ВСЁ ЕЩЁ ГОЛОДЕН ПОСЛЕ ЕДЫ : Кто такой Гектор Прима?
"Гектор Прима здесь живет?"
Выражение лица стоявшего передо мной стало прохладным. Это был мужчина средних лет, широколицый и широкоплечий с седой щетиной на щеках и подбородке, которая обещала перерасти в пышную бороду. Однако , все те 4 часа, что я провёл в его доме, с момента , когда я покинул монорельс, доставивший меня в Саргадо из Ново Място, он был лишь приветлив и весел. Его вежливость и дружелюбие успокаивали меня, давая мне почувствовать себя в безопасности.
Я был слишком самоуверен.
"Кто?" - спросил он.
"Я думаю, что он писатель, которого любит моя сестра", - ответил я уклончиво. Она сказала, что он должен быть где-то в этой части страны. Но я могу ошибаться".
"Она ошибается. Гектор Прима - это псевдоним. Ходят слухи, что он живет здесь, но это неправда. Никто не знает, кто действительно пишет эти эссе. Он может быть кем угодно."
"Это интересно. Он хорош?"
Словно бы я не читал все, что Прима выложил в Интернет. Словно бы я не перечитал все те тысячи рецензий его работ и размышлений о том, кем он может быть. Как будто я не был, в каком-то смысле, охотником. Сталкером. Меня переполнял энтузиазм, который я не мог объяснить, кроме того что, когда я читал его тексты, я узнавал мир, который он описал, и свое собственное несчастье. Чтение Примы помогало мне увидеть это.
"У него есть фанаты. Странные люди. Мы видим их время от времени, - сказал хозяин моей комнаты, пожав плечами. "Знаете, здесь множество писателей и художников. Теперь, когда появились деньги, мы стали очень ярким местом."
"Именно поэтому я здесь", сказал я с улыбкой, и тепло вернулось в его глаза.
"У нас есть музыканты, играющие румбу. Много, много таких артистов. Три год назад здесь было столкновение, когда в тот же день на концерте выступили две разные группы. Полиция должна была вмешаться. Может быть, вы слышали об этом?"
"Я думаю, да", солгал я.
"У меня есть лучший флан, который вы когда-либо пробовали. Бобовая похлебка; просто попробуйте, и вы больше ничего не захотите."
Пахлава. Яйца с карри. Всегда дешевые ингредиенты. Редкая рыба. Никакого мяса. Музыка наполняла воздух, как пение птиц. В живую, музыканты потели над напечатанными гитарами, и стучали по барабанам из посуды и пластика. Некоторые использовали записи , но микшированные, , переделанные в зависимости от личности того, кто имел громкоговорители, достаточно громкие, чтобы заглушить своих соседей. У дверей каждого клуба не менее шести подростков, стояли с фальшивыми улыбками, хватали людей за руки и затаскивали их к себе. Шрамы бедности были повсюду, но ран было немного .
Человек в грязных штанах и рубашке из бумазеи, который был на подхвате у рабочих, сидел прислонившись к желтой стене, и явно разговаривал с самим собой. Другой бежал по улице, крича вслед женщине, что он и не собирался тратить все деньги, и что на следующей неделе их будет больше, и почему она так рассердилась, если на следующей неделе будет больше? Старуха носилась по улице возле своего маленького винного погребка, в то время как реклама в ее окнах окрашивала ее лицо то синим, то розовым , то снова синим.
Система базового дохода начала действовать в Саградо пять лет назад, освобождая людей от нужды, но, казалось, не от страстей.
Я остановился, чтобы спросить старуху, правильно ли я иду и показал ей карту в своем девайсе. "Я ищу Джулию Парайис".
Она сделала кислое лицо, но указала мне на переулок, еще более узкий, чем главная магистраль. "Пять домов вниз по улице, синее здание. Третий этаж."
Я последовал ее указаниям, задаваясь вопросом, было ли разумным, что я до сих пор без сопровождения. Но когда я постучал в дверь на третьем этаже синего здания, женщина, которая ответила, выглядела так, какой я видел её в сети.
