Аннотация: Предлагаю вашему вниманию лекцию Бориса Якеменко Концентрационный мир нацистской Германии. Лекция 17. Попытка понять
Концентрационный мир нацистской Германии
Лекция 17.
Попытка понять.
Добрый день, уважаемые коллеги. С вами Борис Якеменко. И мы с вами продолжаем наш цикл лекций, посвященных конц.миру нацистской Германии. Сегодня у нас с вами 17-я лекция, которая будет посвящена проблеме возможности понять то, что происходило в лагерях. А если шире -- действительно почему в течение долгого времени люди не осознавали того, что происходит в лагерях. Причем как в самих лагерях, так и далеко за их пределами. Эта проблема не такая незначительная как может показаться. Потому что один из ключевых вопросов, с которым мы вообще сталкиваемся постоянно, когда начинаем работать с материалами, которые посвящены тем ужасам, которые происходили в лагерях, и вообще всей этой системе. И этот вопрос заключается в том, почему нацисты смогли убить миллионы людей. Почему эти люди не сопротивлялись? Это главный вопрос, и ответ на него не очевиден. Мы действительно не можем понять, почему так получилось, что эти люди не сопротивлялись.
Сейчас мы попробуем ответить на этот вопрос. Впервые ответ на этот вопрос попытался дать Бруно Беттельхейм, который в своей знаменитой работе "Просвещенное сердце", к которой мы с вами неоднократно обращались, считал, что люди не сопротивлялись, потому что были подавлены, сломлены, обессилены, безоружны. Антоний Кемпинский точно так же пытался ответить на этот вопрос. Он говорил о том, что это было связано с тем, что человек в значительной степени смотрел на себя так, как видело его окружение, особенно как наиболее важная часть его окружения. А поскольку этой важной частью его окружения были немцы, то узники, в тот период, когда их ломали, когда уничтожали их психику, они видели себя глазами немцев. Т.е. видели себя ничтожными, ублюдками, уродами. И т.о. у них не оставалось возможностей и сил для того, чтобы сопротивляться.
Эти объяснения применимы к узникам, проведшим в лагерях продолжительное время, и которые прошли соответствующую обработку лагерной средой, в виде насилия, невыносимых условий труда, пищи, т. е. всего того, о чем мы с вами уже говорили. Однако с помощью этих аргументов невозможно объяснить подчинение и пассивность тех, кто подчинялся нацистам за территорией лагеря. Например, те, кого нацисты гнали уничтожать в Бабий Яр, или кого загоняли в вагоны, чтобы затем депортировать в концлагеря. И дело здесь даже не только в том, что значительная часть этих людей не знали, куда их везут. Многие понимали, что происходит что-то ужасное, невыносимое, но все равно сознание отказывалось решительно ответить на этот вопрос. И на мой взгляд, проблема заключается в том, что нацисты действовали против всех привычных форм поведенческих паттернов, логики обычного стандартного поведения. Т.е. они действовали в логике абсурда, о чем мы уже с вами говорили. Когда мы говорили о лагере как о пространстве абсурда. Они действовали в рамках контр-логики, противоположной привычным формам логики. И действуя в этих рамках и формах, они смогли выиграть несколько лет. За эти годы они смогли построить конц.мир, одержать ряд побед, совершить геноцид, прежде чем эта логика стала понятна, и стали понятны те формы, которые можно применять для того, чтобы бороться с этой структурой, и для того чтобы организовать сопротивление.
Чтобы лучше понять как это работает, нужно прибегнуть к методу исторических аналогий. Мы знаем, что в 13 столетии монголы победили не только Европу, которая находилась в периоде своего культурного расцвета, это была эпоха высокой готики, но и находящуюся на политическом и культурном подъеме Русь. Причем эта победа стала возможна не потому, что монголы были более технологичны, были сильнее в военном плане, или потому что Русь была раздроблена. Основной причиной становится логика их действий, которая была непонятна ни русскому дружиннику, ни европейскому рыцарю. Для средневекового рыцаря война была красивым поединком, в котором каждому участнику отводилось свое место. Существовали определенные правила ведения сражения, в частности рыцарская этика не позволяла занять место более выгодное со стратегической точки зрения, чем место противника, чтобы вас потом не обвинили в том, что победили в неравном бою.
