Покуда удалой богатырь рассуждал про себя означенным образом, покуда хмурил брови, а и сам не заметил, как головушка оного понурилась, и, вот, как бы того и было надобно тем деревьям, чью сердцевину задели колдовские чары Горясера, ибо тут же по чаще пошел какой-то крен, как бы от ветра, сперва слабого, шевельнувшего верхи берез да сосен, и, вот, уж как бы кто-то громадный пошел к тропе оттудова, где было темнее всего, и никакая серебристая кайма или лунно-переливчатая бахрома не изображалась многоярусным очертанием листвы или пучков хвои на перистых и игольчатых деревьях, о чьем существовании оный начал как бы подозревать, когда сучья заскрипели, но еще прежде того, как сей незримый исполин, каковому, по-видимому, приходился по грудь лес, чьи верхушки можно было обозреть, лишь задрав подбородок и придерживая на затылке Вышате - стальной шлем, а знахарю - шапчонку, как бы торопясь выйти к путникам, уразумел, что быстрее будет, ежели расталкивать стволы локтями, и стал ломиться сквозь насаждения, вероятно, обрубая мечом сучья, Вышата словно бы в каком-то наваждении понудил Снежнозара сворачивать на какую-то малозаметную кривую тропочку, каковая и в помине не существовала на сем месте несколько минут назад, а как бы по волшебству была организована в путь специально для царского удальца, ибо деревья расступались на шаг друг от друга, и ежели бы старик-знахарь не кинулся за оным, то добрый молодец, каковой как бы и думать забыл о том, что у оного есть попутчик, навязавшийся с помощью в битве со Змеем Горынычем, во что Вышате верилось с трудом, ибо даже одной головы чуду-юду знахарь бы не снес, не то, что все бы три, - раз, на никудышней кляче молодецки бы не подскакал к чудищу достаточно близко, чтобы размахнуться для удара, - два, ибо Змей дедушку, не взирая на худосочное сложение, ну, то бишь, дряхлость как бы, обязательно бы испепелил струей огня, ибо на территории своего темного царства не подумал бы разбираться, есть от знахаря какая серьезная угроза или же нет, когда чудо-юдо прячет в башне царицу с наследником, и, потом, третье, что укрепляло Вышату в мысли, что старец все-таки только зря растрачивает время и толику физических сил, каковые ресурсы оному следовало бы распределять в своей деревне с разумной экономией, как казалося богатырю, кое-как примирившемуся с таковой от догадки, что дед, какового душа едва в теле держится, токмо проводит удальца к речке Смородине, где, увидев, что Вышата заколдованный рубеж в царство Змея Горыныча на Снежнозаре пересек, попрощается с богатырем да снабдит оного еще каким-нибудь советом, как Змея одолеть и не погибнуть, и, в общем, ежели бы сей добрый деревенский житель не то ста, не то двухсот лет от роду не бросился бы за Вышатою, пустив свою лошаденку скакать быстрей, то тут бы бедному молодцу кости бы и сложить, ибо то Нечто, что продиралося с другого конца наколдованной чарами тропочки, было ничем иным, как Горясером богатырем, зорко следившим за лесом, чем ближе деревья росли к речке Смородине, а вот на настоящей тропе путники были для Горясеровой власти недостижимы, потому как богоносные старцы из монастыря на озере за сей дорогою наблюдали почище самого Горясера, иногда проезжая с бочонками меду на базар или с бочками лампадного масла в святую обитель, притом непрестанно читая охранные молитвы или Псалтирь по памяти, да и никакая служба в храме не проходила без того, чтобы святые отцы не просили бы Бога спасать дорогу государя-батюшки, дабы веси сообщались бы, и никакое самое, что ни на есть, захудалое сельцо, будучи отсеченным от прочего народу и царской руки, не подпало бы под гнет какового бы князька из черного войска, некогда собиравшегося под знамя Полянина богатыря, разохотившегося бы взимать дань с крестьянских душ, плакавших бы о своей беде горючими слезьми, но не могущих пойти во дворец к царю-батюшке челом бить да жаловаться на бесчинства злого ворога.