"Что?"
"Мы говорили на форуме, - сказал я.
"Вы пришли к Гектору?" - спросила она.
В ответ я протянул ладонь, в которой был рулон наличных денег . Она вырвала его у меня, ее глаза смягчились.
"Ты будешь спасен", - сказала она.
"Это все, что у меня есть".
"Приходи в другой раз", - сказала она уклончиво. "Я позвоню тебе послезавтра".
Вот так оно и было. Она закрыла дверь, я отошел, повернул назад в сторону улицы, моей комнаты и надежде, что на этот раз я его найду.
Мы были своего рода сообществом. Охотники за Гектором. Теорий о том, кто он и где он, было больше, чем я мог бы рассчитывать. Я искал его в Риме и в Ницце. В Эворе. Я работал на уборке ежевики и таскал отработанные шлаки на старой электростанции , зарабатывая на мою мечту о том, чтобы сидеть напротив Гектора, рассказывать ему, насколько его слова важны для меня. Дышать тем же воздухом.
Саградо всегда был одним из возможных, но отнюдь не предпочтительным вариантом. Я ни с кем не делился ни своими догадками, ни результатами поисков вне сообщества на форумах. Ни тем, что обнаружил женщину, которая утверждала, что она могла бы организовать мое свидание, если я готов заплатить за это.
Мой хозяин описал мое помещение как студию, но она была даже меньше: сарай из глины, который прилепился одной стеной с хозяйским домом и был достаточно большим для детской кроватки. Он был чист, изрисован ярким и веселым розовым цветом. Веточка розмарина, перевязанная белой ленточкой, висела на стене, как украшение, и это придало маленькому пространству приятный запах. Подушка была плоской. Одеяло грубым. Если я захотел использовать ванную или душ, мне бы пришлось пойти в хозяйский дом и рискнуть еще час или два слушать румбу. Повсюду были слышны звуки голосов и гитар - и среди них - разгневанный крик человека, смешанный с песнями сверчков и цикад.
Я открыл свою книгу, ее экран засветился в полной темноте.
Когда я прекратил употреблять героин - это было, Боже, 30 лет назад - я ожидал боли, недомогания, тяги, глубокой, пробирающей до костей. Все знают, как это происходит. Вы этого ждете. Готовитесь к этому. Но то, что я не ждал, это опустошение, когда я стал чист. Все мы, всегда, мы смотрим на свою жизнь, ища в ней смысл. Один человек сказал однажды... Кто он был, еврей? "Тот, у кого есть ради чего жить, может перенести почти всё, что угодно"." Я думаю, что это правильно. Когда я был наркоманом, у меня была причина. Всегда была причина, для чего я должен был получить больше наркоты, и я терпел ужасные вещи ради этого.
Этот век, это поколение, обменивало своих демонов на пустоту. Когда я был молод, мы были бедны, и теперь мы бедны, но по-другому. Когда я был молод, мы боялись голодать, быть без лекарств или домов, и преодоление этого давало нам смысл. Теперь мы боимся быть менее важными, чем наши соседи. Мы потеряли свои потребности наркомана, и мы не знаем, чем их заменить. Поэтому мы создаем искусство, еду или музыку, занимаемся спортом и кричим, чтобы хоть кто-то нас заметил . Мы изобретаем новых богов и уговариваем друг друга им поклоняться. Все безрассудные вещи, которые делают богатеи, - операции, мода и другой выпендреж - теперь мы их понимаем. Мы делаем все то же самое, но по другому, потому что у нас меньше возможностей, и мы все еще новички в этом.
В чем этом? В пустоте нашего времени, и единственное, что хуже, - это все то, что было до нее."
Я закрыл глаза.