Было много других существующих правил. Самое главное в той же Европе любая война, любое столкновение по сути превращалось в ряд красивых рыцарских поединков. Когда один рыцарь выбирал себе наиболее сильного противника и сражался с ним, а его окружение, оруженосцы, должны были обеспечить нормальное ведение этого поединка. Т.е. война была красивым и изящным приключением. Неким сюжетом для скальда или миннезингера, или для какого-то рыцарского романа. Но для монгольского воина война была войной, причем в чисто средневековом понимании. Это была борьба на уничтожение, где все средства были хороши. Где нужно было победить любой ценой, не оглядываясь на условности. Из этого вытекала совершенно иная тактика, стратегия, и многое другое, что рано или поздно приводило к победе. Не случайно даже дети Чингис-хана упрекали его в том, что он оставляет за собой выжженную землю. А это была единственно правильная тактика, которая приводила к победе. Потому что европейцы, да и на Руси так действовали, у них было уже несколько проверенных приемов взаимодействия с противником. "Мы постараемся его победить. Если не получается, мы постараемся его купить, откупиться, договориться, еще чего-то". Ничего не работало в данном случае. Были совершенно разные правила построения войск. Была рыцарская фаланга, и было бесформенное монгольское войско, которое окружало эту фалангу, и как собаки грызли ее с разных сторон. И ничего с этим невозможно было сделать. Разумеется, и сабля превосходила меч по своим боевым качествам. И не случайно сабли быстро распространились по всей Европе.
Но как бы то ни было, мы понимаем, что это было прежде всего столкновение менталитетов. Когда в рамках одной военной логики, или просто в рамках определенной системы координат невозможно было понять другую систему координат. Нужно было какое-то время, чтобы понять что происходит. Как отвечать на то, что происходит. Как раз в это самое время и одерживалась победа.
Давайте представим себе такую простую ситуацию, вы приготовились сражаться с кем-то. Вас вызывают на какой-то кулачный поединок. Вы выходите, принимаете какую-то стойку, у вас в голове есть привычная схема, как происходит всякая драка. Сейчас противник начнет на вас наскакивать, размахивать кулаками. Вы к этому готовитесь. Вы понимаете, как обычно происходит драка.
А дальше давайте представим себе, что ваш противник, вместо того чтобы накинуться на вас с кулаками, вдруг становится на руки и, закричав петухом, начинает бегать по кругу. Естественно, вы в этот момент приходите в остолбенение. Вам необходимо понять что происходит. Наступает пауза, которая необходима для того, чтобы собраться с мыслями и выработать стратегию. Если противник в этот момент внезапно вскакивает и бросается на вас, вы побеждены. Не говоря уже о том, если он начинает с вами драться в такой необычной позе. Поэтому у вас практически не остается шансов. Потому что у вас нет времени для того, чтобы понять что произошло. Но он точно знает, что он собирается с вами делать.
