее звучание, развернул коня, дабы осторожно пустить скакуна сделать некоторое количество шагов, достаточных, чтобы узреть скачущего по лесной тропе верхового, ибо Хольмстейн ведал, что преследующий дружину человек должен быть один, иначе шуму было бы гораздо больше. Поскольку отряд отъехал из-под теней, бросаемых Сумеречным Лесом за свою темнеющую еще гуще к вечеру вотчину, и только справа от людей владельца Замка Ястреба тянулась вереница кустов и деревьев, то воин приблизился, проскакав под отдельно стоящими исполинами, к аркам из ветвей с противоположной стороны входу в Лес, каковым бежала от разрушенного моста на сваях через Хариусный Ручей прерывавшаяся потоком воды с Драконьих Гор тропа, ведущая к Монмутгарду от замка Синеуса Корчаги, и вгляделся, отведя от оси зрения ветвь, в обильно нависающую водопадами отраслей и никогда не горящими светильниками спелых прошлогодних и ярко-зеленых сосновых шишек протяженность туннеля, не заставленную пышными кустами и мощными стволами, где плавала как бы занавесь листьев, и визуальным стрекотом частили пунктиры коричневой коры, проступающие сквозь разреженные участки усеянных собранными пучками длинных игл изогнутых и перекрученных сучьев.
Не сразу уловилось взором Хольмстейна за перебросами веток через тропу и пестротою черных пятен мрака, делающихся плотнее, существеннее в сравнении с теряющими насыщенность цвета клочками материи, из каковой были как бы скроены разнообразные формы листьев, мелькание серого плаща, серебристой стали шлема, как бы алмазных, пронзительных проблесков крупных камней на сбруе и гнедой шкуры коня, каковое сконцентрированное в устремленности то ли догнать, то ли убежать от врага движение выносило навстречу воину, тихо замершему за стеною Сумеречного Леса, владельца Замка Песчаные Холмы, знакомого Хольмстейну, то бишь, Кетилля Пустырника, и посему подчиненный Трувора Секиры поспешил дать о себе знать всаднику, вступив со своим конем под духовитую сень и тень Леса, дабы загодя окликнуть Пустырника по имени и предупредить, что дружина Замка Ястреба во главе с командиром вот только что миновала заслон деревьев между рекою и Бьярмийским трактом.
- Скорее, скорее! Скачем прочь, Хольмстейн! - закричал Кетилль, рассекая путь себе и своему скакуну сверкающим, словно бы вырубленным изо льда мечом, притом стучащий град веток, отшатывавшихся от лезвия, пролетевшего вскользь, немилосердно сыпался на голову и на спину Пустырнику, возвращаясь в положение равновесия, достигнутого дубами, буками, вязами и соснами при росте к коронам созвездий, пылающим по ночам в небе Великой Камбрии, когда обломки других, распространяя свежий запах древесного сока, падали под копыта лошади, где растаптывались как бы бешено, усильно проворачивающейся подковою, ибо едва не взмыленный конь, косивший испуганным глазом в красных прожилках, боролся, казалось, на последнем дыхании не меньше, чем с силою тяготения к земле, где равно, и животному, и человеку угрожало смертью что-то страшное, от чего нужно было искать спасения непременно на высоте вершин. - За мною гонятся от самого брода через Ручей, ибо мост пропал, саурвольфы!
Хольмстейн резко дернул коня за поводья и ударом пяток в бока, направил скакуна мчаться во весь опор за ничего не подозревающим отрядом, не ставши ждать, дабы удостовериться собственными глазами, что владельца Замка Песчаные Холмы преследуют громадные горбатые хищники, чьи размеры сопоставимы с лошадью, но, уж, конечно, вот, не из той великолепной породы гиперборейских тенегривов, но, однако, оттого не становящиеся в один ряд с теми плотоядными зверями, что загоняют по лесам лосей или режут целое стадо баранов, собираясь в кровожадную стаю, каковая со скал воет на полную луну, задрав оскаленные морды, ибо саурвольфы скорее напоминают оборотней, во всяком случае среди кимбров поговаривали, что таковых залучил под свою опеку Касибеллаун, что неудивительно, ибо чародей, обосновашийся в Серкланде на Гвидерианском хребте в Ренсегарде, поспевал думать и о злом металле, падавшем на планету со звезд, из какового выкованное оружие по силе причиняемого ущерба превосходило самую лучшую заготовку для изготовления меча или кинжала в виде бруска стали или адаманта, и о союзниках, каковых черный маг привлекал на свою сторону из племен воинственных и не вовсе цивилизованных, ибо всякие признаки дипломатии на территориях обитания таковых либо начисто отсутствовали, либо трактовались на свой лад, то бишь, среди специально принятых собиравшимся с сей целью объединением королевств международных дипломатических протоколов для вождей указанных равнинных краев или горных областей, пожалуй, не существовало ни одного, каковое последние считали бы незаконным нарушить, когда оным сие было бы по алчности и корыстолюбию выгодно.