* * *
СМЕРТЬ нескольких альпинистов-экстрималов преобладала в новостном цикле середины дня. Изображения горного хребта, на который они поднимались, появились в новостных лентах, похожие на цветы в весенний период, с ярко окрашенными надписями , прослеживающими их предполагаемый путь через территорию накрытую оползнями. Женщина, отец которой умер в горах, темноволосая и неприятная в своих рыданиях, когда она стояла перед камерами, говорила обычные фразы. "Восхождение означало для него все. Он умер, делая то, что он любил". Я свернулся под грубым одеялом, слушая звуки улиц Саградо и чувствуя такое стыдное сочетание schadenfreude(злорадства)
и зависти, которое всегда следовало за этими бессмысленными трагедиями. Романтическая смерть от приключений.
Я столкнулся с менее печальным испытанием. Три длинные недели ожидали меня до следующей выплаты, оставляя зазор в 14 дней, в течении которого мне было негде спать, у меня не было билета обратно в мою квартиру в Нове-Място, не на что было купить себе еды, а воду я мог брать лишь из общественных фонтанов.
Конечно, я знал всякие трюки. С тех пор, как появился базовый доход, бедность стала означать лишь плохой менеджмент. Не каждый обладал навыками, чтобы управлять распределением от выплаты до выплаты. Искушение купить сигару или стейк в первые же дни после того, как пришли деньги, оборачивается в пропущенными обедами и долгими постами, жестокими последними днями перед следующей оплатой и на сочувствие людей можно не рассчитывать. Древняя ложь, согласно которой вина за бедность полностью принадлежала бедным, теперь превратилась в правду.
Опыт научил меня, что для выживания в трудные времена, нет ничего более важного, чем отношения с соседями . Я был осторожен. Я прогуливался по вечерним улицам так же, как и раньше, принимая предлагаемые угощения то тут, то там. Каждый третий раз. Или реже. Я улыбался и кивал мужчинам и девушкам, которые держали маленькие рестораны и семейные кухни, обнадеживающе, но не слишком. И никогда не благодарил их.
Мы обменивались кусочками пищи, в которых нуждался Я, на иллюзию, в которой нуждались Они : они о ком-то позаботились. Они заслужили аплодисменты . Если бы я не убедил их, что я наслаждался их рисовым пирогом или тушенкой больше, чем тем, что предлагали их соседи, то моя часть нашей невысказанной сделки провалилась бы. И это быстро привело к тому, что угощения стали бы мне недоступны. Все хотели почувствовать себя желанными. Никто не заботился о том, кто пришел только из-за необходимости. И поэтому, как мошенник, я притворился, что ни в чем не нуждаюсь. Притворился, что лишь пробую то, что они мне дают.
Зто было волнующе.
Я мог бы быть в безопасности в Нове-Място с достаточным количеством пищи , воды и тепла. Вместо этого я жил своей смекалкой и наслаждался напряжением с привкусом металла , не зная, как я выживу. В шаге от цели. Конечно, эта Джулия Параиис, которая утверждала, что имеет информацию, которую я искал, могла воспользоваться моей доверчивостью. Или же я могу оставить Саградо в секрете. Мой успех ,к которому я шел в течение многих лет.
Мертвые альпинисты, люди, предлагающие пищу на углах, музыканты, уговоривающие нас всех зайти, танцевать под их музыку, хозяин моей халупы и его ужасная румба и я. Все мы боролись против все той же пустоты, а Гектор Прима спел нашу тоску, как сирена.
Я вытерпел один день, а затем следующий и каждый час ощущался дольше, чем предыдущий. С наступлением вечера второго дня мое ожидание стало невыносимо. Я лежал на своей арендованной койке, боясь спать на случай, что я пропущу извещение от Джулии Параиис или какого-нибудь ее агента. Но никто не пришел.
Я проснулся утром третьего дня, разрываясь между смущением и сожалением. Я сказал себе, что она все еще может приехать, и я старался не чувствовать себя униженным. Я сдерживался еще почти час, пока унижение не переросло в ярость.
Когда я шел по улице от моего временного жилья , я чувствовал, как глаза Саградо наблюдают за мной. Незнакомец, который слонялся среди них в течение последних нескольких дней, без видимой причины, теперь полон возмущения. В их лицах было подозрение. Старуха у винного погреба скрестила руки и покачала головой. Девочка, которая предложила мне образец суп-пюре ее отца в ночь перед тем, смеялась над моим бедствием. То, кем я представлялся им, менялось. Позже это привело бы меня к голоду, но эта идея посетила меня слишком поздно.