То же самое происходило и в годы гражданской войны в России. И именно так Красная армия победила противостоящих ей белогвардейцев. Большевики предлагали крестьянам и солдатам то, чего у них не было -- волю, землю, мир. Их риторика была понятна, доступна и привлекательна для крестьян и для простых людей. Белогвардейцы, в свою очередь, пытались вернуть мужика в то состояние, которое ему было хорошо знакомо -- подчиненное состояние, в котором он находился столетиями, мужика, который работает на барщине столетиями. У белогвардейцев, хотя они были жестокими людьми, тем не менее были правила, в рамках которых они не могли совершать тех жестокостей, на которые были способны их противники. Которые не признавали никаких правил, если эти правила мешали победить. Здесь нам полезно будет вспомнить воспоминания поэта и драматурга Михаила Вольпина. В его воспоминаниях есть сюжет, который помогает разобраться в этом вопросе. Он несколько лет провел в заключении в одном из сталинских лагерей. Он иллюстрировал то, о чем мы говорим, достоверным примером из жизни. Он писал, что их партию интеллигентов везли в лагерь в телячьем вагоне. Их было 30 интеллигентов и 8 уголовников. У политических была с собой теплая одежда, еда на дорогу. А у уголовников, разумеется, ничего не было. Уголовники сразу выдвинули ультиматум. Платить дань. Интеллигенты взялись обсуждать эти требования, и Вольпин дал совет пойти на все условия уголовников. Но большинство решило так, что нас много, их мало, и ультиматум был отвергнут. В первую же ночь уголовники набросились на политических заключенных интеллигентов с железными прутьями, жестоко их избили и все отобрали. После этого политические принялись обсуждать как стало возможным их поражение в этих условиях, почему они не смогли дать грабителям отпор, невзирая на внушительное численное преимущество. И Вольпин говорил: Я им пытался объяснить, что наши возможности заведомо не равны. Я, ради того, чтобы сохранить свой чемодан, урку не убью. Не смогу убить. А он ради моего чемодана меня убьет. Он с тем и идет. Поэтому исход всегда предрешен в его пользу. Здесь хорошо показано, как эта логика работала. Т.е. нацистский режим именно в этой координате обогнал привычные формы логики и схематизмы поведения.
Был секретный доклад руководства нацистской Германии в 1943 году, где говорилось об убийстве 5 тыс. евреев. Только представим себе, что об этих событиях станет известно другой стороне и она будет их использовать, - говорилось в докладе.
Вероятнее всего такая пропаганда не будет иметь никакого воздействия только потому, что люди читающие и слышащие об этом просто не будут готовы этому поверить. О том, что нацисты в концлагерях говорили узникам, что даже если последние выживут, их рассказам никто не поверит, об этом свидетельствуют очень многие выжившие заключенные. И расчет оказался абсолютно верным. Действия нацистов заставляли противника не верить, задаваться вопросами, терзаться разного рода сомнениями, на которые уходило время и уходили силы. И тем самым выигрывалось время для победы.
Вообще это недоумение, это неверие, растерянность, необходимость осознать произошедшее отмечены во многих воспоминаниях очевидцев. Так киевлянка Ирина Хорошунова, которая жила в Киеве в тот момент, когда он был оккупирован немцами, услышав, что евреев в Киеве гонят в Бабий Яр, записала в дневнике: не знаю что там, одно знаю: происходит что-то ужасное, страшное, невообразимое, что невозможно ни понять, ни осознать, ни объяснить. Актриса киевского театра драмы Дина Проничева, которая выжила во время расстрела в Бабьем Яру, ее вместе в родителями пригнали в Бабий Яр, она прыгнула раньше, чем успели выстрелить, лежала там до темноты, заваленная песком и трупами, потом выбралась. Она вспоминала потом, что когда она шла вместе с тысячами евреев к месту казни, не верила в то, что гибель возможна. Особенно странными, вспоминала она, были близкие пулеметные очереди. Она еще и мысли не могла допустить, что это возможно, что это расстрел. Такие огромные массы людей. Такого не бывает. И -- зачем? Это главный вопрос, который всех мучил. Эти люди не испытывали никаких моральных мучений по поводу своего состояния. Они были ни в чем не виновны. За что? Этот вопрос стоял в голове десятков тысяч людей, которых гнали в газовые камеры, в Бабий Яр. Они не могли себе этого представить. Один из узников приводит эпизод, которому был свидетелем, как некий молодой человек, еврей, буквально на пороге газовой камеры стал кричать: братья-евреи, не верьте, что вас ведут на смерть. Невозможно помыслить, чтобы тысячи невинных людей вели вдруг на ужасную смерть. Это исключено, на свете не может быть такого жестокого злодейства. Те, кто вам это сказали, имеют какую-то определенную цель.
Об этом же вспоминала и бывшая узница Освенцима Кристина Живульская.
