Надо только представить себе, как свободно загрохотал, стоило припустить Хольмстейну нагонять своих стремительно едущих к Замку Ястреба товарищей и прибавить Кетиллю Пустырнику в топоте собственного коня оного, когда оба, и всадник, и лошадь, отлучились от древесных кущ, наподобие ваты заглушавших звоны под подковами, поглощаемый Сумеречным Лесом копытный перестук, все одно доносившийся до слуха Бурстайна и Хольмстейна, когда последний не оборачивал своего скакуна к источнику такового еще, но лишь сразу как бы моментально переглянулся при звуках первых недоуменно и настороженно с могучим воином, скакавшим рядом с оным, Хольмстейном, да еще и с опасно раненым ренсегардскою стрелою посланником короля Амбросия, Стурлаугом, устроив сего за спиною у себя на одной лошади, будучи в боевом конном строю в паре с таковым, с Бурстайном, то бишь, в заключавшем отряд Трувора Секиры ряду, и не заставил рысить животное вспять еще, туда, откуда нарастали череды ударов о землю металла, потревожившие глубокие, отстраненные от суеты и, вместе с тем, властительные думы деревьев, в далекие века шагавших по планете себе на уме, с приподнятыми выше, чем в храме над головами, коронами синих, желтых, красных алмазных звезд, и теперь плывущими над прибранными кронами, и сгруппировавшихся возле тропы на протяжении от обваленного аримаспом моста на сваях на Харусном Ручье до многотравного, летом суховатого около хвойных тенет и березовых пастбищ, пышного луга, по каковому лесной авангард некогда замаршировал шеренгами в несколько солдат армии, каковой командиры раздают команды, понятные великану Бримиру, пасущими леса на архипелаге Безжалостные Земли, переваливаясь корнями в сей сбитой в камень земле, к Монмутгарду, в затылке имея мысль, что примером вытянет в поход на городские стены и своих мглисто-зеленых сородичей, вкапывавшихся в почву и принявших за полезное из-под кустистых бровей и изобильных косм созерцать, как розовеют или тонут в голубой дымке грозные башни Монмутгарда, рдеют багрянцем камни кладки зданий и загораются пламенем факелы и сторожевые огни в чашах на цепях наверший караульных высот, покуда по верхним галереям каждый час обходят градскую обитель людей вооруженные часовые, зорко следящие за окрестностями, в то время как синеватая сталь мечей отбрасывает на руки и лица воинов рыжеватые сполохи, тепло оживляющие хмурые черты, а на крепких доспехах мерцают блески, завораживающие сверчков и полевых кузнечиков, так что голенастые насекомые, воодушевленно пиликая на скрипицах в полынном и донниковом бурьяне у подножия Монмутгарда, концертируют громче обычного, как бы вмешивая в музыку фразы о роде людском, каковыми обмениваются, не бросая водить смычками по струнам, чья далекая жизнь, судя по деяниям, облечена целями, странными флоре и фауне, но чудно манящими, загадочными и притом как бы великолепно абстрактными, коли человеческие характеры ведомы звездами к подвигам и падениям, войнам и миру, радостям и горестям, и, вот, теперь, перемахивая отрезки пути до вереницы конных с Секирою во главе, удвоенный перестук сей, как бы гонимый грудью коня Хольмстейна перед собою и своим всадником, каковой стремился настигнуть топот четырех копыт мчавшегося скакуна владельца Замка Песчаные Холмы, как если бы звук можно было воспринять вестовым, пущенным предупредить главнокомандующего о полученных новых разведданных, как бы торопимый профилем ожившей статуи Кетилля Пустырника, словно бы орудийным выстрелом довлекся таки до Бурстайна, бросившего свой внимательный взгляд через плечо, противоположное тому, на каковом бессильно упавшею на спине воина отряда дергалась голова посланника короля, коли верховые всё двигались неклонно к стенам крепости Замка Трувора Секиры, то бишь, не то чтобы покоилась, но едва не скатывалась иногда далее к локтю, когда Бурстайн таковым пытался изредка