Я вернулся в синее здание.
Ее дверь выглядела еще более убогой в дневном свете и в моем душевном состоянии. Царапины и полосы оранжевой краски, которые я раньше не замечал, казались очевидными. Вначале, я постучал , закричал ее имя. Послышался шум - шаги, скрип досок, голоса - может быть, с другой стороны двери, может быть, из других квартир. Затем я стукнул со всей силы и разбил в кровь костяшки пальцев.
Я не узнал человека, который открыл дверь. Он уставился на меня, у него был тяжелый взгляд и такая же челюсть. Белая рубашка на пуговицах и с потными разводеми подмышках.
"Где Джулия?" - сказал я.
"Ушла", - ответил мужчина. "Тебе тоже нужно идти".
"Вы Гектор Прима?"
Он замер.В глазах у мужчины что-то дрогнуло, словно от легкого электрошока.
"Здесь нет Гектора. Ты должен уйти."
Он попытался закрыть дверь, но я толкнул её. Мой голос звенел, и я не мог сказать, от страха или от волнения. "Когда она вернется?" Он толкнул меня, но ничего не вышло. "Я отследил Приму до этого места. До этого города. Джулия сказала, что знала его. Сказала, что она представит меня ему, если я заплачу ей. Ну, я заплатил ей. Теперь я хочу быть представленным."
"Здесь нет Гектора Прима".
"Я пойду к каждому чертовому человеку в этом городе и расскажу им, что случилось. Я останусь у твоей двери на несколько недель. Месяцев. Столько, сколько нужно."
Мужчина опустил взгляд и отступил назад. Комната за дверью была такой же маленькой, как и моя собственная квартира. Потертой и обшарпанной. Я огляделся вокруг, но никого не нашел. Мужчина отводил взгляд, и его дыхание прерывалось, когда я осматривал комнаты, его или все еще ее.
"Где она?"
"Ушла", - сказал он.
"Когда она вернется?" Мне слышалась ярость в моем голосе, но это была мольба.
"Она не вернется".
"Почему нет?"
Теперь он посмотрел мне прямо в глаза. "Потому что она привела тебя сюда. И я вышвырнул ее. Она взяла с собой твои деньги. И мои тоже. Ты не можешь говорить здесь о Гекторе Прима. Если ты это сделаешь ... если вы это сделаете, все остановится ".
Я сел на диван. Он тяжело дышал, стоя рядом со мной.
"Ты что, он?"
"Нет", - сказал мужчина и вздохнул. Он сел на пол, прислонившись спиной к стене. Подняв колени, обняв их руками. Он выглядел жалким.
"Но я записываю, что ... он говорит. Он, не я.... И если ты будешь продолжать, если это произойдет, он перестанет разговаривать со мной."
"Я не понимаю", - сказал я, хотя я все понял.
Мужчина покачал головой. "Это случилось несколько лет назад. Базовая программа только что открылась, и все привыкли получать платежи. Стали думать, может это никогда не кончится, понимаете? Как будто это никогда не исчезнет. Всеобщее счастье, не так ли? Потому что все мы получаем деньги . И лишь один старый пес твердил, что это все ерунда или что-то вроде того. Я не сразу понял, постепенно. Задумался, слушая. Переспрашивая...ну, вы понимаете? А потом ... начал записывать его. Разместил записи в сети. Придумал ему имя.
"Гектор Прима".
Он кивнул. "Потому что это он говорил со мной. И лишь потом это стало чем-то значимым, когда люди стали его читать. Много людей. Восемьсот тысяч просмотров, после первого поста, а затем еще 8 миллионов, да? Но некоторые из них похожи на вас. Я испугался. Я рассказал об этом Джулии, а она решила, что она может продать меня."
"Кому-то вроде меня", - сказал я.
"Если все раскроется, то не будет никакого Гектора Прима, потому что он больше не будет говорить. А значит, ты никому не скажешь."