Цитата: Прибывшие не чувствовали за собой никакой вины и не понимали что с ними происходит. Это было непонятно даже тем, кто находился в лагерях. И в этом отношении интересно привести свидетельство Ханны Арендт, крупнейшего европейского философа, которая оказалась сторонним наблюдателем этой трагедии. Это один из крупнейших интеллектуалов Европы. И даже ей понадобилось время для того чтобы осознать происходящее. Мы узнали про Освенцим в 1943 году, - вспоминала она. И мы сначала не поверили. Потому что с военной точки зрения это было не нужно и не обосновано. Мой муж -- бывший военный историк, он кое-что понимает в этом деле. Он сказал: не будь легковерной. Не принимай эти истории за чистую монету. Они не могут зайти так далеко.
Это люди, которые, казалось бы, умели анализировать и понимать. И даже когда происходящее становилось очевидным, ясности не наступало, т. к. полное осознание происходящего было равносильно потере рассудка. Эли Визель вспоминал: я думал о том, что жгли живых и говорил себе: нет, это невозможно, иначе я бы просто рехнулся.
С этой вывернутой наизнанку логикой узникам и наблюдателям приходилось сталкиваться в том числе и в деталях. Одной из таких деталей был лозунг Работа делает свободным. Этот лозунг сознательно был размещен на воротах нескольких концлагерей. Причем именно на воротах, а не внутри лагеря на каком-либо здании. Т.о. этот лозунг мог быть прочитан только с внешней стороны. Он был обращен к тем, кто входит, а не к тем, кто внутри. Этот лозунг был символом двух параллельных миров, которые существовали в конц.мире. Это мир эсэсовцев и мир заключенных. Каждый из этих миров воспринимал лозунг в своем языке. И в обоих случаях он выглядел абсурдным и уводил человека за пределы реальности. Потому что узник, только попавший в лагерь и прочитавший лозунг снаружи, воспринимал его как указание на то, что если он будет трудиться честно, то может освободиться из лагеря. И это поддерживало в нем иллюзию ровно столько времени, сколько было необходимо, чтобы доставить его в газовую камеру или уничтожить где-то на работе, или просто перемолоть его лагерной средой. Узник Освенцима Примо Леви, о котором мы уже говорили, автор замечательных книг об Освенциме, читал и воспринимал этот лозунг изнутри. И расшифровывал его с позиций эсэсовцев совершенно иначе. Работа -- это наказание и страдание. И это не для нас, героев и лучших людей рейха. Это для вас, врагов рейха. И единственная свобода, которая вас ожидает -- это смерть. Причем эта позиция совпадала с позицией старых лагерных узников. И далее Леви пишет: если бы фашизм победил, то эта надпись была бы на каждом рабочем месте. Это один из самых характерных примеров. В целом же почти каждая деталь конц.мира, почти каждая подробность жизни заключенных постоянно вызывала вопросы: что это? Для чего это? Каков в этом смысл? Что это значит на самом деле? Узник должен был постоянно задаваться этими вопросами. Как ребенок. Мы говорили о том, что в концлагере возникало состояние детства. А ребенок, входя в мир, сталкивается с громадным количеством предметов, назначение которых ему неясно. И показывая на предметы, постоянно задает вопросы что это. Ему важно это понять. И здесь то же самое происходило с человеком. Для него привычные предметы, привычные формы взаимоотношений переставали существовать. Нужно было разобраться, что они теперь значат на самом деле. И пока человек не мог это понять, он не мог правильно действовать. Он вообще не мог действовать. Поиск ответов на эти вопросы парализовал способность к осмысленному существованию, что вызывало страх и подавляло волю громадной массы заключенных. Причем рассматривая эту проблему, необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о массе. Воля, как и храбрость, это свойство проявляется лишь в субъектах, в индивидуумах. Хорошо известно, что храбрость не проявляется в коллективе. Масса не обладает волей. Или обладает вторичной волей. Т.е. волей либо привнесенной извне кем-то, либо воспроизведенной изнутри, из самой массы кем-либо из своих членов, который преодолел способность массы поглощать индивидуальность и уникальность. Т.о. нацистам достаточно было создать массу, и парализовать ее террором и страхом, к которому масса чрезвычайно восприимчива, чтобы контролировать и подчинять сравнительно небольшими силами большие массы людей.
