Как бы слоями изогнутой драгоценной изумрудной изразцовой плитки, из каковой вырезали, как по маслу, ножницами по камню, фарфору или обожженной глине орнамент листьев, притом что вся лишняя подоснова была сошлифована до минимальной толщины, каковую истончи на долю дюйма - и фигурное изображение расколется в руке и рассыплется пудровой пылью на ладони, сводя на нет все усилия по обработке материала, и у мастера, стряхнувшего кисть руки в жесте, каковым избавляются от прилипшей шелухи и перегородок ореха или собравшейся над порошковой массою щепотки оболочек каких-нибудь зерен, растираемых в ступке, как ингридиент, без какового не достигнуть тончайшего, -- как окраска хитинового панциря какого-нибудь жука, дремлющего в зной на стене гробницы фараона, или раковины моллюска, поселившегося с колонией себе подобных на корпусе затонувшего невдалеке от побережья Гардарики судна, покосившегося набок на дне, так что недоставленный груз амфор и черепков выбрался бы за борт склоном холма, в точности каковой образовала бы черепица, съехавшая с целого ската крыши необитаемого и неухоженного дома, откудова все съехали, не подразумевая варианта, что придется как-то раз через десятки лет возвратиться кому-то, кто останется на земле, как перст, один, будучи глубоким стариком, и, пройдя, как почти бесплотная тень, каковая как бы не в состоянии ничего сдвинуть со своего пути, как призрак, перед каковым взвихряется карусель оторванных от веток листов, по пустой улице необитаемого города, тронет рукой дверь, чудом висящую на одной петле, дабы шагнуть в залы, над каковыми по перекрестьям балок, глядящих на гостя глазами неба без радужки и зрачков, вьются виноград и плющ флажками листьев, прикрывающими витые и суховатые, как хворост, посеревшие, удивительно легкие и негнущиеся, как пальцы на морозе или саркофаги дней прожитого года, останки прошлогодних, позапрошлогодних и позапозапрошлогодних плетей, -- оттенка, да, в общем, стряхнувшего бы кисть с расслабленными пальцами, дабы чешуйки покрупнее отслоились, отцепились бы от кожи, и прикоснувшегося бы ко лбу в состоянии за гранью сосредоточенности на том, что за предметы оного окружают, в сем мире сейчас не присутствующего мыслями, чувствами, желаниями, стремлениями, чаяниями, не имеющего вопросов ни к кому, за исключением Всевышнего, ни у кого ничего не просящего, полки то шкафов, уставленные мраморными и бронзовыми бюстами, созданными оным по вдохновению, полководцев и философских умов, чьи достижения отобразились в том, как выглядят государства на карте Дивноземья, в каковых границах племена рождаются и умирают, пестуют любовь к традициям в новых поколениях, чьи труды занимают почетное место в архивах с контролируемой температурой и влажностью в Тринованте, библиотеке имени Торвальда Скалопрыга в Бьорнландии, Миклагарде в Гардарике и так далее, и так далее, дощатые столы с разбросанными рулонами пергамента, где обрываются на самом краю среза наброски и чертежи, верстак с натюрмортом из кувшина и яблок на латунном блюде, фонарь, приколоченный к стене студии, за разбитым стеклом какового, явившимся гробницею для мошек, скопившихся в пыли вдоль рам металлической оправы, колеблется по вечерам над книгою запятая на фитиле свечного огарка, и, стало быть, у мастера, у художника, прикоснувшегося бы, не замечая, день то или ночь за окном, зима или лето, размазалось бы по лицу следом микроскопической пыльцы пятно, практически не напоминающее об изумрудном цвете, поскольку все самое яркое, сочное, когда искрошивается в молекулярную пыль, приоретает в белом спектре, то бишь, преображается в снеговое поле, на каковом природе или человеку надо изобразить лес, реку, гору, ибо сущее создает Вселенную и не терпит пустоты, стремясь заселить штрихами и линиями пространство, в каковом человек одинок тогда лишь наполовину, и, что же, возвращаясь к начатому, как бы слоями изогнутой драгоценной изумрудной изразцовой плитки, из каковой вырезали, как по маслу, ножницами по камню, фарфору или обожженной глине орнамент листьев, уложенными на каких-то невидимых как бы сетках из лунного, ежели говорить о свечении, не отражающем ни частоты волны синего цвета, ни коричневого, ни серого, словом, никакого, кроме едва улавливаемого ощущения присутствия подобия взвеси серебристого мерцания в воздухе, соответствующего одному слою каркаса, раскинутому над другим, и так далее, и так далее, заявляли о своем великолепии дубы и ясени, под каковые възжали воины дружины Трувора Секиры, великолепии, быть может, затмевающем предыдущий собственный пейзаж по причине того, что деревья почувствовали приближение Киличея, понимающего, что у предстающих своим особым миром здесь деревьев есть своя судьба, соотносящаяся с судьбами всего живого на планете, с мировым ясенем Иггдрасиль, что планета хранима многими святынями и чудесами, о каковых не часто удается понять столь многое, что знают, к примеру, Великий Мирдрид или волшебник Киличей.