"Вы представите меня ему?" - спросил я. Но я уже знал ответ.
Мы с мужчиной некоторое время сидели молча. Я чувствовал родство между нами, общий героизм, в который не было правильного или неправильного. Он и я , мы оба протестовали против пустоты, которую большинство людей не ощущали. Он поднял доверие и одиночество до уровня искусства. Я же посвятил свою жизнь этому расследованию. Мы дополняли друг друга, каждый из нас зависел от другого, понимая, что хоть что-то в нашей жизни имеет значение. Мы были не в порядке, но, по крайней мере, мы были в хорошей компании.
Я утер слезы и встал. Его взгляд следил за мной, пока я шел к синей двери.
"Вы когда-нибудь слышали о гедонистической беговой дорожке?" - спросил я.
"Какой?"
"Поищите . Может быть, он сможет это использовать. Это то , о чем я собирался поговорить с ним , - сказал я. И затем, выйдя в коридор, добавил.
"И продолжайте свою работу".
На перекрестке я остановился и сел на обочину. Девчушка проскользнула у меня за спиной, стремясь на перекресток с тремя другими детьми. Они играли в игру с камнями и веревкой. Старуха сметала пыль от своего магазина на улицу. Утреннее солнце отразилось от серебристых крыш и ослепило меня. Я не мог заставить себя поверить, что прошло так мало времени. Час - меньше часа - и целая жизнь.
История моей жизни достигла точки перегиба здесь на обочине дороги в маленьком городке, далеком от моего дома. Я провел годы, выслеживая Гектора Прима, и и мне больше незачем искать его. Я сбуду бездомным, пока не наступит следующая выплата, но и тогда я мне придется еще долго голодать, пока не покрою расходы за мой билет на поезд. Я буду страдать, но ради своей цели,а значит , все не так уж и плохо.
Я достал свою книгу, увеличил контраст и яркость и открыл папку "Прима", перескакивая через слова, не вникая в их смысл, пока мой взгляд не зацепился за слова...
"Дети все еще голодают. Когда я был молод, мы голодали от нищеты. Теперь мы голодаем из-за родителей, которые тратят свое пособие на выпивку или наркотики или красивую одежду, которые им, похоже, более важны, чем то, что они имеют. Плохие родители. Невезение. Плохие решения. Деньги исправляют лишь те проблемы, которые могут исправить деньги. Остальные - остаются.
Да, да, да, мы меньше страдаем. Мы страдаем по-другому. Но мы все еще страдаем от мелочей, и это отвлекает нас. Мы начинаем забывать, как драгоценны масло и хлеб. Как отчаянно мы их когда-то желали. Специи , для моей матери или меня это был просто звук. Для следующих поколений это будет просто вкусом. Они не будут занимать нас, кроме того момента, когда они соприкасаются с языком. Мы должны кормить наших детей не только пищей, но и тем, что пища означает . Что я имею ввиду? Мы должны сохранить и лелеять воспоминания о нашей бедности. Призраки и могилы призваны напоминать нам о счастье того, что мы еще не мертвы."
* * *
ВЕЛОСИПЕД пронесся мимо меня по улице, гремя цепью. Старухина метла скребла по тротуару. Музыка играла где-то рядом, бас перебивал все остальные звуки. А я сидел и держал в руках что-то драгоценное. Более хрупкое, чем я мог себе представить, когда я приехал в Саградо. Я решил не разрушать это, и какое бы значение не имело оно для меня раньше, теперь это значило гораздо больше. Я приехал, чтобы найти Гектора Прима, и в результате я потерял своё сообщество, свою группу.
Я подумал: "Когда я вернусь домой, что мне делать теперь вместо этого?"
Я, должно быть, шумно вздохнул, потому что старуха остановилась и уставилась на меня. Она вздернула подбородок в грубом приветствии.
"Ты в порядке, кузен?"
"В порядке", - сказал я. И добавил:" Немного голоден".
Она пожала плечами и вернулась к метле. "По крайней мере, ты это понимаешь".