Как уже говорилось, для понимания происходящего необходимо было значительное, длительное время. Особенно для осознания происходящего, чтобы выработать правильные стратегии поведения. Мы и сегодня не понимаем то, что было возможно там. Причем это касалось и тех, кто находился в лагерях, не говоря уже о тех, кто находился за пределами лагеря, и не относились серьезно к тому, что там происходит, считая, что это какой-то вымысел. Не случайно союзники даже в 1944-1945 году, когда уже масса свидетельств просочилась за колючую проволоку лагерей, лагеря не бомбили. Казалось бы это нужно было сделать прежде всего. Но тем не менее они этого не делали, потому что очевидно они не предавали этому большого значения.
Так вот поскольку нужно было время на осознание и выработку правильной стратегии, можно обратить внимание, что все масштабные восстания в концлагерях произошли не раньше 1943 года. Т.е. после 10 лет, как нацистский режим начал существовать, и когда возникают первые лагеря, начиная с Дахау. Давайте вспомним, что в Треблинке и Собиборе эти восстания произошли в 1943 году, в Освенциме осенью 1944 года восстала зондер-команда, в Маутхаузене советские военные восстали в 1945 году, в Бухенвальде весной 1945 года. Т.е. не раньше 1943 года.
С чем это было связано? С тем, что общественное сознание, которое традиционно более консервативно, чем сознание отдельного индивида, оно цеплялось за привычные формы восприятия реальности даже в лагере, не говоря уже о том, что происходило за его пределами. Именно поэтому когда это осознание наступило, уже было поздно, уже сделать было ничего нельзя, человек был обессилен этими постоянными раздумьями, мыслями, истощен до такой степени, что уже был неспособен к сопротивлению. Для этого нужны были очень серьезные внутренние силы, на которые были способны немногие. В целом -- подавлялся, и поэтому терял силы к сопротивлению. Но самое главное что мы должны понимать, что это отношение к узникам и к происходящему в концлагерях как к какой-то придуманной, вымышленной реальности, настолько извращенной реальности, что не было инструментария для того, чтобы эту реальность осознать, это сказывалось и потом, когда конц.мир прекратил свое существование, на отношении к бывшим узникам, и самое главное, на решении вопроса о воздаянии за совершенные преступления. Потому что для того чтобы выбрать адекватную меру наказания, нужно было адекватно оценить произошедшее. А этого не происходило. Видели убийства, мучения людей, но не видели той глобальной картины, которая за этим стояла. Это не просто смерть, это больше чем смерть. Мы об этом будем еще говорить. Это не просто муки, это больше чем муки. Это не просто узники, это люди, прошедшие через то, что не подлежит никакому описанию. И в этом была проблема.
Т.е. подводя итоги, следует сказать, что контр-логика вообще важна для победы. И нацисты безупречно рассчитали эту тактику. Именно поэтому им удавалось сравнительно небольшими силами поддерживать порядок в лагерях, а самое главное, подчинять себе тех, кто казалось бы вполне мог организовать сопротивление. Именно это позволило им уничтожить огромные массы людей. Миллионы людей погибли, и даже сегодня, когда читаешь про это, это не вмещается в сознание. И не столько происходящее, а и то, что те, кто находился рядом, не теряли рассудка, не кончали с собой, и потом были в состоянии спокойно есть и пить. И после войны встраиваться в мирную жизнь.
Вот такой феномен. Такой глобальный вопрос, который мы сейчас ставим и делаем попытку на него ответить.
В следующий раз мы продолжим эту тему. Мы поговорим о том, как люди искали смысл происходящего, находясь в конц.мире. Какие стратегии внутреннего сопротивления возникали, как чувствовали там себя верующие люди. Что помогало выжить не только верующим, но и многим другим людям. Почему многие теряли волю и способность к сопротивлению. И как некоторые находили в себе не только способность сопротивляться, но и фиксировать происходящее и затем адекватно это передавать. Эта серьезная тема ждет нас в следующий раз. А сейчас мы с вами прощаемся. Благодарю всех, кто нашел время, чтобы послушать эту лекцию. С вами был Борис Якеменко. Всего доброго.