поправить неудачное положение раненого, заводя локоть за спину, могущего свалиться с лошади, и в очи сего влился элемент погони в виде пригнувшегося к шее своего коня Хольмстейна, отцепляющего правою дланью от ремня стальную цепь, когда левая длань оного, держащая мертвою хваткою повод, поначалу переместилась к правой стороне шеи скакуна, дабы всадник мог обернуться назад и уяснить себе положение Кетилля Пустырника, какового лошадь едва только не переходила на полет по кончикам листьев травы, а из-под арки над туннелем Сумеречного Леса выбрасывались на открытое пространство один за другим, весьма сходственно поражая ум того бы, кому доводилось наблюдать на берегу в Бьорнландии, как выкидываются из воды как бы ни с того ни сего на сушу киты и дельфины, саурвольфы, покрытые на впалых боках и на выпирающем над головою с лежащими на плоском черепе ушами бурой косматой и клочковатой, притом какой-то ужасно грубой, словно бы разом и топорщащеюся, и свалявшеюся от высохшей грязи шерстью, и тогда Бурстайн, не сбавляя и не прибавляя темпа движения своего скакуна, найдя, не глядя, на своей груди белый рог в серебряной оправе, начал поднимать таковой к губам, дабы протрубить сигнал смертельной опасности, всё глядя назад, где Хольмстейн железною дланью тормозил своего коня, пропуская вперед себя лететь по дороге владельца Замка песчаные Холмы, меж тем, как собственный Хольмстейна конь уже занимал положение боком к тропе, когда самое воин, отстегнувший свое оружие в виде стальных ядер, подвешенных к концам цепи, необычайно ловким маневрам вздев локоть и кисть с отводом в сторону и прибавив момент движения тяжести такового оружия рывком правой конечности от кисти до плеча, дабы сталь повело в кручение вокруг ладони, направил сие метанием в стаю, каковая продолжала нестись на одинокого воина с вожаком впереди, покуда орудие Хольмстейна с удивительной плавностью не достигло шеи вожака под нижней челюстью, меж тем как стальные ядра, обойдя с обеих сторон шею громадного, бегущими гигантскими прыжками перед остальными членами стаи саурвольфа, перехлестнулись, зайдя один за другой, так что цепь удушила реликтового хищника на ходу, понудив перекувыркнуться через голову, отчего стая неизбежно перешла в смятение, ибо саурвольфы, в передних рядах тормозя, как бы оказывались барьерами, через каковые перкатывались следующие, но притом, когда частью хищники грызлись и щерились на своих, некоторые устремились, сверкая взгядами, на Хольмстейна, каковой уже, впрочем, несся, как бешеный, за Кетиллем Пустырником, вынимая из ножен стальной меч и приветствуя взмахом Бурстайна, видя, что товарищ по оружию поднес к губам рог и, поворачиваясь головою вбок, а затем вперед, в спину кавалькады, предводимой Секирою, сигналом громким и пронизающим с легкостью и большие расстояния, чем длина, на каковую растянулся отряд Замка Ястреба, оповещает воинов о неоходимости вступить в схватку, притом и Кетилль Пустырник, как бы очнувшийся от ужаса и чувства, что оный был один на один со стаею в Сумеречном Лесу, покуда не узрел сквозь листья и ветви Хольмстейна, к громовому рева белого рога Бурстайна почел присоединиться гудением в морскую раковину, что вышло впечатляюще настолько и для саурвольфов, и для всадников, что обе группы, злокозненных и как бы находящихся на службе у Кассибеллауна зверей и людей, пинявших присягу на верность королю Амбросию, рассыпались кучами, притом могучие воины, разворачивавшие своих скакунов, из-под копыт каковых вышвыривались комья вывернутых кусков дерна с розетками подорожника, одуванчиков и кустиками сурепки, необычайно быстро оказались обращенными лавинообразным строем к хищникам, так что минута столкновения должна была вскоре привести к результату, в знании какового Трувор Секира не усомнился б и на долю секунды, ибо саурвольфам на земле оного не могло быть места.